Руководство опричного войска

Опричные войска
Герб Русского царства
Годы существования	1565—1584, номинально до 1572
Страна	Русское царство
Подчинение	Государь, Царь и Великий Князь всея Руси
Тип	Специальные войска (гвардия, служба политического сыска)
Численность	от 1 человека до 6 тыс. чел.
Цвета	чёрный
Преемник	Гарнизонные войска
Командиры
Известные командиры	Иван Грозный, Малюта Скуратов, Алексей Басманов, Михаил Черкасский, Дмитрий Хворостинин

Опри́чнина — в Русском государстве, 1565—1572 годах, личный удел царя Ивана Грозного, особая государственная территория, с войском и государственным аппаратом, доходы с которой поступали в государственную казну^[1].

В российской историографии опричниной называют часть государственной политики в Русском государстве с 1565 по 1572 годы, состоявшей в реализации чрезвычайных репрессивных мер, конфискации имущества правящего сословия и земель в пользу государства, борьбе с предполагаемой изменой в среде боярско-княжеской знати, заключавшейся в применении массовых казней^[1][2]. В Большой российской энциклопедии опричнина рассматривается как период в истории России, когда функционирование самодержавной власти приняло форму террористической деспотии^[2].

Опричниками назывались государственные люди, составлявшие личную гвардию царя Ивана Васильевича и непосредственно осуществлявшие политику опричнины^[3].

Этимология[править | править код]

Слово «опричнина» происходит от древнерусского «опричь», что означает «вне», «снаружи», «отдельно», «за пределами», «особый», «окроме» (то есть кроме). Сходное название носило народное повстанческое движение в Галиции, Прикарпатье и Карпатской Руси XVI—XVIII вв. — опришки. Суть политики опричнины — в выделении части территории исключительно для нужд государства, его служащих — дворян и войска (вооружённых сил). Изначально численность опричников должна была составлять — «опричную тысячу» — дворян и детей боярских, однако, царь избрал 6000^[4]. Исторически опричниной в Московском княжестве назывался удел, выделявшийся вдове при разделе имущества мужа^[5], а также часть удела великих княгинь, находившаяся в их полном и непосредственном распоряжении, то есть та часть владений, над которой не действовала никакая правовая традиция^[6].

Предыстория[править | править код]

В январе 1558 года царь Иван IV начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря для получения доступа к морским коммуникациям и упрощения торговли с западноевропейскими странами.

После перемирия марта—ноября 1559 года Русское царство сталкивается с широкой коалицией врагов, к числу которых относятся Королевство Швеция, Королевство Польша, Великое княжество Литовское. Фактически участвует в антирусской коалиции и вассал Османской империи Крымское ханство, которое разоряет регулярными военными походами южные области Руси. Война принимает затяжной изнурительный характер. Засуха и голод, эпидемии чумы, крымскотатарские походы, польско-литовские рейды и морская блокада, осуществляемая Швецией, опустошают страну.

Причины введения опричнины[править | править код]

По мнению советских историков А. А. Зимина и А. Л. Хорошкевич, причина разрыва Ивана Грозного с «Избранной радой» состояла в том, что программа последней оказалась исчерпанной^[7]. В частности, была дана «неосмотрительная передышка» Ливонии, в результате чего в войну втянулось несколько европейских государств. Кроме того, царь не был согласен с идеями деятелей «Избранной рады» (в особенности, Адашева) о приоритетности завоевания Крыма по сравнению с военными действиями на Западе^[8]. Наконец, «Адашев проявил излишнюю самостоятельность во внешнеполитических сношениях с литовскими представителями в 1559 г.»^[9] и в итоге был отправлен в отставку.

Следует отметить, что подобные мнения о причинах разрыва Ивана с «Избранной радой» разделяют далеко не все историки. В XIX веке Н. И. Костомаров видел подоплёку конфликта в отрицательных особенностях характера Ивана Грозного, а деятельность «Избранной рады», напротив, оценивал высоко^[10]. В. Б. Кобрин также полагал, что личность царя сыграла здесь решающую роль, однако, в то же самое время, он увязывал поведение Ивана с его приверженностью программе ускоренной централизации страны, противостоящей идеологии постепенных перемен «Избранной рады»^[11]. Историки считают, что выбор первого пути обусловлен личным характером Ивана Грозного, не желавшего слушать людей, не согласных с его политикой. Таким образом, по мнению Кобрина, после 1560 года Иван встал на путь ужесточения власти, который привёл его к репрессивным мерам^[12].

По мнению Р. Г. Скрынникова, знать легко бы простила Грозному отставку его советников Адашева и Сильвестра, но она не желала мириться с покушением на прерогативы боярской Думы^[13]. Идеолог боярства Курбский самым решительным образом протестовал против ущемления привилегий знати и передачи функций управления в руки приказных (дьяков): «писарям русским князь великий зело верит, а избирает их ни от шляхетского роду, ни от благородна, но паче от поповичей или от простого всенародства, а то ненавидячи творит вельмож своих»^[14].

Новые недовольства князей, считает Скрынников, вызвал царский указ от 15 января 1562 года об ограничении их вотчинных прав, ещё больше, чем прежде, уравнивавший их с поместным дворянством^[15]. Вследствие этого в начале 1560-х годов среди знати появляется стремление бежать от царя Ивана за границу. Так, дважды пытался бежать за рубеж и дважды был прощён И. Д. Бельский, были пойманы при попытке к бегству и прощены князь В. М. Глинский и И. В. Шереметев^[16]. Среди окружения Грозного нарастает напряжённость: зимой 1563 года перебежали к полякам боярин Колычёв, Т. Пухов-Тетерин, М. Сарохозин. Был обвинён в измене и сговоре с поляками, но после помилован наместник Стародуба В. Фуников^[17]. За попытку уйти в Литву смоленский воевода князь Дмитрий Курлятев был отозван из Смоленска и сослан в отдалённый монастырь на Ладожском озере^[18]. В апреле 1564 года в Польшу перебежал в опасении опалы Андрей Курбский, как позднее указывает в своих сочинениях сам Грозный, прислав оттуда Ивану обвинительное письмо.

В 1563 году дьяк Владимира Андреевича Старицкого Савлук Иванов, посаженный князем за что-то в тюрьму, подал донос о «великих изменных делах» последнего, что тотчас нашло живой отклик у Ивана. Дьяк утверждал, в частности, что Старицкий предупредил полоцких воевод о намерении царя осадить крепость. Царь простил брата, но лишил части удела, а княгиню Ефросинью Старицкую 5 августа 1563 года велел постричь в монахини Воскресенской обители на р. Шексне^[19]. При этом последней было позволено сохранить при себе прислугу, получившую несколько тысяч четвертей земли в окрестностях монастыря, и ближних боярынь-советниц, а также разрешены поездки на богомолье в соседние обители и вышивка^[20]. Веселовский^[21] и Хорошкевич^[22] выдвигают версию добровольного пострижения княгини в монахини^[12][23].

В 1564 году русское войско было разбито на р. Уле. Есть версия, что это послужило толчком к началу казней тех, кого Грозный счёл виновниками поражения: были казнены двоюродные братья — князья Оболенские, Михайло Петрович Репнин и Юрий Иванович Кашин. Считается, что Кашин был казнён за отказ плясать на пиру в скоморошьей маске, а Дмитрий Фёдорович Оболенский-Овчина — за то, что попрекнул опричника Фёдора Басманова в «содомии» ^{[24][25][26][27][28][29]}, был казнён и известный воевода Никита Васильевич Шереметев^[12].

В начале декабря 1564 года, согласно известиям Г. Штадена была предпринята попытка вооружённого мятежа против царя, в которой принимали участие западные силы: «Многие знатные вельможи собрали в Литве и в Польше немалую партию и хотели с оружием идти против царя своего»^[30].

Устройство[править | править код]

Опричнина учреждалась царем по образцу монашеского ордена^[31], который ему подчинялся непосредственно. Духовным её центром становилась Александровская слобода (Владимирская область). Идеологическим смыслом опричнины стало «просеивание русской жизни» для отделения «добрых семян православной соборности» от «плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах»^[32].

Первоначальная численность опричников равнялась тысяче человек. Затем штат опричников расширился, появились опричные воеводы и головы. Одеянием опричники напоминали монахов (чёрные скуфейки и подрясники), однако в отличие от них они имели право носить и применять оружие. Приветствием опричников был клич «гойда!». Каждый опричник приносил клятву на верность царю и обязывался не общаться с земскими. Будучи опричным «игуменом», царь исполнял ряд монашеских обязанностей. Вторым после игумена считался келарь Афанасий Вяземский. Пономарём был Малюта Скуратов. Так, в полночь все вставали на полунощницу, в четыре утра — к заутрене, в восемь начиналась обедня. Царь показывал пример благочестия: сам звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился, а во время общей трапезы читал вслух Священное Писание. В целом, богослужение занимало около 9 часов в день^[33].

Опричники были разделены на государев полк (гвардию) и четыре приказа, а именно: Постельный, ведающий обслуживанием помещений дворца и предметами обихода царской семьи; Бронный — оружейный; Конюшенный, в ведении которого находилось огромное конское хозяйство дворца и царской гвардии; и Сытный — продовольственный^[34].

Как утверждали ливонские дворяне Таубе и Крузе, «Опричники (или избранные) должны во время езды иметь известное и заметное отличие, именно следующее: собачьи головы на шее у лошади и метлу на кнутовище. Это обозначает, что они сперва кусают, как собаки, а затем выметают всё лишнее из страны»^[35]. Среди учёных нет единой точки зрения, шла ли речь о настоящих собачьих головах, их символических изображениях или просто о метафоре. Обзор литературы и мнений по данному вопросу даёт Чарльз Гальперин (сам он склоняется к буквальному пониманию сообщений о головах)^[36]. Метла же могла символизировать чудесное оружие, насмерть поражающее врага^[37].

История[править | править код]

Ход событий[править | править код]

3 декабря 1564 года Иван Грозный с семьёй внезапно выехал из столицы на богомолье. С собой царь взял казну, личную библиотеку, иконы и символы власти. Посетив село Коломенское, он не стал возвращаться в Москву и, проскитавшись несколько недель, остановился в Александровской слободе.

3 января 1565 года он объявил о своём отречении от престола в пользу старшего сына юного царевича Ивана Ивановича, по причине «гнева» на бояр, церковных, воеводских и приказных людей^[38]. После прочтения послания царя в Москве резко накалилась антибоярская обстановка — в Кремль пришли тысячи москвичей, разъярённых названными в послании изменами бояр, и Боярской Думе ничего не оставалось, как просить Ивана возвратиться на царство. Через два дня в Александровскую слободу прибыла депутация во главе с архиепископом Пименом, которая уговорила царя вернуться на царство. 5 января 1565 года государь Иван IV принимает решение учредить опричнину.

В начале февраля 1565 года Иван Грозный вернулся в Москву из Александровской слободы. 3 февраля^[39] он объявил, что вновь принимает на себя правление, с тем, чтобы ему вольно было казнить изменников, налагать на них опалу, лишать имущества «без докуки и печалований» со стороны духовенства и учредить в государстве «опричнину».

Летописец, по мнению Фроянова^[40], возлагает вину за беды, обрушившиеся на государство, на саму «Русскую землю, погрязшую в грехах, междоусобной брани и изменах»: «И потом, по грехом Руския всея земли, восташа мятеж велик и ненависть во всех людях, и междоусобная брань и беда велика, и государя на гнев подвигли, и за великую измену царь учиниша опричнину»^[41].

К посвящению в сан митрополита Филиппа, произошедшему 25 июля 1566 года, была подготовлена и подписана грамота, согласно которой Филипп обещал «в опричнину и царский обиход не вступаться и, по поставлении, из-за опричнины… митрополии не оставлять»^[42], но 22 марта 1568 года в Успенском соборе Филипп отказался благословить царя и потребовал отменить опричнину. В ответ опричники насмерть забили железными палками слуг митрополита, затем против митрополита был возбуждён процесс в церковном суде. Филипп был извергнут из сана и сослан в Тверской Отроч монастырь.

В начале сентября 1567 года Грозный вызвал к себе английского посланника Дженкинсона и через него передал королеве Елизавете I просьбу о предоставлении убежища в Англии. Это было связано с известием о заговоре в земщине, поставившем целью свергнуть его с престола в пользу Владимира Андреевича. Основой послужил донос самого Владимира Андреевича; Р. Г. Скрынников признаёт принципиально неразрешимым вопрос, действительно ли возмущённая опричниной «земщина» составила заговор, или всё сводилось лишь к неосторожным разговорам оппозиционного толка. По этому делу последовал ряд казней, также в Коломну был сослан конюший боярин Иван Фёдоров-Челяднин, крайне популярный в народе своей неподкупностью и судейской добросовестностью (незадолго перед тем он доказал свою верность царю, выдав подосланного к нему польского агента с грамотами от короля).

Летом 1568 года Челяднин-Фёдоров был обвинён в том, что якобы с помощью своих слуг собирался свергнуть царя. Фёдоров и 30 человек, признанные его сообщниками, были казнены. В царском Синодике опальных по этому поводу записано: «Отделано <то есть убито — жаргонный термин опричников>: Ивана Петровича Федорова; на Москве отделаны Михаил Колычев да три сына его; по городам — князя Андрея Катырева, князя Фёдора Троекурова, Михаила Лыкова с племянником». Их поместья были разгромлены, все слуги перебиты: «Отделано 369 человек и всего отделано июля по 6-е число (1568)». По мнению Р. Г. Скрынникова, «Репрессии носили в целом беспорядочный характер. Хватали без разбора друзей и знакомых Челяднина, уцелевших сторонников Адашева, родню находившихся в эмиграции дворян и так далее. Побивали всех, кто осмеливался протестовать против опричнины». В подавляющем большинстве они были казнены даже без видимости суда, по доносам и оговорам под пыткой. Фёдорову царь собственноручно нанёс удар ножом, после чего опричники его изрезали своими ножами^{[26][29][25][43][44]}.

При этом есть свидетельства, что приказы о казнях и пытках отдавались нередко в церкви. Историк Г. П. Федотов считает, что «не отрицая покаянных настроений царя, нельзя не видеть, что он умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства»^[45].

В 1569 году умер двоюродный брат царя князь Владимир Андреевич Старицкий (предположительно, по слухам, по приказу царя ему принесли чашу с отравленным вином и приказанием, чтобы вино выпили сам Владимир Андреевич, его жена и их старшая дочь). Несколько позднее была убита и мать Владимира Андреевича, Ефросинья Старицкая, неоднократно встававшая во главе боярских заговоров против Ивана IV и неоднократно помилованная им же.

В Тверском Отрочем монастыре в декабре 1569 года Малюта Скуратов лично задушил^[46] митрополита Филиппа, отказавшегося благословить поход на Новгород^[26]. Род Колычёвых, к которому принадлежал Филипп, подвергся преследованию; некоторые из его членов были казнены по приказу Ивана.

Формирование опричного войска[править | править код]

Началом образования опричного войска можно считать тот же 1565 год, когда был сформирован отряд в 1000 человек, отобранных из «опричных» уездов. В дальнейшем число «опричников» достигло 6000 человек. В Опричное войско включались также и отряды стрельцов с опричных территорий. С этого времени служилые люди стали делиться на две категории: дети боярские, из земщины, и дети боярские, «дворовые и городовые», то есть получавшие государево жалование непосредственно с «царского двора». Следовательно, Опричным войском надо считать не только Государев полк, но и служилых людей, набранных с опричных территорий и служивших под начальством опричных («дворовых») воевод и голов.

Создалась и ,,особая опричнина» в количестве 500—900 человек . Эти люди в случае необходимости служили в роли доверенных царских порученцев, осуществлявшие охранные, разведывательные, следственные и карательные функции.

Во дворцах Сытном, Кормовом и Хлебенном был назначен особый штат ключников, поваров, писарей и т. п.; были набраны особые отряды стрельцов. На содержание опричнины были назначены особые города (около 20, в том числе Вологда, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг) с волостями. В самой Москве некоторые улицы были отданы в распоряжение опричнины (Чертольская, Арбат, Сивцев Вражек, часть Никитской и пр.); прежние жители были переселены на другие улицы. В опричнину было набрано также тысяча избранных особо дворян, детей боярских, как московских, так и городских. Условием принятия человека в опричное войско и опричный двор было отсутствие родственных и служебных связей со знатными боярами. Им были розданы поместья в волостях, назначенных на содержание опричнины; прежние помещики и вотчинники были переведены из тех волостей в другие.

Всё остальное государство должно было составлять «земщину»: царь поручил его земским боярам, то есть собственно боярской думе, и во главе управления им поставил князя Ивана Дмитриевича Бельского и князя Ивана Фёдоровича Мстиславского. Все дела должны были решаться по старине, причём с большими делами следовало обращаться к боярам, если же случатся дела ратные или важнейшие земские — то к государю. За подъём свой, то есть за поездку в Александровскую слободу, царь взыскал с Земского приказа 100 тысяч рублей (для того времени совершенно фантастическая сумма).

По мнению академика С. Ф. Платонова правительство предписывало опричным и земским людям действовать вместе. Так, в мае 1570 «приказал государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земским и из опришнины… и бояре обои, земские и из опришнины, о тех рубежах говорили» и пришли к одному общему решению.^[47]

По мнению академика С. Ф. Платонова, после учреждения опричнины было быстро разрушено землевладение крупной феодальной знати, бояр и княжат, которые в массе своей были переселены на окраины государства, где шли постоянные военные действия:

Опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведённой мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала это необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев.

Критики подхода Платонова указывают на несоответствие его концепций реалиям времени, в частности преувеличивание роли и влияния землевладельцев-феодалов. Как отмечал советский историк C. Б. Веселовский, ещё дед Грозного — Иван III лишил удельных феодалов практически всех прав и привилегий, в том числе независимости от местных великокняжеских волостелей, кроме того в «государеву опричнину» попали в основном земли никогда ранее не принадлежавшие крупным боярским и княжеским родам^[49]. По его же словам:

Таким образом, направленность опричнины против старого землевладения бывших удельных княжат следует признать сплошным недоразумением <…> [Существует] другое утверждение С. Ф. Платонова, которое тоже направлено к тому, чтобы осмыслить и реабилитировать опричнину. Я имею в виду его характеристику бывших удельных князей как могущественных феодалов, сохранивших некоторые права полузависимых владетельных государей, и составлявших в классе привилегированных служилых землевладельцев особую категорию лиц с интересами, во многих отношениях враждебными интересам прочих титулованных и нетитулованных землевладельцев. Для времени царя Ивана такой взгляд на княжат следует признать запоздалым лет на сто.

Поход против Новгорода (1569—1570)[править | править код]

В декабре 1569 года, подозревая новгородскую знать в соучастии в «заговоре» недавно убитого по его приказу князя Владимира Андреевича Старицкого и одновременно в намерении передаться польскому королю, Иван в сопровождении большого войска опричников выступил против Новгорода.

Несмотря на новгородские летописи, «Синодик опальных», составленный около 1583 года, со ссылкой на отчёт («сказку») Малюты Скуратова, говорит о 1505 казнённых под контролем Скуратова. Советский историк Руслан Скрынников, прибавив к этому числу всех поимённо названных новгородцев, получил оценку в 2170—2180 казнённых; оговариваясь, что донесения могли быть не полны, многие действовали «независимо от распоряжений Скуратова», Скрынников допускает цифру в три-четыре тысячи человек. В. Б. Кобрин считает и эту цифру крайне заниженной, отмечая, что она исходит из предпосылки, что Скуратов был единственным или по крайней мере главным распорядителем убийств. Кроме того, следует отметить, что результатом уничтожения опричниками съестных запасов был голод (так что упоминается людоедство), сопровождавшийся свирепствовавшей в то время эпидемией чумы. Согласно новгородской летописи, во вскрытой в сентябре 1570 года общей могиле, где погребали всплывших жертв Ивана Грозного, а также умерших от последовавших голода и болезней, обнаружили 10 тысяч человек. Кобрин сомневается, что это было единственное место погребения погибших, однако считает цифру в 10—15 тысяч наиболее близкой к истине, хотя общее население Новгорода тогда не превышало 30 тысяч^[27]. Однако убийства не были ограничены лишь самим городом.

Из Новгорода Грозный отправился к Пскову. Первоначально ему он готовил ту же участь, но царь ограничился только казнью нескольких псковичей и конфискацией их имущества. Грозный приказал снять колокола с одного псковского монастыря. В тот же час пал под царём его лучший конь, что произвело впечатление на Ивана. Царь поспешно покинул Псков и вернулся в Москву, где снова начались розыски и казни: искали сообщников новгородской измены. От этого дела сохранилось только описание в Переписной книге Посольского приказа: «Столп, а в нём статейной список из сыскного из изменного дела 78-го (1570) году на ноугородцкого архиепископа Пимина, и на новгородцких дьяков, и на подьячих, и на гостей, и на владычних приказных, и на детей боярских, и на подьячих, как они ссылались к Москве (были в связи с Москвой; далее — список) … что архиепископ Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати Литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии хотели злым умышлением извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича; и в том деле с пыток многие про ту измену на новгородцкого архиепископа Пимина и на ево советников и на себя говорили, и в том деле многие кажнены смертью розными казнми, а иные разосланы по тюрмам, а до ково дело не дошло, и те свобождены, а иные и пожалованы»^[50]; далее идёт важное примечание: «…а подлинново дела, ис чево тот статейный список выписан, не сыскано, а приговор… и список за дьячьею пометою, хто как кажнен, ветх гораздо и изодрались, а большой статейный список ветх же»^[50]; то есть и здесь нет подлинных документов, как указывает неоднократно С. Ф. Платонов^[48]. Были схвачены ряд лиц, которые задавали тон в делах после разгона «Избранной рады»: А. Д. Басманов с сыном Фёдором, дьяк Посольского приказа И. М. Висковатый, казначей Н. Фуников-Курцев, опричный келарь (снабженец) А. Вяземский и другие (все они были умерщвлены, некоторые — особо изуверским образом: так, Фуникова попеременно обливали кипятком и холодной водой, его жену, раздев, посадили на натянутую верёвку и протащили по ней несколько раз, с Висковатого живьём срезали мясо). В Александровой слободе были утоплены в реке Серой домочадцы казнённых (около 60 женщин и детей). Всего было приговорено к казни 300 человек, однако 187 из них царь помиловал^[43].

Московские казни 1570‒1571 годов[править | править код]

Теперь под репрессии попали самые приближённые к царю люди, руководители опричнины. Были обвинены в измене любимцы царя, опричники Басмановы — отец с сыном, князь Афанасий Вяземский, а также несколько видных руководителей земщины — печатник Иван Висковатый, казначей Фуников и др. Вместе с ними в конце июля 1570 г. было казнено в Москве до 200 человек: думный дьяк читал имена осуждённых, палачи-опричники кололи, рубили, вешали, обливали осуждённых кипятком. Как рассказывали, царь лично принимал участие в казнях, а толпы опричников стояли кругом и приветствовали казни криками «гойда, гойда». Преследованию подвергались жёны, дети казнённых, даже их домочадцы; имение их отбиралось на государя. Казни не раз возобновлялись, и впоследствии погибли: князь Пётр Серебряный-Оболенский, думный дьяк Захарий Очин-Плещеев, Иван Воронцов и др., причём царь придумывал особые способы мучений: раскалённые сковороды, печи, клещи, тонкие верёвки, перетирающие тело, и т. п. Боярина Козаринова-Голохватова, принявшего схиму, чтобы избежать казни, он велел взорвать на бочке пороха, на том основании, что схимники — ангелы, а потому должны лететь на небо. Московские казни 1570‒1571 годов были апогеем опричного террора.

Конец опричнины[править | править код]

В 1571 году выступил в поход на Москву крымский хан Девлет-Гирей. Согласно В. Б. Кобрину, разложившаяся опричнина при этом продемонстрировала полную недееспособность: привыкшие к грабежам мирного населения опричники просто не явились на войну^[51], так что их набралось только на один полк (против пяти земских полков), после чего царь принял решение отменить опричнину.

В 1575 году Иван поставил во главе земщины крещёного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, бывшего раньше касимовским царевичем, венчал его царским венцом, сам ездил к нему на поклон, величал его «великим князем всея Руси», а себя — государем князем московским. От имени великого князя Симеона всея Руси писались некоторые грамоты, впрочем, неважные по содержанию.

Этому предшествовал новый всплеск казней, когда был разгромлен тот круг приближённых, который установился в 1572 году, после уничтожения опричной верхушки^[52]. После развода с очередной женой (Анной Васильчиковой) Иван Грозный отправил на плаху ряд представителей своего ближнего двора: четверых братьев Тулуповых с матерью Анной (они успели породниться с Васильчиковыми), 40 дворян, а также бояр Я. Мансурова и В. И. Умного-Колычёва; брат последнего Фёдор был сослан в монастырь (на свадьбе с Васильчиковой в 1574 году из 35 гостей 19 принадлежали к роду Колычёвых). Личный врач и астролог царя Елисей Бомелей попытался бежать за границу, но был схвачен и подвергнут пыткам (позже его казнили). Обрушились репрессии и на церковную верхушку: лишились голов архимандриты двух придворных монастырей в Москве: Чудова — Евфимий, и Симонова — Иосиф. Был схвачен и уморён в темнице новгородский архиепископ Леонид (его обвинили в чародействе, в связи с чем в Новгороде было сожжено 15 женщин, которые ворожили якобы по заданию архиепископа). Было начато следствие в отношении митрополита Антония и игумена Крутицкого монастыря в Москве Тарасия. Отрёкшись от престола, Иван Васильевич взял себе «удел» и образовал свою «удельную» думу, в которой теперь заправляли Нагие, Годуновы и Бельские. Расправы с членами прежней думы продолжились: были казнены И. А. Бутурлин с сыном и дочерью, Д. Бутурлин, П. А. Куракин, Никита и Василий Борисовы (родственники убитой Ефросиньи Хованской), протопоп Архангельского собора Кремля Иван, дьяки Д. Владимиров (Разбойный приказ) и О. Ильин (Дворцовый приказ). При этом отрубленные головы были брошены на дворы митрополита Антония, воеводы Ивана Шереметева «Меньшого», первого боярина думы И. Ф. Мстиславского и главного земского дьяка А. Я. Щелкалова. Симеон оставался во главе земщины одиннадцать месяцев: затем Иван Васильевич дал ему в удел Тверь и Торжок.

Разделение на опричнину и земщину не было, однако, отменено; опричнина существовала до смерти Грозного (1584), но это слово вышло из употребления и стало заменяться словом двор, а опричник — словом дворовый, вместо «города и воеводы опричные и земские» говорили — «города и воеводы дворовые и земские».

Последствия опричнины[править | править код]

Главная цель опричнины — подорвать основы независимости крупного дворянства — не была достигнута. Общий результат опричнины историк XIX столетия В. О. Ключевский формулирует так: «Современники поняли, что опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, оберегая государя, колебала самые основы государства. Направленная против воображаемой крамолы, она подготовляла действительную». В результате этого:

• На западе войска Речи Посполитой успешно оттеснили русских. Ливонская война была окончена с незначительными достижениями русских;
• Шведские войска захватили Нарву, Копорье и др. уезды и отказывались их возвращать;
• В 1571 г. из-за низкой боеспособности опричного войска крымские татары сожгли Москву;
• Произошло дальнейшее закрепощение крестьянства, причём в самых жёстких формах (барщина).

Итак, разорение и террор опричных лет (1565—1572 гг.) стали одними из главных причин того глубокого кризиса, который переживала Россия в конце XVI в. Усилившаяся социальная нестабильность в условиях династического кризиса — отсутствия прямого наследника — привела русское государство (через 20 лет) к трагическим событиям Смутного времени: голоду, неурожаю, появлению самозванцев, претендующих на престол, нашествию иноземных войск, полному обнищанию народа, упадку экономики, деградации государства.^[53]

Жертвами репрессий за всё время царствия Ивана IV стало, по оценке Р. Г. Скрынникова, проанализировавшего поминальные списки (синодики), около 4,5 тысяч человек, однако другие историки, такие как В. Б. Кобрин, считают эту цифру крайне заниженной.

Как отмечает В. Кобрин, «писцовые книги, составленные в первые десятилетия после опричнины, создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское нашествие». До 90 % земли лежало «в пустее». Многие помещики разорились настолько, что бросили свои поместья, откуда разбежались все крестьяне, и «волочились меж двор».

Книги полны записями такого рода: «…опритчиные на правежи замучили, дети с голоду примерли», «опритчина живот пограбели, а скотину засекли, а сам умер, дети безвесно збежали», «опричиныи замучили, живот пограбели, дом сожгли». В Двинской земле, где собирал подати опричник Барсега Леонтьев, целые волости запустели по выражению официального документа «от гладу, и от море, и от Басаргина правежу». В духовной грамоте 1560-х годов автор отмечает, что его село и деревню в Рузском уезде «опришницы розвозили, и та земля стояла в пусте лет з двацеть». Экономические и демографические результаты опричнины резюмировал псковский летописец, записавший: «Царь учиниша опричнину… И от того бысть запустение велие Русской земли».^[27]

Непосредственным результатом запустения был «глад и мор», так как разгром подрывал основы шаткого хозяйства даже уцелевших, лишал его ресурсов. Бегство крестьян, в свою очередь, привело к необходимости насильно удерживать их на местах — отсюда введение «заповедных лет», плавно переросшее в учреждение крепостного права. В плане идеологическом опричнина привела к падению морального авторитета и легитимности царской власти; из защитника и законодателя царь и олицетворяемое им государство превратились в грабителя и насильника. Выстраиваемая десятилетиями система государственного управления сменилась примитивной военной диктатурой. Попирание Иваном Грозным православных норм и ценностей и репрессии в отношении церкви лишили смысла самопринятый догмат «Москва — третий Рим» и привели к ослаблению нравственных ориентиров в обществе. Как считает ряд историков, события, связанные с опричниной, явились непосредственной причиной системного общественно-политического кризиса, охватившего Россию через 20 лет после смерти Грозного и известного под именем «Смутного времени». По словам В. О. Ключевского^[54]:

Превратив политический вопрос о порядке в ожесточенную вражду с лицами, в бесцельную и неразборчивую резню, он своей опричниной внёс в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил гибель своей династии. Между тем успешно начатые внешние предприятия и внутренние реформы расстроились, были брошены недоконченными по вине неосторожно обострённой внутренней вражды.

Опричнина показала свою полную военную неэффективность, проявившуюся во время нашествия Девлет-Гирея и признанную самим царём.

Опричнина утвердила неограниченную власть царя — самодержавие. В XVII веке монархия в России стала фактически дуалистической, однако при Петре I абсолютизм в России восстановился; это последствие опричнины, таким образом, оказалось наиболее долгосрочным.^{[источник не указан 158 дней]}

Историческая оценка[править | править код]

Исторические оценки опричнины могут кардинально разниться в зависимости от эпохи, научной школы, к которой принадлежит историк, и т. п. До известной степени, основы этих противоположных оценок были заложены уже во времена самого Грозного, когда сосуществовали две точки зрения: официальная, рассматривавшая опричнину как акцию по борьбе с «изменой», и неофициальная, видевшая в ней бессмысленный и труднопостижимый эксцесс «грозного царя».

Дореволюционные концепции[править | править код]

По мнению большинства дореволюционных историков, опричнина была проявлением болезненного помешательства царя и его тиранических наклонностей^[29][55]. В историографии XIX века этой точки зрения придерживались Н. М. Карамзин, Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский, отрицавшие в опричнине всякий политический и вообще рациональный смысл.

В противоположность им С. М. Соловьёв старался рационально осмыслить учреждение опричнины, объясняя его в рамках теории борьбы государственного и родового начал, и видя опричнину направленной против второго, представителями которого считает боярство. По его мнению: «Опричнина была учреждена потому, что царь заподозрил вельмож в неприязни к себе и хотел иметь при себе людей вполне преданных ему. Напуганный отъездом Курбского и протестом, который тот подал от имени всех своих собратий, Иоанн заподозрил всех бояр своих и схватился за средство, которое освобождало его от них, освобождало от необходимости постоянного, ежедневного общения с ними». Мнение Соловьёва разделял К. Н. Бестужев-Рюмин.

Сходно рассматривал опричнину и В. О. Ключевский, считавший её результатом борьбы царя с боярством — борьбы, которая «имела не политическое, а династическое происхождение»; ни та, ни другая сторона не знала, как ужиться одной с другой и как обойтись друг без друга. Они попытались разделиться, жить рядом, но не вместе. Попыткой устроить такое политическое сожительство и было разделение государства на опричнину и земщину.

Е. А. Белов, выступая в своей монографии «Об историческом значении русского боярства до конца XVII в.» апологетом Ивана Грозного, находит в опричнине глубокий государственный смысл. В частности, опричнина способствовала уничтожению привилегий феодальной знати, которая препятствовала объективным тенденциям централизации государства.

Одновременно делаются первые попытки найти социальные, а затем и социально-экономическую подоплёку опричнины, ставшие магистральными в XX веке. По мнению К. Д. Кавелина: «Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство и заменить им родовое вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном управлении начало личного достоинства».

По мнению С. Ф. Платонова, опричнина нанесла ощутимый удар по оппозиционной аристократии, тем самым укрепив русскую государственность в целом^[56]. Похожего мнения придерживался Н. А. Рожков, называвший опричнину выражением победы «самодержавной власти царя над олигархическими тенденциями боярства»^[57]. В завещании царь написал: «А что если учинил опришнину, и то на воле детей моих, Ивана и Фёдора, как им прибыльнее, и чинят, а образец им учинил готов»^[58].

В своём «Полном курсе лекций по русской истории» Платонов излагает следующий взгляд на опричнину:

В учреждении опричнины вовсе не было «удаления главы государства от государства», как выражался С. М. Соловьёв; напротив, опричнина забирала в свои руки все государство в его коренной части, оставив «земскому» управлению рубежи, и даже стремилась к государственным преобразованиям, ибо вносила существенные перемены в состав служилого землевладения. Уничтожая его аристократический строй, опричнина была направлена, в сущности, против тех сторон государственного порядка, которые терпели и поддерживали такой строй. Она действовала не «против лиц», как говорит В. О. Ключевский, а именно против порядка, и потому была гораздо более орудием государственной реформы, чем простым полицейским средством пресечения и предупреждения государственных преступлений.

Платонов видит основную суть опричнины в энергичной мобилизации землевладения, при которой землевладение, благодаря массовому выводу прежних вотчинников с взятых в опричнину земель, отрывалось от прежних удельно-вотчинных феодальных порядков и связывалось с обязательной военной службой^[59].

Советская концепция[править | править код]

С конца 1930-х годов в советской историографии возобладала точка зрения о прогрессивном характере опричнины, которая, согласно этой концепции, была направлена против остатков раздробленности и влияния боярства, рассматривавшегося как реакционная сила, и отражала интересы служилого дворянства, поддерживавшего централизацию, что, в конечном счёте, отождествлялось с общенациональными интересами. Истоки опричнины виделись, с одной стороны, в борьбе крупного вотчинного и мелкого поместного землевладения, с другой же стороны — в борьбе прогрессивной центральной власти и реакционной княжеско-боярской оппозиции. Установочную точку зрения выразил И. В. Сталин на встрече с кинематографистами по поводу 2-й серии фильма Эйзенштейна «Иван Грозный» (запрещённой):

(Эйзенштейн) изобразил опричников как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-клукс-клана… Войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У него старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали как репрессии Николая II и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило. В наше время другой взгляд на это.^[60]

Концепция эта восходила к дореволюционным историкам и прежде всего к С. Ф. Платонову, и вместе с тем насаждалась административным путём. Однако, следует отметить, что не все советские историки следовали официальной линии. К примеру, C. Б. Веселовский писал:

С. Ф. Платонов упустил из виду, что Судебник 1550 г. определённо запретил детям боярским, не получившим полной отставки, поступать на службу к владыкам и частным лицам. <…> в том же 1550 г. состоялся указ, запрещавший митрополиту и владыкам принимать к себе на службу детей боярских без особого разрешения царя. А в ближайшие годы, в связи с уложением 1556 г. о кормленьях и службе с земли, служба с земли стала обязательной и все землевладельцы лишились права никому не служить или служить княжатам, боярам и другим крупным землевладельцам. Этот большой удар по пережиткам феодализма был сделан задолго до опричнины <…> И вообще опричнина не имела никакого отношения к этим действительно важным государственным преобразованиям.^[49]

Р. Ю. Виппер считал, что «учреждение опричнины было в первую очередь крупнейшей военно-административной реформой, вызванной нарастающими трудностями великой войны за доступ к Балтийскому морю, за открытие сношений с Западной Европой», и видел в нём опыт создания дисциплинированной, боеспособной и преданной царю армии^[61]

В 1946 году вышло Постановление ЦК ВКП(б), в котором говорилось о «прогрессивном войске опричников». Прогрессивное значение в тогдашней историографии Опричного войска состояло в том, что его образование было необходимым этапом в борьбе за укрепление централизованного государства и представляло собой борьбу центральной власти, опиравшейся на служилое дворянство, против феодальной аристократии и удельных пережитков,^[62] сделать невозможным даже частичный возврат к ней — и тем самым обеспечить военную оборону страны.^[63] .

И. И. Полосин предполагает: «Может быть, метла и пёсья голова опричников Грозного были обращены не только против боярской измены внутри страны, но и против… католической агрессии и католической опасности»^[64]. Положительно опричнину оценивает И. Я. Фроянов: «Исторические корни Опричнины уходят во времена правления Ивана III, когда Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси, подрывающей основы православной веры, апостольской церкви и, стало быть, зарождающегося самодержавия. Эта война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая угрожала самому существованию Русского государства. И Опричнина стала совеобразной формы его защиты»^[65]. По мнению Фроянова, «Учреждение опричнины стало переломным моментом царствования Иоанна IV. Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Девлет-Гирея в 1571 и 1572 годах… с помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившие своей целью отложение от Московии под власть Литвы… Московское государство окончательно и бесповоротно встало на путь служения, очищенная и обновлённая Опричниной…»^[66]. Эта концепция не была поддержана научным сообществом^[67].

Развёрнутая оценка опричнины дана в монографии А. А. Зимина «Опричнина Ивана Грозного» (1964), которая содержит следующую оценку явления:

Опричнина была орудием разгрома реакционной феодальной знати, но в то же время введение опричнины сопровождалось усиленным захватом крестьянских «чёрных» земель. Опричный порядок был новым шагом на пути к укреплению феодальной собственности на землю и закрепощению крестьянства. Произведённое разделение территории на «опричнину» и «земщину» (…) способствовало централизации государства, ибо это деление было направлено своим остриём против боярской аристократии и удельно-княжеской оппозиции.
Одной из задач опричнины было укрепление обороноспособности, поэтому в опричнину отбирались земли тех вельмож, которые не отбывали военную службу со своих вотчин. Правительство Ивана IV проводило персональный пересмотр феодалов. Весь 1565 год был наполнен мероприятиями по перебору земель, ломкой сложившегося старинного землевладения.
В интересах широких кругов дворянства проводились Иваном Грозным мероприятия, имевшие целью ликвидировать остатки былой раздробленности и, наводя порядок в феодальном беспорядке, крепить централизованную монархию с сильной царской властью во главе. Сочувствовало политике Ивана Грозного и посадское население, заинтересованное в укреплении царской власти, ликвидации пережитков феодальной раздробленности и привилегий. Борьба правительства Ивана Грозного с аристократией встречала сочувствие народных масс. Реакционное боярство, предавая национальные интересы Руси, стремилось к расчленению государства и могло привести к порабощению русского народа иноземными захватчиками.

Опричнина знаменовала собой решительный шаг по пути укрепления централизованного аппарата власти, борьбы с сепаратистскими претензиями реакционного боярства, облегчала защиту рубежей Русского государства. В этом заключалось прогрессивное содержание реформ периода опричнины. Но опричнина была и средством подавления угнетённого крестьянства, она проводилась правительством за счёт усиления феодально-крепостнического гнёта и являлась одним из значительных факторов, вызвавших дальнейшее углубление классовых противоречий и развитие классовой борьбы в стране^[68].

В конце жизни Зимин пересмотрел свои взгляды в сторону сугубо отрицательной оценки опричнины, видя в «кровавом зареве опричнины» крайнее проявление крепостнических и деспотических тенденций в противовес предбуржуазным^[69]/ Эти позиции развили его ученик В. Б. Кобрин и ученик последнего А. Л. Юрганов. Опираясь на конкретные исследования, начавшиеся ещё до Великой Отечественной войны и проведённые в особенности С. Б. Веселовским и Зиминым (и продолженные Кобриным), они показали, что теория о разгроме в результате опричнины вотчинного землевладения — миф. С этой точки зрения, разница между вотчинным и поместным землевладением была не такой принципиальной, как считалось ранее; массового вывода вотчнинников с опричных земель (в чём С. Ф. Платонов и его последователи и видели самую суть опричнины) вопреки декларациям не было осуществлено; В действительности вотчин лишились главным образом опальные и их родственники, тогда как «благонадёжные» вотчинники, видимо, были взяты в опричнину; при этом в опричнину брались как раз те уезды, где преобладало мелкое и среднее землевладение; в самой опричинине был большой процент родовой знати; наконец, опровергаются и утверждения о персональной направленности опричнины против бояр: жертвы-бояре особо отмечены в источниках потому, что они были наиболее видными, но в конечном итоге гибли от опричнины прежде всего рядовые землевладельцы и простолюдины: по подсчётам Веселовского, на одного боярина или человека из Государева двора приходилось три-четыре рядовых землевладельца, а на одного служилого человека — десяток простолюдинов. К тому же террор обрушился и на бюрократию (дьячество), которая, согласно старой схеме, должна была быть опорой центральной власти в борьбе с «реакционным» боярством и удельными пережитками. Отмечается также, что сопротивление боярства и потомков удельных князей централизации — вообще чисто спекулятивная конструкция, выведенная из теоретических аналогий между социальным строем России и Западной Европой эпохи феодализма и абсолютизма; никаких прямых оснований для таких утверждений источники не дают. Постулирование же широкомасштабных «боярских заговоров» в эпоху Ивана Грозного основывается на утверждениях, исходящих от самого Грозного. В конечном счёте эта школа отмечает, что, хотя опричнина объективно разрешала (пусть и варварскими методами) некоторые насущные задачи, прежде всего усиление централизации, уничтожение остатков удельной системы и самостоятельности церкви — она была, прежде всего, орудием установления личной деспотической власти Ивана Грозного^[27][70].

Кобрин обращает внимание на мрачноватый, но удачный, по мнению историка, каламбур в повествовании Курбского: опричников князь называл кромешниками; в аду же, как считалось, господствовала «тьма кромешная». Опричники стали у Курбского адовым воинством^[71].

По мнению Кобрина, опричнина объективно укрепила централизацию (что «Избранная рада пыталась сделать методом постепенных структурных реформ»), покончила с остатками удельной системы и независимостью церкви. При этом опричные грабежи, убийства, вымогательства и прочие бесчинства привели к полному разорению Руси, зафиксированному в переписных книгах и сравнимому с последствиями вражеского нашествия. Главный результат опричнины, по Кобрину, это утверждение самодержавия в крайне деспотических формах, а опосредованно также утверждение крепостничества. Наконец, опричнина и террор, по Кобрину, подточили нравственные устои русского общества, уничтожили чувство собственного достоинства, самостоятельности, ответственности^[27].

Только всестороннее исследование политического развития Российского государства во второй половине XVI в. позволит дать обоснованный ответ на вопрос о сущности репрессивного режима опричнины с точки зрения исторических судеб страны.

В лице первого царя Ивана Грозного исторический процесс становления русского самодержавства нашёл исполнителя, вполне осознававшего свою историческую миссию. Кроме его публицистических и теоретических выступлений, об этом ясно свидетельствует точно рассчитанная и с полным успехом проведённая политическая акция учреждения опричнины.

Постсоветские концепции[править | править код]

Попытки «возрождения» опричнины[править | править код]

«Новыми опричниками» называли себя появившиеся в 2005 году активисты Евразийского союза молодежи, которые выступили против попыток совершения оранжевой революции в России^[74][75][76]. Идеолог «новой опричнины» Александр Дугин проинтерпретировал опричный образ «песьих голов» («киноцефалию»^[77]) как защиту идеала «великого евразийского проекта»^[78] против волков (в том числе и в «овечьей шкуре»), нападающих на Святую Русь.

Другой формой возрождения опричнины стало «Опричное братство» Щедрина-Козлова, которое восприняло опричнину как параллельную (обособленную, внутреннюю) церковь с царем-первосвященником, своего рода «православное масонство»^[79]. Данную организацию иногда классифицируют как псевдоправославную секту, где почитают иконы Ивана Грозного и Григория Распутина^[80].

Опричнина в произведениях искусства[править | править код]

Владимир Сорокин, автор повести «День опричника», пишет: «Кто из классиков русской литературы осмелился не просто глянуть мельком, но пристально всмотреться в страшного зверя по имени Опричнина? Лишь один граф Алексей Константинович Толстой посмел. Всмотрелся, вслушался, справился с оторопью сердечной. Обмакнул перо в чернила. И написал увлекательный и трогательный роман „Князь Серебряный“, словно кусок времени живого вырезал из кромешной истории Иоанна Васильевича, первого российского самодержца-параноика»^[81]. Помимо знаменитого романа А. К. Толстого, Опричнина служит фоном для следующих произведений:

• «Песня о купце Калашникове» — историческая поэма М. Ю. Лермонтова
• «Опричник» — опера П. И. Чайковского по одноимённой трагедии И. И. Лажечникова.
• «По царскому велению» — рассказ Л. А. Чарской.
• «Царь Иван Грозный» — экранизация романа А. К. Толстого режиссёром Геннадием Васильевым (1991).
• «Гроза над Русью» — экранизация романа А. К. Толстого режиссёром Алексеем Салтыковым (1992).
• «Царь» — исторический фильм Павла Лунгина (2009).
• «Грозное время» — мини-сериал режиссёров Александра Даруги и Александра Шапошникова (2012).

Примечания[править | править код]

Литература[править | править код]

• Веселовский С. Б. Очерки по истории опричнины. М., 1963.
• Источники по истории опричнины. Архивировано 28 ноября 2012 года.
• В. Б. Кобрин ИВАН ГРОЗНЫЙ.
• Всемирная история, т. 4, М., 1958. Архивировано 28 ноября 2012 года.
• Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. — М.: Территория, 2001. — 2-е изд., испр. и доп. — 448 c. — Серия «Памятники русской исторической мысли». — ISBN 5-900829-07-3.
• Скрынников Р. Г. «Иван Грозный». М.: АСТ, 2001. Архивировано 28 ноября 2012 года.
• В. О. Ключевский. Курс русской истории. Лекция XXIX.
• Н. М. Карамзин. История Государства Российского. Т.9, глава 2.
• Н. М. Карамзин. История Государства Российского. Т. 9, глава 3.
• С. М. Соловьёв. История России с древнейших времён. Т.6, гл. 4.
• Н. И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей Глава 20. Царь Иван Васильевич Грозный.
• Королюк В. Д. Ливонская война, изд-во АН СССР, М., 1954
• «Иван Грозный и феномен опричнины». Архивировано 28 ноября 2012 года. Сапунов Б. В. д-р ист. н.
• Белов Е. А. Предварительные замечания к истории царя Ивана Грозного, «Журнал Министерства Народного Просвещения», 1891
• Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России (1847). (Из сборника статей «Наш умственный строй».) М. 1989.
• Юрганов А. Л. Опричнина и страшный суд // Отеч. история. 1997. № 3. С. 52-75.
• Юрганов А. Л. Опричнина и страшный суд. // Каравашкин А. В., Юрганов А. Л. Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности. М., 2003, с. 68-115
• Фроянов И. Я. Драма русской истории: На путях к Опричнине. М.: Парад, 2007.
• Аверьянов В. В. Опричнина —- модернизация по-русски. Архивировано 28 ноября 2012 года. ИДК, 2010
• Сорокин В. Г. День опричника // Повесть, Издательство «Захаров», 224 стр., 2006
• Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М. ; Л.: АН СССР, 1950.
• Назаров В. Д. Опричнина в контексте современной историографической ситуации (заметки и размышления) // Спорные вопросы отечественной истории XI—XVII веков. Ч. 2. М., 1990.
• Володихин Д. М. Иван IV Грозный: Царь-сирота. — М.: «Молодая гвардия», 2018. — 352 с.- 4000 экз. — (Жизнь замечательных людей).

Ссылки[править | править код]

• Опричнина // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Опричнина — статья из Большой советской энциклопедии. 
• Опричнина // Энциклопедия «Кругосвет».
• Володихин Д. М. Русская военная элита в опричнине и «земщине» // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». — 2011. — № 2 (май — июнь)
• Опричнина — Тьма кромешнная// Научно-историческая передача «Час истины», 365 дней ТВ
• В. Назаров, программа «Не так» // Эхо Москвы, 08.02.2014
• «Для русского общества опричнина была шоком» // Лента.ру, 13.06.2015.

Биографии руководителей опричнины

Биографии руководителей опричнины

БАСМАНОВ Алексей Данилович (год рождения неизв. – 1570). Первый боярин, один из руководителей опричнины в 1565–1570 гг.

Происходил из старинного московского боярского рода Плещеевых. Выдвинулся благодаря незаурядным военным и политическим способностям. Впервые упоминается в разрядных книгах от 1542 г. и с тех пор принимает активное участие во многих важнейших событиях государственной жизни.

Решающую роль в судьбе А.Д. Басманова сыграли Казанские походы, в которых он в качестве воеводы и дворянина участвует в 1548–1549, 1550 и 1552 гг. Под стенами столицы татарского ханства впервые в полной мере проявился военный талант будущего организатора опричнины. Во время последней осады Казани в 1552 г. он обеспечил успех дела, придя на помощь воеводе большого полка князю М.И. Воротынскому. Он не только отразил опасную вылазку татар из крепости, но и спас большой полк от разгрома. Во время общего штурма Казани Басманов командовал боем у Царских ворот, через которые в город ворвались основные силы русской армии. Доблестный окольничий (этот высокий придворный чин был пожалован Басманову незадолго до описываемых событий) после взятия Казани был оставлен царем третьим воеводой в городе.

В мае 1554 г. состоит вторым воеводой сторожевого полка в Коломне, летом следующего года первым воеводой передового полка участвует в походе на крымские улусы. В сражении на Судьбищах 3–4 июля 1555 г. храбрый воевода спасает от поражения русское войско: под его командованием 5–6 тысяч детей боярских, стрельцов и боярских холопов устроили засеку и героически отбили три приступа многотысячной крымской орды хана Девлет-Гирея, который был вынужден отступить в степь. Воинское умение героя Судьбищинской битвы не остается незамеченным, и он получает чин боярина.

В 1557 г. – второй наместник в Новгороде, ведет переговоры со шведским послом о заключении мира. Стремившийся обеспечить России свободный доступ к Балтийскому морю для торговли с Западной Европой, которой активно препятствовал Ливонский орден, Иван Грозный хотел как можно скорее урегулировать дела на севере, чтобы развязать себе руки на западе. Назревала Ливонская война. В январе 1558 г. Басманов второй воевода передового полка в походе в Ливонию, затем командует русским войском в Ивангороде. Несмотря на то что под его началом были сосредоточены незначительные силы – тысяча новгородских дворян и полтысячи стрельцов, – приказывает открыть орудийный огонь по находящейся на противоположном берегу р. Нарова ливонской крепости Нарве. Когда город загорелся от обстрела, с небольшим отрядом переплыл через пограничную реку и повел его на приступ. 11 мая 1558 г. Нарва была взята. Басманов остался в завоеванной крепости первым воеводой.

Узнав о покорении этого крупного ливонского города, Иван Грозный меняет планы и берет курс на завоевание всей Прибалтики. Царь объявляет войну Ливонскому ордену. В нее незамедлительно включается новый нарвский воевода. В конце мая 1558 г. войска под командованием Басманова захватывают крепость Нейшлос в устье Наровы, все приграничье оказывается в руках русских.

Не оставляет Басманов и дипломатическое поприще: в июле–августе 1561 г. вел переговоры со шведскими послами, в сентябре принимал посольство из Дании. Датским послам был официально представлен как старший советник Ивана Грозного и государственный казначей, что свидетельствует о его возросшем влиянии на царя. Возможно, секрет возвышения Басманова заключался не только в его ратных успехах, а и в том, что, будучи частым сотрапезником и собутыльником Ивана Грозного, боярин – «согласник» и «ласкатель» – неизменно поддерживал идеи и замыслы царя.

В чине третьего воеводы передового полка Басманов участвует в походе на Полоцк в 1563–1564 гг. и после взятия этого сильно укрепленного города вместе с В.М. Юрьевым возглавляет дипломатические переговоры с Литвой, на которых и выступает поборником продолжения Ливонской войны.

В октябре 1564 г. случай представил Басманову возможность вновь отличиться на поле брани. Ведя войну на западе, Иван Грозный старался обезопасить себя на юге, вынудил поклясться крымского хана хранить мир с Россией. Однако, вероломно нарушив мир, крымская орда осенью 1564 г. вторглась в русские пределы и, не встречая сопротивления, устремилась к Рязани. А.Д. Басманов вместе с сыном находился в своих рязанских поместьях. Узнав о нападении крымцев, вооружил своих людей и атаковал их передовые разъезды. 2 октября татарская орда окружила Рязань и держала ее в осаде вплоть до подхода из Москвы русских войск. Хан неоднократно пытался взять приступом город, однако его жители под искусным командованием Басманова каждый раз давали достойный отпор.

Внутри страны назревал острейший политический кризис, усугубленный изменой и бегством за рубеж царского любимца князя Курбского. В основе конфликта лежало стремление Ивана Грозного править единолично, натолкнувшееся на упорное сопротивление боярской аристократии. Поскольку в рамках традиционной политической системы Московской Руси подобный конфликт был неразрешим, то царю оставалось либо смириться с боярским могуществом и отказаться от своих политических притязаний, либо силой подавить оппозицию. Насилие как единственный путь разрешения проблем поддерживал лишь немногочисленный круг царских приближенных, возглавляемых А.Д. Басмановым и А.И. Вяземским. Очевидно, что во многом благодаря советам Басманова Иван Грозный приходит к мысли об учреждении особого корпуса телохранителей из худородных дворян, опираясь на который можно было сломить «мятежное» боярство.

Обосновавшись в Александровской слободе, царь под угрозой отречения от трона в начале 1565 г. добивается от Боярской думы учреждения опричнины и права казнить изменников по собственному усмотрению. В решающий момент вместе с царем находились самые доверенные и преданные ему люди, среди которых выделялись своей близостью к самодержцу А.Д. Басманов и А.И. Вяземский. Разделив страну на опричнину и земщину, царское окружение сформировало особую вооруженную силу, на которую Иван Грозный мог бы полностью положиться. Вызвав в Москву дворян Суздальского, Можайского и Вяземского уездов, отнесенных к опричнине, специальная комиссия, возглавляемая первым боярином А.Д. Басмановым, А.И. Вяземским и П.Зайцевым, тщательно изучив их родословную и социальные связи, отобрала в опричнину тысячу дворян, которые и должны были стать надежным орудием царя в его борьбе с непокорным боярством.

Как фактический руководитель опричнины на ее первом этапе, А.Д. Басманов был инициатором и участником многих пыток и казней, обрушившихся на страну. Но, несмотря на многие жесточайшие репрессии и крупномасштабные земельные конфискации, задуманная царем политическая программа потерпела крах. Как показал в своих исследованиях Р.Г. Скрынников, опричнина просуществовала всего один год, после чего превратилась в бессистемный террор, от которого не был застрахован ни один человек в государстве. В связи с негласной сменой внутригосударственного курса отпала нужда в его проводниках, и по законам политической логики его инициаторы и охранители должны были тем или иным способом быть устранены со сцены. Однако перед уходом в небытие А.Д. Басманов успел осуществить громкое политическое дело, направленное против главы русской православной церкви митрополита Филиппа Колычева, осмелившегося открыто обличать беззакония опричнины. Митрополит был схвачен А. Басмановым и М. Скуратовым во время богослужения в Успенском соборе и затем задушен по приказу царя.

Деятельное участие Басманова в низложении митрополита не спасло его самого от царской немилости, первые грозные признаки которой стали появляться перед «Новгородским делом» – одним из наиболее кровавых и бессмысленных деяний опричнины, когда по обвинению в мнимой измене в 1570 г. были казнены десятки тысяч жителей города. Новое поколение опричных руководителей во главе с Малютой Скуратовым и Василием Грязным убедило царя в том, что его бывшие любимцы и доверенные лица заодно с «новгородскими изменниками». А.Д. Басманов был объявлен пособником новгородцев и вскоре убит. Относительно его смерти существуют две взаимоисключающие версии. По словам Курбского, Федор Басманов по приказу Ивана Грозного собственноручно зарезал в присутствии царя своего отца и этим на время спас себе жизнь. Потомки Басмановых в начале XVII в. утверждали, что отец и сын были сосланы на Белоозеро и там их «не стало в опале».

БЕЛЬСКИЙ Богдан (Андрей) Яковлевич (год рождения неизв. – 1611). Один из руководителей опричнины в 1575–1576 гг.

Приходился родным племянником Малюте Скуратову-Бельскому. Возвышение Бельского начинается после того, как его дядя становится фактическим руководителем опричнины; вслед за этим в разрядах появляется и имя его племянника. В походе против Девлет-Гирея в сентябре 1571 г. входит в милость к Ивану Грозному. Весной 1572 г. в чине рынды состоит при царе во время осады Пайды, в которой сложил голову его кровавый родственник. Гибель Малюты Скуратова не отразилась на положении его племянника. В феврале 1573 г. он получает богатейшее поместье в Шелонской пятине и огромный по тем временам денежный оклад в 250 рублей.

Отмена опричнины в 1572 г. также не остановила продвижение Бельского по службе – во время весеннего похода 1574 г. к Серпухову он служит у «шелома», затем получает должность оружничего (хранителя царского оружия), что свидетельствовало о большом доверии к нему Ивана Грозного. Обострившийся конфликт с внутренней оппозицией заставляет царя в 1575 г. фактически возродить опричнину. Царь вновь отрекается от трона, на который сажает служилого татарского хана Симеона Бекбулатовича, а себя объявляет «князем московским» и разделяет страну на земщину и «удел». Руководителями опричнины на этом последнем ее этапе становятся Б.Я. Бельский и думный дворянин А.Ф. Нагой. В 1576 г. Иван Грозный прекращает фарс со служилым ханом, соглашается вернуться на царство; Бельский вплоть до самой смерти государя в 1584 г. ходит у него в любимцах. Оставляя власть в стране слабовольному сыну Федору, Иван Грозный создал Верховную думу из пяти бояр, включив в нее и Бельского. После смерти царя-тирана в его ближайшем окружении начинается ожесточенная борьба за власть. Сначала Нагие, опираясь на последнюю жену Ивана Грозного Марию Нагую, пытаются посадить на престол ее сына царевича Дмитрия, младшего брата Федора Ивановича. Бельский состоял воспитателем младшего царевича, и некоторые историки полагают, что он поддерживал эту попытку, надеясь восстановить опричные порядки. Нагие потерпели поражение и вместе с царевичем и вдовствующей царицей были высланы в Углич. Бельский остался в столице, стремясь любой ценой удержаться у власти. Враждебные ему боярские группировки распустили в Москве слух, будто племянник Малюты Скуратова отравил Ивана Грозного и теперь хочет извести его сына Федора и посадить на престол Бориса Годунова. Этого оказалось достаточным для народного бунта против ненавистного фаворита. Бельскому пришлось спасаться от разгневанной толпы. Он был отправлен воеводой в Нижний Новгород.

Когда в 1598 г. со смертью Федора Ивановича пресеклась династия Рюриковичей, бывший руководитель опричнины безуспешно пытался заявить свои претензии на престол. Царем был избран Борис Годунов, не забывший династических амбиций Бельского. Последний был обвинен в заговоре против Годунова, арестован и заключен в тюрьму. Вступивший на престол после смерти отца в 1605 г. Федор Годунов (был царем в апреле–мае 1605 г.) освободил Бельского из тюрьмы и ввел в состав Боярской думы. Однако эта милость не обеспечила его верности новой династии, и когда Лжедмитрий I занял Тулу, Бельский вместе с другими боярами перешел на сторону самозванца. После вступления Лжедмитрия в Москву Бельский рьяно убеждал народ в том, что самозванец действительно сын Ивана Грозного, спасенный Николаем Чудотворцем. Подобное усердие не осталось незамеченным, и, взойдя на русский трон, мнимый царевич Дмитрий пожаловал его чином боярина и местом великого оружничего. В 1610 г. самозванец был свергнут, и Бельский был отправлен воеводой в Казань, где и убит в 1611 г.

НАГОЙ Афанасий Федорович (год рождения неизв. – 1585). Один из руководителей опричнины в 1575–1576 гг.

Боярский род Нагих берет начало от Семена Григорьевича по прозвищу Нага, который в 1495 г. выехал из Твери в Москву на службу к Ивану III и получил от него чин боярина. Впервые Афанасий Нагой упоминается в источниках как один из присутствующих на царской свадьбе в 1547 г. В 1558–1559 гг. служит царю в чине рынды. В 1563 г. Иван Грозный дает Нагому ответственное поручение. В условиях начавшейся Ливонской войны для Москвы был жизненно важен мир на южных рубежах, и в Крым к хану с богатыми подарками был отправлен А.Ф. Нагой. Хотя нападений крымских татар не удалось предотвратить, Нагой сумел известить Ивана Грозного из Крыма о намерении Девлет-Гирея напасть на Астрахань, а затем о новых его замыслах набегов на русские земли. За это крымский хан, презрев все существующие международные нормы, арестовал русского дипломата, но вскоре обменял на пленного татарского вельможу.

В период выполнения посольской миссии Нагой в 1571 г. был заочно зачислен в опричнину. Подобный беспрецедентный шаг Ивана Грозного Р.Г. Скрынников объясняет следующим образом: «Будучи в Крыму, этот земской дворянин в знак особой милости заслужил в июне 1571 г. жалованье «из опришнины…». Эту награду никак нельзя объяснять дипломатическими успехами посла, ибо ее выдали на другой день после сожжения татарами Москвы. Но пожалование точно совпало с началом следствия о заговоре Мстиславского и других бояр в пользу Крыма. Когда в ноябре 1573 г. Нагой вернулся из Крыма, розыск о заговоре тотчас же возобновился. По доносу посла были арестованы вернувшиеся из татарского плена холопы Мстиславского, после чего царь с Боярской думой приговорили «…по Офонасьевы Нагово с товарищами речем княж Ивановых людей Мстиславского… разпросить подлинно и пыткою пытать…». Под пыткой холопы подтвердили версию об измене в пользу Крыма главнейших руководителей земщины. За верную службу А.Ф. Нагой был принят во «двор» и к концу 1574 г. получил чин «дворянина ближней думы». Влияние бывшего дипломата на царя возрастало, и, когда опричнина была возрождена под видом удела, руководителями ее стали Б.Я. Бельский и А.Ф. Нагой. В том же 1575 г. последний возглавил переговоры об избрании Ивана Грозного на польский трон, окончившиеся неудачей. В походах Нагой сопровождал царя в качестве второго дворового воеводы, заняв пост, прежде принадлежавший Малюте Скуратову. Высшее достижение этого временщика – женитьба царя на Марии Федоровне Нагой в 1581 г., ставшей седьмой и последней женой Ивана IV. Когда через три года царь умер, Нагой с родственниками попытался захватить реальную власть и возвести на трон малолетнего Дмитрия, сына своей племянницы, в обход старшего сына Ивана Грозного – Федора. Нагие потерпели поражение, всех их вместе со вдовствующей царицей и царевичем Дмитрием сослали в Углич. Там бывший руководитель опричнины вскоре умер, лишь на год пережив Ивана Грозного.

СКУРАТОВ-БЕЛЬСКИЙ Григорий Лукьянович (Малюта) (год рождения неизв. – 1573), Фактический руководитель опричнины в 1570–1572 гг.

Хотя в народной памяти страшное имя Малюты Скуратова, руководившего жестокими пытками и казнями, навсегда связалось с опричным террором, он не сразу пришел к руководству этой зловещей организацией. Происходил из провинциального дворянства. Впервые в источниках упоминается в сентябре 1567 г. как третий воевода в ливонском походе Ивана Грозного. В этом же чине он остается и во время низложения митрополита Филиппа Колычева, с которого Скуратов прямо в церкви сорвал священнические одежды. Безграничная собачья преданность царю и не менее безграничная жестокость Скуратова были замечены Иваном Грозным, который вскоре приблизил к себе очередного любимца.

Стремительное возвышение Скуратова происходит в 1569 г., когда он участвует в расследовании дела двоюродного брата царя князя В.А. Старицкого, обвиненного в измене и затем казненного. В конце 1569 г. Малюта совершает очередное громкое преступление. Перед выступлением в поход на Новгород царь решил заручиться благословением низложенного митрополита Филиппа, томившегося в Тверском отроческом монастыре. В келью к нему был послан Скуратов, предложивший узнику в обмен на благословение расправы с новгородцами вновь занять митрополичий престол. Колычев с негодованием отверг предложенную сделку и в очередной раз потребовал уничтожения опричнины, угрожая в противном случае Ивану Грозному и его кромешникам проклятием. Придя в ярость, Малюта Скуратов задушил его.

Во всем своем мрачном блеске проявил себя палач во время массовых казней новгородцев в январе 1570 г. В царском Синоднике опальных бояр записано: «…по Малютине скаске новгородцев отделал 1490 человек да 15 человек ис пищалей отделано». Заслужив массовым убийством безоговорочное доверие царя, Скуратов поспешил избавиться от своих прежних начальников, чтобы самому выдвинуться на вершину опричной пирамиды. Добившись отставки Басманова и Вяземского, он обезглавил опричное правительство, а затем довершил разгром старого опричного руководства. Свирепые репрессии позволили Скуратову окончательно захватить власть в свои руки.

Внешне возвышение Малюты Скуратова выглядело следующим образом. 27 мая 1570 г. в благодарность за усердие в «Новгородском деле» он получает чин опричного думного дворянина, а в сентябре фигурирует как дворянин «в стану у государя» в походе против Девлет-Гирея. Однако значимей чинов и званий было то, что в 1570 г. овдовевшему во второй раз государю Малюта Скуратов сосватал в жены свою дальнюю родственницу Марфу Собакину, породнившись таким образом с Иваном Грозным. Свадьбу сыграли в октябре 1571 г., однако царица была неизлечимо больна и уже через неделю отошла в лучший мир. Тем не менее это обстоятельство никак не сказалось на положении фактического главы опричнины. В качестве дворянина «ближние думы царя» Малюта Скуратов в начале 1572 г. вел переговоры с крымскими и литовскими послами, а весной того же года был назначен дворовым воеводой в смешанное опрично-земское войско, отправившееся в поход против шведов. В декабре 1572 г. – январе 1573 г. в ближайшей свите царя участвует в очередном походе в Прибалтику и гибнет при штурме ливонской крепости Пайды. По приказу царя опричник Е.М. Пушкин отвез его тело в Иосифо-Волоколамский монастырь. Иван Грозный сделал огромный по тем временам вклад в 150 рублей на помин его души. Даже на помин душ собственных дочерей Анны и Марьи, брата Юрия и жены Марфы Собакиной царь давал меньшие суммы.

ЧЕРКАССКИЙ Михаил (Салтанкул) Темрюкович (год рождения неизв. – 1571). Глава опричной думы в 1565–1571 гг.

Сын кабардинского князя Темрюка Айдаровича (Идарова), получивший свою фамилию от распространенного на Руси названия северокавказских племен – черкесов. После того как Иван Грозный вторым браком женился на его родной сестре Марии (Кученей) Темрюковне осенью 1558 г., мальчиком Салтанкул был привезен в Россию, перешел в православие, при крещении получил имя Михаил. Царь пожаловал ему городок Гороховец с уездом в Суздальской земле. Иван Грозный дал в жены дочь Б.М. Юрьева, благодаря чему царский шурин породнился с семьей первой умершей жены царя. Тем не менее прочными связями в среде московской знати не располагал.

С учреждением опричнины как ближайший родственник царя в соответствии с московскими традициями формально возглавил Опричную думу. Однако реальное влияние на политику новой организации оказывал не он, а боярин воевода А.Д. Басманов и князь А.И. Вяземский. Черкасский довольствовался представительскими функциями. В январе 1567 г. Иван Грозный покидает Кремль и переезжает на Воздвиженскую улицу, на Арбат, на двор Черкасского. Арбат был центром опричных владений в Москве, и опасавшийся заговора земщины царь повелел в кратчайшие сроки воздвигнуть здесь укрепленный замок. В сентябре того же года во время ливонского похода Черкасский состоял при особе царя и числился главным дворовым воеводой, т.е. вторым лицом после Ивана Грозного в опричной армии. Согласно разрядным спискам, той же осенью под Вязьмой служил первым воеводой большого полка. Факт близкого родства с Иваном Грозным автоматически обеспечивал Черкасскому высокие посты и положение при дворе. В походе на крымского хана Девлет-Гирея в сентябре 1570 г. вновь сопровождает царя и является главнокомандующим; летом следующего года при отражении набега хана командует опричным войском.

К 1571 г. над головой его сгущаются тучи. По навету Малюты Скуратова, захватившего реальную власть в Опричной думе, жестокие гонения обрушились и на род Захарьиных-Юрьевых, к которому принадлежала жена Черкасского. Судьбу царского шурина решил пронесшийся во время набега Девлет-Гирея на Москву в мае 1571 г. слух о том, будто отец Черкасского изменил русскому царю и вместе с крымцами участвует в военных действиях. Иван Грозный, опасаясь предательства Черкасского, который в тот момент вел передовой полк русских войск в Серпухов для отражения неприятеля, приказал его убить. Был зарублен опричными стрельцами между 16 и 23 мая 1571 г. по дороге к Серпухову. Были убиты и его жена с шестимесячным сыном.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Датой основания опричнины принято считать 3 февраля 1565 года. Именно в этот день царь Иван IV Грозный издал указ, который законодательно закреплял за царем особую территорию, с отдельным государственным аппаратом и своим войском. На деле Опричнина оказалась государственной политикой, целью которой была конфискация имущества и земель у неугодных, а также их репрессии. Мы расскажем о пяти основных деятелях опричнины, вошедших в историю России.

Малюта Скуратов

Одним из основных руководителей опричнины был Григорий Лукьянович Бельский. Все знают этого человека по его прозвищу — Малюта Скуратов. Считается, что называть так опричника стали из-за невысокого роста. В ряды опричников Малюта вступил на самую низкую должность, но очень быстро сумел возвыситься.

Малюта Скуратов

Благодаря жестокости и беззаветной верности царю, опричник возглавил «псов государевых». Он лично принимал участие в нападениях на усадьбы опальных бояр, в ходе которых опричники грабили, убивали, насиловали и похищали людей. Самым громким «подвигом» Малюты была организация нападения на Новгород.

2 января 1570 года армия опричников ворвалась в город и начала «искать крамолу». Были убиты и замучены тысячи ни в чем неповинных людей. Также Малюту Скуратова считают убийцей митрополита Московского и всея Руси Филиппа Московского. Якобы опричник задушил сосланного в монастырь старца подушкой в его келье.

Малюта Скуратов и митрополит Филипп

Погиб Малюта Скуратов в бою 1 января 1573 года, лично поведя в атаку своих людей на штурм немецкой крепости Вейсенштейн. Сейчас это город Пайде в центральной части Эстонии. По некоторым сведениям, причиной смерти главного опричника стало огнестрельное ранение. Тело Скуратова захоронили в Иосифо-Волоколамском монастыре, но до наших дней могила не сохранилась.

Федор Басманов

Среди опричников были и семейные подряды. Федор Басманов — один из наиболее приближенных к царю дворян, был сыном опричника. Многие считали Федора любовником Ивана Грозного и об этом факте упоминали в своих записях несколько иностранцев, живших в 16 веке в Москве.

Федор Басманов

Федор Басманов начал свое продвижение по карьерной лестнице после обороны Рязани от татарской орды в 1564 году. Вместе с отцом они проявили отвагу и талант военачальников, что не мог не заметить монарх. Вскоре Федора назначили царским кравчим, а в 1669 году Басманов уже возглавлял отряды опричников на юге.

Опричник был беззаветно предан царю Ивану. Об этом говорит тот факт, что когда его отца в 1570 году заподозрили в измене, он убил его своими руками. Но и сам Басманов в опричнине не задержался. В 1571 году его, по одним сведениям, казнили по приказу царя, а по другим — сослали в монастырь.

Андрей Хованский

Выдающийся участник опричнины Андрей Петрович Хованский был дедом Ивана Хованского, ставшего предводителем стрелецкого мятежа, известного как Хованщина. В 1564 году Андрей Хованский был назначен воеводой в Брянск. После этого он служил царю в Дорогобуже и Калуге, а также оборонял от татар рязанские земли.

Прославился тем, что всегда оказывался в наиболее сложных местах и всегда справлялся с задачей с честью. В сентябре 1576 года князь Андрей Петрович Хованский назначен командовать полком левой руки в походе «в немецкую землю на зиму с нарядом». Вместе с другими воеводами он принял участие в сражениях под Колыванью (Таллином).

Что удивительно, Андрей Хованский умер своей смертью в 1579 году. Для опричника и участника многочисленных военных походов и придворных интриг это была неслыханная роскошь. При жизни Хованский показал себя как талантливый полководец и мудрый политик. При этом его минула слава кровавого палача, доставшаяся большинству его соратников по опричнине.

Михаил Черкасский

Князь Михаил Темрюкович Черкасский — кабардинский мурза, присягнувший Ивану Грозному и принявший крещение. В Москве князь появился в 1558 году вместе со своим старшим братом Булгеруком. После крещения его удостоили титула удельного служилого князя. Уже в 1559 году новоиспеченный русский дворянин принял деятельное участие в походе против крымских татар.

Крещение Михаила Темрюковича Черкасского

Сестра Михаила была одной из жен царя, поэтому князь получил при дворе большую власть. С государева благословения Черкасский женился на 15-летней дочке боярина Захарьина-Юрьева. От царя он получил огромные вотчины у города Гороховца по рекам Оке и Клязьме.

С осени 1567 года Черкасский фигурирует в списках опричников. Он лично принимал участие в пытках, казнях и грабежах, проявляя звериную жестокость. Его деятельность продолжалась недолго — в 1571 году Михаила Черкасского Иван Грозный заподозрил в заговоре и опричника посадили на кол.

Афанасий Вяземский

Среди фаворитов Ивана IV особо можно выделить князя Афанасия Вяземского. Этот опричник пользовался практически неограниченным доверием царя. Подозрительный и осторожный Иван принимал лекарства только из рук Афанасия и с ним же наедине обсуждал наиболее важные дела.

Московский застенок. Конец XVI века

Когда опричнина была в своей самой кровавой фазе, Вяземский промышлял вместе с Малютой Скуратовым. В опалу князь попал в 1570 году после того, как бояре обвинили его и Басманова в сговоре с литовцами. Якобы изменники планировали передать Литве Новгород и Псков. Афанасия Вяземского пытали в присутствии царя и во время одной из экзекуций он умер.

Смотрите также — Полный список жен Ивана Грозного. Не сбейтесь со счета



XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

---

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

---

Николай НЕВРЕВ (1830-1904). Опричники.
Репродукция с сайта

http://lj.rossia.org/users/john_petrov/ 

ОПРИЧНИНА, опришнина (др.-рус. опричный
— особый), в XIV-XV вв. опришниной называли особое
владение, выделенное членам великокняжеской
семьи. 1) Название государева удела в 1565-1572 (его
территорий, войска, учреждений). 2) Внутренняя
политика Иоанна IV Васильевича Грозного в те
же годы.

Историки неоднократно сетовали на
“загадочность” и даже на “великую
загадочность” опричнины. Между тем ничего
загадочного в ней нет, если рассматривать
опричнину в свете веками складывавшихся на Руси
отношений народа и власти, общества и Царя. Эти
“неправовые” отношения, основанные на
разделении обязанностей, свойственных скорее
семейному, чем государственному быту, наложили
отпечаток на весь строй русской жизни.

Так, русское сословное деление,
например, имело в своем основании мысль об
особенном служении каждого сословия. Сословные
обязанности мыслились как религиозные, а сами
сословия — как разные формы общего для всех
христианского дела: спасения души. И царь Иоанн IV
все силы отдал тому, чтобы “настроить” этот
сословный организм Руси, как настраивают
музыкальный инструмент, по камертону
православного вероучения. Орудием, послужившим
для этой нелегкой работы, стала опричнина. Глядя
на нее так, все можно понять и объяснить. Вот что
действительно невозможно, так это понимание
действий Иоанна IV (в том числе и опричнины) с
точки зрения примитивно-утилитарной, во всем
видящей лишь “интересы”, “выгоду”,
“соотношение сил”, странным образом сочетающей
это с приверженностью “объективным
историческим закономерностям”.

Гравирование по металлу — на
поддоне подсвечника XVII века.
Опричник на
коне с метлой и песьей головой

Для того чтобы “настроить” русское
общество в унисон с требованиями христианского
мировоззрения, прежде всего надо было покончить
с понятиями “взаимных обязательств” как между
сословиями, так и внутри них. Взаимные
обязательства порождают упреки в их
несоблюдении, взаимные претензии, обиды и склоки
— и это ярче всего проявилось в таком уродливом
явлении, как боярское местничество. Безобидная,
на первый взгляд, мысль о взаимной
ответственности порождает ощущение
самоценности участников этой взаимосвязи, ведет
к обособлению, разделению, противопоставлению
интересов и, в конечном итоге, к сословной или
классовой вражде, по живому рассекающей народное
тело.

Не разъединяющая народ ответственность
“друг перед другом”, неизбежно рождающая
требования “прав” и забвение обязанностей, а
общая, соборная ответственность перед Богом
должна стать, по мысли Грозного, основой русской
жизни. Эта общая ответственность уравнивает всех
в едином церковном служении, едином понятии
долга, единой вере и взаимной любви, заповеданной
Самим Господом в словах: “Возлюби ближнего
своего как самого себя”. Перед Богом у человека
нет прав, есть лишь обязанности, общие всем, и это
объединяет народ в единую соборную личность,
“едиными усты и единым сердцем”, по слову
Церкви, взывающую к Богу в горячей сыновней
молитве.

В таком всенародном предстоянии Богу
царь находится на особом положении. Помазанник
Божий, он свидетельствует собой богоугодность
государственной жизни народа, является той
точкой, в которой символически соединяются небо
и земля, Царствие Божие и человеческое. В своем
царском служении он “не от мира сего”, и поэтому
перед ним, как перед Богом, все равны, и никто не
имеет ни привилегий, ни особых прав. “Естеством
телесным царь подобен всякому человеку. Властию
же сана подобен… Богу. Не имеет бо на земли выщша
себе. Подобает убо (царю), яко смертну, не
возноситися и, яко Богу, не гневатися… Егда князь
беспорочен будет всем нравом, то может… и мучити,
и прощати всех людей со всякою кротостию”, —
говорится в одном из сборников второй пол. XVI в. К
такому пониманию царской власти и старался
привести Россию Иоанн Васильевич. Но на его пути
встало боярство.

“Уже к половине XV века московский
великий князь был окружен плотной стеной знатных
боярских фамилий. Положение усугубилось
вступлением на московскую службу князей,
покидавших упраздненные удельные столы. С тех
пор во всех отраслях московского управления — в
государственной думе советниками, в приказах
судьями, то есть министрами, в областях
наместниками, в полках воеводами являются все
князья и князья. Вслед за князьями шли в Москву их
ростовские, ярославские, рязанские бояре” (В.О.
Ключевский). В этом не было бы ничего дурного,
если бы объединение Великороссии и возвышение
Московского вел. князя до уровня
общенационального государя не изменило роковым
образом воззрения боярства на свое место в
русской жизни.

В удельные века боярин в Москве служил, и
принадлежность к сословию означала для него
прежде всего признание за собой соответствующих
обязанностей. Весь XIV век — это век
самоотверженного служения московского боярства
общенациональным идеалам и целям. Отношения с
вел. князем Московским складывались поэтому
самые полюбовные. “Слушали бы во всем отца
нашего владыки Алексея да старых бояр, кто
хотел отцу нашему добра и нам”, — писал в
духовном завещании к своим наследникам Симеон
Гордый, поставляя рядом по своему значению
митрополита и боярство. Св. блгв. кн. Дмитрий
Донской относился к боярам еще задушевнее.
Обращаясь к детям, он говорил: “Бояр своих
любите, честь им достойную воздавайте по службе,
без воли их ничего не делайте”.

Но к к. XV — н. XVI в. положение изменилось. В
боярстве, пополнявшемся титулованной удельной
знатью, принесшей в Москву понятия о своих
наследственных правах, установился взгляд на
свое руководящее положение как на “законное”
дело — привилегию, не зависимую от воли государя.

Это грозило разрушением гармонии
народного бытия, основанной на со-служении
сословий в общем деле, на их взаимном равенстве
перед Богом и царем. “Еще при Грозном до
опричнины встречались землевладельцы из высшей
знати, которые в своих обширных вотчинах правили
и судили безапелляционно, даже не отдавая отчета
царю” (В. О. Ключевский). Более того, царь,
как лицо, сосредоточившее в себе полноту
ответственности за происходящее в стране,
представлялся таким боярам удобной ширмой,
лишавшей их самих этой ответственности, но
оставлявшей им все их мнимые “права”. Число
знатнейших боярских фамилий было невелико — не
превышало двух-трех сотен, зато их удельный вес в
механизме управления страной был подавляющим.

Положение становилось нестерпимым, но
для его исправления царь нуждался в
единомышленниках, которые могли бы взять на себя
функции административного управления страной,
традиционно принадлежавшие боярству. Оно в своей
недостойной части должно было быть от этих
функций устранено. Эти “слугующие близ”
государя верные получили название
“опричников”, а земли, отведенные для их
обеспечения, наименование “опричных”. Вопреки
общему мнению, земель этих было мало. Так,
перемещению с земель, взятых в опричнину, на
другие “вотчины” подвергалось около тысячи
землевладельцев — бояр, дворян и детей боярских.
При этом опричнина вовсе не была исключительно
“антибоярским” орудием. Царь в указе об
учреждении опричнины ясно дал понять, что не
делит “изменников” и “лиходеев” ни на какие
группы “ни по роду, ни по племени”, ни по чинам,
ни по сословной принадлежности.

Сам указ об опричнине появился не вдруг,
а стал закономерным завершением длительного
процесса поиска Иваном Грозным наилучшего,
наихристианнейшего пути решения стоявших перед
ним как помазанником Божиим задач. Первые его
попытки в этом роде связаны с возвышением
благовещенского иерея Сильвестра и Алексея
Федоровича Адашева. Лишь после того как измена
Адашева и Сильвестра показала в 1560 невозможность
окормления русского народа традиционно
боярскими органами управления, встал вопрос об
их замене, разрешившийся четыре года спустя
указом об опричнине.

Адашев сам к боярству не принадлежал.
Сын незначительного служилого человека, он
впервые появляется на исторической сцене 3
февраля 1547 на царской свадьбе в качестве
“ложничего” и “мовника”, то есть он стлал
царскую постель и сопровождал новобрачного в
баню. В 1550 Иоанн пожаловал Адашева в окольничие и
при этом сказал ему: “Алексей! Взял я тебя из
нищих и из самых молодых людей. Слышал я о твоих
добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры
твоей ради помощи душе моей. Не бойся сильных и
славных. Все рассматривай внимательно и приноси
нам истину, боясь суда Божия; избери судей
правдивых из бояр и вельмож!”

Адашев правил от имени царя,
“государевым словом”, вознесенный выше
боярской знати — царь надеялся таким образом
поставить боярское сословное своеволие под
контроль. Опричнина стала в дальнейшем лишь
логичным завершением подобных попыток. При этом
конечным результатом, по мысли Грозного, должно
было стать не упразднение властных структур
(таких, как боярская дума, например), а лишь
наполнение их новым, религиозно осмысленным
содержанием. Царь не любил ломать без нужды.

Адашев “правил землю Русскую” вместе с
попом Сильвестром. В благовещенском иерее царь,
известный своим благочестием (ездивший в дальние
монастыри на покаяние замаливать даже
незначительные грехи — “непотребного малого
слова ради”), хотел видеть олицетворение
христианского осмысления государственности.
Однако боярская верхушка сумела “втянуть”
Адашева и Сильвестра в себя, сделать их
представителями своих чаяний. Адашев вмешался в
придворные интриги вокруг Захарьиных —
родственников Анастасии, жены царя, сдерживал в
угоду удельным интересам создание единого
централизованного русского войска. Сильвестр
оказался не краше — своего сына Анфима он
пристроил не в “храбрые” и “лутчие люди”, а в
торговлю, испросив для него у царя назначение
ведать в казне таможенными сборами.

Царю в случае успеха боярских замыслов
оставалась лишь “честь председания”. Русская
история чуть было не свернула на накатанную
западноевропейскую колею, в которой монарх
выполнял роль балансира между противоречивыми
интересами различных социальных групп. Лишь
после охлаждения отношений царя с прежними
любимцами дело двинулось в ином направлении. В 1556
были приняты царские указы, в результате которых
все землевладельцы, независимо от размера своих
владений, делались служилыми людьми государства.
“Речь шла об уравнении “сильных” и “богатых”
со всеми служилыми людьми в служебной повинности
перед государством, именно несмотря на их
богатство, на их экономическую
самостоятельность”, — считает автор книги
“Начало самодержавия в России” Д.Н. Альшиц. — Он
же пишет, что в период деятельности Адашева и
Сильвестра “решался вопрос — по какому пути
пойдет Россия: по пути усиления феодализма
(читай: православного самодержавия. — Прим.
авт.) или по пути буржуазного развития… То, что
реформы Адашева и Сильвестра имели тенденцию
направить развитие страны на иной путь (чем
предначертал Грозный. — Прим. авт.) в
политическом устройстве и в основе экономики, а
именно — на путь укрепления
сословно-представительной монархии,
представляется несомненным”.

Идея опричнины прямо противоположна.
“Аз есмь царь, — говорил Грозный, — Божиим
произволением, а не многомятежным человеческим
хотением”. Русский государь не есть царь
боярский. Он не есть даже царь всесословный, то
есть общенародный. Он — Помазанник Божий.
Инструментом утверждения такого взгляда на
власть и стала опричнина.

В опричнину брали только “лутчих”, “по
выбору”. Особенно тщательный отбор проходили
люди, имевшие непосредственное отношение к жизни
государя. До нас дошла опись царского архива, в
которой есть следующая запись: “Ящик 200, а в нем
сыски родства ключников, подключников, и
сытников, и поваров, и помясов, и всяких дворовых
людей”. На 20 марта 1573 в составе опричного двора
царя Иоанна числилось 1854 человека. Из них 654
составляли охранный корпус государя, его
гвардию. Данные, взятые из списка служилых двора
с указанием окладов, обязанностей и “корма”,
совпадают с показаниями иностранцев. Шлихтинг,
Таубе и Крузе упоминают 500 — 800 человек “особой
опричнины”. Эти люди в случае необходимости
служили в роли доверенных царских порученцев,
осуществлявших охранные, разведывательные,
следственные и карательные функции. В их числе,
кстати, находился в 1573 молодой еще тогда опричник
“Борис Федоров сын Годунов”. Остальные 1200
опричников разделены на четыре приказа, а именно:
Постельный, ведающий обслуживанием помещений
дворца и предметами обихода царской семьи;
Бронный, то есть оружейный; Конюшенный, в ведении
которого находилось огромное конское хозяйство
дворца и царской гвардии, и Сытный —
продовольственный.

Опричное войско не превышало пяти-шести
тысяч человек. Несмотря на малочисленность, оно
сыграло выдающуюся роль в защите России,
например, в битве на Молодях, в 1572, во время
которой были разгромлены татарские войска, а их
командующий Дивей-мурза взят в плен опричником
Аталыкиным. Со временем опричнина стала
“кузницей кадров”, ковавшей государю
единомысленных с ним людей и обеспечивавшей
проведение соответствующей политики. Вот лишь
один из примеров.

В сентябре 1577 во время Ливонского похода
царь и его штаб направили под город Смилтин кн.
М.В. Ноздроватого и А.Е. Салтыкова “с сотнями”.
Немцы и литовцы, засевшие в городе, сдаться
отказались, а царские военачальники —
Ноздроватый и Салтыков — “у города же
никоторова промыслу не учинили и к государю о том
вести не учинили, что им литва из города говорит.
И государь послал их проведывать сына боярского
Проню Болакирева… И Проня Болакирев приехал к
ним ночью, а сторожи у них в ту пору не было, а ему
приехалось шумно. И князь Михайлы Ноздроватого и
Ондрея Салтыкова полчане и стрельцы от шума
побежали и торопяся ни от кого и после того
остановилися. И Проня Болакирев приехал к
государю и все то подлинно сказал государю, что
они стоят небрежно и делают не по государеву
наказу. И государь о том почел кручинитца, да
послал Деменшу Черемисинова, да велел про то
сыскать, как у них деелось”.

Знаменитый опричник, а теперь думный
дворовый дворянин Д. Черемисинов расследовал на
месте обстоятельства дела и доложил царю, что
Ноздроватый и Салтыков не только “делали не
гораздо, не по государеву наказу”, но еще и
намеревались завладеть имуществом литовцев,
если те оставят город. “Пущали их из города душою
и телом”, то есть без имущества. Черемесинов
быстро навел порядок. Он выпустил литовцев из
города “со всеми животы — и литва тотчас город
очистили”. Сам Черемисинов наутро поехал с
докладом к царю. Князя Ноздроватого “за службу
веле государь на конюшне плетьми бить. А Ондрея
Салтыкова государь бить не велел”. Тот
“отнимался тем, что будто князь Михаиле
Ноздроватый ему государеву наказу не показал, и
Ондрею Салтыкову за тое неслужбу государь шубы
не велел дать”.

В необходимых случаях руководство
военными операциями изымается из рук воевод и
передается в руки дворовых.

В июле 1577 царские воеводы двинулись на
город Кесь и заместничались. Князь М. Тюфякин
дважды досаждал царю челобитными. К нему было
“писано от царя с опаскою, что он дурует”. Но не
желали принять росписи и другие воеводы: “А
воеводы государевы опять замешкались, а к Кеси не
пошли. И государь послал к ним с кручиною с Москвы
дьяка посольского Андрея Щелкалова, из Слободы
послал государь дворянина Даниила Борисовича
Салтыкова, а веле им итить к Кеси и промышлять
своим делом мимо воевод, а воеводам с ними”.

Как видим, стоило воеводам начать
“дуровать”, как доверенное лицо царя —
дворовый, опричник Даниил Борисович Салтыков был
уполномочен вести войска “мимо” воевод, то есть
отстранив их от командования. Только что
препиравшиеся между собой из-за мест князья все
разом были подчинены дворовому Д.Б. Салтыкову,
человеку по сравнению с ними вовсе “молодому”.

Со временем боярство с помощью
опричнины излечилось от сословной спеси,
впрягшись в общее тягло. О том, что опричнина не
рассматривалась как самостоятельная ценность и
ее длительное существование изначально не
предполагалось, свидетельствует завещание царя,
написанное во время болезни в Новгороде в 1572. “А
что есьми учинил опричнину, — пишет Грозный, — и
то на воле детей моих Ивана и Федора, как им
прибыльнее, пусть так и чинят, а образец им учинен
готов”. Я, мол, по мере своих сил показал как надо,
а выбор конкретных способов действия за вами —
не стесняю ничем.

Земщина и опричнина в конце концов
смешались, и последняя тихо отмирала по мере
осмысления правящим классом России своего
религиозного долга, своего места в общерусском
служении.

Митрополит Иоанн (Снычев)

---

Знаменитый русский
историк В.О.Ключевский
как-то заметил об опричнине: «Учреждение
это всегда казалось странным как тем, кто страдал
от него, так и тем, кто его исследовал«.
Действительно, всего семь лет существовала
опричнина, но как много ученых «копий»
сломано над выяснением ее причин и целей.

В
целом, все разноликие мнения историков можно
свести к двум взаимоисключающим утверждениям: 1)
опричнина была обусловлена личными качествами
царя Ивана и не имела никакого политического
смысла (В.О.Ключевский, С.Б.Веселовский,
И.Я.Фроянов); 2) опричнина являлась хорошо
продуманным политическим шагом Ивана
Грозного и была направлена против тех
социальных сил, которые противостояли его
«самовластию». Последняя точка зрения, в
свою очередь, также «раздваивается». Одни
исследователи полагают, что целью опричнины было
сокрушение боярско-княжеского экономического и
политического могущества (С.М.Соловьев,
С.Ф.Платонов, Р.Г.Скрынников). Другие (А.А.Зимин и
В.Б.Кобрин) считают, что опричнина «целилась»
в остатки удельно-княжеской старины (Старицкий
князь Владимир), а также направлялась против
сепаратистских устремлений Новгорода и
сопротивления церкви как мощной, противостоящей
государству организации. Ни одно из этих
положений не бесспорно, поэтому спор об
опричнине продолжается.

Видимо, причины появления опричнины надо
искать не в борьбе с определенными социальными
группами, а в реакции пытающейся усилиться
самодержавной власти на альтернативу
государственного развития, представленную
сословно-представительными учреждениями.

Однако, необходимо знать не только мнение
исследователей, но и ход самого опричного
«действа».

3 декабря 1564 г. царь неожиданно
для многих выехал из Москвы вместе с семьей в
сопровождении заранее подобранных бояр и дворян.
Взял он также с собой казну и «святости».
После посещения Троице-Сергиева монастыря он
направился в свою летнюю резиденцию —
Александровскую слободу (ныне г. Александров в 100
км к северо-востоку от Москвы). Отсюда в начале
января 1565 г. Иван IV шлет в
Москву две грамоты. В первой — адресованной
боярам, духовенству и служилым людям — он обвинял
их же в изменах и потворстве изменам, а во второй
царь объявлял московским посадским людям, что у
него «гневу на них и опалы никоторые нет».
Послания царя, прочитанные на Красной площади,
вызвали в городе огромное волнение. Московское
«людье» потребовало, чтобы царя уговорили
вернуться на престол, угрожая, что в противном
случае они «государственных лиходеев и
изменников» сами «потребят».

Через несколько дней в Александровской слободе
Иван Васильевич принял делегацию духовенства и
боярства и согласился вернуться на престол с
условием, «что ему своих изменников, которые
измены ему, государю, делали и в чем ему, государю,
были непослушны, на тех опала своя класти, а иных
казнити и животы их и статки имати, а учинити емут
на своем государстве себе опричнину, двор ему
учинить себе и весь обиход особный».

Опричнина не была каким-либо новым делом, ибо
так назывался издавна удел, который князь
выдавал своей вдове, «опричь» (кроме) другой
земли. Однако в данном случае опричнина означала
личный удел царя. Остальная часть государства
стала именоваться земщиной, управление которой
осуществлялось Боярской думой. Политическим и
административным центром опричнины стал
«особый двор» со своей Боярской думой и
приказами, частично переведенными из земщины. В
опричнине была особая казна. Первоначально в
опричнину была взята тысяча (к концу опричнины —
уже 6 тыс.) в основном служилых людей, но были и
представители некоторых старых княжеских и
боярских родов. Для опричников вводилась особая
форма: к шеям своих лошадей они привязывали
собачьи головы, а у колчана со стрелами — метлу.
Это означало, что опричник должен грызть
«государевых изменников» и выметать измену.

Обычно считается, что в опричнину были взяты
территории, где господствовало
княжеско-боярское землевладение. Выселение
оттуда крупных землевладельцев на земли земщины,
таким образом, подрывало их экономическую базу и
ослабляло их позиции в политической борьбе.
Однако в последнее время выясняется, что ставшие
опричными земли были заселены в основном либо
служилыми людьми (дворянами), либо другими
верными слугами государя (западные земли), либо
были черносошными (Поморье). Опричная часть была
выделена и в Москве. Причем, часть
землевладельцев этих земель просто перешла в
опричнину. Безусловно, были проведены и
выселения. Но их масштабы не стоит
преувеличивать, к тому же пострадавшие вскоре
были возвращены на места. Опричнина отнюдь не
изменила структуру крупной собственности на
землю, пишет В.Б.Кобрин, боярское и княжеское
землевладение пережило опричнину. Хотя нельзя не
сказать и о том, что жертвами болезненных
подозрений царя стали многие бояре. Ему
постоянно мерещились заговоры против него — и
головы зачастую невинных людей летели десятками.

Выступление Ивана Грозного и опричников против
старых удельных институтов достигло своего
апогея в 1569-1570 гг. Церковные иерархи не
поддерживали опричную политику. Митрополит
Афанасий удалился в монастырь, а сменивший его
Филипп Колычев выступил с обличениями опричнины.
Он был низложен, заточен в монастырь, а по пути в
Новгород опричного войска задушен. Однако факт
низложения митрополитов и других церковников
еще не свидетельствует об ослаблении позиции
церкви в целом.

Еще с начала 50-х годов царь Иван повел линию па
физическое уничтожение последнего удельного
князя на Руси — Владимира Андреевича Старицкого,
который, как показали события 1553 г., связанные с
болезнью Ивана, мог реально претендовать на
царствование. После ряда опал и унижений
Владимир Андреевич в октябре 1569 г. был отравлен.

В декабре 1569 г. войско опричников, лично
возглавлявшееся Иваном Грозным, выступило в
поход на Новгород, который якобы хотел ему
изменить. Царь шел как по неприятельской стране.
Опричники громили города (Тверь, Торжок), села и
деревни, убивали и грабили население. В самом
Новгороде разгром длился 6 недель. Подозреваемых
тысячами пытали и топили в Волхове. Город был
разграблен. Имущество церквей, монастырей и
купцов было конфисковано. Избиение продолжалось
и в Новгородских пятинах. Затем Грозный двинулся
к Пскову, и лишь суеверность грозного царя
позволила этому старинному городу избежать
погрома.

Новгородский поход опричников позволяет
сделать вывод, что Иван IV страшился отнюдь не
только представителей аристократии (как
препятствия на пути к неограниченной власти), но
и в равной мере (а может быть в большей)
городского и сельского населения, также
представленного на Земских соборах — учреждении
сословно-представительном.

После возвращения из Новгорода начинаются
казни самих опричников, тех, которые стояли у ее
истоков: на смену им приходят наиболее
отличившиеся в погромах и казнях, среди них
Малюта Скуратов и Василий Грязной. Опричный
террор продолжался. На 1570 г. приходятся последние
массовые казни в Москве.

В 1572 г. опричнина была отменена:
«государь опричнину оставил». Впрочем,
некоторые исследователи полагают, что изменена
была лишь вывеска, а опричнина под именем
«государева двора» продолжала существовать
и далее. Другие историки считают, что Иван IV
попытался вернуться к опричным порядкам в 1575 г.,
когда вновь получил во владение «удел», а
остальной территорией поставил управлять
крещеного татарского хана Симеона
Бекбулатовича, который назывался «великим
князем всея Руси», в отличие от просто «князя
московского». Не пробыв и года на престоле, хан
был сведен с великого княжения. Все вернулось на
свои места.

Опричнина в целом не смогла усилить на более
или менее продолжительное время самодержавное
правление (после смерти Ивана IV мы видим
деятельность не столько царя Федора Иоановича,
сколько его окружения, из которого более других
отличался Борис Федорович Годунов, который,
достигнув трона, вынужден был утверждаться
Земским собором), ни ликвидировать центральные
сословно-представительные органы и местное
самоуправление. Опричнина не должна
рассматриваться как ступень к новой
«прогрессивной» самодержавной форме
правления, как часто определяют ее значение. В
большей степени она являлась возвращением к
временам удельного правления (если иметь в виду
деление страны на опричнину и земщину и т.д.).
Опричнина была реформой, но реформой с
противоположным знаком. Об этом свидетельствуют
и ее последствия.

Использованы материалы кн.: История России от
древнейших времен до начала XX в.
Под ред. И.Я.Фроянова.

Иван Грозный. Гравюра на
дереве неизвестного западноевропейского
мастера XVI века

---

Советский взгляд

Опричное войско (от др.-рус. опричь— кроме, особо), часть рус. войска при
Иване IV (Грозном), созданная для охраны царя и входившая в «особый»
государев двор. О. в. являлось орудием опричнины (наименование внутр.
политики при Иване Грозном), направленной на преодоление пережитков феод,
раздробленности, ослабление экономич. и политич. позиций удельно-княжеской
знати (вплоть до конфискации её земель), дальнейшее возвышение дворянства и
закрепощение крестьян. Введение опричнины (1565) вызывалось напряжённой
междунар. обстановкой (см. Ливонская война 1558—1583) и сложным внутр.
положением в Рус. гос-ве, в частности усилением борьбы реакц. удельного
боярства против центр, власти, его изменой (переход на сторону пр-ка гл.
воеводы кн. А. Курбского, кн. Д. Шишневского, Вл, Заболоцкого и др.).
Опричнина предусматривала создание внутри гос-ва особой территории, войска,
финансов и управления, непосредственно подчинённых царю. К нач. 70-х гг.
земли опричнины составляли половину тер. Рус. гос-ва. О. в. комплектовалось
из преданных царю дворян и детей боярских «опричных» волостей и уездов. В
1565 оно включало 1000 опричников, к 70-м гг. выросло до 5—6 тыс. чел. По
своему характеру было поместным войском. Опричники получали за службу
поместья во врем, пользование и «государево» жалованье. Они давали клятву
верности царю, обязывались не иметь никаких сношений с боярами земщины. О.
в. было конным.
Пешее войско Рус. гос-ва в этот период составляла посошная рать. Кроме того,
имелось стрелецкое войско и городовые казаки. Имелась в О. в. и арт-я. О. в.
имело полк, организацию, управлялось воеводами, к-рые назначались царём из
преданной ему феод, верхушки, и опричным Разрядным (дворовым) приказом.
Функции этого приказа были идентичны функциям Разрядного приказа земщины.
Организаторами и руководителями О. в. были боярин А. Д. Басманов, кн. А. И.
Вяземский, дворянин М. Л. Скуратов-Вольский и др. Гл. функциями О. в. были
карательные. Оно привлекалось к подавлению антифеод, выступлений крестьян и
посадских людей (напр., погром новгородского посада в 1570), занималось
пресечением действий политич. пр-ков Ивана IV, участвовало в конфискации
земельных владений опальных князей и бояр, переселении их на новые земли.
При необходимости О. в. использовалось для охраны гос. границ и для участия
в воен. действиях совместно с земским войском. При этом полки О. в.
объединялись с соответствующими земскими полками (напр., Большой полк О, в.
с большим полком земским, передовой полк О. в. с передовым полком земским и
т. д.). В 1568 охрану юж. границы Рус. гос-ва несло только О. в.: большой,
передовой и сторожевой полки располагались в Мценске, а полки правой и левой
руки и ертоульный — в Калуге.
В походе 1577 участвовало 1280 опричных стрельцов. Стремление создать особое
войско, непосредственно подчинённое царю, было связано с тем, что
самодержавие сталкивалось с притязаниями феод, верхушки на власть, а крупные
феодалы имели к тому же собственные вооруж. отряды. Вместе с тем О. в.
использовалось в кровавых погромах, что деморализовало саму опричнину.
Вопросы истории О. в. остаются спорными и нуждаются в дальнейшем
исследовании историков.

И. А. Коротков

---

Литература:

Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М. — Л., 1950;

Скрынников Р. Г. Начало опричнины. Л., 1966;

Скрынников Р. Г. Опричный террор. Л., 1969;

Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964;

Веселовскин С. Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963;

Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства в XV—XVII вв. М.,
1954;

Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного.— В кн.:
Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960;

Каштанов С. М. К изучению опричнины Ивана Грозного.—«История СССР», 1963

Здесь читайте:

Опричное войско  (справочная статья).

Чернов А.В. Вооруженные силы Русского Государства в XV-XVII вв. (С
образования централизованного государства до реформ при Петре I). 1954.
Глава вторая. Реформы вооруженных сил при Иване IV
(Грозном).