 |
11 ноября 1905 года в Севастополе начался
организованный социал-демократами мятеж среди матросов
Флотского экипажа и солдат Брестского полка. За
несколько часов к мятежу примкнуло свыше двух тысяч
матросов флотской дивизии, часть солдат 49-го
Брестского полка, запасной батальон крепостной
артиллерии и рабочих порта. Мятежники арестовывали
офицеров, предъявляли политические и экономические
требования властям. Во время бесконечных митингов,
среди ораторов выделялся человек в форме лейтенанта
военно-морского флота. Его имя было Пётр Петрович
Шмидт. Он произносил речи, в которых обвинял Царя в
неполноте дарованных свобод, требовал освобождения
политических заключенных и так далее. Личность Шмидта
представляет для исследователей несомненный интерес в
связи с той ролью, какую он сыграл в севастопольских
событиях и, конечно, в мятеже на крейсере
«Очаков». Шмидт был превращен большевиками
в очередную легенду, а надо сказать, что редкий офицер
удостаивался такой чести со стороны большевиков. Но был
ли Шмидт боевым офицером? Назвать его так можно только
с очень большими оговоркам.
П. П. Шмидт родился в 1867 году в Одессе. Его отец, герой
Севастопольской обороны, командир батареи на Малаховом
кургане, умер в звании вице-адмирала. Мать была родом из
князей Сквирских. Рано оставшись без матери, которую он
горячо любил, Шмидт очень болезненно отнесся ко второму
браку отца, посчитав его предательством памяти матери. С
юных лет он во всем хотел идти против воли отца. Вопреки
отцу, он женился на девушке весьма сомнительной репутации.
Тем не менее, Доминика Гавриловна Шмидт оказалась хорошей
и любящей женой, и их брак до 1905 года был в общем
счастливым. У них родился сын Евгений.
В 1886 году Шмидт закончил Петербургский морской корпус и
получил звание мичмана. Однако прослужил он совсем
немного. В том же году он добровольно оставил военную
службу по состоянию здоровья. (Шмидт страдал
эпилептическими припадками). «Болезненное
состояние, – писал он в прошении Императору
Александру III,– лишает меня возможности
продолжать службу Вашему Величеству, а потому прошу
уволить меня в отставку».
Позднее Шмидт объяснял свой уход из ВМФ тем, что хотел
быть «в рядах пролетариата».[1] Но современники
свидетельствовали, что военную службу он изначально не
любил, а без моря и кораблей не мог жить. Вскоре, из-за
безденежья, благодаря протекции высокопоставленного
дяди, Шмидт возвращается на военно-морской флот.
Мичмана Шмидта направляют на крейсер
«Рюрик». По случайному стечению
обстоятельств, именно на этом крейсере в 1906 году
эсеры готовили убийство Николая II. На
«Рюрике» Шмидт задержался недолго, и вскоре
получил назначение на канонерскую лодку
«Бобр». Жена всюду следовала за ним. В это
время, все больше проявляются психопатические черты
характера Шмидта, его болезненное самолюбие, граничащее
с неадекватностью реакций. Так, в городе Нагасаки, где
«Бобр» имел один из своих стационаров,
семья Шмидтов снимала квартиру у одного богатого
японца. Как-то раз между японцем и женой Шмидта
произошел спор по вопросу условий найма квартиры, в
результате которого японец сказал ей несколько резких
слов. Она пожаловалась мужу, и тот потребовал от японца
извинений, а когда последний отказался их приносить,
отправился в русское консульство в Нагасаки и,
добившись аудиенции у консула В. Я. Костылева,
потребовал уже от него принятия немедленных мер для
наказания японца. Костылев сказал Шмидту, что он этого
сделать не может, что он направил все материалы дела в
японский суд для принятия решения. Тогда Шмидт начал
кричать, что велит матросам изловить японца и выпороть
его, или сам убьет его на улице из револьвера.
«Мичман Шмидт,– писал консул
командиру «Бобра»,– вел себя в
присутствии служащих консульства неприлично».
|
Командир «Бобра» решил
подвергнуть Шмидта обследованию медицинской комиссии,
которая пришла к выводу, что Шмидт страдает тяжелой
формой неврастении в совокупности с эпилептическими
припадками. В 1897 году, тем не менее, ему было
присвоено очередное звание лейтенанта. Со слов жены в
1899 году психическое состояние Шмидта настолько
ухудшилось, что она поместила его в московскую
психиатрическую лечебницу Савей-Могилевского, выйдя из
которой Шмидт вышел в отставку и устроился на
коммерческий флот. При выходе в отставку, как это
полагалось в русской армии, Шмидту было присвоено
звание капитана II-го ранга.
Началось плавание Шмидта на коммерческих судах. Капитаном,
скорее всего, Шмидт был хорошим, так как известно, что
адмирал С. О. Макаров предполагал взять его в свою
экспедицию к Северному полюсу. Морское дело он страстно
любил и знал. В то же время, болезненное самолюбие и
амбициозность все время в нем присутствовали. «Да
будет вам известно,– писал он своей
знакомой,– что я пользуюсь репутацией лучшего
капитана и опытного моряка».[2]
С началом русско-японской войны, Шмидт был призван на
воинскую службу и назначен старшим офицером на большой
угольный транспорт «Иртыш», который должен был
следовать вместе с эскадрой адмирала Рожественнского. За
неумелое управление судном Рожественнский посадил Шмидта
на 15 суток в каюту под ружье. Вскоре эскадра вышла в
направлении Дальнего Востока навстречу Цусиме. Но Шмидт
заболел и остался в России. Среди офицеров Шмидта
недолюбливали, считали либералом.
Однако либеральные воззрения еще не означали того, что
Шмидт был готов на участие в антигосударственном мятеже.
То, что все-таки это произошло, свидетельствует о том, что
Шмидт каким-то образом, еще до событий на
«Очакове», связался с революционным подпольем.
|
Сам Шмидт, хотя и туманно, говорил об этом
на следствии: «Меня нельзя рассматривать
отдельно от движения, участником которого я
был». [3] Во время самого восстания на
крейсере «Очаков» он заявил:
«Революционной деятельностью я занимаюсь
давно: когда мне было 16 лет у меня уже была своя
тайная типография. Ни к какой партии я не принадлежу.
Здесь, в Севастополе, собраны лучшие революционные
силы. Меня поддерживает весь свет: Морозов жертвует на
наше дело целые миллионы».[4]
Хотя из этих путанных слов Шмидта трудно выяснить, где в
них правда, а где желаемое выдается за действительное, но
тот факт, что его поддерживали революционные организации
Севастополя, что о его существовании знал сам Ленин, что
Шмидт знал о «морозовских миллионах», говорит
о том, что за спиной Шмидта, действительно, стояли
реальные организации. Поэтому, думается, что не случайно
Шмидт оказался на мятежном крейсере «Очаков».
 |
В ноябре 1905 года, когда в Севастополе
начались мятежи, Шмидт принял в них живейшее участие.
Он сошелся с социал-демократами, выступал на митингах.
Это участие Шмидта в революционных собраниях весьма
негативно сказалось и на без того болезненном состоянии
его психики. Он стал требовать от жены, чтобы она
принимала участие в революционных сборищах, помогала
ему в его новой революционной деятельности. Когда же
жена отказалась, Шмидт оставил ее. Увидеться им было
больше не суждено. Через несколько дней Шмидт примкнул
к восстанию на крейсере «Очаков».
«Очаков» вернулся с учебного плавания 14
ноября 1905 года. Команда была уже не спокойной и
известные своей революционностью матросы Гладков, Чураев и
Декунин волновали ее вопросами установления в России
народовластия.[5] По возвращении
«Очакова» в Севастополь, волнения среди
команды еще более усилилось, так как до нее дошли слухи
о возмущении севастопольского гарнизона. Капитан II-го
ранга Писаревский, с целью ослабить это волнение,
собрал матросов после ужина и стал им читать о героях
русско-японской войны. Однако команда слушала его
плохо. Тем не менее, ночь прошла спокойно. 12-го ноября
на мачте в дивизии подняли позывные
«Очакова» и сигнал: «прислать
депутатов», то есть революционеры из
взбунтовавшихся воинских частей требовали от
«очаковцев» присоединиться к ним, прислав
своих депутатов. Это очень сильно взволновало команду,
которая по-своему истолковала этот сигнал, решив, что с
матросами флотской дивизии чинят расправу. Команда
потребовала направить де
|
Севастополь узнать, что там происходит. В
11 часов утра на мачте дивизии вновь подняли сигнал с
тем же призывом. Матросы Декунин, Чураев и Гладков
стали кричать, что надо ответить на позывные дивизии и
послать в нее депутатов, что «там режут
людей». Все попытки лейтенанта Винокурова
воздействовать на команду успеха не имели. Тогда
старший офицер разрешил послать двух депутатов в
дивизию. Для этого матросы выбрали Гладкова и Декунина,
вместе с мичманом Городысским отправились в дивизию. Во
флотской дивизии они никого не нашли и пошли в
Брестский полк, где в этот момент происходил митинг. По
дороге в полк они встретили ехавшего на извозчике
арестованного мятежными матросами коменданта крепости.
Шедшая вокруг повозки толпа кричала: «своим
судом!». На митинге в полку депутаты увидели
большое количество матросов и солдат.[6] Там были выдвинуты и требования
матросов и солдат, в основном сводившиеся к улучшению
условий прохождения службы, амнистии для политических
заключенных матросов и солдат, вежливое обращение с
нижними чинами, увеличение жалования, отмена смертной
казни и так далее.
Гладков и Декунин переговорили с матросами, узнали их
требования и, убедившись, что ничего плохого с ними не
происходит, вернулись на крейсер. [7]
Команда стала успокаиваться, но часть матросов продолжали
ее волновать, требуя немедленного исполнения требований.
Матрос Чураев прямо заявил лейтенанту Винокурову, что он
убежденный социалист и что на флоте много таких, как он. В
17 часов был получен приказ командира: «Кто не
колеблясь стоит за Царя, пусть остается на корабле. Кто не
желает иметь Его или сомневается, то те могут сойти на
берег».[8]
Этот приказ был объявлен утром 13-го ноября после поднятия
флага. На вопрос капитана II-го ранга Соколовского:
«Кто за Царя?», команда ответила:
«все!», а на приказ выйти вперед тем, кто за
мятеж, не вышел ни один человек. Тем не менее, глухое
волнение среди команды продолжалось. В то же время на
«Очаков» с другого корабля эскадры приехал
офицер, который сказал, что если «Очаков» еще
раз ответит на сигналы мятежников из гарнизона, то по нему
будут стрелять. На это матрос Чураев ответил: «Ну
что ж, пусть стреляют».
Матросы решили продолжить сноситься с берегом. Около 14
часов 13-го ноября, на «Очаков» приехали с
берега два депутата. Командир «Очакова»
попытался не дать им встретиться с матросами. но команда
его не слушала. Депутаты сказали матросам, что на стороне
восстания весь Брестский полк, крепостная артиллерия,
Белостокский полк и другие воинские подразделения. Это
было сильным преувеличением, но оно на команду
подействовало. Депутаты сказали матросам, что они должны
поддержать восставших. Команда ответила утвердительно.
Тогда офицеры решили покинуть крейсер, что они и сделали,
переехав на крейсер «Ростислав». После спуска
флага, на «Очаков» приехал капитан I-го ранга
Сапсай с флаг-офицером. Сапсай держал перед командой
«Очакова» речь, убеждая ее прекратить мятеж. В
конце речи Сапсай потребовал, что бы те, «кто
хочет служить верой и правдой Государю Императору вышли
вперед». Вновь, как и в первый раз, вперед вышла
вся команда.[9] Тогда Сапсай потребовал, чтобы
были выданы те, кто не хочет служить дальше. Команда
ответила, что служить хотят все. Но в то же время,
кто-то из команды спросил: «А как наши
требования?» Сапсай ответил, что они будут
направлены в Петербург и там рассмотрены. Матросы
просили Сапсая, чтобы офицеры вернулись на крейсер.
Сапсай сказал, что офицеры вернуться только в том
случае, если команда даст честное слово не участвовать
в мятеже и слушаться своих офицеров. Матросы обещали.
Окрыленный Сапсай поехал на «Ростислав» и
сказал офицерам, что они могут возвращаться. Офицеры
вернулись и потребовали от матросов сдать бойки от
орудий. Команда уже хотела вернуть бойки, когда
какой-то человек отчаянно крикнул: «Оружия не
отдавать – ловушка!». Матросы
отказались отдавать бойки, и офицеры вновь уехали на
«Ростислав».
 |
Как только офицеры вторично покинули
крейсер, перед матросами выступил кондуктор Частнин,
который сказал, что он уже 10 лет как «поклонник
идей свободы» и предложил свое руководство, на
что получил согласие команды.
Тем временем, офицеры, надеясь успокоить команды эскадры,
решили направить со всех ее кораблей депутатов в мятежный
Севастополь. Это было безусловной ошибкой, так как
свидетельствовало о слабости офицеров, которые как бы
разрешали начать переговоры с бунтовщиками. В 8 часов утра
14-го ноября депутаты вышли на пристань. Но перед тем, как
идти в гарнизон, они решили сначала пойти к Шмидту, чтобы
спросить у него совета. Этот момент чрезвычайно интересен:
кто-то таким образом умело пропагандировал Шмидта, иначе
трудно объяснить почему матросы пошли именно к нему за
советом?
Депутаты отправились на квартиру Шмидта. Тот встретил их
очень приветливо. Прочитав требования матросов, Шмидт
разразился длинной речью с критикой существующего в России
государственного строя, говорил о необходимости
Учредительного собрания, в противном случае Россия
погибнет. Таким образом, он умело подменил наивные и, в
целом, не существенные требования матросов, политической
программой революционных партий. К тому же Шмидт заявил,
что он – социалист и что надо искать офицеров,
симпатизирующих революции, из них выбрать командиров, а
остальных арестовать. Когда все команды примкнут к
восстанию, он возглавит флот и пошлет Государю Императору
телеграмму, в которой объявит, что флот перешел на сторону
революции. Однако как только депутаты ушли от него, Шмидт,
переодевшись в форму капитана II-го ранга, поехал на
«Очаков» и заявил команде: «Я приехал
к вам, так как офицеры от вас съехали и поэтому вступаю в
командование вами, а также всем Черноморским флотом.
Завтра я подпишу об этом сигнал. Москва и весь русский
народ со мною согласны. Одесса и Ялта дадут нам все
необходимое для всего флота, который завтра примкнет к
нам, а также крепость и войска, по условному сигналу
подъемом красного флага, который я подыму завтра в 8 часов
утра».[10] Команда покрыла
речь Шмидта громовым «ура!»
Трудно сказать, верил ли сам Шмидт в то, что говорил.
Скорее всего он об этом не думал, а действовал под
впечатлением момента. В очерке Ф. Зинько о Шмидте
говорится: «Экзальтированный, пораженный величием
открывающихся перед ним целей, Шмидт не столько руководил
событиями, сколько вдохновлялся ими».[11]
Но несмотря на экзальтацию, Шмидт явил себя как
расчетливый, хитрый и двоедушный человек. Когда на крейсер
прибыл капитан II-го ранга Данилевский, Шмидт принял его в
капитанской каюте и сказал, что он прибыл на крейсер с
целью повлиять на команду, что главная его задача
успокоить ее и вернуть крейсер в нормально состояние.
Шмидт заявил, также что считает пропаганду в военное время
очень опасной. Данилевский вернулся на
«Ростислав» в полной уверенности, что
«Очаков» в надежных руках.
Однако уже в 1800в гарнизоне состоялось
заседание депутатов, на котором выступил Шмидт. Шмидт
вновь заявил, что он социалист по убеждениям, что нужно
требовать созыва Учредительного собрания. Он призвал ко
всеобщему восстанию в армии и на флоте. Далее Шмидт
сказал, что необходимо захватить «Ростислав».
Для этого он предложил следующий план: он, Шмидт,
пробравшись на «Ростислав», арестует адмирала,
затем от его имени даст команду всем офицерам собраться в
адмиральской каюте, где также их всех арестует.
Тем временем, на сторону восстания перешли контр-миноносец
«Свирепый» и три номерных миноносца, которые
были отведены в подчинение Шмидту, который вечером
вернулся на «Очаков», захватив с собой своего
16-летнего сына Евгения. Около 6-ти часов утра на
«Очаков» были привезены арестованные в
гарнизоне офицеры с крейсера «Гридень» и
миноносца «Заветный». Эти офицеры поехали в
гарнизон за провизией, где и были схвачены мятежниками.
Среди них был также генерал-майор Сапецкий. Шмидт приказал
разместить арестованных по каютам. Затем по его приказу
был захвачен пассажирский пароход «Пушкин».
Шмидт распорядился всех пассажиров собрать на палубе
«Очакова», что и было сделано. На восходе
солнца он в присутствии команды и захваченных пассажиров,
поднял над «Очаковом» красный флаг. При этом,
Шмидт дал сигнал: «Командую флотом –
Шмидт». Интересно, что во время поднятия
красного флага, оркестр играл «Боже, Царя
храни!». Этим он хотел привлечь на свою сторону
другие суда эскадры, успокоить офицеров и матросов других
кораблей, убедив их, что он не мятежник. Однако те
безразлично отнеслись к этому сигналу.
Увидев, что на других судах не подымаются красные флаги,
Шмидт отправился на миноносец «Свирепый» и
стал в рупор призывать матросов других судов переходить на
его сторону, так как «с ним Бог, Царь и весь
русский народ».[12] Ответом ему было
гробовое молчание остальных судов.
Тогда Шмидт с группой вооруженных матросов прибыл на
транспорт «Прут», где содержались арестованные
моряки с броненосца «Потемкина». Офицер
«Прута» принял Шмидта и его людей за караул,
прибывший забрать очередную партию заключенных. Войдя на
судно, Шмидт немедленно арестовал офицера и освободил
заключенных, доставив их всех на «Очаков», где
их встретили криками «ура!» В этот момент на
«Очаков» прибыли ничего не подозревающие
офицеры: командир «Прута» капитан I-го ранга
Радецкий и сопровождающие его лица. Их немедленно
арестовали и разместили по каютам.
Тем временем, Шмидт все больше убеждался в провале своих
планов. Когда он следовал с «Прута» на
«Очаков», ему кричали со
«Свирепого»: «Мы служим Царю и
Отечеству, а ты, разбойник, заставляешь себе
служить!»[13]
Шмидт приказал отпустить пассажиров с
«Пушкина», так как они ему были больше не
нужны. К его удивлению, двое из них, студенты, отказались
покидать корабль и примкнули к восстанию.
Убедившись, что мятеж не получает поддержки со стороны
остальных судов, Шмидт сбросил маску и принялся
действовать как заправский террорист и революционер:
«Я имею много пленных офицеров, то есть
заложников», – послал он сигнал всем
судам. Ответа вновь не последовало. Тогда Шмидт решил
захватить броненосец «Пантелеймон», бывший
«Потемкин», что ему и удалось сделать.
Арестовав всех офицеров, он выступил перед ними с речью:
«Здесь, – говорил он, – в
Севастополе, собраны лучшие революционные силы. Меня
поддерживает весь свет. (…) Ялта даром снабжает
меня провизией. Ни одна из обещанных свобод не
осуществлена до сих пор. Государственная Дума – это
пощечина для нас. Теперь я решил действовать, опираясь на
войска, флот и крепость, которые мне все верны. Я потребую
от Царя немедленного созыва Учредительного собрания. В
случае отказа, я отрежу Крым, пошлю своих саперов
построить батареи на Перекопском перешейке, и тогда,
опираясь на Россию, которая меня поддержит всеобщей
забастовкой, буду требовать, просить я уже устал,
выполнение условий от Царя. Крымский полуостров образует
за это время республику, в которой я буду президентом и
командующим Черноморским флотом. Царь мне нужен потому,
что без него темная масса за мной не пойдет. Мне мешают
казаки, поэтому я объявил, что за каждый удар нагайкой я
буду вешать по очереди одного из вас, и моих заложников,
которых у меня до ста человек. Когда казаки мне будут
выданы, то я заключу их в трюме «Очакова»,
«Прута» и «Днестра» и отвезу в
Одессу, где будет устроен народный праздник. Казаки будут
выставлены у позорного столба и каждый сможет высказывать
им в лицо всю гнусность их поведения. В матросские
требования я включил экономические нужды, так как знал,
что без этого они за мной не пойдут, но я и депутаты
матросы смеялись над ними. Для меня единственная цель
– требования политические».[14]
Здесь Шмидт как всегда выдает желаемое за действительное.
Ни о какой сколько-нибудь существенной помощи мятежникам
ни со стороны Ялты, ни со стороны Крыма, а тем более всей
России и «всего света», речи не шло. Наоборот,
к Севастополю двигался генерал Меллер-Закомельский с
верными частями, остальные корабли Черноморской эскадры
сохраняли полную верность правительству. Шмидт не мог не
понимать, что часы его иллюзорной власти неминуемо
сочтены. И он шел ва-банк, фантазируя о республике,
отделении Крыма, своем президентстве и так далее. Скорее
он убеждал в своем могуществе не пленных офицеров, а
самого себя. Его мысли принимают порой
болезненно-горячечный оборот: «Я буду требовать,
просить я уже устал, выполнения условий от
Царя…». У кого и что просил когда-либо
Шмидт? Но главное в этих словах другое: Царь, унижено
выполняющий условия Шмидта, – вот о чем мечтал
первый «красный адмирал»!
Но не надо думать, что Шмидт был невменяем и действовал в
полубреду. Нет, его методы и тактика абсолютно продуманы:
вешать заложников, своих товарищей офицеров, прикрываясь
матросами для своих амбициозных целей, обманывать их,
смеяться над их наивностью и доверчивостью, подставлять их
во имя своей гордыни под преступление, за которое грозила
смертная казнь, планировать расправы над казаками –
все это хорошо знакомые методы и тактика террористов всех
времен и народов, и Шмидт действовал как террорист.
Но как и всякий террорист, как бы удачлив он ни был, Шмидт
был обречен. Положение его ухудшалось с каждой минутой. В
Севастополь вошел генерал Меллер-Закомельский, который
быстро покончил с мятежом. Береговая артиллерия
севастопольской крепости открыла огонь по
«Очакову», который вместе с присоединившимися
к нему «Свирепым», «Прутом» и
«Пантелеймоном», был окружен верными Царю
кораблями. По мятежным кораблям изо всех орудий был открыт
ураганный огонь. «Свирепый» пытался отвечать
ответным огнем, но он был подавлен, и корабль потерял
управление. Команда «Свирепого» бросилась в
воду. «Прут» и «Пантелеймон» после
первых же выстрелов спустили красные флаги.
Между тем на «Очакове» Шмидт полностью утратил
хладнокровие. Он кричал, что перевешает всех офицеров,
если не прекратится огонь. Потом сказал: «иду
принимать смерть». Но в этот момент по
«Очакову» стали бить все башенные орудия
«Ростислава», «Терца» и
«Памяти Азова», а также береговая артиллерия
крепости. Команда «Очакова» бросилась в воду.
Одним из первых бежал лейтенант Шмидт. Это было вызвано не
его трусостью: просто, как и всякий революционер, он счел
нецелесообразным принимать «глупую» смерть на
обреченном крейсере. Его и его сына, подобрал миноносец
№270. Через несколько минут, посланный с
«Ростислава» катер доставил Шмидта на
броненосец. «Очаков» поднял белый флаг.
Шмидта и его подельщиков судил черноморский военно-морской
суд под председательством адмирала Чухнина, который в
марте 1906 года приговорил Шмидта к смертной казни через
повешение, которое потом было заменено расстрелом.
Матросов Гладкова, Частника и Антоненко суд приговорил к
расстрелу. 6 марта 1906 года приговоры были приведены в
исполнение.
Выступая на суде Шмидт сказал: «Позади за спиной
у меня останутся народные страдания и потрясения пережитых
лет. А впереди я вижу молодую, обновленную, счастливую
Россию».[15]
Насчет первого Шмидт был абсолютно прав: за его спиной
остались страдания людей и потрясения. Но что касается
«молодой, обновленной и счастливой
России», то Шмидту не суждено было узнать, как
глубоко он ошибался. Через 10 лет после расстрела Шмидта,
его сын, молодой юнкер Е. П. Шмидт, добровольцем ушел на
фронт и геройски воевал «За Веру, Царя и
Отечество». В 1917 году он категорически не принял
Октябрьский переворот и ушел в Белую армию. Прошел весь ее
путь от Добровольческой армии до крымской эпопеи барона
Врангеля. В 1921 году пароход увез Евгения Шмидта за
границу от севастопольской пристани, с тех мест, где в
1905 году его отец помогал тем, кто сейчас поработил его
Родину и гнал его самого на чужбину. «За что ты
погиб, отец? – спрашивал его в изданной
заграницей книге Евгений Шмидт. – Неужели для
того, чтобы твой сын увидел, как рушатся устои
тысячелетнего государства, расшатанные подлыми руками
наемных убийц, растлителей своего
народа?».[16]
В этом горьком вопросе сына «красного
адмирала» заключается главное поражение лейтенанта
Шмидта.
[1] «Прометей», т. 8, М.
1971 г.
[2] там же.
[3] «Корабли-герои», с.
95.
[4] РГА ВМФ, ф.1025, о.2, д. 40.
[5] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д. 40.
[6] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д. 40.
[7] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д.40.
[8] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д. 40.
[9] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д. 45.
[10] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2., д. 45.
[11] «Прометей», т. 8,
1971.
[12] РГА ВМФ, ф. 11025, о.2, д.40.
[13] РГА ВМФ, ф. 1025, о.2, д. 40.
[14] РГА ВМФ. Ф. 1025, о. 2, д. 40.
[15]
«Корабли-герои», с. 96.
[16] «Красный адмирал»
Петр Шмидт. Фото: из открытых источников, народное достояние
24 ноября 1905 года (по старому стилю — 11 ноября) в Севастополе началось знаменитое восстание под руководством лейтенанта Петра Шмидта на крейсере «Очаков».
Восстание началось стихийно. Ему предшествовали забастовки и митинги, некоторые из них в Севастополе закончились расстрелом митингующих. Ситуация по всей стране была в предреволюционном состоянии. Реакция властей была с одной стороны жесткой, с другой — на местах, в частности в Крыму и Севастополе, власти сами не знали, что делать с настроениями масс, поэтому они то заигрывали с протестующими, то закручивали гайки.
В Севастополе командование флотом попыталось учинить расправу над участниками многотысячного митинга матросов и солдат, это привело к еще большему противостоянию и восстанию матросов. В выступлении приняли участие матросы флотской дивизии, часть солдат 49-го Брестского пехотного полка, рабочие адмиралтейства (всего более 2 тысяч человек). Севастопольская военная социал-демократическая организация стремилась придать стихийному выступлению организованный характер, вовлечь в него все корабли и части флота.
25 ноября к восставшим присоединились матросы крейсера «Очаков», 28 ноября — броненосца «Св. Пантелеймон» (бывший «Потемкин»). Восставшие избрали Совет матросских, солдатских и рабочих депутатов, который выработал требования к царскому правительству: созыв Учредительного собрания, учреждение демократической республики, установление свободы слова, митингов и собраний, введение 8-часового рабочего дня, сокращение сроков и улучшение условий воинской службы и др. Командование восставшими взял на себя лейтенант П. П. Шмидт.
Утром 28 ноября Шмидт поднял на «Очакове» флажный сигнал «Командую флотом». К полудню в руках восставших было уже 12 кораблей, экипажи которых насчитывали более 2200 человек (броненосец «Св. Пантелеймон», крейсер «Очаков», минный крейсер «Гридень», минный транспорт «Буг», канонерская лодка «Уралец», эскадренные миноносцы «Заветный» и «Свирепый», миноносцы № 265, 268, 270, учебные суда «Днестр» и «Прут»). На мятежных кораблях были подняты красные флаги. Численность восставших на берегу достигла 6 тыс. человек.
В ответ власти стянули к Севастополю войска, развернули артиллерию всех кораблей и батарей крепости. После безуспешных переговоров береговая и корабельная артиллерии открыли по мятежным кораблям огонь. «Очаков» получил значительные повреждения, многие моряки погибли. Через 1,5 ч матросы покинули корабль. Шмидт с сыном и матросами перешел на миноносец № 270 и при высадке на берег был арестован. Обстрел казарм дивизии продолжался вечером и ночью. Было арестовано свыше 2 тысяч человек. Лейтенант Петр Шмидт, матросы А. И. Гладков, Н. Г. Антоненко, кондуктор С. П. Частник были приговорены к смертной казни и расстреляны, 14 человек — к бессрочной каторге, 103 человека — к каторжным работам, 151 человек направлен в дисциплинарные части, более 1000 человек наказаны без суда.
Император Николай II так писал об этих событиях своей матери: «Вчера, по крайней мере, генерал Меллер-Закомельский энергично покончил с мятежом; морские казармы взяты Брестским полком, и крейсер «Очаков» сдался после стрельбы с «Ростислава» и артиллерии на берегу. Сколько убитых и раненых, я ещё не знаю. Подумать страшно, что это всё свои люди!! Какой-то прогнанный со службы офицер бывший лейтенант Шмидт провозгласил себя командиром «Очакова», но после боя бежал, переодетый матросом, и был пойман. Его, конечно, придётся расстрелять!».
Крейсер «Очаков». Фото: из открытых источников, народное достояние
11(24) ноября 1910 года состоялось открытие Севастопольской авиационной школы Отдела воздушного флота. 3 мая 1916 года приказом Императора севастопольской военной авиационной школе присвоено наименование: «Севастопольская Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича военная авиационная школа».
24 ноября (по н. ст.) 1905 года началось Севастопольское восстание моряков, во главе которого стоял «лейтенант» Петр Петрович Шмидт (1867–1906).
Судьбоносный расстрел
Начало известных революционных событий 1905–1907 годов было связано в том числе с мощным стачечным движением, распространившимся по всей России. Весьма сложная ситуация сложилась в Крыму. Уже в октябре там активно бастовали железнодорожники, работники некоторых фабрик, сотрудники почтово-телеграфной службы, типографий и другие. Все могло бы утихнуть после получения текста Манифеста 17 октября, однако ликование народа было столь велико, что в Севастополе вскоре собрался митинг, переросший в политическую демонстрацию. Зазвучали требования освободить политических заключенных. Но подошедших к тюрьме демонстрантов расстреляли (неизвестно почему), погибло восемь человек, несколько десятков были ранены. Капитан 2-го ранга Шмидт («лейтенантом» его сделали при создании образа героического революционера) потребовал наказать виновников расстрела.
Неразбериха и клятва
В Севастополе объявили военное положение почти с самого начала беспорядков. Но власти действовали невнятно. Командир Черноморского флота Чухнин находился в море, с ним же был морской министр Бирилёв. Градоначальник Спицкий просто самоустранился, комендант крепости Неплюев бездействовал. В сложившихся обстоятельствах единственными высокопоставленными представителями власти на несколько дней стали городская дума и городской глава Максимов. 2 ноября на заседании городской думы присутствовали делегаты от народа, в числе которых был Петр Шмидт. На другой день состоялись похороны погибших демонстрантов, где «лейтенант» выступил со знаменитой «клятвой Шмидта», носившей революционный характер, за что был заключен под стражу на броненосце «Три святителя». Тем временем ситуация, в частности на флоте, продолжала обостряться.
Восстание
16 ноября Шмидт оказался на свободе, сбежав из госпиталя, в который попал накануне по причине плохого состояния здоровья. Восстание на флоте началось 24 ноября, особенно отличилась команда крейсера «Очаков», сумевшая захватить судно. 26 ноября делегаты от разных родов войск, в том числе нескольких кораблей флота, попросили Шмидта возглавить городское восстание. Это стало некоторой неожиданностью для «лейтенанта», но на следующий день он согласился, объявив с «Очакова» команду к началу восстания. Однако захватить военный корабль повезло только Шмидту, из-за чего бой против правительственного флота «Очаков» вел в одиночку. Шансов на победу при таком раскладе сил не было. После подавления восстания моряков арестовали, а Шмидта приговорили к смертной казни. Лишь после Февральской революции 1917 года его останки были перезахоронены с воинскими почестями, а Октябрь сделал из Шмидта одного из самых почитаемых героев-революционеров.
В советской историографии Севастопольское восстание считалось одним из ярчайших событий первой русской революции 1905 – 1907 годов. Сегодня вовлеченность участников событий в политику ставится под сомнение. Среди демонстрантов как на крейсере «Очаков», так и в городе были агитаторы левых партий, однако в общей массе они составляли подавляющее меньшинство. Современные историки склонны рассматривать в качестве причин Севастопольского восстания скорее цепочку случайных событий, стихийность, а не тщательную подготовку революционерами-подпольщиками. Куда менее эмоционально воспринимается ныне и фигура лейтенанта Петра Шмидта, которому в советский период посмертно создали настоящий культ личности.
События на «Очакове» и в Севастополе пересекались с восстанием броненосца «Князь Потемкин-Таврический», команда которого в конце июня 1905 года взбунтовалась из-за протухшего мяса в супе, обстреляла Одессу и ушла к берегам Румынии. Одним из требований восставших в Севастополе было освобождение из-под суда «потемкинцев». К слову, во время восстания «Очакова» броненосец «Потемкин», возвращенный румынами и переименованный в «Пантелеймон», стоял на рейде у Севастополя. Его команда подняла красный флаг и присоединилась к «Очакову». Впрочем, будучи разоруженным, активного участия в новом восстании броненосец не принимал.
Весьма любопытным источником по севастопольским событиям являются воспоминания участника восстания Иосифа Генкина. После подавления мятежа его отправили на каторгу, откуда он бежал в 1916 году и находился до революции на нелегальном положении. В первой половине 1920-х Генкин работал корреспондентом ТАСС и завотделом информации полпредства СССР в Монголии, написал несколько книг о своем пребывании в тюрьмах, а также о восстаниях на «Потемкине» и «Очакове».
«В то время Севастополь напоминал не маленький городишко, а скорее столицу Европы во время избирательной кампании, — отмечал Генкин. – Выползшие из подполья организации социал-революционеров и социал-демократов развивали необычайную деятельность. Митинги устраивались преимущественно в городском саду, в летнем театре, в рабочих слободках, а то и просто на огромной барже, перевозившей рабочих из порта на другой берег. Замечательнее всего было то, что на митингах, как самопроизвольно устраивавшихся, так и организуемых социалистическими организациями, все чаще и чаще начали мелькать фигуры матросов и солдат, сперва в качестве слушателей, жадно ловивших каждое слово, а потом и в качестве ораторов, выступавших с речами грубоватыми, наивными и не совсем вылощенными, но зато горячими и искренними».
Как и вся империя, Севастополь горячо обсуждал Манифест 17 (30) октября 1905 года, которым Николай II делегировал часть своих полномочий Государственной думе.
На следующий день в городе состоялся митинг около местной тюрьмы. Его участники требовали освободить политзаключенных. Красноречием среди выступавших выделялся 38-летний лейтенант Шмидт. В июне с этим человеком приключилась темная история: он был привлечен к суду за дезертирство и растрату казенных денег. Дело удалось замять благодаря высокопоставленному родственнику подозреваемого, вернувшему недостачу в казну. В следующие месяцы Шмидт вел антиправительственную пропаганду. По взглядам лейтенант называл себя «социалистом вне партий».
18 (31) октября войска разогнали митинг выстрелами. Погибло восемь человек. На их похоронах Шмидт выступил с яркой речью. Вслед за лейтенантом многотысячная толпа поклялась добиться всеобщего избирательного, равного для всех права. После этих событий Шмидта арестовали, но вскоре освободили.
Прологом к Севастопольскому восстанию послужили события на «Очакове», где состоявшая в основном из новобранцев команда отказалась повиноваться офицерам.
«Беспорядки на крейсере «Очаков» начались с того, что команда 8 (21) ноября 1905 года вечером выразила недоверие своему командиру криком «Долой командира!» и на следующий день не ответила на его приветствие. В Севастополе собрался митинг, устроенный матросами и солдатами, где без особого повода пролилась первая кровь», — указывал в одной из своих работ доктор исторических наук Дмитрий Ливенцев.
Обстановка в Севастополе накалялась. 9 (22) ноября забастовали реалисты и гимназистки. Проходили солдатские и матросские митинги. Слышались требования не предавать суду арестованных матросов «Потемкина».
11 (24) ноября 1905 года в Севастополе при активной пропагандистской работе социал-демократов начался мятеж среди флотских матросов и солдат Брестского полка.
Участником одного из первых эпизодов восстания стал матрос Константин Петров, бывший рулевой крейсера «Варяг». В тот день власти приняли решение запретить митинги. Контр-адмирал Сергей Писаревский отдал приказ: «Не выпускать никого из казарм! В случае неподчинения стрелять!» В ответ Петров открыл огонь из винтовки. Одна из пуль попала в спину Писаревскому. Бросившийся к нему на помощь штабс-капитан Августин Штейн получил смертельное ранение и скончался на следующий день. Матроса арестовали, но вскоре под натиском толпы выпустили на свободу.
«Солдаты, не давайте спаивать себя, на поддавайтесь лжи и обману офицеров и попов, — призывали повстанцы. – Отказывайтесь стрелять в своих товарищей и братьев. Следуйте примеру крепостной артиллерии, саперной роты и тех из ваших товарищей, которые перешли на нашу сторону. Присоединяйтесь к нашим требованиям. Вместе с нами боритесь до конца за свои человеческие права и за святое народное дело».
За несколько часов к восстанию примкнуло свыше 2 тыс. матросов флотской дивизии, часть солдат Брестского полка, запасной батальон крепостной артиллерии и рабочие порта. Мятежники арестовывали офицеров, предъявляли политические и экономические требования властям.
Командующий Черноморским флотом Григорий Чухнин в растерянности телеграфировал Николаю II: «Положение безвыходное; матросы, вероятно, поставят какие-нибудь условия, которым придется подчиниться или распустить флот». Как констатировал Генкин, Чухнин «почти склонялся к удовлетворению некоторых требований матросов, обещал ходатайствовать о сокращении срока службы, увеличении жалованья и частичной демобилизации». Считается, что именно командующий своими нерешительными действиями спровоцировал матросов и солдат на выступление против начальства.
12 (25) ноября 1905 года началось восстание на «Очакове».
Тем временем бунтовщики подготовили требования к командованию по улучшению положения низших чинов и выбрали депутатов от всех воинских соединений для отстаивания интересов матросов. Главным требованием восставших была отмена лишений, связанных с военной службой: разрешение посещать общественные места, садиться при езде в трамвае, отмена обращения на «ты», разрешение надевать гражданскую одежду в отпуске. Председателем революционного комитета стал член РСДРП(м) Иван Вороницын. Шмидта пригласили как военного руководителя.
Хотя шансы на успех были невелики, лейтенант решился возглавить мятежный флот. 14 (27) ноября он прибыл на крейсер «Очаков». Здесь Шмидт заявил команде: «Товарищи! Мы восстали против несправедливости, против рабства. Мы не смогли больше терпеть нашего невыносимого мучения, смерти крестьян от голода, безжалостной расправы с рабочими по всей России. И вот теперь мы стоим перед всей несправедливостью и объявляем ей войну».
На следующее утро с корабля был подан сигнал: «Командую флотом. Шмидт».
«12 (25) ноября еще с раннего утра матросы и рабочие, а также солдаты запасного батальона и часть артиллеристов с крепостных батарей собрались сперва возле казарм Брестского полка, потов ринулись во двор и устроили митинг, — описывал происходившие события 20 лет спустя Генкин. – Брестцы оказали им довольно радушный прием. Офицеров разоружили и отпустили по домам. В это время к казармам подъехали комендант севастопольской крепости Неплюев и начальник пехотной дивизии Сидельников. Их остановили и потребовали распоряжения убрать пулеметы, поставленные ими на Историческом бульваре. Когда они отказались сделать это, их высадили из кареты, арестовали и отвели в один из матросских экипажей, если не ошибаюсь, их посадили даже в карцер при дивизии».
Затем матросы решили пойти демонстрацией к казармам Белостокского полка. Согласно Генкину, негативную роль сыграла неопытность повстанцев. Например, сочувствовавшие восстанию артиллеристы предложили привести крепостные орудия в негодность, а офицеров арестовать. Однако матросы оставили ключевые вопросы без внимания. Более того, безоружные демонстранты двигались по Севастополю под «Боже, царя храни». Генкин назвал данный факт силой рабской традиции.
Пропагандисты по всему городу собирали вокруг себя небольшие группы граждан и склоняли их поддержать моряков в выступлении против власти. Помимо «Очакова» и «Пантелеймона», красный флаг подняли еще на десяти кораблях. В общей сложности в Севастопольском восстании приняли участие около 8 тыс. солдат и матросов (2,2 тыс. непосредственно на судах). Однако оружия у них было немного, цели — расплывчатые. Верность властям сохранили примерно 12 тыс. солдат и офицеров. Они могли рассчитывать на 22 корабля. В Севастополь направили военные отряды из Феодосии, Симферополя и Одессы.
Любопытные подробности приводил в своих воспоминаниях Генкин. Так, к новой присяге на верность царю и отечеству порвавших связь с повстанцами солдат приводил православный священник. В награду каждого тут же угощали бубликами и водкой.
Николай II велел подавить восстание мирным способом, а в случае тщетности таких попыток — поступить с восставшими как с изменниками.
15 (28) ноября произошло морское сражение между мятежными судами и верными правительству кораблями, на стороне которых было тотальное превосходство. Понимая безнадежность своего положения, восставшие почти не сопротивлялись. С «Очакова» произвели около шести выстрелов, ни один из которых не поразил цели. После ответной стрельбы из артиллерийских орудий арестованные офицеры крейсера бросились из кают-компании на матросов. Часовой убил одного и ранил двоих, в том числе командира «Пантелеймона».
Вся операция правительственных сил по ликвидации мятежа заняла несколько часов.
Во время сражения погибли более ста очаковцев, десятки получили ранения и ожоги. Остальные покинули горящий корабль и подверглись аресту.
Та же участь постигла лейтенанта Шмидта с 16-летним сыном и приближенными матросами.
Правительственные войска продолжили обстрел казарм с восставшими вечером и ночью. Утром следующего дня верные царю части пошли на штурм.
В тюрьме на свидании с родными Шмидт заявил: «А все-таки удалось нам поднять красный флаг на десяти судах Черноморского флота! Скоро, скоро молодая, сильная, счастливая Россия вздохнет свободно и не забудет нас, отдавших ей свои жизни». Его вместе с еще тремя лидерами восстания приговорили к смертной казни вердиктом военно-морского суда под председательством адмирала Чухнина. Расстрел состоялся 6 марта 1906 года на острове Березань недалеко от Очакова. Свыше трехсот участников осудили на каторжные работы. 151 человека отправили в дисциплинарные части. Более 1 тыс. восставших наказали без суда.
Ровно через 15 лет после восстания, в ноябре 1920 года, крейсер «Очаков», переименованный белогвардейцами в «Генерал Корнилов», поучаствовал в еще одном историческом событии: на его борту покидал Крым главнокомандующий потерпевшей поражение в Гражданской войне Русской армии генерал Петр Врангель.
Севастопольский мятеж или восстание на крейсере Очаков в 1905 году– это вооруженное выступление матросов Черноморского флота, солдат Севастопольского гарнизона, рабочих порта и Морского завода. За короткий промежуток к ним примкнуло более двух тысяч матросов флотской дивизии. Мятежники выдвигали политические и экономические требования к правительству.
Что предшествовало мятежу
Указ о присоединении Крыма к России был создан в апреле 1783 года, а 3 (14 июня) стало известно об основании Севастополя. Город стал возводиться на поселении Ахтиар. История основания Севастополя связана с именем контр-адмирала Томаса Маккензи. Флотоводец заложил первые четыре здания 3 июня:
- часовню во имя Николая Чудотворца;
- жилой дом для себя;
- пристань;
- кузницу в адмиралтействе.
Именно эти строения сыграли основную роль в создании города. Постепенно город разрастался и облагораживался, появились пекарни, продуктовые лавки, дома местных жителей.Территория становилась красивее, дома штукатурили, выбеливали стены и покрывали крыши черепицей.
Активная застройка города началась в тот период, когда начальником штаба ЧФ был назначен М.П. Лазарев. Впоследствии он занял пост главнокомандующего флотом, портами, а также стал военным губернатором города. Во время его руководства были поострены многие предприятия судоремонта и судостроения. Позже под его руководством началась реконструкция существующих зданий и активное строительство новых.
Внешний вид города менялся в лучшую сторону, но положение местных жителей со временем ухудшалось. Одной из причин вследствие которой произошло восстание моряков в Севастополе в 1905 стало стачечное движение, получившее распространение по всей стране. В Крыму уже в октябре бастовали железнодорожники, работники фабрик и почтово-телеграфной службы.
Вероятность того, что мятеж на крейсере Очаков в Севастополе прекратится была вполне реальной после оглашения текста Манифеста. Народ собрался на площади и радовался результатам, но волнение было настолько сильным, что мирное собрание переросло в политическую демонстрацию. Из толпы начали выкрикивать требования освободить заключенных, и некоторые присутствующие двинулись к тюрьме. По неизвестной причине там открыли огонь и погибло 8 человек.
Восстание моряков на крейсере Очаков в Севастополе
Началось севастопольское восстание 13 ноября. В тот день народ выдвинул основные требования:
- созыв Учредительного собрания;
- установление 8-часового рабочего дня;
- отмена смертной казни;
- освобождение политических заключенных;
- снятие военного положения;
- уменьшение срока военной службы.
13 ноября был выведен Брестский полк, а город был объявлен на осадном положении. В этот же день началось восстание на крейсере Очаков. Возглавили его С.П. Частник, Н.Г. Антонов, А.И. Гладков. На следующий день прибыл лейтенант Шмидт и поднял на корабле сигнал: «Командую флотом. Шмидт».
15 ноября мятежники захватили минный крейсер «Гридень» и «Свирепый», миноносцы №265, 268, 270 и некоторые другие суда. В порту мятежник добыли огромное количество оружия. Далее они последовали к месту, где располагался «Прут» и освободили арестованных там матросов. После этого к ним примкнул «Пантелеймон», не представлявший уже никакой опасности, поскольку был ранее разоружен. Шансов на победу при таком раскладе практически не было. Изначально восстание Шмидта было обречено на провал, хотя действовал он очень расчетливо и смело.
Подавление, арест и расстрел
Ближе к вечеру 15 ноября мятежникам предложили сдаться. Войска не получили ответа и открыли огонь по крейсерам, некоторые начали стрелять еще до окончания срока ультиматума. Миноносец «Свирепый» попытался атаковать «Ростислав», но безуспешно. Его подожгли и вывели из строя. Немного позже был затоплен миноносец №270. Бой длился около двух часов, после чего восставшие сдались. «Очаков» получил серьезные повреждения, многие из команды погибли, остальные пытались уйти, но не смогли.
Все моряки были арестованы, Шмидт приговорен к смертной казни. После Февральской революции его останки с почестями перезахоронили.
Интересные факты
Всё время, когда проходило восстание на Очакове Шмидт сохранял спокойствие, но в самом конце даже он утратил хладнокровие. Грозился перевешать всех офицеров, а потом сказал, что идет принимать смерть. Но когда по крейсеру открыли огонь, он первым бросился в воду. Это не было обусловлено его трусостью, он просто не хотел глупо погибнуть. Вскоре он был подобран миноносец №270, а немногим позже «Очаков» поднял белый флаг.
На сегодняшний день севастопольское восстание в 1905 году сделало лейтенанта одним из самых известных и почитаемых героев-революционеров.
( 2 оценки, среднее 5 из 5 )