Жуков борьба за власть в руководстве ссср

Bookreader Item Preview

Flag this item for

• Graphic Violence

• Explicit Sexual Content

• Hate Speech

• Misinformation/Disinformation

• Marketing/Phishing/Advertising

• Misleading/Inaccurate/Missing Metadata

texts

Борьба За Власть В Руководстве СССР В 1945 1952 Годах (Жуков Юрий)

by

motivator8

Publication date

2020-08-23

Topics

Борьба За Власть В Руководстве СССР В 1945 1952 Годах (Жуков Юрий)

Collection

folkscanomy_history; folkscanomy; additional_collections

Language

Russian

Борьба За Власть В Руководстве СССР В 1945 1952 Годах (Жуков Юрий)

Addeddate

2020-08-23 15:47:00

Identifier

1945-1952

Identifier-ark

ark:/13960/t1bm0gv1v

Ocr

ABBYY FineReader 11.0 (Extended OCR)

Ppi

300

Scanner

Internet Archive HTML5 Uploader 1.6.4

plus-circle Add Review

comment

Reviews

There are no reviews yet. Be the first one to
write a review.

99

Views

DOWNLOAD OPTIONS

download 1 file

ABBYY GZ download

download 1 file

DAISY download

For print-disabled users

download 1 file

EPUB download

download 1 file

FULL TEXT download

download 1 file

ITEM TILE download

download 1 file

KINDLE download

download 1 file

PAGE NUMBERS JSON download

download 1 file

PDF download

download 1 file

SINGLE PAGE PROCESSED JP2 ZIP download

download 1 file

TORRENT download

download 12 Files

download 6 Original

SHOW ALL

IN COLLECTIONS

Folkscanomy History: Books of a Historical Nature

Folkscanomy: A Library of Books

Additional Collections

Uploaded by

vologen

on August 23, 2020

SIMILAR ITEMS (based on metadata)

Terms of Service (last updated 12/31/2014)

Автор: Жуков Юрий

Название: Борьба за власть в руководстве СССР в 1945—1952 годах

Жанр: История

Издательский дом: Журнал «Вопросы истории»

Год издания: 1995

Аннотация: О времени, прожитом СССР между окончанием Великой Отечественной войны и смертью Сталина, написаны тысячи книг. И почти в каждой из них обнаруживаются некая заданность и порою игнорирование ряда исторических фактов. Причина понятна. До сих пор исследователи опирались на ограниченный, по сути дела как бы навязанный им круг источников, довольствуясь лишь опубликованными, тщательно отобранными постановлениями, решениями, указами, выступлениями, заявлениями. Историкам приходилось либо соглашаться с предписанной им ролью, либо сознательно идти на доказательство «от противного», создавая гипотезы, которые они не могли подтвердить.Недавно стал доступным уникальный источник: протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б). Они позволяют понять, что представляла собой в те годы власть в СССР, подлинная, тайная, никому не подконтрольная, отстраненная и от общества, в целом, и даже от большинства лиц в правящей партии. Обретенные наукой документы позволяют понять истинную конструкцию этой власти в указанные годы и расстановку имевшихся в ней сил: все то, что на протяжении полувека надежно прикрывалось мифами о «всевластии Советов», о «ведущей, направляющей роли партии».

Читать книгу On-line

В 10 часов утра 24 июня 1945 г. открылись широкие створы ворот Спасской башни Московского Кремля. Под перезвон часовых колоколов и цоканье копыт по брусчатке из ворот выехал всадник на белом коне. Ему навстречу на вороном жеребце поскакал второй наездник. Оба были опытными кавалеристами. Они сидели в седлах, как влитые.

Всадником на белом коне был маршал Георгий Константинович Жуков. Он принимал парад. Командовал парадом маршал Константин Константинович Рокоссовский. Оба получили свои первые воинские награды еще в Первую мировую, когда они, тогда драгунские унтер-офицеры, воевали против немцев. Оба потом служили в Красной армии, командовали кавалерийскими полками, бригадами, дивизиями.

…Спустя день на даче Жукова в подмосковной Сосновке собрались его друзья и командующие армиями 1-го Белорусского фронта. Были там генерал-лейтенант Владимир Крюков, порученец маршала Жукова, и жена Крюкова, певица Лидия Русланова. Мало было в России певиц, которые по своей славе могли сравниться с ней. Русские народные песни, романсы в ее исполнении звучали по радио каждый день. Там, на встрече фронтовиков-соратников, Русланова произнесла тост за Победителя, за Георгия-Победоносца – за Георгия Константиновича Жукова. На следующий день эти слова Руслановой, записанные с помощью технических средств органов госбезопасности, стали известны Сталину. 

С июня 1945 г. Жуков командует Группой советских оккупационных войск в Германии, возглавляет Советскую военную администрацию (СВАГ). Его американский партнер – генерал Д. Эйзенхауэр, будущий президент США.

Должность Жукова – военно-политическая. Он принимает участие в работе Потсдамской конференции в июле – августе 1945 г., занимается вопросами организации военно-промышленного разоружения Германии и репараций. На этом посту он действует решительно и инициативно, не боясь отстаивать свою позицию ни перед московскими ведомствами, ни перед союзниками. Так, на попытку американцев летать над Германией Жуков резко возразил: «У себя по зоне вы летайте, как хотите, а что касается Восточной Германии, вы будете летать там, где я вам разрешу», – и вынул карту с двумя начерченными коридорами прилета в Берлин и одним выходным коридором из Берлина.

Осенью 1945 г. американская газета «Чикаго трибюн» опубликовала заметку, в которой сообщала, что «в Москве происходит ожесточенная закулисная борьба за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым, которые пытаются занять диктаторское место Сталина». Американская печать писала о готовящемся до конца года визите Жукова в Вашингтон, а затем — об его отсрочке на неопределенный срок по распоряжению Сталина. Затем появились фамилии Жданова и Булганина как возможных преемников Сталина. Вся эта информация исправно докладывалась «хозяину», как на кремлевском жаргоне называли И. В. Сталина.

Остается неясным: были публикации в прессе результатом журналистских домыслов или за этими статьями стояла спланированная провокация западных спецслужб с целью убрать Жукова руками Сталина с его поста Главноначальствующего Советской военной администрации в Германии.

В марте 1946 г. Г. К. Жукова неожиданно вызвали в Москву. Его ждала новая должность главнокомандующего сухопутными войсками и заместителя министра Вооруженных Сил. Впрочем, Жуков занимал эти посты недолго – до июня 1946 г. Сам того не понимая, маршал попал в центр карательно-политической кампании.

Вторая половина победного 1945 г. была использована советскими спецслужбами для сбора компрометирующего материала против ряда представителей высшего командного состава армии. Начиналось так называемое «Дело авиаторов». Были арестованы командующий 12-й воздушной армией маршал авиации С. А. Худяков и главнокомандующий ВВС – главный маршал авиации дважды Герой Советского Союза А. А. Новиков. Они были подвергнуты жестоким допросам. Под пытками Худяков и Новиков дали показания против большой группы генералов ВВС и деятелей авиационной промышленности. Не был забыт при допросах и маршал Жуков. Ему вменялось в вину, что он «очень хитро и в осторожной форме в беседе со мной (Новиковым. – Р. П.), а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандования, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им. Так, во многих беседах, имевших место на протяжении последних полутора лет, Жуков заявлял мне, что операции по разгрому немцев под Ленинградом, Сталинградом и на Курской дуге разработаны по его идее и им, Жуковым, подготовлены и проведены. То же самое говорил мне Жуков по разгрому немцев под Москвой».

На основании показаний Новикова и ряда других генералов, арестованных по «Делу авиаторов», а также на основании «чекистских мероприятий» И. В. Сталин в качестве министра Вооруженных Сил начал уже официальное, по всем правилам советского бюрократического делопроизводства, преследование маршала Жукова. Внешне это было наказание по месту его деятельности – по военному ведомству.

9 июня 1946 г. был издан приказ Сталина с грифом «совершенно секретно», который начинался так: «Совет Министров Союза ССР постановлением от 3 июня с. г. утвердил предложение Высшего Военного Совета от 1 июня об освобождении Маршала Советского Союза Жукова от должности главнокомандующего Сухопутными войсками и этим же постановлением освободил маршала Жукова от обязанностей заместителя министра Вооруженных Сил».

Далее следовала аргументация: «Бывший командующий Военно-Воздушными силами Новиков направил недавно в правительство заявление на маршала Жукова, в котором сообщил о фактах недостойного и вредного поведения со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному Главнокомандованию». Показание, выколоченное из Новикова на допросе, по-иезуитски было названо «заявлением в правительство».

Но репрессировать Жукова по образу и подобию процессов 1930-х гг. не решились. Слишком известен. Его отправили командовать Одесским военным округом. Однако «чекистские мероприятия» были продолжены. В Одесский военный округ зачастили комиссии и проверки. В вину Г. К. Жукову вменялось то, что он «до сих пор не изжил элементы заносчивости, чванства и высокомерия», «не критически относится к своим ошибкам», «имеет стремление окружить себя лицами, знакомыми ему по прошлой работе». После одной из таких инспекций маршал прямо спросил о причинах предвзятого отношения. Ответ был: «По указанию товарища Сталина».

В феврале 1947 г. Пленум ЦК ВКП(б) вывел Жукова из числа кандидатов в члены ЦК партии. Начались аресты генералов, связанных с Жуковым по службе или пользовавшихся его покровительством. Среди многих прочих были арестованы и осуждены генерал Крюков и его жена, Лидия Русланова. Тост «за Георгия-Победоносца» не забыли. Даже сама мысль о возможности критиковать Сталина не имела права на существование. Поэтому стали искать другие основания для обвинений, стремясь запачкать Жукова уголовщиной, присвоением трофейного имущества. Попроще, погрязнее, попонятнее.

10 января 1948 г. на даче и московской квартире полководца был произведен негласный обыск, целью которого было изъятие чемодана с золотом и бриллиантами. Чемодан обнаружен не был, зато было описано множество драгоценностей, картин и дорогостоящих вещей. Полководец был вынужден написать по этому поводу объяснительную записку на имя секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова о том, что его дача, квартира и все имущество являются собственностью МГБ, и заплатить больше 60 тыс. рублей за изъятые вещи.

Дальше было ожидание ареста, инфаркт и отправка Жукова в Свердловск в качестве командующего тыловым Уральским военным округом в феврале 1948 г.

Маршал вернулся в Москву уже после смерти Сталина, в 1953 г., получив назначение на должность первого заместителя министра обороны Н. А. Булганина. Жуков стал инициатором пересмотра дел солдат и офицеров, попавших в немецкий плен, реабилитации жертв процессов над авиаторами, артиллеристами, моряками, осужденных в 1946–1949 гг. Он лично принял участие в аресте претендовавшего на высшую власть в стране министра внутренних дел Л. П. Берии.

Новое политическое руководство Советского Союза крайне нуждалось в авторитете маршала Жукова. В феврале 1955 г. он получил пост министра обороны СССР. В годы руководства военным ведомством Жуков провел сокращение армии, начал ее переоснащение новыми видами вооружения. В это же время в высшем политическом руководстве страны идет острая схватка за власть. Берия, Маленков, Хрущев, Молотов, Булганин воюют за сталинское наследство. И министр обороны Жуков – важная фигура в новом раскладе власти.

После ХХ съезда и доклада Хрущева с резкой критикой Сталина требовалась, как первоначально считал сам Хрущев, переоценка роли Сталина в годы Великой Отечественной войны. Летом 1956 г. планировалось провести Пленум ЦК КПСС, на котором с главным докладом должен был выступить Г. К. Жуков. Сохранился текст его доклада.

Выступление открывалось утверждением, что «во всей военно-идеологической работе у нас в стране до последнего времени являлось засилие… культа личности. Должен заметить, что у некоторых товарищей имеется мнение о нецелесообразности дальше и глубже ворошить вопросы, связанные с культом личности, так как, по их мнению, углубление критики в вопросах, связанных с культом личности, наносит вред делу партии, нашим Вооруженным Силам, принижает авторитет советского народа и тому подобное».

Жуков не был с этим согласен. В докладе дана развернутая оценка роли Сталина накануне и в годы войны. В зоне острой критики маршала оказался не только покойный генералиссимус, но и его сподвижники, продолжавшие работать в составе высших органов государства и партии. Отмечая неготовность Красной армии к нападению Германии, Жуков писал: «Знал ли Сталин и Председатель Совнаркома В. М. Молотов о концентрации гитлеровских войск у нашей границы? – Да, знали». Следом за этим утверждением Жуков цитировал многочисленные разведдонесения, адресованные Сталину и Молотову и свидетельствовавшие о подготовке Германии к нападению на Советский Союз.

Жуков сообщал сенсационные сведения о том, что Сталин, получив лично от Жукова в 3 часа 25 минут 22 июня 1941 г. сообщение о том, что Германия начала боевые действия против СССР, приказал Жукову не открывать ответного огня, считая, что это не война, а провокация немецких военных. Только в 6 часов 30 минут утра он решился отдать приказ на начало боевых действий. При этом информация Жукова противоречила сведениям, которые сообщил Хрущев на ХХ съезде КПСС. Первый секретарь тогда сказал, что Сталин, узнав о начале войны, укрылся у себя на даче и устранился на некоторое время от управления страной.

В проекте доклада Жукова специально были выделены разделы об отношении Сталина к личному составу Вооруженных Сил, о так называемых сталинских операциях, сталинской военной науке и задачах по ликвидации культа личности. Особая тема Жукова – защита офицерского корпуса от произвола, отождествлявшегося с культом личности. Это и оправдание генералов, расстрелянных в первые дни войны по обвинению в измене, и защита чести и достоинства тех офицеров, которые попали в плен, но бежали оттуда, доблестно сражались, однако сразу же после войны были арестованы и оказались в лагерях.

Маршал полагал также необходимым отказаться от чванливой самоуверенности в оценке военных достижений СССР и тщательно изучать опыт, накопленный в капиталистических странах. Он отметил «низкое качество, а порой и отрыв» военно-идеологической работы в Советской армии от конкретных задач подготовки войск. Жуков был заинтересован в профессионализации офицерского корпуса, непредвзятом изучении опыта войск потенциального противника, сокращении влияния партийного аппарата в войсках.

Однако политический ветер в ЦК КПСС подул в другую сторону. Аргументированная и резкая критика маршала Жукова в адрес Сталина в тот момент казалась уже ненужной. Пленум не состоялся. Вместо него было решено подготовить письмо ЦК КПСС ко всем партийным организациям «Об итогах обсуждения решений ХХ съезда». Это письмо должно было пресечь «идеологический разброд», дать четкие установки – что допустимо, а что недопустимо в критике культа личности Сталина. Письмо готовила комиссия во главе с секретарем ЦК Л. И. Брежневым.

Проект доклада Жукова оказался спрятанным на 40 лет в архиве Политбюро. Но аргументы из этого доклада спустя год пригодились. Да еще как!

К началу лета 1957 г. в Президиуме ЦК стал готовиться заговор против Хрущева. Уже 20 мая начинаются переговоры между Кагановичем, Маленковым, Молотовым, Булганиным и Первухиным о том, чтобы избавиться от Хрущева. К ним присоединяется Ворошилов. Предполагалось вообще ликвидировать должность Первого секретаря, с чем были согласны все участники переговоров. Замечу: участники заговора составляли большинство в Президиуме ЦК и имели полную возможность отправить Хрущева в отставку или назначить на должность министра сельского хозяйства. Заговорщиков, естественно, волновало: поддержит ли их армия? Велись осторожные переговоры с Жуковым.

18 июня 1957 г. члены Президиума – Маленков, Каганович, Молотов и их сторонники – потребовали немедленного проведения заседания, на котором должна была состояться отставка Хрущева. Жуков, тогда кандидат в члены Президиума, опаздывал на заседание. Хрущеву с его «аппаратной» изворотливостью удалось продлить заседание, не дать его противникам (тогда большинству) принять решение.

Неожиданным для противников Хрущева и кульминационным для всей конфликтной ситуации стало появление перед участниками заседания Президиума группы членов ЦК во главе с военными. Они потребовали, чтобы их допустили на заседание. Это было беспрецедентно.

Сам Хрущев в своих воспоминаниях живо воспроизвел сцену, разыгравшуюся перед входом в Президиум: «Некоторые члены Президиума ЦК заявили:

– Что за обстановка в партии, кто создал такую обстановку? Так нас могут и танками окружить.

В ответ я (Хрущев. – Р. П.) сказал:

– Спокойно, это не танки, а пришли члены ЦК».

Противники Хрущева из членов Президиума не могли не вспомнить о сравнительно недавних событиях, участниками которых были они сами, – аресте Берии на таком же заседании Президиума. О панике в рядах сторонников Маленкова свидетельствует признание Сабурова: «Пришла группа членов ЦК во главе с военным… Я сказал, что это недопустимо, что это, наверное, организовал тов. Хрущев, я сказал, что я тебе, Никита, верил, а теперь не доверяю, а потом говорю: сегодня военные, а завтра танки». Сабурову передали слова Шепилова, который кричал: «А потом будут арестовывать».

22 июня, на следующий день после демарша членов ЦК и военных, организованного секретариатом ЦК КПСС, начал работу Пленум Центрального комитета партии.

Едва ли не важнейшим, поворотным в судьбе и Хрущева, и страны стало выступление на Пленуме маршала Г. К. Жукова. Министр обороны СССР обратил внимание присутствующих на то, что готовилось отстранение от власти Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева. Возникал логично вопрос: кто придет после него?

И тогда маршал Жуков огласил архивные сведения о личном участии Маленкова, Кагановича, Молотова, Ворошилова в репрессиях 1930-х – начала 1950-х гг. Его выступление было основательно подкреплено документами. Ссылаясь на архивы ЦК КПСС и Военной коллегии Верховного суда СССР, Жуков сообщил участникам заседания шокирующие подробности недавней политической истории. «Из документов, имеющихся в архиве… видно, что с 27 февраля 1937 г. по 12 ноября 1938 г. (до назначения на свою должности Берии. – Р.П.) НКВД получил от Сталина, Молотова, Кагановича санкцию на осуждение… к высшей мере наказания – расстрелу 38 679 человек… Сталин и Молотов в один день – 12 ноября 1938 г. санкционировали к расстрелу 3167 человек. 21 ноября 1938 г. НКВД был представлен список для санкции на осуждение к расстрелу на 292 человека». Жуков обращал внимание участников Пленума, что расстреливали «их братию»: членов и кандидатов в члены ЦК, наркомов и их заместителей, высший командный состав. Отсюда вытекало, что возвращение к власти этой группировки сталинских соратников создает просто физическую опасность для теперешних членов ЦК.

Жуков привел сведения о лично Кагановичем – не Сталиным! – организованных репрессиях железнодорожников, которые имели несчастье подчиняться этому «железному наркому». Людей, специалистов, расстреливали на том основании, что по своим техническим знаниям они могли бы организовать акты саботажа.

Однако главным объектом обвинений стала деятельность Г. М. Маленкова. «Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, – говорил Жуков участникам Пленума, – …он наблюдал и ему было поручено партией наблюдение за НКВД, с одной стороны, а с другой стороны он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению наших людей, наших кадров». Жуков впрямую, документированно, возложил на него ответственность за репрессии конца 1940-х – начала 1950-х гг.

Пленум закончился разгромом противников Хрущева и перестановками в высшем руководстве партии: из состава Президиума были выведены противники Хрущева Каганович, Маленков и Молотов. А Жуков вошел в высшее руководство страны, став членом Президиума ЦК КПСС. На Пленуме было принято постановление «Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.».

Казалось бы, Жуков получил всю возможную для него власть и поддержку. Но не тут-то было. Партийный аппарат не терпел неподконтрольных фигур. Этого и не учел маршал Жуков, дважды вмешавшийся в ход истории партии: летом 1953 г., арестовав Берию, и летом 1957 г., сорвав планы Президиума. Хрущев и иже с ним не забыли о его попытках докопаться до истины, кто больше уничтожил высших офицеров Красной армии; не забыли и того, что он не намерен был в своих поисках ограничиться осуждением Берии. Ему, конечно, припомнили тот страх, который испытали при появлении военных, способных спутать все партийные комбинации. Да, Жуков спас Хрущева, но не он ли обсуждал с тогдашними руководителями партии вопрос, не обойтись ли вообще без Первого секретаря, заменив его секретарем по общим вопросам? Не он ли говорил в ответ на опасения репрессий КГБ, что «пусть попробует, я его в два счета снесу, и Лубянки не останется»?

Таких поступков, такой позиции, которая объективно противостояла партийно-аппаратному самодержавию, Жукову простить было нельзя.

Можно предположить, что и Хрущев, и Жуков задумывались о том, что во главе Соединенных Штатов оказался генерал Эйзенхауэр, бывший Верховный главнокомандующий экспедиционными войсками союзников в Западной Европе и командующий американскими оккупационными войсками в Германии. Если американский генерал смог стать президентом США, то почему во главе СССР не может стать маршал, главнокомандующий Группой советских войск в Германии?

Операция против Г. К. Жукова была проведена с вполне цековским коварством. Министра обороны отправили с государственным визитом в Албанию и Югославию, а в его отсутствие, 19 октября все того же 1957 г., собрался Президиум ЦК КПСС. На заседании было принято решение вывести Жукова из состава Президиума, из ЦК и снять с должности министра обороны СССР с формулировкой «за грубые нарушения ленинских принципов руководства вооруженными силами». После возвращения маршала в Советский Союз состоялся Пленум ЦК, где Суслов, Брежнев, Хрущев обрушились на маршала с беспощадной критикой.

Вина Жукова, по их мнению, состояла в том, что он пренебрегал политработниками; звучали обвинения в бонапартизме. М. А. Суслов, выступая, цитировал доносы на министра обороны: «На большом собрании политработников т. Жуков говорил: привыкли за сорок лет болтать (отметим, что это происходило накануне 40-летия Октябрьской революции. – Р. П.), потеряли всякий нюх, как старые коты… В другом месте заявляет: им, политработникам, только наклеить рыжие бороды и дать кинжалы – они перерезали бы командиров». В вину ему поставили создание без согласования с ЦК центральной разведшколы – «школы террористов», прообраза будущего спецназа; а также некоторые приказы, которые он, министр обороны, издал без согласования с ЦК.

Жуков пытался оправдаться, напомнить о своем участии в организации «отпора антипартийной группе» на недавнем Пленуме… Тогда на Жукова напал спасенный им недавно Хрущев. Процитирую некоторые разделы его обвинительного заключения.

«Тов. Жуков, нельзя так поступать, нельзя принижать роль других маршалов и генералов, умалять роль партии, нашей армии».

Перевооружение армии, внедрение ракетно-ядерного оружия требовало денег. Жуков как министр обороны должен был защищать интересы армии. Но, по словам Хрущева: «Дело не в том, что Жуков требовал больше денег, а как требовал. Берет слово Жуков и держит речь. Должен признаться, что я несколько дней ходил под впечатлением его речи. Он произнес совершенно недопустимую пораженческую речь. На заседании были члены Госплана, присутствовало много работников – не членов Президиума ЦК. Жуков стал доказывать, какое соотношение сил СССР и США, и говорит: “Как министр обороны заявляю, что если так дальше будет продолжаться и не будет изменено положение, то нас США могут разбить и разобьют” …Как же это так? Выходит, на сороковом году революции мы живем милостью американцев? А как же мы в первые дни революции разбили 14 государств? Зачем нужны такие заявления? Затем, чтобы вырвать деньги…»

Возмущение Хрущева вызвала инициатива Жукова – согласиться на американское предложение о взаимной инспекции средствами воздушной разведки территории двух стран. Американцы уже несколько лет вели эту разведку, используя высотные самолеты-шпионы с территории своих баз, находившихся вокруг СССР. Советский Союз был лишен такой возможности. Поэтому Жуков считал, что американское предложение даст возможность и советским военным получать равноценную информацию.

Хрущев представил это так: «Тов. Жуков написал записку в Центральный комитет партии о том, что надо принять предложение Эйзенхауэра. Тов. Ворошилов и другие товарищи выступили с горячим протестом против предложения Жукова, доказали, что этого делать нельзя… Но главное состоит в том, какую речь произнес тогда Жуков! Он говорил примерно следующее: нам надо принять, нам выгодно принять предложения американцев, нужно разведать их объекты с тем, чтобы нанести удар, и т.д. Мы сказали тогда Жукову: как же это можно пойти на такое соглашение? Ни в коем случае нельзя. Я и сейчас хочу сказать, что мы никогда не должны согласиться с тем, чтобы пустить американ¬цев контролировать наши атомные заводы, наши дру¬гие заводы. Им инспекция нужна только для того, чтобы разведать и потом начать войну против нас. Если в этом вопросе кто пойдет на уступки американцам, то это будет граничить с изменой.

…Как же министр обороны мог такие вещи нам предлагать, чтобы мы приняли предложение американцев? Тов. Жуков, своим выступлением вы растоптали честь нашей страны и нашей армии, которая, как вы утверждали, будто бы не может сопротивляться американцам. А теперь вы хотите быть Георгием-Победоносцем. Разве может так поступать настоящий коммунист?»

…Читая материалы этого Пленума, трудно отделаться от мысли, что расправа над Жуковым шла по прописям Сталина, на пленуме фактически «озвучивался» секретный сталинский приказ 1946 г. об отстранении маршала Жукова от должности главкома Сухопутных войск. Разница лишь в том, что тогда, в 1946 г., 49-летнего Жукова отправили командовать округом, сейчас же, в 1957 г., ему в возрасте 60 лет была уготована участь опального пенсионера, единственного в истории страны маршала, отправленного на пенсию…

Юрий Николаевич Жуков

Борьба за власть в руководстве СССР в 1945—1952 годах

Об авторе:

Жуков Юрий Николаевич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.

О времени, прожитом СССР между окончанием Великой Отечественной войны и смертью Сталина, написаны тысячи книг. И почти в каждой из них обнаруживаются некая заданность и порою игнорирование ряда исторических фактов. Причина понятна. До сих пор исследователи опирались на ограниченный, по сути дела как бы навязанный им круг источников, довольствуясь лишь опубликованными, тщательно отобранными постановлениями, решениями, указами, выступлениями, заявлениями. Историкам приходилось либо соглашаться с предписанной им ролью, либо сознательно идти на доказательство «от противного», создавая гипотезы, которые они не могли подтвердить.

Недавно стал доступным уникальный источник: протоколы заседаний Политбюро (ПБ) ЦК ВКП(б). Они позволяют понять, что представляла собой в те годы власть в СССР, подлинная, тайная, никому не подконтрольная, отстраненная и от общества, в целом, и даже от большинства лиц в правящей партии. Обретенные наукой документы позволяют понять истинную конструкцию этой власти в указанные годы и расстановку имевшихся в ней сил: все то, что на протяжении полувека надежно прикрывалось мифами о «всевластии Советов», о «ведущей, направляющей роли партии».

Победа над Японией в 1945 г. заставила кремлевское руководство заявить об отказе от чрезвычайных, вызванных войною форм управления. 5 сентября 1945 г. радио и пресса СССР сообщили об упразднении Государственного Комитета Обороны (ГКО). Тем самым людям внушали мысль, что страна вернулась к конституционности и деятельности ничем более не подменяемого и не дублируемого Совнаркома СССР. Так полагали тогда. Так было принято считать вплоть до наших дней. В действительности же указ об упразднении ГКО практически ничего не изменил. Не стремившееся к реформам, к коренным переменам ПБ утвердило 6 сентября проект постановления СНК СССР «Об образовании оперативных бюро Совета Народных Комиссаров», что сохранило на неопределенный срок сложившееся за годы войны разделение высшего органа управления на две самостоятельные структуры.

Бывший ГКО, точнее — его Оперативное бюро, просто переименовали в Оперативное бюро СНК по вопросам работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта. Сохранили в неприкосновенности и Бюро СНК, которое по аналогии назвали Оперативным бюро СНК по вопросам работы наркоматов и ведомств обороны, военно-морского флота, сельского хозяйства, продовольствия, торговли, финансов, здравоохранения, образования и культуры. Обоим оперативным бюро вменялось в обязанность готовить и представлять на утверждение председателя СНК СССР «проекты решений по народнохозяйственному плану (квартальному и годовому), по планам материально-технического снабжения», принимать «оперативные меры по обеспечению выполнения установленных Совнаркомом планов», а также осуществлять «оперативный контроль за выполнением соответствующих решений СНК», принимать от его имени «обязательные для соответствующих наркоматов и ведомств решения по вопросам оперативного руководства деятельностью наркоматов и ведомств».

В состав первого оперативного бюро вошли Л. П. Берия (председатель), Г. М. Маленков (заместитель), Н. А. Вознесенский, А. И. Микоян, Л. М. Каганович, А. Н. Косыгин. В состав второго — В. М. Молотов (председатель), Н. А. Вознесенский (заместитель), А. И. Микоян, А. А. Андреев, Н. А. Булганин, Н. М. Шверник. Иными словами, вся власть осталась у все того же, только несколько расширенного ГКО. Небезынтересно и то, что включенные в высший эшелон власти Булганин и Косыгин еще не являлись ни членами, ни даже кандидатами в члены ПБ. Можно предположить, что, принимая такое решение, кремлевское руководство временно отказалось от реформирования правительства, всего лишь перераспределив и уточнив свои обязанности на время первого за многие годы отпуска И. В. Сталина. Оно отсрочило принятие окончательного постановления на время, которое потребуется для подготовки перестройки. Однако состоявшееся вскоре после возвращения Сталина из отпуска, 29 декабря, первое в том году протокольное, т. е. действительное, а не подменяемое «опросом», заседание ПБ также сохранило в неприкосновенности действовавшую конструкцию высшей власти.

На заседании, как ранее повелось, ограничились решениями рутинных вопросов, в основном плодов двухмесячных раздумий генерального секретаря ЦК ВКП(б). И имевшие право голоса, и приглашенные — Н. А. Булганин, А. Н. Косыгин, А. Н. Поскребышев, М. Ф. Шкирятов, А. Ф. Горкин, Н. Н. Шаталин, В. В. Кузнецов одобрили внесенные предложения: Маленковым — о кандидатах в депутаты Верховного Совета СССР второго созыва; Берией — о его отставке с поста наркома внутренних дел «ввиду перегруженности его другой центральной работой» и о замене его С. Н. Кругловым; Сталиным — об образовании новых и разукрупнении некоторых старых наркоматов; о необходимости создать группу из состава ответственных советских и партийных работников для подготовки персонала посольств, увеличившихся за два года вдвое; о возобновлении регулярных заседаний самого ПБ, которые должны были проходить «каждые две недели, по вторникам, в 8—9 часов вечера».

Лишь два вопроса, также внесенные Сталиным, имели, как показало будущее, принципиальное значение, ибо в значительной степени повлияли как на расстановку сил в руководстве, так и на ход последующих событий: об освобождении А. И. Шахурина от должности наркома авиапромышленности и о создании Внешнеполитической комиссии ПБ в составе Сталина, Молотова, Берии, Микояна, Маленкова и А. А. Жданова для выработки тактики на предстоявших международных конференциях и переговорах.

Не принес перемен и январь 1946 г., когда выявилась бесплодность попыток восстановить прежнюю роль ПБ, сделав его заседания хотя бы регулярными (второе состоялось через три, а следующее только через шесть недель), да провести еще одну, малозначительную реорганизацию, на этот раз — по слиянию наркоматов обороны и военно-морского флота в один — Вооруженных Сил во главе со Сталиным как наркомом и Н. А. Булганиным как его заместителем по общим вопросам. Это, впрочем, было намечено еще в мае 1945 года. Явное нежелание менять что-либо в системе управления покоилось, помимо прочего, на все еще длившейся эйфории, {23} порожденной победою, признанием СССР одной из трех великих держав, которым только и дано право перестраивать мир на новых основах и решать судьбы остальных стран.

Проникнутое именно таким духом «Обращение ЦК ВКП(б) ко всем избирателям» было утверждено ПБ 1 февраля. В нем наметили как основные задачи скорейшее восстановление народного хозяйства, поддержание обороноспособности, необходимость «закрепить завоеванную победу», «твердо отстаивать интересы Советского Союза» и в то же время «совместно с демократическими силами других стран бороться за укрепление сотрудничества миролюбивых держав», под которыми еще подразумевали союзников по антигитлеровской коалиции.

Три дня спустя в Москву поступило сообщение, перечеркнувшее прежние планы и расчеты. Американский обозреватель Д. Пирсон в очередном радиообзоре поведал, что шифровальщик посольства СССР в Оттаве Гузенко «избрал свободу», попросту говоря — сбежал. А заодно раскрыл состав советской разведывательной группы, охотившейся в США, Канаде и Великобритании за секретом атомной бомбы. Сталин отреагировал немедленно. 9 февраля на встрече с избирателями он уже не говорил о продолжении сотрудничества с союзниками. Зато намекнул, что советские ученые непременно создадут собственное ядерное оружие.

И вот тогда советник посольства США в Москве Дж. Ф. Кеннан, по долгу службы анализируя выступление Сталина, пришел к заключению: Советскому Союзу «желательно и необходимо разрушить внутреннюю гармонию нашего общества, наш традиционный образ жизни», и потому он готовится к агрессии против Запада. Два десятилетия спустя в своих мемуарах Кеннан признал такие выводы безосновательными, ошибочными. Но тогда, в феврале 1946 г., он верил в собственный прогноз и, не колеблясь, направил его в Вашингтон.