Автор: Василий Кашин
Возвращение в эпоху «больших» войн – кровавых, интенсивных конфликтов, ведущихся с применением всего арсенала, не считая ядерного оружия, можно считать признаком окончательного завершения тридцатилетней эпохи однополярного мирового порядка. Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает публикацию серии статей об изменениях на международной арене.
Российская «специальная военная операция» на Украине – первый за последние тридцать лет крупный военный конфликт, который ведётся сопоставимыми силами. В нём впервые задействован практически полный арсенал имеющихся средств ведения боевых действий на суше, не считая ядерного оружия.
Многие виды оружия, в частности гиперзвуковые ракеты и, возможно, оружие с использованием искусственного интеллекта (в виде российского барражирующего боеприпаса «Ланцет»), были впервые использованы в полномасштабных боевых действиях.
После 1991 г. и до сих пор межгосударственные конфликты характеризовались либо ярко выраженным дисбалансом сил (США – Ирак в 2003 г., Россия – Грузия в 2008 г.), либо политически обусловленными ограниченными рамками (Каргильская война в 1999-м).
За этими исключениями однополярный мир, возникший по итогам распада СССР и победы США в холодной войне, обусловил временное преобладание специфического вида вооружённых конфликтов – противоповстанческих войн, которые велись регулярными армиями против иррегулярного противника.
На какой-то момент возникло ощущение, что так будет всегда. В 2000-е и начале 2010-х гг., на фоне тяжёлых и неудачных противоповстанческих войн в Ираке и Афганистане, США сокращали закупки тяжёлых и высокотехнологичных вооружений, резали многие перспективные программы.
Жертвами таких мер стали программа производства лучшего в мире на тот момент истребителя F-22, а также программа модернизации техники сухопутных войск Future Combat Systems. Это делалось, чтобы закупить побольше минно-защищённых бронеавтомобилей и прочей востребованной в «полицейских войнах» техники.
Тридцать лет противоповстанческих операций оказали сильное влияние на общества и вооружённые силы всего мира, включая российские. Они серьёзным образом деформировали представления о войне, заставив забыть многие базовые истины.
Военные конфликты, которые велись при явном техническом превосходстве одной из сторон, сформировали у обществ и у политиков крайне нереалистичные представления об уровне риска и потерь, степени неопределённости, сопровождающих войну.
На войнах с иррегулярным противником воспитаны поколения офицеров, которым пришлось участвовать в первой за поколения полноценной войне. В результате конфликт выявил серьёзные недостатки в стратегии, тактике, техническом оснащении и боевой подготовке войск как со стороны России, так и со стороны Украины и поддерживающих её западных союзников.
Возвращение в эпоху «больших» войн – кровавых, интенсивных конфликтов, ведущихся с применением всего арсенала, не считая ядерного оружия, можно считать признаком окончательного завершения тридцатилетней эпохи однополярного мирового порядка.
Начало такой войне положили как минимум два фактора: провал инструментов «экономического сдерживания» со стороны США и ЕС и появление военной силы, способной, пусть опосредованно, вступить в противоборство со всем западным миром.
Соотношение сил в зоне конфликта
Решение руководства России вести боевые действия против Украины не просто армией мирного времени, а ещё и без привлечения призывников означало, что с началом полномасштабного конфликта с Украиной российской группировке пришлось бы вести боевые действия с кратно превосходящим по численности противником.
Сухопутные войска и десантно-штурмовые войска Вооружённых сил Украины (ВСУ) в сочетании с нацгвардией и пограничными войсками Украины имели численность мирного времени сопоставимую с численностью российских сухопутных войск и ВДВ даже без проведения мобилизации на Украине.
В предвоенных ВСУ служило 200 тысяч человек (из них в сухопутных войсках 126 тысяч человек и ещё 30 тысяч в десантно-штурмовых), а всего в ВСУ было занято 255 тысяч человек. Гражданский персонал имеет смысл учитывать, поскольку в условиях оборонительной войны на своей территории он продолжал играть важную роль в обеспечении действий ВСУ.
В довоенной нацгвардии Украины было до 60 тысяч человек. Ещё более 50 тысяч человек числилось в пограничной службе Украины. К военным действиям привлекались спецподразделения полиции и Службы безопасности Украины, где проходили службу ещё несколько тысяч профессиональных бойцов.
До начала боевых действий была начата мобилизация, которая в полной мере развернулась уже в ходе специальной военной операции (СВО). Численность различных украинских военных формирований была доведена до 700 тысяч человек с дальнейшими перспективами её наращивания до 1 млн и более.
С учётом российского моратория на привлечение призывников превосходство было подавляющим. Например, в середине мая украинский министр обороны Алексей Резников оценивал российскую группировку на территории Украины в 167 тысяч человек.
Эта цифра не учитывала авиацию, флот и некоторые ракетно-артиллерийские части, действовавшие с территории России, а также находившиеся там резервы.
При этом украинцы в своих подсчётах не делают различий между собственно российскими войсками и силами ЛНР и ДНР, где, в отличие от России, мобилизация была проведена.
Некоторые части народной милиции двух республик проявили себя в конфликте наилучшим образом, однако техническое оснащение оставляло желать лучшего даже в самых старых и заслуженных формированиях ЛНР и ДНР.
Луганским и донецким резервистам, составлявшим существенную часть союзных сил, на ранней стадии конфликта нередко и вовсе выдавался откровенный хлам, включая элементы вооружения и снаряжения времён Великой Отечественной войны. Есть немало скандальных фото вооружённых трёхлинейными винтовками донецких резервистов, относящихся к марту и даже апрелю. Многие проблемы с оснащением резервистов «народных республик» и выплатой им денежного довольствия не решены до сих пор.
Российская армия до СВО: проблемы смены парадигмы
Характер войны естественным образом вытекает из структуры вооружённых сил сторон. Россия пришла к конфликту с самыми малочисленными сухопутными войсками за свою новую и новейшую историю.
Например, армия Петра Великого при 13-миллионном населении страны, включала более 200 тысяч солдат регулярных войск и около 100 тысяч человек в иррегулярных формированиях (калмыки, казаки, башкиры и другие).
Российские сухопутные войска, по доступным публикациям, насчитывали 280 тысяч человек в 2021 г. при примерно тех же размерах территории страны и на порядок большем населении. На сухопутные войска приходилась примерно треть общей численности российских Вооружённых сил.
Такая структура Вооружённых сил отражала сформировавшиеся по итогам 2000–2010-х гг. специфические взгляды российского руководства на характер угроз. Крупномасштабная сухопутная война считалась маловероятным катастрофическим событием, возможным только в случае столкновения России и НАТО, и эту перспективу предполагалось сдерживать за счёт инвестиций в стратегические вооружения.
Силы общего назначения должны были сыграть свою роль на раннем этапе эскалации гипотетического (и крайне маловероятного) конфликта России и НАТО. Но всё более важную роль в их задачах начинала играть борьба с всевозможными гибридными угрозами, а также участие в разного рода экспедиционных операциях, призванных подкреплять российскую внешнюю политику в разных частях мира.
Примером успешной экспедиционной кампании может служить операция российских Вооружённых сил в Сирии. Ценой умеренных издержек и потерь она принесла России конкретные выгоды в виде укрепления позиций на Ближнем Востоке, в том числе при обсуждении нефтяной тематики.
Была снижена террористическая угроза за счёт целенаправленного истребления выехавших сражаться за ИГИЛ[1] выходцев из бывшего СССР. Был спасён дружественный России режим. Результат был достигнут группировкой, по численности примерно равной усиленной бригаде, при поддержке нескольких десятков самолётов и вертолётов, действовавших с базы Хмеймим.
Другой пример успешных действий – участие российских войск в операции ОДКБ по стабилизации ситуации в Казахстане в январе 2022 года. Россия оказалась в состоянии в кратчайшие сроки развернуть в соседней стране значительный контингент, который, не вступая в прямые столкновения с противником, позволил стабилизировать ситуацию в важной соседней стране и не допустить её сползания в гражданскую войну.
Одним из следствий подобной модели развития российских Вооружённых сил стала высокая по отношению к сухопутным войскам (СВ) численность воздушно-десантных войск (ВДВ), превосходивших СВ в мобильности за счёт худшей защищённости и меньшей огневой мощи. При этом ключевое свойство ВДВ – способность к парашютному десантированию – не было востребовано ни разу в нашей военной истории после Второй мировой войны.
Между тем именно этим странным увлечением парашютизмом объясняется разработка и производство для них отдельной линейки бронетехники, а также другие особенности в их структуре и вооружении, снижающие их огневую мощь и защищённость. Крайне дорогостоящей является и сама парашютная подготовка.
Высокий престиж и политический статус ВДВ подкреплялся их ролью незаменимого инструмента при проведении экспедиционных операций как на постсоветском пространстве, так и вдали от него. В результате дополнительно снижалась численность доступных российскому руководству «тяжёлых» соединений сухопутных войск, которые могли бы быть задействованы в войне в Европе.
Проблема флота
Другим следствием сложившейся модели российских Вооружённых сил стало сохранение раздутого, значительно превосходящего экономические возможности страны Военно-морского флота, основу которого составляют крупные корабли советской постройки, обладавшие внушительными размерами и дальностью плавания, а также ещё более внушительной стоимостью содержания.
Наличие таких кораблей позволяло России поддерживать иллюзию того, что она является второй военно-морской державой мира, способной осуществлять глобальное военное присутствие. Иллюзия была обманчива: крайне значительная доля атомных многоцелевых подводных лодок, а также надводных боевых кораблей первого ранга в любой отдельно взятый момент времени находилась в затяжных ремонтах. На содержание имевшегося на бумаге «флота открытого моря» у России не было ни денег, ни судоремонтных возможностей, ни адекватной инфраструктуры базирования.
Сохранение во флоте массы устаревших кораблей, сжиравших человеческие и материальные ресурсы, помимо создания видимости морского величия, давало надежду и на сохранение военно-морских кадров в расчёте на будущее перевооружение. Фактически же погоня за статусом и надежды на отдалённое светлое будущее существенным образом ограничивали текущее развитие флота и военного судостроения в России.
Средства, расходуемые на содержание антикварных советских «кораблей 1-го ранга» возрастом 30–50 лет, могли бы с большим успехом использовать для строительства реально необходимых корветов, фрегатов новых проектов с современным вооружением, которых сейчас России не хватает на Чёрном море.
Прямое столкновение со страной, обладающей современными морскими вооружениями и средствами разведки долгие годы, видимо, считалось не слишком вероятным. В мире 2010-х гг. такой подход, вероятно, имел свои резоны, но около 2020 г. ситуация резко изменилась.
Как показала история с потоплением крейсера «Москва», в условиях полномасштабных военных конфликтов ценность 30–40-летних боевых кораблей советской постройки выражается даже не нулевой, а крупной отрицательной величиной. Потеря любого из них сопряжена с тяжелейшим ударом по престижу страны и морали Вооружённых сил.
«Москва» была потоплена на следующий день после сдачи в плен крупной группы (более 1000 человек) украинских морских пехотинцев в Мариуполе, события, заставшего украинские власти врасплох и заставившего их неумело изворачиваться и врать. В итоге серьёзный удар по морали противника был полностью нивелирован. Вместо этого психологический удар был нанесён по нашему обществу и армии.
Имевшийся у нашей страны к началу СВО флот имел в целом сомнительную боеспособность и боевую ценность. При этом флот отвлекал на себя огромные человеческие и материальные ресурсы. По доступным данным, численность его личного состава составляла на начало года более 50 процентов от численности сухопутных войск, а доля в государственном оборонном заказе в последние годы была намного выше, чем у СВ и ВДВ вместе взятых.
Роль авиации
Ключевым преимуществом российской армии в таких условиях становилась современная и боеспособная авиация, получившая обширный боевой опыт в Сирии. Однако численность этой авиационной группировки в соотношении с масштабом театра военных действий настолько мала, что не позволяет осуществить воздушную кампанию по образцу американских в Ираке 1991 г. и Югославии 1999 года.
Ограниченное количество современных самолётов оперативно-тактической и армейской авиации в российских Воздушно-космических силах имеет те же причины, что и ограниченная численность сухопутных войск. Потребность в них определялась, в целом исходя из ориентации на экспедиционные кампании в духе сирийской.
Говоря о боевых самолётах Воздушно-космических сил (ВКС), которые могли бы быть применены в рамках СВО на момент её начала, мы, судя по доступным публикациям о закупках авиатехники Министерством обороны, имеем в виду несколько Су-57, около сотни Су-35, около 110 Су-30 разных модификаций, около 120 истребителей-бомбардировщиков Су-34 и около 140 модернизированных Су-25. Ещё до трёх десятков Су-30 имеется в авиации флота.
В сумме это даёт где-то 500+ современных ударных и многоцелевых самолётов, которые могли бы быть задействованы в СВО с достаточной эффективностью и без чудовищных потерь. Остальная авиация российских ВКС – это либо узко специализированные машины (например, перехватчики МиГ-31БМ), либо устаревшие образцы, которые не могут применяться на насыщенном системами противовоздушной обороны (ПВО) украинском театре военных действий.
В реальности, учитывая, что процент исправных самолётов всегда существенно ниже 100 и нельзя полностью оголять другие стратегические направления, речь идёт о весьма ограниченном числе самолётов, которые в принципе могли быть использованы в СВО. Публикуемые ежедневные данные Министерства обороны о нанесённых ударах позволяют предположить, что речь идёт о группировке в считанные сотни самолётов оперативно-тактической и армейской авиации.
Определённо можно утверждать, что по отношению к площади театра военных действий (площадь Украины около 600 тысяч кв км) и протяжённости линии фронта (более 2 тысяч км) численность российской авиации ничтожна. Между тем её роль в обеспечении наступательной активности малочисленной российской группировки очень велика.
Фактически российская авиационная группировка может добиваться оперативного господства в воздухе на одном направлении, которое является главным в данный момент для российских войск (в последние месяцы это Донбасс). На остальных направлениях она действует эпизодически, в качестве «пожарной команды», когда возникает неотложная необходимость.
Более того, по брифингам МО можно предположить, что значительная часть ударов, наносимых российскими дальними бомбардировщиками-носителями крылатых ракет также осуществляется по тактическим целям в Донбассе, что вызывает в памяти параллели с практикой применения авиации дальнего действия ВВС Рабоче-крестьянской Красной Армии в период Великой Отечественной войны.
Для полноты понимания ситуации важно учесть, что Украина на момент начала конфликта обладала одной из самых плотных и мощных систем ПВО в мире, включавшей в себя десятки боеспособных дивизионов С-300 ранних модификаций, а также большое число зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) Бук-М1, Оса-АКМ, Тор и тому подобные. Всё это системы выпуска 1980-х гг., устаревшие, но вполне опасные даже для современных самолётов.
Гораздо меньшую, но совсем ненулевую ценность представляла и украинская авиация. Количество её боеспособных машин на момент начала конфликта установить сложно. Но большое число машин, находившихся на хранении (скорее всего, много больше 200 на момент начала конфликта) позволяли украинской стороне постоянно вводить в строй новые самолёты – либо по мере поступления запасных частей для советских машин из Восточной Европы, либо собирая из трёх неисправных самолётов один исправный.
Украиной была унаследована от СССР гигантская аэродромная сеть (более сорока аэродромов). Аэродром – крупная, площадная цель, полное разрушение которой требует огромного расхода боеприпасов, сколь бы высокоточными они ни были.
У России ресурсы для разрушения украинской аэродромной сети заведомо отсутствуют, противник может использовать её для рассредоточения своих боевых самолётов и беспилотников, что и делает с относительным успехом, опираясь на западные разведданные.
Любые попытки сравнивать российскую воздушную кампанию на Украине в 2022 г. с Ираком в 1991-го и 2003-го или Югославией 1999-го просто нелепы. В 1991-м и 1999 г. США и их союзники решали задачи подавления устаревших систем ПВО противника, обладая не только очень большим техническим, но и подавляющим численным превосходством.
Против Ирака в 1991-м действовало около 1800 только реактивных боевых самолётов при поддержке значительного числа заправщиков, разведчиков, самолётов РЭБ и других специальных машин. У России в украинской кампании есть, вероятно, от 10 до 15 процентов от этих сил при гораздо более мощной системе ПВО противника и сходных размерах Ирака и Украины.
В этих условиях российские ВКС проявили себя гораздо лучше, чем от них можно было бы ожидать. Имея ограниченное количество современных разведывательных платформ (например, самолётов дальнего радиолокационного обнаружения, самолётов радиоэлектронной разведки), не располагая специализированными машинами для прорыва ПВО, испытывая недостаток современных авиационных средств поражения, российские ВКС сумели, тем не менее, радикально ослабить возможности украинской ПВО и превратиться в важнейший инструмент поддержки российского наступления.
Их потери, видимо, до настоящего времени являются сравнительно небольшими для подобного рода конфликтов. Доступные интервью украинских военнослужащих говорят о том, что авиация (наряду с баллистическими и крылатыми ракетами) воспринимается как ключевой элемент российского превосходства, важный источник украинских потерь и серьёзная угроза морали войск.
Но для проведения крупных воздушных кампаний, способных быстро и радикально изменить ход войны, у ВКС просто нет сил. Фантастическими являются распространённые в российских соцсетях фантазии о «разрушении мостов через Днепр» или «разрушении украинской железнодорожной сети», которые сразу приведут Украину к краху.
Украина занимает 15-е место в мире по длине железных дорог, Днепр на украинской территории пересекают около трёх десятков переправ – мостов и плотин ГЭС, по гребням которых проложены дороги. Каждый капитальный мост требует для своего разрушения прямого попадания десятков тяжёлых боеприпасов, разрушение плотин ГЭС вообще едва ли практически осуществимо, вдобавок к этому часть таких объектов имеют мощную ПВО.
Естественно, что скудные силы российской авиации и ограниченные суточные лимиты на применение крылатых ракет морского базирования расходуются на украинскую транспортную сеть лишь в отдельных случаях, когда транспортные объекты того заслуживают (например, разрушенный с большим трудом мост в Затоке Одесской области).
Никакой волшебной палочки, которая позволила бы мгновенно выиграть войну, но которую не применяют под влиянием мировой закулисы и всевозможных «предателей», у России на самом деле нет.
Тактика и оснащение
Как и положено первой полномасштабной войне против равного противника, разразившейся после долгого перерыва, СВО вскрыла огромное количество слабых мест в качестве, боевой подготовке и техническом оснащении участвующих в них войск – и российских, и украинских.
Главной и часто упоминаемой обеими сторонами проблемой является неготовность части командиров к действиям в условиях полномасштабной войны против сопоставимого противника. Проклятия в адрес бестолкового командования звучат из окопов с обеих сторон, причём с украинской чаще, чем с российской.
В данном контексте показательны многочисленные интервью граждан стран НАТО – ветеранов локальных войн, участвующих в конфликте. В них постоянно подчёркивается, что происходящее на Украине совершенно несравнимо с тем, что они видели в Ираке и Афганистане и что их предыдущий опыт не готовил их к этому. Перед лицом конфликтов вроде украинского ценность многих аспектов боевого опыта последних десятилетий может оказаться сомнительной.
С обеих сторон доносятся жалобы на постоянные проблемы со связью и управлением, частое вынужденное использование незащищённых каналов связи и нарушения в управлении.
Военнослужащие ВСУ упоминают эти проблемы весьма часто, несмотря на крупные поставки западных средств связи и тысячи терминалов спутниковой связи Starlink. Российская сторона, помимо сетований на качество поставляемых средств связи и их нехватку, жалуется на использование различных стандартов средств связи, применяемых в разных ведомствах (ВС и Росгвардия), а также общий низкий уровень межвидового взаимодействия. У обеих сторон есть сложности с дисциплиной связи: скрытность управления может нарушаться даже при наличии современного оснащения.
Жалобы на снабжение также имеют место с обеих сторон. Снабжение является недостаточным и негибким, оно не реагирует на внезапно возникающие на войне потребности боевых частей. Причём жалобы украинской стороны на снабжение и обеспечение подразделений оружием носят более острый характер, чем российской, хотя с обеих сторон ситуация может существенно различаться на разных участках фронта и в разных частях.
И с российской, и с украинской стороны значительную роль в снабжении войск необходимым играют волонтёры, прежде всего из-за своей способности гибко реагировать на реальные потребности войск. Отсутствие связи с волонтёрами может в некоторых случаях подрывать боеспособность подразделений.
В качестве одной из крупных проблем российской стороны можно отметить недостаточное количество беспилотников в целом и ударных в частности. Особенно остро воспринимается нехватка малых беспилотников, от наличия которых, как показал конфликт, прямо зависит боеспособность пехотных подразделений.
Впрочем, жалобы на нехватку беспилотников звучат и с украинской стороны. Украинская беспилотная авиация несёт постоянные высокие потери от российской войсковой ПВО, и беспилотники являются таким же расходным материалом этой войны, как ракеты.
Проблемой российской стороны является нехватка средств технической разведки, что мешает реализации превосходства в огневой мощи. В частности, отмечается недостаточное количество радиолокационных станций (РЛС) артиллерийской разведки.
Ассортимент и количество высокоточного оружия в авиации и сухопутных войсках воспринимаются как недостаточные, хотя в данном случае российские военные сравнивают себя не с противником, а с Западом.
Как откровенно отсталые и даже убогие воспринимаются отдельные элементы российского снаряжения, в частности персональные аптечки. Отмечается нехватка современных средств наблюдения, прежде всего тепловизоров.
Очевидно, проблемой для России является отсутствие в войсках бронетанковой техники последнего поколения и разработанной российским военно-промышленным комплексом (ВПК) активной защиты бронетехники, что позволило бы существенно снизить потери.
С украинской стороны фиксируются многочисленные трудности с техническим обслуживанием и освоением личным составом поступающего с Запада оружия. Разнообразие типов оружия, стекающегося из разных стран, вносит в снабжение ВСУ дополнительную сумятицу.
Определяющее влияние на ход боевых действий будет иметь способность каждой из сторон быстро реагировать на неизбежные проблемы и просчёты и принимать жёсткие и решительные меры для их преодоления.
Почему СВО – такая?
СВО – рискованная кампания, которая ведётся Россией против численно превосходящего противника, имеющего боевой опыт и получающего снабжение, финансирование, оснащение и разведывательные данные от стран НАТО во главе с США. Следует отметить, что общий объём военной и экономической помощи, выделенной только США Украине по всем каналам превышает 50 млрд долларов.
Россия ведёт кампанию, полагаясь на свои технические преимущества (высокоточное оружие большой дальности, авиация, огневая мощь артиллерии, флот), более высокую выучку некоторой части российских Вооружённых сил. Этих преимуществ недостаточно для быстрого сокрушения противника.
Большое значение для сохранения Россией стратегической инициативы играет использование слабых сторон украинской оборонительной стратегии защиты «крепостей» в виде крупных городов, что привело к растаскиванию украинских сил по нескольким направлениям ещё до начала конфликта.
Сил для быстрого завершения СВО у России не было изначально и нет сейчас. Тем не менее боевые действия ведутся с явным превосходством российской армии, которая продолжает постепенно захватывать территории и наносить противнику крайне тяжёлые потери, до сих пор избегая мобилизации.
Характер СВО определяется главным образом не тактикой и особенностями технического оснащения сторон, которые являются любимыми темами для обсуждения в соцсетях. В гораздо большей степени он предопределён политическими и стратегическими планами участников конфликта, разрабатывавшимися на протяжении многих лет.
Украина на момент начала СВО – почти 40-миллионная страна, не являющаяся членом НАТО, но располагающая: многочисленными вооружёнными силами с боевым опытом, значительными мобилизационными резервами, способная в короткие сроки получить значительную помощь Запада, обладающая значительными запасами опасного советского оружия и существенным ВПК.
По мере укрепления ВСУ при помощи Запада и националистической мобилизации украинского общества Украина начала превращаться в трудно разрешимую проблему для компактных «экспедиционных» российских Вооружённых сил.
Эта проблема должна была с неизбежностью обнаружить себя раньше, чем Россия успела бы перестроить свою армию. Упреждающий удар, нанесённый 24 февраля, вероятно, воспринимался как лучший из возможных вариантов развития событий.
Сейчас действия российских войск, по всей видимости, не позволяют Украине реализовать сценарий накопления достаточных сил на западе страны с последующим переходом в контрнаступление. Последнее особенно маловероятно в условиях сохраняющегося российского превосходства в воздухе.
Поставки западного оружия не восполняют понесённые ВСУ с начала конфликта потери. Судя по всему, поступающее оружие в основном «с колёс» направляется в Донбасс, прямо в топку, а не накапливается на западе Украины.
ВСУ потеряла значительную, вероятно, большую часть своего подготовленного до войны личного состава и сталкивается с падением качества приходящего в армию пополнения. Ситуация усугубляется нарастающими экономическими проблемами на Украине.
С учётом доступной информации можно прогнозировать дальнейшее постепенное продвижение российских войск в Донбассе, а затем на других частях фронта в течение предстоящих месяцев с началом переговоров и шансами на заключение перемирия в конце 2022 – начале 2023 года.
Перемирие приведёт к фиксации линии фронта в качестве де-факто границы между Украиной и Россией, но не решит существующих между странами политических проблем. Результатом станет длительный период холодного военного противостояния в Европе, затратного для всех вовлечённых в него сторон, но неизбежного и необратимого.
Источник
Современное российское государство уже давно пытается выработать собственную идеологию. Бесконечные дискуссии о возможности ее введения упираются не только в прямой конституционный запрет, который нельзя аннулировать без принятия новой конституции, но и в противоречия российской истории, полагает первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин
До сих пор мало что получалось, возможные элементы новой государственной идеологии плохо совместимы друг с другом — например, трудно соединить консервативную антиреволюционность и Великую Отечественную войну, во время которой во главе советского государства стояли активные участники революции, образцом для которых был Ленин. Но такую идеологию может заменить (и уже на практике заменяет) предельно простой аналог, имеющий свое основание в идее столетней давности.
Не Ильин
Сразу можно сказать, что русский гегельянец и идеолог Русского общевоинского союза Иван Ильин, которого сейчас так часто цитируют, не имеет к этому аналогу никакого отношения — более того, он был его решительным противником. Работы Ильина как сторонника сильной государственной власти сейчас разобраны на цитаты, что неудивительно — он был мастером запоминающихся формулировок. За ними не всегда ясна главная цель его многочисленных трудов, которую можно обозначить как обоснование оптимального перехода от тоталитаризма к тому, что Ильин называл «творческой демократией» (и что, впрочем, было мало похоже на классическую парламентскую демократию).
В дореволюционной России как для либералов, так и для левых консенсусным было требование введения всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании, которое должно определить подлинную волю народа. Кратковременная история российского Учредительного собрания стала шоком для русских либералов не столько потому, что оно просуществовало всего один день и было разогнано большевиками. Еще большим шоком для них стали результаты выборов — народ в огромной крестьянской стране на полностью свободных выборах проголосовал за обещавших землю различных социалистов, а либералы получили лишь несколько мандатов.
Ильин, как и многие эмигранты, надеялся на скорый крах советского режима. И разработал модель авторитарного переходного режима — на период «восстановления элементарного правосознания, возврата к частной собственности, к началам чести и честности, к личной ответственности и лояльности, к чувству собственного достоинства, к неподкупности и самостоятельной мысли». А когда транзит спустя годы (но вряд ли десятилетия) завершится, то можно будет провести «осмысленные и не погибельные политические выборы», которые Ильин видел непрямыми и многоступенчатыми, чем-то напоминающими выборы в Российской империи, но без сословного принципа. На практике «творческая демократия» Ильина оставалась бы в высокой степени авторитарной, но он искренне, хотя и не слишком плодотворно стремился найти противовесы государственному доминированию, видя их в благонадежных местных инициативах, не ведущих к опасности возрождения коммунизма.
Ильин был радикальным антикоммунистом и не видел в советском государстве конструктивного начала. Более того, он находил тоталитаризм в любом социализме, даже в послевоенной политике британского лейбористского правительства и деятельности создававших «шведскую модель» социал-демократов. В концепцию непрерывности российской истории (империя — СССР — современная Россия), зафиксированную в конституции после плебисцита 2020 года, такие взгляды совершенно не вписываются. А принципиальные для Ильина высказывания о близости советского и нацистского режимов с недавних пор прямо подпадают под законодательный запрет.
Всемогущее государство
Однако примерно в одно время с Ильиным в Сибири в окружении верховного правителя России адмирала Александра Колчака существовала группа молодых либералов, под влиянием революции резко изменившая свои взгляды на государственнические. Среди них были учитель гимназии и депутат Думы Виктор Пепеляев, адвокат Валентин Жардецкий, юрист Николай Устрялов. Все они являлись сторонниками диктатуры верховного правителя и пламенными противниками большевиков.
Единое и неделимое российское государство было для них аксиомой. В редактируемой Жардецким газете провозглашалось, что «самоопределение мелких народностей — одно из самых нелепых проявлений русской революции. Оторванные от великой России, они будут жалки и ничтожны, они не найдут в своей среде достаточного количества культурных и технических сил, не смогут самостоятельно построить ни одной железной дороги, открыть ни одной гимназии, ни одного университета». В лаконичном дневнике Пепеляева 1919 года есть немало упоминаний о жесткой позиции по обеспечению территориальной целостности России.
Казалось бы, никаких отличий от Ильина. Но было одно, на первый взгляд не очень заметное, но принципиальное — для Ильина национальная диктатура была единственно возможным средством переходного периода. Для молодых колчаковцев безусловным приоритетом было государство — и белая диктатура была лишь одним (хотя и предпочтительным) вариантом его спасения. Пепеляев, возглавив колчаковское правительство уже в условиях распада режима, отчаянно и неудачно пытался договориться с небольшевистскими социалистами. Жардецкий в своих показаниях советскому следователю писал о том, что «если Россия, ее народ желает власти коммунистов — пусть и будет власть коммунистов». Это, конечно, можно расценить как наивную попытку спасти себе жизнь, но в этих же показаниях он восторженно отзывался об уже расстрелянном Колчаке, что никак не могло помочь решить эту задачу.
Пепеляева и Жардецкого расстреляли в 1920-м. Устрялов спасся в японском поезде, уходившем из Иркутска после ареста Колчака. В маньчжурской эмиграции он стал идейным лидером «сменовеховцев» — эмигрантов, готовых сотрудничать с советской властью — то есть непримиримым противником Ильина. Литературный образ сменовеховца — это штабс-капитан Мышлаевский из булгаковских «Дней Турбиных», меняющий в «Песни о вещем Олеге» царя, родину и веру на Совет народных комиссаров (и, как русский государственник, он непримирим к украинской национальной идее не меньше, чем ортодоксально белый капитан Студзинский).
Устрялова сейчас называют основателем «национал-большевизма», но сам он продолжал считать себя государственником. Причем не только признавая государственничество победителей в гражданской войне. Уже осенью 1922 года, когда его разрыв с консервативной частью эмиграции был бесповоротным (и буквально в те дни, когда Ильина высылали из Советской России на очередном философском пароходе), он писал о том, что русской интеллигенции пора «иными глазами взглянуть и на государство, и на национальную культуру, и на вождей «одиозной» линии русской мысли: Достоевского, Данилевского, Леонтьева… Несколько иначе отнестись, страшно вымолвить, даже и к таким историческим фигурам, как Иван Грозный».
Большевикам такой набор авторитетов понравиться никак не мог, но для Устрялова они были важны. В XIX веке философ Николай Данилевский сформулировал мысль об особости и великом будущем русской цивилизации, в творчестве Достоевского также можно найти немало аргументов в пользу «особого пути» России. Еще интереснее присутствие в устряловском списке русского мыслителя Константина Леонтьева, жестко отрицавшего прогресс как разрушителя «цветущей сложности» традиционного общества и отринувшего моральные нормы во внутренней и внешней политике государства (фактически разделявшего в политической сфере представление о том, что цель оправдывает средства, и оставлявшего мораль только для частной жизни). Опричнина Ивана Грозного была предельным выражением государственного произвола в российской истории — но и попыткой царя сломать элиты, противопоставляя их верноподданным из простых людей.
Устрялов по-человечески надеялся, что советское государство будет эволюционировать в сторону большей гуманности и развития частной собственности — но продолжал служить ему, когда эти надежды рухнули. Его расстреляли вскоре после возвращения из эмиграции, в 1937-м. Устрялов был чужим и для красных, и для белых — поэтому он не входит в число официально цитируемых персон. Но именно его всепоглощающее государственничество является основой представлений о должном, доминирующих в современном российском государстве — вкупе с набором представлений об уникальности России и опасности западного прогресса, восходящим к традиции Данилевского и Леонтьева (Достоевский был сложнее и многограннее, что нашло отражение в том числе в его Пушкинской речи).
В этой ситуации обязательная идеология не нужна, так как под этими тезисами может подписаться и консерватор, и современный российский коммунист. Все они готовы признать высшую правоту государства. И можно увековечивать память Александра III в Ливадии и Гатчине и при этом восстанавливать памятники Ленину в Мелитополе и Геническе.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
Кремль обнародовал новую концепцию внешней политики России
В новой концепции внешней политики Россия отдает приоритет ближнему зарубежью. Что касается Европы и США, то Москва намерена устранять «рудименты их доминирования» на мировой сцене
Какая миссия у России
Опубликованная 31 марта Концепция внешней политики Российской Федерации (КВП) впервые определяет, что Россия — это «самобытное государство-цивилизация, обширная евразийская и евро-тихоокеанская держава», которая сплотила русский народ и другие народы, «составляющие культурно-цивилизационную общность Русского мира». Говоря о международном статусе, руководство страны ссылается на то, что Россия — правопреемница СССР, она одна из двух крупнейших ядерных держав, которая занимает место постоянного члена Совета Безопасности ООН. В КВП подчеркивается, что Москва «выполняет исторически сложившуюся уникальную миссию», которая заключается в поддержании глобального баланса сил и в том, чтобы выстраивать многополярную международную систему.
«Внешняя политика России носит миролюбивый, открытый, предсказуемый, последовательный, прагматичный характер, основанный на уважении общепризнанных принципов и норм международного права и стремлении к равноправному международному сотрудничеству в целях решения общих задач и продвижения общих интересов», — говорится в документе. При этом подчеркивается, что отношения с другими странами Россия будет выстраивать, исходя из того, как эти государства относятся к ней — конструктивно, нейтрально или недружественно.
Принципиальная новизна концепции в том, что Россия определена как государство-цивилизация, сказал РБК научный директор клуба «Валдай», главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов. «Что такое государство-цивилизация, сформулировать невозможно. Но есть один очевидный показатель: цивилизация никуда не вписывается, она сама по себе, — продолжает эксперт. — В предшествующие десятилетия Россия с разным рвением и разным успехом исходила из того, что она должна встраиваться в разные сообщества — европейское, глобальное. Сейчас это кончилось, потому цивилизация никуда не встраивается — она самодостаточна». Приведенное в КВП описание мира подтверждает, что вписываться некуда, отмечает Лукьянов.
Предыдущая концепция была принята в 2016 году. «Кардинальные изменения в международной жизни потребовали от нас серьезно скорректировать ключевые документы стратегического планирования», — объяснил президент России Владимир Путин на заседании Совета безопасности необходимость принятия новой.
Слово «русский» в различных сочетаниях («Русский мир», «русский язык», «Русская православная церковь») в новой концепции упоминается 12 раз, подсчитал РБК. В концепции 2016 года всего одно такое упоминание.
В новом документе появились такие слова, как «враждебный», «русофобия», кратно увеличилось использование слова «угроза» (с восьми до 21 раза) и «противодействие» (с четырех до 27 раз).
Каким Россия видит мировое развитие
В КВП 2016 года говорилось, что в мире проходят глубокие перемены, которые ведут к созданию полицентричной международной системы. В новом документе эти изменения названы революционными. «Продолжается формирование более справедливого, многополярного мира», а система, при которой колониальные державы экономически опережали остальной мир, присваивая ресурсы зависимых территорий, «необратимо уходит в прошлое».
Москва считает эти перемены благоприятными, но ряд государств, которые привыкли «мыслить согласно логике глобального доминирования и неоколониализма», их отвергает. Речь о странах Запада. Независимую политику России и то, что она укрепляется как «один из ведущих центров развития современного мира», «США и их сателлиты» воспринимают как угрозу своей гегемонии. Российские шаги на украинском направлении они используют для того, чтобы обострить «многолетнюю антироссийскую политику» и развязать против Москвы «гибридную войну нового типа». Ее цель — «всемерное ослабление России, <…> ограничение ее суверенитета во внешней и внутренней политике, разрушение территориальной целостности».
Москва в ответ на это будет отстаивать свое право на существование «всеми имеющимися средствами». Свою «созидательную энергию» она перенаправит туда, где есть очевидные перспективы взаимовыгодного сотрудничества». «Большая часть человечества заинтересована в конструктивных отношениях с Россией и укреплении ее позиций на международной арене в качестве влиятельной мировой державы», — убеждены авторы концепции.
Как руководство России видит ее национальные интересы
В новой концепции указаны девять национальных интересов. Приоритетный из них — защита страны «от деструктивного иностранного воздействия». Далее идут поддержание стратегической стабильности с укреплением международного мира и безопасности, укрепление международного права, защита российских граждан и российских организаций «от иностранных противоправных посягательств», «защита российского общества от деструктивного иностранного информационно-психологического воздействия». В предыдущей версии концепции такого приоритета не было. Следом за ними идут повышение качества жизни россиян, устойчивое развитие российской экономики, «укрепление традиционных российских духовно-нравственных ценностей» и охрана окружающей среды.
Отсюда у страны три цели — безопасность, благоприятные внешние условия, прочные международные позиции — и 14 задач: от формирования справедливого мироустройства и взаимовыгодного сотрудничества «с конструктивно настроенными иностранными государствами» до борьбы с антироссийской деятельностью других стран и создания «объективного восприятия России за рубежом».
Отношения с какими странами в приоритете
Первым в этом списке авторы новой концепции, как и предыдущей, обозначили ближнее зарубежье — к нему относятся страны СНГ и другие сопредельные государства, которые связаны с Россией «многовековыми традициями совместной государственности, глубокой взаимозависимостью в различных сферах, общим языком, близкими культурами». Москва считает, что ближнее зарубежье должно стать «зоной мира, добрососедства, устойчивого развития и процветания». В этом поможет урегулирование вооруженных конфликтов, улучшение отношений стран друг с другом и «пресечение инспирирования «цветных революций» и иных попыток вмешательства во внутренние дела союзников и партнеров России».
Москва резко против размещения в соседних странах «военной инфраструктуры недружественных государств». Она выступает за укрепление партнерства в рамках ОДКБ и Союзного государства, ратует за сопряжение потенциалов стран СНГ и ЕАЭС и в долгосрочной перспективе делает ставку на «интегрированное экономическое и политическое пространство в Евразии». В этом плане Россия намерена пресекать «недружественные действия иностранных государств», которые провоцируют «дезинтеграционные процессы в ближнем зарубежье».
На второе место авторы концепции поместили Арктику, которая в предыдущей версии была в середине списка. Здесь Россия стремится сохранить мир и стабильность, повысить экологическую устойчивость региона и снизить уровень угроз для национальной безопасности. Одна из целей — развивать Северный морской путь для конкурентных перевозок между Европой и Азией. Поэтому, указано в КВП, вопросы вокруг Арктики надо решать мирно. Недружественные страны нацелены на то, чтобы регион милитаризовать и ограничить там возможности России, — этот курс Москва собирается нейтрализовать. Параллельно она будет развивать в регионе сотрудничество с неарктическими государствами, которые настроены к ней куда более конструктивно. Одной из таких стран будет Китай, который поддерживает сохранение мира в Арктике, что было зафиксировано в итоговых документах недавнего визита председателя КНР Си Цзиньпина в Москву.
Затем речь идет о Евразийском континенте, где особенно выделяются Китай и Индия. Здесь Москва хочет сформировать широкий интеграционный контур — Большое евразийское партнерство с опорой на ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и при сопряжении планов ЕАЭС с китайской инициативой «Один пояс — один путь». Одна из ключевых задач — модернизировать старые и проложить в Евразии новые транспортные и экономические маршруты (модернизация Байкало-Амурской и Транссибирской железнодорожных магистралей, запуск международного коридора «Север — Юг», совершенствование коридора «Европа — Западный Китай», создание экономического коридора «Россия — Монголия — Китай». Еще одно направление — урегулирование в Афганистане и в перспективе его интеграция в евразийское пространство.
Четвертое место авторы КВП отвели Азиатско-Тихоокеанскому региону — с опорой на АСЕАН и опять же в привязке к Большому евразийскому партнерству. Затем идет исламский мир — приоритетные партнеры России здесь Иран, Сирия, Турция, Саудовская Аравия, Египет и другие члены Организации исламского сотрудничества. Москва намерена также задействовать потенциал этих стран при строительстве Большого евразийского партнерства.
На шестой позиции находится Африка — с ней Россию объединяет «стремление к установлению более справедливого многополярного мира» и борьба с «неоколониализмом» ряда развитых государств. Москва намерена помогать Африке становиться «самобытным и влиятельным центром мирового развития» — это касается безопасности (военной, продовольственной и энергетической), урегулирования конфликтов, торговли и инвестиций, научного сотрудничества.
Вслед за Африкой идут Латинская Америка и Карибский бассейн — отношения с государствами этого региона Россия планирует развивать «на прагматичной, деидеологизированной и взаимовыгодной основе». Здесь она в первую очередь будет поддерживать те страны, которые подвергаются давлению США и их союзников, укреплять дружбу с Бразилией, Кубой, Никарагуа, Венесуэлой.
Располагавшиеся в предыдущей концепции на лидирующих местах Евро-Атлантический регион, Европейский союз и США в новой концепции — в аутсайдерах. Европейский регион находится на восьмом месте — его страны Москва обвиняет в агрессивной политике. Поэтому здесь ее задача в том, чтобы нейтрализовать угрозы своей безопасности, создать условия для прекращения недружественных действий и сформировать новую модель сосуществования с европейскими государствами. Главный фактор, который осложняет отношения России с Европой, считают авторы концепции, — курс США и их отдельных союзников на углубление разделительных линий в регионе. Если страны Европы поймут, что альтернатив мирному сосуществованию с Россией нет, и станут более самостоятельными, то это благоприятно скажется на их безопасности и они смогут «занять достойное место в Большом евразийском партнерстве и многополярном мире».
США и другие англосаксонские государства находятся на предпоследнем месте (после них — только Антарктика и ее демилитаризованность). Свой курс в отношении Вашингтона Москва называет комбинированным, поскольку, с одной стороны, это один из влиятельных мировых центров, а с другой — в нем формируют и проводят агрессивную антироссийскую политику. Россия заинтересована в поддержании стратегического паритета с США, мирном сосуществовании и установлении баланса интересов с учетом того, что обе страны — крупнейшие ядерные державы. «Перспективы формирования такой модели российско-американских отношений зависят от степени готовности США к отказу от политики силового доминирования и пересмотру антироссийского курса в пользу взаимодействия с Россией на основе принципов суверенного равенства, обоюдной выгоды и уважения интересов друг друга», — говорится в концепции.
В новой концепции не упоминаются Приднестровье, нагорнокарабахский конфликт и ОБСЕ как одна из ключевых организаций — центральной Россия считает ООН, только там должны формулировать международные нормы, обращает внимание консультант International Crisis Group Олег Игнатов. По его оценке, новая концепция полностью соответствует нынешней политике России — она идеологизирована в том смысле, что рассматривает конфликт с Западом как ценностный.
«Евразию, которая читается как постсоветское пространство, Россия рассматривает как зону своего влияния, на основе своих интересов она будет стремиться решать вопросы и конфликты на этой территории, — отметил в беседе с РБК Игнатов. — Но тут Москва столкнется с новыми реалиями: в странах есть запрос на новых медиаторов, новых гарантов безопасности. Это видно, в частности, из примера Армении, которая недавно пригласила к себе миссию ЕС. В регионе также есть такие сильные игроки, как Казахстан, — они с российскими представлениями могут не согласиться».
Авторы:
Екатерина Постникова, Полина Химшиашвили.
Основной закон России – Конституция, принятая в 1993 году, устанавливает идеологическое многообразие и подчеркивает, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (Ст. 13.2). Тезис об отсутствии обязательной идеологии постоянно критиковали те, кто называет себя патриотами, но испытывает ностальгию по советскому прошлому. Мол, как это так, что нет обязательной идеологии?
А очень просто. Никого сегодня (да и вчера) уже не загонишь под пресс обязательной и «единственно правильной» идеи. Навязывание чего-то в этом роде способно привести лишь к отторжению граждан от государства. Украинцы вон пытаются навязать всем своим гражданам украинский национализм и русофобию. Но добились лишь ухода из состава Украины Крыма и Донбасса.
Однако здоровая идеология в России возможна. Причем не нарушающая конституционного «идеологического многообразия». Это идеология исторической правды и вытекающих из нее исторических национальных задач России.
Эту идеологию помог сформулировать украинский кризис. Он четко поставил перед российским руководством целый ряд вопросов. Вопрос русской идентичности и гражданства. Кого считать русским? Только ли гражданина РФ? Имеют ли право соотечественники, оказавшиеся за искусственными границами советских республик, право на русское гражданство? Насколько вообще постсоветские границы отражают реальность? Насколько они соответствуют чаяниям людей, которые вдоль этих границ проживают? И насколько они правомерны исторически?
Фото: Depositphotos
Эти вопросы избегали ставить до 2014 года. Эксперты, которые по-настоящему разбирались в украинском вопросе, находились где-то на окраине общественной дискуссии. Государственные чиновники Российской Федерации рассматривали русских и пророссийски настроенных граждан Украины как «украинцев». Практически как внутреннее дело Украины и как собственность украинских правителей. Отсюда и постоянные провалы российской политики на украинском направлении.
Успешно проведенный Западом государственный переворот в Киеве показал, что идиотская мысль «украинцы всё равно никуда не денутся», которую проповедовали некоторые российские чиновники, была лишь признаком отсутствия подлинно государственного мышления. Не только «денутся», но и русских, лояльных России граждан будут усиленно перековывать в новых русофобов и карателей. И вопросы исторической правды не ограничиваются памятью о Великой Победе над фашизмом.
Фото: Globallookpress
Потому что историческая правда – это и вопросы происхождения народа России. Память о том, как складывалась территория нашего Отечества. И память о попытках наш народ расколоть. Например, на «русских» и «украинцев». Память об истории сепаратизма и предательства.
Идеология – это система взглядов, которая призвана ответить на все эти вопросы. И такая идеология в России появилась.
12 июля 2021 года портал президента России опубликовал статью Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев». В этой статье Путин блестяще развеивает исторические мифы, на которых зиждется украинская русофобия. Все тезисы статьи, в общем, известны. Это отмечает и автор, подчеркивая, что он «основывался не на каких-то секретных архивах, а на открытых документах, которые содержат хорошо известные факты».
Например, о том, что название «Украина» использовалось в значении «окраина». Это не новость с XII века. А слово «украинец» означало не национальность, а место проживания и род занятий – пограничник.
Что во всех старинных документах, письмах к царям и королям жители этой территории, например запорожские казаки, определяли себя русскими православными людьми. Что Галиция и Закарпатье – тоже древнерусские земли, жители которых тоже испокон веков называли себя русскими. Напоминает президент России и о первых в Европе концентрационных лагерях Терезин и Талергоф, в которых власти Австро-Венгрии уничтожали галичан, сохранивших русское самосознание, и взамен лепили коллаборационистов-украинцев, типа «Легиона сечевых стрельцов». Таким образом, из статьи Путина следует, что современное значение слова «украинец» — это именно что коллаборационист, в попытке понравиться Западу предавший свое русское имя и древнерусское наследие.
Владимир Путин пишет и о Новороссии как о землях Крыма и Причерноморья, вошедших в состав России после войн с Османской империей. Кто там говорил, что проект «Новороссия» закрыт?
Важно, что президент России в своей статье подвергает ревизии советскую национальную политику, которую кое-кто до сих пор считает священной коровой. Путин напоминает, что «именно советская национальная политика — вместо большой русской нации, триединого народа, состоявшего из великороссов, малороссов и белорусов, – закрепила на государственном уровне положение о трёх отдельных славянских народах: русском, украинском и белорусском». Что «современная Украина – целиком и полностью детище советской эпохи». Что Украина в значительной степени «создавалась за счёт исторической России».
Фото: © Путин напомнил, в каком виде Украина вошла в состав СССР в 1922 году
Нашлось в президентской статье место и короткому, но доброму слову в отношении участников русского сопротивления большевизму – бойцов Белого движения. Которых пытались шельмовать все годы советской власти, а многие продолжают шельмовать и сейчас. Президент России напомнил, что «белые» сражались за единую и неделимую Россию, в отличие от националистов из квазигосударственных образований типа УНР. И в отличие от лидеров большевиков, буквально выталкивавших русские территории за пределы советской России.
Останавливается Владимир Путин и на современном положении Украины. Богатейшего края, в результате насильственного разрыва с Россией угробившего свою промышленность и свои жизненные перспективы. Причем обвиняет в этом президент России не народ, не граждан Украины, а украинскую власть, которая и несет полную ответственность за разрушение этого русского края.
Что же дальше? Почему статья Владимира Путина так важна и стоит обратить на нее внимание? Потому что сам российский лидер в тексте указывает, что изложенное в статье – это его позиция. А позиция президента – это то, что непосредственно влияет на курс российского государства. Это система взглядов, в рамках которой придется действовать российским чиновникам и военным. Так что не зря некоторые комментаторы по-дружески советуют особенно упоротым украинским националистам срочно озаботиться продажей имущества и недвижимости в Киеве. Чтобы убежать за кордон налегке…
В пятницу президент Владимир Путин подписал указ об утверждении Концепции внешней политики России, которая ляжет в основу практических действий страны в среднесрочной и более отдаленной перспективе. Об этом президент сообщил во время совещания с постоянными членами Совета безопасности.
Документ состоит из шести разделов и 76 пунктов. Согласно тексту самой Концепции, она является документом стратегического планирования и представляет собой систему взглядов на национальные интересы России во внешнеполитической сфере, базовые принципы, стратегические цели, основные задачи и приоритетные направления внешней политики.
«Логика документа отражает меняющиеся геополитические реалии, по сути, революционные подвижки на внешнем контуре, которые получили зримое ускорение с началом специальной военной операции», – отметил глава МИД Сергей Лавров, выступая с докладом на заседании СБ России.
Из текста Концепции следует, что Россия самоопределилась в качестве самобытной страны-цивилизации, обширной евразийской и евро-тихоокеанской державы, одного из суверенных центров мирового развития, играющего уникальную роль в поддержании глобального баланса сил и обеспечении мирного, поступательного развития человечества.
При этом Россия не считает себя врагом Запада, не изолируется от него, не имеет по отношению к нему враждебных намерений, рассчитывает на осознание им бесперспективности конфронтации с Россией, принятие многополярных реалий. Кроме того,
Россия намерена уделять приоритетное внимание устранению рудиментов доминирования США и других недружественных государств в мировых делах.
Также Россия стремится к обеспечению безопасности в равной мере для всех государств на основе принципа взаимности. Приоритеты гуманитарной политики России за рубежом – противодействие кампании русофобии, защита русского языка и Русского мира, российской культуры, спорта, Русской православной церкви от дискриминации.
Особо важное значение для России имеет всеобъемлющее углубление связей и координации с дружественными суверенными глобальными центрами силы – Китаем и Индией. Флагманский проект России в XXI веке – превращение Евразии в единое общеконтинентальное пространство мира, стабильности, взаимного доверия, развития и процветания.
Помимо этого, Россия считает исламскую цивилизацию дружественной и планирует укреплять всеобъемлющее взаимовыгодное сотрудничество с ней. Также Россия намерена способствовать дальнейшему становлению Африки в качестве самобытного и влиятельного центра мирового развития. Россия будет наращивать сотрудничество с Латинской Америкой на прагматичной, деидеологизированной и взаимовыгодной основе.
«В подписанной президентом Концепции появились новые понятия, например, такие как «евро-тихоокеанская держава». Полагаю, вскоре мы увидим пояснение этих терминов от профильных ведомств», – сказал Иван Тимофеев, гендиректор Российского совета по международным делам (РСМД), программный директор международного дискуссионного клуба «Валдай».
«Разумеется, в рамках Концепции трудно ожидать подробного разъяснения каждого тезиса. Но появление таких понятий в столь важном документе говорит о том, что концептуальная работа не стоит на месте. Идет непрерывный процесс переосмысления и самой России, и ее места в мире, и нашей внешнеполитической идентичности», – заметил собеседник.
«Также в Концепции стоит обратить внимание на деление мира на макрорегионы и структурирование представления о нашем окружении. Это новая, более широкая рамка, которая учитывает всякого рода цивилизационные, экономические и прочие аспекты. По-моему, мы видим комплексный и многомерный подход к пониманию современного мира», – полагает политолог.
«Важен и тезис о том, что Россия не является врагом Запада. Президент Владимир Путин ранее говорил, что сдерживание западных стран не является для нашего государства самоцелью, – продолжил политолог. – Мы реагируем на угрозы, которые возникают. Да, Россия может идти на достаточно жесткие меры. Но, опять же,
глава государства акцентировал: не надо путать западное общество и западные элиты. И эта позиция нашла отражение в опубликованном документе».
«Также стоит обратить внимание на пункт о том, что в случае опасности для страны или ее союзников Россия готова применить силу. Использование силы – один из инструментов внешней политики. Наши конкуренты применяют ее тогда, когда считают нужным. Мы же долгие годы выступаем за использование подобных механизмов в рамках международного права, в соответствии с 51-й статьей Устава ООН. Вместе с тем мы четко посылаем сигнал о намерении в полной мере защищать национальные интересы», – объяснил он.
«Новая Концепция, на мой взгляд, не потребует экстренного изменения принципов работы профильных ведомств или диппредставительств. Ведь подобная работа уже идет, концептуально документ зафиксировал изменения международной среды, которые начались задолго до написания текста. Концепция внешней политики – своего рода резюме уже произошедших событий и взгляд в будущее», – заключил Тимофеев.
- ЕС готовит силовой план на случай провала контрнаступления ВСУ
- Ядерное оружие в Белоруссии приближает новый мировой порядок
- Россия заставила США улететь от Крыма
Несколько иной точки зрения придерживается политолог, профессор НИУ ВШЭ Марат Баширов. По его словам, благодаря новой Концепции будут пересмотрены инструментарии реализации внешней политики: «Если раньше за это направление в основном отвечали МИД и администрация президента, теперь к ним присоединятся другие министерства и ведомства, включая силовиков и экономический блок правительства».
«Принятая Концепция – это только первая часть большой работы по формированию той организационной структуры, которая продолжит развитие отношений с нашими союзниками и стратегическими партнерами, а также найдет новые способы противодействия политике недружественных стран. Ожидаю, что вскоре появятся дополнительные документы и разъяснения в части реализации Концепции», – добавил Баширов.
«Если посмотреть на наши Концепции внешней политики начиная с 1993 года, то видно, что большой динамики в них не было. Однако нынешняя Концепция существенным образом отличается от предшествующих. Это связано с осознанием геополитической ситуации, в которой находится Россия. Мы декларируем отказ от слишком благодушного взгляда на внешнюю политику ельцинского периода», – сказал газете ВЗГЛЯД директор Центра политического анализа Павел Данилин.
«Россия подчеркивает понимание значимости силы и военного фактора в мировой политике. Мы понимаем, что мир вокруг нас, к сожалению, не построен на стремлении большинства стран к стабильности. Скорее, наоборот, разные игроки специально дестабилизируют мир, чтобы сохранить свои преимущества», – отметил он.
«В Концепции появляется новый – евразийский – взгляд на место России в мире и подчеркиваются наши антиколониальные устремления. Мы поддерживаем тех, кто противостоит неоколониальной политике Запада. Интересно, что англосаксы в этом документе отделены от других стран, включая европейские. Наше политическое руководство считает, что как только с Европы спадет морок и давление, она пересмотрит свое отношение к России», – рассуждает политолог.
«Кроме того, в макрозонах отдельно выделяются Индия и Китай – два мастодонта, которые в силу своей значимости и потенциала играют важнейшую роль в становлении многополярного мира, – добавил Данилин. – Исламский мир выделен отдельно – потому что Россия тоже является его частью. Да и
само по себе понятие «исламский мир» гораздо шире, чем просто Ближний Восток и Северная Африка. Россия смотрит на исламскую макрозону крайне позитивно, как на своего потенциального союзника».
«Что касается введения тезиса об использовании Вооруженных сил России для отражения или предотвращения вооруженного нападения на нас и наших союзников – это вполне логично укладывается в контекст 51-й статьи Устава ООН. Мы прямо говорим о том, что наши действия на Украине абсолютно легитимны, соотносятся с Уставом ООН и касаются жизней миллионов наших граждан, проживающих на Украине и в Донбассе», – отметил собеседник.
Рассуждая об изменениях, которые стоит ожидать в работе МИД, эксперт высказал мнение, что «необходимо усиление консульской работы и работы Россотрудничества». «Кроме того, работа МИД должна стать более агрессивной, атакующей и одновременно с этим – максимально правозащитной», – заключил Данилин.