В августе 1759 года при кунерсдорфе российские войска под руководством

The Battle of Kunersdorf occurred on 12 August 1759 near Kunersdorf (now Kunowice, Poland) immediately east of Frankfurt an der Oder. Part of the Third Silesian War and the wider Seven Years’ War, the battle involved over 100,000 men. An Allied army commanded by Pyotr Saltykov and Ernst Gideon von Laudon that included 41,000 Russians and 18,500 Austrians defeated Frederick the Great’s army of 50,900 Prussians.

The terrain complicated battle tactics for both sides, but the Russians and the Austrians, having arrived in the area first, were able to overcome many of its difficulties by strengthening a causeway between two small ponds. They had also devised a solution to Frederick’s deadly modus operandi, the oblique order. Although Frederick’s troops initially gained the upper hand in the battle, the sheer number of Allied troops gave the Russians and Austrians an advantage. By afternoon, when the combatants were exhausted, fresh Austrian troops thrown into the fray secured the Allied victory.

This was the only time in the Seven Years’ War that the Prussian Army, under Frederick’s direct command, disintegrated into an undisciplined mass. With this loss, Berlin, only 80 kilometers (50 mi) away, lay open to assault by the Russians and Austrians. However, Saltykov and Laudon did not follow up on the victory due to disagreement. Only 3,000 soldiers from Frederick’s original 50,000 remained with him after the battle, although many more had simply scattered and rejoined the army within a few days. This represented the penultimate success of the Russian Empire under Elizabeth of Russia and was arguably Frederick’s worst defeat.

Seven Years’ War[edit]

Although the Seven Years’ War was a global conflict, it took on a specific intensity in the European theater based on the recently concluded War of the Austrian Succession (1740–1748). The 1748 Treaty of Aix-la-Chapelle gave Frederick II of Prussia, known as Frederick the Great, the prosperous province of Silesia as a consequence of the First and Second Silesian Wars. Empress Maria Theresa of Austria had signed the treaty to gain time to rebuild her military forces and forge new alliances; she was intent upon regaining ascendancy in the Holy Roman Empire as well as reacquiring Silesia.^[8] In 1754, escalating tensions between Great Britain and France in North America offered France an opportunity to break the British dominance of Atlantic trade. Recognizing the opportunity to regain her lost territories and to limit Prussia’s growing power, the Empress put aside the old rivalry with France to form a new coalition. Faced with this turn of events, Britain aligned herself with the Kingdom of Prussia; this alliance drew in not only the British king’s territories held in personal union, including Hanover, but also those of his and Frederick’s relatives in the Electorate of Brunswick-Lüneburg and the Landgraviate of Hesse-Kassel. This series of political maneuvers became known as the Diplomatic Revolution.^[9][10][11]

At the outset of the war, Frederick had one of the finest armies in Europe: his troops—any company—could fire at least four volleys a minute, and some of them could fire five.^[12] By the end of 1757, the course of the war had gone well for Prussia, and poorly for Austria. Prussia had achieved spectacular victories at Rossbach and Leuthen and reconquered parts of Silesia that had fallen to Austria.^[13]
The Prussians then pressed south into Austrian Moravia. In April 1758, Prussia and Britain concluded the Anglo-Prussian Convention in which the British committed an annual subsidy of £670,000. Britain also dispatched 7,000–9,000 troops^{[Note 1]} to reinforce the army of Frederick’s brother-in-law, Duke Ferdinand of Brunswick-Wolfenbüttel. Ferdinand evicted the French from Hanover and Westphalia and re-captured the port of Emden in March 1758; he crossed the Rhine with his own forces, causing general alarm in France. Despite Ferdinand’s victory over the French at the Battle of Krefeld and his brief occupation of Düsseldorf, the successful maneuvering of larger French forces required him to withdraw across the Rhine.^[14][15]

While Ferdinand kept the French occupied, Prussia had to contend with Sweden, Russia, and Austria, all of which wanted to carve out a piece of Prussia for themselves. Prussia could lose Silesia to Austria, Pomerania to Sweden, Magdeburg to Saxony, and East Prussia to Poland or Russia: an entirely nightmarish scenario.^[16] By 1758, Frederick was increasingly concerned by the Russian advance from the east and marched to counter it. Just east of the Oder river in Brandenburg–Neumark, at the Battle of Zorndorf, on 25 August 1758 a Prussian army of 35,000 men fought a Russian army of 43,000.^[17] Both sides suffered heavy casualties but the Russians withdrew, and Frederick claimed victory.^[18] At the Battle of Tornow a month later, a Swedish army repulsed the Prussian army, but did not move on Berlin.^[19] By late summer, fighting had resulted in a draw. None of Prussia’s enemies seemed willing to take the decisive steps to pursue Frederick into Prussia’s heartland.^[20] The Austrian Feldmarshalleutnant Leopold Josef Graf Daun could have ended the war in October at Hochkirch, but he failed to follow up on his victory with a determined pursuit of Frederick’s retreating army. This allowed Frederick time to recruit a new army over the winter.^[21]

Situation in 1759[edit]

By 1759, Prussia had reached a strategic defensive position; Russian and Austrian troops surrounded Prussia, although not quite at the borders of Brandenburg. Upon leaving winter quarters in April 1759, Frederick assembled his army in Lower Silesia; this forced the main Habsburg army to remain in its staging area in Bohemia. The Russians, however, shifted their forces into western Poland–Lithuania, a move that threatened the Prussian heartland, potentially Berlin itself. Frederick countered by sending Generalleutnant Friedrich August von Finck’s army corps to contain the Russians. Finck’s corps was defeated at the Battle of Kay on 23 July. Subsequently, Pyotr Saltykov and the Russian forces advanced 110 kilometers (68 mi) west to occupy Frankfurt an der Oder on 31 July (on Germany’s border with present-day Poland). There he ordered entrenchment of their camp to the east, near Kunersdorf. To make matters worse for the Prussians, an Austrian corps commanded by Feldmarshalleutnant Ernst Gideon von Laudon joined Saltykov on 3–5 August. King Frederick rushed from Saxony, took over the remnants of Generalleutnant Carl Heinrich von Wedel’s contingent at Müllrose and moved toward the Oder River. By 9 August, he had 49,000–50,000 troops, enhanced by Finck’s defeated corps, and Prince Henry of Prussia’s corps moving from the Lausitz region.^[22]

Preliminaries[edit]

Terrain[edit]

The terrain surrounding Kunersdorf suited itself better to defense than offense. Between the Frankfurt dam, a long earthen bulwark that helped to contain the Oder river, and to the north of Kunersdorf itself stretched a 3 km (2 mi) line of knolls; Judenberge (Jews Hill), Mühlberge (Mill Hill) and Walkberge (also spelled Walckberge). None was more than 30 m (98 ft) high. The hillocks were steeper on the north side than the south, but bounded by a marshy, boggy meadow called the Elsbusch, or the Alder wasteland. East of Kunersdorf and the Walkberge, the Hühner Fliess (Fliess means running water) was joined by another stream that tumbled between two more hillocks. Past the Walkberge and beyond the Hühner stood two more promontories at Trettin.^[23]

Several ravines intersected the ridge of hillocks: starting at the northeastern end, the Bäckergrund joined the Hühner Fleiss. Just east of the Walkberge a small ravine separated the Walkberge from the Mühlberge. Another narrow roadway cut through the Mühlberge ridge, then a second narrow depression, known as the Kuhgrund (cow hollow), lay west of that. Beyond the Kuhgrund, the ground rose again, then dipped into a fourth hollow in which lay a Jewish settlement known as a shtetl, and the ground rose into the Judenberge; from this point, one could overlook most of Frankfurt and its suburbs. To the southeast lay a variety of small promontories, called the Grosser- and Kleiner-Spitzberge. Like the northwest side of the ridge, this ground was covered with small ponds, streams, marshy fields, and broad meadows. Natural features—ponds, causeways, swamps—would restrict wide movements on some of the terrain.^[24] To the east and north of the entire landscape lay the Forest of Reppen. Here the ground itself was sandy and unstable. The scrub forests were threaded with streams, springs, and bogs of all kinds.^[25]

Allied dispositions[edit]

The Russian army, which before the battle of Kay had about 40,000 men and lost 4,804 in the battle, after the battle of Kay had about 35,000 men. After the battle of Kay, it was joined by Pyotr Rumyantsev’s corps of 7,000 men and the Austrian army of General Laudon. On August 4, 1759, according to the inspection, the total number of the Russian army was 41,248 people.^[26] This number included the regular army of 33,000 people and irregular—about 8,000 light cavalry of the Cossacks and Kalmyks. During the battle of Kunersdorf Saltykov left a detachment of 266 men in Frankfurt and had 41,000 for the battle. The Austrian army had on 4 August 18,523 men. These figures are reflected in the documents and are used in Russian scientific literature. There are also numerous overestimates of the Russian army, originating from German and English sources—for example 79,000,^[27] 64,000,^[28] 69,000 and even 88,000^[29]—these numbers are not based on documents. For example, the number 79,000 comes from the addition of 55,000 Russians and 24,000 Austrians, and 55,000 Russians are, in turn, the result of an army that had an initial strength of 60,000 people, lost about 5,000 at the battle of Kay. In fact, 60,000 is the total number of all Russian troops in Prussia, including garrisons in different cities, troops for the protection of communications and so on.

A portion of the Russian force remained in Frankfurt as the Allied advanced guard.^[30] Saltykov had expected the Austrian commander-in-chief’s entire army to arrive; instead a mere wing under Laudon’s command came to his aid. Their collaboration was complicated by their personalities. Neither Laudon nor Saltykov had great command of operational arts. Saltykov did not like foreigners; Laudon thought Saltykov was inscrutable. Neither liked conversing through translators, and both mistrusted each other’s intentions.^[31]

Laudon wanted a fight, so he swallowed his differences and joined the Russians in building fortifications.^[31] Saltykov established his troops on a strong position from which to receive the Prussian attack, concentrating his force in the center, which he calculated was the best way to counter-act any attempt by Frederick to deploy his deadly oblique order.^[32] Saltykov entrenched himself in a position running from the Judenberge through the Grosser Spitzberge to the Mühlberge, creating a bristling line of fortifications,^[33][34] and faced his troops to the northwest; the Judenberge, most heavily fortified, fronted what he believed would be Frederick’s approach. He and the Austrian troops were stretched along the ridge that ran from the outskirts of Frankfurt to just north of the village of Kunersdorf.^[25] Anticipating that Frederick would rely on his cavalry, the Russians effectively negated any successful cavalry charge by using fallen trees to break up the ground on the approaches.^[35]

Saltykov had little concern about the extreme northwestern face of the ridge, which was steep and fronted by the marshy Elsbruch, but a few of the Austrian contingents faced northwest as a precaution.^[25] He expected Frederick to attack him from the west, from Frankfurt, and from the Frankfurt outer city. The Russians constructed redans and flèche to protect all the potentially weak points of their fortifications; they built glacis to cover the most shallow of the hills, and scarps and counterscarps to protect seemingly weak points. Abatis not only littered the hillsides, but dotted flat ground. By 10 August, his scouts had told him that Frederick was at the far western edge of Frankfurt.^[36] Accordingly, Saltykov took everything he could from the city by way of sustenance, all oxen, sheep, chickens, produce, wine, beer, in a flurry of ransacking.^[23]

Prussian plans[edit]

While Saltykov plundered the city and prepared for Frederick’s assault from the west, the Prussians reached Reitwein, some 28 km (17 mi) north of Frankfurt on 10 August, and built pontoon bridges during the night. Frederick crossed the Oder in the night and the next morning, and moved southward toward Kunersdorf; the Prussians established a staging area near Göritz (also spelled Gohritz on the old maps), about 9.5 km (6 mi) north-northeast of Kunersdorf late on 11 August with about 50,000 men; of these, 2,000 were deemed unfit for service and stayed behind to guard the baggage.^[37]

Frederick conducted a perfunctory reconnaissance of his enemy’s position, accompanied by a forest ranger and an officer who had previously been stationed in Frankfurt.^[38] He also consulted a peasant who, though garrulous, was uninformed about military needs: the peasant told the King that a natural obstacle between the Red Grange (a large farmstead between Kunersdorf and Frankfurt’s outer city) and Kunersdorf was unpassable; what the peasant did not know was that the Russians had been there long enough to construct a causeway linking these two sections. Looking to the east through his telescope, Frederick saw some wooded hills, called the Reppen Forest, and he believed he could use them to screen an advance, much like he had done at Leuthen. He did not send scouts to reconnoiter the land or question locals about the ground in the forest. Furthermore, through his glass he could see that the Russians were facing west and north, and their fortifications were stronger on the west. He decided all the Allies were facing northwest and that the forest was readily passable.^[36]

After his perfunctory reconnaissance, Frederick returned to his camp to develop his battle plan. He planned to direct a diversionary force, commanded by Finck, to the Hühner Fliess, to demonstrate in front of what he believed to be the main Russian line. He would march with his main army to the southeast of the Allied position, circling around Kunersdorf, screened by the Reppen Forest. This way, he thought, he would surprise his enemy, forcing the Allied army to reverse fronts, which is a complicated maneuver for even the best trained troops. Frederick could then employ his much feared oblique battle order, feinting with his left flank as he did so. Ideally, this would allow him to roll up the Allied line from the Mühlberge.^[36]

Final dispositions[edit]

Late in the afternoon on the 11th, wily Saltykov realized Frederick was not advancing on him from Frankfurt, and changed his plans. He inverted his flanks: instead of having the left wing at the shtetl and the right at Mühlberge, he reversed his flank with the right at the shtetl.^[36] Then the Russians set fire to Kunersdorf. Within hours, the only thing left was the stone church and some walls. While Frederick developed his plan to outflank Saltykov by maneuvering behind him, Saltykov outfoxed him.^[36][38][39]

Battle[edit]

Prussian activities began at 2:00 am on 12 August. Troops were roused and, within the hour, they set off. Finck’s corps had the shortest distance to travel, and the five brigades arrived at the assigned post, the high ground northeast of the Walkeberge, by dawn; Karl Friedrich von Moller established the artillery park on the highest ground at Trettin, and pointed it at the Walkberge, on the hills north of the Hühner Fleiss. Finck’s infantry and cavalry demonstrated in front of the five Russian regiments as a diversion, while the remainder of Frederick’s army continued in a 37 km (23 mi) semi-circle around the eastern flank of the Russian line, to approach from the village from the southeast. The grueling march took up to eight hours.^[40][41] Frederick intended to flank his opposition, and attack what he assumed would be its weakest side, but again, he sent no reconnaissance, not a single hussar or dragoon, to confirm his assumptions.^[42]

Mid-way in the march, Frederick finally realized he would end up facing his enemy, instead of approaching from behind. Furthermore, a row of ponds forced him to break his line into three narrow columns, exposing it to full Russian fire power.^[43] Frederick changed his dispositions; the Prussian right vanguard would concentrate east of the ponds of Kunersdorf and make an assault on the Mühlberge. Frederick calculated that he could turn the Austrian-Russian flank, and push the Russians off the Mühlberge heights. His redeployment took time, and the apparent hesitation in the assault confirmed to Saltykov what Frederick planned; he moved more troops around so the strongest line would face the Prussian onslaught.^[44]

Frederick’s army became bogged down in the Reppen Forest. The day was already hot and sultry, and the men were already tired. The trees were thick and the ground was unstable and oozy in some parts, which made the movement of the heavy guns difficult. Delay after delay slowed them down. The carriages pulling the biggest guns, traveling with the bulk of the army, were too wide to cross the narrow forest bridges and the columns had to be reshuffled in the woods. The Russians could hear them, but thought they were scouting parties, albeit noisy ones; they calculated Finck’s column was the primary force. Between 5:00 am. and 6:00 am., only Finck’s demonstrating corps, to the north by Trettin, were visible to the Russians. Finck’s right wing moved out of the hills toward the mill on Hühner Fleiss; more Prussians from Finck’s left and center prepared to attack the Walkberge. Finck’s artillery awaited Frederick’s signal, but the bulk of Frederick’s army still crashed about in the woods.^[39]

Assault on the Mühlberge[edit]

Finally, at 8:00 am., some of Frederick’s army emerged from the woods, with most of Generalleutnant Friedrich Wilhelm von Seydlitz’s cavalry and the rest of his artillery; a short time later, the rest of the Prussians emerged from the woods, and the Russians realized it was not a scouting party, but the main army. The Prussians stood ranked for battle, which now began in earnest. Finck’s artillery park had been in place since dawn and, at 11:30 am, Moller initiated bombardment of the Russian position from the northern and northeastern ends of the Russian line (now the Russian left). In error, the Russian artillery had faced their batteries to the meadows beyond the Mühlberge, not the ravine, and had to be reset. For 30 minutes, the two sides bombarded each other.^[45]

At about noon, Frederick sent his first wave of soldiers toward the Russian position on the Mühlberge. Frederick favored mixed troops in such conditions, and his forward troops included grenadiers and musketeers, and some cuirassiers. The Prussian artillery batteries created an arc of fire on the Russian sector by the Walkberge and the Kleiner Spitzberge; the infantry could safely move under this arc. They advanced into the crevasse between the two hills; when they came within 34 m (112 ft) of the Russian guns on the Mühlberge, they charged at point-blank range. Some of Shuvalov’s Observation Corps, stationed on the summit, took substantial losses—perhaps 10 percent—before the Prussian grenadiers overwhelmed them.^{[Note 2][43]} Prussian losses were also high. Frederick sent 4,300 men into this assault, immediately losing 206 of Prince Henry’s cuirassiers. Although Saltykov sent his own grenadiers to shore up the Russian defense, the Prussians carried the Mühlberge, capturing between 80 and 100 enemy cannons, which they immediately deployed against the Russians. For the moment, the Prussians held the position.^[43][45]

After capturing the cannons, the Prussians raked the retreating Russians with fire from their own pieces. The Russians were slaughtered by the score, losing most of five large regiments to injury and death. By 1:00 pm, the Russian left flank had been defeated and driven back on Kunersdorf itself, leaving behind small, disorganized groups capable of only token resistance. In panic, some of the Russians even fired on the Margrave of Baden-Baden’s troops, which also wore blue coats (although of a lighter blue), mistaking them for Prussians. Saltykov fed in more units, including a force of Austrian grenadiers led by Major Joseph De Vins, and gradually the situation stabilized.^[44]

Attack stalled[edit]

The Prussian position at Kunersdorf was not substantially better than it had been a few hours earlier, but it was, at least, defensible; the Russian position, on the other hand, was substantially worse. While Frederick’s principal force had assaulted the Mühlberg, Johann Jakob von Wunsch, with 4,000 men, had retraced his steps from Reitwein to Frankfurt and had captured the city by mid-day.^[46] The Prussians had effectively blocked the Allies from moving east, west or south, and the terrain blocked them from moving north; if they tried such a foolhardy move, Moller’s artillery would rake them with enfilade fire. The King’s brother, Prince Henry, and several other generals encouraged Frederick to stop there. The Prussians could defend Frankfurt from their vantage point on the Mühlberg and in the city itself. To descend into the valley, cross the Kuhgrund and ascend Spitzberge against frightful fire was foolhardy, they argued. Furthermore, the weather was blisteringly hot and the troops had endured forced marches to reach the theater and the battlefield. They were exhausted and low on water. The men had not had a hot meal in several days, having bivouacked the night before without fires.

Despite those arguments, Frederick wanted to press his initial success. He had won half the battle and wanted the whole victory. He decided to continue the fight.^[47] He transferred his artillery to the Mühlberg, and ordered Finck’s battalions to assault the Allied salient from the northwest, while his main strike force would cross the Kuhgrund.^[36][43][48]

To complete Frederick’s battle plan, the Prussians would have to descend from the Mühlberg to the lower Kuhgrund, cross the spongy field, and then assault the well-defended higher ground.^[36] This is where Saltykov had concentrated his men, making the Grosser Spitzberg nearly impregnable. At this point in his plan, Frederick intended to have the second half of a pincer movement ready to squeeze the Russian left. The rearmost forces were supposed to have advanced straight against the Russians from the south, while the right wing did the same from the north. The right was where it was supposed to be, with the exception of one of the support formations for the right wing, which was held up by misinformation about the ground: a couple of bridges that crossed the Huhner Fliess were too narrow for the artillery teams. The left was still out of position.^[44]

Anticipating Frederick’s plan, Saltykov had reinforced the salient with reserves from the west and southwest; these reserves included most of Laudon’s fresh infantry.^[47] Finck made no progress at the salient and the Prussian attack at the Kuhgrund was thwarted with murderous fire along their very narrow front.^[43] Watching from the luxury of the Kleiner Spitzberg immediately east of the village, Saltykov judiciously fed in reinforcements from other sectors, and awaited results. Once, in the fierce fighting, it looked like the Prussians might break through, but gradually the Allied superiority of 423 artillery pieces could be brought to bear on the struggling Prussians. The Allied grenadiers held their lines.^[47]

The Prussian left had been held up by a variety of problems, mostly relating to the inadequately-scouted terrain. Two small ponds and several streams trisected the ground between the Prussian front and the Russians, which the Russians had also littered with abatis. Tats required the Prussian line to break into small columns that could march along narrow passages between the water and marshy ground, diminishing the legendary firepower of the Prussian line of attack. Outside the shtetl, the Prussians tried to break through the Russian line; they got as far as the Jewish cemetery at the eastern base of Judenberg, but lost two thirds of Krockow’s 2nd Dragoons in the process: 484 men and 51 officers gone in minutes.

The 6th Dragoons lost another 234 men and 18 officers as well.^[44] Other regiments battling through the Russians and the terrain had comparable losses. Despite these problems, they continued to slog through the Russian positions, advancing toward the Kuhgrund outside what remained of Kunersdorf’s wall.^[49]

Cavalry attack[edit]

The battle culminated in the early evening hours with a Prussian cavalry charge, led by von Seydlitz, upon the Russian centre and artillery positions, a futile effort. The Prussian cavalry suffered heavy losses from cannon fire and retreated in complete disorder. Seydlitz himself was badly wounded and, in his absence, Generalleutnant Dubislav Friedrich von Platen assumed command. Under Frederick’s orders,^[50] Platen organized a last-ditch effort. His scouts had discovered a crossing past the chain of ponds south of Kunersdorf, but it lay in full view of the artillery batteries on the Grosser Spitzberge. Seydlitz, still following the action, noted that it was foolish to charge a fortified position with cavalry. His assessment was correct,^[47] but Frederick had apparently lost his ability to think objectively.^[50]

The strength of Frederick’s cavalry lay in its ability to attack at a full gallop, with riders knee to knee and horses touching at the shoulders. The units sent against the position shattered; they had to attack piecemeal because of the manner in which the ground was naturally formed. Before any further action could take place, Laudon himself led the Austrian cavalry’s counterattack around the obstacles and routed Platen’s cavalry. The fleeing men and horses trampled their own infantry around the base of the Mühlberge. General panic ensued.^[47]

The cavalry attack against fortified positions had failed.^[43] The Prussian infantry had been on its feet for 16 hours, half that in a forced march over muddy and uneven terrain, and the other half in slogging battle against formidable odds, in hot weather.^[51] Despite the apparent futility, the Prussian infantry repeatedly attacked the Spitzberge, each time with greater losses; the 37th Infantry lost 992 men and 16 officers, more than 90 percent of its force.

The King himself led two attacks of the 35th Infantry and lost two of his horses in the effort. He was mounting a third when the animal was shot in the neck and fell to the ground, nearly crushing the King. Two of Frederick’s adjutants pulled him from under the horse as it fell. A ball smashed the gold snuff box in his coat, and this box, plus his heavy coat,^[52] probably saved his life.^[50]

Evening action[edit]

By 5:00 pm, neither side could make any gains; the Prussians held tenaciously to the captured artillery works, too tired to even retreat: they had pushed the Russians from the Mühlberge, the village, and the Kuhgrund, but no further. The Allies were in a similar state, except they had more cavalry in reserve and some fresh Austrian infantry. This part of Laudon’s forces, late arrivals to the scene and largely unused, came into action at about 7:00 pm. To the exhausted Prussians holding the Kuhgrund, the swarm of fresh Austrian reserves was the final stroke. Although such isolated groups as Hans Sigismund von Lestwitz’s regiment put up a bold front, these groups lost heavily and their stubborn defense could not stop the chaos of the Prussian retreat. Soldiers threw their weapons and gear aside and ran for their lives.^[53]

The battle was lost for Frederick—it had actually been lost for the Prussians for a couple of hours—but he had not accepted this fact. Frederick rode among his melting army, snatched a regimental flag,^[54] trying to rally his men: Children, my children, come to me. Avec moi, Avec moi! They did not hear him, or if they did, they chose not to obey.^[50] Watching the chaos and seeking the coup de grâce, Saltykov threw his own Cossacks and Kalmyks (cavalry) into the fray. The Chuguevski Cossacks surrounded Frederick on a small hill, where he stood with the remnants of his body-guard—the Leib Cuirassiers—determined to either hold the line or to die trying. With a 100-strong hussar squadron, Rittmeister (cavalry captain) Joachim Bernhard von Prittwitz-Gaffron cut his way through the Cossacks and dragged the King to safety. Much of his squadron died in the effort. As the hussars escorted Frederick from the battlefield, he passed the bodies of his men, lying on their faces with their backs slashed open by Laudon’s cavalry. A dry thunderstorm created a surreal effect.^[51][55][56]

Aftermath[edit]

That evening back in Reitwein, Frederick sat in a peasant hut and wrote a despairing letter to his old tutor, Count Karl-Wilhelm Finck von Finckenstein:

This morning at 11 o’clock I have attacked the enemy. … All my troops have worked wonders, but at a cost of innumerable losses. Our men got into confusion. I assembled them three times. In the end I was in danger of getting captured and had to retreat. My coat is perforated by bullets, two horses of mine have been shot dead. My misfortune is that I am still living … Our defeat is very considerable: To me remains 3,000 men from an army of 48,000 men. At the moment in which I report all this, everyone is on the run; I am no more master of my troops. Thinking of the safety of anybody in Berlin is a good activity … It is a cruel failure that I will not survive. The consequences of the battle will be worse than the battle itself. I do not have any more resources, and—frankly confessed—I believe that everything is lost. I will not survive the doom of my fatherland. Farewell forever!^[52]

Frederick also decided to turn over command of the army to Finck. He told this general he was sick. He named his brother as generalissimo and insisted his generals swear allegiance to his nephew, the 14-year-old Frederick William.^[57]

Casualties[edit]

Before the battle, both armies had been reinforced by smaller units; by the time of the battle, the Allied forces had about 60,000 men, with another 5,000 holding Frankfurt, and the Prussians had almost 50,000. The Russians and Austrians lost 16,332 men (3,486 killed), some 27 percent.^[58][5] Russian losses were 14,031 and Austrian losses 2,301.^[59][58][5] Sources differ on Prussian losses. Duffy maintains 6,000 killed and 13,000 wounded, a casualty rate of more than 37 percent.^[60][1] Another source gives 18,609.^[6] Gaston Bodart represents losses at 43 percent, and that 6,100 of the 20,700 casualties were deaths.^[4] Frank Szabo places Prussian losses at 21,000.^[61]
Following the battle, the victorious Cossack troops plundered corpses and slit the throats of the wounded; this no doubt contributed to the death rate.^[62]

The Prussians lost their entire horse artillery, an amalgam of cavalry and artillery in which the crews rode horses into battle, dragging their cannons behind them, one of Frederick’s notable inventions.^{[Note 3]} The Prussians also lost 60 percent of their cavalry, killed or wounded, animals and men. The Prussians lost 172 of their own cannons plus the 105 they had captured from the Russians in the late morning on the Mühlberge. They also lost 27 flags and two standards.^{[62][63][Note 4]}

Staff losses were significant. Frederick lost eight regimental colonels.^[62] Of his senior command, Seydlitz was wounded and had to relinquish command to Platen, nowhere near his equal in energy and nerve; Wedel was wounded so badly he never fought again; Georg Ludwig von Puttkamer, commander of the Puttkamer Hussars, lay among the dead.^[64][65] Friedrich Wilhelm von Steuben, later the inspector general and major general of the Continental Army during the American Revolutionary War,^[66] was wounded at the battle.^[67] Ewald Christian von Kleist, the famous poet of the Prussian army, was badly injured in the latter moments of the assault on the Walkeberge. By the time he was injured, Major Kleist was the highest-ranking officer in his regiment.^[68][69] Generalleutnant August Friedrich von Itzenplitz died of his wounds on 5 September, Prince Charles Anton August von Holstein-Beck on 12 September, and Finck’s brigade commander, Generalmajor George Ernst von Klitzing, on 28 October in Stettin.^[65] Prussia was at its last gasp and Frederick despaired of preserving much of his remaining kingdom for his heir.^[57]

Impact on Russo-Austro alliance[edit]

Although still wary of one another, the Russian and Austrian commanders were satisfied with the result of their cooperation. They had outfought Frederick’s army in a test of nerve, courage and military skills. Elizabeth of Russia promoted Saltykov to Generalfeldmarschall and awarded a special medal to everyone involved. She also sent a sword of honor to Laudon, but the price of the rout was high: 27 percent Austrian and Russian losses would not usually qualify as a victory. The storming of field works typically resulted in a disproportionate number of killed over wounded. The conclusion of the battle in hand-to-hand struggle also increased casualties on both sides. Finally, subsequent cavalry charges and the stampeding flight of men and horses had caused many more injuries.

Regardless of the losses, Saltykov and Laudon remained on the field with intact armies, and with extant communications between one another.^[70] The Prussian defeat remained without consequences when the victors did not capitalize on the opportunity to march against Berlin, but retired to Saxony instead. If Saltykov had sought the coup de grâce in the last hour of the battle, he did not follow through with it.^[71]

Within days, Frederick’s army had reconstituted itself. Approximately 26,000 men, most of the survivors, were scattered over the territory between Kunersdorf and Berlin. Four days after the battle, though, most of the men turned up at the headquarters on the Oder River or in Berlin, and Frederick’s army recovered to a strength of 32,000 men and 50 artillery pieces.^[60]

Elizabeth of Russia continued her policy of providing support to Austria, considering it vital to Russian interests, but with decreasing effectiveness. Distance constrained the Russian supply lines,^[72] and despite Austrian headquarters’ agreement to supply the Russian troops through their own lines, Russian troops took little part in the remaining battles of 1759 and 1760. The Russian army did not fight another major battle until they stormed Kolberg in 1761, allowing the Prussians to focus on the Austrians.^[60] In 1762, the death of Elizabeth, and the ascension of her nephew, Peter, an admirer of Frederick’s, saved the Prussians^[73] when he immediately withdrew Russia from hostilities.^[74]

Assessment[edit]

Most military historians agree that Kunersdorf was Frederick’s greatest, and most catastrophic, loss. They generally attribute it to three major problems: his indifference to the Russian practices of the «art of war», his lack of information about the terrain, and his inability to realize that the Russians had surmounted the obstacles of location. Frederick complicated his fate by violating every principle of war he had espoused in his own writing.^[36]

First, Frederick had assumed he could use his trade-mark oblique order attack, but his reconnaissance had been incomplete. The Russians had been there for two weeks, had dug in to prepare for Frederick’s arrival, and their fortifications bristled with abatis and guns.^[34] When he did arrive, Frederick had made limited efforts to assess the terrain and there was no operational reason for him not to have sent some of his cavalry to scout the area, except, perhaps, that his hussars, previously often used in reconnaissance, were being converted by Seydlitz into heavy cavalry.^[38] In the two weeks they had to prepare for the battle, the Russians and the Austrians had discovered, and reinforced, a causeway between the lakes and the marshland that allowed them to present Frederick with a united southeastern front. This effectively cancelled any advantage of the oblique battle order employed so successfully at Rossbach and Leuthen. Furthermore, the Russians utilized several natural defensive positions. The chain of hillocks could be enhanced by the construction of redans; the Russians were able to shape abutments from which to fire down upon the Prussians; they also constructed bastions, especially on the Spitzberge. Despite the murderous fire, Frederick’s troops eventually turned the Russian left, but to little benefit. The terrain allowed the Russians and Austrians to form a compact front up to 100 men deep, shielded by the hills and marshes.^[70]

Second, Frederick’s most egregious mistake was his refusal to consider the recommendations of his trusted staff. Brother Henry, a superb tactician and strategist in his own right, reasonably suggested halting the battle at mid-day, after the Prussians had secured the first height and Wunsch, the city. Wunsch could not move across the river; only one bridge remained, and Laudon’s cavalry guarded it fiercely.^[75] Regardless, from these vantage points, the Prussians would be unassailable, and eventually, the Austro-Russian force would have to withdraw. Furthermore, Henry argued, the troops were exhausted from several days of marching, the weather was appallingly hot, they did not have enough water, and they had not had a good meal in several days.^[76] Instead of holding his secure position, though, Frederick forced his tired troops to descend the hill, cross the low ground, and ascend the next hill, in the face of heavy fire.^[36] The Prussian cavalry effort initially drove back the Russian and Austrian squadrons, but the fierce cannon and musketry fire from the united Allied front inflicted staggering losses on Frederick’s much-vaunted horsemen. Furthermore, he committed perhaps the gravest of errors in sending his cavalry into battle piecemeal and against entrenched positions.^[70]

Third, he acted on the ground of his enemy’s choosing, not of his own, and on the basis of meager information and almost no understanding of the ground, he broke all the military tactical rules of his own devising. He had thrown his infantry into the teeth of gun fire; he compounded this folly by committing his cavalry piecemeal in pointless charges across soft, spongy ground that was divided by streams, requiring them to attack in long, drawn out lines, rather than en masse; of course, he could not send his cavalry en masse because several natural features—ponds, causeways, swamps—made this impossible on some of the terrain.^[24]

The catastrophic loss was due to more than these three issues, though. Indeed, he violated his own rules of strategy and tactics because he faced an enemy he despised, and this brought out the worst of his generalship.^[77] In this way, the loss at Kunersdorf was similar to that of the Battle of Hochkirch. There, the British envoy traveling with the Prussian Army attributed Frederick’s loss to the contempt in which he held the Austrians and his unwillingness to give credit to intelligence that did not agree with his imagination;^[78] certainly, this contempt for the Austrians and the Russians contributed to his loss at Kunersdorf as well.^[53] Yet, as Herbert Redman notes, «… seldom in military history has a battle been so completely lost by an organized army in such a short space of time.»^[53] The loss was not only due to Frederick’s unwillingness to accept that the Russians, whom he despised, and the Austrians, whom he despised only slightly less, had any military acumen. At Hochkirch, Frederick demonstrated good leadership by rallying his troops against the surprise attack; Prussian discipline and the bonds of regimental cohesion had prevailed. Importantly, the Prussian army at Kunersdorf was not the same army that had fought at Hochkirch, because it had already fought, and lost, there. Over the winter, Frederick had cobbled together a new army, but it was not as well-trained, well-disciplined, and well-drilled as his old one. He failed to accept this. Arguably Frederick’s worst defeat, at Kunersdorf, his army panicked and discipline disintegrated before his eyes, especially in the last hour of the battle. The few regiments that held together, such as that of Lestwitz, were the exception. Frederick had demanded more of his men than they could bear.^[57]

Sources[edit]

Notes[edit]

Citations[edit]

Bibliography[edit]

• Anderson, Fred (2007). Crucible of War: The Seven Years’ War and the Fate of Empire in British North America, 1754–1766. Knopf Doubleday Publishing Group. ISBN 978-0-307-42539-3.
• Asprey, Robert B. (1986). Frederick the Great: The Magnificent Enigma. Ticknor & Fields. ISBN 978-0-89919-352-6.
• Berenger, Jean (2014). A History of the Habsburg Empire 1273–1700. Taylor & Francis. ISBN 978-1-317-89569-5.
• Black, Jeremy (1990). «Essay and Reflection: On the ‘Old System’ and the ‘Diplomatic Revolution’ of the Eighteenth Century». The International History Review. 12 (2): 301–323. doi:10.1080/07075332.1990.9640547. ISSN 0707-5332.
• Blanning, Tim (2016). Frederick the Great: King of Prussia. Random House Publishing Group. ISBN 978-0-8129-8873-4.
• Bodart, Gaston (1908). Militar-Historisches Kreigs-Lexikon V1: 1618-1905 (in German) (2010 ed.). Kessinger Publishing. ISBN 978-1167991554.
• Bodart, Gaston; Kellogg, Vernon Lyman (1916). Losses of Life in Modern Wars, Austria-Hungary: France. Clarendon Press. OCLC 875334380.
• Carlyle, Thomas (1892). Frederick the Great. Dana Estes.
• Duffy, Christopher (1996). The Army of Frederick the Great. Emperor’s Press. ISBN 978-1-883476-02-1.
• Duffy, Christopher (2015a). Frederick the Great: A Military Life. Taylor & Francis. ISBN 978-1-317-40849-9.
• Duffy, Christopher (2015b). Russia’s Military Way to the West: Origins and Nature of Russian Military Power 1700–1800. Taylor & Francis. ISBN 978-1-317-40840-6.
• Eberhardt (1903). Die schlacht von Kunersdorf am 12. august 1759: vortrag gehalten in der Militärischen gesellschaft zu Berlin am 24. jan. 1903 (in German). Ernst Siegfried; Mittler und sohn.
• Fraser, David (2001). Frederick the Great: King of Prussia. Fromm International. ISBN 978-0-88064-261-3.
• Geschichte des Zieten’schen Husaren-Regiments (Brandenburgisches Husaren Regiment Nr. 3 1741–1874) (in German). Ernst Siegfried Mittler und Sohn. 1874. OCLC 924072896.
• Hedberg, Jonas (1987). Kungl. artilleriet: det ridande artilleriet (in Swedish). Militärhistor. Förl. ISBN 978-91-85266-39-5(summary in English){{cite book}}: CS1 maint: postscript (link)
• Holmes, Richard; Pimlott, John, eds. (1999). The Hutchinson Atlas of Battle Plans: Before and After. Taylor & Francis. ISBN 978-1-57958-203-6.
• Horn, D.B. (1957). «The Diplomatic Revolution». In Lindsay, J. O. (ed.). The New Cambridge Modern History: Volume 7, The Old Regime, 1713–1763. Cambridge University Press. ISBN 978-0-521-04545-2.
• Killy, Walther (2005). Dictionary of German Biography (DGB): Plett – Schmidseder. Walter de Gruyter. ISBN 978-3-11-096630-5.
• Langer, Philip; Pois, Robert (2004). Command Failure in War: Psychology and Leadership. Indiana University Press. ISBN 978-0-253-11093-0.
• Laubert, Manfred (1900). Die Schlacht bei Kunersdorf am 12. August 1759 (in German). Mittler. OCLC 823779178.
• Lloyd, Henry (1781). The History of the Late War in Germany. T. and J. Egerton. OCLC 722607771.
• Kriele, Johann Ludwig (1801). Schlacht bei Kunersdorf und Frankfurt am 12. August 1759.
• Petersdorff, Herman von (1911). Friedrich der Grosse: ein Bild seines Lebens und seiner Zeit (in German). Gebrüder Paetel. OCLC 678293780.
• Poten, Bernhard von (1888). «Puttkamer, George Ludwig von». In Historischen Kommission bei der Bayerischen Akademie der Wissenschaften (ed.). Allgemeine Deutsche Biographie (in German). Vol. 26. Duncker & Humblot. pp. 777–779.
• Pudruczny, Grzegorz; Wrzosek, Jakub (9 February 2014). «Lone Grenadier: An Episode from the Battle of Kunersdorf, 12 August 1759». Journal of Conflict Archaeology. 9 (1): 33–47. doi:10.1179/1574077313Z.00000000030. S2CID 162383374. (subscription required)
• Redman, Herbert J. (2015). Frederick the Great and the Seven Years’ War, 1756–1763. McFarland. ISBN 978-0-7864-7669-5.
• Rink, Martin (2014). «Battle of Kunersdorf». In Zabecki, David T. (ed.). Germany at War: 400 Years of Military History [4 volumes]. ABC-CLIO. pp. 27–728. ISBN 978-1-59884-981-3.
• Showalter, Dennis E. (2012). Frederick the Great: A Military History. Frontline Books. ISBN 978-1-78303-479-6.
• Simms, Brendan (2013). Europe: The Struggle for Supremacy, from 1453 to the Present. Basic Books. ISBN 978-0-465-01333-3.
• Stephenson, Scott (n.d.). «Old Fritz Stumbles: Frederick the Great at Kunersdorf, 1759». Studies in Battle Command. Combat Studies Institute, US Army Command and General Staff College, Fort Leavenworth, KS. pp. 13–20. ISBN 978-1-4289-1465-0.
• Szabo, Franz A.J. (2013). The Seven Years War in Europe: 1756–1763. Routledge. ISBN 978-1-317-88696-9.
• Wanke, Paul (2005). Russian/Soviet Military Psychiatry, 1904–1945. Psychology Press. ISBN 978-0-415-35460-8.
• Weigley, Russell F. (2004). The Age of Battles: The Quest for Decisive Warfare from Breitenfeld to Waterloo. Indiana University Press. ISBN 978-0-253-21707-3.
• Wilson, Peter (2016). Heart of Europe: A History of the Holy Roman Empire. Harvard University Press. ISBN 978-0-674-91592-3.

Web resources[edit]

• Fleming, Thomas. «The Magnificent Fraud,» American Heritage. https://www.americanheritage.com/magnificent-fraud, February–March 2006. Retrieved 2016-10-09.
• «General von Steuben». Valley Forge (National Historical Park Pennsylvania). National Park Service. Retrieved 9 October 2016.

Further reading[edit]

• Barrow, Stephen A. (2016). Death of a Nation: A New History of Germany. Book Guild Publishing. ISBN 978-1-910508-81-7.
• Carlisle, Thomas (1873). «Chapter 4». History of Friedrich II of Prussia, Called Frederick the Great. Vol. 29. Scribner. OCLC 834348912.
• Clark, Christopher (2009). Iron Kingdom: The Rise and Downfall of Prussia, 1600–1947. Penguin Books. ISBN 978-0-14-190402-3.
• Jomini, General Baron Antoine Henri de (2013). Treatise On Grand Military Operations: Or A Critical And Military History Of The Wars Of Frederick The Great. Pickle Partners Publishing. ISBN 978-1-908902-73-3. OCLC 4597887. – particularly Volume 2, Chapter 17
• Jones, Archer (2001). The Art of War in the Western World. University of Illinois Press. ISBN 978-0-252-06966-6.
• Kohlrausch, Friedrich (1844). A History of Germany: From the Earliest Period to the Present Time. Chapman and Hall. OCLC 610585185. – particularly Chapter XXXI
• Longman, Frederick William (2012). Frederick the Great and the Seven Years’ War. Longmans, Green, and Company. ISBN 978-1-245-79345-2.
• Napoleon I (Emperor of the French) (1823). Memoirs of the history of France during the reign of Napoleon. Historical miscellanies, dictated to the count de Montholon. – particularly Chapter 5
• Nolan, Cathal (2017). The Allure of Battle: A History of How Wars Have Been Won and Lost. Oxford University Press. ISBN 978-0-19-991099-1.
• Zabecki, David T. (2014). Germany at War: 400 Years of Military History [4 volumes]. ABC-CLIO. ISBN 978-1-59884-981-3.

Web resources[edit]

• Colaiacomo, Alessandro . Battle of Kunersdorf Kronoskaf Seven Years War. Accessed 21 September 2017.

260 лет назад, в августе 1759 года, русский полководец генерал Салтыков при Кунерсдорфе разбил войска «непобедимого» прусского короля Фридриха Великого. Русские солдаты полностью разгромили прусскую армию. Пруссия оказалась на грани капитуляции, её спасла только пассивность Австрии, которая бездействовала, опасаясь усиления России.

«Кунерсдорфское сражение». Живописец А. Коцебу. Источник: https://ru.wikipedia.org

Кампания 1759 года

Кампания 1758 года (Семилетняя война) была для русского оружия благоприятной. Русская армия под началом Фермора без боя заняла Восточную Пруссию, включая её столицу – Кёнигсберг. Русская армия в августе дала армии Фридриха Прусского сражение у Цорндорфа. Прусский король был потрясен. Если вначале он считал русских «варварами», неумехами в военном деле, то Цорндорф (где он потерял треть армии) заставил его изменить своё мнение:

«Русских легче перебить, чем победить».

К началу кампании 1759 года прусская армия утратила часть своего боевого потенциала. Много опытных боевых генералов и офицеров, старых и испытанных солдат погибло. На их место приходилось брать всех подряд, включая пленных, перебежчиков и необученных новобранцев. Пруссия была обескровлена. Не имея возможности вести активные наступательные операции, Фридрих отказался от инициативы и стал ждать наступления противников, чтобы действовать исходя их ситуации. При этом прусский король старался замедлить наступление союзников (России и Австрии) с помощью рейдов кавалерии по тылам с целью уничтожения магазинов (складов) с припасами. В это время наступление большинства армия зависело от снабжения, уничтожение магазинов влекло срыв кампании. В феврале пруссаки произвели набег на русский тыл в Познани. Рейд был успешным, но не причинил особого вреда русской армии. В апреле пруссаки произвели рейд в тыл австрийцам. Он был более успешным, австрийская главная квартира (штаб) была так напугана, что отказалась от активных операций в течение весны и начала лета 1759 года.

Тем временем петербургская Конференция (высший политический совет), находившаяся под полным влиянием Вены, разработала план кампании на 1759 года, по которому русская армия становилась вспомогательной для австрийской. Численность армии планировали довести до 120 тыс. человек и большую часть двинуть на помощь Австрии, а меньшую оставить на нижней Висле. При этом главнокомандующему совершенно не указывалось, где именно соединиться с австрийцами. Однако армию не удалось довести и до половины планируемой численности. Из-за настойчивых просьб австрийцев армии пришлось начать движение до прибытия пополнений. В мае 1759 г. главнокомандующим русской армии неожиданно был назначен генерал Пётр Салтыков. Фермор получил одну из трёх дивизий.

Победа под Пальцигом

Салтыкову поручили соединиться с австрийцами. В июле 40 тыс. русская армия выступила на запад к реке Одер, в направлении города Кросен, планируя там соединиться с австрийскими войсками Дауна. Фридрих II, уверенный в нерешительности Дауна, перевёл с австрийского фронта на русский 30 тыс. солдат, которые должны были разбить их до соединения союзниками. Прусскими войсками командовал сначала Мантейфель, затем Дона, наконец, Ведель. Но и они действовали пассивно и упустили удобный случай атаковать русскую армию.

Прусский король, недовольный действиями генерала Дона, сменил на его на Веделя и приказал новому командующему во что бы то ни стало помешать русским форсировать Одер в районе Кроссена. У Веделя было 30 батальонов пехоты, 63 эскадрона кавалерии, всего свыше 27 тыс. человек (18 тыс. пехоты и более 9 тыс. кавалерии) и 56 орудий. Войска Салтыкова насчитывали 40 тыс. человек при 186 орудиях.

Сражение произошло 12 (23) июля 1759 года у местечка Пальциг. Ведель плохо организовал разведку и ошибся в расположении русских войск. Прусский генерал планировал атаковать противника на марше по дороге в Кроссен. При этом он планировал раньше русских занять выгодную позицию на высотах у Пальцига. Однако русские войска опередили противника и заняли высоты в 13 часов. Заняв Пальциг, русские обнаружили движение противника. Салтыков эшелонировал войска в глубину. Русский полководец выдвинул в первую линию дивизию Фермора, на левом фланге расположился Обсервационный корпус Голицына и кавалерия Тотлебена. Вторую линию составляла дивизия Вильбоа, кирасиры Еропкина, резервом командовал генерал Демику. Большая часть артиллерии была расположена на правом фланге, где опасались главного удара противника. С флангов позиция была прикрыта лесами и пруссаки могли атаковать только с фронта.

Обнаружив перед собой русских Ведель был уверен, что это только передовые силы противника и решил атаковать. Генералы Мантейфель и фон Гюльзен наступали на правом крыле, Штутергейм – на левом. Войска Каница были направлены в обход, в тыл русским, чтобы захватить Пальциг. Наступление началось без артиллерийской подготовки. Войска Мантейфеля и Гюльзена сразу попали под сильный артиллерийский огонь, одна за другой атаки пруссаков были отражены. Прусские войска понесли серьёзные потери. Гюльзен смог пробиться к центру русской позиции, где был окончательно разбит в жестокой рукопашной схватке. Мантейфель был тяжело ранен. На левом прусском фланге Штутергейм сразу же был разбит. Попытка Каница пойти в обход русских позиций сразу была пресечена конницей Тотлебена. Следующую попытку Каница прорваться также отразили. В итоге кирасиры Шорлемера смогли прорваться до второй линии русской армии. Но здесь их остановили войска Еропкина и Демику (он пал в сражении).

В 19 часов сражение завершилось поражением прусской армии. Войска Веделя потеряли до 9 тыс. человек (7,5 тыс. убитых и раненых и 1,5 тыс. дезертиров). Русские потери – свыше 4,7 тыс. человек. Боевой дух русской значительно возрос. По свидетельству А. писателя Болотова (он во время Семилетней войны воевал в Пруссии): «войска, аки одолевшие неприятеля, ободрились и стали более надежды полагать на старичка, уже с приезда своего солдатам полюбившегося». К сожалению, Салтыков не довёл дело до полного уничтожения разбитой и деморализованной прусской армии. Он не стал преследовать противника. Ведель смог спокойно увести остатки войск на другой берег Одера.

Сражение при Пальциге 12 (23) июля 1759 года. Н. Г. Николаев. История 17-го пехотного Архангелогородского Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича полка. Источник: https://runivers.ru

Всё это время австрийцы бездействовали. Свои планы австрийский главнокомандующий Даун основывал на русской крови. Он боялся вступать в сражение с «непобедимым» Фридрихом, несмотря на то что имел двойное превосходство в силах. Австрийское командование старалось притянуть русских к себе, в глубь Силезии и подставить их под первый удар железных пруссаков. Однако старый ветеран Салтыков раскусил своих австрийских «партнеров» и не поддался на эту стратегию. Он решил идти на Франкфурт и угрожать Берлину.

Это движение русской армии одинаково обеспокоило как пруссаков, так и австрийцев. Фридрих боялся за свою столицу, а австрийский главнокомандующий Даун опасался, что русские одержат победу без него, что могло иметь важные политические последствия. Прусский монарх бросился с армией для защиты Берлина. А Даун, не смея атаковать оставленный против него слабый прусский заслон, направил корпус Лаудона к Франкфурту, чтобы опередить русских и получить выкуп с горожан. Однако этот расчёт не оправдался, русские заняли Франкфурт первыми – 20 (31) июля. Через несколько дней подошли австрийцы. Заняв Франкфурт, Салтыков собирался двинуть Румянцева с конницей в Берлин, но появлением там армии Фридриха заставило его отказаться от этого замысла.

Кунерсдорфское сражение

После соединения с корпусом Лаудона русский главнокомандующий имел 58 тыс. человек (41 тыс. русских и 18,5 тыс. австрийцев), 248 орудий, с которыми он занял хорошую позицию у Кунерсдорфа. Войска располагались на трёх господствующих высотах (Мюльберг, Бол. Шпиц, Юденберг), разделенных друг от друга оврагами и болотистой низиной, она была усилена окопами и артиллерийскими батареями на вершинах холмов. С одной стороны, позиция была удобна для обороны, с другой – трудно было маневрировать силами и резервами, вовремя оказывать помощь соседям. При этот стоит помнить, что у русских было 33 тыс. регулярных войск, и 8 тыс. иррегулярных (казаков и калмыков).

В результате Фридрих со своей 50 тыс. армией в районе Берлина попал в опасную ситуацию. С востока наступала 58 тыс. русско-австрийская армия Салтыкова, она была в 80 верстах от Берлина. На юге в 150 верстах от столичного района располагалась 65 тыс. армия Дауна, на западе, в 100 верстах, стояли 30 тыс. имперцев (Имперский союз Германии – союз мелких германских государств, воевавших против Пруссии). Прусский короле решил всеми силами ударить по самому опасному врагу, который наиболее выдвинулся вперёд и не привык уклоняться от боя.

Прусский король с 48 тыс. войском (35 тыс. пехоты и 13 ты. Кавалерии) и 200 орудиями. 30—31 июля (10—11 августа) пруссаки переправиись через Одер севернее Франкфурта с целью ударить в тыл русским войскам, как при Цондорфе. 1 (12) августа 1759 г. пруссаки пошли в атаку. Однако Салтыков не был Фермором, он повернул фронт кругом. Русская армия была сильно эшелонирована в глубину на сравнительно узком фронте. Прусские войска смогли сбить первые две линии, заняли высоту Мюльберг на левом фланге, захватив до 70 орудий, но затем их атака захлебнулась. Их атаки на Бол. Шпиц были отбиты. Обескровленная, утомленная прусская пехота утратила ударные возможности. Салтыков вовремя укрепил центр, перебросив сюда подкрепления с правого фланга и резерва. Была разгромлена кавалерия Зейдлица, ринувшаяся на ещё нерасстроенную русскую пехоту. Фридрих бросил в бой всё, что имел, но все атаки были отбиты. Прусская армия была расстроена и понесла большие потери. Затем русские перешли в контрнаступление и мощным ударом опрокинула противника. Кавалерия Румянцева добила бегущих пруссаков.

Фактически прусская армия перестала существовать, потеряв до 20 тыс. человек и почти всю артиллерию. Тысячи солдат после боя бежали из армии, дезертировали. Русские потери – 13,5 тыс. человек, австрийские – 2,5 тыс. солдат. Фридрих Прусский был отчаянии, он писал на следующий день: «От армии в 48 тыс. у меня в эту минуту не остается и 3 тыс. Все бежит и у меня нет больше власти над войском… Последствия битвы будут ещё хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств и, сказать правду, считаю всё потерянным…» Фридрих даже временно сложил с себя звание главнокомандующего.

Источник карты: https://dic.academic.ru

Австрийцы спасают Фридриха

У Салтыкова после сражения осталось не более 22—23 тыс. человек. Австрийцы Лаудона ему подчинялись только условно. Поэтому русский главнокомандующий не смог завершить кампанию взятием Берлина и завершением войны.

Австрийская армия Дауна могла добить пруссаков и завершить войну. Однако австрийцы не перешли в наступление, когда у Пруссии не было сил для отпора. Они лишь продолжали мешать русским. Тем временем Фридрих IIпришёл в себя после катастрофы у Кунерсдорфа, и собрал новую 33 тыс. армию у Берлина. Бездействие австрийцев спасло Пруссию от военной катастрофы.

Австрийское командование склонило Салтыкова идти в Силезию, чтобы вместе идти на Берлин. Но как только прусские гусары снова прошлись по прусским тылам, так Даун спешно отступил. Русским австрийцы обещали снабжение, но обманули. Разозлённый Салтыков решил действовать самостоятельно и двинулся к крепости Глогау. Армия Фридриха двигалась параллельно Салтыкову с целью его упредить. У Фридриха и у Салтыкова было по 24 тыс. солдат, и обе стороны решили в этот раз в бой не вступать. Салтыков решил не рисковать, находясь в 500 верстах от баз снабжения и подкреплений. Фридрих, помня кровавый урок Кунерсдорфа, также не решился на битву. В сентябре противники разошлись. Русская армия ушла на зимние квартиры. Фельдмаршал Салтыков отказался от предложения Конференции в угоду Венскому двору зимовать в Силезии совместно с союзниками.

Таким образом, кампания 1759 года и Кунерсдорф могли решить исход Семилетней войны и участь Пруссии. К счастью для Берлина, русская армия воевала в интересах Вены. Австрийцы боялись победы русских. Бездарный и пассивный австрийский главнокомандующий Даун пропустил либо сознательно отказался от возможности добить Пруссию и завершить войну в Европе.

Генерал-фельдмаршал Пётр Семёнович Салтыков (1698—1772)

Кунерсдорфское сражение

Кунерсдорфское сражение – сражение Семилетней войны 1756–1763 гг., состоявшееся между русско-австрийскими и прусскими войсками 1(12) августа 1759 г. у селения Кунерсдорф (современное Куновице, Западная Польша), в 4 км восточнее Франкфурта-на-Одере.

Сражение под Кунерсдорфом 1 августа 1759 г. Худ. А. Е. Коцебу

План летней кампании 1759 года предусматривал совместные действия русских и австрийских войск против главных сил прусского короля в направлении Кюстрин – Берлин. В конце июня 41-тысячная русская армия с 248 орудиями под командованием генерал-аншефа П.С. Салтыкова, сменившего на посту главнокомандующего генерала В.В. Фермора,  начала движение к реке Одер с тем, чтобы переправившись через нее, соединиться с австрийскими войсками под командованием фельдмаршала Л. Дауна, численность которых составляла до 150 тыс. человек.

Фридрих II спешил разбить Салтыкова до его соединения с австрийцами. В связи с этим он приказал 27-тыс. корпусу генерала К.Г. Веделя выступить навстречу русским. 12 (23) июля 1759 года у местечка Пальциг состоялось сражение, в котором пруссаки потерпели поражение.

После победы под Пальцигом Салтыков вывел русские войска к Кроссену, где к ним присоединился австрийский корпус генерала Б. Лаудона. 20 (31) июля 1759 года русско-австрийские войска (всего 41 тыс. русских и 18 500 австрийцев, 248 орудий) под командованием Салтыкова заняли Франкфурт-на-Одере, создав угрозу Берлину.

Чтобы предотвратить угрозу столице, прусская армия под командованием Фридриха II численностью 48 тыс. человек при 200 орудиях выступила против союзной армии. 30–31 июля (10–11 августа) прусская армия переправилась через Одер в 5 км ниже Франкфурта с целью нанесения удара по тылу союзной армии и ее разгрома. Русские войска расположились у деревни Кунерсдорф (напротив Франкфурта), на правом берегу Одера, фронтом на север. Король Фридрих решил обойти русских на правом фланге и атаковать с тыла. Салтыков разгадал план пруссаков и приказал войскам повернуться к югу. Русская армия приняла новое расположение. Теперь против ее центра находилась деревня Кунерсдорф, подход к которой лежал между несколькими озерами.

Русские войска развернулись на высотах Мюльберг, Большой Шпиц, Малый Шпиц и Юденберг. Высоты отделялись одна от другой широкими и глубокими оврагами. Ключом позиции являлась высота Юденберг. Подходы к высотам с запада и с севера затруднялись заболоченной местностью и ручьем Гюнер. Длина всей позиции по высотам составляла до 4,5 км, ширина 0,8–1,5 км. Позиция была хорошо оборудована в инженерном отношении. Имелись окопы, скаты высот были оборудованы в инженерном отношении укреплениями для батарей и подготовлены для ведения кругового огня.

Замысел Салтыкова состоял в том, чтобы заставить пруссаков наступать на хорошо укрепленный и расположенный на пересеченной местности левый фланг союзных войск, ближе всех находившийся к противнику, измотать здесь его силы и затем, прочно удерживая центр и правый фланг, перейти в общее наступление. 

Союзные войска на позиции построились в две линии. На левом фланге, на высоте Мюльберг, были поставлены пять полков под командованием генерала А.М. Голицына, укомплектованных молодыми рекрутами, из которых четыре мушкетерских стояли в две линии, гренадерский – в промежутке между ними. В центре позиции, на высоте Большой Шпиц, стояли 17 полков русской пехоты под начальством генералов П.А. Румянцева и Н.П. Вильбоа. Здесь было сосредоточено большое количество артиллерии. На правом фланге, на высоте Юденберг, находились девять русских пехотных полков дивизии В.В. Фермора и австрийские войска Б. Лаудона. Первую линию составляли восемь русских полков, во второй линии стояли семь полков: один русский и шесть австрийских. Русская конница (71 эскадрон) и австрийская пехота (6 пехотных полков) составляли общий резерв. Он был расположен за правым крылом. Предусматривалась возможность маневра резервом вдоль фронта. Основные силы русских были направлены на удержание центральной и правофланговой высот. Позиция русских войск была хорошо оборудована в инженерном отношении. На скатах высот находились артиллерийские позиции. Их расположение давало возможность вести круговой обстрел.

Прусская армия, подойдя к Кунерсдорфу, выстроилась в две линии. Фридрих II решил косой атакой разбить левый фланг русских войск, расположенных на высоте Мюльберг, а затем овладеть всей позицией противника. Фридрих II был уверен в своей победе. Так, перед самым началом сражения к нему прибыл гонец с радостными известием, что другая прусская армия под командованием его брата Генриха разбила французов. Король оставил присланного офицера, говоря: «Подождите немного, государь мой! Мы отправим с вами же и от себя к принцу такой же поздравительный комплемент, какой он нам прислал».

Схема сражения при Кунерсдорфе 1(12) августа 1759 г.

1 (12) августа после 3-часовой артиллерийской бомбардировки русских позиций прусская армия атаковала с фронта и фланга полки, расположенные на высоте Мюльберг. Левый фланг русских был прикрыт построенными здесь ретраншементом с тремя сильными батареями, имевшими 80 пушек, и глубоким и широким оврагом, за которым тянулся густой лес. Войска здесь были расположены в виде короткой поперечной линии. Стремительным ударом пруссаки врезались всей армией во фланг русских, которые оказывали упорное сопротивление. Вместо совсем уничтоженной короткой линии они составляли другие, новые, беря по одному полку из первой линии и по другому из второй линии и, образуя из них, хотя короткие, но многие перемычки, выставляя их одну после другой перед неприятелем, который истреблял их. Однако это дорого ему обходилось. «Каждая линия, сидючи на коленях, до тех пор отстреливалась, покуда уже не оставалось почти никого в живых и целых». Эти перемычки хоть и сдерживали пруссаков, но не в состоянии были отразить натиск всей их пехоты. Под ударами превосходящих сил противника русские с боем отошли на центральную высоту Большой Шпиц. Пруссаки овладели всеми батареями, находившимися на левом фланге, захватили 180 орудий и много пленных.

Успех пруссаков в значительной степени объяснялся тем, что укрепления Мюльберга не были приспособлены к условиям местности: у подножия высоты большое пространство не простреливалось ни артиллерийским, ни ружейным огнем. Противник ценой потерь почти подошел к окопам русских и атаковал их с близкого расстояния. Король уже считал, что победа на его стороне и отправил курьеров в Берлин с известием о победе. Однако дальше пруссаки развить успех не смогли, так как русские войска в центре предприняли контратаку, которая и приостановила дальнейшее наступление противника. Русская артиллерия, расположенная в центре, своим огнем нанесла большие потери прусской армии, скопившейся на высоте Мюльберг. Часть русской артиллерии стреляла через головы своей пехоты. Фридрих II, подтянув артиллерию, направил усилия против центра союзных войск – высоты Большой Шпиц, оборонявшейся полками Румянцева. Русские оказывали упорное сопротивление, неоднократно переходили в контратаки, навязывали противнику рукопашные бои. Когда кирасирам принца Вюртембергского удалось прорваться на вершину Большого Шпица, русская кавалерия стремительно контратаковала пруссаков и восстановила положение. В это время войска противника, наступавшие через овраг Кунгрунд, ценой больших потерь достигли высоты Большой Шпиц, где разгорелся жестокий бой. Прусский король бросал в бой все новые и новые силы, в том числе и свою лучшую конницу генерала Ф. Зейдлица, встреченную сокрушительным артиллерийским и ружейным огнем. Затем в атаку двинулись стоявшие в резерве полки русской и австрийской кавалерии, которые нанесли удар по коннице Зейдлица во фланг. «В это время отряды российской и австрийской конницы, прибыв на равнину, приняли прусские эскадроны во фланги. Беспорядок произошел между последними, и они обратились в совершенное бегство». Атака прусской кавалерии, считавшейся лучшей в Западной Европе, была отбита, и она отступила, понеся большие потери.

Между тем силы русских на высоте Большой Шпиц все увеличивались. Салтыков постепенно переводил сюда с высоты Юденберг все новые и новые полки, оставив там только три австрийских пехотных, два гусарских и один русский гусарский полк. Салтыков усиливал созданный здесь новый фронт обороны за счет правого крыла и резерва. От занятия этой высоты зависела победа. Примененный Салтыковым маневр силами на поле боя при существовавшем тогда построении войск в виде линий являлся делом необычным. Привязанность сражавшихся к своему определенному месту в линейном боевом порядке и отсутствие маневра – все это позволяло ранее Фридриху II добиваться успеха с помощью «косой атаки». В Кунерсдорфском сражении Салтыков положил конец этому любимому приему прусского короля и тем самым внес вклад в развитие русского военного искусства.

Многочисленные атаки пруссаков были отбиты. «Ужасный и беспрерывный огонь, производимый нашими на них из многих ружей и из многих пушек, поражал их страшным образом и они пулями и картечами осыпаемы были как смертоносным градом», – писал непосредственный участник этого боя А.Т. Болотов. – «Король сам, приводивший несколько раз свежие войска и принуждающий приступать, подвергал себя опасности. Весь мундир был на нем расстрелян пулями; две лошади под ним убиты и сам он, хотя и слегка, но был ранен. Золотая готовальня, бывшая у него в кармане, спасла ему жизнь, удержавши собой пулю, попавшую в него, и пуля остановилась в вогнувшемся золоте. В таковой же близости к смерти находился он, когда тяжело раненая лошадь под ним начала падать и его флигель-адъютанту… удалось еще в сей раз спасти короля и подвести ему свою лошадь». Как писали сами пруссаки, русские дрались «с необыкновенным ожесточением: они падали рядами словно мертвые на землю, давали прусакам пройти через себя, тогда вскакивали и палили из ружей вслед им. Все попытки прогнать русских и австрийцев с горы были тщетны». Противник был частично отброшен к Кунерсдорфу. «Чтоб сие поправить, – доносил Салтыков, – неприятель попытку сделал провести свою колонну позади нашей второй линии для отрезания подкрепляющих полков». Мощным штыковым ударом русские войска отбросили прусскую пехоту за овраг Кунгрунд, а затем очистили высоту Мюльберг. В контратаке приняли участие и части австрийского корпуса. Не выдержав атак союзников, пруссаки обратились в паническое бегство. «Панический страх и ужас напал тогда вдруг на всю прусскую армию, и все войска бросились бежать в лес и на мосты. Всем хотелось перейти вдруг; от сего сделалась страшная теснота и неизобразимая сумятица, которая и причиною тому была, что пруссаки принуждены были не только оставить отнятые у нас пушки, но и бросить своих еще 165». «Никогда твердость Фридриха не колебалась столь сильно, как в этот роковой день: в немногие часы жребий войны с вершины изверг его в бездну совершенного поражения. Он употреблял все, что только можно, дабы остановить свою бегущую пехоту, но приказания, самыя убедительныя просьбы, столь трогательныя и имеющия великую силу в устах короля, были напрасны. Утверждают, что в сем отчаянном положении он искал смерти».

Прусская армия в этом сражении потеряла около 19 тыс. человек, громадное количество огнестрельных припасов, всю артиллерию, обоз и 28 знамен. От 48-тысячной прусской армии сохранились незначительные отряды, так как во время отступления большая часть прусских солдат дезертировала.

«Я счастлив, что еще жив… из армии в 48 тыс. человек, – писал Фридрих после Кунерсдорфского сражения своему министру в Берлин, – у меня не останется и трех тысяч. Когда я говорю это, все бежит, и у меня уже больше нет власти над этими людьми. У меня больше нет никаких средств, и, сказать по правде, я считаю все потерянным». Это было самое большое поражение, которое он когда-либо потерпел. Король послал распоряжение в Берлин: «Пусть королевский двор оставит столицу. Отправьте архивы в Потсдам. Город может сдаться».

Потери союзников в этом сражении составили 15 тыс. человек. Из них русские потеряли 2 614 убитыми и 10 863 ранеными. Позднее Фридрих II говорил, что если бы русские сумели воспользоваться своим успехом, если бы они преследовали его расстроенные войска, с пруссаками было бы покончено…

Кунерсдорфское сражение явилось одной из самых выдающихся побед русской армии в XVIII веке. Оно показало превосходство тактики русских войск над шаблонной тактикой прусской армии. Косая атака войск Фридриха II, при помощи которой он одерживал победы над западноевропейскими армиями, в столкновении с русскими войсками не привела к успеху. «Косой боевой порядок», который применяли пруссаки, разбился об умение и мужество русских войск. Салтыков не придерживался догматических принципов линейной тактики. Впервые русская армия была построена для боя разомкнутым фронтом с неравномерным распределением сил на нем. Фронт развертывания армии достигал 8 км. Армия такой же численности при построении сплошной линией в Полтавском сражении занимала 2,5 км. В ходе сражения, в зависимости от сложившейся обстановки, войска перебрасывались с одного участка на другой. Был выделен сильный общий резерв. Все рода войск и часть боевого порядка взаимодействовали между собой, обеспечивая успех сражения. При проведении контратак русские войска применяли колонны. Замечательно проявила себя артиллерия, которая занимала огневые позиции на вершинах высот и огнем через головы своих войск, находившихся ниже, наносила большие потери противнику. «Наша артиллерия, – писал Салтыков, – а особливо же большая посредине армии из новоинвентованных орудиев и шуваловских гаубиц устроенная батарея, великой неприятельской кавалерии и супротивным их батареям вред причиняла и кавалерии в намеряемой с той стороны атаке воспрепятствовала и несколько у неприятельских батарей пушек сбила и повредила».

Главнокомандующий русской армией П. С. Салтыков умело руководил войсками, использовал выгоды пересеченной местности, на которой были оборудованы своего рода опорные пункты, что дало возможность повысить эффективность ружейного огня. Салтыков придавал большое значение сочетанию огня и артиллерии. В ходе сражения смело маневрировал войсками и резервами. Русские войска показали высокие боевые качества и выучку.

Салтыков высоко оценил действия русских войск при Кунерсдорфе. «Я за должность признаваю, – писал он, – всему генералитету, штаб и обер-офицерам и даже до последнего солдата справедливость отдать, что они в наижесточайшем огне так мужественно и неустрашимо поступили, как того от верных подданных и храбрых воинов ожидать можно».

Главнокомандующий русскими войсками П.С. Салтыков был пожалован в генерал-фельдмаршалы. Новые чины и ордена получили и другие генералы.

В честь победы была выбита особая медаль с надписью: «Победителю над пруссаками», которой награждались все участники сражения. В именном указе императрицы Елизаветы Петровны от 11 (22) августа 1760 года было сказано, что «…такая славная и знаменитая победа, каковым в новейшие времена почти примеров нет… повелела сделать приличную сему происшествию медаль и раздать бывшим в той баталии солдатам».

Медаль «Победителю над пруссаками». 1760 г.

Юрий Алексеев,
старший научный сотрудник
Научно-исследовательского института
военной истории ВАГШ ВС РФ

12 августа (н.с.) 1759 года в сражении у Кунерсдорфа русской армией при содействии австрийского корпуса было разгромлено прусское войско под командованием великого полководца короля Фридриха II. «Армейский стандарт» рассказывает о том знаменательном сражении.

Бранденбург и Пруссия

В истории различных государств и народов были поистине яркие личности, поднимавшие свой народ и страну сразу на несколько ступеней вверх по лестнице, ведущей к славе, признанию и авторитету во всем мире. Таким человеком был наш Петр Великий, таким был и король Пруссии Фридрих II.

В наследство от отца Фридриху досталось очень крепкое, но второразрядное по европейским меркам государство. Курфюршество Бранденбургское лишь в 1701 году, благодаря присоединению к нему Восточной Пруссии, получило право считаться королевством. Оно занимало небольшую территорию, было небогато и немноголюдно.

Нельзя сказать, что дед и отец Фридриха довольствовались тем, что имели, но в своих мечтаниях и планах дальше присоединения небольших соседних областей они не шли. Гегемоном Германской империи давно и незыблемо являлась Австрия, а Пруссия играла в оркестре многочисленных немецких государств партию не более важную, чем Бавария или Саксония. И только при Фридрихе II Прусское королевство добыло себе место в компании первостепенных держав Европы.

Конечно же, в таком возвышении имел место и немалый элемент везения, которому историки дадут впоследствии имя «чудо Бранденбургского дома». Но ведь известно, что везет (или не везет) только тому, кто играет. А Фридрих оказался игроком азартным, настолько азартным, что чуть было не погубил и себя, и свою страну в столкновении с сильнейшими державами континента. Но обо всем по порядку…

Фридрих Великий и… циничный

В детстве и юности Фридриха окружали выходцы из Франции, считавшейся тогда европейским центром наук, искусств, моды, изящной словесности и утонченного вкуса. Французский на протяжении всей жизни был основным языком Фридриха. На нем он предпочитал говорить и писать, в то время как на немецком не написал ни одной государственной или личной бумаги!

Кроме немецкого и французского прусский король владел еще английским, испанским, португальским, итальянским языками, мог читать по-гречески, на латыни и древнегреческом. Увлечением его была игра на флейте.

Решив, что славы можно добиться только на двух поприщах, военном и литературном, он в 20 лет написал трактат «Анти-Макиавелли», отредактированный и в виде книги изданный самим Вольтером, с которым принц был дружен. Но славы это произведение Фридриху не принесло. Критика циничных идей великого итальянца не сильно заинтересовала современников.

Увлечение сына философией и модными в то время либеральными идеями вовсе не вызывало восторга у отца, «короля-солдафона» Фридриха-Вильгельма I. Он не раз палкой разгонял собиравшихся в покоях Фридриха молодых людей и устраивал жесткие взбучки сыну. А когда принц пытался бежать за границу, король потребовал, чтобы суд приговорил сына к смертной казни, так как он являлся офицером прусской армии и, следовательно, хотел дезертировать! Только заступничество подданных и других монархов Европы смягчило гнев Фридриха-Вильгельма, удовлетворившегося годом тюремного заключения для непокорного сына.

Но, заняв отцовский престол (1740), Фридрих сразу же отбросил в сторону все свои либеральные идеи. «Конец этим глупостям», — таков был ответ друзьям, рискнувшим напомнить ему о разговорах про свободу и гуманизм.

Цинизм, который когда-то претил ему в рассуждениях Никколо Макиавелли, теперь стал движущей силой его политики!

Он позволял подданным писать на себя пасквили, даже судиться с ним, но не подвергать сомнению его решения и абсолютную власть.

Увидев как-то толпу, читающую сатиру на него, Фридрих распорядился перевесить бумагу, висевшую высоко на стене, пониже, чтобы читать было удобнее. Свите своей, удивленной таким приказом, он пояснил: «Мой народ и я сошлись на том, что народ может говорить все, что взбредет ему на ум, а я могу делать все, что мне нравится».

При этом Фридрих вел скромный до аскетизма образ жизни, четко разделял свои личные доходы и доходы государства и не терпел казнокрадства. Через несколько лет после окончания Семилетней войны он в своем завещании напишет: «На государственные доходы я смотрел как на святыню, коснуться которой не смеет ни одна нечестивая рука».

Доходы эти, впрочем, почти все уходили на нужды прусской армии (в первую половину царствования; во вторую Фридрих, видимо, опасаясь злоупотребить благосклонностью Фортуны, «заболел войнобоязнью»). Именно в сильной армии видел он главный инструмент своей внешней политики.

«Нравится ли тебе какая-то страна — так захвати ее, если имеешь для этого средства. Потом всегда найдешь какого-нибудь историка, который докажет справедливость твоей битвы, и юриста, обоснующего твои требования», — цинично поучал он современников.

Проба сил

Получив в наследство от отца крепкое государство с дисциплинированными подданными и вымуштрованной армией, он решил попытать счастья на стезе полководца. Благо случай представился сразу же.

Почти одновременно с Фридрихом на престол взошла Мария-Тереза, дочь не оставившего наследников мужского пола австрийского императора. Так как наследование императорской короны по женской линии не соответствовало традициям Германской империи, почивший император еще перед смертью подписал «Прагматическую санкцию», оправдывающую такой шаг. Немецкие монархи, в том числе и отец Фридриха, одобрили «санкцию», а великие державы Европы гарантировали территориальную целостность Австрийской империи.

Фридрих, однако, решил не миндальничать и аннексировал Силезию, права на которую оспаривались у Австрии его предками. При этом Марии-Терезе он написал любезное письмо с «просьбой» Силезию ему уступить взамен на его обязательство «защищать слабую женщину» от ее врагов. Разгневанная цинизмом «благодетеля», молодая императрица начала против него войну.

Одной войной дело не ограничилось. Но Фридрих сумел выиграть и первую (1740–1742) и вторую (1744–1745) Силезские войны. Причем во второй на стороне Австрии выступили также Саксония и Сардинское королевство. Так молодой еще тогда прусский король громко заявил о себе на всю Европу и, что более важно, приобрел густонаселенную и богатую область.

Косая атака

В Силезских войнах Фридрих не только набрался боевого опыта, но и нашел способ побеждать более многочисленные армии противников. Дисциплина и вышколенность прусских солдат позволили ему применить в условиях XVIII века принцип, впервые открытый еще в эпоху Древней Греции знаменитым фиванцем Эпаминондом.

Речь идет о достижении численного превосходства на направлении главного удара. Ослабляя центр и один из флангов, прусский король усиливал другой фланг настолько, что там собиралась порой большая часть его войска. Такая тактика требовала безупречного исполнения, основанного на выучке солдат и офицеров, иначе она была бы слишком рискованной против искушенного и не замершего в пассивном созерцании противника.

Основным боевым строем тех лет был линейный, позволявший вести огонь по противнику из максимально возможного числа стволов. Поэтому Фридрих не выстраивал на одном фланге колонну, как это сделал в знаменитой битве при Левктрах Эпаминонд. Он стремился охватить фланг неприятеля быстро переброшенными вторыми линиями центра и другого фланга. Атака при этом велась под углом к фронту противника, что увеличивало эффективность огня. В то же время эффективность огня обороняющихся падала. Так родилось тактическое новшество, получившее название «косая атака».

При переброске батальонов второй линии на один фланг они должны были перемещаться быстро и не нарушать плотного строя, что заставило вспомнить забытую еще со времен Древнего Рима ходьбу в ногу. Поэтому солдат в армии Фридриха муштровали шагистикой не для парадов, а для боя.

В то время другие армии Европы уступали прусской дисциплиной и выучкой шагать в ногу. Это не позволяло их генералам копировать тактику пруссаков. Благодаря вымуштрованности солдат Фридрих одержал ряд громких побед, и его армия стала считаться лучшей в Европе.

Но все же прусская система не была идеальной. Рядовые солдаты, сержанты и офицеры превращались в безынициативные «винтики» машины, управляемой королем и генералами.

Без приказа капрала солдат не смел ничего предпринимать. Капрал, в свою очередь, тоже ждал приказа вышестоящего командира, даже если ситуация сама диктовала ему, что надо делать.

В ожесточенных сражениях, свалках, когда боевые порядки оказывались нарушены, а младших командиров уже повыбивало огнем и штыками противников, солдаты терялись, привыкнув каждый шаг делать строго по команде. Забегая вперед, заметим, что все эти слабости кунерсдорфский разгром наглядно продемонстрировал.

Союз трех дам

Австрийская императрица Мария-Тереза чувствовала себя обманутой и оскорбленной. В общем-то, не злая по своей натуре, эта блестяще образованная, статная, красивая и умная женщина затаила на Фридриха глубокую обиду. А он к тому же давал ей и другим европейским монархам все новые и новые поводы для того, чтобы его ненавидеть. Фридрих писал на них едкие эпиграммы и злые сатиры. А так как теперь он был в центре европейского внимания, то содержание всех этих пасквилей быстро становилось известным их главным героям и героиням.

Особенно доставалось женщинам. Его злые насмешки зачастую переходили грань всех приличий, что выводило их из себя, а все самые могущественные державы Европы управлялись в те годы женщинами. В России царствовала Елизавета Петровна, ненавидевшая Фридриха. Мария-Тереза горела жаждой мщения за вероломство и за все те же эпиграммы и сатиры. А во Франции вопросы войны и мира решала маркиза де Помпадур, фаворитка Людовика XV, тоже отнюдь не питавшая симпатий к прусскому королю, ибо он писал о ней в выражениях, «способных вложить нож в руку уличной торговке».

И вот Мария-Тереза, представительница одной из самых знатных фамилий Европы, пишет любезное письмо маркизе де Помпадур, выскочке и дочери мясника! Гордыня и спесь были отброшены ради мщения. Внимание столь высокородной особы так польстило француженке, что она смогла заставить Людовика вступить в союз с Австрией, давним принципиальным соперником Франции в европейских делах! А Елизавету уговаривать и не надо было.

Против Пруссии сложилась коалиции из трех сильнейших государств Европы и еще Саксонии, Швеции и Испании. На стороне Фридриха кроме нескольких маленьких немецких государств выступили Португалия и Англия. Последняя, впрочем, как обычно, стремилась загребать жар чужими руками. Фридриху англичане платили деньги, чтобы он сражался в Европе, а они решали свои вопросы в Северной Америке, выдавливая оттуда Францию.

Не «орда дикарей»

Вооруженные силы Пруссии в 1757 году насчитывали 200 тысяч солдат и офицеров. Для такой небольшой страны это было непропорционально много. Россия, Австрия и Франция, даже не привлекая всех своих сил, выставили против Фридриха примерно полмиллиона пехотинцев и всадников.

Изначально прусский король считал наиболее опасным своим противником Австрию. «Русские — орда дикарей», — говорил он. Однако некоторые его генералы, успевшие до этого послужить в России, предостерегали Фридриха от такого подхода. Поначалу он им не поверил.

Против наступавшей на Восточную Пруссию русской армии фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина он отправил корпус фельдмаршала Иоганна фон Левальда. Под Гросс-Егесдорфом Левальд атаковал русских. Несмотря на то что силы пруссаков вдвое уступали численностью нашим (28 тысяч против 55 тысяч), они едва не одержали победу. Неожиданно атаковав армию Апраксина на марше, пруссаки развернулись в линию, в то время как наши были скучены.

Благодаря этому корпус Левальда получил преимущество в огневой мощи. Русские сражались стойко и мужественно, но несли большие потери от огня пруссаков. Решил исход сражения Петр Александрович Румянцев, вовремя продравшийся на звуки выстрелов через лесную чащу со своей бригадой и ударивший во фланг противнику. Пруссаки были опрокинуты и обратились в бегство.

Гросс-Егерсдорфская битва, состоявшаяся в самом начале войны (30 августа 1757 года), показала стойкость русского солдата, но Фридриха ни в чем не переубедила. Он списал поражение на численный перевес нашего войска.

Переменить отношение к русской армии его заставила битва при Цорндорфе (25 августа 1758 года). Лично командуя 33-тысячной армией, он атаковал русское войско под командованием Виллима Виллимовича Фермора (45,5 тыс. человек). Хотя Фермор действовал крайне пассивно и позволил пруссакам обойти позиции русской армии с фланга и даже с тыла, многочисленные атаки противника не принесли ему никакого результата, кроме страшных потерь.

Сражение отличалось крайней степенью жестокости. Потери с обеих сторон были огромны. На Фридриха, лишившегося трети войска, «свирепость русских» произвела тяжелое впечатление. В среде прусских военных даже возникла горькая шутка, что «русского солдата мало застрелить два раза, его надо после этого еще и свалить». Хотя самому Фридриху эту фразу приписывают ошибочно, но совершенно достоверно то, что после Цорндорфа он перестал считать самым опасным врагом австрийцев. Теперь он осознал, что русские гораздо страшнее их.

Кунерсдорфский разгром

В кампанию 1759 года командовать главной русской армией был назначен Петр Семенович Салтыков. «Старичок седенький, маленький, простенький, без всяких дальних украшений и без всех пышностей, ходил он и не имел за собою более двух или трех человек. Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому старичку можно было быть главным командиром толь великой армии, и предводительствовать ею против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, храбростию, проворством и знанием военного искусства», — так описал мемуарист Андрей Тимофеевич Болотов нового командующего.

Но Салтыков был вовсе не прост. Он начал служить еще при Петре Великом, потом воевал под командованием Бурхарда Кристофа Миниха и имел в теории и практике военного дела довольно обширные познания. На его стороне был также немалый опыт, и, в отличие от предыдущих командующих, он старался быть последовательным в действиях.

23 июля 1759 года он нанес сокрушительное поражение прусской армии генерала Карла Генриха фон Веделя, которому Фридрих поручил атаковать русских, пока сам он займется австрийцами. Русская армия и в этот раз имела почти двукратное численное превосходство над пруссаками (52,3 тыс. человек против 27,4 тыс.), но то, как Салтыков действовал и как убедительно одержал победу, должно было заставить Фридриха насторожиться. Но нет!

Чем больше проходило времени после Цорндорфа, тем все более прусский король верил собственной лжи, уверяя всех и себя, что одержал там победу. И в этот раз он посчитал причинами разгрома перевес русских в численности и неумение своего генерала одерживать победы. Теперь он решил взяться за дело сам.

Рано утром 12 августа 1759 года прусская армия навела мосты через Одер и переправилась через реку недалеко от города Франкфурт-на-Одере. В это время русская армия заняла позиции на трех господствующих высотах возле деревни Кунерсдорф. В планах Салтыкова было укрепить их и оборонять до тех пор, пока войско Фридриха не выдохнется в атаках, а потом попытаться контратаковать. Но укрепить позиции не успели.

Армия прусского короля насчитывала 48 тыс. человек (35 тыс. пехоты и 13 тыс. конницы) при 200 пушках. Армия Салтыкова — 41 тыс. человек (в том числе 33 тыс. регулярной пехоты и конницы и 8 тыс. казаков и калмыков), тоже при 200 орудиях. Но пруссаки не получили перевеса в численности: незадолго перед сражением русское войско соединилось с австрийским корпусом Эрнста Гедеона фон Лаудона (18,5 тыс. конных и пеших при 48 пушках).

Фридрих начал свою знаменитую «косую атаку» против левого фланга армии союзников. Считавшаяся лучшей в Европе кавалерия Фридриха-Вильгельма фон Зейдлица легко опрокинула и обратила в бегство австрийскую конницу, а пехота овладела высотой, захватив множество пушек и пленных.

Видя результат атаки, Фридрих решил, что сражение выиграно. Никто ведь не может всерьез рассчитывать выстоять без одного фланга. Но он ошибся! Центр русской позиции, которым командовал Румянцев, одновременно стал и флангом. Пруссаки пытались атаковать его, построившись в колонну, с тем чтобы «со всею силою сквозь армию Вашего Величества до самой реки продраться», как писал в реляции императрице после сражения Салтыков. Однако тут нашла коса на камень!

Лишившись своего главного преимущества — способности вести залповый огонь на широком фронте, пруссаки в штыковом бою встретили яростный отпор русских солдат. Наступление с фланга провалилось. Ничего не давали и многократно повторявшиеся фронтальные атаки пехоты, и стремительные удары конницы Зейдлица. Русские стояли непоколебимой стеной!

Ближе к вечеру боевые порядки пруссаков совершенно расстроились, а это привело к тому, что солдаты вышли из-под жесткого контроля командиров. И тут ярко проявился недостаток прусской системы, не дававшей солдату права на принятие каких-либо решений. В рядах врага воцарилась растерянность, сменившаяся вскоре страхом и паникой.

Русские же солдаты, несмотря на изнеможение от многочасового боя, и без выбывших из строя командиров бросались в контратаки. Видя это, Салтыков приказал спускаться с высот и строиться для наступления. Русские шеренги с барабанным боем и развернутыми знаменами устремились на врага, время от времени давая залпы из ружей. Первая линия пруссаков не выдержала психологического напряжения и обратилась в бегство.

Фридрих бросился к бегущим со словами: «Стойте, негодяи! Вы что же, собираетесь жить вечно?! Назад! Ваш король сам поведет вас в атаку!»

На какое-то время это помогло. Вновь завязалась рукопашная схватка. Но в этот решающий момент Салтыков бросил в бой находившуюся все это время в резерве большую часть корпуса Лаудона. Фланговый удар австрийцев стал решающим. Он окончательно деморализовал пруссаков. Они обратились в беспорядочное бегство, и никакие призывы короля больше на солдат не действовали.

Напрасно Фридрих искал себе смерть, стоя за воткнутой в землю шпагой на пригорке. Лошадь под ним была убита, но самого короля пули щадили. Один из прусских офицеров вывел монарха из оцепенения, предоставив ему коня и уговорив тоже спасаться бегством.

Прусская армия, претендовавшая на право считаться лучшей в Европе, была разгромлена наголову. После сражения под ружьем у Фридриха осталось не более 3000 солдат. Остальные оставшиеся в живых, будучи предоставлены сами себе, разбежались. «Все бежит, — писал Фридрих на следующий после битвы день, — и у меня нет больше власти над войском. Жестокое несчастье, я его не переживу. Последствия битвы будут хуже, чем сама битва: у меня нет больше никаких средств, и, сказать правду, считаю все потерянным».

«Чудо Бранденбургского дома»

Победа при Кунерсдорфе открыла путь союзникам на Берлин. Но напрасно Фридрих боялся, что последствия битвы будут хуже, чем ее результат. Вместо того чтобы добить разгромленного врага, австрийцы стали настаивать на продолжении отвоевания Силезии. Салтыкову пришлось с ними согласиться.

В Берлине такое решение противников посчитали несказанной удачей. Это дало повод для мистических толкований случившегося, породивших легенду о «чуде Бранденбургского дома». Действительно, спасение пришло будто бы из-за какого-то непонятного затмения в головах австрийского командования.

В дальнейшем Фридриху повезет еще больше. От неминуемого поражения в войне его спасут смерть Елизаветы Петровны и восшествие на русский трон ярого почитателя прусского короля — Петра III, племянника Елизаветы и внука одновременно Петра I и Карла XII. После свержения Петра III Екатерина II, узурпировавшая власть в России, подтвердит мир с прусским королевством и даже вернет Фридриху Восточную Пруссию, за несколько лет до этого уже присягнувшую на верность императрице Елизавете.

Впрочем, эти события не имеют прямого отношения к нашей великой победе под Кунерсдорфом. Она показала всей Европе, что русская армия не случайно разгромила шведов, тоже считавшихся некогда лучшими в Европе воинами.

Уже после окончания Семилетней войны Фридрих II засылал в Россию своих эмиссаров для скупки у ветеранов Кунерсдорфского сражения медалей с надписью «Победителю над пруссаками». Так он пытался стереть у будущих поколений память о грандиозном унижении прусского оружия.

Но мы, русские, помним и будем помнить Кунерсдорф как одну из наиболее славных побед нашей армии в XVIII столетии!

12 августа (1 августа по ст. ст.) 1759 года, русский полководец генерал Салтыков при Кунерсдорфе разгромил войска «непобедимого» прусского короля Фридриха Великого. Русские солдаты полностью разбили прусские полчища. Пруссия оказалась на грани капитуляции, её спасла только пассивность Австрии, которая бездействовала, опасаясь усиления России. 

Кампания 1759 года

Кампания 1758 года (Семилетняя война) была для русского оружия благоприятной. Русская армия под началом Фермора без боя заняла Восточную Пруссию, включая её столицу – Кёнигсберг. Русская армия в августе дала армии Фридриха Прусского сражение у Цорндорфа. Прусский король был потрясен. Если вначале он считал русских «варварами», неумехами в военном деле, то Цорндорф (где он потерял треть армии) заставил его изменить своё мнение:

«Русских легче перебить, чем победить».

К началу кампании 1759 года прусская армия утратила часть своего боевого потенциала. Много опытных боевых генералов и офицеров, старых и испытанных солдат погибло. На их место приходилось брать всех подряд, включая пленных, перебежчиков и необученных новобранцев. Пруссия была обескровлена. Не имея возможности вести активные наступательные операции, Фридрих отказался от инициативы и стал ждать наступления противников, чтобы действовать исходя их ситуации. При этом прусский король старался замедлить наступление союзников (России и Австрии) с помощью рейдов кавалерии по тылам с целью уничтожения магазинов (складов) с припасами. В это время наступление большинства армия зависело от снабжения, уничтожение магазинов влекло срыв кампании. В феврале пруссаки произвели набег на русский тыл в Познани. Рейд был успешным, но не причинил особого вреда русской армии. В апреле пруссаки произвели рейд в тыл австрийцам. Он был более успешным, австрийская главная квартира (штаб) была так напугана, что отказалась от активных операций в течение весны и начала лета 1759 года.

Тем временем петербургская Конференция (высший политический совет), находившаяся под полным влиянием Вены, разработала план кампании на 1759 года, по которому русская армия становилась вспомогательной для австрийской. Численность армии планировали довести до 120 тыс. человек и большую часть двинуть на помощь Австрии, а меньшую оставить на нижней Висле. При этом главнокомандующему совершенно не указывалось, где именно соединиться с австрийцами. Однако армию не удалось довести и до половины планируемой численности. Из-за настойчивых просьб австрийцев армии пришлось начать движение до прибытия пополнений. В мае 1759 г. главнокомандующим русской армии неожиданно был назначен генерал Пётр Салтыков. Фермор получил одну из трёх дивизий.

Победа под Пальцигом

Салтыкову поручили соединиться с австрийцами. В июле 40 тыс. русская армия выступила на запад к реке Одер, в направлении города Кросен, планируя там соединиться с австрийскими войсками Дауна. Фридрих II, уверенный в нерешительности Дауна, перевёл с австрийского фронта на русский 30 тыс. солдат, которые должны были разбить их до соединения союзниками. Прусскими войсками командовал сначала Мантейфель, затем Дона, наконец, Ведель. Но и они действовали пассивно и упустили удобный случай атаковать русскую армию.

Прусский король, недовольный действиями генерала Дона, сменил на его на Веделя и приказал новому командующему во что бы то ни стало помешать русским форсировать Одер в районе Кроссена. У Веделя было 30 батальонов пехоты, 63 эскадрона кавалерии, всего свыше 27 тыс. человек (18 тыс. пехоты и более 9 тыс. кавалерии) и 56 орудий. Войска Салтыкова насчитывали 40 тыс. человек при 186 орудиях.

Сражение произошло 23 (12) июля 1759 года у местечка Пальциг. Ведель плохо организовал разведку и ошибся в расположении русских войск. Прусский генерал планировал атаковать противника на марше по дороге в Кроссен. При этом он планировал раньше русских занять выгодную позицию на высотах у Пальцига. Однако русские войска опередили противника и заняли высоты в 13 часов. Заняв Пальциг, русские обнаружили движение противника. Салтыков эшелонировал войска в глубину. Русский полководец выдвинул в первую линию дивизию Фермора, на левом фланге расположился Обсервационный корпус Голицына и кавалерия Тотлебена. Вторую линию составляла дивизия Вильбоа, кирасиры Еропкина, резервом командовал генерал Демику. Большая часть артиллерии была расположена на правом фланге, где опасались главного удара противника. С флангов позиция была прикрыта лесами и пруссаки могли атаковать только с фронта.

Обнаружив перед собой русских Ведель был уверен, что это только передовые силы противника и решил атаковать. Генералы Мантейфель и фон Гюльзен наступали на правом крыле, Штутергейм – на левом. Войска Каница были направлены в обход, в тыл русским, чтобы захватить Пальциг. Наступление началось без артиллерийской подготовки. Войска Мантейфеля и Гюльзена сразу попали под сильный артиллерийский огонь, одна за другой атаки пруссаков были отражены. Прусские войска понесли серьёзные потери. Гюльзен смог пробиться к центру русской позиции, где был окончательно разбит в жестокой рукопашной схватке. Мантейфель был тяжело ранен. На левом прусском фланге Штутергейм сразу же был разбит. Попытка Каница пойти в обход русских позиций сразу была пресечена конницей Тотлебена. Следующую попытку Каница прорваться также отразили. В итоге кирасиры Шорлемера смогли прорваться до второй линии русской армии. Но здесь их остановили войска Еропкина и Демику (он пал в сражении).

В 19 часов сражение завершилось поражением прусской армии. Войска Веделя потеряли до 9 тыс. человек (7,5 тыс. убитых и раненых и 1,5 тыс. дезертиров). Русские потери – свыше 4,7 тыс. человек. Боевой дух русской значительно возрос. По свидетельству А. писателя Болотова (он во время Семилетней войны воевал в Пруссии): «войска, аки одолевшие неприятеля, ободрились и стали более надежды полагать на старичка, уже с приезда своего солдатам полюбившегося». К сожалению, Салтыков не довёл дело до полного уничтожения разбитой и деморализованной прусской армии. Он не стал преследовать противника. Ведель смог спокойно увести остатки войск на другой берег Одера.

Всё это время австрийцы бездействовали. Свои планы австрийский главнокомандующий Даун основывал на русской крови. Он боялся вступать в сражение с «непобедимым» Фридрихом, несмотря на то что имел двойное превосходство в силах. Австрийское командование старалось притянуть русских к себе, в глубь Силезии и подставить их под первый удар железных пруссаков. Однако старый ветеран Салтыков раскусил своих австрийских «партнеров» и не поддался на эту стратегию. Он решил идти на Франкфурт и угрожать Берлину.

Это движение русской армии одинаково обеспокоило как пруссаков, так и австрийцев. Фридрих боялся за свою столицу, а австрийский главнокомандующий Даун опасался, что русские одержат победу без него, что могло иметь важные политические последствия. Прусский монарх бросился с армией для защиты Берлина. А Даун, не смея атаковать оставленный против него слабый прусский заслон, направил корпус Лаудона к Франкфурту, чтобы опередить русских и получить выкуп с горожан. Однако этот расчёт не оправдался, русские заняли Франкфурт первыми – 31 (20) июля. Через несколько дней подошли австрийцы. Заняв Франкфурт, Салтыков собирался двинуть Румянцева с конницей в Берлин, но появлением там армии Фридриха заставило его отказаться от этого замысла.

Кунерсдорфское сражение

После соединения с корпусом Лаудона русский главнокомандующий имел 58 тыс. человек (41 тыс. русских и 18,5 тыс. австрийцев), 248 орудий, с которыми он занял хорошую позицию у Кунерсдорфа. Войска располагались на трёх господствующих высотах (Мюльберг, Бол. Шпиц, Юденберг), разделенных друг от друга оврагами и болотистой низиной, она была усилена окопами и артиллерийскими батареями на вершинах холмов. С одной стороны, позиция была удобна для обороны, с другой – трудно было маневрировать силами и резервами, вовремя оказывать помощь соседям. При этот стоит помнить, что у русских было 33 тыс. регулярных войск, и 8 тыс. иррегулярных (казаков и калмыков).

В результате Фридрих со своей 50 тыс. армией в районе Берлина попал в опасную ситуацию. С востока наступала 58 тыс. русско-австрийская армия Салтыкова, она была в 80 верстах от Берлина. На юге в 150 верстах от столичного района располагалась 65 тыс. армия Дауна, на западе, в 100 верстах, стояли 30 тыс. имперцев (Имперский союз Германии – союз мелких германских государств, воевавших против Пруссии). Прусский король решил всеми силами ударить по самому опасному врагу, который наиболее выдвинулся вперёд и не привык уклоняться от боя.

Фридрих с 48 тыс. войском (35 тыс. пехоты и 13 ты. Кавалерии) и 200 орудиями. 10—11 августа (30—31 июля) пруссаки переправиись через Одер севернее Франкфурта с целью ударить в тыл русским войскам, как при Цондорфе. 12 (1) августа 1759 г. пруссаки пошли в атаку. Однако Салтыков не был Фермором, он повернул фронт кругом. Русская армия была сильно эшелонирована в глубину на сравнительно узком фронте. Прусские войска смогли сбить первые две линии, заняли высоту Мюльберг на левом фланге, захватив до 70 орудий, но затем их атака захлебнулась. Их атаки на Бол. Шпиц были отбиты. Обескровленная, утомленная прусская пехота утратила ударные возможности. Салтыков вовремя укрепил центр, перебросив сюда подкрепления с правого фланга и резерва. Была разгромлена кавалерия Зейдлица, ринувшаяся на ещё нерасстроенную русскую пехоту. Фридрих бросил в бой всё, что имел, но все атаки были отбиты. Прусская армия была расстроена и понесла большие потери. Затем русские перешли в контрнаступление и мощным ударом опрокинула противника. Кавалерия Румянцева добила бегущих пруссаков.

Фактически прусская армия перестала существовать, потеряв до 20 тыс. человек и почти всю артиллерию. Тысячи солдат после боя бежали из армии, дезертировали. Русские потери – 13,5 тыс. человек, австрийские – 2,5 тыс. солдат. Фридрих Прусский был отчаянии, он писал на следующий день: «От армии в 48 тыс. у меня в эту минуту не остается и 3 тыс. Все бежит и у меня нет больше власти над войском… Последствия битвы будут ещё хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств и, сказать правду, считаю всё потерянным…» Фридрих даже временно сложил с себя звание главнокомандующего.

Австрийцы спасают Фридриха

У Салтыкова после сражения осталось не более 22—23 тыс. человек. Австрийцы Лаудона ему подчинялись только условно. Поэтому русский главнокомандующий не смог завершить кампанию взятием Берлина и завершением войны.

Австрийская армия Дауна могла добить пруссаков и завершить войну. Однако австрийцы не перешли в наступление, когда у Пруссии не было сил для отпора. Они лишь продолжали мешать русским. Тем временем Фридрих IIпришёл в себя после катастрофы у Кунерсдорфа, и собрал новую 33 тыс. армию у Берлина. Бездействие австрийцев спасло Пруссию от военной катастрофы.

Австрийское командование склонило Салтыкова идти в Силезию, чтобы вместе идти на Берлин. Но как только прусские гусары снова прошлись по прусским тылам, так Даун спешно отступил. Русским австрийцы обещали снабжение, но обманули. Разозлённый Салтыков решил действовать самостоятельно и двинулся к крепости Глогау. Армия Фридриха двигалась параллельно Салтыкову с целью его упредить. У Фридриха и у Салтыкова было по 24 тыс. солдат, и обе стороны решили в этот раз в бой не вступать. Салтыков решил не рисковать, находясь в 500 верстах от баз снабжения и подкреплений. Фридрих, помня кровавый урок Кунерсдорфа, также не решился на битву. В сентябре противники разошлись. Русская армия ушла на зимние квартиры. Фельдмаршал Салтыков отказался от предложения Конференции в угоду Венскому двору зимовать в Силезии совместно с союзниками.

Таким образом, кампания 1759 года и Кунерсдорф могли решить исход Семилетней войны и участь Пруссии. К счастью для Берлина, русская армия воевала в интересах Вены. Австрийцы боялись победы русских. Бездарный и пассивный австрийский главнокомандующий Даун пропустил либо сознательно отказался от возможности добить Пруссию и завершить войну в Европе.

Самсонов Александр