В. А. Федоров
Источник
1. Высшее управление Русской Православной Церкви
Высшим административным и судебным органом по делам Русской Православной Церкви являлся учрежденный Петром I Св. Синод, первоначально именовавшийся Духовной коллегией. Духовная коллегия состояла из президента, двух вице-президентов, четырех советников и четырех асессоров. Президент и вице-президенты назначались из архиереев, остальные члены коллегии – из представителей монашествующего и белого духовенства (архимандритов, игуменов и протоиереев). В решении дел все они имели равные голоса. Высшие чины Коллегии собирались трижды в неделю, а асессоры ежедневно. К Духовной коллегии, как и ко всякой другой, был приставлен обер-прокурор, обязанности которого первоначально сводились к наблюдению «за порядком и тишиною» на ее заседаниях.
Духовная коллегия была учреждена 1 января 1721 г. и торжественно открыта 14 февраля того же года. Президентом ее был назначен митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский, а вице-президентами – Феодосий Яновский и выдающийся сподвижник Петра I архиепископ Новгородский Феофан Прокопович. После смерти в 1722 г. Стефана Яворского новый президент не назначался. Его должность стал исполнять обер-прокурор – назначаемое императором светское лицо, наиболее ему доверенное и лично перед ним ответственное. Первым обер-прокурором Синода 16 июня 1722 г. был назначен И.В. Болтин. Духовная коллегия получила наименование Святейшего Всероссийского Правительствующего Синода. В 1723 г. Св. Синод был утвержден всеми восточными патриархами, которые признали за ним патриаршие права и именовали его в грамоте своим «во Христе братом».
Положение Синода приравнивалось к статусу Сената. Назначенный в Синод обер-прокурор в указе именовался «оком государевым и стряпчим по делам государственным». Он был обязан наблюдать за ходом синодальных дел, замечать упущения, останавливать незаконные решения и доносить обо всем этом государю, сообщать государю о синодских решениях и быть как бы посредником между Синодом и государственной властью.
Обер-прокурору Синода были подчинены «прокуроры духовных приказов» (т.е. секретари епархиальных консисторий) и рассылавшиеся на места для надзора за местным духовным управлением, по монастырям и городам «духовные фискалы» (или «инквизиторы»). «Инквизиторы» при Синоде составляли «Инквизиторский приказ», во главе которого был поставлен протоинквизитор из монахов: ему были подчинены местные провинциал-инквизиторы. Инквизиторский приказ при Синоде с разветвленным штатом фискалов вызывал сильное раздражение в духовной среде и в 1727 г. был упразднен. Однако позже роль инквизиторов Синода при епархиальных архиереях негласно исполняли секретари консисторий.
Состав Синода неоднократно подвергался переменам. В 1726 г. Синод был разделен на два «апартамента» (департамента): духовный и экономический. В ведении первого, состоявшего из 6 архиереев, находились исключительно духовные дела, а второго, состоявшего из 5 светских чиновников, – земельные владения монастырей и епархиальных домов2. В связи с учреждением 8 февраля 1726 г. Верховного тайного совета Св. Синод был подчинен ему как высшему государственному органу и разделен на два департамента: духовный и экономический3. 14 июля 1726 г. Святейший Правительствующий Синод был переименован в Духовный Синод4. В 1727 г. прежнее название Синода «святейший и правительствующий» было восстановлено. Его экономический «апартамент» именовался то «камер-конторой», то «коллегией экономии» и передавался то из Синода в Сенат, то снова возвращался в ведение Синода.
При Анне Иоанновне Синод состоял из трех архиереев, двух архимандритов и двух протоиереев (настоятелей кремлевских соборов – Успенского и Благовещенского). По штатам 1764 г. в Синоде положено было состоять трем архиереям, двум архимандритам и одному протоиерею. По штатам 1818 г. Св. Синод состоял из 7 лиц: трех митрополитов (петербургского, московского и киевского) и четырех архиереев и архимандритов. Петербургский митрополит именовался «первенствующим» в Синоде. При Николае I места архимандритов в Синоде заняли главный священник гвардии и гренадерских корпусов (он же и духовник царя) и главный священник армии и флота.
Заседавшие в Синоде лица делились на две категории: на постоянно присутствующих и периодически вызываемых для заседания в Синоде. К первым принадлежали все три названных митрополита, духовник императора и обер-священник армии и флота. Вызываемые по очереди на время (на год, два или более) епархиальные архиереи имели одинаковый голос с постоянно присутствовавшими в Синоде. Вызовы епархиальных архиереев на заседания в Синоде иногда происходили по нескольку раз, в то время как «постоянные члены» иногда годами пребывали в своих епархиях. Фактически постоянно присутствовавшими оказывались проживавшие в Петербурге петербургский митрополит, духовник царя и обер-священник армии и флота.
Св. Синод являлся высшей церковно-административной и судебной инстанцией по ведомству православного исповедания. Ему предоставлялось право истолкования церковных догматов, отдавать распоряжения по церковной обрядности, пополнять Духовный регламент новыми правилами. Согласно Духовному регламенту, Синод предлагал императору на вакантные епархии по три кандидата из архиереев. Избранного из них и утвержденного императором Синод ставил главой епархии.
Синод обязан был следить за исполнением законов, относящихся к Православной Церкви, заботиться о религиозном воспитании народа, устанавливать религиозные праздники и торжества, проводить канонизацию святых, вести борьбу с еретиками и раскольниками, подвергать цензуре все сочинения духовного характера, включая и светскую литературу, если в ней затрагивались духовные темы. Синоду было предоставлено исключительное право издавать богослужебную литературу в своей Синодальной типографии. За ним сохранялась прерогатива ходатайствовать перед «высочайшей властью» (императором) о «нуждах Церкви». Синод являлся и органом высшей судебной власти по духовным делам. Он же в качестве окончательной инстанции решал бракоразводные дела, лишал совершивших серьезные проступки священнослужителей сана, отлучал от Церкви. Синоду предоставлялось право сношений с другими православными автокефальными церквами.
Обер-прокурор Синода наблюдал за исполнением государственных законов по духовному ведомству, представлял доклады царю и объявлял Синоду высочайшие повеления, присутствовал в Государственном совете и Совете министров. Он же являлся и главным начальником всех гражданских чиновников, служивших в Синоде. В начале XIX в. обер-прокурору Синода фактически были приданы прерогативы министра (по духовному ведомству). Как и всякий министр, он имел своего заместителя (товарища министра) и особую канцелярию, равную департаменту в министерстве.
Учрежденная в 1839 г. личная канцелярия обер-прокурора действовала отдельно от Синода и состояла из трех отделений, возглавляемых директорами; в каждом отделении были два чиновника особых поручений, 3 столоначальника, 5 их помощников, экзекутор и пр. – всего 17 штатных единиц в отделении5.
Прерогативы и власть обер-прокуроров Св. Синода в XIX в. существенно расширились. Из прежнего «ока государева», призванного только контролировать ведение дел со стороны их законной правильности и наблюдать «за порядком и тишиной» на заседаниях Синода, обер-прокурор превратился в полномочного министра. Министерскими правами обер-прокурор Синода был наделен уже при Александре I.
Власть обер-прокуроров возросла при Николае I, а впоследствии находившийся на этом посту четверть века (1880–1905) К.П. Победоносцев вмешивался даже в общегосударственные дела и фактически был влиятельнее любого министра.
При Александре I были отменены личные доклады царю первоприсутствующего члена Синода. Эта прерогатива оставалась лишь за обер-прокурором, который представлял доклады по своему ведомству в Комитете министров и в Государственном совете.
При Синоде действовал ряд комитетов и комиссий, ведавших системой духовного образования (Училищная комиссия или Училищный совет), монастырями, церковным имуществом, православными миссиями внутри России и за рубежом, а также существовали отделы, решавшие кадровые и бракоразводные вопросы. При Синоде находилось ведомство духовной цензуры, которое контролировало не только духовную, но и светскую литературу, если в последней затрагивались вопросы веры и Церкви. В 1839 г. при Синоде были учреждены специальные. Хозяйственное и Духовно-учебное управления, непосредственно подчиненные обер-прокурору.
2. Епархиальное управление. Консистория. Викариатства
Вся территория России подразделялась на епархии (церковные округа). В начале XVIII в. в Русской Церкви насчитывалась 21 епархия. Особое положение занимала бывшая патриаршья область. В 1742 г. она была разделена на Московскую и Санкт-Петербургскую епархии. В 1744 г. учреждены еще 4 епархии. В 1764 г. числилось 29 епархий в пределах России и одна Могилевская в Польше, в 1799 г. – 36, а к концу царствования Александра I насчитывалось уже 40 епархий. В царствование Николая I было образовано 13 новых епархий. При Александре II и Александре III было открыто еще 10 епархий (в их числе Финляндская, Алеутская и Аляскинская). В 1917 г. Русская Церковь насчитывала 68 епархий. В среднем на епархию приходилось около тысячи церковных приходов.
В 1788 г. Екатериной II была предпринята попытка привести границы епархий к губернским, но такое территориальное совпадение практически было достигнуто лишь при Николае I.
В 1764 г. епархии (каковых насчитывалось тогда 29) были разделены на три класса: митрополии (3), архиепископства (8) и епископства (18). В 1867 г. такое деление было упразднено. А до этого от класса епархии зависели оклад и содержание архиерейского дома, а иногда и сан епархиального архиерея6.
Епархиальным архиереем мог стать лишь представитель черного духовенства, причем преимущественно из среды «ученого монашества» (окончивших духовные академии). Епархиальный архиерей рассматривался как «настоятель и главный учитель веры в своей епархии». Он рукополагал в сан священнослужителей (иереев и диаконов) в своей епархии, ставил на должности церковнослужителей (причетников), взыскивал их за разные упущения и проступки – вплоть до увольнения с должности (лишениесана было прерогативой Синода, осуждение за преступление – светского уголовного суда).
Приведем данные о численности высшего (епархиального) духовенства за 1841–1891 годы (см. Таблицу 1).
Таблица 1
Численность высшего духовенства в России в 1841-I891 гг.
| Годы | митрополитов | архиепископов | епископов | всего | в т.ч. епархиаль-ных | Викар-ных | «на покое» |
| 1841 | 4 | 28 | 38 | 70 | 47 | 11 | 12 |
| 1851 | 3 | 26 | 38 | 67 | 52 | 11 | 5 |
| 1861 | 4 | 29 | 53 | 86 | 57 | 13 | 16 |
| 1871 | 3 | 20 | 63 | 86 | 57 | 28 | 1 |
| 1881 | 3 | 17 | 66 | 86 | 57 | 29 | – |
| 1891 | 3 | 12 | 88 | 103 | 62 | 38 | 3 |
Источник: Преображенский И.Г. Отечественная церковь по статистическим данным с 1840/41 по 1890/91 гг. – СПб., 1897, С. 12.
При хиротонии (возведении в сан) архиерей давал клятвенное обещание соблюдать церковные предания, святые каноны, охранять церковный мир, управлять паствой в духе евангельской кротости и оказывать послушание высшей церковной власти, никого не предавать анафеме и отлучать от церкви по личным побуждениям, с отпадшими поступать миролюбиво, кротко и благоразумно. От него требовалось держать монахов своей епархии «во всей строгости монашеских уставов», не строить церквей «без надобности» и не ставить церковнослужителей «сверх потребы», мертвых тел, без церковного освидетельствования, не выдавать за святые мощи; притворно беснующихся наказывать духовными мерами и предавать светской власти, не допускать «вымышленных чудес» от икон и источников, не вмешиваться в мирские дела.
В пределах своей епархии архиерей обладал административной, судебной и хозяйственной властью над вверенным ему духовенством. Он отвечал за состояние веры и нравственности, надзирал за проповеднической и богослужебной деятельностью духовенства, руководил вверенными учреждениями и возглавлял духовный суд. В отношении Св. Синода он имел право выступать с законодательными и административными предложениями. Он представлял интересы Церкви перед местными органами государственной власти, с которыми у него нередко возникали трения из-за вмешательства ее в дела его епархии.
В синодальный период прерогативы епархиальных архиереев существенно ограничились вследствие централизации церковного управления и усиления власти Св. Синода. Как отмечает известный историк синодального периода Русской Православной Церкви И.К. Смолич, «власть епископов, – почти абсолютная в XVII в., в синодальный период претерпела известные ограничения в рамках государственной церковности. Святейший Синод всё активнее вмешивался в дела епархиального управления; обер-прокуроры стремились сделать консистории филиалами своего аппарата в ущерб власти епископа, а государство рассматривало духовенство как своих подданных, тем самым ограничивая сферу действия церковных законов»7.
Духовный регламент предписывал епископу не менее одного раза в год объезжать свою епархию и регулярно представлять в Синод как годовые отчеты о состоянии епархии, так и донесения об особо важных и неотложных делах.
На епархиального архиерея как на главного учителя веры возлагался надзор за всеми духовными школами в епархии, а также контроль за преподаванием Закона Божия в светских школах. Ему были подчинены и церковно-приходские школы. Вопросы об открытии новых приходов или закрытии старых; учреждение и закрытие монастырей, духовных школ епископы могли делать только с разрешения Синода, делая ему об этом соответствующие представления.
В отношении своих подчиненных епископы могли употребить власть, но перед лицом синодального руководства они чувствовали себя безсильными. Архиереи долго еще вспоминали времена «соборных» порядков в церкви (до введения централизованного синодального управления). «А прежде, при соборном правлении, – говорил в 1901 г. профессор Сергий Страгородский (будущий патриарх) в Совете Петербургской духовной академии, – как бы редко ни бывал какой-нибудь архиерей на Соборах, он все- таки считался непременным членом Собора, имел право голоса, мог прислать своего заместителя, мог представить свое мнение и пр. Центральная власть, оставаясь, конечно, властью, не была для него внешним авторитетом, потому что он считал себя причастным к этому авторитету. Синод же поставил себя прямо в качестве безусловной, почти безапелляционной власти над каждым представителем русской иерархии. Епархиальный архиерей может быть в Синоде только тогда, когда его позовут. Могут у него иногда спросить и его мнение, могут прислать для отзыва какое-нибудь запутанное дело… Об участии во власти, о праве на это участие уже не может быть и речи. Центральная власть, таким образом, выделилась от епархиальной в совершенно особый орган, действующий безапелляционно по государеву указу. Как видим, перемена произошла радикальная, изменился, можно сказать, самый дух церковного правительства»8.
При епархиальном архиерее состояла консистория – епархиальное управление в составе от четырех до шести духовных лиц и гражданских чиновников. В начале синодального периода консистории именовались по-разному: духовными приказами, духовными правлениями, дикастериями. Указом 9 июля 1744 г. поведено было именовать их духовными консисториями. Согласно Уставу духовных консисторий от 27 марта 1841 г.9, пересмотренному в 1883 г., консистории рассматривались как присутственные места, через которые архиереи управляли своей епархией и вершили в ней духовный суд. Консистории состояли из 5–7 членов, избираемых из числа архимандритов, игуменов, а в XIX в. кроме них и представителей белого духовенства – протоиереев и священников. Состав консистории утверждался Синодом по представлению епархиального архиерея. В таком же порядке они и увольнялись. Для производства дел при консистории состояла особая канцелярия, которую возглавлял светский чиновник-секретарь, назначавшийся и увольнявшийся обер-прокурором Синода. Он подчинялся как епархиальному архиерею, так и обер-прокурору Синода. Консистория ведала назначением и смещением приходских священно- и церковнослужителей, привлекала их к церковному суду за правонарушения по должности, осуществляя надзор за ведением церковного хозяйства в епархии, строительством и благоустройством храмов, проводила в жизнь распоряжения Синода, составляла для него донесения и отчеты по епархии. Согласно Уставу духовных консисторий 27 марта 1841 г., главным лицом консистории был ее секретарь. Хотя он назначался Синодом, но подчинялся не Синоду, а непосредственно обер-прокурору, перед которым отчитывался во всем. Таким образом, консистория оказывалась в двойном подчинении – епархиального архиерея (как главы епархии) и обер-прокурора Синода «Таким образом, – как справедливо заметил И.К. Смолич, – обер-прокуроры имели сильную и независимую опору в епархиальных управлениях»10. Помимо консистории для ведения мелких текущих дел при архиерее находилась епархиальная канцелярия – по аналогии с канцелярией обер-прокурора Синода11.
Устав духовных консисторий 1841 г. четко определил место и прерогативы консистории. Под непосредственным руководством епархиального архиерея она осуществляла административные и судебные функции. Высшей инстанцией для консистории был Синод Консистория состояла из присутствия (члены которого назначались епископом из белого и черного духовенства, утверждались и в случае необходимости увольнялись Синодом) и канцелярии. Каждому члену канцелярии был поручен особый круг дел. Но решения по всем делам принимались на совместных заседаниях. Канцелярия консистории находилась под руководством секретаря, который назначался Синодом по предложению обер-прокурора. Согласно Уставу 1841 г., административные задачи консистории определялись следующим образом: 1) назначение на церковные должности, 2) отчеты и характеристики кандидатов на должности, 3) пострижения в монастырях епархии, 4) управление архиерейским домом (его имуществом), а также управление монастырями и храмами. Важно отметить, что юрисдикция консисторий распространялась не только на духовенство, но и на мирян данной епархии. Так, они могли привлечь мирян к церковному суду, за исключением преступлений, которые по Своду законов подлежали гражданскому суду. Консистория могла привлечь духовенство за проступки по службе, а также против «благонравия и благочиния». В ведении консисторий находилось церковное имущество, разбор дел, связанных с жалобами как духовенства, так и мирян на духовных лиц. Решения принимались коллегиально и представлялись на утверждение епископу, который мог направить его на повторное рассмотрение в консисторию. Если мнения разделялись, в этом случае окончательное решение принимал епископ.
В XVIII в. (точнее, в первые годы синодального периода) при епархиях для проверки кандидатов на церковные должности были ученые монахи, проводившие им экзамены. Они же выполняли и роль секретарей при епископе. А до секуляризации монастырских имуществ при архиерее были экономы со штатом для управления монастырскими вотчинами.
В 60-х годах епархии стали издавать «Епархиальные ведомости» с приложениями. Помимо официальных сведений в «Епархиальных ведомостях» публиковались и «неофициальные» – по истории местных церквей и монастырей, о персоналиях, исторические и этнографические материалы, мемуары духовных лиц.
Благочиннические округа
Епархии подразделялись на более мелкие церковные округа – благочиния – во главе с благочинными, как правило, в ранге протоиереев.
Ранее эту роль выполняли выборные «поповские старосты», которые впоследствии стали именоваться благочинными. В 1775 г Синод издал общую «Инструкцию благочинным приходских церквей», составленную московским митрополитом Платоном Левшиным. Она впоследствии дополнялась.
По положению 1797 г. благочинные избирались приходским духовенством из своей среды. Указ 1820 г. отменил этот порядок. Отныне они стали назначаться епархиальными архиереями, «поелику, – как гласил указ, – благочинные суть око архиереев во всех делах, касающихся церковного надзора»12. Благочинный считался состоявшим при епархиальном управлении. В каждой из благочиний состояло от 10 до 30 общин-приходов. Если у него было более 15 приходов, то ему давался помощник. Благочинный обязан был дважды в течение года объезжать свой округ, проверять исправное ведение метрических книг и другой церковно-приходской документации, следить за «расколоучениями», выявлять «зачинщиков суеверных действий», которых затем должен был отдавать под надзор губернского прокурора. Ежегодно благочинный представлял епархиальному архиерею «клировые ведомости» и докладывал о состоянии приходов своего округа – численности прихожан, о крещениях, венчаниях, числе умерших, о самом приходском духовенстве, с отметками о «поведении и исправности» каждого члена причта, о наложенных на них взысканиях за правонарушения.
Благочинные должны иметь у себя списки всех священно- и церковнослужителей своего округа с подробной информацией о каждом из них, включая и сведения о членах их семей. Согласно Уставу о духовных консисториях 1841 г., на благочинных были возложены цензорские обязанности проповедей и поучений священников в их приходах. «Цензура проповедей и катехизаторских поучений, – говорилось в Уставе, – поручается благочинным или же особым цензорам» Благочинные или же особые «цензоры» от консистории обязаны были доносить не только о содержании проповедей, но и о тех священниках, «кои уклоняются от произношения проповедей и поучений, так и о тех, кои к составлению оных не прилагают должного внимания», а заодно и о прихожанах, которые «не бывают свыше года на исповеди и причастии»13. Таким образом, светская власть создавала всеобъемлющую систему контроля над исполнением верующими своих духовных обязанностей.
В Москве с давних времен церкви были поделены на «сОроки». В каждом сороке числилось от 10 до 43 церквей, а самих сороков не более 20–30, хотя издревле говорили о Москве как о городе «сорокА сорокОв церквей». Сороки превратились в благочиннические округа, хотя прежнее наименование их как «сорокИ» сохранилось. В состав сороков не включались кремлевские соборы.
В 1797 г. были учреждены монастырские благочиннические округа: для надзора за монастырями архиереями было поручено назначать из числа монастырских настоятелей от одного до трех благочинных, в зависимости от числа монастырей в епархии. В 1828 г. они получили от Св. Синода на этот счет особую инструкцию.
В начале XIX в. числилось свыше 2,2 тыс. благочиннических округов. До конца синодального периода численность их практически не менялась. В 60-е годы XIX в. при благочинных стали создаваться благочиннические советы из настоятелей вверенных им приходов. Но к началу 80-х гг. они были существенно ограничены в своих полномочиях, а затем и совсем упразднены14.
Викариат
С начала XVIII в. указами Синода в наиболее крупных епархиях были введены должности викариев (или викарных епископов) – помощников епархиальных архиереев по управлению епархиями. Назначались они от случая к случаю. Статус викария четко не был определен. По поручению епископа они ставили церковнослужителей, осуществляли надзор над церковно-приходскими школами и женскими монастырями15. В XIX в. викариям стало вверяться управление отдельных частей епархий под наименованием викариататсв. Так, в Московской епархии в начале XIX в. было уже 4 викариатства.
В 1865 г Св. Синод получил высочайшее разрешение открывать викариатства всем епархиям, если они располагали для этого необходимыми материальными средствами В связи с этим численность викариатств существенно возросла. Если в 1799 г. их насчитывалось 5, в 1851 г. – 11, то в 1891 г. – 38, к 1917 г. – уже 7016. Викарный епископ носил титул «викарного преосвященного» и именовался по названию уездного города, который становился центром викариатства. Викарный епископ мог рукополагать священнослужителей в пределах своего викариатства, однако он не имел ни кафедрального собора, ни консистории. Викарии находились в личном распоряжении епископа, которому они полностью подчинялись. Епископ давал им поручения по своему усмотрению, ибо никаких предписаний о круге компетенции викариев не было, и статус их не был определен.
3. Православное духовенство: придворное, военное и при русских посольствах за рубежом
Вне епархий находилось духовенство придворное, военное и при русских посольствах за рубежом.
Во главе придворного духовенства стоял «духовник их императорских величеств». Он носил звание «протопресвитера придворного духовенства», а по своему положению и рангу фактически приравнивался к епископу. Царские духовники по своему положению входили в состав Св. Синода в качестве постоянно присутствовавших его членов. Они были независимы от Св. Синода и нередко даже вмешивались в его дела, оказывали влияние на церковное управление. За особые заслуги духовника царя награждали митрой и орденами.
Военное духовенство было учреждено Петром I. По «Воинскому уставу» 1716 г. было положено при каждом армейском полку состоять полковому священнику, в военное время подчиненному полевому обер-священнику действующей армии. Подобным же образом и по Уставу морской службы 1720 г. для каждого корабля назначались корабельные священники (как правило, иеромонахи, в редких случаях бездетные вдовые священники), находившиеся в подчинении обер-иеромонаха флота. На содержание полковых священников и флотских иеромонахов с приходов собирались «подможенные деньги». Екатерина II повелела строить церкви для гвардейских полков с тем, чтобы их священники получали побочные доходы от гражданского населения, посещавшего эти церкви.
Согласно указу 1732 г. Анны Иоанновны, в мирное время полковые священники подчинялись архиерею той епархии, где был расквартирован полк. Лишь во время военных действий они переходили непосредственно в ведение Синода. В конце XVIII в. военное духовенство фактически освободилось от епархиальной власти.
По Воинскому уставу 1797 г. Павла I во главе всего армейского и флотского духовенства был поставлен обер-священник армии и флота. На эту должность был определен протоиерей П.Я. Озерецковский, которому особенно благоволил Павел. Он наградил его митрой, а в 1800 г. посвятил в рыцари Мальтийского ордена и ввел в состав Св. Синода. При этом Павел дал Озерецковскому право представлять доклады по военно-церковным делам непосредственно ему, минуя Синод (после смерти Павла I Озерецковский лишился этой прерогативы). Озерецковский при Павле учредил в Петербурге особую семинарию, называвшуюся «армейской», – специально для подготовки военного духовенства. В этой семинарии обучались только дети полковых священников. Но в 1819 г. она была упразднена, и ее ученики распределены по епархиальным духовным школам.
В 1801 г. Александр I особым указом подчинил военное духовенство Синоду (ранее Павел I сделал его автономным). С 1801 г. военному духовенству после 20 лет службы, кроме жалованья, стала начисляться еще и пенсия.
В 1816 г. была учреждена должность второго обер-священника Главного штаба Его Императорского Величества с подчинением ему духовенства гвардейских полков (с 1844 г. и Гренадерского корпуса). В 1840 г. была учреждена должность третьего обер-священника (Кавказского корпуса). В 1858 г. обер-священники были переименованы в главные священники: 1) армии и флота, 2) гвардии и гренадер и 3) Кавказского корпуса.
С 1883 г. управление духовенством и церквами армии, гвардии и гренадер временно было сосредоточено в руках одного главного священника, а в 1889 г. окончательно было объединено под ведением главного священника гвардии и гренадер, армии и флота, с переименованием его в протопресвитера военного и морского духовенства. При нем было учреждено Духовное управление.
Некоторые церкви военного ведомства одновременно являлись и приходскими, поэтому военному духовенству этих церквей давалось право выполнять требы гражданского населения.
В 1890 г. управление церквами и духовенством военного ведомства было вверено протопресвитеру военного и морского духовенства, который назначался Синодом по ходатайству военного министра и утверждался императором. По своему рангу он приравнивался к архиепископу и генерал-лейтенанту армии. При нем учреждалось Духовное правление из лиц по его собственному выбору. Ом же назначал и дивизионных благочинных. Благочинные следили за состоянием походных церквей, преподаванием Закона Божьего солдатам, рассматривали поступавшие жалобы на полковых священников.
В 1891 г. в армии и флоте числилось 272 церкви и 569 священников. Для служивших в российской армии лиц католического, протестантского и мусульманского вероисповеданий назначались католические капелланы, евангелические проповедники и муллы.
Во время русско-японской войны 1904–1905 гг. были учреждены должности главных священников фронта, каждый из которых находился в подчинении протопресвитера армии и флота. В 1916 г. были учреждены особые должности армейских проповедников – по одному на каждую армию. Они должны были безпрерывно объезжать с проповедями воинские части своей армии. На эти должности были поставлены «самые выдающиеся духовные ораторы».
Во время Первой мировой войны структура военного духовенства выглядела следующим образом: во главе его стоял протопресвитер; у него находилось несколько помощников для канцелярской работы; при фронтах – главные священники и их помощники, штабные священники, дивизионные и госпитальные благочинные и гарнизонные священники. В конце 1916 г. учреждены были должности главных священников Балтийского и Черноморского флотов.
По свидетельству Г. Шавельского, если в мирное время по ведомству военного духовенства состояло 730 православных священников, за время войны (1914–1917) «их перебывало в армии свыше 5000 человек». Изданная во время войны инструкция точно разъясняла каждому: полковому, госпитальному, судовому и др. военным священникам, – где они должны находиться, что должны делать во время боевых действий и вне их, где и как должны совершать богослужения, о чем вести проповеди. Помимо совершения богослужений, исповеданий, наставлений, ободрений, напутствий умиравшим, погребений, строевому священнику вменялось в обязанность помогать врачам в перевязке раненых, заведовать выносом с поля боя убитых и раненых, заботиться о поддержании в порядке воинских могил и кладбищ, «извещать возможно обстоятельнее родственников убитых», организовывать в своих частях общества помощи семьям убитых и увечных воинов. Вменялось в обязанность по возможности чаще совершать богослужения для раненых, ежедневно обходить госпитальные палаты, вести беседы с ранеными, утешать их, писать от них письма на родину, извещать родственников о времени и месте захоронений погибших на поле брани, содержать в порядке воинские кладбища. Полковые священники сопровождали свои части не только в походах, совершая богослужения в походных церквах (оборудованных палатках), но и в боевой обстановке.
В боевой обстановке, когда в составе действующих частей были солдаты разных исповеданий, были категорически запрещены религиозные споры, «дабы не посеять в воинских частях пагубную вражду, памятуя, что и они (католики, протестанты и старообрядцы) проливают кровь за веру, царя и Отечество, и что «у нас с ними един Бог и одно Евангелие и одно крещение»17. Особое внимание уделялось подбору духовенства, направленного в экспедиционные русские войска за границу, от которого требовалось тесное сотрудничество с духовенством английских и французских частей.
Во время сражений священники иногда наряду с атакующими солдатами шли в бой. За самоотверженное совершение своего священнического долга в боевой обстановке военные священники награждались георгиевскими крестами.
Приказом Народного комиссариата по военным и морским делам от 12 января 1918 г. военное духовенство было упразднено, и из армии было уволено 3700 священников.
За рубежом православное духовенство существовало при посольствах, дипломатических миссиях, некоторых консульствах и при дворах членов царствующего дома, проживавших за пределами России, но принадлежавших к ведомству Министерства иностранных дел, а в церковном отношении подчинялись петербургскому митрополиту. Назначение и увольнение их проводилось Св. Синодом, но по соглашению с Министерством иностранных дел. Оно же и содержало его на свои средства. Из императорского кабинета им выдавались золотые наперсные кресты. Прослуживший при посольстве 7 лет получал этот крест в качестве награды, а менее этого срока – возвращал его в императорский кабинет. Посольскому священнику разрешалось стричь волосы, в неофициальной обстановке носить светскую одежду, но без наперсного креста.
В 1911 г. только в Западной Европе было 22 посольских церкви, кроме того, 30 церквей в курортных местах, 8 часовен на местах погребения членов царских фамилий, 7 церквей братства св. Владимира в Берлине и 12 частных часовен. С 1907 г. при петербургском митрополите было особое викариатство по делам заграничных церквей18.
* * *
5
Павлов А.С. Курс церковного права. – Сергиев Посад, 1902. С. 276.
6
Покровский И.М. Русские епархии в XVI-XIX веках, их открытие, состав и пределы. – Казань, 1913. Т. 1–2.
7
Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700–1917. – М., 1996, Ч. 1. С. 269.
8
См. «Христианское чтение», 1901, № 2. С. 201–202.
17
Шавельский Г.И. Руководственные указания духовенству действующей армии. – Пг., 1916. С. 44. Предписание от 3 ноября 1914 г.
Источник: Русская православная церковь и государство. Синодальный период ( 1700-1917) / В.А. Федоров. — М. : Рус. панорама, 2003 (Калуга : ГУП Облиздат). — 479 с. — (Серия «Страницы российской истории»/ Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова). ISBN 5-93165-069-5
Комментарии для сайта Cackle
 |
| Историческое здание Святейшего Правительствующего Синода в Санкт-Петербурге |
Святейший Правительствующий Синод (греч. synodos — «сходка», «собрание», «собор») — высший орган церковно-административной власти Русской Православной Церкви, заменявший собой патриарха.
Учреждён 14 февраля 1721 года. Упразднён в 1917 году в связи с началом работы всероссийского поместного собора. Состоял из 79 архиереев. Члены Святейшего Синода назначались императором, управляли Синодом государственные чиновники — обер-прокуроры.
История
В 1718 году, царь Пётр I впервые высказался о необходимости изменения структуры церковного управления и создания Духовной коллегии. Писать проект учреждения Духовной коллегии царь поручил епископу Псковскому Феофану (Прокоповичу) (1681–1736), вызванному в Санкт-Петербург ещё в 1716 году. Именно Феофан с той поры и стал главным помощником Петра в деле проведения церковной реформы. Плодом его труда явился Духовный регламент, составленный к 1720 году, а затем прочитанный и исправленный самим монархом. Главной причиной, по которой была необходима отмена Патриаршества, Феофан считал опасность совместного существования двух властей – духовной и светской. «Простой народ, – говорилось в Духовном регламенте, – не знает, как различается власть духовная от самодержавной, и удивленный славой и честью верховного пастыря церкви, помышляет, что этот правитель есть второй государь, самодержцу равносильный, или ещё и больше его, и что духовный чин есть другое лучшее государство».
Другими причинами, по которым церковная реформа была необходима её устроителям, считались: во-первых то, что дела церковного управления при «соборной форме» правления могут идти непрерывно, не задерживаясь за болезнью или кончиной Патриарха, и, во-вторых: правда быстрее достижима при участии в управлении нескольких лиц, а решения «собора», то есть Духовной коллегии, в глазах народа будут авторитетнее и менее зависимы от влияния разных сильных людей.
25 января 1721 года царь издал манифест об открытии Духовной коллегии, а 14 февраля того года в Санкт-Петербурге состоялось ее торжественное открытие. Впрочем, вместо Духовной коллегии новую церковную власть тогда же стали именовать Святейшим Синодом.
Для членов Святейшего Синода Петр I установил специальную присягу, в которую была включена клятва в «верной службе» представителям царствовавшей династии, обязанность «благовременно объявлять… о ущербе Его Величества интереса, вреде и убытке» и хранить служебные тайны. Иерархи клялись в верности антиканоническому возглавлению церковной власти светским монархом («крайнему судии» Духовной коллегии). Присяга в неизменном виде существовала вплоть до начала XX века.
Для осуществления контроля над Святейшим Синодом Пётр, которого опыт научил не доверять своим чиновникам, 11 мая 1722 года создал должность обер-прокурора, указав выбрать на неё «из офицеров доброго человека». Обер-прокурор был назван «оком государевым» и «стряпчим по делам государственным». Он имел в своём распоряжении синодальную канцелярию и был обязан (по инструкции) находиться «в заседаниях присутствия» Святейшего Синода. В течение Синодального периода церковной истории должность обер-прокурора Святейшего Синода занимали тридцать четыре человека.
Начиная с 1740-х годов значение обер-прокурорской власти постепенно усиливалось, хотя обер-прокуроры в XVIII веке были фигурами с ограниченным влиянием, которое зависело от характера носителей этой должности и степени близости правивших иерархов ко Двору. При императоре Павле I произошёл даже уникальный случай, когда император через архиепископа Санкт-Петербургского Амвросия (Подобедова), уполномочил Синод самостоятельно избрать кандидата на должность обер-прокурора.
В XIX веке ситуация кардинально изменилась. Обер-прокуроры стали лично монополизировать всю информацию, поступавшую из епархиальных консисторий, и фактически навязывали свои решения Святейшиму Синоду. Начиная с царствования императора Александра I отчёты царю представлял непосредственно обер-прокурор – личные доклады монарху членов Святейшего Синода прекратились. Связь между Синодом и верховной властью стала проходить через обер-прокурора.
Особенно укрепились власть и влияние обер-прокуроров в эпоху императора Николая I при графе Н. А. Протасове. Он был единоличным руководителем церковного управления. При Протасове 1 августа 1836 года появилась особая канцелярия обер-прокурора, которой предоставлялось право решать все дела, касавшиеся церковного управления.
При императоре Николае II произошло окончательное юридическое оформление обер-прокурорской должности: 6 января 1901 года государь утвердил мнение Государственного Совета, согласно которому обер-прокурор Святейшего Синода получил право присутствовать «в Государственном Совете, Совете министров и Комитете министров на равных с министрами основаниях». Тем самым права обер-прокурора были приравнены к правам министров.
При этом юридической власти в Святейшем Синоде обер-прокурор никогда не имел, будучи, по мнению современников, «образом и видом власти без самой власти», ее призраком. Но располагая огромными полномочиями, обер-прокурор, так же как и Святейший Синод, не мог быть полным хозяином в Церкви: «на хозяйничанье его никто не уполномочивал, – писал последний протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский, – и хозяином его никто не мог признать. Он мог всё разрушить, что бы ни создавал Синод, но не мог ничего создать без Синода. Так и жила Церковь без ответственного хозяина, без единой направляющей воли». Это было тем более оскорбительно для Синода, что еще в XVIII веке по просьбе Петра I восточные Константинопольский и Антиохийский Патриархи в особой грамоте от 23 сентября 1723 года признали каноническое достоинство Синода.
Святейший Синод имел административную и законодательную власть в Церкви, располагая правом издавать определения и узаконения по делам веры, предоставляя их на утверждение самодержавной власти. Святейший Синод входил в обсуждение вопросов об открытии новых епархий и викариатств, учреждении новых должностей и духовноучебных заведений. Им же определялся порядок церковной жизни, избирание кандидатов на епископские кафедры, утверждение и увольнение настоятелей и настоятельниц монастырей, разрешение вопросов о снятии священного сана и монашеского чина, о награждении клириков, открытии новых храмов и обителей, осуществление цензурирования догматических и некоторых других сочинений, свидетельствование мощей святых, установление новых праздников, крестных ходов.
Святейший Синод заведовал делами «Санкт-Петербургской епархии Святейшего Синода» (или Санкт-Петербургской Синодальной области) до появления в ней самостоятельных епархиальных архиереев (см. Синодальная область).
Первоначально, по «Духовному регламенту», Синод должен был состоять из двенадцати человек. 25 января 1721 года в состав Святейшего Синода были назначены: президент – митрополит Стефан (Яворский), два вице-президента – архиепископы Феодосий (Янковский) и Феофан (Прокопович), четыре советника из архимандритов и четыре асессора из протопопов. В последующие годы состав Синода неоднократно подвергался изменениям: в 1722 году к его членам прибавили по одному советнику и асессору; в 1724 году, по смерти митрополита Стефана, звание президента упразднили, оставив двух вице¬президентов с шестью советниками и тремя асессорами, в 1726 году было уже восемь советников, два асессора и вызванные «на чреду служения» архимандриты.
С 1727 года прежние наименования (вице-президент, советник, асессор) уже не встречаются, их заменило общее выражение «член Синода». Архиереи занимали места в Святейшем Синоде в соответствии со старшинством своих епархий. В 1730 году, при императрице Анне Иоанновне, в Святейший Синод снова были назначены архимандриты и протопопы (четыре архиерея, три архимандрита и два протопопа), но так как в течение ряда лет состав его членов не пополнялся, то к 1738 году там заседал только один епископ. Зачастую решения принимались только двумя синодальными архимандритами и одним протопопом. К началу 1741 года в составе Святейшего Синода было три архиерея и три архимандрита. При императрице Екатерине II, в 1763 году, Святейший Синод был ограничен шестью членами (тремя епископами, двумя архимандритами и одним протопопом).
Отношение верховной власти к Святейшему Синоду и специфическое понимание императрицей его функций характеризуется имеющимися сведениями о том, будто Екатерина II вскоре после вступления на престол намеревалась назначить членом Святейшего Синода своего будущего фаворита Г. А. Потёмкина. Потемкин получил задание «место свое иметь за обер-прокурорским столом» и был предназначен в будущем «к действительному по сему месту упражнению». Это место за обер-прокурорским столом он имел в течение шести лет (с 19 августа 1763 года по 25 сентября 1769 года). Из этого начинания ничего, впрочем, не вышло – светские лица в Святейший Синод не попали.
С начала XIX века в Святейший Синод перестали назначать архимандритов. Тогда же по именному указу от 12 июня 1805 года к заседаниям Святейшего Синода стали привлекать епархиальных архиереев – по очереди и на срок от одного года до трех лет. По штату, составленному на 9 июля 1819 года, в Святейшем Синоде было положено иметь семь человек. Столичный архиерей назывался первенствующим членом Святейшего Синода. Звание члена считалось пожизненным. После 1819 года постоянными членами Святейшего Синода в силу занимаемой кафедры стали митрополиты Московский и Киевский. Остальные иерархи и иереи, принимавшие участие в работе Святейшего Синода, именовались присутствующими. В 1835 году император Николай I назначил к присутствию в Святейшем Синоде своего сына – наследника престола великого князя Александра Николаевича. Назначение мирянина вызвало негативную реакцию со стороны русского епископата и прежде всего митрополита Московского Филарета (Дроздова). Это заставило великого князя воздержаться от участия в заседаниях Святейшего Синода, но сам факт подобного назначения – показателен.
В целом, со времени императора Николая I светские власти внимательно следили, чтобы состав Святейшего Синода менялся чаще, а со второй половины XIX столетия стало традицией назначать к участию в заседаниях на два, редко на три года. После 1885 года и вплоть до правления императора Николая II в состав присутствующих в Святейшем Синоде перестали назначать и представителей белого духовенства (протопопов и протоиереев). При Николае II представители белого духовенства допускались в Святейший Синод в качестве исключения. В нем в разное время присутствовали протопресвитеры военного и морского духовенства, протопресвитеры придворного духовенства, а в 1908 году к присутствию был назначен имевший всероссийскую известность протоиерей Иоанн Кронштадтский.
 |
| Сессия Святейшего Синода под председательством сщмч. Владимира (Богоявленского), митр. Киевского (в центре), слева от него — архиеп. Финляндский Сергий (Страгородский). 1914-15 гг. Фото из Православной Энциклопедии |
К началу XX века стало нормой номинальное руководство Святейшего Синода столичным митрополитом – первоприсутствующим членом. За всю Синодальную историю было только два исключения из этого правила – с конца 1898 года по 1900 год первоприсутствующим являлся Киевский митрополит Иоанникий (Руднев), а с конца 1915 года по март 1917 года – Киевский митрополит Владимир (Богоявленский). Санкт-Петербургский митрополит, как и любой епископ Православной Российской Церкви, назначался «по указу Его Императорского Величества». Первенствующий член Святейшего Синода председательствовал на заседаниях, руководил прениями, мог в некоторых случаях влиять на их исход, мог возбуждать новые вопросы (последнего права не были лишены и остальные члены Святейшего Синода). Но в течение XIX века влияние столичных митрополитов на ход церковных дел все же было стеснено политическими рамками: регулярно сноситься с носителем верховной власти на очерченных законом основаниях он не мог. Только в феврале 1916 года император Николай II издал повеление, предоставившее первенствующему члену Святейшего Синода права лично делать царю доклады по важнейшим делам. Но в силу инерции этим правом митрополит Владимир (Богоявленский), в то время являвшийся первенствующим членом Святейшего Синода, так и не воспользовался.
С 1721 года и вплоть до революции 1917 года заседания Святейшего Синода проводились три раза в неделю: в понедельник, среду и пятницу. На время заседаний в Синоде архиереи не освобождались от управления своими епархиями, а в эпоху обер-прокурорства К. П. Победоносцева (в 1880–1905 годы) стало практиковаться и назначение в Святейший Синод заштатных архиереев. Для заседаний синодальные члены собирались на летнюю (с 1 июня) и зимнюю (с 1 ноября) сессии. Обычно принципиальные проблемы решались зимой, второстепенные – летом. Из постоянных членов Святейшего Синода бессменно заседал митрополит Санкт-Петербургский. Митрополиты Московский и Киевский обычно вызывались на зимние сессии. Часто от голосов именно этих трёх митрополитов зависело направление того или иного синодального дела, ибо они, в отличие от остальных, участвовали в работе Святейшего Синода бессменно.
Изменения в личный состав Святейшего Синода и обер-прокуратуры внесла революция 1917 года. Временное правительство, как некогда император, ввело в состав министров и нового обер-прокурора, который 14 апреля 1917 года добился указа новой власти об освобождении всех членов Святейшего Синода и о назначении новых. Первый послереволюционный состав Святейшего Синода 29 апреля 1917 года заявил, что главная его задача – содействие созыву Всероссийского Поместного Собора. В конце июля 1917 года Святейший Синод постановил своим определением, что ввиду предстоявшего в Москве 15 августа открытия Поместного Собора он переносит свою работу в Первопрестольную. Работа Святейшего Синода в Петрограде была завершена, и его члены выехали из здания Сената и Синода, в котором синодальные заседания проводились с первой половины 1830-х годов. До того Святейший Синод заседал в здании Двенадцати коллегий на Васильевском острове столицы. Тогда же, 5 августа 1917 года, постановлением Временного правительства было учреждено Министерство исповеданий, в ведение которого перешли дела обер-прокуратуры и департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. До преобразования высшего церковного управления Поместным Собором министр исповеданий, которым стал последний в русской церковной истории обер-прокурор Святейшего Синода А. В. Карташёв, получал права и обязанности обер-прокурора и даже министра внутренних дел (по принадлежности).
В ноябре 1917 года на Поместном Соборе впервые за 217 лет был избран патриарх. 17 ноября 1917 года Поместный Собор постановил, среди прочего, со дня возведения на патриаршую кафедру во всех храмах Православной Российской Церкви совершать поминовение Его Святейшества вместо Святейшего Синода, что и последовало с патриаршего настолования 21 ноября того года. А 20 января 1918 года Синод был упразднен и декретом советской власти, очевидно, как старое «политическое» ведомство. 31 января того года Поместный Собор постановил, что вновь учреждённые Священный Синод и Высший Церковный Совет принимают дела церковного управления у Святейшего Синода с 1 февраля. В тот же день Святейший Синод, соответственно, принял своё последнее Определение — за № 273 — «О передаче дел Святейшего Синода Святейшему Патриарху, Священному Синоду и Высшему Церковному Совету». Таким образом 1/14 февраля 1918 года стало днём упразднения Святейшего Синода. В то время патриарх Московский и всея России, святитель Тихон, отмечал символичность этой даты: «14 февраля 1721 года открыт был Святейший Правительствующий Синод и 14-го же февраля (по новому стилю) 1918 года прекратил свои действия» [1].
Первенствующие члены
- Феофан (Прокопович) (15 июля 1726 — 8 сентября 1736)
- Амвросий (Юшкевич) (29 мая 1740 — 17 мая 1745)
- Стефан (Калиновский) (18 августа 1745 — 16 сентября 1753)
- Платон (Малиновский) (1753 — 14 июня 1754)
- Сильвестр (Кулябка) (1754 — 1757)
- Димитрий (Сеченов) (22 октября 1757 — 14 декабря 1767)
- Гавриил (Петров) (22 сентября 1770 — 16 октября 1799)
- Амвросий (Подобедов) (16 октября 1799 — 26 марта 1818)
- Михаил (Десницкий) (1818 — 24 марта 1821)
- Серафим (Глаголевский) (26 марта 1821 — 17 января 1843)
- Антоний (Рафальский) (17 января 1843 — 4 ноября 1848)
- Никанор (Клементьевский) (20 ноября 1848 — 17 сентября 1856)
- Григорий (Постников) (1 октября 1856 — 17 июня 1860)
- Исидор (Никольский) (1 июля 1860 — 7 сентября 1892)
- Палладий (Раев-Писарев) (18 октября 1892 — 5 декабря 1898)
- Иоанникий (Руднев) (25 декабря 1898 — 7 июня 1900)
- Антоний (Вадковский) (9 июня 1900 — 2 ноября 1912)
- Владимир (Богоявленский) (23 ноября 1912 — 6 марта 1917)
Обер-прокуроры
Список обер-прокуроров Синода см. в статье обер-прокурор.
Использованные материалы
- Фирсов С. Л. История Санкт-Петербургской епархии:
- http://www.mitropolia-spb.ru/about/history/
- Синод Святейший Правительствующий // портал Русское Православие:
- http://www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?rpc2_1704
- Упразднение Петром I патриаршества и учреждение Святейшего Правительствующего Синода// Русская Православная Церковь, 988-1988. Очерки истории I-XIX вв. М.: Изд. Московской Патриархии, 1988, вып. 1
- http://www.sedmitza.ru/index.html?did=6849
- Смолич И. История Русской Церкви, гл. II: «Церковь и Государство»:
- http://kds.eparhia.ru/bibliot/istorserkvi/smolih/glava2/4/
- Тарасов К. К. К 80-летию восстановления Патриаршества// Богословские труды, 1998, вып. № 34, сс. 186-192:
- http://www.btrudy.ru/resources/BT34/186_Tarasov.pdf
[1] Прибавления к Церковным ведомостям, 1918, № 7/8, с. 323, цит. по Тарасов К. К. К 80-летию восстановления Патриаршества// Богословские труды, 1998, вып. № 34, сс. 186-192: http://www.btrudy.ru/resources/BT34/186_Tarasov.pdf
Код скопирован
Кто-то считает это время чуть ли не золотым веком российского Православия. Другие, наоборот, уверены, что для Церкви это была эпоха полного бесправия. Так что же такое Синодальный период? И почему о нем до сих пор так много спорят?
1. Синодальный период — это какой?
Так историки называют эпоху с февраля 1721 года по ноябрь 1917 года — без малого 200 лет. Все это время высшим органом власти Русской Православной Церкви был Святейший Синод, учрежденный Петром I. Это было собрание самых влиятельных иерархов Русской Церкви, возглавлявших крупнейшие российские кафедры — Петербургскую, Московскую, Казанскую, Киевскую. Поначалу в состав Синода входили не только архиереи, но и настоятели крупных монастырей, и представители белого духовенства (то есть женатые священники), и даже светские чиновники.
При Петре Синод мыслился как церковное правительство. Он занимался делами духовного порядка, назывался Правительствующим и «крайним судией» имел самого императора (как и Сенат, тоже созданный Петром и отвечавший за дела гражданские). Позже он превратился в некое подобие по делам Церкви. В официальных бумагах XIX века Синод именовался «ведомством православного исповедания», по аналогии с ведомствами военным, финансовым, внутренних дел и т. п.
Но, какой бы статус Синод ни имел в разные годы, суть оставалась неизменной: все это время церковная власть оставалась прочно встроенной в систему государственного управления. Это соответствовало мировоззрению Петра: он был человек искренний и религиозный, но считал, что Церковь призвана прежде всего служить государству и обществу.
2. А как же Патриарх? Разве не он глава Церкви?
Патриарха в этот период у Русской Церкви просто не было. Его-то и заменил Синод. Но прежде чем говорить об этом, давайте разберемся, кто и какой властью обладает в Церкви.
Главой Церкви всегда был и остается Сам Господь Иисус Христос, Который создал ее около 2000 лет назад из общины Своих ближайших учеников — двенадцати апостолов. Вся полнота власти в Церкви принадлежит Христу. Для христиан несомненно, что Тот, Кто сказал апостолам: Се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф 28:20), и сегодня реально соприсутствует с нами, управляя всеми сторонами жизни Своей Церкви, которую апостол Павел назвал телом Христовым, составленным из многих членов — отдельных верующих (ср.: 1 Кор 12: 12–14).
Но Христу угодно, чтобы в повседневной жизни Церкви эта власть осуществлялась через людей. Ведь Церковь — это не чисто духовная общность людей, соединенных со Христом одной только верой. Это еще и определенным образом устроенное земное сообщество, в котором духовное единство христиан реализуется практически (через молитву, таинства, дела милосердия и т. д.).
Эта церковная власть, делегированная Христом людям, с самого начала была соборной. И догматы веры, и конкретные правила церковной жизни всегда утверждались не каким-то иерархом, хотя бы и самым авторитетным, а собором епископов. Так исполнялась заповедь Христа о единстве верующих: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня (Ин 17:21). Именно в соборном единстве епископов — представителей отдельных церковных общин, вместе образующих полноту Церкви, — являл Себя Дух Святой.
На соборах вершился и церковный суд — например, над еретиками.
А вот вопросами повседневного управления церковными общинами всегда занимались епископы — наследники апостолов. Ведь решения требуется принимать ежедневно, а Собор каждый раз проводить не станешь. При этом еще с апостольских времен существовало правило: «епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения». Таким епископом — первым среди равных — и стал Патриарх. В древних поместных Церквях титул Патриарха появился с конца IV — V веках. В Русской Церкви Патриарха впервые избрал Архиерейский Собор в 1589 году.
Патриархи решали вопросы, связанные с управлением Поместными Церквями в целом, выражали взгляды христиан перед внешним миром, выстраивали сотрудничество Церкви со светской властью. Важной частью служения Патриарха было следить за регулярным созывом Соборов, которые должны были утверждать все ключевые решения, затрагивающие жизнь Поместной Церкви. Так это устроено и по сей день. В Русской Православной Церкви все важнейшие решения, принятые Священным Синодом под председательством Патриарха, утверждаются потом Архиерейским Собором.
Патриарх никогда не являлся главой Поместной Церкви в прямом смысле слова. Он был ее лицом и пользовался «первенством чести» среди ее епископов. В России Патриарх, кроме этого, еще и правящий епископ столичной епархии — города Москвы.
3. Почему же Патриарха не было в Синодальный период?
Должность Патриарха упразднил «Духовный регламент» — особый законодательный акт, составленный в 1720 году по указанию Петра I его ближайшим сподвижником в церковных делах архиепископом Феофаном (Прокоповичем). Патриаршую систему управления «Духовный регламент» объявил неэффективной, забюрократизированной, потенциально соперничающей с царской властью и даже тяготеющей к папизму. А Синод — орган коллегиальный, он придет к истине скорее, чем отдельный иерарх-самодержец, писал Феофан (Прокопович).
Многие из этих аргументов были явной натяжкой. Православный Патриарх, в отличие от Римского Папы, никогда не воспринимался как носитель абсолютной власти в Церкви, и все его решения утверждались Соборами. Какие же мотивы двигали Петром в действительности?
Безусловно, немалую роль сыграл его интерес к укладу жизни в странах Западной Европы, где уже два века господствовали протестантизм и этика общественного блага. Но прежде всего Петр руководствовался соображениями имперской логики: в империи абсолютно все служит интересам государства, и никакого другого центра общественной жизни просто не может быть.
Петру хотелось поставить точку в споре, начатом еще его отцом, царем Алексеем Михайловичем, и Патриархом Никоном: что выше — царство или священство? Этот спор стал причиной затяжного конфликта между государем и Патриархом. Причем для Никона дело закончилось низложением и ссылкой, а для всей Церкви — тяжелейшим (и до сих пор не преодоленным) расколом на почве «никонианских» богослужебных реформ.
Из этого раскола Русская Церковь вышла в сильно ослабленном состоянии. Российские иерархи, наученные горьким опытом Патриарха Никона и протопопа Аввакума, старались не проявлять лишней инициативы. Ситуация усугублялась, как правило, невысоким уровнем образования российского духовенства: оно все меньше соответствовало ожиданиям Петра, увлекшегося в европейских поездках идеями прогресса и просвещения.
Личный опыт взаимоотношений с церковной властью у Петра был тоже не самый удачный. Царь плохо ладил с Патриархом Адрианом, возглавлявшим Русскую Церковь в последнее десятилетие XVII века. Особенно Петра рассердило, когда тот стал ходатайствовать перед ним о помиловании стрельцов, учинивших в Москве бунт, пока Петр путешествовал по Европе. Когда Адриан скончался, Петр не стал созывать Собор для избрания преемника. Целых двадцать лет Русской Церковью управлял не Патриарх, а Местоблюститель Патриаршего престола — митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский), и с ним у царя отношения были тоже напряженные. Все это укрепляло Петра в мысли вовсе упразднить Патриаршество. Что и было сделано в феврале 1721 года, с учреждением Синода. К нему перешел даже титул «Святейший», прежде бывший у Патриарха. Патриаршество осталось в прошлом.
4. И что это изменило для Церкви по сути?
Отсутствие Патриарха, конечно, не поставило под вопрос само существование Церкви в России. Соборная форма управления Церковью сохранилась, а восточные Патриархи с готовностью согласились считать российский Синод своим «собратом во Христе».
Другое дело, что исчезла фигура, уполномоченная вести от лица Церкви диалог с государственной властью, выражать взгляды Церкви, вдохновлять христиан на жизнь по Евангелию. Русская Церковь в буквальном смысле потеряла лицо.
Все это и привело к тому, что Русская Церковь оказалась встроена в государственный аппарат управления.
На бумаге все выглядело гладко: Церковью, как и прежде, управлял собор архиереев, ведь Святейший Синод действительно был коллегиальным органом. Но реальные Поместные Соборы созывать перестали. А решения Синода, как и вся церковная жизнь в России, стали все в большей степени определяться волей светских чиновников и в конце концов — императора или императрицы. Состав Синода утверждал лично император, все синодальные постановления вплоть до 1917 года выходили со штемпелем «По указу Его Императорского Величества». Это можно бы объяснять преемственностью по отношению к Византии (в ее церковной иерархии император как помазанник Божий действительно занимал особое место, воспринимался как «епископ внешних дел», ходатай перед Богом за всех мирян), если бы не гораздо более близкий пример протестантских стран, правители которых не стеснялись объявлять себя главами тамошних церквей. А ведь с них-то и брал пример Петр.
В Синодальную эпоху Церковь была подчинена государству. В их отношениях, некогда гармоничных, произошел резкий перекос. Это был закономерный результат нарушения правила святых апостолов о «первом епископе».
5. В чем конкретно государство давило на Церковь?
Синодальный период длился почти два века, и в разные времена вмешательство государства в церковные дела приводило к разным последствиям.
С одной стороны, иногда личное участие императора даже помогало. Так произошло, например, в 1903 году, когда Николай II махнул рукой на бесконечные разногласия членов Синода и предписал совершить канонизацию преподобного Серафима Саровского.
А с другой стороны, волюнтаристским решением царя в Синод могли проникать совершенно одиозные фигуры (как, например, в годы правления Анны Иоанновны — 1730–1740), а достойнейших архипастырей, таких как митрополит Московский Филарет (Дроздов), из Синода могли, наоборот, исключить по наветам вхожих во дворец недоброжелателей.
Уже в XIX веке огромный вес приобрела фигура обер-прокурора — светского чиновника в ранге министра. Согласно должностной инструкции, ему полагалось всего лишь приглядывать за работой Синода в качестве наблюдателя, но в реальности он часто пользовался, как мы сказали бы сегодня, административным ресурсом и навязывал Церкви свои личные решения и взгляды. Среди обер-прокуроров встречались люди достойные и преданные Церкви. Такими были, при всей неоднозначности их взглядов, Александр Николаевич Голицын (1803–1816), друг юности и сподвижник Александра I, а позже — Константин Петрович Победоносцев (1880–1905). Но встречались и люди грубые, заносчивые и даже вовсе нецерковные, как, например, граф Дмитрий Андреевич Толстой (1865–1880), автор одной из самых неудачных реформ духовного образования в России.
В Синодальную эпоху Русская Церковь находилась под беспрецедентным контролем и давлением со стороны государства. И это главная особенность этого периода.
6. Какие конкретно проблемы и сложности это создавало для Церкви?
Один из ярких примеров – история с переводом Библии на русский язык. Работа над современным (по меркам XIX века) переводом Библии началась еще в 1815 году по инициативе Александра I и протекала под руководством князя Александра Голицына и святителя Филарета (Дроздова). Но в 1825 году на престол взошел Николай I, и год спустя он остановил эту работу. Такое решение было подсказано императору группой «ревнителей», убежденных, что Библию следует читать только по-церковнославянски. В итоге первое издание Библии на русском языке (мы теперь называем этот перевод Синодальным) увидело свет только в 1876 году.
Привычка во всем оглядываться на власть, выработавшаяся у членов Синода к середине XIX века, стала причиной очень медленной канонизации святых. Лишь при Николае II прославление угодников Божиих стало набирать обороты: в его царствование к лику святых было причислено больше подвижников, чем за предыдущие 200 лет!
Не осталось без печальных последствий и навязывание Церкви не свойственных ей функций контроля за жизнью прихожан. Особенно много функций на священников возложил Петр I. Самым вопиющим было требование доносить на людей, которые приходили на исповедь и признавались в тех или иных крамольных поступках, мыслях или даже в таких «преступлениях», как разглашение ложных слухов о чудесах, видениях или пророчествах (Петр очень энергично боролся с суевериями, нередко считая таковыми невинные народные традиции). Позже тайна исповеди была восстановлена, но государство вменило священникам массу других обязанностей: регистрировать браки, следить за регулярностью причащения людей, числившихся прихожанами их храмов… Все это, понятно, не повышало доверия к Церкви.
Кстати, именно в Синодальный период сложилась печально известная традиция причащаться один раз в год. Родилась она из той же самой попытки власти регламентировать духовную жизнь своих граждан. Еще в 1716 году Петр издал указ об обязательном ежегодном причащении всех православных христиан. И вплоть до начала XX века госслужащие были обязаны ежегодно предоставлять по месту службы справку о прохождении таинств Исповеди и Причастия. Вводились все эти требования с благой целью — мотивировать христиан причащаться хотя бы раз в год. Но в народе это быстро перетолковали как предписанную государством норму. Приходили в храм раз в год (чаще всего Великим постом), исповедовались, приступали к Чаше, брали у священника заветную справку — и исчезали до следующего года, продолжая числиться православными христианами.
7. Но ведь с Синодальным периодом связывают и расцвет Церкви?
В том-то и состоит парадокс: эта эпоха, столь противоречивая, стала для Церкви временем небывалого роста. Правда, подъем начался уже в XIX веке при таких императорах, как Александр I и Николай I.
Именно в этот период в России возникла стройная система духовного образования: были учреждены духовные училища, семинарии и академии. По всей стране развернулась сеть церковноприходских школ, в которых к началу XX века училась чуть ли не половина крестьянских детей. Расцвела богословская наука, связанная с именами митрополитов Платона (Левшина) и Филарета (Дроздова), архиепископа Филарета (Черниговского) и митрополита Макария (Булгакова), многих выдающихся профессоров Московской, Петербургской, Киевской духовных академий, а также таких мирян, как Алексей Хомяков и Иван Киреевский. Появились гениальные духовные писатели — святители Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник, дерзновенные пастыри-подвижники — Иоанн Кронштадтский, Алексий Мечёв, Иосиф Фудель.
Расцвело монашество и монастыри. Возродились лучшие духовнические традиции, связанные с именами преподобных Паисия Величковского, Серафима Саровского, Амвросия Оптинского, отца Валентина Амфитеатрова.
Русские миссионеры дошли до Дальнего Востока, Кореи и Японии, вышли на берега Северного Ледовитого океана, основали христианские общины на Алеутских островах, в Средней Азии, учредили Русскую духовную миссию в Палестине…
8. И все это произошло благодаря активному участию государства в жизни Церкви?
Нет, не все. Хотя возрождением части традиций Церковь действительно была обязана государству. Без поддержки императоров и обер-прокурора Александра Голицына было бы невозможным становление российского духовного образования. Еще в начале XIX века дворяне зачастую поглядывали на духовенство свысока, считая его сословием отсталым и малообразованным. Но уже в 1820-е годы ситуация стала на глазах меняться. Благодаря развитию духовного образования на Церковь обратили внимание умнейшие люди, между интеллигенцией и духовенством завязалось общение (вспомним хотя бы переписку Пушкина с митрополитом Филаретом), а к концу XIX века в ряды духовенства стали встраиваться представители аристократии (характерный пример — митрополит Серафим (Чичагов)).
С появлением духовных академий не заставил себя ждать и расцвет богословской мысли.
Многие государственные деятели (включая членов царской семьи) и аристократы активно участвовали в поддержке миссионерской деятельности и благотворительности. Показателен пример великого князя Сергея Александровича Романова и его супруги великой княгини Елизаветы Федоровны, которые состояли членами попечительских советов многих десятков благотворительных организаций и стояли у истоков Императорского Палестинского общества.
Народное просвещение — тоже почти целиком заслуга cинодальной системы власти: огромную роль в развитии церковноприходских школ сыграл лично обер-прокурор Константин Петрович Победоносцев.
Но многое в жизни Церкви прорастало и давало всходы не благодаря, а вопреки государственной политике. И прежде всего это касается возрождения живой монашеской традиции, духовничества и старчества. В годы правления Екатерины II (1762–1796) обители пришли в упадок: отняв у монастырей земельные имения, императрица лишила их всякой экономической базы для существования, а казенное жалованье выделялось крайне нерегулярно и по остаточному принципу. Благосклонное отношение императоров вернулось к монастырям только в XIX веке. И тем не менее, уже с конца XVIII века началось возрождение монашества, сюда протянулись богомольцы в поисках духовных наставников. И такие наставники появлялись.
Наверное, самый взвешенный ответ на вопрос о значении Синодального периода для Русской Церкви дал митрополит Московский Филарет, сказавший: «Духовную коллегию, которую у протестанта перенял Петр… Провидение Божие и церковный дух обратили в Святейший Синод». Не так уж важно, кто именно управляет Церковью — Патриарх или Синод, не так принципиально, какими полномочиями наделен обер-прокурор, считал святитель Филарет. Только одно важно: как государственная власть относится к Церкви.
9. А с чем было связано восстановление Патриаршества в 1917 году?
Идеи о возрождении Патриаршества витали в воздухе с начала XX века, но даже при открытии в августе 1917 года Поместного Собора Православной Российской Церкви мало кто из его участников обсуждал такую возможность всерьез. Мысль о восстановлении Патриаршества приобрела актуальное звучание только осенью, когда стало очевидно, что Временное правительство больше не контролирует ситуацию в стране. Россия начала на глазах погружаться в хаос, власть все более явно концентрировалась в руках самых радикальных сил с агрессивно-атеистическими взглядами и готовностью проливать кровь.
В этой критической для всей страны ситуации Церковь, уже успевшая лишиться значительной части полномочий (например, Временное правительство запретило преподавать в школах Закон Божий), не могла по-прежнему оставаться безликой, управляемой одним лишь Синодом, над которым теперь не стоял даже император. Общее настроение участников Поместного Собора хорошо выразил епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский). «Во все опасные моменты русской жизни, когда кормило церковное начинало крениться, мысль о Патриархе воскресала с особой силой, — сказал он. — Время повелительно требует подвига, дерзновения, и народ желает видеть во главе жизни Церкви живую личность, которая собрала бы живые народные силы».
Аргумент оказался убедительным, и 5 (18) ноября 1917 года члены Поместного Собора избрали на Патриарший престол святителя Тихона (Беллавина), на тот момент митрополита Московского и Коломенского.
10. Почему при восстановлении Патриаршества Синод не упразднили? И для чего он нужен сейчас?
Святитель Тихон стал Патриархом в крайне сложный момент, всего за несколько дней до этого власть в России захватили большевики, исповедовавшие крайние формы атеизма и сразу же показавшие себя сторонниками насилия. Патриарху необходимо было опереться на единомышленников. Поэтому при вновь обретенном Предстоятеле Русской Церкви были созданы два органа коллегиального управления — Священный Синод (для разбора внутрицерковных дел) и Высший Церковный Совет (для дел, касающихся отношений Церкви с обществом).
Преобразованный Синод просуществовал недолго: за два-три года большинство его членов были либо арестованы, либо убиты, либо вынужденно покинули Россию. Но замысел Синода как совещательного органа при Предстоятеле Церкви пригодился впоследствии, когда управление Церковью взял в свои руки и. о. Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский). В августе 1927 года, после десятилетия абсолютного бесправного и по сути нелегального существования в атеистическом государстве, Русская Церковь получила наконец возможность зарегистрироваться как юридическое лицо — Патриарший Синод. Правда, гонения на верующих от этого не прекратились, а вскоре еще усилились…
Священный Синод при Патриархе существует и по сей день. Согласно действующему Уставу Русской Православной Церкви, он управляет Церковью под председательством Патриарха в периоды между заседаниями Архиерейского Собора — высшего органа церковного управления.
***
Синодальный период — противоречивый, неоднородный и неоднозначный. Споры об этой эпохе не умолкают, и понятно почему: ведь всякий разговор о том времени неизбежно поднимает всегда актуальный вопрос о том, как правильно строить свои отношения Церкви и государству. Историки дают Синодальной эпохе разные, часто диаметрально противоположные оценки и, наверное, не скоро придут к согласию. Поэтому и наш материал не претендует на изложение истины в последней инстанции. Мы постарались только суммировать факты, важные для понимания особенностей этого периода в истории Церкви, и будем рады живым откликам специалистов.
§ 6. Святейший Синод: полномочия и организационные изменения в XVIII–XX вв.
а) После смерти Петра I органы управления Святейшего Синода со временем были отчасти ликвидированы, отчасти же преобразованы. Эти изменения, вызванные административной необходимостью, были в то же время следствием перемен в отношениях между носителем высшей государственной власти и Святейшим Синодом, но прежде всего они происходили по инициативе обер–прокуроров, которые приобретали все б?льшее влияние.
После учреждения Верховного Тайного совета указом от 8 февраля 1726 г. Святейший Синод был подчинен ему как высшему государственному органу [327]. 15 июля того же года Верховный Тайный совет препроводил Святейшему Синоду указ Екатерины I, согласно которому вносились изменения в его главную инстанцию — пленарное Присутствие. Императрица повелела учредить в Святейшем Синоде два апартамента, ибо он «отягощен» и духовные дела находятся в запущенном состоянии. «Мы, подражая трудам его высокославной памяти государя императора, ко исполнению благого его намерения повелели ныне разделить синодальное правление на два апартамента: первый имеет состоять во шести персонах архиереев… Довольствоваться тем членам определенным жалованьем, а до епархий им ничем не касаться, дабы от того в надлежащем их управлении помешательства не было; и для того в епархии определить викариев, которые во всем ответ дать и рапортовать должны, а именно, о духовных делах — в первом, а о земских и об экономии — во втором апартаментах. В другом апартаменте быть суду и расправе, тако ж смотрению сборов и экономии и прочее тому подобное, по примеру преждебывшего Патриарша разряду и других тогда бывших в Патриаршем ведомстве приказов, и к тем делам определить повелели из светских шесть персон» (следует перечень имен). Вследствие этого изменения в организации Святейшего Синода епископы — члены Синода лишились части своих полномочий. Далее указ устанавливал подчинение Святейшего Синода Верховному Тайному совету: «А о которых духовных делах решения учинить будет им не можно, о том повелеваем доносить нам в Верховном Тайном совете, представляя свои мнения, а другому апартаменту доносить о тех делах, которые подлежат духовному рассуждению в Синод, а о светских делах Высокому Сенату… А протопопам, которые в Синоде присутствовали, быть по–прежнему у своих соборов» [328]. Кроме того, 14 июля Святейший Синод был лишен званий «Правительствующего» и «Святейшего» и стал именоваться Духовным Синодом [329]. 26 сентября того же года последовал указ, который предписывал второй апартамент называть «Коллегией экономии синодального правления» [330]. Членами первого апартамента назначались: Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский, Георгий Дашков, архиепископ Ростовский, Феофилакт Лопатинский, архиепископ Рязанский, Иосиф, архиепископ Воронежский, Афанасий Кондоиди, архиепископ Вологодский, и Игнатий Смола, бывший епископ Суздальский, который с 1721 г. жил на покое. Членами второго апартамента стали 5 лиц, среди них — прежний обер–прокурор А. Баскаков, на место которого 14 июля 1726 г. был назначен капитан Раевский [331]. Члены первого апартамента были равны в правах и обязанностях. После смерти Стефана Яворского в Синоде не стало президента, теперь же была упразднена и должность вице–президента. Камер–контора Синода, существовавшая с 1724 г., была закрыта, а ее полномочия перешли к Коллегии экономии. В результате реформы 1726 г. от синодальной структуры петровского времени мало что осталось.
При вступлении на престол императрицы Анны Иоанновны Святейший Синод насчитывал только четырех членов: Иосиф скончался в конце 1726 г., Афанасий же был отпущен в 1727 г. в свою епархию. 10 мая 1730 г. Синод получил указ императрицы, в котором повелевалось пополнить его состав шестью духовными лицами. Святейший Синод выдвинул 8 кандидатур, после чего 21 июля получили отставку все его члены и было учреждено новое Присутствие, состоявшее из трех епископов, трех архимандритов и двух протоиереев. Главным лицом в этом собрании был Феофан Прокопович [332].
В последующие годы число членов Святейшего Синода постоянно колебалось: в 1738 г. их было четверо, в 1740 г. — трое. При императрице Елизавете в Синоде состояли 5 епископов и 3 архимандрита. С 1740 г. место Феофана занял Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич (1740–1745). Старания Амвросия и Ростовского митрополита Арсения Мацеевича восстановить должность президента Синода не увенчались успехом [333]. При Екатерине II Святейший Синод получал содержание на трех епископов, двух архимандритов и одного протоиерея. В Московской синодальной конторе должны были заседать один епископ, два архимандрита и один протоиерей. Но и при Екатерине II, и при Павле I эти нормы редко соблюдались, так что число членов Синода колебалось от трех до восьми (в 1796 г.) [334].
Штатное расписание нарушалось и в правление Александра I. Новые штаты от 9 июля 1819 г. были рассчитаны на семь человек: первоприсутствующего (митрополита Санкт–Петербургского), двух епископов — членов Святейшего Синода, одного епископа в ранге заседателя, еще двух заседателей–архимандритов и одного протоиерея [335]. Еще до этой реорганизации обер–прокурор князь А. Н. Голицын по именному указу от 12 июня 1805 г. призвал для работы в центральном ведомстве Святейшего Синода сроком на 1–2 года епархиальных архиереев. С тех пор персональный состав Синода постоянно менялся, а постоянным членом оставался только митрополит Санкт–Петербургский [336]. После 1819 г. постоянными членами Святейшего Синода стали ex officio [в силу своей должности (лат.)] Московский и Киевский митрополиты. Заседателями были три епархиальных архиерея, время от времени сменявшихся. Вопреки утвержденным штатам архимандриты в составе Синода не значились. При Николае I обер–прокурор граф Н. А. Протасов следил за тем, чтобы состав Святейшего Синода менялся чаще, а потому во второй половине столетия стало уже традицией, что заседатели назначались на 2, в редких случаях — на 3 года.
Святейший Синод собирался для заседаний на летнюю и зимнюю сессии. В промежутках между ними епископы разъезжались по своим епархиям. При обер–прокуроре К. П. Победоносцеве заседателями Святейшего Синода могли быть епископы, находившиеся на покое. Назначались они с той целью, чтобы нейтрализовать оппозицию других архиереев диктатуре обер–прокурора. В 1842 г. два члена Святейшего Синода, которые не могли примириться с командным стилем графа Протасова, удалились в свои епархии, не утратив, однако, членства в Синоде. Это были Московский митрополит Филарет Дроздов и Киевский митрополит Филарет Амфитеатров. Со времени Протасова и до самого конца синодального периода в Святейший Синод назначались почти всегда те епископы, которые устраивали обер–прокурора. Только три митрополита (Петербургский, Московский и Киевский) были синодальными членами ex officio [337]. Император Николай I в 1835 г. назначил членом Святейшего Синода наследника престола Александра. Назначение мирянина вызвало возражения со стороны архиереев, в первую очередь — митрополита Филарета Дроздова, поэтому великий князь воздерживался от какого–либо участия в заседаниях [338].
Начиная с князя А. Н. Голицына, и особенно при графе Н. А. Протасове, обер–прокурор приобрел решающий голос в Синоде. Постановления Синода издавались в форме указов и начинались словами: «По указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод повелел…» При Протасове канцелярия обер–прокурора начала оттеснять на задний план канцелярию синодальную. Именно в канцелярии обер–прокурора составлялись проекты решений и подготавливались документы для заседаний Святейшего Синода. Доклады на заседаниях делались одним из чиновников обер–прокуратуры и составлялись в соответствии с желанием обер–прокурора. Таким образом, в основе всех решений Святейшего Синода лежали дела не в их первоначальном виде и с полной документацией, а в форме, отредактированной обер–прокурором. Приведем высказывание священника М. Морошкина, исследовавшего весь Синодальный архив об эпохе Николая I: «Описывая действия Святейшего Синода за царствование столь продолжительное, весьма любопытно было бы означить подробно степень участия и влияния каждого из членов этого главного духовного управления в делах, ему предлежавших; но мы тщетно стали бы искать матерьялов к тому в протоколах, представляющих всегда одно лишь окончательное, общее заключение с умолчанием предшедших ему прений и общих суждений. К тому же в это царствование разномыслие в Синоде если и допускалось по необходимости на словах, то почти никогда не являлось в письменных его актах. Причиною сему был главнейше сам император, весьма не жаловавший отдельных мнений со стороны членов Синода и, если такие встречались, объявлявший за них через обер–прокурора свое неудовольствие, временами довольно резко» [339]. Все сказанное делает вполне понятной следующую запись в дневнике архиепископа Саввы Тихомирова: «Покойный владыка Филарет мне сказывал, что когда он присутствовал (до 1842 г.) в Синоде, каждое воскресенье, после вечерни, все члены Синода собирались к митрополиту Серафиму на вечерний чай, и в это время занимались предварительным обсуждением более важных вопросов по делам церковным, прежде нежели они окончательно решались в официальном заседании Синода». Чтобы не возбуждать гнев императора, на этих предварительных совещаниях подготавливалась единодушная резолюция, которая представлялась затем обер–прокурору на официальном заседании. В «Хронике» архиепископа Саввы Тихомирова за 1883–1884 гг. есть много осторожно сформулированных критических замечаний по поводу системы Победоносцева, которую автор хорошо изучил, будучи в те годы заседателем в Святейшем Синоде. О том, как происходили заседания Синода при Победоносцеве в 1886–1887 гг., много интересного можно узнать из писем Иркутского архиепископа Вениамина Благонравова (1837–1892), а также из дневников и «Биографических материалов» Херсонского архиепископа Никанора Бровковича, который был членом Синода в 1887–1890 гг. [340] Последний высказывался о заседаниях Святейшего Синода весьма свободно и критически: «Распорядок сидения соблюдается теперь необычный. Обычный должен бы быть таков: посреди залы висит портрет царствующего императора, против него, во главе стола, императорское кресло; по бокам синодского стола стоят по четыре кресла; чины должны бы сидеть так: справа от императорского стула, на первом кресле, первенствующий митрополит, слева старейший, за ним следующий и т. д. Перед столом стоит обер–секретарский пюпитр. Но так как первенствующий старец теперь тяжел на ухо и лучше слышит правым, чем левым, ухом, то он и садится поближе к докладывающим обер–секретарям. У пюпитра всегда стоит докладывающий обер–секретарь. Прочие обер–секретари, дожидающие очереди доклада, всегда жмутся к стенке, всегда стоя. Директор синодальной канцелярии, когда хочет, садится на одно из кресел, стоящих у стены. Обер–прокурор и его товарищи садятся, когда хотят, у своего обер–прокурорского стола, на первом кресле, стоящем во главе стола. Чиновники за обер–прокурорским столом при мне ни разу не садились. Вообще же обер–прокурор, его товарищ, директор В. К. Саблер и вице–директор С. В. Керский часто переменяют места; подходят к обер–секретарскому пюпитру, когда хотят разъяснить что–либо, чаще к самому уху митрополита, причем стараются выкрикивать каждое отдельное слово. Этим искусством, как и многими приятными искусствами, отличается особенно В. К. Саблер; он и не кричит, а как–то мягко внушает слова и понятия, начиная всегда ласкательным: «Владыка…» Обсуждение происходит так. Когда обер–секретарь доложит дело, старец–первенствующий почти всегда тут же и изрекает решение. Решение многих обыкновенных ходячих дел тем и оканчивается. Иногда же вставляются замечания, чаще всего обер–секретарями, иногда вице–директором, директором, товарищем обер–прокурора; из присутствующих чаще всего преосвященным экзархом Павлом [341], иногда преосвященным Германом [342], как уже давними, привычными членами; я же, особенно в присутствии митрополита, больше помалчиваю. И молчание это не предосудительно, а даже похвально, так как рассуждения еще ни разу не касались догматических или же канонических моих воззрений; а дадут ли тому–то дьячку медаль или благословение с грамотою, мне какое дело. Да случается и так, что общее мнение всех членов Синода остается втуне». Архиепископ Никанор писал своему викарию: «Вся сила в Константине Петровиче (Победоносцеве. — И. С.) и В. К. Саблере» [343]. Весьма метко сердитое замечание Киевского митрополита Платона Городецкого (1882–1891), часто выступавшего с протестами на заседаниях Святейшего Синода, которое он высказал архиепископу Никанору: «У нас ведь два Синода: Святейший один, а Правительствующий другой»; подразумевались послушные архиереи, с одной стороны, и обер–прокурор — с другой [344]. Еще в XVIII в. митрополит Платон Левшин называл свои поездки в Синод «экзерцициями». Теперь, сто лет спустя, дела обстояли еще хуже. Архиепископ Савва Тихомиров пишет в «Хронике» о том, что на заседаниях Синода архиереи слушали подготовленные обер–прокурором доклады и затем подписывали протоколы заседаний, — в этом заключалась вся работа. Тот же архиепископ Савва сообщает, что таким образом поступили с очень важным Уставом духовных академий 1884 г. На предложенные дополнения и поправки попросту не обратили внимания. Обер–прокурор распорядился представить членам Синода текст, отредактированный по своему усмотрению, и они подписали документ, даже не заглянув в него. Той же системы придерживался и преемник Победоносцева В. К. Саблер, как то видно из воспоминаний Волынского архиепископа Евлогия Георгиевского о годах членства в Святейшем Синоде (1908–1912) [345].
Компетенция обер–прокурора ограничивалась административным управлением и не распространялась на сферу вероисповедания и церковного права. За исключением отдельных случаев канонически недопустимого вмешательства в церковное судопроизводство, это ограничение неукоснительно соблюдилась.
б) О законодательной власти Святейшего Синода в манифесте Петра I от 21 января 1721 г. говорится следующее: «Однако ж делать сие должна Коллегия духовная не без Нашего соизволения». Это установление было подтверждено в Своде законов 1832 и 1857 гг. (том 1: Основные законы, ст. 49). Тем самым все законодательные акты Святейшего Синода исходили от государственной власти — либо непосредственно как указы императора, либо как указы Святейшего Синода, изданные «по указу Его Императорского Величества». В виде указов, уставов или законов они попадали в собрание законов империи. Так возникли Уставы духовных консисторий 1841 и 1883 гг., Уставы духовных учебных заведений 1809–1814, 1867–1869, 1884, 1910–1911 гг., закон о правах белого духовенства и духовенства военного флота, закон о содержании духовенства и т. д. Таким образом, Святейший Синод не имел законодательной автономии. Его постановления утверждал император, после чего они превращались в именные повеления, принятые при участии Святейшего Синода [346]. Зачастую сама разработка будущих постановлений в Святейшем Синоде инициировалась государственной властью или же господствовавшим в придворных и правительственных кругах церковно–политическим направлением, проводником которого в Синоде выступал обер–прокурор. Во многих случаях церковное законодательство являлось следствием не церковных нужд и интересов, а личных представлений об общегосударственных интересах самого государя или его уполномоченного в Святейшем Синоде, т. е. обер–прокурора. Так, либеральные тенденции эпохи Александра I повлияли на Уставы духовных учебных заведений 1808–1814 гг. Глубокий след в церковном законодательстве своего времени оставили личные взгляды Николая I и его обер–прокурора графа Н. А. Протасова. Уставы духовных учебных заведений 1867–1869 гг. возникли под воздействием реформаторских настроений в обществе и тенденций государственной политики 60–х гг. В соответствии с переменами в этой политике при Александре III находился реакционный курс К. П. Победоносцева, который планомерно отбирал у Церкви права, представленные ей в предшествовавшее царствование. Многочисленные законы, касавшиеся церковных дел (например, положения старообрядцев, монахов или вообще духовного сословия), издавались в рамках государственной внутренней политики, причем законодатель не считал нужным предварительно хотя бы советоваться со Святейшим Синодом [347].
23 апреля 1906 г. были приняты новые Основные законы, которые в статье 11 (тома 1) содержали следующее положение: «Государь император в порядке верховного управления издает в соответствии с законами указы для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления, а равно повеления, необходимые для исполнения законов». Статьи 64 и 65 были буквальным повторением статей 42 и 43 Свода законов в изданиях 1832 и 1857 гг., которые до тех пор очерчивали полномочия императора в церковном законодательстве. Таким образом, возникает впечатление, что Основные законы 1906 г. лишь подтвердили прежний законодательный порядок. Однако в действительности создание Государственной думы полностью изменило структуру законодательной власти в государстве. В статье 86 читаем: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и вступить в силу без утверждения государя императора». Согласно статье 87, правительство, если ему придется издать закон между сессиями Государственного совета и Государственной думы, обязано представить его в вышеназванные государственные органы в течение двух месяцев. Статья 107 гласит: «Государственному совету и Государственной думе… предоставляется возбуждать предложения об отмене и изменении действующих и издании новых законов, за исключением Основных государственных законов, почин пересмотра которых принадлежит единственно государю императору» [348].
Итак, с 1906 г. Государственный совет и Государственная дума участвовали и в законодательстве о Церкви. В результате Церковь оказалась в подчиненном положении по отношению к учреждениям, в которых между прочими были представители не только неправославных исповеданий, но и нехристианских религий. Практика показала, что в Государственной думе, особенно при обсуждении бюджетных вопросов, часто проявлялась неприкрытая враждебность по отношению к Святейшему Синоду и к Церкви вообще [349]. Профессор церковного права П. В. Верховской так определяет описанную выше новую правовую ситуацию: «Ст. 64 и 65 Основного закона изд. 1906 г. дословно повторяют ст. 42 и 43 Основного закона изд. 1832 г. и следующих. В новом издании они имеют и новый смысл, хотя текст их прежний. Это зависит от того, что по новым Основным законам в законодательстве участвуют Государственная дума и Государственный совет и акты законодательства точно отграничиваются от актов управления, которое, каково бы оно ни было, отныне должно быть подзаконным (ст. 10 и 11). Следовательно, слова ст. 65 «В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, ею учрежденного» означают: в подзаконном управлении, или администрации (от которой не отделим, по особым причинам, и церковный суд), самодержавная власть действует посредством Святейшего Синода. Что же касается установления новых законов для Русской Церкви, то они могут последовать не иначе как с одобрения Государственного совета и Государственной думы (ст. 86). Таким образом, в делах законодательных Святейший Синод теперь не только по–прежнему несамостоятелен, не только зависит от государя, но зависит и от законодательных учреждений. Если же были уже попытки обойти их, например, в проведении нового Устава духовных академий, то такие попытки должны быть признаны противоречащими действующим Основным законам, т. е. главнейшему и коренному источнику права для всей России и для всего, что в России. Очень важно, что законодательной и даже законосовещательной власти на основании ст. 86 не может иметь никакое «Предсоборное Присутствие», «Предсоборное Совещание» и даже самый «Поместный Всероссийский Собор» [350]. «Чисто церковной власти, не производной по своему происхождению и самостоятельной по осуществлению русские Основные законы не знают… Необходимо просить государя, чтобы он принял на себя инициативу изменения Основных законов в том смысле, чтобы из общего положения ст. 86 было сделано изъятие относительно особого порядка издания церковных законов, независимо от Государственного совета и Государственной думы» [351]. Автор подразумевает, очевидно, восстановление того положения, которое существовало до 1906 г., или же учреждение особого законодательного органа Церкви, например Поместного Собора, при уточнении компетенции высшей государственной власти по отношению к этому органу. Поскольку император не проявил такого рода инициативы, Государственная дума занялась разработкой враждебных Церкви законопроектов, например о старообрядцах и сектах, хотя они так и не состоялись как государственные законы.
Юридическим основанием для административных полномочий Святейшего Синода служили манифест Петра I от 21 января 1721 г. и «Духовный регламент». В дальнейшем появились законы, которые уточняли эти полномочия в отдельных пунктах, к примеру, в отношении епархиального управления — Уставы духовных консисторий от 1841 и 1883 гг. Определенные административные акты требовали утверждения императора, к таковым относились прежде всего назначения и смещения епархиальных архиереев и викариев. Обычно Святейший Синод называл трех кандидатов, а назначение происходило затем «по указу Его Императорского Величества», после чего епископ, согласно «Духовному регламенту», приводился к присяге в Святейшем Синоде. Императорским указом производились также учреждение новых епархий, перемещения архиереев, их увольнение на покой и повышения в сане. Порицания епископам исходили обычно от Святейшего Синода, но Николай I часто считал нужным делать выговоры лично [352]. Ревизии епархий, академий и семинарий назначались и производились Святейшим Синодом. Ревизии епархий поручались епископам, а ревизии учебных заведений выполняли особые ревизоры Духовно–учебного правления Святейшего Синода. Позднее они проводились на основе Правил 1865 и 1911 гг. [353] Названные уполномоченные были обязаны представлять годовые отчеты, с которыми, однако, не слишком считались в Святейшем Синоде [354]. Следствием отчетов, ревизий, представлений губернаторов и пр. были помимо порицаний частые перемещения архиереев в другие епархии, что, коль скоро существовало деление епархий на степени, считалось административным наказанием. В течение всего синодального периода такими перемещениями постоянно нарушалось каноническое правило, запрещающее епископам перемену кафедр [355].
Назначение и смещение настоятелей и настоятельниц монастырей, а также назначение и увольнение членов и секретарей духовных консисторий и заведующих учебными заведениями, лишение сана священников и монахов, возведение в архимандриты, игумены и протоиереи, награждение скуфьей, камилавкой, наперсным крестом, набедренником и митрой было прерогативой Святейшего Синода. Основывать и строить новые монастыри можно было только с разрешения Синода; право воздвижения новых церквей и часовен или поновления старых было в 1726 г. изъято из компетенции епархиального начальства и передано на усмотрение Святейшего Синода. Лишь в 1858 г. этот порядок был несколько смягчен [356].
Право надзора Святейшего Синода за духовными учебными заведениями в 1808–1839 гг., т. е. в период существования Комиссии духовных училищ, было сильно ограничено. Это послужило причиной роспуска комиссии и учреждения графом Протасовым Духовно–учебного правления. В позднейшей практике решающую роль стала играть канцелярия обер–прокурора, которая производила, например, назначения ректоров академий и семинарий, тогда как Святейшему Синоду было предоставлено право лишь обнародования решений. Замена в 1867 г. Духовно–учебного правления Учебным комитетом ничего не изменила в этом отношении [357].
Ведению Синода подлежали следующие области: вера и нравственность, борьба с расколом, еретическими учениями и сектантством, надзор за богослужебной практикой, упорядочение богослужения и составление новых служб, почитание мощей, канонизация, издание богослужебных книг и цензура богословской литературы [358].
Святейший Синод управлял движимым и недвижимым церковным имуществом. Ему подчинялись монастыри, а также зарубежные миссии и церкви. Вплоть до восстановления Московской епархии и до учреждения епархии Петербургской Святейший Синод управлял в 1–й половине XVIII в. Синодальной областью (через Московскую синодальную контору) и Петербургской Синодальной епархией [359]. В числе епархиальных учреждений, подчиненных Святейшему Синоду, в XVIII в. были духовные управления, а в XIX в. — духовные консистории. При графе Протасове была значительно расширена канцелярия обер–прокурора и увеличен ее состав. С тех пор и до конца синодального периода канцелярия держала бразды правления в своих руках, определяя вплоть до деталей все действия Святейшего Синода.
Святейший Синод был, согласно «Духовному регламенту», высшей духовной судебной инстанцией, куда могли направляться апелляции из епархий. Здесь решались дела, связанные с заключением и расторжением брака, анафематствованием и отлучением от Церкви или возвращением в нее [360]. В Синоде разбирались следующие дела: 1) подозрение в незаконности брака; 2) расторжение брака с определением виновной стороны; 3) богохульство, ересь, раскол, колдовство; 4) проверка степени родства перед заключением брака; 5) насильственные браки несовершеннолетних по настоянию родителей; 6) насильственные браки крепостных по требованию помещиков; 7) насильственный постриг в монахи; невыполнение христианских обязанностей; 9) нарушение церковного благочиния и приличий; 10) отпадение от православной веры и возвращение к православию [361]. После смерти Петра I последовали ограничения юрисдикции Синода. Теперь Святейший Синод мог назначить наказания лишь за богохульство и нарушение супружеской верности. При императрице Анне Иоанновне имели место многочисленные случаи вмешательства государственной власти в деятельность духовного суда, который бывал вынужден под давлением государства ссылать в монастыри и лишать сана духовных лиц. В правление Елизаветы Петровны светским судом проводились процессы против хлыстов в Москве и выносились соответствующие приговоры. Екатерина II лишила Святейший Синод права преследовать богохульство и колдовство [362]. Александр I передал дела по обвинению в нарушении порядка и благочиния во время богослужения светским судам даже в тех случаях, когда они касались духовных лиц; впрочем, Николай I вернул их в сферу церковной юрисдикции (1841). Согласно Своду законов от 1832 г., церковные суды обязаны были руководствоваться той частью Свода, где шла речь о правовом положении духовенства и о преступлениях мирян против веры и нравственности (тома 9, 13–15). Необходимостью привести практику духовных судов в соответствие с этими нормами объяснялось, между прочим, и издание Устава духовных консисторий 1841 г. [363]
Судебная реформа Александра II 1864 г., восторженно встреченная обществом, поставила на повестку дня публичное обсуждение и обновление давно устаревшего духовного судопроизводства. Между тем лишь в 1870 г. при Святейшем Синоде был образован совещательный комитет по реформе под руководством архиепископа Макария Булгакова. В обществе внимательно следили за его деятельностью, которая оживленно обсуждалась в прессе [364]. По инструкции Синода от комитета требовалась наряду с учетом государственной судебной реформы 1864 г. известная независимость от ее принципов, дабы сохранить канонические нормы. Доклад комитета последовал только в 1873 г. В комитете с момента его основания имели место острые противоречия между либеральным большинством во главе с председательствующим и консервативным меньшинством, сплотившимся вокруг профессора церковного права Московской Академии А. Ф. Лаврова–Платонова, позднее архиепископа Литовского Алексия [365]. Последний считал неприемлемым с точки зрения церковного права перенесение основного принципа судебной реформы 1864 г., а именно — четкого разделения судебной и исполнительной властей, в сферу духовного суда. Согласно церковному праву, епископ издревле соединял в своем лице судебную и исполнительную власть в епархии, и образование независимого духовного суда, казалось, действительно грозило подорвать канонические устои власти архиереев. С другой стороны, произвол и пристрастность епископов и Синода в судебных делах приводили к таким вопиющим злоупотреблениям, что взволнованная общественность настойчиво требовала создания автономного судопроизводства в полном соответствии с гражданской судебной реформой. Обер–прокурор Синода граф Д. А. Толстой, стремясь ограничить произвол епископов, поручил возглавить комитет архиепископу Макарию, который уже в Комиссии по реформе духовно–учебных заведений в 1867–1869 гг. проявил себя сторонником либеральных идей [366]. За время своей деятельности комитет обсудил не менее четырех законопроектов. В окончательном варианте предлагалось отделить судебную власть от исполнительной: судьи духовного звания не имели права занимать административные должности. Низшую инстанцию должны были составить епархиальные суды, по нескольку в каждой епархии; в качестве судей в них выступали священники, утверждавшиеся в этой должности епископом. В их компетенцию входили следующие наказания: 1) замечание, 2) выговор без занесения в послужной список, 3) денежный штраф, 4) ссылка в монастырь на срок до трех месяцев, 5) выговор с занесением в послужной список. Следующей инстанцией должен был стать духовно–окружной суд, единый для нескольких епархий, судьи которого избирались бы в епархиях и утверждались епископами. Этот суд был задуман как апелляционная инстанция. Кроме того, он должен был выносить приговоры по более серьезным делам, когда обвинение исходило от епископа. Его приговор можно было обжаловать в Святейшем Синоде. Наивысшей инстанцией было Судебное отделение Святейшего Синода, судьями в котором выступали епископы и священники, назначавшиеся на эту должность императором в отношении 3:1. К компетенции Судебного отделения относились: все дела по обвинениям епископов и протопресвитера военного флота, дела против членов синодальных контор, судебные преступления членов духовно–окружных судов и апелляционные дела. Члены Святейшего Синода подлежали суду единственной инстанции — совместной сессии Присутствия Синода и его Судебного отделения [367]. Предложение комитета о разделении властей могло быть согласовано с каноническими правами епископов в той мере, в какой члены судов первой и второй инстанций подлежали утверждению епископами, которые, таким образом, в известном смысле делегировали судьям свои права. В таком случае назначение судей Судебного отделения Святейшего Синода императором следовало бы аналогичным образом рассматривать как действие summus episcopus [верховного епископа (лат.)], вследствие чего, однако, роль государя в Церкви выступала в сомнительном виде.
Прежде чем закончилась работа над проектом, профессор А. Ф. Лавров опубликовал исследование под названием «Предполагаемая реформа церковного суда» (СПб., 1873, том 1) и ряд статей в «Прибавлениях к Творениям святых отцов». Он подверг проект комитета суровой критике, которая дала канонические аргументы в руки противников реформы. В 1873 г. проект был препровожден для обсуждения епархиальным архиереям и консисториям [368]. Их позиция оказалась отрицательной, особенно резкими были отзывы Волынского архиепископа Агафангела Соловьева и Донского архиепископа Платона Городецкого, некоторые незначительные уступки проекту был готов сделать Московский митрополит Вениамин. В пользу проекта высказался лишь Псковский епископ Павел Доброхотов, за что архиепископом Агафангелом был назван «Иудой предателем» [369]. В результате столь единодушного неприятия епископатом судебная реформа не состоялась и проект ее был погребен в синодальных архивах. Только Предсоборное Присутствие возобновило в 1906 г. дискуссию о судебной реформе в Церкви.
в) Реформа Петра I и государственное законодательство XVIII–XX вв. изменили юридическую основу административной и судебной деятельности Русской Церкви [370].
Эта основа имела две составляющие: 1) источники права, общие для всей православной Церкви; 2) русские источники права, проистекавшие из государственного и церковного законодательства. Последние развивались вследствие роста Русской Церкви и изменений в конфессиональном составе народонаселения империи, а также вследствие необходимости более четкой по сравнению с Московской Русью формулировки правовых норм.
Кроме Кормчей книги, этого единственного источника канонического права, в Московском государстве имелось несколько государственных законов, частью разъяснявших, частью дополнявших церковное право, но не противоречивших его нормам [371]. Со времени Петра I государственное законодательство все более секуляризируется. Вместе с тем оно распространяется и на духовенство как сословие (духовное звание) и как часть населения, а также на органы церковного управления, деятельность которых приходилось приводить в соответствие с правовыми нормами, обязательными для всех граждан. Поэтому невозможно рассматривать зависимость церковных источников права от государственного законодательства только как следствие послепетровской государственной церковности, нельзя не видеть, что эта зависимость проистекала из общего внутреннего развития русского народа в этот период.
К правовым источникам, общим для всей православной Церкви, относились: 1) книги Ветхого и Нового Заветов, за исключением не входящих в канон книг Товита, Юдифи, Премудрости Соломона, Иисуса, сына Сирахова, 2–й и 3–й книг Ездры и трех книг Маккавейских. Святейший Синод очень часто ссылался на Священное Писание в своих указах, распоряжениях и судебных решениях (прежде всего по бракоразводным делам), а также в своих посланиях к верующим [372]. Далее: 2) священное предание, содержащееся в древнехристианских исповеданиях веры, апостольских правилах, постановлениях Вселенских и Поместных Соборов, актах мучеников и творениях отцов Церкви [373], а также 3) государственные и церковные законы византийских императоров в той мере, в какой они были включены в греческий и славянский тексты Номоканона и Кормчей книги [374]. В 40–х гг. XVIII в. Святейший Синод предпринял исправление весьма испорченного текста Кормчей книги, но, ввиду того что эта работа не была закончена, издания Кормчей 1785 и 1804 гг. содержали все еще старый текст. В 1836 г. работа была продолжена особой синодальной комиссией, которая в 1839 г. выпустила в свет «Книгу правил святых апостолов, святых Вселенских и Поместных Соборов и святых отец» (2–е издание — 1862 г.) с исправленным текстом. В этой книге нет византийских законов, имеющихся в Кормчей книге и Номоканоне. Поскольку к этим последним приходилось прибегать в практике церковного управления, потому и после 1839 г. многие решения Святейшего Синода и консисторий основывались на Кормчей книге [375]. Наконец, надо сказать и о 4) церковном Уставе, Служебнике и Требнике, которые содержат среди прочего дисциплинарные предписания для монахов и клира. В Большом Требнике приведены также правила исповеди, которыми часто пользовались в консисториях при вынесении решений [376].
Особые источники права Русской Церкви делились на две категории: 1) законы, изданные Церковью, а также государством для Церкви; 2) общегосударственные законы для всего населения империи, к которому принадлежало и духовенство, а также общеадминистративные законы, распространявшиеся и на церковное управление.
Законы первой категории:
a) «Духовный регламент» от 1721 г. В первой его части приводится обоснование создания Святейшего Синода; во второй перечислены лица и дела, подлежащие его компетенции, и определен порядок делопроизводства; в третьей части речь идет о составе Синода, его правах и обязанностях. «Прибавленение» от 1722 г. содержит правила для клира и монахов. К концу столетия «Духовный регламент» был уже большой редкостью и стал практически недоступен для духовенства, но Святейший Синод находил, очевидно, такое положение весьма выгодным, так как в 1803 г. отклонил предложение обер–прокурора о новом издании. Для переиздания потребовался указ императора, в соответствии с которым «Духовный регламент» неоднократно переиздавался в XIX в.
b) Устав духовных консисторий от 1841 г. Этот Устав был с некоторыми изменениями переиздан в 1883 г. и служил правовой основой епархиального управления. Поводом к разработке Устава послужило издание Свода законов 1832 г., в котором действующие указы и синодальные распоряжения были разбросаны без всякой системы, что весьма затрудняло их общий обзор. Дополнения и разъяснения Святейшего Синода, вошедшие в два последних издания — 1900 и 1911 гг., касались главным образом бракоразводных дел. Четыре части Устава содержат: 1) общие положения о консисториях и их задачах; 2) полномочия и порядок деятельности епархиального управления; 3) определения о епархиальных судах и их производстве; 4) состав консисторий и их делопроизводство.
g) Уставы, инструкции и положения по отдельным областям церковного управления: 1) уставы духовных учебных заведений от 1808–1814, 1867–1869, 1884, 1910–1911 гг.; 2) инструкция церковным старостам от 1808 г.; 3) инструкция настоятелям мужских и женских монастырей от 1828 г.; 4) инструкция настоятелям ставропигиальных монастырей от 1903 г.; 5) положения о приходских попечительствах при православных церквах от 1864 г.; 6) положение о церковных общинах от 1885 г.; 7) инструкция настоятелям приходских церквей от 1901 г.; наконец, положения об отдельных ведомствах Синода и канцелярии обер–прокурора и т. д. [377]
До утверждения Устава духовных консисторий большое значение имела выпущенная в 1776 г. «Книга о должностях пресвитеров церковных», служившая руководством и учебником для семинарий. Имя ее автора, Смоленского епископа Парфения Сопковского, указано не было. Будучи учебным пособием, книга содержала в то же время и практические указания по различным вопросам права [378].
В 1868 г. при Святейшем Синоде была основана Архивная комиссия, положившая начало изданию «Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи» и «Описания документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода». Сперва издание шло в строго хронологическом порядке, а затем — отдельными собраниями по периодам правления государей. Несмотря на то что комиссия работала медленно, все же с течением времени было опубликовано большое число хронологически упорядоченных ценных материалов по истории Русской Церкви XVIII–XIX вв. (см.: Введение, раздел Б).
Законы второй категории:
В качестве источников церковного права служили следующие государственные законы: 1) императорские указы, адресованные Святейшему Синоду или касавшиеся общегосударственного управления, которое включало и Церковь; 2) Свод законов Российской империи в изданиях 1832, 1857, 1876 и 1906 гг. с постановлениями и решениями Государственного совета и разъяснениями Сената, служившими в качестве комментариев. Последние были опубликованы в Полном собрании постановлений и распоряжений (см.: Введение, раздел Б). Почти в каждом томе Свода законов есть постановления, касающиеся духовенства или церковного управления. В томе 1 находятся основные законы; в 3 томе — постановления о пенсиях и награждениях по духовному ведомству; том 4 содержит положения о церковном имуществе и городских налогах; том 8 — о лесном хозяйстве; 9 — о сословиях, т. е. тем самым и о духовном сословии, включавшем белое духовенство и монашествующих; том 10 — о брачном праве; том 12 — о строительстве; том 13 — об общественном призрении, епархиальных попечительствах, кладбищах, неимущих и т. д.; том 15 устанавливает наказания за преступления против веры и Церкви, том 14 регулирует судопроизводство по этим делам и содержит определения по гражданскому праву церковных учреждений. В неофициальных руководствах соответствующие материалы были сгруппированы по отдельным темам и вопросам. С середины столетия такие руководства получили широкое распространение как среди духовенства, которое во многих отношениях только благодаря им и получало доступ к текстам законов, так и среди церковных властей, например, в консисториях [379].
Наряду с кодифицированным правом в течение синодального периода сохраняло чрезвычайно важное значение обычное право, в котором концентрированно выражались народные обычаи и традиции, часто очень древние. Так, например, в огромном государстве наблюдались местные особенности в практике богослужения. Местные различия в традиционной плате за требы нередко играли решающую роль в вопросе об обеспечении клира. Обыкновение сохранять должности умерших клириков за их родственниками укоренилось так прочно, что в известном смысле приобрело черты обычного права. Обычай поставлять в епископы непременно только монашествующих или требование к будущему священнику жениться до своего посвящения в сан (т. е. отрицание целибата для белого духовенства) имеют столь древнее происхождение, что до сих пор лишь очень немногие, будь то духовные лица или миряне, знают о том, что здесь речь идет именно об обычае, а отнюдь не о норме канонического права, хотя в 60–х гг. XIX в. эти вопросы были предметом оживленной общественной дискуссии. Почтительное отношение верующих к древним обычаям разделялось иерархией и даже поощрялось Святейшим Синодом. Отсутствие исследований по этой обширной теме создает заметный пробел в истории Русской Церкви [380].
г) В начале XVIII в. Святейший Синод имел в своем распоряжении многие органы управления, которые в течение столетия претерпели ряд сокращений, чтобы затем, в XIX в., вновь увеличиться вместе с ростом Церкви и возникновением перед нею новых задач [381]. Прежде всего следует назвать синодальную канцелярию, возникшую в 1721 г. вместе с самим Синодом и организованную по образцу канцелярии Сената. Вначале она состояла из обер–секретаря, двух секретарей, нескольких канцелярских чиновников и служебного персонала из солдат. Весьма недолго существовала также должность агента, служившего посредником между Синодом и государственными учреждениями. Начиная с обер–прокурорства графа Н. А. Протасова, синодальная канцелярия стала исполнительным органом обер–прокурора. Начальник канцелярии был всегда личным доверенным лицом обер–прокурора, который подготавливал решения Синода. Даже епархиальные архиереи должны были считаться с начальником канцелярии и находили нужным осведомляться о его мнениях на тот или иной счет [382].
В 1721–1726 гг. при Синоде состояла Контора школ и типографий, в 1722–1726 гг. — Контора судных дел. Кроме того, в 1722–1727 гг. Синод располагал Конторой инквизиторских дел, от которой работали по одному протоинквизитору в Петербурге и Москве, а также провинциал–инквизиторы и подчиненные им инквизиторы. Это учреждение было органом надзора за деятельностью епархиальных ведомств [383]. Для сбора подушной подати со старообрядцев и для наблюдения за ними в 1722 г. была учреждена Контора раскольнических дел. После того как в 1726 г. налоговые вопросы перешли в ведение Сената, для борьбы с расколом в Синоде была организована Особая раскольническая контора [384]. Руководство конторой осуществлял тот или иной синодальный советник, т. е. член Святейшего Синода, которому был придан асессор. Со времен патриаршества в Москве имелась Контора изуграфов для надзора за иконописанием, она в 1700–1707 и 1710–1722 гг. была подчинена Оружейной палате, в 1707–1710 гг. — местоблюстителю патриаршего престола, а с 1722 г. — Святейшему Синоду [385].
Святейший Синод тотчас после своего основания взял на себя управление Московской Патриаршей областью (под названием Синодальной области) и Петербургской Синодальной епархией, в которую входили новоприобретенные земли вокруг столицы. Обеими епархиями Святейший Синод управлял вплоть до 1742 г. В Москве Синод принял от местоблюстителя в свое ведение патриаршие приказы и в последующие годы произвел в управлении епархией многочисленные перестановки и переименования [386].
В 1724 г. Монастырский приказ, восстановленный в 1701 г., был преобразован в Камер–контору Синода, которой было поручено управление церковными землями. В 1726 г. Камер–контору упразднили, а ее функции перешли к Коллегии экономии, просуществовавшей до 1738 г., после чего управление церковными землями было передано Сенату. В период 1744–1757 гг. приходные суммы находились в распоряжении Святейшего Синода. С выходом указов от 21 ноября 1762 и 26 февраля 1764 г. секуляризация церковных вотчин стала свершившимся фактом [387].
В 1814 г. в Тифлисе была учреждена Грузино–Имеретинская синодальная контора по управлению тамошним экзархатом, организация которой копировала Московскую контору. В ее обязанности входили: управление церковным имуществом, выдвижение кандидатов на вакантные кафедры, брачные дела и духовные суды. При Николае I штаты этой конторы были расширены [388].
Читайте также
7:11–28 Полномочия Ездры
7:11–28 Полномочия Ездры
Копия письма Артаксерса (о полномочиях Ездры), которое, вероятно, было ответом на конкретную просьбу самого Ездры (ср.: 7:6), написана на арамейском языке (см.: 4:8). Перед Ездрой поставлены четыре задачи.Во–первых, он должен возглавить людей,
Организационные вопросы
Организационные вопросы
Епархиальное собрание Москвы 2009 года в своем «Постановлении о состоянии и развитии церковной жизни в первопрестольном граде» отметило ряд важнейших мер, необходимых для активизации работы в области образования и просвещения. В частности, было
§16. Полномочия и ходатайство епископов
§16. Полномочия и ходатайство епископов
4. Мы переходим к вопросу о сфере епископских полномочий, которые также сформировались во времена Константина.По образцу иудейской синагоги и в соответствии с увещеваниями апостола Павла[159], христиане с самого начала привыкли
ПОЛНОМОЧИЯ ВЕРХОВНОГО РЕЛИГИОЗНОГО СОВЕТА
ПОЛНОМОЧИЯ ВЕРХОВНОГО РЕЛИГИОЗНОГО СОВЕТА
В ранние века управление отдельным собранием (или, например, крупным городом и прилегающими к нему районами) осуществлял епископат или отдельный председательствующий надзиратель. Но международная власть центрального
Представление в Святейший Синод от 4 мая 1859, № 38 [1316 ] (О благоустройстве Семинарии)
Представление
в Святейший Синод
от 4 мая 1859, № 38 [1316]
(О благоустройстве Семинарии)
1. Необходимо Семинарии располагать в отдаленных частях города, чтоб воспитанники Семинарии имели как можно меньше общения с воспитанниками светских училищ, чтоб они были удалены от
Отношение в Святейший Синод от 22 июня 1859, № 59 [1320 ] (О протоиерее Крастилевском)
Отношение
в Святейший Синод
от 22 июня 1859, № 59 [1320]
(О протоиерее Крастилевском)
Вверенной управлению моему Кавказской епархии протоиерей Константин Крастилевский, уволенный вследствие моего представления от звания члена Кавказской Духовной Консистории, Указом
Рапорт в Святейший Синод от 6 июля 1859, № 64 [1322 ] (О протоиерее Крастилевском)
Рапорт
в Святейший Синод
от 6 июля 1859, № 64 [1322]
(О протоиерее Крастилевском)
1. Из резолюции моей за № 1629 явствует, что Крастилевскому предоставлено было с перемещением из Моздока, где он не желал быть, в Георгиевск пользоваться доходами Георгиевского Собора и оставаться
Рапорт в Святейший Синод от 7 сент. 1859, № 88 [1325 ] (О протоиерее Крастилевском)
Рапорт
в Святейший Синод
от 7 сент. 1859, № 88 [1325]
(О протоиерее Крастилевском)
Так как протоиерей Константин Крастилевский отказался от мест, мною данных ему вне города Ставрополя, а непременно захотел иметь место в Ставрополе и получил одно из указанных им, а получив его,
Рапорт в Святейший Синод от 27 марта 1861, № 788 [1335 ] (Об объявлении Высочайшего Манифеста)
Рапорт
в Святейший Синод
от 27 марта 1861, № 788 [1335]
(Об объявлении Высочайшего Манифеста)
В Святейший Правительствующий Синод
Игнатия, епископа Кавказского и Черноморского
Рапорт19 сего марта получен мною при отношении г. Начальника Ставропольской губернии указ
Из рапорта в Святейший Синод от 24 июля 1861, № 1186 [1341 ]
Из рапорта
в Святейший Синод
от 24 июля 1861, № 1186 [1341]
При всем старании моем расстроенное долговременными болезнями здоровье мое восстановить минеральными водами, я мог получить в течение проведенных мною здесь трех с половиною лет только некоторое облегчение, но вместе
§ 4. Святейший Синод: его организация и деятельность при Петре I
§ 4. Святейший Синод: его организация и деятельность при Петре I
а) Духовная коллегия, переименованная вскоре после своего возникновения в Святейший Синод, начала свою деятельность немедленно после своего торжественного открытия.Согласно царскому манифесту от 25 января
§ 8. Святейший Синод и церковная политика правительства (1725–1817)
§ 8. Святейший Синод и церковная политика правительства (1725–1817)
а) После внезапной кончины Петра I (28 января 1725 г.) наступил период внутренних неурядиц, продолжавшийся несколько десятилетий [481]. «Россия пережила несколько дворцовых переворотов; у власти стояли иногда
§ 9. Святейший Синод и церковная политика правительства (1817–1917)
§ 9. Святейший Синод и церковная политика правительства (1817–1917)
а) Двойное министерство, в котором делами православной Церкви занималось только одно из отделений, просуществовало до 14 мая 1824 г. Все это время деятельность отделения в полной мере определялась религиозной
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
КАРЕЛЬСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР
ИНСТИТУТ ЯЗЫКА, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОРИИ
Пулькин М.В.
Православный приход и власть в середине XVIII–начале XX века
(по материалам Олонецкой епархии)
Исследование посвящено малоизученному аспекту церковно-государственных отношений в Российской империи – законодательной регламентации жизни православного прихода в середине XVIII–начале ХХ в. Основное внимание уделено таким узловым проблемам, как строительство церквей и часовен, выборы (с XIX в. – назначение) белого духовенства, административное вмешательство во взаимоотношения служителей церкви и прихожан в фундаментальных вопросах существования прихода. К их числу относятся: организация богослужения и выполнения «мирских треб», обеспечение клира средствами к существованию. Важным аспектом исследования стала адаптация прихода к этническим и конфессиональным особенностям территории, а также к процессу урбанизации.
Введение
Историография проблемы
Цель и задачи исследования, территориальные и хронологические рамки
Источники
Глава I. Российское государство и формирование организационно-материальных основ религиозной жизни
§ 1. Регламентация строительства и содержания храмов
§ 2. Приходские традиции и законодательство по вопросам формирования клира
§ 3. Обеспечение белого духовенства: закон и традиция
Глава II. Регламентация богослужения, исполнения треб и общения за пределами храма
§ 1. Реализация законов о церковных таинствах и «мирских требах»
§ 2. Крестные ходы и богослужения
§ 3. Иконопочитание
§ 4. Память верующих
§ 5. Прихожане и белое духовенство: взаимоотношения вне храма
Глава III. Государство и внешние факторы в приходской жизни: опыт адаптации к конфессиональным, этнокультурным особенностям территории и процессу урбанизации
§ 1. «Корельские приходы»: специфика пастырской деятельности
§ 2. Приход и старообрядчество: конфликт и сосуществование
§ 3. Город и деревня: пути и формы взаимодействия в религиозной сфере
Заключение
Список сокращений
Источники и литература
Географический указатель