Система криминалистики в руководстве для судебных следователей ганса гросса

Содержание

Предисловие к 3-му изданию

Предисловие к 4-му изданию

Введение

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

ГЛАВА I. О Судебном Следователе.

1. Общие замечания.

2. Подготовка С. С.

3. Задача С. С.

4. Как должен поступать С. С. в своей деятельности.

5. О предвзятом взгляде на дело.

6. О некоторых качествах С. С.

7. О знании людей.

8. О необходимости «ориентироваться».

9. С. С. и суд присяжных.

10. «Экспедитивный» С. С.

11. О канцелярском порядке.

ГЛАВА II. О допросах.

1. Общие замечания.

2. Допрос свидетелей

  A) когда свидетель желает сказать правду:

    I. Общие свойства:

      α) чувственные восприятия

      β) о памяти

    II. Некоторые особенные случаи

      α) неправильные наблюдения вследствие возбуждения

      β) неправильные наблюдения вследствие повреждений головы

      γ) неправильные наблюдения вследствие различий в природе и культуре наблюдающих

  B) если свидетель не желает говорить правды

  C) ложь, как явление «патоформенное»

3. Допрос обвиняемого

Предисловие к 3-му изданию

Закончив вторую часть этой книги (третьего издания), я прежде всего считаю долгом повторить то, что было мною сказано во введении, предпосланном к 1-й части книги.

Упоминаю о том, что в этом новом издании не имеется каких- либо новых отделов, согласно же предисловию ко 2-му изданию повторяю, что некоторых отделов следственного дела я не касаюсь в своем труде по двум причинам: или обсуждение их не может быть удобным для гласности, или объем некоторых отделов слишком раздвинул бы пределы предлагаемого руководства, или же были бы затронуты вопросы, вовсе не относящиеся к компетенции юриста. Зато в остальном вся книга подвергнута обстоятельному пересмотру: все новые наблюдения, сделанные товарищами по профессии или мною лично, включены и ссылки на литературу приведены до самого последнего времени. С другой стороны, я сделал и некоторые ограничения, так как кое-что оказалось не настолько достоверным, как я предполагал. Таким образом, новое издание представляет собой полную переработку прежних изданий.

Из настоящего издания исключен медицинский словарь, так как за последнее время по суд. медицине появилось немало специальных, подручных для С. С. изданий. Кроме того, каждое новое издание большого энциклопедического словаря заключает в себе разъяснения стольких медицинских терминов, что каждый может в них отыскать все требуемые сведения. Благодаря исключению этой главы и употреблению убористого шрифта, объем книги, несмотря на многочисленные добавления, не увеличился.

Я приношу благодарность всем лицам, которые не пожалели своего труда по поводу моей книги, прежде всего я благодарю рецензентов, как отечественных, так и иных стран, которые в сотнях своих статей отнеслись к моей книге самым благосклонным образом. Я благодарю и тех, которые внушили мысль о необходимости перевода моей книги, и тех, которые перевели ее на другие языки (она появилась на русском, испанском и французском языках, и предпринят перевод на венгерский, сербский и датский языки).

Искренно благодарю также и всех, которые сообщали мне разные сведения по многим вопросам: таковые лица все упомянуты в соответственных местах книги. Благодарю также издателя за тщательное и солидное издание и, наконец, благодарю жену мою, которая, наряду со мною, — как и во всех других моих ученых трудах, — поделила труд по корректуре.

Что же касается до измененного названия книги, то я считаю себя вправе определить мой труд как систему криминалистики, ввиду того, что эта последняя в настоящее время завоевала себе значение самостоятельной науки, со строго ограниченной областью и обстоятельной обработкой ее отделов. Тем не менее я желал бы отвести криминалистке место лишь в скромном ряду вспомогательных наук. Одна американская газета («Ведомости штата Нью-Йорк», 14 августа 1898 г.) в большой статье «Эволюция уголовного права» утверждала, что принцип, провозглашенный в моей «Криминальной психологии», а также и в настоящем «Руководстве», знаменует собой создание новой школы права, которую следует приветствовать, как победительницу исторической школы права, и которая должна быть названа «психологической школой». Я далек от такого утверждения. Криминалистика, по природе своей, начинается лишь там, где уголовное право, также по своей природе, прекращает свою работу: материальное уголовное право имеет своим предметом изучение преступного деяния и наказания, формальное уголовное право (процесс) заключает в себе правила применения материального уголовного права. Но каким именно способом совершаются преступления? Как исследовать эти способы и раскрывать их, какие были мотивы к совершению такового, какие имелись в виду цели — обо всем этом нам не говорят ни уголовное право, ни процесс. Это составляет предмет криминалистики и особенной части ее: криминальной психологии. Так, напр., что такое поджог в смысле правонарушения? Какие существуют виды поджога, какие положены наказания за него — все это скажет уголовное уложение, его комментарий и научная обработка его. Как должен действовать судья, какие сообщать формальности в отношении подсудимого, свидетелей и экспертов — об этом говорится в уголовном процессе.

Но как действует преступник при самом совершении поджога, какие средства и помощь он имеет в своем распоряжении, как можно раскрывать способы совершения поджога и как обнаружить виновника — все это дело криминалистики. И, наконец, задача криминальной психологии заключается в том, чтобы выяснить душевные побуждения виновного, установить, какую ценность имеют показания тех или других свидетелей и исследовать, каким ошибкам и заблуждениям подвержены наблюдения и показания о таковых со стороны участвующих в деле лиц, включая сюда и судей.

Для сравнения их можем сказать, что уголовное право относится к криминалистике, как патологическая анатомия относится к хирургии. Патологическая анатомия изучает недуги человеческого организма, подвергает их исследованиям и приводит их в систему. Она различает отдельные болезни одну от другой, дает им названия и распознает их в каждом случае; она устанавливает их связь между собой и объясняет их причины и последствия. Хирургия же стремится к устранению болезней. В течение весьма продолжительного времени она также не признавалась за науку, хирург считался неполноправным ученым, его труд имел лишь второстепенное значение, до той поры, пока хирургия не проложила себе свои собственные пути, пока она не сделалась весьма ценимой самостоятельной наукой. Никто не станет утверждать, что хирургия позволяет себе вторгаться в область патологической анатомии и мешать правильному ходу ее научного развития. Хирургия всегда будет опираться на те научные основы, которые дает и будет давать для нее патологическая анатомия, но в пределах своей области она — самостоятельна, и никто не станет отрицать за нею права на самостоятельное исследование и разработку своих задач и предписывать ей другие пути, кроме тех, которыми она идет к своим целям.

Точно так же и криминалистика должна идти своей собственной дорогой, и соответственно ее природе этот путь носит характер естественнонаучный. Если рассматривать криминалистику как составную часть уголовного права, — то криминалистика свои естественнонаучные методы должна внести и в уголовное право, другой вопрос, будет ли ей это на пользу или в ущерб. Но если криминалистика не входит в уголовное право как интегрирующая часть, то оно должно предоставить ее собственным методам развития и те выводы, которые добыты криминалистикой, и ценность их не могут быть отрицаемы уголовной юриспруденцией.

Уголовное право не является наукой для себя, и самые цепные из положений, им установленных (напр., об умысле, о неосторожности, о соучастии, о покушении, о необходимой обороне, о непреодолимой силе и т. под.), имеют в конце концов только одну цель — получить практическое применение. Но все эти положения лишены всякого значения, если судья не сумеет применить эти отвлеченности к реальностям текущей жизни: если он не понимает или неправильно оценивает показания свидетелей, значение их наблюдений, если его вводят в заблуждение приемы злоумышленников, если он не сумеет использовать следы преступления, и если он вообще не знаком с бесчисленными положениями, совокупность которых составляет криминалистику.

Успехи, достигнутые уголовным правом, достойные удивления научные построения этой дисциплины, ход развития и обоснование их нигде не получают такой оценки, как именно в криминалистике. Но, будучи поставлена как вспомогательная наука для уголовного права, криминалистика, однако, оставляет за собой право на самостоятельность: фактически ведь она существовала всегда и ранее. Тот, кто осматривал следы от человеческих ног, кто запечатлел в памяти слово из воровского жаргона, кто начертил план места происшествия, — каждый из них применил те или иные из положений криминалистики. Но эти отдельные действия не имели научного обоснования, а когда все эти приемы и действия подвергнуты были разработке и приведены в систему, то мы получили право потребовать признания за криминалистикой значения науки, но науки только вспомогательной.

Если поэтому криминалистика, в своем положении вспомогательной науки, не может оказывать непосредственного воздействия на уголовное право и надобность в ней наступает лишь там, где оканчивается роль уголовного права, тем не менее не следует отрицать того, что результаты ее работ в некотором отношении могут оказать действие и на уголовное право и его положения. И такое влияние можно даже предсказать в определенных направлениях. Так, мы различаем влияние:

1) на материальное уголовное право.

Криминалистика как учение о реальностях уголовного права, к которым следует причислить на первом плане самого человека (преступника, свидетеля, эксперта и судью), раскрывает перед нами сущность преступных деяний, их начало, их составные части, их дальнейшее течение и их цели. Мы приходим к известным различениям и сопоставлениям, которые, однако, не всегда совпадают с определениями тех лиц, которые стоят вдали от преступного мира. Криминалистика часто обнаруживает общность там, где ранее полагали только различие, и наоборот. Она отмечает различие там, где ранее, по общему взгляду, было единство. Уголовный закон написан для людей; люди проявляют себя вовне, в реальной жизни, и уголовное право реализуется в жизни именно так, как обнаруживает себя преступный элемент общества. Если окажется, что с течением времени в этих совпадениях и различениях происходят изменения, то осторожность как в обобщениях, так и в конкретных выводах является весьма необходимой. Криминалистика, еще столь молодая наука, ныне еще не может предсказать, к каким конечным итогам она непременно должна привести, но ей известно, что когда-нибудь в уголовном праве будут установлены объединения и различения иначе, нежели в наше время, и далее, что эти будущие изменения также не останутся постоянными, что постоянство вообще никогда не будет достигнуто, что единственно вечным будет состояние беспрерывного движения. Подвести итог сказанному легко: наши законы только тогда могут войти в жизнь и быть справедливыми, если они, по возможности будут просты, общи и по возможности свободны от суживающих определений, ежедневно меняющихся и все-таки не попадающих в точку. Только при этих условиях они будут воздействовать на людей в общей их совокупности, а не только на кого-либо в отдельности, против которого они случайно направлены. Подтверждение правильности этого взгляда можно найти в любом отделе криминалистики.

2) на формальное уголовное право.

Как в каждой научной дисциплине, так и в криминалистике результаты исследований ее могут быть систематизированы в различном направлении, смотря по тому, как будут распределены ее исследования. Значит, коснемся ли мы вопроса о силе и значении отдельных доказательств (самый значительный отдел криминалистики), то мы придем к такому положению, что свидетельскому показанию до последнего времени придавалось слишком много цены, — и что в то же время из имевшихся в нашем распоряжении данных по этому вопросу о значении доказательств, — мы не сумели сделать более или менее твердых выводов. Криминальная психология как интегрирующая часть криминалистики доказывает первое высказанное сейчас положение: все прочие отделы криминалистики доказывают последнее положение. Неисчислимые недостатки чувственного восприятия, недостатки памяти, существенные различия между людьми в отношении возраста, природных качеств и свойств, привитых культурой, в отношении настроения, здоровья, в силу окружающей среды — все это оказывает на человека столь сильное влияние, что мы об одном и том же факте почти никогда не получаем двух совершенно тождественных показаний, и как только мы попытаемся проверить, что люди наблюдают и что они нам сообщают, то мы констатируем лишь ошибки за ошибками. «Формальное доказательство» со слов двух свидетелей может дать лишь «формальную» истину; мы можем составить себе известное представление о происшедшем и на этом успокоиться, но материальной истины мы не имеем и наша совесть не должна молчать, хотя бы мы услышали такие показания десяти свидетелей. Злая воля и обман, ошибки и заблуждения, а чаще всего собственные выводы свидетеля и его уверенность, что он говорит лишь о том, что видел и слышал, влияют столь бесконечно много, что мы лишь в самых редких случаях можем признать показание свидетеля объективным, абсолютно правильным и ни в какой мере не внушенным. Об этом трактует криминальная психология, другие же отделы криминалистики имеют предметом изучение действительного значения других реальностей уголовного права. Каким способом мы можем изыскать те или другие доказательства, как дойти до них, как их охранить и как их использовать, — все это настолько же важно, как и важен тот результат, которого мы достигаем отправлением правосудия. Найденные и использованные следы преступника, аккуратно составленный чертеж, хотя бы и несложный, какой-нибудь микроскопический препарат, расшифрованная переписка, фотографические снимки, татуировка, восстановленное обуглившееся письмо, какое-нибудь точное измерение и тысячи подобных реальностей суть не что иное, как неподкупные свидетели, не допускающие опровержения, — и в то же время допускающие постоянную проверку, — свидетели, в отношении которых исключается возможность ошибки, одностороннее понимание, злая воля, клевета п подобное. С каждым успехом криминалистики падает значение свидетельских показаний и одновременно повышается значение универсальных доказательств.

Отсюда вывод следующий: при разбирательстве дела в суде мы можем иметь сколько угодно свидетелей, и нет вовсе надобности в том, чтобы они были опрошены ранее; доказательства же, вытекающие из упомянутых реальностей, должны быть собраны, сгруппированы до слушания дела на суде, и совершенно правильно поэтому утверждение криминалистики, что отныне центр тяжести процесса должен быть перенесен с судебного разбирательства на период предварительного следствия. В течение многих десяток лет мы искали спасения в публичном устном разбирательстве, после поверхностного предварительного следствия, имевшего значение лишь подготовительное: в результате были ошибки, сомнения и затруднения. Никто, конечно, не станет утверждать, что мы отказываемся от принципа устности судебного разбирательства: судья, разбирающий дело по существу, должен все видеть, слышать, обсуждать, что только может иметь значение для приговора. Это правда, но отнюдь не следует столь умалять важность предварительного следствия, ибо оно собирает доказательства, — все, какие только может дать дело. И предварительное следствие обязано не только найти, но и использовать все данные реального свойства — вот почему особенно важны деятельность С.С. и его профессиональная подготовка, и как только криминалистика достигнет высшей ступени своего развития, то и С.С. и труд его получат первенствующее значение во всем процессе.

3) на уголовное право и процесс в их совокупности.

Господствующее ныне мнение сводится к тому, что судья, как субъект процесса, при помощи свидетелей и подобных средств, подводит подсудимого, объект процесса, под незыблемые нормы закона. При этом подсудимый является как бы вещью заменимою, а свидетели как бы единицами различной ценности, закон как бы точно выверенной мерой, а судья, на что указывает возможность обжалования, хотя и не представляет собой непогрешимости, но тем не менее является существом, поставленным выше человеческих слабостей. Учение о криминалистике, исходя из положений о постоянной изменяемости реальностей, с одной стороны, и о ненадежности человеческого восприятия, мышления и действий — с другой стороны, доказывает нам непозволительность такого взгляда. В особенности же наша наука доказывает нам слабую достоверность свидетельских показаний, разнообразие в личностях преступников и в их деяниях, слабые стороны в деятельности судьи и неполноту наших законов, которые, предусматривая сотни разных случаев, забыли о тысячах таковых.

Поэтому мы должны приучить себя к тому, чтобы смотреть на подсудимого, на доказательства, на судью и на законы исключительно как на факторы правосудия, которые могут в процессе стать в положение правильное или вовсе неверное, сравнительная ценность которых должна быть предварительно учтена и лишь после осторожной проверки включена в счет, и все-таки в конце концов отнюдь не следует поражаться тем, что подсудимый, как фактор правосудия, может занять в процессе, в отношении защиты своей, положение правильное, а судья, как фактор правосудия, может оказаться, в смысле усвоения дела и понимания, в положении неверном, ошибочном.

Все эти факторы сами по себе имеют для правосудия одинаковое относительное значение: все они или люди, или произведения людей, а люди склонны к ошибкам, верность же конечного итога зависит исключительно от правильного оценивания отдельных моментов и группировки их, сообразно их значения.

Преувеличенная оценка таких факторов свидетельствует о болезненном направлении мышления, значение закона, действия судьи и сила свидетельских показаний оценивались сверх меры. Постараемся же мы найти их действительную цену путем изучения невидных и многозначащих явлений жизни!

Я сомневаюсь в том, что в близком будущем последует новое издание этой книги, хотя интересующийся и не замедлит приобрести ее. Поэтому позволяю себе указать на изданный мною «Архив криминальной антропологии и криминалистики» (Лейпциг, Фогель), который будет составлять как бы дополнение этой книги новыми сообщениями, относящимися до этой области.

Грац. Рождество Хр. 1898 г.

Предисловие к 4-му изданию

За те немногие годы, которые истекли со времени последнего издания этой книги, во взглядах на область криминалистики произошло больше изменений, нежели ранее за целый десяток лег.

Эти изменения проявились весьма резко, и многое поколебалось: везде замечается стремление к торжеству новых течений в пауке. Едва ли одно из основных положений старого уголовного права сюит так же твердо, как ранее: вопросы о переоценке понятий о свободе воли, ответственности и вменении в вину вторгаются в уголовное право, требуют устранения из него целых отделов, совершенной переработки других отделов, составления новой системы наказаний, точного определения цели наказания и введения правового института попечения. Не менее колебаний мы видим и в уголовном процессе: паши старые понятия о доказательствах, доверие к важнейшим из них: свидетельским показаниям и усмотрению судьи — ныне поколеблены; их пытаются заменить новыми доказательными средствами: реальностями уголовного права, — и новые теории о том, что именно следует признавать достоверным, настоятельно требуют проверки.

Участие представителей от народа в правосудии, которое еще так недавно превозносилось, создавало для нас лишь затруднения, приводило к неправде и непредвиденным осложнениям, и всякий, кто честно обдумает этот вопрос, может сомневаться лишь в том, какими способами могли бы мы отделаться от их участия. Настолько же поколеблен и взгляд на предварительное следствие, па положение прокуратуры и защиты в процессе, па способы обжалования — говоря коротко, мы находимся в периоде такого бурного брожения, что к работе мы приступаем, с одной стороны, с радостью, ввиду переживаемого всеми общего подъема духа, а с другой стороны, с чувством тревоги ввиду трудности подлежащих разрешению вопросов.

И в нашей специальной области также господствует общее оживление. Криминалистика значительно двинулась вперед, повсюду усердно работают над пей, многие из вопросов, ею поставленных, нашли разрешение, возбуждены новые вопросы, выдвинут целые проблемы и полезность криминалистики засвидетельствована в тысяче случаев.

С чувством особого удовлетворения укажу на развитие субъективной криминальной психологии: психологии свидетеля, эксперта и судьи. На ее важное значение мною впервые указывалось еще в первом издании этой книги, следовательно, 12 лет назад.

Тогда я уже доказывал положение об обманчивости и опасности свидетельских показаний и о необходимости подтверждений, проверки и замены их реальностями уголовного права. Впоследствии эта проблема мною была разработана в моей «криминальной психологии». Затем ею занялись и другие, а в настоящее время она стала предметом исключительной разработки в специальном журнале (Beitrage zur Psychologie der Zeugenaussage. Лейпциг. Барт). В системе наук (см. таблицу в конце статьи) криминалистика заняла иное положение, нежели сначала. Как предмет преподавания, она уже не может быть изолированной и должна быть поставлена на более широкий базис. Рядом с нею выдвинулись заслуживающие безусловного внимания родственные научные дисциплины: криминальная антропология, криминальная психология, криминальная социология и криминальная статистика. Все они настолько тесно связаны с криминалистикой, что ни одна из них не может развиваться самостоятельно: они должны идти вперед вместе. Таким образом возникла необходимость из названных наук, включая и криминалистику, образовать одну самостоятельную из тесно связанных между собой частей группу наук. Будучи вспомогательными науками уголовного права, они должны разрабатываться совместно, во всяком случае оставаясь так сказать на службе уголовного права. И ныне мы настойчиво утверждаем, что без знания этих вспомогательных наук криминалист не может считаться подготовленным ни теоретически, ни практически, так как нет уже ни малейшего сомнения в их безусловной необходимости.

В новом издании состав глав книги остался тот же, но, вследствие множества изменений н тексте, сокращений и дополнений и прибавления ссылок на новую литературу, новое издание может быть признано совершенно переработанным.

Издание книги в двух томах было вызвано отчасти увеличением объема, отчасти необходимостью более четкого шрифта, а отчасти и соображениями удобства.

В отношении содержания я издаю руководство в последний раз в той же системе. Когда криминалистика впервые появилась в свете, то нельзя было уяснить себе, какой именно материал должен быть отнесен к ней и как должен быть распределен; с течением времени выяснилось, однако, что в пей соединены и смешаны учения чисто теоретические и практические.

Первая часть будущего издания должна содержать в себе сведения о проявлении преступления в объективном отношении, с подразделением на проявления общего свойства: существо преступников, их приемы, язык, знаки, симуляция, ложь, суеверие и т.д. и особенные проявления по отдельным преступлениям. Наконец, везде по возможности будут введены исторические обозрения.

Вторая часть будет содержать исключительно практические сведения: о действиях С.С., о его подготовке, о допросах, об обращении с паспортами, об оружии, следах и т.д. и наконец о практических вопросах, возникающих при производстве следствий по отдельным преступлениям.

Итак, если потребуется новое издание, то книга появится как «система криминалистики».

1-я часть. «Теоретическое учение о проявлениях преступлений».

2-я часть. «Практическое руководство для производства следствия».

Как бы дополнением настоящего руководства служил мне «Архив для криминальной антропологии и криминалистики» (Лейпциг Фогель), предназначенный для установления связи нашей новой науки с жизнью.

Введение

Настоящая книга написана человеком, который в течение многих лет, посвященных им всецело деятельности Судебного Следователя, пришел к убеждению, что для службы этой требуется гораздо более познаний, нежели ему могут дать законы и их комментаторские и научно обработанные издания. Некоторые сведения, необходимые для С.С., помимо заключающихся в законодательных сборниках, он может черпать из разных книг, но некоторых он не найдет нигде. Кроме того, часто таких книг нет под рукой С., а если даже они у него и найдутся, то они не так составлены, чтобы он мог с удобством ими пользоваться. Посоветоваться с людьми сведущими — на это часто не имеется ни времени, ни случая; по большей части С.С. сам должен разрешать возникающие у него вопросы и в лучшем случае пользоваться при этом таким пособием, которое он может всегда иметь под рукой и в котором мог бы найти указания общего характера для многообразнейших случаев своей практики. Таким именно пособием и должно послужить предлагаемое руководство, в котором С.С., особенно начинающий, хотя на первое время может найти практические советы.

При составлении этого руководства у меня возникала мысль, не следует ли обработку отдельных частей предоставить специалистам: о судебной медицине — врачу, об оружии — оружейному технику, о фотографической экспертизе — фотографу и т.д Без сомнения, в техническом отношении эти отделы оказались бы более совершенными, но этим не была бы достигнута главная цель. Книг, специально посвященных этим отделам, существует немало, но все они не приноровлены к деятельности С., и вряд ли последний найдет в них все, что ему нужно. Специалист не может поставить себя в положение юриста, который, не будучи сам специалистом, однако должен быть осведомленным в той или иной области; специалист даст ему, может быть, многое, но не даст того, что для С. необходимо. Вследствие этого я принял решение обработать все отделы сам, воспользовавшись для этого опытом, приобретенным на службе, и теми познаниями, которые я вынес при изучении специальных наук.

В книге этой я поместил все, что, по моему мнению, может иметь значение для отдельных случаев практики и относительно чего С. С., в обычной обстановка своей деятельности, не всегда может получить тотчас же от кого-либо совет.

Отнюдь не допуская мысли, чтобы труд мой исчерпывал задачу, я желал бы лишь возбудить интерес к подобного рода работе в будущем. Я думаю, что такой труд может быть только тогда всесторонне полным, когда причастные лица отнесутся к делу с сочувствием и пожелают прийти на помощь своими советами, указанием ошибок или разных улучшений. Я не скрываю, что могут оказаться важные пробелы, что, несмотря на усердие и самое заботливое внимание, найдутся и ошибки, что, может быть, кое-что другими лучше или совсем иначе истолковано, что могут найтись такие вспомогательные средства или улучшенные приемы, которые в большей мере облегчили бы труд С. За всякие указания и поправки я буду весьма признателен и воспользуюсь ими для нового издания, если таковое окажется нужным. Я убедительно прошу читателя, чтобы он не считал несущественным ни одного наблюдения, им лично добытого, так как — совершенно так же, как и в других областях знания, — многое, кажущееся в начале несущественным, впоследствии может иметь значение решающее.

С радостью я могу отметить, что за последнее время появился ряд сочинений об отдельных отраслях криминалистики (так, например, о фотографии, о суевериях, о поджоге и др.), вследствие чего имеются основания надеяться на дальнейшее развитие этой еще юной науки.

Что касается способа пользования этой книгой, то я считаю необходимым, чтобы начинающий С. С. — для него-то она в особенности и предназначена — прежде всего ознакомился с ее содержанием и, получив таким образом понятие о том, что он может в ней найти, затем, в случае надобности, мог бы скоро подыскать нужные указания.

Должен, однако, оговориться, что я отнюдь не преследую цели освободить С. С., в большей или меньшей мере, от помощи сведущих лиц: ничто не могло бы оказаться более вредным, если бы С. С. не знал, где оканчиваются пределы его познаний; он впадал бы тогда в беспрерывные заблуждения. Но если немыслимо, чтобы С. С. был столь же осведомлен в специальных вопросах, сколь и присяжные эксперты, то, с другой стороны, позволительно требовать, чтобы С. С. знал, в каких случаях он должен прибегать к помощи сведущих лиц, кого именно выбирать и о чем спрашивать. Этими тремя вопросами и обнимается в последующем изложении содержание главы об участии экспертов. Но бывают весьма нередкие случаи, когда С. С. приходится самому выступить в роли сведущего лица. Это бывает: во-первых, в тех случаях, по отношению к которым вообще и не может быть специалистов, напр., случаи, которые С. С. приходится разрешать путем собственного размышления; так, в тех делах о подлогах документов, в которых совершение этого преступления доказывается на основании смысла текста, ошибок, анахронизмов и т. п. (конечно, если не окажется нужным привлечь в качестве экспертов историков, напр., при осмотре документов отдаленного прошлого), затем при осмотре следов от ног человека, при осмотре шифрованных писем, в вопросах о суевериях и т.д. Во-вторых, в тех случаях, когда С. не имеет под рукою специалиста, а между тем требуется немедленное и ответственное распоряжение, напр., о задержании подозреваемого, о дополнительном осмотре места совершения преступления, обыска и т.п. В таком положении С. С. может очутиться весьма нередко, напр., в случаях отсутствия врачей или же когда С., выехав на место преступления, не пригласил с собой врача, потому что он не был нужен по первоначальным данным дела, но впоследствии, па месте, его участие оказалось необходимым. Так, выехав па место по заявлению о поджоге, С. С. вдруг обнаруживает, что поджог совершен с целью скрыть следы убийства или покушения на убийство; С. С. не мог этого предвидеть, и если нет возможности тотчас же пригласить врача, то действия, требующие немедленного распоряжения, С. должен осуществлять единолично, па основании собственных познаний, — и от успешности таких действий часто зависит благоприятный исход всего дела. Само собой разумеется, что никто не станет требовать от С. С. исполнения обязанностей судебного врача, но С.С. обязан действовать так, чтобы предстоящий труд судебного врача был облегчен или же, по крайней мере, врач не был поставлен в затруднительное или безвыходное положение. Наконец, в-третьих, следует иметь в виду, что не всегда С. С. имеет дело с экспертами, стоящими на высоте науки. Если судебный врач, состоящий при Герихтсгофе или при Ландгерихте, имеющий большой опыт и постоянную судебно-медицинскую практику, всегда хорошо знает, какое он должен высказать заключение, то этого невозможно требовать от врача, только начинающего судебно-медицинскую деятельность, или от врача, случайно приглашенного в качестве эксперта.

Точно также и в отношении соблюдения различных форм производства, С. С. нередко может встретить надобность в таких познаниях, которые совершенно чужды его специальности. Об этом упоминает еще Ягеманн в сочинении своем «Handbuch der gerichtlichen Untersuchungskunde», вышедшем около полвека назад, говоря, что врач может весьма успешно лечить больных и обладать солидными знаниями в области судебной медицины и в то же время может оказаться не в состоянии составить надлежащий акт. В этом случае для С. С. не остается другого исхода, как «самому диктовать акт судебно-медицинского освидетельствования, переводя слова врача, подобно толмачу», т.е. сообщаемые врачом сведения правильно формулировать в протоколе. Если же в этом случае у С.С.         не окажется надлежащих познаний, то, при всем усердии его, протокол может представить ряд нелепостей.

Со времен Ягеманна положение дел не изменилось. И в настоящее время можно встретить в провинции немало врачей — и при том вовсе не из старых, — которые, при всем научном образовании и опытности их, не могут составить протокола судебно-медицинского освидетельствования. Конечно, в этих случаях С. С. приходится работать самому. Тем более нельзя требовать умения хорошо составлять заключения от лиц, не получивших высшего образования, хотя бы они и обладали полным знанием своей специальности; они именно не в состоянии приложить свои знания к уголовному случаю и выразить то, что нужно С. С. Можно ли от какого-нибудь ремесленника, охотника или земледельца требовать, чтобы они умели выражаться точно и именно о том, что в данном случае нужно? Никогда не следует забывать, что даже самый лучший эксперт не есть уголовный судья и что заключение эксперта только тогда получает надлежащую цену, когда оно исходит как бы от лица самого С. С., в котором предполагаются соединенными все специальные знания. Таким образом, должно стремиться как бы к отождествлению эксперта с С. С., и это возможно только тогда, когда высказанное экспертом не будет для С. С. чуждым или непонятным, когда он, при составлении протокола, будет следить за работой с полным вниманием и сумеет дать ей именно то направление, которое признавалось бы им наиболее желательным для дела. Если же С. С. не будет осведомлен в том, что предложено его вниманию экспертом, то такое слияние эксперта и судьи невозможно.

В заключение позволю себе выразить уверенность, что настоящее руководство может быть пригодным не только для С. С., но и почти во всем объеме для чинов прокурорского надзора, судей, разбирающих дело, для чинов полиции, корпуса жандармов и тех правительственных органов, на обязанности коих лежит охрана общественной безопасности. Руководство в существенной части своей предназначено для первой стадии процесса, имеющей целью установление события преступления и его виновника, а в этой важной стадии названные должностные лица весьма часто принимают более деятельное участие, нежели С. С. Поэтому, хотя в руководстве почти исключительно идет речь о С., но это сделано лишь для краткости, и под ним можно разуметь всякое должностное лицо, призванное по долгу службы к расследованию преступлений.

Вот почему и к этим лицам я обращаю свою просьбу о присылке сообщений с указанием дополнений, поправок и разъяснений, добытых каждым на его личном или чужом опыте.

---

Во второй половине XIX в. в Европе резко обострились социальные противоречия, что вызвало бурный рост преступности. При этом, обычные методы расследования, основанные на уголовном и уголовно-процессуальном праве, уже не были так эффективны.

Австрийский судебный следователь Ганс Гросс понял важность поиска и применения новых методов и приемов расследования преступлений, основанных на использовании достижений различных наук: химии, физики, ботаники, зоологии, психологии, физиологии, фотографии, микроскопии и др.

В своем самом известном труде, который сделал Ганса Гросса всемирно знаменитым, «Руководство для судебных следователей, чинов общей и жандармской полиции» (позже стал называться «Руководство для судебных следователей как система криминалистики»), изданном в 1892 году, он не только систематизировал и обобщил опыт старых, применявшихся до него методов и приемов расследования, но и создал новые, основанные на положениях преимущественно естественных наук, разработал основы исследования вещественных доказательств, микрообъектов, одорологии, заложил основы методики раскрытия и расследования отдельных видов преступлений.

Эта книга стала настольной для любого следователя (ее называли «библия следователя»), поскольку содержала в себе весьма ценные знания.

Ганс Гросс так много сделал для развития практики расследования преступлений, что он по праву, считается основоположником криминалистики, «отцом криминалистики».

Хотя слово «криминалистика» использовалось еще до Гросса в значении «всеобщая наука уголовного права», однако, именно Ганс Гросс придал ему новое значение, которое используется до настоящего времени в контексте сферы раскрытия преступлений.

Ганс Гросс был создателем и руководителем первой в мире кафедры криминалистики в Пражском Карловом университете. Именно он внедрил криминалистические методы расследований в практику органов полиции, жандармерии и юстиции, а также добился того, что криминалистика стала изучаться будущими юристами в качестве учебного предмета.

Ганс Гросс писал: «Труд судебного следователя не есть искусство, но есть искусная деятельность, состоящая из ряда отдельных действий и приемов, которые нужно знать, а для этого предварительно их изучать…».

Гросс много внимания уделил психологическим основам расследования преступлений, например, исследованию личности преступника, утверждая, что необходимым условием «точной деятельности судебного следователя является основательное знание человека, как главного материала предварительного следствия».

Гроссом были разработаны тактические приемы проведения отдельных следственных действий, например, допроса, который он называл «пробирным камнем».

По мнению ученого, допрос – это искусство, которое требует от следователя высокого мастерства и способностей. Сложность проведения допроса заключается в его кажущейся простоте. Вместе с тем, следователь должен использовать при проведении допроса методы криминалистической тактики, судебной психологии, логи­ки, педагогики и судебной этики. От следователя, проводящего допрос, требуется не только знание закона и научных достижений, но и житейского опыта, умения интерпретировать и варьировать различные меры воздействия на личность с учетом индивидуальных ее особенностей.

Гросс также выступал за применение «превентивных мер» по отношению к неисправимым преступникам, например, за их депортацию, а также за стерилизацию и кастрацию «заслуживающих наказания дегенератов».

Заслугой Г. Гросса является разработка и конструирование следственного чемодана для обнаружения и фиксации следов на месте происшествия. Образец такого чемодана в 1903 году был продемонстрирован на международной выставке новинок криминалистической техники в г. Дрездене.

Ганс Гросс внес большой вклад в криминалистическое исследование вещественных доказательств, и в особенности, микрообъектов – пылевидных частиц. В его труде «Руководство для судебных следователей», помимо судебной медицины, исследований ядов, огнестрельного оружия и крови, имелся целый ряд глав, которых ранее невозможно было встретить ни в одной из специальных книг: «Исследование волос, пыли, грязи на обуви и пятен на одежде».

Известно, что Конан Дойль лично применил на практике криминалистические аспекты исследования пыли, когда защищал сына одного священника, обвиненного в варварском уничтожении скота в Англии. Дойль доказал его невиновность, установив различный состав пыли на месте происшествия и на одежде обвиняемого. Это был, пожалуй, один из первых случаев, когда микрочастицы были вовлечены в сферу уголовного процесса.

Ганс Гросс многое сделал для развития одорологии – науки, основанной на идее консервации пахучих следов человека и использовании собак в определении таких запахов.

Ганс Гросс рекомендовал следователям изучать запахи волос, дыма, духов и др. и сохранять предметы-следоносители в плотно закрытых стеклянных емкостях или в запаянных жестяных банках. Затем применять животных для выбора объекта с заданным признаком из предложенного множества по образцу.

Так осуществлялась «выборка» (бытовое название этого приема), что стало прообразом возникновения науки одорологии.

Для того времени выборка была очень необычным методом раскрытия преступлений, поскольку человеку недоступны зрительно и даже обонятельно многие запаховые следы человека. Они представляют собой молекулярные количества смеси пахучих веществ, которые могут определить только специально обученные собаки-детекторы с помощью обоняния и условных рефлексов.

Таким образом, возникновение криминалистики в середине – конце XIX века было обусловлено необходимостью использования достижений естественных и технических наук в борьбе с преступностью. В этот период значительно возросла роль и значение досудебного расследования уголовных дел, поскольку до этого времени все следствие осуществлялось непосредственно в судебном процессе.

Ганс Гросс внес неоценимый вклад в развитие криминалистики, и по праву считается основоположником данной науки. Его основной труд – «Руководство для судебных следователей». Многое из того, что создал этот талантливый ученый, применяется в криминалистических исследованиях до настоящего времени.

М.А. Михайлов, г. Симферополь

Ганс Гросс

Наверное ни в одном из современных учебников криминалистики не обойдены вниманием заслуги австрийского ученого, практика и преподавателя Ганса Гросса в создании предпосылок для возникновения науки о раскрытии и расследовании преступлений. Действительно, мы знаем его как автора самого термина «криминалистика», создателя знаменитого «Руководства для следователей», изобретателя следственного чемодана, для работы на месте происшествия, организатора первого учебного музея криминалистики и издателя журнала «Архив уголовной антропологии и криминалистики». Его называют «отцом европейской криминалистики», считая, что он первый, кому пришло в голову усмотреть  систему в деятельности по раскрытию и расследованию любого преступления. Индуктивно преодолев узость опыта отдельных успешных расследований, Гросс попытался создать инструкцию  для расследования различных видов преступлений, предложил приемы производства следственных действий и методы работы с доказательствами. Многие его идеи стали фундаментом для формирования современной системы криминалистики.

(На фото — Профессору Г. Гроссу демонстрируют новую фототехнику)

Гросс создавал криминалистику на базе знаний, накапливаемых и в недрах других научных направлений. Поэтому вполне объясним его интерес к уголовному праву, юридической психологии и криминологии.

Работы Гросса, в том числе и его «Руководство для судебных следователей и чинов жандармской полиции» стали доступны русскоязычному читателю еще в конце XIX в,. Спустя три года, после выхода в свет, оно было переиздано в Смоленске на русском языке, а в 1908 году в Петербурге  уже под заглавием «Руководство для судебных следователей как система криминалистики».

Следующее полное издание появилось лишь спустя почти сто лет. В 2002 году московское издательство «ЛексЭст» в серии «Антология криминалистики» представило труд Г.Гросса в новой орфографии[1].

К сожалению, о самом Гроссе отечественный читатель может судить лишь только по  книге немецкого публициста Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики», которая была переведена с немецкого в 1974 г., претерпела несколько изданий и стала хрестоматийной. Из этой книги и перекочевал на страницы справочников и энциклопедий единственный его портрет.

Заинтересовавшись личностью Гросса, мы попытались разузнать о нем поподробнее. Не скроем, что интерес был вызван еще и тем, что в одном из изданий[2] упоминалось о работе Гроссом  в Черновицком университете.

Уже содержание самого «Руководства…» позволяло судить о некоторых чертах характера и особенностях личности автора. Само разнообразие информации, оказавшейся на страницах этой инструкции, свидетельствовало о чрезвычайной любознательности, высокой эрудиции и богатом следственном опыте Гросса. Исследование ложных показаний, жаргон, тайнопись и жесты преступников, расследование несчастных случаев на железных дорогах, конструкции адских машин, взаимодействие следователя и прессы, микрочастицы почвы на обуви, средства изгнания плода, приемы противодействия расследованию, оружие огнестрельное и холодное – этот разносторонний перечень только отдельных тем, достаточно ярко характеризует Гросса как  энциклопедиста криминалистики, пытливого исследователя, смело вторгающегося в самые разнообразные отрасли знаний.

Нам стало ясно, что Гросс был очень обеспокоен и проблемой цыганской преступности. Их быту, поведению и преступным приемам в его «Руководстве…» отведена целая глава.

Перечисление автором качеств, которыми должен обладать судебный следователь привело нас к мысли об автобиографическом характере этой информации. «Неустанное усердие и рвение, самоотверженность и твердость, остроумие и знание людей, образование, безусловно вежливое отношение ко всем – эти качества следователя предполагаются сами собой»[3]. «Чрезвычайная» точность, внимательность при разговоре и наблюдении за людьми, педантичность – качества которые, как мы полагаем, были присущи самому Гроссу. В некоторых случаях его педантичность, на наш взгляд, была чрезмерной, и мы подозреваем, что современники считали его просто занудой. Например, при описании подготовительных действий для выезда на место происшествия, Гросс подробнейшим образом комментирует содержимое следственного портфеля: «Перья с карандашом должны быть наилучшего качества, отличные перья дают возможность быстро писать, вследствие чего получается сбережение времени; следует заботиться о тщательном закупоривании флакона с чернилами и после каждой поездки должно снова наливать чернила»[4]. Он и сам оправдывается, подозревая, что эти советы будут восприняты как мелочные и признается как бывает приятно, когда все мелочи в порядке. Можно считать эти проявления национальной особенностью австрийцев, но дело не только в этом. Из той же главы становится известным, что Гросс имел отношение к военной службе и участвовал в боснийской кампании 1876 года. Вот почему его первый следственный портфель имел вид модернизированной офицерской сумки. Заинтересовало нас и предложение Гросса иметь при выезде на место происшествия небольшое христианское Распятие для приведения к присяге «тяжко раненного»[5]. Однако этот факт нам показался не свидетельством религиозности самого Гросса, а глубоким распространением католической веры в обществе, в котором он жил и работал. Как комплектация следственного портфеля в частности, так и содержание «Руководства…» в целом свидетельствуют о высоком профессионализме Гросса, позволяющем использовать его опыт и сегодня. Специалисты американского Федерального бюро расследований, не так давно посетив музей криминалистики, созданный Гроссом в г. Граце и осмотрев, находящийся там модернизированный следственный портфель, сформированный основоположником криминалистики, также дали ему высокую оценку.

Многие средства и методы криминалистики, которые стали нам известны из современных разработок, имеют корни, упоминаемые еще в гроссовском «Руководстве..». Так, например, уже общеизвестен  способ отбора запахов с места происшествия для его последующего хранения и использования при появлении подозреваемого. В 1965 году А.И. Винберг с соавторами зарегистрировал его как  изобретение и даже получил свидетельство об этом[6]. Эта методика совершенствуется и в настоящее время. Изымаемый с помощью шприца запах рекомендуется хранить в стерильных стеклянных сосудах с притертыми пробками, залитыми парафином с момента изъятия, до их исследования. Каково же было наше удивление, когда мы ознакомились с рекомендациями Гросса «об исследованиях волос». Еще более ста лет назад, он указывал, на способность волос впитывать запахи и предлагал сохранять их в «склянках тонкого стекла, с пробкой, герметизированной абсолютно чистым салом»[7]. Думается, что изобретатели одорологического метода знакомились с «Руководством для судебных следователей», а рекомендации Гросса вполне могли явиться отправной точкой для идеи создания целого направления в современной криминалистике.

Получив возможность использовать Интернет для международного общения, мы попытались узнать о Гроссе из австрийских источников. Благодаря помощи преподавателей кафедры иностранных языков и студентов нам удалось установить связь с современными биографами ученого и отыскать много нового и неожиданного. Декан университета г. Граца Гернот Кухер(Gernot Kocher), давно изучающий наследие Гросса, получив наше письмо, был удивлен тем, что в Симферополе знают его научного кумира. Доктор Кухер любезно передал нам интересующую информацию[8] и даже прислал несколько фильмов. Он сообщил, что поиски продолжаются, и в настоящее время потомки Гросса, живущие в Лотарингии, предоставили в его распоряжение ранее неизвестную переписку Гросса. Нам стало ясно, что Гросс действительно был незаурядным человеком, а его труды и опыт достойны подробного изучения не только на родине, но и за рубежом. Подтвердились и наши предположения о личных качествах Гросса, стали известны некоторые обстоятельства жизни его семьи.

Ганс Гросс родился в г. Граце 26 декабря 1847 года в семье Иоганна Гросса и Франциски Лютцендорф. Отец Ганса был имперским военным комиссаром и его влияние сказалась на характере сына. Гимназия Адмонт, где учился Ганс отличалась строго католическим воспитанием, и это уважение к религии вполне могло быть воспринято Гроссом с «младых ногтей». Поступив в университет Гросс стал изучать правовые науки, так как  профессия юриста не была чем-то новым в семье Гросса. Его прадед служил придворным советником в судебной палате г. Ветцлара. После окончания университета и успешной защиты диплома в 1871 году Гросс поступает в правоохранительные органы и служит Фемиде более 30 лет.

Современники Гросса  описывают его как высокого сильного человека с испытующим, но в то же время доброжелательным взглядом. Однако врач Гросса, характеризуя своего пациента, отмечает и «солдафонские» черты в его характере. Начинает свою практическую деятельность Г. Гросс в г. Леобене в должности судебного следователя. Там он изучает новые методы расследования: бертильонаж[9], фотосъемку преступников и места происшествия. В Леобене Гроссу пришлось вплотную столкнуться с расследованием преступлений цыган. В ходе безуспешных попыток борьбы с «цыганской преступностью», Гросс приходит к выводу о необходимости создания цыганских колоний и  изоляции цыган от остального общества.

Изучая приемы расследования преступлений, Гросс обратил внимание на ту небрежность, с какой работала австрийская полиция. Это было неудивительно, поскольку профессионалов в рядах полиции было недостаточно. В основном там работали отслужившие свой срок низшие военные чины. Гросс занялся изучением следственного опыта. Он углубился до приемов средневековой инквизиции и отметил, что порою методы работы полиции не отличались от средневековья. Достижения других наук еще только начинали проникать в практику расследования. Гросс занялся систематизацией успешных приемов расследования, интересовался химией, физикой, ботаникой, микроскопическими исследованиями и психологией. В 1878 году Гросс  обогатил свою следственную практику службой военным следователем на территории Боснии, оккупированной Австро-Венгрией. Получив за службу награду от кайзера, Гросс в 1881 году в звании старшего лейтенанта вернулся в Грац, где стал прокурором.

Служба не мешала ему заниматься научной деятельностью. В 1893 году он издал свое «Руководство», которое и сделало его знаменитым. Стало ясно, что для успешного расследования преступлений недостаточно знания одних лишь уголовного и уголовно-процессуального права. Необходимо изучение преступника, его личности, преступных приемов и средств, используемых для совершения преступлений. Гросс увлекся психологией, а его работу «Криминальная психология»(1898) известный психолог Вильям Штерн назвал «исторически значимой».

Гросс задумывается над тем как обучать будущих следователей, в чем заключается искусство следователя и можно ли его передавать ученикам. С 1893 года он пытается получить звание приват доцента по специальности «уголовное право» на факультете права  университета Граца, но безуспешно. Министерство культуры и образования считает его уровень недостаточным, а «вспомогательные лекции по уголовному праву» более полезными для практиков, чем для студентов.

Однако Гроссу удается (в этом  одна из самых больших заслуг его деятельности) в своем выступлении на международном конгрессе в г. Линце в 1895 году добиться включения своих лекций в преподавание студентам юристам. С тех пор криминалистика и появилась в учебных программах юридических учебных заведений.  

В целях совершенствования своего «Руководства…» и сбора информации о преступном и следственном опыте Гросс начинает издавать журнал «Архив уголовной антропологии и криминалистики», который выходит и поныне.

1 марта 1899 года в Буковине, принадлежащей в те годы Австро-Венгрии, в Черновицком университете, Гросс становится профессором и преподает уголовное право. В 1902-1905 году Гросс читает курс уголовного права в университете Праги, где его слушателем является Франц Кафка, ставший впоследствии известным писателем. На своих занятиях Гросс широко использует различные ролевые игры, проводит психологические эксперименты. Его интересует проблема диагностики лжи в показаниях, особенности восприятия свидетелем обстоятельств происшествия. В 1905 году его научно-педагогические заслуги, наконец-то были замечены и оценены. В возрасте 57 лет Гросс становится постоянным профессором уголовного и уголовно-процессуального права.

Еще, будучи следователем в Граце, Гросс создает небольшой музей криминалистики. Переехав в родной город, он передает музей местному университету для  учебных целей.

В самом начале своей преподавательской карьеры Гросс пытается создать специально оборудованные для изучения криминалистики лаборатории, и организовать свой институт криминалистики. Его поддерживает и министерство юстиции, однако министерство культуры и образования не видит в этом необходимости. Лишь после 18 лет хлопот Гроссу наконец-то удается открыть Криминалистический институт при университете Граца. В институте, который возглавил Гросс, читались курсы  криминалистики, уголовной психологии, уголовной антропологии и  уголовной статистики. При институте была своя библиотека, учебный музей, несколько лабораторий и имелся собственный печатный орган, в качестве которого использовался уже известный читателю журнал «Архив уголовной антропологии и криминалистики».

Сын Гросса так же оставил свой след в истории, но вовсе не криминалистики и далеко не положительный. Еще в 1876 году судебный следователь Ганс женился на Адели Райман(1850-1942) женщине интеллигентной, умной и высокообразованной. Она помогала мужу в подготовке к изданию его трудов, хотя у нее было слабое зрение. По поводу этого недостатка супруги, Гросс вспоминает забавный случай, когда на перроне вокзала Адели восхищенно воскликнула: «Какой красивый ньюфаундленд!», спутав с собакой, трубочиста, наклонившегося за упавшей монетой.

На следующий год после женитьбы у супругов Гросс родился единственный сын Отто. Обучался  он в основном у частных учителей и в 1899 году, получив медицинское образование, через два года практики уехал судовым врачом в Южную Америку. Видимо там он впервые пристрастился к наркотикам, а по возвращении стал наркозависимым. В начале ХХ века Отто работал ассистентом в Граце и Мюнхене и даже занялся наукой. Есть сведения, что он работал вместе с Зигмундтом Фрейдом. Кроме того, Отто увлекся идеей анархизма и отец, бросился лечить его ото всех зол сразу. Отто не без помощи Ганса Гросса несколько раз попадал в психиатрические больницы и оказался одним из самых скандальных пациентов известного швейцарского психоаналитика Карла Юнга[10]. Идеи больного о свободной любви оказали влияние на врача и тот даже стал рекомендовать другим своим клиентам полигамные отношения[11]. В конце концов, Ганс Гросс добился лишения Отто гражданских прав и передачу его под свою опеку. Этот конфликт вызвал большую газетную шумиху. В романе австрийского писателя Ф. Верфеля, написанном под впечатлением конфликта отца и сына, доктор Гебхарт, прообраз Ганса Гросса, предстает деспотом, достойным ненависти. Это лишь добавило популярности сыну анархисту. И сегодня в Берлине действует Международное общество «Отто Гросс», почетным президентом которого является внучка основоположника криминалистики София. А Отто Гросс, так и не смог избавиться от наркозависмости. Однажды его нашли полузамерзшего и голодного недалеко от дома. На другой день он скончался.

Ганс Гросс не пережил своего сына, борьба за него, видимо, подточила  остаток сил. Едва успев опубликовать свои воспоминания о детстве и молодости, он умер в своем родном Граце 9 декабря 1915 года.

Усилиями Ганса Гросса была сформирована новая специфичная отрасль человеческого знания, имеющая ключевое значение для противодействия преступности в целом и раскрытия преступлений в частности. Жизнь и деятельность этого человека дают полное право назвать его основоположником криминалистики как науки, так и учебной дисциплины.

---

Опубликовано: Михайлов М.А. Ганс Гросс // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Юридические науки».Том 19(58).№1.с.216-221.

Библиотека криминалистики и уголовного процесса дореволюционная, советская и современная литература о борьбе с преступностью

Сайт находится в разработке.

Предложите, как улучшить StudyLib

(Для жалоб на нарушения авторских прав, используйте

другую форму
)