Ягода руководство нквд

From Wikipedia, the free encyclopedia

Genrikh Yagoda
Генрих Ягода
Yagoda at the podium in 1936
People’s Commissar for Internal Affairs
In office 10 July 1934 – 26 September 1936
Premier	Vyacheslav Molotov
Preceded by	Vyacheslav Menzhinsky (as OGPU chairman)
Succeeded by	Nikolai Yezhov
People’s Commissar for Posts and Telegraphs
In office 26 September 1936 – 5 April 1937
Premier	Vyacheslav Molotov
Preceded by	Alexei Rykov
Succeeded by	Innokenti Khalepski
Personal details
Born	Yenokh Gershevich Iyeguda 7 November 1891 Rybinsk, Russian Empire
Died	15 March 1938 (aged 46) Moscow, Russian SFSR, Soviet Union
Nationality	Soviet
Political party	Russian Communist Party (1917–1937)
Spouse	Ida Averbakh ​ (m. 1914)​

Genrikh Grigoryevich Yagoda (Russian: Ге́нрих Григо́рьевич Яго́да, tr. Genrikh Grigor’yevich Yagoda, born Yenokh Gershevich Iyeguda; 7 November 1891 – 15 March 1938) was a Soviet secret police official who served as director of the NKVD, the Soviet Union’s security and intelligence agency, from 1934 to 1936. Appointed by Joseph Stalin, Yagoda supervised arrests, show trials, and executions of the Old Bolsheviks Lev Kamenev and Grigory Zinoviev, climactic events of the Great Purge. Yagoda also supervised construction of the White Sea–Baltic Canal with Naftaly Frenkel, using penal labor from the gulag system, during which 12,000–25,000 laborers died.

Like many Soviet NKVD officers who conducted political repression, Yagoda himself ultimately became a victim of the Purge. He was demoted from the directorship of the NKVD in favor of Nikolai Yezhov in 1936 and arrested in 1937. Charged with crimes of wrecking, espionage, Trotskyism and conspiracy, Yagoda was a defendant at the Trial of the Twenty-One, the last of the major Soviet show trials of the 1930s. Following his confession at the trial, Yagoda was found guilty and shot.

Early life[edit]

Yagoda was born in Rybinsk into a Jewish family. The son of a jeweller, trained as a statistician, who worked as a pharmacist’s assistant,^[1] he claimed that he was an active revolutionary from the age of 14 when he worked as a compositor on an underground printing press in Nizhny Novgorod, and that at the age of 15 he was a member of a fighting squad in the Sormovo district of Nizhny Novgorod, during the violent suppression of the 1905 revolution. He said he joined the Bolsheviks in Nizhny Novgorod at the age of 16 or 17 and was arrested and sent into exile in 1911.^[2] In 1913, he moved to St. Petersburg to work at the Putilov steel works. After the outbreak of war, he joined the army, and was wounded in action.^[3]

There is another version of his early career, told in the memoirs of the former NKVD officer Aleksandr M. Orlov, who alleged that Yagoda invented his early revolutionary career and did not join the Bolsheviks until 1917, and that his deputy Mikhail Trilisser was dismissed from service for trying to expose the lie.^[4]

Political career[edit]

After the October Revolution of 1917, Yagoda rose rapidly through the ranks of the Cheka (the predecessor of the OGPU and NKVD) to become the second deputy of Felix Dzerzhinsky, the head of the Cheka, in September 1923. After Dzerzhinsky’s appointment as chairman of the Supreme Council of National Economy in January 1924, Yagoda became the deputy chief and the real manager of the State Political Directorate (OGPU), as the chairman Vyacheslav Menzhinsky had little authority because of his serious illness. In 1924, he joined the USSR’s head of government, Alexei Rykov on a ship tour of the Volga. An American journalist who was allowed to join them on the trip described Yagoda as «a spare, slightly-tanned, trim looking, youngish officer» adding that it was «difficult to associate terror with the affable and modest person».^[5] By contrast, the chemist Vladimir Ipatieff met Yagoda briefly in Moscow in 1918 and later recorded that he had thought that «it was unusual for a young man in his early twenties to be so unpleasant. I felt then that it would be unlucky for me or anyone else ever to fall into his hands.» When he saw him again in 1927, «his appearance had changed considerably: he had grown fatter and looked much older and very dignified and important.»^[6]

Though Yagoda appears to have known Joseph Stalin since 1918, when they were both stationed in Tsaritsyn during the civil war, «he was never Stalin’s man».^[7] When Stalin ordered that the Soviet Union’s entire rural population were to be forced onto collective farms, Yagoda is reputed to have sympathised with Bukharin and Rykov, his opponents on the right of the communist party. Nikolai Bukharin claimed in a leaked private conversation in July 1928 that «Yagoda and Trilisser are with us», but once it became apparent that the right was losing the power struggle, Yagoda switched allegiance. In the contemptuous opinion of Bukharin’s widow, Anna Larina, Yagoda «traded his personal views for the sake of his career» and degenerated into a «criminal» and a «miserable coward».^[8]

Yagoda continued to be an effective head of the OGPU until July 1931, when the Old Bolshevik Ivan Akulov was appointed First Deputy Chairman, and Yagoda was demoted to the post of Second Deputy. Akulov was dismissed and Yagoda reinstated in October 1932, After Yagoda’s fall, one of his former colleagues confessed: «We met Akulov with violent hostility … the entire party organisation in the OGPU was devoted to sabotaging Akulov.»^[9] Stalin must have agreed to his reinstatement with ill grace, because four years later he accused the OGPU/NKVD of being four years behind in rooting out the Trotskyite-Zinovievite bloc, although Yagoda had been complicit in the execution of one of Trotsky’s sympathisers, Yakov Blumkin, and in sending others to the GULAG, the system of forced labour created under his supervision.

Prior to 1929, the only labor camp in the USSR was the Solovki Special Purpose Camp, which fell under the purview of the OGPU.^[10] As deputy head of the OGPU, Yagoda organized construction of the White Sea–Baltic Canal using forced labor at breakneck speed between 1931 and 1933, though at the cost of huge casualties.^[11] The construction of the Moscow-Volga Canal was started under his watch, but completed only after his fall by his successor Nikolai Yezhov.^[12] For his contribution to the Baltic canal’s construction, he was later awarded the Order of Lenin.^[13] Yagoda greatly expanded the use of prison labor to assist with the building of the Berezniki Works chemical plant and other projects. From 1929 to 1930, the number of prison laborers in OGPU camps expanded from 22,848 to 155,000, and after November 1930 became known as the Main Camp Administration, or GULAG system.^[14]

Yagoda had founded a secret poison laboratory of OGPU that was at disposal of Stalin. It was later alleged during the later show-trial of Yagoda, that Yagoda’s former NKVD boss, Vyacheslav Menzhinsky was slowly poisoned during two weeks by two assistants of Yagoda.^[15] However Menzhinsky was ill for several years before he died and this may have been a false testimony during the Stalinist purges. Menhzinsky death was followed one day later by death of Max Peshkov, the son of Maxim Gorky, the doyen of Soviet literature. Yagoda had been cultivating Gorky as a potentially useful contact since 1928 and employed Gorky’s secretary, Pyotr Kryuchkov, as a spy. «Whenever Gorky met Stalin or other members of the Politburo, Yagoda would visit Kryuchkov’s flat afterward, demanding a full account of what had been said. He took to visiting public baths with Kryuchkov. One day in 1932, Yagoda handed his valuable spy $4,000 to buy a car.»^[16] He had developed an obsession with Max Peshkov’s wife, Timosha, and visited her daily when she was newly widowed, though her mother denied that they were ever lovers.^[17] According to Arkady Vaksberg and other researchers, Yagoda poisoned Maxim Gorky and his son on the orders from Joseph Stalin.^[18]

NKVD Chief[edit]

On 10 July 1934, two months after Menzhinsky’s death, Joseph Stalin appointed Yagoda People’s Commissar for Internal Affairs, a position that included oversight of both the regular and the secret police, the NKVD. He was in charge of investigating the Kirov assassination. At some point, it was discovered by the NKVD that a conspiratorial Opposition Bloc had been formed in 1932, by Leon Trotsky and various other soviet politicians like Lev Kamenev and Grigory Zinoviev.^[19] Yagoda then worked closely with Andrei Vyshinsky in organizing the first Moscow Show Trial, which resulted in prosecution and subsequent execution of Zinoviev and Kamenev in August 1936, beginning the Great Purge. The Red Army high command was not spared and its ranks were thinned by Yagoda, as a precursor to the later and more extensive purge in the Soviet military. More than a quarter of a million people were arrested during the 1934–1935 period; the GULAG system was vastly expanded under his stewardship, and penal labor became a major developmental resource in the Soviet economy.

Stalin became increasingly disillusioned with Yagoda’s performance. In the middle of 1936, Stalin received a report from Yagoda detailing the unfavorable public reaction abroad to the show trials and the growing sympathy among the Soviet population for the executed defendants. The report enraged Stalin, interpreting it as Yagoda’s advice to stop the show trials and in particular to abandon the planned purge of Mikhail Tukhachevsky, Marshal of the Soviet Union and the former commander in chief of the Red Army. Stalin was already unhappy with Yagoda’s services, mostly due to mismanagement of Kirov’s assassination and his failure to fabricate «proofs» of ties between Kamenev and Zinoviev and the Okhrana (the tsarist security organization).^[20] As one Soviet official put it, «The Boss forgets nothing.»^[21]

Another possible reason Stalin did not trust Yagoda was his failure to report the existence of the Bloc of Oppositions earlier.^[19] On 25 September 1936, Stalin sent a telegram (co-signed by Andrei Zhdanov) to the members of the Politburo. The telegram read:

«We consider it absolutely necessary and urgent that Comrade Yezhov be appointed to head the People’s Commissariat of Internal Affairs. Yagoda has obviously proved unequal to the task of exposing the Trotskyite-Zinovievite bloc. The GPU was four years late in this matter. All party heads and most of the NKVD agents in the region are talking about this.»^[22]

A day later, he was replaced by Nikolai Yezhov. There are two theories as to why Yagoda did not report on the bloc earlier. He may have found out about it only in 1936, or he knew about its activities for some time but covered it up because of his sympathies to the opposition.^[19] According to the anti-communist soviet defector Grigori Tokaev, who was an underground participant in an oppositional group,^[23] the opposition was working with parts of the police and Yagoda himself:

He [Yagoda] was removed from the NKVD, and we lost a strong link in our opposition intelligence service. … The NKVD, now headed by Yezhov, took another step forward. The Little Politbureau had penetrated the Yenukidze-Sheboldayev and the Yagoda-Zelinsky conspiracies and broken through the opposition’s links within the central institutions of the political police.^[24]

Yagoda was demoted to the post of People’s Commissar for Post and Telegraph.

Arrest, trial and execution[edit]

In March 1937, Yagoda was arrested on Stalin’s orders. Yezhov announced Yagoda’s arrest for diamond smuggling, corruption and working as a German agent since joining the party in 1917. Yezhov even blamed Yagoda for an attempt to assassinate him by sprinkling mercury around his office. He was accused of poisoning Maxim Gorky and his son. It was discovered that Yagoda’s two Moscow apartments and his dacha contained, besides a large collection of female clothing and apparel, 3,904 pornographic photos, 11 pornographic films, 165 pornographically carved pipes and cigarette holders, one rubber dildo, the two bullets that killed Zinoviev and Kamenev and 549 books — some of which were trotskyist works.^[25][26] Yezhov took over the apartments. He had spent four million rubles decorating his three homes, boasting that his garden had «2,000 orchids and roses».^[27]

Yagoda was found guilty of treason and conspiracy against the Soviet government at the Trial of the Twenty-One in March 1938. He denied he was a spy, but admitted most other charges.^[28] Solzhenitsyn describes Yagoda as expecting clemency from Stalin after the show trial: «Just as though Stalin had been sitting right there in the hall, Yagoda confidently and insistently begged him directly for mercy: ‘I appeal to you! For you I built two great canals!’ And a witness reports that at just that moment a match flared in the shadows behind a window on the second floor of the hall, apparently behind a muslin curtain, and, while it lasted, the outline of a pipe could be seen.»^[29][30]

Yagoda was summarily shot after the trial.^[31] In 1988, on the 50th anniversary of the trial, the Soviet authorities belatedly cleared all of the other 20 defendants of any criminal offence, admitting that the entire trial was built on false confessions. Yagoda was the only defendant not to be posthumously rehabilitated.

Family[edit]

Yagoda’s father, Grigori, the jeweller, who was aged 78 in 1938, wrote directly to Stalin disowning «our only surviving son» because of «his grave crimes». This contrition was not enough to save him, or his wife, from being arrested and dying in labour camps.^[32]

Yagoda had two brothers. One was killed during the suppression of the revolt in Sormovo in 1905; the other was shot for taking part in a mutiny in a regiment during the war with Germany. Their sister, Lilya, was arrested on 7 May 1937, and shot on 16 July. She was photographed before her execution, as was normal for condemned prisoners. That photograph was retrieved from KGB archives and published in the book Ordinary Citizens by David King.^[33]

Yagoda’s wife was Ida Averbakh, one of whose uncles, Yakov Sverdlov, was a prominent Bolshevik, and another, Zinovy Peshkov, was the adopted son of the writer Maxim Gorky. She was shot on 16 July 1938. Her brother, Leopold Averbakh, was shot in August 1937. Their father was also shot.^{[citation needed]}

Honours and awards[edit]

Notes[edit]

Bibliography[edit]

• Kotkin, Stephen (2014). Stalin: Volume I: Paradoxes of Power, 1878–1928. Penguin Publishing Group. ISBN 978-0-698-17010-0.
• Kotkin, Stephen (2017). Stalin. (Vol. 2). Waiting for Hitler, 1928–1941. Penguin.
• Montefiore, Simon Sebag (2007). Stalin: The Court of the Red Tsar. Knopf Doubleday Publishing Group. ISBN 978-0-307-42793-9.
• Rayfield, Donald: Stalin und seine Henker. 2004
• Runes, Dagobert D.: Despotism, a Pictorial History of Tyranny. Philosophical Library 1963
• Н. В. Петров, К. В. Скоркин (N. W. Petrow, K.W. Skorkin): Кто руководил НКВД, 1934–1941 – Справочник. (Wer hatte die Regie im NKWD, 1934 bis 1941 – Verzeichnis); Swenja-Verlag 1999, ISBN 5-7870-0032-3 online
• А.Л. Литвин (A. L. Litwin): От анархо-коммунизма к ГУЛАГу: к биографии Генриха Ягоды (Über den Anarchokommunismus im Gulag: Mit einer Biografie von Genrich Jagoda) in 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция. (Das Jahr 1917 und die Schicksale Russlands und der Welt) S. 299–314, Institut für russische Geschichte РАН, Moskau 1998, ISBN 5805500078.

External links[edit]

• Media related to Genrikh Yagoda at Wikimedia Commons
• Newspaper clippings about Genrikh Yagoda in the 20th Century Press Archives of the ZBW

Ге́нрих Григо́рьевич Яго́да (имя при рождении — Генах Гершенович Ягода^[1], позже Энох-Генрих (Енох) Гершенович и Генрих Гершенович^[2], 7 [19] ноября 1891 года, Рыбинск, Ярославская губерния — 15 марта 1938 года, Московская область) — российский революционер, советский государственный и политический деятель, один из главных руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД), нарком внутренних дел СССР (1934—1936), первый в истории «генеральный комиссар государственной безопасности» (учреждение спецзвания и присвоение его Ягоде произошли одним и тем же указом).

Генрих Григорьевич Ягода
Ягода в рабочем кабинете
Народный комиссар связи СССР
26 сентября 1936 — 3 апреля 1937
Глава правительства	Вячеслав Молотов
Предшественник	Алексей Рыков
Преемник	Иннокентий Халепский
Народный комиссар внутренних дел СССР
10 июля 1934 — 26 сентября 1936
Глава правительства	Вячеслав Молотов
Предшественник	должность учреждена
Преемник	Николай Ежов
Рождение	7 (19) ноября 1891 Рыбинск, Ярославская губерния, Российская империя
Смерть	15 марта 1938 (46 лет) Москва, СССР
Место погребения	Коммунарка
Имя при рождении	Генах Гершенович Ягода
Отец	Гершен Фишелевич (Григорий Филиппович) Ягода
Мать	Мария (Хася) Гавриловна Ягода
Супруга	Ида Леонидовна Авербах
Дети	сын Гарик
Партия	РСДРП(б) с 1907 года.
Отношение к религии	атеизм
Награды	Лишён всех наград
Военная служба
Годы службы	1915—1936
Принадлежность	Российская империя Советский Союз
Род войск	пехота государственная безопасность
Звание	ефрейтор (Русская императорская армия) Генеральный комиссар государственной безопасности (СССР)
Сражения	Первая мировая война
Медиафайлы на Викискладе

У этого термина существуют и другие значения, см. Ягода.

БиографияПравить

Суд и расстрелПравить

Отказ в реабилитацииПравить

НаградыПравить

СемьяПравить

КиновоплощенияПравить

ПримечанияПравить

ЛитератураПравить

СсылкиПравить

Судьба этого человека – история невероятного взлета в карьере и такого же стремительного падения. Ему было суждено запустить огромную мясорубку сталинских репрессий, но сам он в нее потом и угодил, причем затянув вместе с собой всю семью. А ведь когда-то обычный еврейский мальчик и не думал, что к сорока годам у него в подчинении будет несколько миллионов подчиненных, трепещущих перед практически безграничной властью наркома, и что эти же подчиненные перед расстрелом будут с ожесточением бить его коваными сапогами. Вся жизнь Генриха Ягоды – непостоянная, неоднозначная и двуличная.

Енох Гершенович Иегуда (именно так на самом деле звали будущего народного комиссара внутренних дел СССР и первого в истории «генерального комиссара государственной безопасности») родился в Рыбинске в семье ювелира 7 ноября 1891 года. Спустя несколько его родители, пять сестер, два брата и он переехали сперва в Симбирск, а после в Нижний Новгород, где юный Енох познакомился с семьей своих дальних родственников – Свердловыми. Отец Еноха –Гершон Филиппович– приходился двоюродным братом отцу Якова Свердлова, Михаилу Израилевичу. Позднее сам Енох женился на своей троюродной племяннице Иде Леонидовне Авербах — дочери родной сестры Якова Свердлова. Многие полагали, что этот брак был не по любви, а из-за политических амбиций, поскольку Ягода хотел укрепить родственные связи с семьей видного партийного деятеля.

Кстати, писатель Максим Горький тоже был близок с семьей Свердловых. Он был крестным отцом старшего брата Якова Свердлова — Зиновия. Поэтому еще до революции Ягода познакомился с Горьким и поддерживал с ним дружеские отношения. Но кроме дружбы была и другая причина частых визитов его к Пешковым. Енох Ягода был страстно влюблен в жену сына Горького — Надежду Пешкову. В семье ее ласково называли «Тимоша». Доподлинно неизвестно, состояли «Тимоша» и Ягода в близких отношениях или нет, однако Владислав Ходасевич так вспоминал этот период:
«Жена Максима (Максим Пешков, сын Горького), Надежда Алексеевна, по домашнему прозвищу Тимоша, была очень хороша собой. Ягода обратил на нее внимание. Не знаю, когда именно она уступила его домогательствам. В ту пору, когда я наблюдал ее каждодневно, ее поведение было совершенно безупречно».

Вероятно, что именно Горький и Свердлов подтолкнули молодого Ягоду к участию в революционном движении: в 1907 году он присоединился к анархо-коммунистам, которые направили его на подпольную работу в Москву. Летом 1912 года Ягода был там задержан, ведь будучи евреем он не имел права жить в Москве, кроме того, поселился там по ложному паспорту, оформленному на имя некоего Галушкина. Его обвинили «в преступных сношениях с лицами, принадлежащими к революционным организациям». Суд приговорил Ягоду всего к двум годам ссылки в Симбирске (у его деда, часовых дел мастера Гавриила Львовича Масин-Зона, был там свой дом). Впрочем, амнистия по случаю 300-летия Дома Романовых сократила срок этой ссылки на год, что позволило Ягоде летом 1913 года не только вернуться из нее, но и поселиться в Санкт-Петербурге и даже устроиться рабочим на Путиловский завод.

В 1915 году Ягоду призвали в армию и отправили на поля сражений Первой мировой войны. Он дослужился до ефрейтора 20-го стрелкового полка 5-го армейского корпуса. Осенью 1916 года получил ранение, поэтому вскоре был демобилизован и вернулся в Петроград.

После Февральской революции он работал в редакциях газет, также участвовал в Октябрьском перевороте в Петрограде. Уже в 1918 году стал сотрудником Петроградской ЧК. С этим ведомством и будет связана вся его дальнейшая жизнь. После упрочнения положения он стал называть себя большевиком с дореволюционным стажем, хотя в партию вступил лишь в 1917 году.

Карьера Ягоды складывалась весьма удачно: в 1923 году он получил должность одного из заместителей Дзержинского, а после смерти «железного Феликса» фактически возглавил ОГПУ, которым не в полной мере мог управлять болезненный к тому времени Вячеслав Менжинский. А когда партию раскалывала внутренняя борьба, Ягода сделал ставку на Сталина и не прогадал: помощь в разгоне тайных типографий Троцкого, а еще манифестаций и сходок тот ему не забыл и упрочил положение одного из лидеров чекистов.

Ягода был крайне полезным для Сталина человеком: именно он был одним из инициаторов создания ГУЛага, где использовался практически бесплатный, рабский труд, руководил постановкой «Шахтинского дела» и «Дела «Промпартии», громил остатки оппозиции. Также он успешно вел зарубежные дела, что и принесло ему пост наркома внутренних дел в созданном 10 июля 1934 года НКВД СССР.

Но вместе с тем членов верхушки партии и лично Сталина настораживала скрытность и двойственность Ягоды: он участвовал в организации судебных процессов над «убийцами» С. М. Кирова, «Кремлевского дела» и др., однако противился фабрикации дел о подпольных антисоветских организациях, не поддерживал версию о причастности Каменева и Зиновьева.

Вскоре, несмотря на то, что Ягода был одним из зачинателей «Большого террора», его фамилия и намеки на нее стали звучать на допросах оппозиционеров, в чем была заметна установка Кремля. Именно для этого одним из заместителей наркома внутренних дел и был назначен Николай Ежов, ставленник Сталина: присматривать за своим шефом и быть готовым занять его место.

Для того, чтобы вывести Ягоду из игры, в сентябре 1936 года его перевели на пост наркома связи, а уже в январе 1937 года сняли со всех должностей, исключили из партии и в марте того же года арестовывали. При обыске в доме Ягоды, кроме 542 единиц запрещенных книг (контрреволюционных, троцкистских, фашистских), были обнаружены такие интересные вещи:
1. Вин разных –1229 бутылок;
2. Коллекция порнографических снимков –3904 шт.;
3. Порнографических фильмов –11 шт.;
4. Сигарет заграничных: египетских и турецких — 11075 шт.;
5. Пластинок заграничных –399 шт.;
6. Антикварной посуды –1008 предм.;
7. Заграничной парфюмерии –95 предм..
В общем, нарком жил более чем роскошно, как и позволяло ему его положение.

На состоявшемся в марте 1938 года Третьем Московском процессе Ягода вместе с другими бывшими лидерами партии большевиков ( в том числе Бухариным и Рыковым) был обвинен измене Родине, саботаже, шпионаже и вредительстве. Несмотря на надуманность обвинений и отсутствие убедительных доказательств, он вместе с остальными подсудимыми свою вину признал.
На рассвете 13 марта суд огласил приговор: все подсудимые были признаны виновными, 18 из них, в том числе Ягода, приговаривались к расстрелу. Последней попыткой сохранить жизнь было прошение о помиловании, в котором Ягода писал: «Вина моя перед Родиной велика. Не искупить ее в какой-либо мере. Тяжело умирать. Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь».
Центральный исполнительный комитет СССР это прошение отклонил. Уже 15 марта 1938 года вместе с другими осужденными Ягода был расстрелян. Перед лишением жизни по указанию Ежова, ставшего новым наркомом НКВД, его жестоко избили.

После осуждения Генриха Ягоды его родители и сестры были высланы сроком на 5 лет в Астрахань. 8 мая 1938 года они были приговорены к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Отец умер в заключении в Воркуте, мать — в Северо-Восточном ИТЛ.
Что касается сестер: Розалия Григорьевна Шохор-Ягода (1890, Симбирск — 1950) после отбытия срока заключения еще 5 лет находилась в ссылке на Колыме; Таисия Григорьевна Ягода-Мордвинкина (1895—1988) после освобождения 29 октября 1949 года была выслана в Красноярский край; Эсфирь Григорьевна Ягода-Знаменская (1896, Симбирск — 1938) 16 июня 1938 года была приговорена к расстрелу; Фрида Григорьевна Фридлянд-Ягода (1899—?) после освобождения из лагеря (1949) была повторно осуждена на 10 лет ИТЛ; Лилия Григорьевна Ягода (1902, Нижний Новгород — 1938) 16 июня 1938 года была приговорена к расстрелу.

Жена Ягоды – Ида Авербах – была уволена из прокуратуры и 9 июня 1937 года арестована «как член семьи осужденного НКВД СССР». Вместе с матерью и семилетним сыном она отправилась в ссылку в Оренбург сроком на пять лет. В 1938 году после пересмотра дела Ида Авербах была расстреляна.

Сын Генрих (Гарик, 1929—2003) после ареста родителей находился в детдомах. В Бугуруслане он принял фамилию матери. В 1949 был арестован и осужден по ст. 58 (реабилитирован в 1960 г.). Осел в Ангарске, женился, имел троих детей — Виктора и Викторию от первого брака, Станислава — от второго. Работал инженером в НИИ. В 1971 переехал в город Северодонецк. После распада СССР репатриировался в Израиль, где скончался 28 июля 2003 года.

Самого же Ягоду в апреле 2015 года Верховный суд России признал не подлежащим реабилитации, сославшись на Федеральный закон о реабилитации от 1991 года. Глава правозащитного общества «Мемориал» Арсений Рогинский выразил согласие с решением суда. По его мнению, не может быть реабилитирован тот, кто сам совершил преступления против правосудия. Но при этом Рогинский отметил, что обвинения, предъявленные Ягоде на процессе, были фальшивыми, и указал на то, что у независимых исследователей нет доступа к уголовному делу, по которому был осужден Ягода.

Безусловно, личность Генриха Ягоды – темная даже по меркам того сурового времени. Правда, он не превзошел в кровожадности своего «преемника» Николая Ежова, однако именно в годы его руководства органами госбезопасности произошел расцвет репрессивной системы. Опутывание страны сетью лагерей, использование подневольного труда заключенных, образование НКВД как новой политической полиции – вот те «грехи», из-за которых Ягоду до сих пор не реабилитировали и никогда не реабилитируют.

Найдено здесь: https://vk.com/historydoc?w=wall-27569095_2286120

или