Руководство наркоматом тяжелой промышленности кто

From Wikipedia, the free encyclopedia

The People’s Commissariat of Heavy Industry (Narkomtiazhprom; Russian: Народный комиссариат тяжёлой промышленности СССР) was a government ministry in the Soviet Union in 1930s.

Brief overview[edit]

The People’s Commissariat of Heavy Industry, known by the acronym NKTP, was founded in 1932 out of the Supreme Soviet of the National Economy and was responsible for all heavy industrial goods, including mining, machinery and defense goods.^[1]

The defense industry assets were separated in December 1936, with the creation of the People’s Commissariat of the Defense Industry, and in August 1937 there was set up the People’s Commissariat for Mechanical Engineering.^[2] In early 1939 the NKTP was divided into six separate commissariats.^[2]

Succeeding commissariats[edit]

• People’s Commissariat of the Defense Industry
• People’s Commissariat for Mechanical Engineering
• People’s Commissariat of Fuel Industry
• People’s Commissariat of Ferrous Metallurgy
• People’s Commissariat of Non-Ferrous Metallurgy
• People’s Commissariat of Power Plants and Power Generating Industry
• People’s Commissariat of Chemical Industry
• People’s Commissariat of Construction Materials Industry

List of people’s commissars (ministers)[edit]

Source:^[3][4]

• Sergo Ordzhonikidze (5.1.1932 – 25.2.1937)
• Valery Mezhlauk (25.2.1937 – 23.8.1937)
• Lazar Kaganovich (23.8.1937 – 24.1.1939)

Research institutes[edit]

Organisations they took responsibility for include:

• Leningrad Military Mechanical Institute
• Kharkiv Institute of Physics and Technology
• Reactive Scientific Research Institute

See also[edit]

• Narkomtiazhprom Building

References[edit]

Страница 6 из 11

Глава 14
НАРКОМ ТЯЖЕЛОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

В 1937 году, после смерти незабвенного нашего тов. Серго Орджоникидзе, я был утвержден народным комиссаром тяжелой промышленности, в первые месяцы с освобождением от обязанностей наркома путей сообщения, но в начале 1938 года, в связи с вновь возникшими трудностями на железных дорогах, меня вновь назначили народным комиссаром путей сообщения с оставлением меня народным комиссаром тяжелой промышленности. Это было тяжелое совместительство!

За годы первой и второй пятилеток наша промышленность гигантски выросла, она перевыполнила план Второй пятилетки. Наибольший рост дала тяжелая промышленность, которой партия и правительство обеспечивали преимущественное развитие. Однако при общем выполнении плана тяжелой промышленностью на 122% план по чугуну, углю и нефти не был выполнен. Наряду с огромными успе’хами и опережением по темпам роста других стран, в том числе и по чугуну, углю и нефти, мы все еще отставали в экономическом отношении и имели серьезные недостатки в использовании мощностей и освоении вновь построенных предприятий.

Соответственно ЦК и решал организационные вопросы. Так, например, по Наркомату тяжелой промышленности в 1937 году были выделены из Наркомтяжпрома два новых наркомата: Наркомат машиностроения и Наркомат оборонной промышленности, что укрепляло наши позиции и в области хозяйственной, и в области обороноспособности нашей Родины. В 1939 году из этих Наркоматов тяжелой промышленности выделился еще ряд наркоматов — можно себе представить, какой это был действительно «тяжелый» наркомат, когда им руководили такие выдающиеся деятели нашей партии, как Дзержинский, Куйбышев и Орджоникидзе.

Во второй половине 1937 года я был назначен наркомом тяжелой промышленности Советского Союза. Тяжелая промышленность продолжала расти быстрыми темпами, и в то же время отставали некоторые отрасли, в особенности освоение новых мощностей и новой техники. И здесь, в промышленности, сказывалось вредительство и борьба все еще шла за ликвидацию последствий этого вредительства.

Наряду с улучшением и ускорением хода нового строительства и ввода новых мощностей по чугуну, стали и прокату Коллегия Наркомтяжпрома развернула большую работу по разработке и внедрению технических новшеств и научно-технически подготовленных и разработанных рационализаторских предложений, дающих интенсификацию производства и наращивание мощностей на действующих предприятиях. Например, в 1938 году началось строительство доменной печи и кислородной установки, тогда уже было подсчитало, что производительность доменных печей при работе на кислородном дутье может быть увеличена в два раза; тогда же была разработана поверхностная закалка металла (профессор Вологдин и Гевелинг), что меня особенно заинтересовало в связи с тем, что применение, например, такой закалки стыков рельсов резко уменьшит износ рельсов в пути. По этому вопросу Вологдин был частым гостем у меня. Разрабатывался вопрос о применении бесслитковой прокатки, что должно увеличить производительность прокатных станов и т.д. и т.п.

Важное место занял такой прогрессивный вопрос, как пересмотр существовавшей специализации станов для обеспечения народного хозяйства прокатом высококачественных профильных и ходовых сортов металла. Это дело и в дальнейшем приковывало внимание металлургов, да и сейчас оно недоделано и имеются большие недостатки. При специализации станов необходимо было не допустить, чтобы это приводило к усугублению встречных и дальних перевозок металла. Все эти и другие мероприятия теснейшим образом были связаны с Третьим пятилетним планом в области черной металлургии.

Особое место занимала забота о подъеме промышленности цветной металлургии (медь, свинец, олово, алюминий, золото, редкие металлы и проч.), имевшей не только хозяйственное, но и важнейшее оборонное значение. С разрешения ЦК я выехал на Урал, ознакомился с состоянием предприятий тяжелой промышленности, в особенности усердно изучал медную, золотую промышленность, которую я Мало знал, и в заключение участвовал и выступил на указанном совещании.

Должен сказать, что если по металлургической и угольной промышленности я был более подготовлен всей предыдущей моей работой на Украине, в Екатеринославе, в Донецком бассейне и в последующем в ЦК ВКП(б) мне больше приходилось заниматься ими, то по химии, геологии, электростанциям, цветным металлам, по нефти мне пришлось «грызть гранит этой науки» с особым напряжением. Но, как всегда, партийному работнику помогает изучение дела непосредственно на месте, на предприятиях, в беседах и на совещаниях с рабочими, с инженерами и руководителями, с коммунистами, хотя этого было недостаточно, — приходилось брать уроки у крупных специалистов и из учебников. Особенно помогал дотошный разбор вопросов на совещаниях, активах, собраниях коммунистов и рабочих, когда удавалось расшевелить, раскачать критику и самокритику, раскрывающую нутро вопроса.

Особое внимание было обращено на геологию, было созвано широкое совещание геологов. Во главе геологов стоял такой замечательный крупный ученый, глубоко партийный человек, как Губкин Иван Михайлович. Мне лично частое общение с тов. Губкиным и посещение его управления особенно помогло познать, понять значение геологии, которой я всегда старался всемерно помогать, сохраняя свое глубокое уважение к геологам.

В Наркомтяжпроме большое и почетное место занимала топливная промышленность: угольная, нефтяная и торфяная — это были самые трудные отрасли тяжелой индустрии. В моей работе они заняли особо большое место, когда я был назначен наркомом топливной промышленности (опять по совместительству с работой наркома путей сообщения).

Должен подчеркнуть, что с шахтерским тяжелым трудом я близко соприкасался еще в дореволюционное время и проникся глубоким уважением и любовью к шахтерам и пониманием особенностей угольной промышленности. Кроме того, работая на Украине генеральным секретарем ЦК КП(б)У, затем секретарем ЦК ВКП(б), я по поручению ЦК непосредственно занимался угольной промышленностью, выезжал часто в Донбасс, Кузбасс и другие бассейны, и особенно в Подмосковный бассейн, которым я занимался как секретарь ЦК. Начиная с 1930 года ЦК и по его поручению МК особенно занялись делом развития Подмосковного угольного бассейна. Хотя его угли по качеству ниже донецких, но зато они ближе к месту потребления и при правильном теплотехническом режиме они, как это показала последующая практика, дают хороший эффект. Необходимо было преодолеть консерватизм и сопротивляемость московских потребителей и, главное, коренным образом реконструировать отсталый полукустарный Подмосковный бассейн.

В 1937 году угольная промышленность не выполняла плана добычи угля и в Донбассе, и сразу же после назначения нарком-тяжпромом я выехал в Донецкий бассейн. Совместно с обкомом партии, его секретарем Щербаковым были приняты организационно-хозяйственные мероприятия по улучшению работы шахт и рудоуправлений; были созваны партийными, профсоюзными и хозяйственными организациями слеты передовых шахтеров, охватившие по всему Донбассу около пятнадцати тысяч человек.

Усилиями шахтеров и парторганизаций мы в дальнейшем получили рост добычи угля в Донбассе и в других бассейнах. Улучшилась организация цикличности. Мы изучали положение по каждому тресту Донбассугля и принимали конкретные меры с учетом особенностей трестов. В результате добились того, что большинство трестов план выполняли и даже перевыполняли.

В июне 1938 г. был созван в Донбассе актив работников угольной промышленности. В результате этого актива и проведенного разбора положения по каждому тресту в отдельности, а в тресте — по крупным шахтам, были разработаны конкретные мероприятия, которые были рассмотрены и приняты Коллегией Наркомтяж-прома. Для устойчивости руководящих кадров шахт и укрепления их уверенности я после совещания в течение нескольких дней принял всех заведующих шахтами Донецкого бассейна и выдал каждому документ за подписью наркома об утверждении каждого из них заведующим шахтой, которого может освободить только нарком. Эту практику совещаний и разбора по каждому тресту мы распространили на все другие бассейны с вызовом в Коллегию Наркомтяжпрома, а затем Наркомтопа руководителей угольных трестов, иногда с участием некоторых заведующих шахтами и стахановцев — заслушивали их доклады и разрабатывали конкретные мероприятия по каждому из них.

По поручению ЦК была выделена комиссия под председательством Л.М. Кагановича, которая рассмотрела и окончательно доложила Политбюро проекты и по другим бассейнам. В октябре 1938 г. были приняты постановления ЦК и СНК о работе комбинатов и трестов «Кузбассуголь», «Москвауголь», «Урал-уголь», «Карагандауголь», «Востсибуголь», «Средазуголь», «Тквибулуголь» и «Ткварчелуголь». Эти постановления имели большое значение для всего дальнейшего развития угольных бассейнов. В мае 1939 г. ЦК ВКП(б) и СНК приняли решение, поставившее угольную промышленность в лучшее положение по материально-техническому обеспечению. Наркоматам было предписано выполнять заказы угольной промышленности наравне с военными заказами. Принятым Оргбюро ЦК постановлением было усилено внимание и помощь обкомов, ЦК нацкомпартий и всех местных организаций угольной промышленности. В ноябре 1939 г. ЦК в своем постановлении об улучшении партийно-политической работы в массах на шахтах Донбасса установил институт парторгов ЦК на крупных шахтах (около 100 шахт). Третьим пятилетним планом по угольной промышленности было предусмотрено постепенное изменение географии добычи угля и изживание ее неравномерности, когда Донбасс, имевший 5,4 % запасов угля в СССР, добыл в 1938 г. 58,9 % всей добычи угля по Союзу. Намеченный план увеличения добычи угля в новых районах, центральных и дальних, в том числе на открытых месторождениях и притом и бурых углей начал уже осуществляться в 1938 и 1939 годах. Это нашло свое выражение в конкретных цифровых заданиях по каждому бассейну в отдельности и в их выполнении. Соответственно было намечено строительство 573 шахт мощностью 166 млн т — в два раза больше, чем во Второй пятилетке. Намечалось строительство шахт и в таких районах, которые ранее не были известны, например в районе Чкалова — 10 шахт, Мангышлаке и т.п. Ускорилось строительство шахт — была поставлена задача строить шахту не 5-6 лет, а 10 месяцев, и в 1939 г. в Донбассе уже было построено несколько шахт за 10 месяцев. Важное значение в этом отношении имело ускорение проходки стволов и внедрение новой машины, уже сконструированной. Развернулась работа по ликвидации однобокости механизации добычи угля, за комплексную механизацию и внедрение новых, современных машин, особенно комбайнов, производящих и зарубку, и повалку угля.

В Третьей пятилетке (1939 г.) шире развернулась работа по распространению цикличного метода работы, являющегося самым передовым коллективным стахановским методом работы. Борьба за цикличность была нелегкой, но с улучшением организации и комплексной механизации она пробивала себе дорогу все шире и глубже. Важное значение имели кадры рабочих, их устойчивость, квалификация, а также инженерно-технические и руководящие кадры, их подготовка, правильный подбор и использование и создание им необходимых условий. В 1939 году решением ЦК Правительство наградило большую группу шахтеров и работников угольной промышленности.

Следуя большевистскому правилу поддерживать все новое, положительное, Наркомтоп занимался таким новым делом, как подземная газификация углей, которая, по выражению Ленина, означает «переворот в промышленности». Газовая промышленность лишь начинала создаваться на основе введения в эксплуатацию первых месторождений природных газов. Мы ее не могли тогда широко развить из-за отсутствия труб большого диаметра и вообще нехватки труб даже для нефтяной промышленности.

Упомяну еще тот вид топлива, который, может быть, не столь «почетно» звучит, но имевший и сегодня имеющий важное значение в жизни страны — это торфяная промышленность. Нар-комтяжпром ею усиленно занимался и поддерживал ее и материально и морально, и особенно в ее механизации и изжитии сезонности, внедрении искусственного обезвоживания торфа и облегчении труда скромных, самоотверженных торфяников. Исключительное значение нефтяной промышленности общеизвестно — я особенно ощутил остроту этого дела, занимаясь в ЦК вопросами сельского хозяйства. Каждодневно я убеждался в том, что не может быть механизированного сельского хозяйства, тракторов, комбайнов, автомашин без нефтепродуктов, как и вообще всей современной индустрии. Но с производством и добычей нефти я был мало знаком, поэтому, придя в Наркомтяжпром, после поездки в Донбасс, я, по совету тов. Сталина, отправился в Баку, чтобы на месте пройти первый курс обучения у рабочих, инженеров и руководящих бакинских нефтяных работников.

Баку — это крупнейший и основной центр нефтяной промышленности, богатый славными революционными традициями. Я изучал нефтяную промышленность, побывал на всех бакинских промыслах и заводах, беседуя с рабочими, инженерами и проводя промысловые и заводские совещания активов, на которых самокритично вскрывались недостатки в эксплуатации и в бурении. Вместе с ЦК Компартии Азербайджана были проведены деловые совещания в Азнефти, на которых рассмотрели результаты проверки и претензии к наркомату. Выводы и разработанные совместно с партийными органами мероприятия по улучшению работы Азнефти и выполнению нефтяной промышленностью плана добычи нефти и его заводской переработки были очень ценные.

Я познакомился с кадрами, среди которых было много талантливых молодых инженеров, которые потом выдвинулись на крупную руководящую работу во вновь созданный Наркомат нефтяной промышленности, наркомом которого я был назначен, — Каламкаров, Байбаков, Евсеенко, Поповии, Беленький и другие. На месте были разработаны мероприятия по улучшению бытовых условий и повышению зарплаты рабочих-нефтяников. ЦК Компартии Азербайджана и Заккрайком партии приняли решение об улучшении и усилении партийно-политической и профсоюзной работы в соответствии с указаниями ЦК ВКП(б).

Должен особо подчеркнуть и ту большую помощь, которую оказывал ЦК Азербайджанской компартии и Закавказский крайком партии (в частности, Багиров и Берия), которые тогда активно включились в дело подъема бакинской нефтепромышленности.

Мое конкретное изучение действительности в Баку серьезно помогло мне в проведении созванного наркоматом Всесоюзного совещания нефтяников в Баку, которое имело большое значение для дальнейшей работы и развития нефтяной промышленности. Открывая совещание, я объяснил, почему мы собрали Всесоюзное совещание не в Москве, а в Баку. «Во-первых, — сказал я, — лично я стремился быть на месте, в Баку, чтобы, как говорится, рукой пощупать, посмотреть живых, работающих на нефти людей, а также оборудование, промыслы, заводы. Чтобы руководить, я должен изучать, и я учусь у любого, у каждого — от большого до малого. Учусь, конечно, не для того, чтобы все время учеником оставаться; учусь для того, чтобы взятое мною по нефтяной промышленности (так же, как и по металлу, по углю, по меди, по золоту и прочее) сочетать со своими знаниями в других областях и кое-чему поучить своих учителей. Я надеюсь, что собравшиеся здесь работники всех нефтяных районов страны сумеют честно вскрыть недостатки, без самобичевания, по-деловому; уверенно, глубоко и вдумчиво помогут нам всем разобраться в наших слабостях и недостатках, в последствиях вредительства и наметить практические меры полного оздоровления нефтяной промышленности». Должен сказать, что большую деловую помощь мне оказал тов. Сталин, как человек давно знающий нефтяную промышленность и ее главный центр — Баку. Когда я уезжал в Баку на Всесоюзное совещание, он дал мне ряд советов не только по общим, но и по технико-экономическим вопросам. На этом Всесоюзном совещании, на котором собрался цвет нефтяников, были разработаны важные и крупные вопросы и мероприятия по улучшению эксплуатации нефтескважин, осуществлению строгого технологического режима скважин.

Важное значение имела разработка вопроса о внедрении метода вторичной эксплуатации нефтяных скважин вместо забрасывания и списывания их как якобы исчерпавших свои нефтяные возможности. Важным было также скорейшее внедрение в бурении крупного для того, да и нынешнего времени изобретения, дающего большой эффект, — турбобура.

По нефтеперерабатывающим заводам острой была задача увеличения вы>одов бензина и других светлых нефтепродуктов, по улучшению качества нефтепродуктов, особенно высококачественного бензина, по внедрению новых видов крекингов и по скорейшему окончанию строящихся нефтеперерабатывающих заводов: Орского, Уфимского, Московского и Саратовского. Не менее важное значение приобрело улучшение геологической работы в нефтяной промышленности, по которой было особенно много споров на совещании, так как некоторые геологи, говоря железнодорожным языком, проявляли «предельчество» в своих доводах и расчетах мощности скважин и возможностей выкачки нефти.

За две недели, которые я провел в Баку, я многому научился, я не просто усвоил, а, так сказать, переработал в своем мозгу и душе.

Разобравшись в общем положении дел, мы установили, что нефтяная промышленность за 10 лет — с 1928 года по 1937 год — давала среднегодовой прирост 15 % в год, что обеспечило механизацию в народном хозяйстве, и особенно в коллективизированном сельском хозяйстве.

Но в то же время ощущалась диспропорция, выражающаяся в отставании нефтяной промышленности от развития механизации в стране, в особенности в сельском хозяйстве, что серьезно сказывалось в период посевной и уборочной кампаний.

Развитие новых нефтяных районов страны на Востоке, в особенности таких перспективных, как Башнефть и других, поставило задачу их всемерного освоения и максимального развития. Но в то же время необходимо было все время помогать остающемуся сегодня, в 1938 году, основным центру обеспечения страны нефтепродуктами — Бакинскому, имеющему 29 % запасов нефти, но дающим 75 % добычи и переработки нефти по Союзу. Конкретные задачи и мероприятия по подъему и развитию добычи и переработки разрабатывались по каждому нефтяному району: Грозному, Майкопу, Эмбанефти, Дагнефти, Башнефти, Прикамнефти, Востокнефти, Туркменнефти, Узбекнефти, Грузнефти. Кроме того, необходимо было форсировать геолого-разведочные работы на Волге, где, по данным геологов, имелась большая нефть, в Сибири, на Ухте и т.д.

Но пока мы создавали «второе Баку» на Востоке, главными оставались мероприятия по увеличению добычи и переработки нефти в нашем замечательном кормильце — в славном революционном Баку, от которого ЦК и Правительство требовали прежде всего выполнения плана 1938 года. Были разработаны мероприятия по выполнению плана 1938 года, являющиеся в то же время и мероприятиями, обеспечивающими выполнение Третьего пятилетнего плана и нового мощного подъема нефтяной промышленности. В своем выступлении на совещании в Баку я говорил: «Мы должны ясно установить, что, собственно, лежит в основе неустойчивости добычи и какой фундамент, какие кирпичи мы должны закладывать для того, чтобы мы не только вырвались (можно ведь на месяц вырваться, а потом опять отстать), — нам не это нужно, нам нужно устойчивое выполнение плана. Должен вам сказать, что к разработке мероприятий я всегда подхожу с большим напряжением. Некоторым кажется так, что вот нарком, ему власть дана, да к тому еще он и секретарь ЦК, да вообще, одним словом, он человек не из пугливых, вот он, значит, и начнет нажимать. Это ошибочное представление, товарищи. Нефть очень серьезное, глубокое дело. Вообще любое дело, если ты добросовестно хочешь к нему подойти, не по бумажке, не по-канцелярски, любое дело представляет из себя сложный лабиринт, в котором надо прежде всего разобраться. По мере моих сил я старался разобраться. Я ставлю перед вами те вопросы, в которых я уверен, что я разобрался. Те же вопросы, в которых я не разобрался, я и ставить сейчас не буду перед вами. Я выступаю не как пропагандист, не как дискуссант. Я выступаю перед вами как нарком, директивы которого потом, после обсуждения, станут обязательными для вас, и поэтому я говорю только то, в чем я уверился, что эти вопросы можно и нужно поставить на этом совещании и решить их. Первое и решающее условие, создающее устойчивость или неустойчивость в добыче, — это соотношение между фонтанной добычей и механизированной добычей. Или мы будем работать как рвачи — сегодня урвали, а там хоть трава не расти, как многие работают, или мы будем работать как серьезные государственные люди, понимающие, куда дело идет, — как надо организовать добычу, чтобы она не зависела только от «Богом посланного» фонтана, бьющего нефтью, без всякой помощи механизма. Фонтанная добыча неустойчива, сегодня бьет фонтан, а завтра может перестать, а между тем фонтанная добыча растет, а удельный вес механизированной добычи уменьшается. Это не значит, что фонтаны нужно искусственно придерживать, но это значит не допускать легкомысленного отношения к механизированной, устойчивой добыче. Не идти по линии наименьшего сопротивления, когда люди ищут легких хлебов, — появился фонтанчик, зачем же мне, дескать, возиться с поддержанием работы старой скважины, да еще дающей всего две-три тонны? Не лучше ли ее вовсе «списать» — и с плеч долой. А ведь все дело в том, что зачастую дает она всего две-три тонны из-за того, что «хозяин» ее не промывает, не подымает, не ремонтирует, вот она-то, «божья коровка», и молочка — нефти не дает. Отсюда и преступно-легкомысленная практика массового «списывания», ликвидации многих действующих скважин. Поэтому первое, что мы требуем, — это действительно на деле, а не словесными приветствиями ввести 2300 скважин в действие, составить график ввода, обеспечить оборудованием, в первую очередь за счет ремонта старого, обеспечить людьми и пустить в ход. Я понимаю, что это дело сложное, оно связано со строительными работами, новыми расчетами по труду, но это все выполнимое дело. И вы обязаны действовать, а не только «приветствовать». Пока что не пахнет даже решимостью, напряжением воли, организацией дела, но имейте в виду, что мы будем строго проверять исполнение.

Я знаю, что многие из слушающих меня думают: «Хорошо поешь, товарищ нарком, а оборудования не даешь». Я этот вопрос не обойду, а скажу вам: то, что .вы не сумеете отремонтировать, мы вам дадим, а пока знаю: из-за оборудования у вас стоят всего 642 скважины, а в ожидании ремонта — 1100 скважин, в ожидании электроэнергии — 164 и в ожидании «обследования» — это псевдоним «смертного приговора» — 584 скважины. Как видите, главное здесь не в оборудовании, а в бесхозяйственности. Ликвидируйте ее, и вы оживите много скважин, создадите большую ус-. тойчивость в добыче и измените соотношение между фонтанной добычей и механизированной.

Но вот здесь и начинается главная работа в эксплуатации». Остро был поставлен вопрос об увеличении выхода нефти из скважины. Когда в Грозном мне геологи и инженеры говорили, что таков, мол, технологический режим, я им отвечал, что у вас плохой режим, уж ежели мы уничтожили царский режим, то мы сможем улучшить и ваш отсталый технологический режим. На совещании были разработаны меры улучшения этого технологического режима. Хотя нефтяная промышленность отличается от угольной, но на совещании было уделено внимание внедрению цикличности и в нефтяную промышленность. Значительное место и внимание было уделено работе геологов как по эксплуатационной линии, так особенно в бурении. Бурение выпятилось как важнейший вопрос, решающий расширенное воспроизводство добычи нефти. Среди бурильщиков были замечательные образцы стахановской работы. В качестве важнейшей была заострена задача более широкого внедрения стахановских методов работы, и особенно сокращения аварий, которых было немало. Часто бывали и такие аварии, когда после того, как пробурились 1500 метров в глубину, оставалось 50 или даже 10 метров и вдруг авария — и пропала не только работа, но и трубы. В 1937 году таюш путем было потеряно в скважинах 65 тысяч метров труб. И здесь, как и на железнодорожном транспорте, я столкнулся с «предельческим» противопоставлением качества бурения его скорости, тогда как стахановцы-бурильщики доказали на практике полное сочетание качества и безаварийности с новой стахановской скоростью. Естественно, что все эти и другие вопросы, в том числе и о цикличности бурения, были заострены на совещании, в том числе и в моем выступлении, особенно о внедрении новой техники в бурении и о замечательном изобретении — о турбобуре, говорился и ставился вопрос и о морской добыче, и об углублении скважин.

О всех мероприятиях и о совещании я доложил Политбюро ЦК партии, которое их одобрило. Впоследствии наркомат был разделен на угольную и нефтяную промышленность, был создан самостоятельный Наркомат нефтяной промышленности, наркомом которого я был назначен опять по совместительству с НКПС.

В историю индустриализации вошли имена талантливых организаторов, отдававших все свои силы развитию и освоению новой техники.

Одним из видных руководителей советской индустрии был нарком тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе.

Не было такой отрасли тяжелой промышленности, работники которой не ощущали бы повседневного внимания и помощи Г. К. Орджоникидзе. В центре всех его забот всегда находились те отрасли промышленности, от которых зависело укрепление экономической и оборонной мощи Родины. С его именем связано создание в нашей стране мощной тяжелой индустрии, перевооружившей сельское хозяйство, транспорт и оборонную промышленность.

Становление крупной пищевой индустрии в СССР связано с именем видного деятеля Коммунистической партии и Советского государства А. И. Микояна. Под его непосредственным руководством создавались и развивались такие отрасли пищевой индустрии, кок мясная, консервная, молочно-маслодельная, кондитерская и др. А. И. Микоян энергично боролся за проведение передовой технической политики, за строительство крупных механизированных, оснащенных по последнему слову техники предприятий пищевой промышленности, за подготовку для них кадров и быстрейшее освоение новой техники.

Много сделали для индустриализации страны заместители наркома тяжелой промышленности СССР В. И. Межлаук, М. Л. Рухимович, А. П. Серебровский, И. В. Косиор, управляющий объединением качественной металлургии И. Ф. Тевосян, народные комиссары: лесной промышленности — С. С. Лобов, легкой — И. Е. Любимов, местной промышленности РСФСР — К. В. Уханов и многие другие. Почти все они имели за плечами опыт подпольной революционной работы, были активными участниками Великой Октябрьской социалистической революции, прошли большую школу партийной, советской работы, много лет посвятили восстановлению промышленности.

В. И. Межлаук начал работать в промышленности еще при Ф. Э. Дзержинском. Он много сил отдал сначала восстановлению, а затем строительству советской металлургии и машиностроения. С его именем непосредственно связаны проектирование и строительство Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов, Сталинградского тракторного завода. В 1931—1936 гг. В. И. Межлаук работал в Госплане СССР. Но и руководя Госпланом, он уделял особое внимание тяжелой промышленности, особенно металлургии. После смерти Г. К. Орджоникидзе В. И. Межлаук был назначен наркомом тяжелой промышленности СССР.

Участник революции 1905—1907 гг., А. П. Серебровский, находясь в политической эмиграции, получил в Бельгии высшее техническое образование. С 1920 по 1926 г. он работал над восстановлением, а затем над технической реконструкцией нефтепромыслов в Баку. В 1926 г. А. П. Серебровский стал заместителем председателя ВСНХ СССР, потом наркома тяжелой промышленности и одновременно руководителем золотодобывающей промышленности, в развитии которой сыграл большую роль.

Участник большевистского подполья в Ростове-на-Дону, М. Л. Рухимович после установления Советской власти стал одним из первых руководителей Донбасса. С тех нор вся его деятельность была посвящена развитию топливной промышленности. Много энергии он отдал строительству второй угольной базы в Кузбассе. В 1926—1930 гг. он был заместителем председателя ВСНХ СССР, а в 1934—1936 гг.— заместителем наркома тяжелой промышленности СССР; в 1936 г. возглавил вновь созданный Наркомат оборонной промышленности СССР.

И. Ф. Тевосян окончил при Советской власти Московскую горную академию, изучал новейшие достижения техники и организацию производства на заводах Круппа. Быстро пройдя путь от помощника мастера завода «Электросталь» до руководителя треста «Спецсталь», он стал организатором молодой тогда отрасли — качественной металлургии. На XVI съезде партии И. Ф. Тевосян был избран членом ЦККВКП(б).

Коммунистическая партия вырастила замечательные кадры руководителей предприятий. К началу второй пятилетки среди директоров предприятий преобладали представители старшего поколения. С первых же дней установления Советской власти они отдавали свои силы строительству промышленности. Многие из них активно участвовали в органах рабочего контроля, проводили в жизнь ленинские декреты о национализации, организовывали управление социалистическими предприятиями.

Подавляющей части директоров этой формации не удалось получить систематическое образование. Но большой организаторский и политический опыт, изучение технической литературы, обучение на специальных курсах без отрыва от производства, знание кадров и преданность делу строительства социализма — все это давало им возможность успешно руководить крупными предприятиями.

К этому поколению принадлежали такие люди, как директор Донецкого металлургического завода И. Г. Макаров, дважды отбывавший ссьглку в царской России, директор Сталинградского завода «Красный Октябрь» Г. Е. Трейдуб, который вступил в подпольную большевистскую организацию в 1912 г. Директор металлургического завода им. Петровского (Днепропетровск) С. П. Бирман принимал участие в венгерской революции 1919 г.; рабочие Будапешта избрали его первым председателем Совета своей столицы. Начальник строительства Челябинского тракторного завода и его первый директор К. П. Ловин вступил в партию в 1910 г., начальник Краммашстроя и его первый директор И. Т. Кприлкин — в 1913 г., управляющий Соликамским калийным трестом В. Е. Цифринович — в мае 1917 г. Директор Московского автозавода, талантливый русский самородок И. А. Лихачев, руководивший реконструкцией московского автомобильного гиганта и освоением новейшей техники на заводе, вступил в партию в июне 1917 г.

Наряду с людьми старшего поколения на директорские посты выдвигались представители более молодого поколения, встретившего Октябрь подростками. Эти кадры получили специальное образование. Они обладали не только дипломами инженера, но и большим практическим опытом работы, занимая самые различные посты — от бригадира до начальника цеха и главного инженера.

А. П. Завеиягип встретил Октябрьскую революцию 16-летним юношей. К началу второй пятилетки ему исполнилось 33 года. За его плечами были годы партийной, военной, газетной работы, обучения в Горной академии. Потом он руководил Институтом по проектированию заводов черной металлургии, работал в Главном управлении черной металлургии, руководил заводом в Днепродзержинске, Магнитогорским комбинатом, а затем был назначен заместителем наркома тяжелой промышленности СССР. Его имя как строителя и первого директора Норильского комбината цветной металлургии вошло в историю советской индустрии.

Директору Макеевского металлургического завода Г. Гвахария к началу второй пятилетки тоже было 33 года. 18-летним юношей он вступил в партию, в 1917—1921 гг. вел нелегальную работу в меньшевистской Грузии, потом учился, строил электростанцию, а в 1933 г. был назначен директором Макеевского завода. Организаторский талант, неиссякаемая инициатива Г. Гвахария сыграли немалую роль в том, что завод стал одним из передовых в стране.

Показателен и яркий жизненный путь инженера К. И. Бутенко, назначенного в 1934 г. директором Кузнецкого металлургического комбината. До поступления на металлургический факультет Донецкого политехнического института он успел потрудиться в мартеновском цехе завода (‘Красный Октябрь» и доменном цехе Донецкого завода. Окончив институт, К. И. Бутенко работал сменным инженером, затем помощником начальника цеха; в 1929 г.— он уже начальник цеха, в 1932 г.— главный инженер Енакиовскрго завода, а еще через два года — руководитель Кузнецкого гиганта.

Треть директоров металлургических заводов вступила в партию до революции, свыше трети — в 1918—1921 гг., остальные — после 1921 г. Из 83 директоров металлургических заводов, о которых имеются сведения, И обучались в Промакадомии, 13 закончили другие вузы и втузы.

Начальниками цехов, как правило, были воспитанники советской технической школы. Это было новое поколение советской технической интеллигенции.

Таковы были кадры, на плечи которых в годы второй пятилетки легла работа по руководству освоением новой техники, новых производств, новых отраслей промышленности, по преодолению огромных трудностей, возникавших при решении этих задач.

Кликабельно 4000 рх

Хотя и история не знает сослагательных наклонений, все таки вполне можно себе представить, как бы выглядела Москва, пойди все несколько иначе. А вот интересно, какие из нижеперечисленных зданий москвичи не прочь были иметь сейчас в Москве?

Генеральный план предусматривал развитие центра города как единой системы магистралей, площадей и набережных с уникальными зданиями, олицетворяющими идеи и достижения социализма.

Архитектура Москвы 30-х — начала 50-х годов, несомненно, занимает центральное место в отечественном зодчестве эпохи социализма. По своей самобытности и размаху это наиболее яркое воплощение социалистической утопии в архитектуре. Особенностью архитектурного процесса этого периода было то, что он всецело определялся амбициозными государственными заданиями. Для их реализации организовывались масштабные архитектурные конкурсы, на которые приглашались архитекторы самых различных ориентации и творческих школ.

А. Веснин, В. Веснин,

В 1934 году был объявлен конкурс на здание Народного Комиссариата тяжелой промышленности (Наркомтяжпром) на Красной площади. Сооружение этого грандиозного комплекса в 110 тыс.м3 на площади в 4 га привело бы к радикальной реконструкции Красной площади, прилегающих улиц и площадей Китай-города. На первый этап конкурса было подано 12 проектов. Впечатляющие проекты братьев А. и В. Весниных — лидеров движения конструктивизма — не были отмечены жюри, как, впрочем, и проекты других участников, хотя на конкурс были представлены выдающиеся архитектурные решения, вошедшие в число интереснейших проектных идей нашего столетия.

При решении планировки китайгородского района авторами была поставлена задача решения ансамбля ряда площадей (Красная площадь, Свердлова, Дзержинского и др.) как основного ядра всего города, принимающего в себя все главные магистрали, и создания нового архитектурного центра пролетарской столицы.

Оставляя существующее кольцо площадей, авторы выявили магистраль север-юг и пробили магистраль Маросейки до Манежной площади. На пересечении этих магистралей образовалась площадь, служащая аванплощадью перед Красной площадью и обеспечивающая её от транзитного движения. Сюда же подведена новая Кировская улица с ориентировкой на ось мавзолея.

Эскиз перспектива

Генплан и план цокольного этажа

Продольный разрез

План 2-го и 3-го этажей

Макет

Фрагмент фасада

Вся центральная часть Китай-города превращается в парк, раскрывающий перспективу как на Красную площадь и Кремль, так и на Дом Народного комиссариата тяжёлой промышленности.
В решении генплана участка используются особенности рельефа местности: спускающиеся к Москва-реке террасы одновременно служат стилобатом для всего здания.

Над главным вестибюлем проектируется этаж показательных магазинов и выставок продукции. В верхней части квадратного основания размещаются руководящие органы наркомата и большой конференцзал на 500 человек.
Все помещения наркомата размещаются в 32 этажах звездообразной башни с вертикальным транспортом в центре. Общее число комнат башни — 3780.

Общественная часть, расположенная между зданиями наркомата и проектных организаций, имеет связь с наркоматом посредством четырёх переходов. В общественной части здания запроектирован клуб, расположенный с 5 по 9-й этаж и включающий большой зрительный зал на 1500 человек.

Конструкция зданий принята в виде железного каркаса с заполнением облегчёнными материалами. Облицовка — в основном светлосерый мрамор с частичным применением цветных и нержавеющих металлов. Кубатура здания: первая очередь — 1273000 м3, вторая — 287000 м3 и третья — 500000 м3, а всего — 2060000 м3.

Еще проекты..

Здание Наркомата тяжелой промышленности
.(И. Фомин, П. Абросимов, М. Минкус. 1934)

И. Фомин — крупнейший представитель петербургской школы неоклассического направления в отечественной архитектуре, сложившийся как мастер еще в дореволюционное время. Даже в 20-е годы, в период полного господства конструктивизма, Фомин сумел остаться верным классическим принципам в архитектуре и даже разработал так называемый «пролетарский ордер». «Две основные вертикали главного фасада даны для того, чтобы создать щель, через которую хорошо было бы смотреть на мавзолей. По площади Свердлова здание заканчивается прямым торцом корпуса. Здесь избран прием силуэтного решения. Этот торец мы разрываем очень парадной аркой, отвечающей характеру старой архитектуры площади. Здание в плане представляет замкнутое кольцо. Так как композиция является замкнутой, мы не хотели подниматься в целом выше 12—13 этажей и только башни будут достигать высоты 24 этажа». Из объяснительной записки к проекту.

На стилобате, отвечающем Кремлевской стене, поставлены четыре башни, доходящие высотою до 160 метров. Ритмическое построение, выражающееся в четырех вертикальных элементах и колоннаде стилобата, создает зрительную протяженность, необходимую для продольного обрамления площади, и отвечает построению Кремлевской стены. Членение по вертикали соответствует четырем членениям Кремлевской башни, что необходимо для включения здания в общий ансамбль. Запроектирован единый вестибюль протяженностью вдоль Красной площади». Из объяснительной записки к проекту.

Проект «Наркомтяжпрома». Конкурсный проект Ивана Леонидова

Вот как сам Леонидов
охарактеризовал свой проект: (из пояснительной записки)

«Я считаю, что архитектура Кремля и Василия Блаженного должна быть подчинена архитектуре Дома Наркомтяжпрома, а само здание НКТП должно занять центральное место в городе.
Исторические мотивы должны быть композиционно подчинены принципу художественного контраста этому ведущему объекту…

В проекте центром композиции являются высотные башни, выбор которых обусловлен соображениями функциональными и архитектурными (требование стройности, композиции, движения, пространственности, величины). Низкие части здания (зал, трибуны, выставки, задний корпус) по своей высоте отвечают окружающей архитектуре и композиционно строятся в ограниченном контрасте нижнего плана.
Башен три. Первая — прямоугольная в плане, с легким пространственным верхом, обращена фасадом на Красную площадь. Верх башни стеклянный, с подвесными террасами металлической конструкции (нержавеющая сталь).

Круглая башня задумана, как контрастирующая первой, живописная по форме и обработке. Башня обработана террасами-трибунами. Материал — стеклянный кирпич, что дает возможность сохранить цельность формы используя фактурные эффекты необычайного материала… Ночью башня будет выделяться своим светлым силуэтом с едва заметной сеткой конструкции и темными пятнами террас-трибун.

Третья башня задумана пространственной в плане, простой и строгой в фасадах.

Красная площадь делится на две террасы, находящиеся в разных уровнях, что дает возможность при военных парадов добиться новых эффектов (например, пустить в одной плоскости танки, в другой кавалерию…)
Террасообразный принцип решения площади обеспечит и хорошую видимость Мавзолея.»

Три разные по высоте и силуэту башни, соединенные между собой на разных высотах переходами должны были быть видны со всей Москвы и её окраин. По вечерам одна из башен, с полностью стеклянным фасадом, создавала бы космическое зрелище.

Дом Наркомтяжпрома Леонидов
создал в период, когда с ним уже боролись. Боролись не просто с Леонидовым, а с «леонидовщиной», ставшей в 30-е страшным ругательством. Означало оно, как писал журнал «Искусство в массы», «слепое подражание западным образцам, фетишизм архитектурных форм, развивающихся независимо от классовой борьбы, и игнорирование вопросов экономичности сооружений».

братья Веснины

Мельников

Щусев в соавторстве с Фридманом

Однако, очень быстро от строительства Дома Наркомтяжпрома на Красной площади отказались.

Но по утвержденному в 1935 году Генеральному плану реконструкции Москвы для него отводилось место поблизости — территория Зарядья.

Инженером Шумилиным был составлен проект оформления центральной части Москвы по которому Красную площадь следовало переименовать в проспект Мавзолея с уничтожением Иверских ворот, а также со сносом зданий на территории Китай-города и Зарядья.

Лишенная архитектурного ограничения Красная площадь превращалась в необъятное пространство, на которое во всей полноте раскрывалась грандиозная композиция Дома Наркомтяжпрома

Вот фотомонтаж, иллюстрирующий подобный проект Мордвинова

Ни один довоенный проект не удовлетворил заказчика (т.е. государство по сути), а во время ВОВ не до строительства было.

— один из самых масштабных и представительных архитектурных конкурсов нашего столетия. Идея сооружения в столице первого в мире государства рабочих и крестьян здания, способного стать символом «грядущего торжества коммунизма», появилась уже в 20-х годах. Дворец Советов было решено построить на месте разрушенного Храма Христа Спасителя. Конкурс на проект Дворца Советов объявили в 1931 году, и он проходил в несколько этапов.

Всего на конкурс было представлено 160 проектов, включая 12 заказных и 24 внеконкурсных, а также 112 проектных предложений, 24 предложения поступили от иностранных участников, среди которых были всемирно известные архитекторы: Ле Корбюзье, В. Гропиус, Э. Мендельсон. Ясно обозначившийся к этому времени поворот советской архитектуры к наследию прошлого обусловил и выбор победителей. Высшие премии были присуждены архитекторам: И.Жолтовскому, Б. Иофану, Г. Гамильтону (США). В дальнейшем Совет Строителей Дворца Советов (в который одно время входил и сам Сталин) принял за основу проект Б. Иофана, который и был после многочисленных доработок принят к осуществлению.

Конкурс на проект Дворца техники был объявлен в 1933 году. Сам объект проектирования представлял собой комплекс научных и технических учреждений, он должен был стать в столице страны, находящейся в активном процессе индустриализации, центром, призванным «вооружать массы достижениями советской техники в области промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи». Местом строительства Дворца был выбран участок на берегу Москвы-реки. Индустриальность решения проекта А. Самойлова и Б. Ефимовича — не дань уже ушедшему в прошлое конструктивизму, а скорее иллюстрация «технократического» характера самого объекта проектирования. Дворец техники сооружен не был.

Здание военного наркомата.
(Л. Руднев. 1933)

Сооружения архитектора Л. Руднева принадлежат к числу наиболее заметных в Москве. Он руководитель авторского коллектива проекта Высотного здания МГУ на Ленинских горах (1953). В 30-е годы по проектам Руднева был выстроен ряд зданий Наркомата обороны: Военная академия РККА им. Фрунзе на Девичьем поле (1932), здания Наркомата обороны на Фрунзенской набережной (1936) и на ул. Шапошникова (1933). Для зданий этого ведомства архитектор выработал особый стиль с мотивами грозной неприступности и подавляющей мощи, отвечающий официальному образу Красной Армии. Проект здания на Арбатской площади, который был реализован лишь частично, отражает переход архитектора от мрачного величия зданий наркоматов обороны 30-х годов к мажорной помпезности, которая стала характерна для архитектуры 40-х — начала 50-х годов.

Сооружения архитектора Л. Руднева принадлежат к числу наиболее заметных в Москве. Он руководитель авторского коллектива проекта Высотного здания МГУ на Ленинских горах (1953). В 30-е годы по проектам Руднева был выстроен ряд зданий Наркомата обороны: Военная академия РККА им. Фрунзе на Девичьем поле (1932), здания Наркомата обороны на Фрунзенской набережной (1936) и на ул. Шапошникова (1933). Проект здания на Арбатской площади, который был реализован лишь частично, отражает переход архитектора от мрачного величия зданий наркоматов обороны 30-х годов к мажорной помпезности, которая стала характерна для архитектуры 40-х — начала 50-х годов. (с)

Вот то, что мы видим сейчас на Фрунзенской:

В 1934 году весь мир следил за драматической судьбой экипажа ледокола «Челюскин», дрейфовавшего на льдине после гибели судна в Чукотском море. Летом того же года Москва встречала отважных челюскинцев и спасших их летчиков, которые первыми были удостоены звания Героя Советского Союза. Новые традиции социалистической жизни требовали увековечения славного подвига советских людей в монументальных формах.

Здание «Аэрофлота», которое планировалось возвести на площади у Белорусского вокзала, было задумано архитектором Д. Чечулиным как монумент героической советской авиации. Отсюда остросилуэтное решение, «аэродинамическая» форма высотного корпуса и скульптурные фигуры героев-летчиков: А. Ляпидевского, С. Леваневского, В. Молокова, Н. Каманина, И. Слепнева, И. Водопьянова, И. Доронина, — увенчивающие семь ажурных арок, повернутых перпендикулярно главному фасаду и составляющих своеобразный его портал. В работе над проектом принимал участие скульптор И. Шадр, лепивший фигуры летчиков.

Проект в своем первоначальном виде и назначении осуществлен не был. Почти полвека спустя общие идеи проекта были воплощены в комплексе Дома Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной (ныне Дом Правительства).

Проект Дома книги — пример характерного для начала 30-х годов решения здания как «архитектурного монумента». Трапециевидный, устремленный ввысь силуэт, упрощенные архитектурные формы и обилие скульптуры на всех частях здания. Архитектор И. Голосов в 20-е годы ярко проявил себя в русле конструктивизма (он автор хрестоматийно известного Клуба имени Зуева), а в последующие годы создал интересные решения в духе новой советской классики. Участвовал в конкурсах на проект Дворца Советов и Наркомтяжпрома, где предложил оригинальные проекты. Работы Голосова отличают черты, которые определяют как «символический романтизм». «Архитектор должен быть свободен от стиля, в старом, историческом смысле этого слова, и должен сам творить стиль…

Для этого должны быть даны руководящие правила и законы, облегчающие зодчему в каждом отдельном случае избрание правильного пути к разрешению задачи художественного творчества… Необходимо установить только непреложные положения, являющиеся неизбежными, истинными и несменяемыми. Таких положений очень много, и эти положения, несомненно, неся в себе абсолютную ценность, одинаково приемлемы как к классической архитектуре, так и к архитектуре нашего времени». И. Голосов. Из лекции «Новые пути в архитектуре».

С октябре 1942 года, в самый разгар Великой Отечественной войны газета «Литература и искусство» сообщала: «Заканчивается конкурс на монументы героям Великой Отечественной войны. От московских скульпторов и архитекторов поступило около 90 работ. Получены сведения о высылке проектов из Ленинграда, Куйбышева, Свердловска, Ташкента и других городов СССР. Ожидается прибытие свыше 140 проектов». С целью ознакомить общественность с материалами конкурса зимой и весной 1943 года в Москве были устроены три выставки, на которых экспонировались представленные проекты. Условия конкурса среди прочих тем предусматривали и создание монумента «Героическим защитникам Москвы». Выбор места для монумента представлялся на усмотрение конкурсантов. Автор «Арки героев» архитектор Л. Павлов предложил разместить свой памятник на Красной площади. Монумент сооружен не был.

Архитектор В. Олтаржевский, совместно с А. Мордвиновым, автор Высотного здания гостиницы «Украина» на Кутузовском проспекте. В. Олтаржевский много занимался архитектурной теорией и методами возведения высотных зданий. В 1953 году вышла его книга «Строительство высотных зданий в Москве», в которой он пытался найти связь этой архитектуры с традициями русского зодчества. Особое внимание В. Олтаржевский уделял конструкциям и многообразным видам инженерно-технического оснащения «высоток». Проект Олтаржевского осуществлен не был. Высотный дом на пл. Восстания был сооружен по проекту архитекторов М. Посохина и А. Мндоянца.

И только в 1947 году, после того как было принято постановление о строительстве высотных зданий, призванных возродить утраченную выразительность силуэта Москвы, в Зарядье было запроектировано 32-этажное административное здание по проекту Чечулина. Это здание становилось главной вертикальной доминантой Москвы, центром целого ожерелья высотных зданий.

Первоначальный проект

Который после некоторых незначительных трансформаций стал выглядеть так:

В 1947 году Советское правительство приняло постановление о строительстве в Москве Высотных зданий. К началу 50-х годов Высотные здания на Ленинских горах (МГУ), на Смоленской площади (МИД), на Лермонтовской площади (административное здание), на Комсомольской площади и на Кутузовском проспекте (гостиница «Ленинградская» и «Украина»), на Котельнической набережной и на площади Восстания (жилые дома) были построены. И только строительство 32-х этажного административного здания в Зарядье, которое должно было стать одной из главных доминант в силуэте центра столицы, не было завершено. Его сооружение было прервано после известного постановления 1955 года, осудившего «излишества и украшательство в архитектуре» и обозначившего начало новой эпохи в советской архитектуре. Уже возведенные конструкции были разобраны, а на фундаментах Высотного здания по проекту того же Д. Чечулина в 1967 году построена гостиница «Россия».

Вот что было записано в постановлении Моссовета от 1935г: «Красную площадь расширить вдвое, а центральные площади — им. Ногина, им. Дзержинского, им. Свердлова и Революции — в 3-летний срок реконструировать и архитектурно оформить. Территорию Китай-города освободить от существующей мелкой застройки, за исключением отдельных крупных сооружений, и вместо них построить несколько монументальных зданий государственного значения.

Высокий холмистый берег (Зарядье) освободить от мелких построек с сооружением на этом участке монументального здания Дома промышленности и с оформлением сходов к реке.»

Александр Уралов.

Малышев Вячеслав Александрович. Нарком тяжелого машиностроения (1939-1940), нарком среднего машиностроения (1940-1941), заместитель председателя СНК СССР (1940-1944), нарком танковой промышленности (1941-1942, 1943-1945), Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинских премий, генерал-полковник инженерно-танковой службы.

«Это был очень организованный, дисциплинированный человек, немного жесткий, скорее — требовательный. Умел работать, когда надо было успеть сделать невероятно много. Имел колоссальный организаторский талант, что помогало ему возглавлять сразу несколько министерств. И плюс ко всему, Богом, что ли, ему дано было, разбирался во всех новшествах науки и техники».

В.С.Сумин. Помощник В.А Малышева, проработавший с ним 17 лет.

Легендарный нарком войны

Вячеслав Александрович Малышев был талантливым инженером-конструктором и крупным руководителем промышленного производства. Свой трудовой путь начинал на железной дороге машинистом. Инженерное образование получил в Московском Высшем техническом училище (МВТУ им. Баумана), которое окончил в 1934 году. Его защита диплома превратилась в творческое собеседование зрелого инженера В.А. Малышева с экзаменаторами. От своего учителя А.Н. Шелеста, члена государственной экзаменационной комиссии, тоже в свое время окончившего Высшее императорское техническое училище (так называлось до революции МВТУ), дипломник услышал лестное: «Да это же прирожденный директор!» И он им стал уже в мае 1938 года, в возрасте тридцати шести лет, когда по просьбе народного комиссара машиностроения А.Д. Брускина его назначили директором завода им. Куйбышева. Вячеслав Александрович вникал в каждую мелочь, он постоянно находился в производственных цехах и, если нужно, строго спрашивал за упущения. Но на Малышева народ не обижался, потому что в первую очередь он не щадил себя.

Будучи наркомом тяжелого машиностроения, Малышев большую часть своей энергии отдавал производству танков. Он сумел эвакуировать на Урал основную производственную базу по производству танков из Ленинграда (Кировский и Северный заводы), а также заводы из Сталинграда, Харькова и Москвы. Благодаря его кипучей энергии и напору часть заводов из других отраслей промышленности также были переключены на выпуск танков, в том числе судостроительный завод «Красное Сормово» в г. Горьком.

В 1943 году В.А. Малышев постановлением Государственного Комитета Обороны назначается наркомом танковой промышленности.

Человек кипучей энергии, он постоянно был на «поле боя» — в цехах, на полигонах, на фронте. И своей энергией он, как факел, зажигал сердца рабочих и инженеров, заставляя — ради фронта, ради Победы — работать на пределе человеческих возможностей. Себя он щадил меньше всего — и танковые заводы выполняли и перевыполняли план. Ведь танки нужны были фронту.

В.А. Малышев часто бывал на фронтах, в войсках, обороняющих Сталинград. На Сталинградском тракторном заводе, выпускающем танки, вместе со своим заместителем Гореглядом они оказались буквально на передовой — на их глазах немецкие танки, атакуя, чуть не прорвали нашу оборону. Ситуация сложилась критическая. Тогда прямо из сборочного цеха, лязгая гусеницами, в бой пошли еще не окрашенные, страшные, заводские танки — все, что могло двигаться и стрелять. Свыше 50 машин под командованием инженера-технолога завода. «Ничего подобного мы не видели, — вспоминал впоследствии адъютант Паулюса, полковник В. Адам. — Генерал Виттерсгейм предложил командующему 6-й армии отойти от Волги. Он не верил, что можно взять этот гигантский город».

Т-34-легенда Второй Мировой.

Так воевал во главе танкостроителей страны полководец танковой промышленности генерал-полковник инженерно-технической службы В.А. Малышев. Это под его руководством шли в стратегическое наступление на фронтах Великой Отечественной танковые армады в составе 86 тысяч танков и 23 тысяч самоходных артиллерийских установок. Стальные воины Т-34, КВ, ИС, а также САУ-76 и 85, СУ-100, САУ-122 мм, САУ-152, называемые зверобоями, стали героями многих решающих сражений. Член Государственного Комитета Обороны А.И. Микоян, так характеризовал сталинского наркома:

«Я с ним познакомился, когда он стал наркомом и зампредом совнаркома. Особенно мне он понравился во время войны. Мне было любо смотреть на него, с каким огоньком он работал, став наркомом танковой промышленности. Он был не только знающим инженером, но и большим организатором, а инженерно-организаторская деятельность очень важная в наших условиях. Хороших инженеров много, а крупных организаторов-инженеров мало, даже очень мало. Это не только из-за опыта его, но и личного дарования.

В конце войны все мы убедились, каким талантливым организатором был Малышев, каким пламенным руководителем, умевшим собрать вокруг себя талантливых людей и выполнить то, что возлагалось на него. И не случайно, когда встал вопрос о создании в СССР атомной промышленности, именно Малышев был направлен в качестве руководителя вновь создаваемой отрасли».

Среди всех наркомов Малышев наиболее часто вызывался в Кремль и на дачу в Кунцево для решения важнейших вопросов оборонной отрасли. С 1939 по 1950 год он разговаривал со Сталиным свыше 100 раз, и большая часть этих встреч происходила в период войны. Верховный Главнокомандующий очень высоко ценил его как выдающегося организатора промышленности.

Блестящий руководитель с глубокими инженерными знаниями, Вячеслав Александрович был одним из выдающихся организаторов развития танковой промышленности в годы войны.

Слева направо: Д.Ф.Устинов, Б.Л.Ванников, А.И.Ефремов, В.А.Малышев, 1943

Промышленность в короткие сроки перестроилась на военный лад, стала давать фронту хорошие боевые машины.

С величайшим уважением относились к Малышеву прославленные полководцы Великой Отечественной войны: Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев, А. И. Еременко, маршалы и генералы бронетанковых войск Я. Н. Федоренко, П. А. Ротмистров, П. С. Рыбалко.

Генерал армии дважды Герой Советского Союза, кандидат военных наук Д. Д. Лелюшенко во время Отечественной войны командовал общевойсковыми и танковыми армиями, был заместителем начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии. В своих записках он пишет: «В те дни довелось часто встречаться с Вячеславом Александровичем Малышевым, который руководил танковой промышленностью. Поражала его кипучая энергия. Будучи очень занятым человеком, Малышев не упускал случая встретиться и поговорить с фронтовиками-танкистами, терпеливо выслушивал их претензии и замечания. Он часто бывал на прифронтовых полигонах, где испытывались новые машины. Провожал в действующую армию сформированные танковые соединения. Ему можно было позвонить поздно ночью или рано утром — Вячеслав Александрович всегда был «у себя». Он не имел привычки откладывать решения. Работать с таким человеком было приятно и легко».

Генерал-лейтенант технических войск, Герой Социалистического Труда Ф. Ф. Петров в своих воспоминаниях подчеркивает исключительный организаторский талант Малышева, сплотившего всех — от мастеров брони, творцов моторов до пушечных конструкторов.

Работа в урановом проекте.

Еще в годы Великой Отечественной войны появилась информация о работах с ураном-235. Малышев заинтересовался этой проблемой.

Американцы и не думали, что мы сможем сделать атомную бомбу так быстро. Сразу после войны, 17 июля 1945 г. на Потсдамской конференции держав-победительниц, американский президент Г.Трумэн сообщил И.В.Сталину о наличии у США мощного оружия, тем самым, по наблюдению присутствовавших маршала Г.К.Жукова и У.Черчилля, приведя его в крайнее удивление. Джон Ф.Хогертон и Эллсуорт Рэймонд в книге «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», вышедшей в 1948 г. в Москве, прогнозировали, что создать атомную бомбу СССР сможет только в 1954 г. Как известно, с прогнозом они попали впросак.

Еще в ходе Великой Отечественной войны советские ученые занимались урановой проблемой. В декабре 1946 г. И.В.Курчатов с сотрудниками построили первый в Европе реактор и осуществили цепную реакцию, а в 1948 г. запустили первый промышленный уран-графитовый реактор.

Пуск этих реакторов и получение на первом из них ничтожных микрограммовых количеств плутония, а на втором — промышленных количеств подвели итог огромным усилиям геологов, горняков, металлургов и металловедов, химиков и радиохимиков, графитчиков, конструкторов и физиков-экспериментаторов. Уже в августе 1949 г. Советский Союз провел испытание атомной бомбы. С создания атомного оружия началось и развитие атомной энергетики.

Испытание первой атомной бомбы СССР. 29 августа 1949 г.

Он был руководителем Государственной комиссии по испытанию первой термоядерной бомбы, проведенному на Семипалатинском полигоне 12 августа 1953 г. А.Д. Сахаров вспоминал: «Малышев обнял меня и тут же предложил вместе с другими руководителями испытаний поехать на поле «посмотреть, что получилось». Я, конечно, согласился, и вскоре на нескольких открытых газиках мы подъехали к контрольно-пропускному пункту, где нам выдали пылезащитные комбинезоны с дозиметрами в нагрудных карманах. …Машины поехали дальше и остановились в нескольких десятках метров от остатков испытательной башни. …Малышев вышел из машины и пошел к башне. Я сидел рядом с ним и тoжe вышел. Остальные остались в машине. От башни остались только бетонные основания опор… Через полминуты мы вернулись в машины…» Как впоследствии стало известно, все, посетившие тогда эпицентр взрыва, получили очень большие, опасные для жизни дозы облучения.

12 августа 1953 года в CCСР прошли испытания первой в мире водородной бомбы. Испытание состоялось на Семипалатинском полигоне. Взрывная волна уничтожила все в радиусе 4 километров.

Роль Малышева, как крупнейшего машиностроителя, в урановом проекте очевидна. О его заслугах не раз говорил И.В.Курчатов, отмечая, что Малышеву удалось мобилизовать сотни заводов, рудников, конструкторских бюро (в том числе бывших танковых, откуда пришел в атомную отрасль Н.Л.Духов — в Арзамасе-16 возглавил специальный конструкторский сектор, занимавшийся разработкой атомной бомбы) для работы над Атомным проектом. При участии Малышева началось строительство атомной электростанции в Обнинске, пущенной в июне 1954 года, и строительство атомного ледокола «Ленин» (главный конструктор В.И.Неганов, научный руководитель создания атомной силовой установки академик А.П.Александров), в которое было вовлечено до 500 заводов Советского Союза. Его создание превратилось в очередную гигантскую опытную площадку новой технологии, стало экзаменом на зрелость для металлургов, машиностроителей, сборщиков. Возглавляя Министерство судостроения СССР, В.А.Малышев являлся одним из зачинателей и организатором работ по созданию атомного подводного флота СССР.

Однако атомный ледокол «Ленин», начало строительства которого положил Малышев, увидеть на рейде ему не довелось. До того дня он не дожил несколько месяцев. И до запуска первого искусственного спутника Земли он не дожил. Но есть и его доля труда в быстрых темпах развития советской ракетной и космической техники.
И.В.Сталин называл В.А.Малышева главным инженером страны. Малышев был требовательным человеком, любил во всем досконально разобраться, любил все новое. Он присутствовал на всех испытаниях оружия, техники, ему было важно самому во всем разобраться, посмотреть, изучить происходящие процессы. Он был очень дотошным, скрупулезным человеком. Несмотря на запреты сразу после испытания атомной бомбы поехал в эпицентр взрыва. Он хотел во всем убедиться сам, чуть ли не пощупать. Это его бесстрашие, увлеченность делом привели к тому, что он «схватил» дозу радиации и рано ушел из жизни, всего в 54 года…

Создание и организация атомной промышленности — дело, за которое он с энтузиазмом взялся. Когда ученые завершали свои разработки, и их нужно было внедрять в производство, Малышев привлекал своих конструкторов-танкистов, а также машиностроительные, танковые заводы.

Рабочий день Вячеслава Александровича продолжался долго: с раннего утра и нередко — до часа ночи. Практически ежедневно он бывал в правительстве. А потом — аналитическая работа. Мы готовили обзоры иностранной литературы по техническим вопросам для него. Он знакомился с происходящим в мире по обзорам, переводам. Его интересовала вся информация, касавшаяся вопросов оборонного комплекса. Я помню, как он перед поездкой на научный симпозиум, который проходил в Англии, исписал всю записную книжку информацией об этой стране. Выписки были сделаны из самой разной литературы. Получилась своеобразная «энциклопедия» об Англии. Там было все: история, развитие экономики, состояние оборонной промышленности, культура. У меня остался этот блокнот, исписанный его рукой. Теперь храню его как память об этом человеке.

Это был очень динамичный человек. Одна из английских газет после его поездки на конференцию написала, что это «человек-динамо». Находясь в Англии, он ездил по заводам и предприятиям. Все это было близко, знакомо ему, как дом родной. Он любил бывать на предприятиях. Это было для него важнее, чем любой бумажный отчет.

В.А.Малышев побывал на всех объектах, на атомных подводных лодках. Его хвалили в правительстве, что он так быстро создал атомный флот. Вместо заклепок ввел автоматическую сварку. Он учил некоторых специалистов быть смелее, корил, что они боятся нового. Часто общался с академиком Патоном Евгением Оскаровичем.

В 1946 г. Малышев, анализируя итоги войны, сделал вывод, что «наша танковая промышленность за годы войны прошла в области внедрения техники и технологии путь, на который в довоенное время было бы затрачено 10-15 лет». Несмотря на трудности войны, на Восток были переведены сотни и тысячи предприятий. Правительство сумело выделить танковым заводам достаточное количество нового оборудования, что обеспечило создание базы для массового выпуска танков.

Как выдающегося организатора промышленности его очень высоко ценил И.В. Сталин. За время войны Малышев 107 раз вызывался в кабинет Сталина для решения важнейших вопросов оборонной отрасли. Чаше его вызывались только некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) и никто из наркомов, не бывших членами Политбюро.

Создание транспортной отрасли.

В октябре 1945 года Наркомтанкопром был упразднен и на его базе создан Наркомат транспортного машиностроения во главе с В. А. Малышевым.

Новое дело было неимоверно тяжелым. После четырех лет войны заводы транспортного машиностроения находились в тяжелом положении, многие переключены на выпуск военной техники. А задачи поставлены огромные. За пятилетку (1946-1950 гг.) Наркомат транспортного машиностроения должен выпустить 6165 магистральных паровозов, 865 тепловозов, 435 тыс. вагонов. Кроме того предприятия Министерства должны дать 74,5 тыс. тракторов, 79 тыс. дизелей, возродить производство речных судов на заводе «Красное Сормово».

Как сделать этот рывок? Малышев ищет пути. Опыт подсказывал: только путем новых маневров имеющимися мощностями и прежде всего решительным переключением танковых, бронекорпусных, дизельных заводов на новые виды изделия.

Малышев стремился не просто восстановить производство мирной продукции и организацию производства, ориентируясь на довоенные образцы, а создать новое массовое производство с ориентацией на современные типы машин.

В основу послевоенного транспортного машиностроения Малышев положил принципы поточно-массовой технологии. Строятся новые агрегатные заводы, заводы бывшего танкопрома с их мощной базой становятся смежниками предприятий транспортного машиностроения. Создаются новые конструкции паровозов, тепловозов, дизелей, тракторов.

Создание и применение новой техники.

В декабре 1947 года Госплан СССР был реорганизован и образованы Государственный Комитет снабжения народного хозяйства СССР и Государственный Комитет внедрения новой техники в народное хозяйство (Гостехника СССР). На Гостехнику возлагалась задача форсирования внедрения в народное хозяйство новой техники в целях дальнейшего быстрого технического вооружения и перевооружения народного хозяйства.

Председателем Гостехники назначили В. А. Малышева. В жизни Малышева, которому в эти дни исполнилось сорок лет, начинается совершенно особый период. Произошло превращение его в одного из стратегов народного хозяйства, в подлинного главного инженера страны (так называли Малышева многие работники промышленности). На этой должности его принципиальность, инженерный талант и организаторская мысль получили наиболее полное выражение. Он считал, что главное дело — борьба не за отдельные новинки, не за частные улучшения, делающие временный успех, а борьба за исторически прогрессивные направления в науке и технике.

Малышев сосредотачивается на проблеме скорейшей механизации трудоемких и тяжелых работ в основных отраслях промышленности и строительства. Это обеспечивало создание резерва рабочей силы и выигрыш времени.

Гостехника наиболее полно раскрыла организационную роль на строительстве канала Волга-Дон (1950-1952 гг.).

В отличие от первоначального проекта строительства канала, предусматривавшего привлечение более чем 500 тыс. человек, предложение Малышева и Гостехники предусматривало всего 200 тыс. человек, но с созданием и введением в эксплуатацию мощной землеройной техники. Создаются шагающие экскаваторы, скреперы, мощные самосвалы, тягачи.

Новой стройке — новую технику. Эта был истинно малышевский размах, дело, которое всколыхнуло десятки заводов, министерств. Волго-Дон стал лабораторией новой техники.

За два с половиной года вместо пяти было сделано все. 31 мая 1952 года навеки слились воды двух великих рек.

Министерство судостроительной промышленности.

10 января 1950 года по распоряжению Председателя Совмина СССР Малышев обязуется в семидневный срок принять дела Министерства судостроительной промышленности. Через день появился соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР. Это третье министерство за пять лет.
Малышев знал, что программа большого флота принята еще до войны, когда были созданы Наркомат ВМФ и Наркомат судостроения. В 1938-1940 годах заложили много крупных военных кораблей. Но они остались на стапелях недостроенными.
Времени для того, чтобы быть большому флоту, крайне мало. Между тем строительство одного корабля растягивалось на три-четыре года, с огромными затратами ручного труда. Малышев ездит по судостроительным заводам. Он понял, что надо ломать устаревшую технологию сборки кораблей. Кое-какие новшества начали вводить до него, но нововведения надо было внедрять смелее. Над этим работает Министерство. Судостроительные заводы в 50-е годы изменили свой традиционный облик. «Стапельное время» было резко сокращено, большинство сборочных работ перенесено в цех. Сдаточная программа 1950 года была успешно завершена. В январе 1951 года И. В. Сталин позвонил Малышеву и поздравил его с успешным выполнением плана сдачи судов.

Первый в мире атомный ледокол «В.И.Ленин».

Старые судостроители, конструкторы отмечали, что работать с Малышевым было не только интересно. Уроки работы с Малышевым — это уроки предельно оперативного, гибкого освоения нового, изживания инертности, постоянного развития чувства нового.

Болезнь — острый лейкоз — подкралась незаметно и прогрессировала бурно. Интенсивное лечение, необыкновенное личное мужество самого Малышева, забота друзей — все оказалось бессильным. 20 февраля 1957 года наступила смерть. 22 февраля состоялось прощание в Колонном зале Дома Советов. Урна с прахом захоронена в Кремлевской стене. Его именем был назван Харьковский машиностроительный завод, улицы в Москве, Коломне и Сыктывкаре (в городе установлен памятник) и в других городах.

Куда же подевались такие люди? На государственных постах их сменили демагоги, построившие свою карьеру участием в разного рода политических разборках, технически безграмотные, но, тем не менее, берущиеся что-то решать в вопросах им совершенно неизвестных и непонятных – результаты их деятельности очевидны уже даже людям, самым далеким от технической тематики.

Так, например, новым руководителем государственного концерна «Укроборонпром», объединяющего более ста предприятий оборонно-промышленного комплекса различных видов научного и производственно-технического направления, назначен учитель физики по образованию, владелец автосалона, руководитель избирательного штаба Петра Порошенко на Херсонщине, депутат областного совета 42-летний Роман Романов.

Этот педагог-физик в 1995 году закончил физмат Херсонского государственного педагогического института им. Н.К.Крупской (очень престижный вуз!) будучи с 1992 года – предпринимателем. Когда же он учился?

«…Имел колоссальный организаторский талант, что помогало ему возглавлять сразу несколько министерств. И плюс ко всему, Богом, что ли, ему дано было, разбирался во всех новшествах науки и техники». Это В.А.Малышев.
Как там у И.Сталина: «Кадры решают все!»

А какой талант имеет депутат областного совета, предприниматель, владелец автосалона в Херсоне, применимый к руководству такой махиной как государственный концерн «Укроборонпром»?

Гуд бай, ГК «Укроборонпром»!

• Войдите или зарегистрируйтесь , чтобы отправлять комментарии
  
• 2050 просмотров
• Версия для печати

Председатель ВСНХ СССР (1930 — 1932)
Народный комиссар тяжелой промышленности СССР (1932-1937)

Родился в западной Грузии, в обедневшей дворянской семье. В 1898 г. окончил двухклассное училище в селе Харагаули, в 1905 г. — фельдшерскую школу при городской Михайловской больнице.

Работал фельдшером на нефтяных промыслах. Принимал участие в Октябрьской революции 1917 г. В годы Гражданской войны находился на руководящей работе в армии, один из организаторов разгрома Деникина.

С 1922 г. 1-й секретарь Закавказского, с 1926 г. Северокавказского крайкомов РКП (б).

В 1926-1930 гг. председатель ЦКК ВКП (б), нарком РКИ и заместитель председателя СНК СССР.

Г.К. Орджоникидзе принадлежит ключевая роль в осуществлении индустриализации СССР. Создание первых гигантов индустрии — Магнитки и Кузнецка, Балхаша и Уралмаша, Горьковского автозавода и Волгоградского тракторного — связано с его именем.

Нарком курировал строительство крупнейших в стране машиностроительного завода «Сибкомбайн» (позже «Сибсельмаш»), завода горного оборудования (авиационный завод им. Чкалова), горно-химического комбината «Апатит», Воскресенского химического комбината, завода «Ростсельмаш», Московского станкостроительного завода, получившего позже имя Орджоникидзе и многих других предприятий.

По итогам 1931 года общий прирост народного хозяйства составил 21 % к уровню 1930 года. Ряд отраслей выполнили задание первого пятилетнего плана, ряд — перевыполнили. Против плановых показателей было удвоено производство вагонов, увеличено в 1,3 раза производство тракторов, имелся рост в электротехнической промышленности, превышено плановое задание по добыче нефти.

Однако во втором пятилетнем плане среднегодовые темпы прироста промышленной продукции снизились. Орджоникидзе стремился учесть просчеты, предполагал расширить выпуск продукции народного потребления. Но на Наркомате тяжелого машиностроения, который он возглавлял, лежали оборонные заказы, приходилось загружать заводы «гражданского» машиностроения заказами военного ведомства.

Часто чисто производственные проблемы нарком вынужден был решать в условиях всеобщей подозрительности, нарастания политической напряженности, кадровых чисток, которые касались, в первую очередь, экономических наркоматов. Под ударом оказалось большое количество сотрудников его ведомства.

В 1936 г. был арестован старший брат Орджоникидзе. На февральско-мартовском (1937 год) пленуме ЦК ВКП (б) планировался доклад Г.К. Орджоникижзе. За пять дней до пленума 18 февраля 1937 г. он умер от инфаркта (по официальной версии).

Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Красного Знамени, Красного Знамени Грузинской ССР.

Народный Комиссариат Тяжелой Промышленности. Наркомтяжпром. 1934-1936. Часть 2

Конкурсный проект Ивана Леонидова

_______________________

Я считаю, что этот проект самый удачный из всех представленных на протяжении 2-х конкурсов. Почему? По нескольким причинам:

• Это самый выразительный проект по моему мнению. Композиция составлена из большой платформы-подиума, который можно использовать как трибуны при демострациях, и высотной доминантой из трёх башен. С разных ракурсов башни всегда образуют хорошее композиционное подчинение к общей идее.
• Это единственный из проектов, который рассматривает связь нового здания с исторической застройкой Москвы. По этому поводу И.Г. Лежава
  называет Ивана Леонидова
  архитектором, включившим себя две эпохи: модернизм и постмодернизм. По сути Леонидов
  становится первым представителем постмодернизма, заметно опережая исторический ход событий и взглядов. Эль Лисицкий
  , анализируя результаты конкурса, назвал Леонидова «единственным, кто стремится найти единство «Кремль – собор Василия Блаженного – новое здание
  «.
• Проект отличает невероятная ценность с точки зрения пропорций. При этом Леонидов не пользовался никакими построениями пропорций, он, видно, их чувствовал.
• Проект чист и с стилистической точки зрения. Это единственный проект в конкурсах, где были соблюдены ВСЕ правила конструктивизма, что положительно выделяет проект на фоне других.

Поэтому я и посветил всю статью только одному проекту.

Вот как сам Леонидов
охарактеризовал свой проект: (из пояснительной записки)

«Я считаю, что архитектура Кремля и Василия Блаженного должна быть подчинена архитектуре Дома Наркомтяжпрома, а само здание НКТП должно занять центральное место в городе.
Исторические мотивы должны быть композиционно подчинены принципу художественного контраста этому ведущему объекту…

В проекте центром композиции являются высотные башни, выбор которых обусловлен соображениями функциональными и архитектурными (требование стройности, композиции, движения, пространственности, величины). Низкие части здания (зал, трибуны, выставки, задний корпус) по своей высоте отвечают окружающей архитектуре и композиционно строятся в ограниченном контрасте нижнего плана.
Башен три. Первая – прямоугольная в плане, с легким пространственным верхом, обращена фасадом на Красную площадь. Верх башни стеклянный, с подвесными террасами металлической конструкции (нержавеющая сталь).

Круглая башня задумана, как контрастирующая первой, живописная по форме и обработке. Башня обработана террасами-трибунами. Материал – стеклянный кирпич, что дает возможность сохранить цельность формы используя фактурные эффекты необычайного материала… Ночью башня будет выделяться своим светлым силуэтом с едва заметной сеткой конструкции и темными пятнами террас-трибун.
Третья башня задумана пространственной в плане, простой и строгой в фасадах.
Красная площадь делится на две террасы, находящиеся в разных уровнях, что дает возможность при военных парадов добиться новых эффектов (например, пустить в одной плоскости танки, в другой кавалерию…)
Террасообразный принцип решения площади обеспечит и хорошую видимость Мавзолея.»

Три разные по высоте и силуэту башни, соединенные между собой на разных высотах переходами должны были быть видны со всей Москвы и её окраин. По вечерам одна из башен, с полностью стеклянным фасадом, создавала бы космическое зрелище.

Дом Наркомтяжпрома Леонидов
создал в период, когда с ним уже боролись. Боролись не просто с Леонидовым, а с «леонидовщиной», ставшей в 30-е страшным ругательством. Означало оно, как писал журнал «Искусство в массы», «слепое подражание западным образцам, фетишизм архитектурных форм, развивающихся независимо от классовой борьбы, и игнорирование вопросов экономичности сооружений».

Я думаю, никакие слова не смогут сравниться с выразительностью самого проекта.

Данная статья А.М. Маркевича^1-2 впервые опубликована в сборнике «Экономический ежегодник. 2004» (М.:РОССПЭН, 2004. С.118-140)

—

В 30-е гг. XX в. в СССР окончательно сложилась командная система управления экономикой, просуществовавшая с некоторыми изменениями более пятидесяти лет. Она основывалась на государственной собственности, «научном планировании» и централизованном ведении хозяйства.

В советской историографии история управления социалистическим народным хозяйством, прежде всего промышленностью, до войны получила достаточно широкое освещение как в специальных разделах общих трудов по истории советской экономики³, так и в отдельных монографиях⁴. Особо следует выделить фундаментальное двухтомное исследование А.В.Венедиктова, скрупулезно описавшего реформы системы органов управления государственной промышленностью, изменения правового режима их деятельности вплоть до 1934 г.⁵ К сожалению, несмотря на достаточно высокий уровень этих работ, для большинства из них было характерно повышенное внимание к организационно-юридической стороне управления промышленностью: административным реформам, партийным и правительственным постановлениям, касающимся сферы управления, и т. д. Проблемы в работе органов управления экономикой, вопросы эффективности их деятельности рассматривались недостаточно.

В последние годы интерес к тому, как реально функционировала советская командная система, заметно возрос, а открытие архивов позволило поставить исследования на новую ступень. Были изучены вопросы принятия решений в советской системе, взаимоотношения и функционирования тех или иных государственных и партийных органов в 1930-е гг.⁶ При этом больше внимания уделялось работе высших советских и партийных органов власти; изучение среднего уровня управления только начинается⁷. Между тем далеко не все решения, касающиеся управления экономикой, принимались в центре. Оперативное руководство отдельными отраслями народного хозяйства осуществлялось внутри наркоматов, на уровне их главков.

Настоящая статья лежит в русле новейших исследований советской командной системы, в ней рассматривается деятельность органов среднего уровня управления — отраслевых наркоматов и главков — в 1930-е гг. В центре внимания находятся вопросы соотношения официальных задач, которые ставило перед отраслевыми наркоматами и главками руководство страны, и их реальной деятельностью; конфликты, возникавшие между ними в силу несовпадения целей; способы отстаивания руководством наркоматов и главков своих интересов. Эти вопросы исследуются на примере крупнейшего промышленного наркомата страны — Народного комиссариата тяжелой промышленности (НКТП), образованного в 1932 г. на базе ВСНХ и просуществовавшего вплоть до 1939 г., и одного из подчиненных ему главков — Главного управления металлургической промышленности (ГУМП)⁸.

ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫМ СЕКТОРОМ ЭКОНОМИКИ

Задачи наркоматов и главков

После реформы ВСНХ 1932 г. в советской системе управления экономикой окончательно возобладал функционально-отраслевой принцип организации. Аппарат, руководивший государственным сектором экономики, был построен иерархически и включал несколько уровней управления: правительство, наркоматы, главки, тресты и предприятия⁹. На каждом уровне выше предприятия существовали отраслевые — хозяйственные наркоматы, их главки, отраслевые отделы главков — и функциональные — Госплан, Наркомат финансов (НКФ), функциональные сектора наркоматов и главков — подразделения. Взаимоотношения между функциональными и отраслевыми подразделениями воспроизводились на каждом новом иерархическом уровне. Отраслевые подразделения управления были призваны руководить отдельными отраслями, а на функциональные была возложена задача согласования работы отраслевых органов.

Отраслевые наркоматы руководили целыми секторами народного хозяйства¹⁰. Формально они подчинялись Совету народных комиссаров (СНК), а в силу особенностей советской политической системы — также Политбюро ЦК ВКП(б) и различным постоянным комитетам при СНК, важнейшим из которых до 1937 г. был Совет труда и обороны (СТО), а в 1937-1940 гг. — Экономический совет (ЭС). В совокупности эти органы составляли высшее руководство экономикой страны.

Высшее руководство определяло задачи, стоящие перед наркоматом, а потом следило и требовало их исполнения. Основная функция наркомата, с точки зрения центра, заключалась в выполнении задач, возложенных на него партией и правительством, в эффективном руководстве подчиненными ему отраслями народного хозяйства. В частности, в «Положении о Народном комиссариате тяжелой промышленности СССР» от 10 ноября 1937 г.¹¹ отмечалось, что НКТП руководит исполнением утвержденных правительством производственных и финансовых планов, планов капитального строительства. В этих целях НТКП и другие наркоматы должны были через свой аппарат руководить работой подчиненных им предприятий, оказывать им техническую помощь, организовывать материальное снабжение и сбыт продукции, руководить подбором кадров и т. д.

Отраслевые наркоматы не только получали плановые задания, но и были активно вовлечены в процесс их составления. Общесоюзные планы, утверждаемые правительством, являлись результатом длительного процесса согласований между отраслевыми наркоматами и функциональными комитетами правительства (Госпланом, НКФ). Наркоматы должны были собирать у своих подчиненных и предоставлять в СТО, СНК, его функциональным комитетам для проверки и согласования предварительные проекты планов своего развития, различные первичные данные: информацию о ценах, технические нормы и коэффициенты.

При этом формально предполагалось, что в общем случае руководство наркомата честно проводит политику, определенную для него высшими органами. Цели, которые оно преследует, не отличаются принципиально от целей правительства, а между ними не может возникать серьезных конфликтов. Исходя из этого, также считалось, что наркомат предоставляет в центр объективные данные о состоянии подведомственной ему отрасли, не использует имеющуюся у него информацию в своих целях.

Каждый наркомат состоял из функциональных секторов и отраслевых главков, для которых наркомат играл ту же роль центра, что и руководство страны для самого наркомата. Отраслевые главные управления руководили соответствующими отдельными отраслями промышленности и отвечали за выполнение плановых заданий наркомата по своей отрасли (или по своим отраслям, если главк осуществлял руководство сразу несколькими отраслями), по отношению к которой они должны были выполнять те же задачи, что и наркомат для своего сектора экономики. В частности, в положении о ГУМП от 28 июня 1933 г. было записано, что он «является составной частью НКТП и сосредотачивает в себе выполнение функции последнего по планированию и техническому руководству в отраслях промышленности черной металлургии, железно-рудной, коксохимической и огнеупоров», «все относящиеся к перечисленным выше отраслям промышленности вопросы получают окончательное разрешение и оформление в ГУМП»¹².

Так же, как и наркоматы, главки участвовали в подготовке плановых заданий для своей отрасли. При этом главки должны были «строить свою работу под углом зрения достижения оптимальных качественных показателей работы предприятий и строительств»¹³. Как и в случае с наркоматами, формально предполагалось, что интересы руководства главков, наркоматов и высшею руководства страны совпадают.

Официальные задачи наркоматов и главков и реальная практика

Теоретически советская многоуровневая командная система управления экономикой должна была работать подобно часовому механизму, где все части согласованы с друг с другом, что обеспечивает точность работы всей системы. Однако на практике система давала серьезные сбои, вызванные как внешними, так и внутренними причинами: сроки разработки плановых заданий часто срывались; задания оказывались не согласованными между собой; многие экономические агенты работали без утвержденных планов; наконец, зачастую планы просто не выполнялись. То есть аппарат управления, и в частности хозяйственные наркоматы и главки, справлялся не до конца с поставленными перед ним задачами. Центр осознавал наличие проблемы, однако списывал неудачи в работе либо на внешние трудности (неурожаи, «вредительство» и т. д.), либо на плохую организационную структуру аппарата, его работу, но никогда на систему в целом. Считалось, что проблема может быть решена административными реорганизациями, созданием нового органа, комиссии для решения задачи. В связи с этим работа аппарата всех уровней в течение 1930-х гг. часто подвергалась критике, а постоянные реорганизации стали свойством системы. Однако работа аппарата все равно давала сбои, а его структура по-прежнему не устраивала руководство: «…структура нашего аппарата, сколько мы его ни реорганизовываем, сколько мы с ним ни возимся, а все-таки, когда его возьмешь и нарисуешь на бумажке и посмотришь, более безобразного урода нигде не увидишь…»¹⁴ (Орджоникидзе). Отдельные подразделения на разных уровнях могли противодействовать центру, своему начальству и тормозить выполнение его решений. Даже такой влиятельный советский лидер, как нарком тяжелой промышленности член Политбюро Серго Орджоникидзе, был вынужден признать, что зачастую он не в силах заставить подчиненных выполнить принятое решение: «Я вижу, наблюдаю, ругаюсь, дерусь как зверь, но, чтобы протащить какой-либо вопрос, чтобы он был как следует проведен, для этого надо самому впасть в истерику на 3-4 часа и того загнать в истерику, кто это выполняет»¹⁵. В результате на всех уровнях управления много внимания уделялось выполнению подчиненными принятых решений, что, однако, далеко не всегда заканчивалось их реализацией.

Причина неавтоматического исполнения руководством подразделений различных уровней приказов и распоряжений своего начальства заключалась в том, что реальные интересы центра и руководства хозяйственных наркоматов и главков часто не совпадали. Наркоматы и главки, хотя и подчинялись правительству, не являлись простыми проводниками его политики в отдельных отраслях экономики, их руководители зачастую преследовали свои собственные цели, которые далеко не всегда совпадали с интересами начальства. Асимметрия информации о реальном положении дел позволяла руководству наркоматов и главков находить модели поведения, формально соблюдающие интересы центра, но в то же время обеспечивающие выполнение их собственных интересов.

Реальные интересы руководства наркоматов и главков

В рыночной экономике деятельность экономических агентов подчинена задаче максимизации прибыли. В советской плановой системе ситуация была иной: не размер прибыли являлся показателем успешной деятельности экономических агентов. Руководство наркоматов и главков не могло за счет увеличения прибыли, которую приносили подчиненные их наркомату или главку предприятия, повысить свое благосостояние, да и богатство само по себе мало что значило в СССР в 1930-е гг.

В советской системе для руководителей наркоматов и главков была важна успешная карьера, приносящая власть и благосостояние, а в 1930-е гг. прежде всего — эффективная защита от возможных репрессий со стороны центра, стремление укрепить свое положение и снизить степень неопределенности своего будущего. И то, и другое зависело от центра, поэтому для успешной реализации своих интересов руководству наркоматов и главков надо было ладить с высшим руководством страны, соблюдать «правила игры», установленные центром, доказывать ему эффективность своей работы.

Эффективность работы наркоматов и главков партия и правительство оценивали с точки зрения успешности выполнения ими поставленных задач, прежде всего достижений в выполнении плановых заданий (хотя бы и формальных). Поэтому перед руководством наркоматов и главков стояла задача добиться принятия оптимальных плановых заданий для своего ведомства и обеспечить наибольшую степень вероятности их выполнения.

Кроме того, реализовать свои интересы руководство наркоматов и главков могло с помощью усиления роли своего ведомства, достижения максимальной степени независимости от вышестоящей организации, что облегчало выполнение плановых заданий наркомату или главку, повышало степень влияния их руководителей. Поэтому целью руководителей наркоматов и главков было также увеличение влияния своего ведомства.

Для решения всех этих задач у руководства наркоматов и главков существовал целый арсенал средств, реализация большинства из которых приводила к поведению, противоречащему интересам их начальства, а следовательно, к конфликтам.

Ниже рассматриваются основные, наиболее типичные модели поведения руководства наркоматов и главков по реализации своих интересов.

ПЛАНИРОВАНИЕ

Отстаивание «выгодных» плановых заданий

Реализация руководством наркоматов и главков своих интересов начиналась еще на стадии составления планов. Наркоматы и главки были активно вовлечены в процесс планирования поэтому, их руководители могли существенно повлиять на размер тех или иных плановых заданий, обеспечить утверждение наиболее благоприятных для своего ведомства, легко выполнимых показателей. Когда начинался процесс составления очередного общесоюзного плана, Госплан спускал наркоматам, а те в свою очередь — главкам лишь общие предварительные показатели. На их основе наркоматы и главки должны были разработать свои предложения по будущему плану. В процессе разработки плановых заданий между наркоматами (представлявшими также и интересы своих главков) и Госпланом возникали столкновения и конфликты. Руководство наркоматов хотело добиться и лоббировало уменьшение плановых показателей как в целом для своего наркомата, так и для отдельных его главков. Госплан же, стоящий на страже интересов центра, обычно выступал за более высокие показатели. Хорошо известна история лоббирования Орджоникидзе более низких контрольных цифр для НКТП на вторую пятилетку в ходе их обсуждения, вылившегося в итоге в слегка завуалированную перепалку между В.М.Молотовым и Г.К.Орджоникидзе на XVII съезде партии в 1934 г.¹⁶

Лоббированием более низких плановых заданий руководители наркоматов и главков занимались не только на стадии разработки плановых заданий, но также и после их утверждения. Иногда им удавалось добиться разрешения правительства на уменьшение уже принятой ранее программы, сняв со своего ведомства часть заданий. Это давало наркоматам и главкам больше шансов выполнить программу, а их руководителям тем самым обеспечить хорошее представление о себе в глазах центра. Так, в частности, НКТП в 1934 г. удалось получить разрешение СНК на невыполнение одним из его главков, Главморпромом, части правительственных заданий, ранее уже утвержденных.

Программа морского судостроения Главморпрома на 1935 г. состояла из двух частей: гражданской и военной. В части заказов для Наркомата обороны (НКО) она утверждалась специальными постановлениями правительства, а в части остальных заказов для НКВода, Главсерморпути, НКПищпрома, Наркомата путей сообщения (НКПС) и других ведомств — в общем порядке, в порядке утверждения правительством очередного годового народно-хозяйственного плана. При составлении плановых заданий на 1935 г. Главморпром «забыл» включить в свою программу ряд заказов для гражданских ведомств, которые уже ранее были утверждены отдельными постановлениями СНК от 1933-1934 гг. После того как такая программа по судостроению была утверждена правительством с подачи НКТП, нарком тяжелой промышленности Г.К.Орджоникидзе обратился в СНК с письмом, в котором «в соответствии с практикой предыдущих лет» (!) докладывал правительству о тех заданиях, которые оказались невключенными, и просил «в интересах военного судостроения подтвердить» сокращение программы гражданского, предлагая все остальные обязательства заводов Главморпрома перенести на 1936 г.¹⁷ Госплан и Комиссия советского контроля, призванные следить за выполнением решений наркоматами и выступившие экспертами правительства в этом вопросе, вынуждены были согласиться с доводами НКТП, «несмотря на то, что эти обязательства (которые НКТП просил отменить. — А.М.) были возложены на НКТП специальными постановлениями правительства»¹⁸. Они лишь попытались уменьшить объем снимаемых с Главморпрома НКТП обязательств.

Таким образом, наркомат мог преподнести центру информацию так, что в результате на свет появлялись противоречащие друг другу постановления правительства, после чего наркомат просил отменить невыгодные для него постановления.

В предыдущей истории нарком выступил проводником интересов своего главка в правительстве. Но для этого руководству главка надо было сначала убедить руководство наркомата в необходимости таких действий. Несогласованные же с наркоматом действия, в том числе по снижению производственной программы, вызывали резко негативную реакцию с его стороны. В частности, в 4-м квартале 1935 г. руководство ГВМУ (Главного военно-мобилизационного управления, которому подчинялись предприятия, работавшие на оборону) и патронно-гильзового треста без ведома НКТП утвердило заниженную программу по производству для заводов треста. Когда это стало известно в наркомате, был издан приказ по НКТП, налагавший на руководство главка и треста различные взыскания¹⁹.

Как правило, руководство наркомата требовало от руководителей подчиненных ему главков безусловного выполнения плановых заданий, точно так же как и центр требовал выполнения заданий от него самого. Но в определенных ситуациях руководители наркомата, так как они несли ответственность за выполнение плановых заданий вместе с руководителями главков, поддерживали последних в стремлении снизить производственную программу. Взаимоотношения наркоматов и главков складывались из этих двух составляющих.

Подобные отношения воспроизводились и на уровне «главки — тресты и предприятия». Руководители трестов и предприятий так же, как и главков и наркоматов, хотели получить выполнимые планы. Иногда просьбы трестов и предприятий находили поддержку в главках, и последние начинали лоббировать для них более низкие плановые задания в наркомате. Так, 20 июля 1937 г. плановый сектор ГУМП обратился в плановый сектор НКТП с просьбой «в связи с изменением сроков ремонтоз и сортамента чугуна на 3 квартал 1937» изменить план по чугуну по трем заводам без изменения уже утвержденного общего итога выплавки чугуна²⁰. Руководство главка, точно так же как и руководители наркомата, в некоторых случаях поддерживало просьбы своих подчиненных, когда видело невыполнимость первоначальных заданий, так как разделяло с подчиненными ответственность за их реализацию.

Но как правило реакция руководителей главков на подобные просьбы была отрицательной, они проявляли непреклонность в вопросе выполнения заданий, так как сами испытывали давление сверху. Так, например, Косогорский металлургический комбинат несколько раз просил ГУМП учесть необходимость остановки доменных печей и чистки газопровода, в связи с чем — уменьшить программу по чугуну. Но это не было принято во внимание ГУМП²¹. Особую твердость руководство главков проявляло в случае заданий, утвержденных центром. Например, в ответ на просьбу Днепропетровского завода им. Петровского уменьшить задания по производству начальник ГУМП 21 августа 1937 г. ответил следующее: «…план на 3 квартал утвержден правительством. Изменить его я не имею возможности. Учитывая напряженное положение с балансом чугуна, прошу… принять меры к безусловному выполнению плана на 3 квартал»²².

Под давлением из центра руководство главка могло отменить уже разрешенные ранее ремонтные работы на заводе и за счет этого повысить задание по производству. Так, в случае с уже упомянутым заводом им. Петровского ГУМП в 3-м квартале 1937 г. отменило ремонт одного из прокатных станов и повысило программу производства, а на все просьбы завода по уменьшению программы отвечало отказом²³.

В дискуссиях и спорах по тем или иным цифрам плановых заданий в качестве аргументов для обоснования своих предложений работники главков использовали существующие в их отраслях разнообразные технические нормы и коэффициенты, лежащие в основе всех подсчетов будущих заданий (существовала целая градация норм и коэффициентов). Так как информация об этих нормах и коэффициентах поступала в наркоматы и Госплан от самих главков, то они могли представить ее в выгодном для себя свете. Например, с помощью чуть-чуть заниженного показателя средней производительности одной доменной печи руководство ГУМП могло обосновать и добиться существенного сокращения планового задания по чугуну, так как общая цифра выплавки чугуна получалась из умножения производительности одной доменной печи на количество печей. Однако действенность такой политики была ограничена, так как от нее мог пострадать и сам главк. После того как задания по производству были приняты и главк переходил к их распределению между подчиненными трестами и предприятиями, ситуация с нормами и коэффициентами повторялась, но уже на уровне взаимоотношений «главк — тресты и предприятия». В случае с ГУМП это был «вечный» спор между представителями предприятий и главка о необходимости постановке на ремонт тех или иных агрегатов, о нормах частоты их ремонта. Например, директор Днепропетровского завода им. Коминтерна 15 февраля 1937 г. просил при составлении плана предприятия учесть необходимость остановки завода на ремонт²⁴, а директор завода им. Петровского 8 августа 1937 г. просил уменьшить программу производства по печи № 4, так как ее капремонт затягивался²⁵.

Для наркоматов и главков одним из способов получить от подчиненных более или менее достоверную информацию был созыв и проведение широких отраслевых совещаний, съездов и конференций. На подобных совещаниях в условиях большевистской критики и самокритики представители главков и наркоматов совместно с представителями подчиненных трестов и предприятий, а также потребителей выпускаемой продукции разрабатывали и устанавливали различные технические нормы и коэффициенты для расчетов заданий. В качестве примера можно привести состоявшийся в Харькове 24-29 октября 1933 г. Первый Всесоюзный съезд трубопрокатчиков. Он был созван «для разрешение стоящих перед трубным производством задач, разработки программы 1934 г. и мероприятий по ее обеспечению»²⁶. В ходе работы съезда состоялись заседания отдельных комиссий по каждому из заводов — производителей труб. На этих заседаниях были установлены технические нормы и коэффициенты работы заводских агрегатов и плановые задания на будущий год²⁷.

Таким образом, руководство и наркоматов и главков, оказываясь в роле подчиненных, манипулировало имеющейся у него информацией для того, чтобы достичь принятия выгодных плановых заданий, а во взаимоотношениях с подчиненными боролось с практикой манипулирования информацией в своих целях.

Борьба за ресурсы

Выполнение плановых заданий, полученных наркоматами и главками, было невозможно без наличия определенных ресурсов: финансовых, материальных, людских. Доступ к большинству ресурсов в советской системе был централизован. Центр, с помощью Госплана и НКФ, на основании заявок, поступивших от экономических агентов, принимал решения, кому именно, чего и сколько дать для выполнения поставленных задач. Чем к большему количеству ресурсов наркоматы и главки имели доступ, тем легче им было выполнить возложенные на них задачи. Поэтому другим способом увеличить шанс выполнения плановых заданий для руководителей наркоматов и главков было добиться от центра максимизации получаемых ресурсов. Кроме того, обладание ресурсами повышало степень влияния руководства организации, в распоряжении которой они находились.

В силу этого в процессе планирования между представителями наркоматов и главков, с одной стороны, и правительства, Госплана и НКФ — с другой, так же как относительно вопроса о будущих заданиях по производству, происходили столкновения по поводу выделяемых ресурсов. В общесоюзных годовых и квартальных планах количество выделяемых ресурсов определялось, прежде всего, величиной планируемых капвложений по наркоматам в целом, иногда с разбивкой по отдельным отраслям (т.е. фактически по главкам). Наркоматы, в силу описанных причин, были склонны завышать требующиеся им капвложения, а Госплан и НКФ обычно отстаивали более низкие цифры. Окончательное решение принималось высшим руководством страны. Итоговые цифры находились между предложениями экономических наркоматов и функциональных, близость их к тому или другому проекту зависела от экономической политики центра в тот или иной момент. Например, в 1934 г. и первой половине 1935 г. доминировала идея «освоения техники», построенной в течение первой пятилетки, руководство страны проводило умеренную экономическую политику, твердо отвергая все претензии хозяйственных наркоматов на дополнительное финансирование. Начиная с середины 1934 г. был взят курс на увеличение капвложений, и при составлении плана на 1936 г. центр пошел на частичное (не полное!) удовлетворение запросов хозяйственных ведомств²⁸.

Схожие взаимоотношения по вопросу доступа к ресурсам воспроизводились на уровне «наркомат — главк». Точно так же, как наркоматы просили у центра, главки просили у своего наркомата. Руководство главков стремилось получить побольше ресурсов, а наркомат старался не дать им «лишнего», отделив реальные нужды главков от их завышенных требований. Одним из наиболее действенных способов для руководителей главков добиться нужных инвестиций был личный контакт с руководством наркомата. Для выдвижения своих просьб руководство главков использовало любые встречи, в том числе внутриведомственные конференции, различные совещания, заседания коллегий и т.д. Стенограммы подобных мероприятий сохранили «перепалки» между представителями главков и руководством наркоматов по этим вопросам. Например, на заседании Совета тяжелой промышленности 11 мая 1935 г. один из представителей главков, Пучков, заявил: «Дополнительные работы требуют еще 5 млн. руб.», на что Орджоникидзе, нарком НКТП, возразил, что эти деньги были выделены. Но Пучков продолжал настаивать: «Не дали, товарищ Орджоникидзе. Мне дали распоряжение и указали, что эти средства мне нужно выделить из моих 15 млн. Я прошу дополнительно дать, товарищ Серго»²⁹.

Однако позиция вообще урезать заявки просителей и ничего не давать отвергалась, так как ответственность за выполнение плановых заданий несли все. Вот как говорил Орджоникидзе об одном из сотрудников НКТП, разделявшем эту позицию: «В ГУМП был Дукаревич, абсолютно гнилой и разложившийся человек. Когда к нему приходили люди за снабжением, он только отвечал: ничего у нас нет, ничего дать не можем»³⁰. Руководство наркоматов было готово помогать своим главкам дополнительными ресурсами, но при условии что те справятся с поставленными перед ними задачами.

Для наркоматов и главков важно было обеспечить доступ не только к финансовым, но и материальным ресурсам, так как обладание достаточным количеством денег в советской системе еще не означало обладание необходимыми ресурсами.

Руководство наркоматов лоббировало в правительстве выделение под те или иные задачи дополнительных ресурсов или стремилось максимально выгодно для себя их перераспределить. Реакция центра на такие ходатайства была неоднозначной: правительство могло выделить дополнительно ресурсы, а могло и урезать уже выделенный объем ресурсов. В общем случае действия правительства зависели от степени приоритетности для него задачи, под которую испрашивались дополнительные ресурсы.

На составление руководителями наркоматов и главков завышенных и дополнительных заявок на ресурсы, кроме желания повысить надежность выполнения заданий, влияло также понимание того, что первоначальная заявка все равно будет урезана, а реальное снабжение по выделенным фондам не составит 100%. Были случаи, когда, получая меньше половины запланированных ресурсов, главки не испытывали проблем с выполнением заданий по производству. Например, начальник Главмашпрома А.Д.Пудалов в порядке самокритики и борьбы с практикой завышения заявок на внутриведомственном совещании НКТП признал, что «по Главмашпрому программа за 8 месяцев [1934 г.] выполнена на 67,9%, а заводы как будто бы ничего не получали»³¹.

Принятие решений об объеме выделяемых ресурсов, размере плановых заданий как для наркоматов, так и для главков и для подчиненных им трестов и предприятий проходило в несколько этапов, на каждом из которых путем длительной переписки между вышестоящей и подчиненной организациями осуществлялось согласование отдельных цифр. На всех уровнях для подчиненных средством защиты своих интересов, утверждения «выгодных» для себя цифр являлось затягивание сроков предоставления информации наверх. Таким образом, они стремились минимизировать издержки на составление плановых заданий и снизить неопределенность в оценке будущих задач и необходимых ресурсов. При этом аргументация экономических агентов разных уровней, которые откладывали предоставление информации, совпадала.

В мае 1932 г. замнаркома НКТП Г.Л.Пятаков писал в СНК: «…указанные сроки, особенно при сохранении существующего порядка прохождения контрольных цифр, приводят к спешке в плановой работе и понижают ее качество на самых важных стадиях». Кроме того, контрольные цифры Совнаркома «значительно подчас отличаются от первоначальных лимитов и директив», что приводит к необходимости повторной работы для предприятий, объединений и наркоматов³². О том же в августе 1932 г. руководство объединения «Востокококс» писало в плановый и коксохимический секторы ГУМП. Ссылаясь на опыт 1932 г., «Востокококс» указывал, что быстро контрольные цифры составлять нельзя, так как это не позволяет наладить должную связь с местами, чтобы получить нужную информацию, и это ведет потом к повторной работе по составлению уточненных заданий.

Неверные оценки означали для подчиненных в дальнейшем дополнительные просьбы, которые вышестоящие органы не всегда удовлетворяли. Поэтому первые склонны были повышать степень определенности своего будущего путем задержки составления плановых заданий до того момента, пока не становились ясными намерения вышестоящей организации.

Общей причиной занижения показателей по производству и завышения объема необходимых ресурсов было желание руководителей наркоматов и главков снизить неопределенность в отношении выполнения будущих плановых заданий своими ведомствами. Как признался в своей речи на одной внутриведомственной конференции НКТП начальник Главморпрома Р.А.Муклевич: «Неуверенность потому, что сам не знаешь, откуда вылезет что-то такое, что нарушит взятые темпы, сорвет тебе программу по отдельному заводу или отдельному объекту»³³.

ВЫПОЛНЕНИЕ ПЛАНОВ

Приоритеты

После того как плановые задания наркоматам и главкам были приняты, для последних наступала пора их выполнения. В силу существовавшей в советской экономике 1930-х гг. практики «напряженного», подстегивающего планирования, экономическим агентам крайне сложно было выполнить свои плановые задания по всем показателям. «Напряженность» задач заставляла руководство наркоматов и главков выбирать, на каких из них сосредоточить усилия в первую очередь. Такие решения они принимали исходя из существовавших приоритетов, с целью минимизировать возможное наказание за невыполнение плановых заданий. Для руководителей наркоматов и главков очень важно было правильно определить те задачи, которые являлись приоритетными в глазах вышестоящих организаций.

Из всех плановых показателей наиболее важными являлись задания по валу, исчисляемые в натуральном и денежном выражениях. Центр с подчиненных в первую очередь спрашивал выполнение задания по валу, по количественным показателям. «Выполнение плана — это выполнение программы», — обобщая существовавшие настроения, заявил один из чиновников системы НКТП на совещании хозяйственников и ИТР НКТП в 1934 г.³⁴ Выполнение заданий по валу достигалось обычно за счет их невыполнения по качественным показателям: ассортименту и качеству выпускаемой продукции, по себестоимости, по экономии ресурсов и т. д. Это, в порядке критики и самокритики, признавали и сами хозяйственники: они дрались «за выполнение количественных показателей и часто в этой борьбе» имели очень много потерь, которые отражались на качестве продукции³⁵. Центр периодически инициировал кампании по повышению качества и производительности, снижению себестоимости, достижению соответствия ассортимента производимой продукции спросу и т.д. Однако большинство из этих начинаний давали лишь временный эффект, так как вал все равно оставался основным параметром, на который в первую очередь ориентировался центр, а вслед за ним руководители наркоматов, главков и предприятий.

Помимо выполнения заданий по валу как общей приоритетной задачи, руководителям наркоматов и главков важно было обеспечить первоочередное выполнение программы в отраслях, считавшихся приоритетными, по наиболее важным заказам и видам продукции.

Указывая на приоритетность конкретных задач, наркоматы и главки издавали специальные директивы. Многие из них лишь дублировали уже ранее установленные и сообщенные исполнителям плановые задания. Повторные директивы были призваны сосредоточить внимание исполнителей на своевременности и безусловности исполнения поставленных в них задач. Например, в директивах, касающихся оборонной промышленности, подчеркивалось: «…все наряды и заказы для Наркомата оборонной промышленности на оборудование и материалы по выделенным для нее фондам выполнять точно в установленные сроки, не допуская просрочек»³⁶.

Наркоматы и главки для выполнения приоритетных задач не ограничивались простыми напоминаниями подчиненным о необходимости и ответственности за их исполнение. Нередко руководство наркоматов и главков, так как также было ответственно за их исполнение, шло навстречу своим трестам и предприятиям, перераспределяя имеющиеся ресурсы, сосредотачивая их на наиболее важных в данный момент участках «социалистического строительства». Орджоникидзе, нарком НКТП, однажды сказал представителям ГУМП: «Я готов отдать черной металлургии что угодно, берите все, но поставьте дело так, как следует»³⁷. Руководство наркоматов и главков отдавало приказы экономическим агентам, находящимся в их подчинении, помочь исполнителю приоритетного задания дополнительными поставками своей продукции. Так, например, 22 февраля 1932 г. по НКТП был издан приказ № 96, направленный на пуск Луганского паровозостроительного завода в срок, установленный правительством. Другой пример: 3 сентября 1932 г. ГУМП издал приказ № 219, согласно которому «в целях обеспечения бесперебойной работы заводов объединений «Востокосталь»» другие предприятия и тресты, подчиненные ГУМП, были обязаны поставить заводам «Востокостали» дополнительно свою продукцию, а отделы снабжения и оборудования ГУМП должны были выделить дополнительные материальные ресурсы³⁸ и т.д. Иногда к приоритетным отраслям прикреплялись целые заводы — изготовители необходимых материалов, оборудования и комплектующих.

Помимо выделения дополнительных ресурсов экономическим агентам, выполняющим приоритетные задания, наркоматы и главки создавали для них благоприятные условия доступа к уже выделенным. Так, приказ по НКТП от 8 марта 1932 г. № 51с выделял заводы «Баррикады», «Новое Сормово», завод № 8 и завод им. Молотова, входившие в Орудийное объединение, «в отношении снабжения как стройматериалами, так и оборудованием в особую группу» в силу особых заданий, возложенных на них правительственным постановлением от 1 июля 1931 г. Секторам и главным управлениям НКТП вменялось в обязанность «удовлетворить в необходимых размерах, как стройматериалами, так и оборудованием, потребность этих заводов вне всякой очереди»³⁹.

Однако, организуя дополнительное и приоритетное снабжение наиболее важных отраслей промышленности, руководство наркоматов и главков в то же время стремилось не допустить, во-первых, нецелевого использования выделенных ресурсов, специально оговаривая в своих приказах запрет на это, а во-вторых, бесконтрольного и завышенного потребления. С этой целью создавались специальные комиссии, задачей которых было ограничить чрезмерные требования представителей отрасли. Например, одна из таких комиссий была создана 5 марта 1932 г. из представителей ГВМУ и ГУМП (главка-производителя) для проверки обоснованности заявок на огнеупоры по военным объединениям и заводам⁴⁰.

Изменения в плановых заданиях были связаны не только с первоочередным решением приоритетных задач, но и с интервенциями центра, появлением у него самого новых задач и приоритетов. Значительное число изменений, устанавливавших новые плановые задания, появлялось вследствие решений высшего руководства страны. Наркоматы и главки, которых касались изменения, как подчиненные, должны были заняться их осуществлением.

Реализация интервенций ложилась в основном на главки и подчиненные им тресты и предприятия. Формально главки должны были неукоснительно исполнять и спускать своим трестам и предприятиям изменения в плановых заданиях, утвержденные правительством или наркоматом, но часто их реакция на подобные интервенции была болезненной и немоментальной. Руководители главков «не любили» неожиданных изменений, и особенно изменений в сторону увеличения плановых заданий, повышавших неопределенность, неуверенность в их выполнении, иногда пытались оспорить реальность выполнения таких повышенных заданий (естественно, что гораздо чаще главки оспаривали решения наркомата, чем решения правительства). Например, заместитель начальника ГУМП И.П.Бардин в 4-м квартале 1937 г. попытался оспорить принятое уже после начала квартала решение НКТП об увеличении главку задания по одному из сортов проката на 500 тонн за счет уменьшения программы Главспецстали. В своем письме от 19 октября 1937 г. Бардин обосновывал невозможность такого увеличения, тем более в середине квартала, приводя в качестве аргументов данные о состоянии прокатных станов подчиненных ГУМП заводов⁴¹.

Руководителям трестов и предприятий, точно так же как и главкам, не нравились плановые интервенции сверху (в том числе и интервенции главка), т.к. они повышали общую степень неопределенности, увеличивали риск невыполнения плана. Но возможностей их оспорить было у трестов и предприятий меньше, чем у главков, большинство столкновений по этим вопросам не выходило за рамки главка.

Руководству наркоматов и главков не нравились интервенции, имеющие целью увеличить задания их ведомств, но со своей стороны по отношению к подчиненным организациям они считали их допустимыми, находя возможным за счет одних задач достигать решение приоритетных.

Контроль и отчетность

Выполнение плановых заданий наркоматами и главками центр контролировал через получаемую от них отчетность: текущую, месячную, квартальную, годовую и т.д. Объемом получаемой информации в общем случае определялась степень осведомленности центра о состоянии дел наркоматов и осведомленность наркоматов о состоянии дел главков. Количество информации у руководителей вышестоящей организации влияло на их оценку эффективности действий подчиненных. Сокращение отчетности и контроля упрощало руководству наркоматов и главков решение задачи убедить начальство в эффективности работы своих ведомств, в успешном выполнении поставленных перед ними задач. Кроме того, снижение контроля повышало влияние и независимость руководителей соответствующих ведомств. Поэтому руководители наркоматов и главков стремились до определенной степени стать независимыми от вышестоящих организаций, в частности путем сокращения отчетности (полностью отделиться от центра они, естественно, не могли, так как зависели от него, прежде всего, в вопросе ресурсов и т.д.).

Наркоматы, и в частности НКТП, несколько раз входили в правительство с инициативами по снижению количества отчетности. Госплан и НКФ, главные получатели отчетности отраслевых наркоматов, обычно (кроме случаев, когда объем отчетности явно превосходил тот, которой они могли обработать) выступали против подобных предложений, стремясь всесторонне контролировать их работу.

Так, например, 17 января 1935 г. Г.Л. Пятаков, заместитель наркома НКТП, отправил в СНК на имя В.М. Молотова письмо, в котором просил разрешить НКТП сократить предоставляемую в НКФ, ЦУНХУ, ВЦСПС, кредитные учреждения (Госбанк и Спецбанки) отчетность по военной промышленности, ссылаясь на необходимость неразглашения секретных сведений⁴². Одобрение этой инициативы НКТП фактически выводило бы военную промышленность из-под контроля Госплана и НКФ, а следовательно, и СНК. Естественно, что и Госплан, и НКФ выступили против этого проекта, а в случае его принятия просили освободить их «от дачи заключения по годовым отчетам» и «от разработки отчетных данных для разработки оборонного планирования»⁴³. В итоге по этому вопросу была образована комиссия из представителей спорящих ведомств, которая и выработала компромиссное решение. Объем отчетности, предоставляемой НКТП по военной промышленности, частично сокращался, но в меньших размерах, чем первоначально предлагал НКТП, а предоставляться она теперь должна была в «совершенно секретном» порядке⁴⁴.

По поводу содержания предоставляемой отчетности между наркоматами и центром также возникали серьезные разногласия. Между НКТП и НКФ несколько раз происходили столкновения по поводу сводного финансового отчета НКТП. НКФ, как функциональный орган правительства, хотел контролировать расходы и средства НКТП, тогда как руководство НКТП стремилось освободиться от такой опеки. Конфликты происходили по вопросам отнесения средств к тем или иным статьям. При этом часто руководству НКТП удавалось успешно отстаивать свои интересы.

Например, возник спор по поводу отчета НКТП за 1933 г. НКФ выступал за то, чтобы списать убытки и перерасходы хозорганов, подчиненных НКТП, за счет средств основных фондов, тогда как НКТП хотел оставить их на балансе (с тем, чтобы фактически списать их в следующем году за счет бюджета). Та же ситуация наблюдалась в вопросе экономии средств. Если НКТП хотел оставить их на балансе, чтобы использовать в следующем году, то НКФ предлагал отнести их к прибыли, которая принадлежит государству. Правительство передавало этот конфликт на рассмотрение нескольких комиссий, однако в силу сопротивления и давления со стороны НКТП ни одной из них не удалось выработать компромиссного решения. В результате дело было прекращено (что фактически являлось победой руководства НКТП): сохранилась записка управляющего делами СНК Мирошникова от 4 февраля 1935 г., направленная в НКТП и НКФ, в которой сообщалось, «что вопрос о разногласиях между НКТП и НКФ по отчету НКТП с обсуждения в СНК снят»⁴⁵.

В спорах по поводу отчетности действенным оружием была задержка ее предоставления. При составлении финансового плана для НКТП на 1935 г. руководство НКФ в силу того, что отчет за 1932 г. был предоставлен не вовремя, не знало о превышении реальной прибыли НКТП над запланированной. В результате в распоряжении НКТП в 1935 г. оказались «лишние» деньги, которые по просьбе заместителя наркома НКТП Пятакова правительство разрешило потратить на увеличение лимитов по капитальному строительству по тяжелой промышленности⁴⁶.

Ослабление контроля со стороны центра могло дать и материальную выгоду сотрудникам наркоматов и главков, если это приводило к освобождению от контроля в вопросе расходов на содержание аппарата. По поводу величины расходов на аппарат между руководством наркоматов и центром часто возникали трения. Наркоматы тратили на своих сотрудников нередко больше запланированного. Например, в 1935 г. практически все ведомства, в том числе и НКТП, допустили перерасход средств из спецфондов (в спецфондах находились деньги, предназначенные для разнообразных дотаций работникам аппарата⁴⁷). В ответ на перерасходы средств на содержание аппарата центр периодически проводил кампании по сокращению штатов.

Кроме стремления уменьшить объем отчетности своих ведомств, руководство наркоматов поддерживало также просьбы подчиненных им организаций о сокращении отчетности, предоставляемой центральным органам, стараясь освободить их тем самым от контроля со стороны центра. В частности, стройки НКТП в вопросах финансирования были подотчетны Госбанку и Спецбанкам (банкам долгосрочного кредитования). Руководство НКТП хотело, чтобы его стройки могли вестись максимально свободно, без смет, фактически исходя из уже потраченных средств. Это должно было облегчить выполнение плана, позволить сдать объект точно в срок. НКФ и банки, наоборот, хотели ограничить расходование средств, поставить его в жесткие рамки. Формально закон был на стороне НКФ. СНК несколько раз издавал постановления, запрещающие банкам финансировать строительство без предоставления смет. Однако по особым ходатайствам наркомов и их заместителей допускались исключения. Последние пользовались этим правом достаточно широко. Так, в 1934 г. заместитель наркома НКТП Пятаков ходатайствовал перед СТО о предоставлении отсрочек для составления смет по сверхлимитным стройкам военно-химической и азотной промышленности⁴⁸, в 1935 г. — по заводам авиационной промышленности⁴⁹, по 11 оборонным предприятиям⁵⁰ и т.д. В результате стройки получали искомую свободу.

Вообще, руководители хозяйственных субъектов разных уровней, объединенные общей ответственностью за решение поставленных задач, часто выступали единым фронтом против общих начальников, стремились повысить свою независимость по отношению к ним, покрывали друг друга, скрывали отчетность и информацию. Как было написано в одном постановлении начальника центральной контрольно-инспекторской группы при наркоме НКТП, направленном против такого поведения руководителей главков и предприятий, они придерживались «вредных традиций «не выносить сор из избы»»⁵¹.

В вопросе отчетности и контроля руководители главков вели себя так же, как руководители наркоматов. Они стремились повысить свою независимость от начальств — наркомата. Такой линии поведения придерживались и директора предприятий по отношению к главкам. Руководство и главков, и предприятий хотело бы иметь такой вышестоящий орган, «который бы выручал их тогда, когда нужно, но который бы их не трогал»⁵². Наркоматы и главки, естественно, противились тому, когда подчиненные выходили из под контроля. Как сказал в своей речи на совещании по проведению в жизнь решений XVII съезда ВКП(б) начальник Главстанкоинструмента, «…так же как наркомат возражал против самостоятельности главков, так мы будем возражать против федерации заводов»⁵³.

Таким образом, руководители наркоматов и главков способствовали освобождению своих ведомств от контроля вышестоящих органов и стремились к сохранению собственного контроля над подчиненными.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НАРКОМАТОВ И ГЛАВКОВ С ДРУГИМИ ОТРАСЛЕВЫМИ ВЕДОМСТВАМИ

В процессе своей деятельности наркоматы и главки должны были так или иначе взаимодействовать с другими хозяйственными субъектами того же уровня управления. Нередко руководители наркоматов и главков старались реализовать свои интересы за счет «соседей» — других отраслевых наркоматов и главков. Это относилось как к выполнению заданий и доступу к ресурсам, так и к увеличению влияния ведомства.

В частности, руководство НКТП несколько раз в течение 1930-х гг. предпринимало попытки распространить свое влияние на другие ведомства. Прежде всего, НКТП старалось распространить свой контроль на ведомства, связанные с ним технологически, на организации-поставщики. Например, 2 июня 1935 г. НКТП просил СНК прикрепить к нему заводы, не подчиненные НКТП, но выполняющие заказы его военных заводов⁵⁴. Размер наркомата или главка, количество предприятий, которые им подчинялись, определяли во многом степень влияния их руководителей. Кроме того, для ведомства было выгодно распространить свой контроль на весь технологический процесс, что повышало шансы выполнения плановых заданий. Однако подобные устремления руководства наркоматов и главков встречали сопротивление со стороны центра. В частности, центр отклонил вышеупомянутую просьбу НКТП, несмотря на то что речь шла о выполнении военных заказов.

Между разными наркоматами, между главками внутри наркоматов часто происходили столкновения по поводу обладания ресурсами, каждый старался получить дополнительные ресурсы за счет «соседа». Причем конфликты возникали даже по относительно незначительным поводам. Например, в 1935 г. возник конфликт между НКТП и Народным комиссариатом легкой промышленности (НКЛП) относительно нескольких комнат студенческого общежития, перешедшего НКТП после раздела ВСНХ. Руководство НКТП, на правах более сильного ведомства, которому перешла большая часть собственности ВСНХ, решило увеличить свою долю за счет НКЛП. НКТП выселил студентов Полиграфического института, отошедшего НКЛП, из некогда общего здания студенческого общежития и отказался подписать договор аренды помещений с НКЛП. В результате дело попало в орган, разбирающий конфликты между ведомствами, — Госарбитраж, который восстановил статус-кво, и студентам Полиграфического института были возвращены их комнаты⁵⁵.

Некоторые споры руководители ведомств, не будучи уверенными в их исходе (видимо, это происходило, когда влияние спорящих было приблизительно одинаково), предпочитали уладить миром, договорившись между собой. Так произошло в споре НКТП с НКВД по поводу разделения ресурсов, выделенных для строительства Ярославского гидроузла, после того как оно было передано от НКТП ГУЛАГУ НКВД. В соответствии с постановлением правительства все необходимые проектно-изыскательные материалы, оборудование, транспорт и т.д. передавались с баланса на баланс⁵⁶. НКТП выразил свое несогласие и просил «выстроенный поселок гидроузла передать Ярославскому резиновому комбинату (находившемуся в ведении НКТП. — А.М.), который очень нуждается в жилплощади», оставить часть материалов, отпущенных Ярославскому гидроузлу, вопрос о передаче которых «был согласован между НКТП и НКВД», и передать лесопильный комбинат строительства Ярославскому резиновому комбинату⁵⁷. Разбирательство спора было поручено Комиссии советского контроля. Однако в итоге вопрос был закрыт, так как между НКТП и НКВД было достигнуто компромиссное соглашение.

Схожие конфликты имели место между главками, руководители которых старались за счет друг друга реализовать свои интересы. Наиболее серьезные разногласия возникали между главками, производившими однородную продукцию и связанными взаимными поставками. Каждый главк старался переложить основной груз выполнения плановых заданий на «соседа» и использовать имеющиеся ресурсы исключительно в своих целях, не делясь ими с главком-конкурентом. Для ГУМП одним из главков, с которыми часто возникали конфликты, был Главспецсталь. Например, во 2-м квартале 1937 г. начальник Главспецстали И.Г. Макаров уведомил заместителя начальника ГУМП В.Е.Бабаева о невозможности «Запорожстали» (завода Главспецстали) поставить заводам ГУМП мартеновские слитки, так как «баланс металла на Запорожстали… складывается крайне неблагоприятно» и эти слитки нужны самой Главспецстали для дальнейшего производства⁵⁸. В своем протесте в НКТП ГУМП указывал, что такие действия Главспецстали не единичный случай, что она «творит произвол и в самой отгрузке металла… совершенно необоснованно занаряжает большие количества слябов своим заводов, за счет явного срыва «чужих» заводов». В этом же письме начальник ГУМП «вспомнил» Главспецстали ее политику борьбы в наркомате за более низкие показатели производства для своих заводов за счет предприятий ГУМП⁵⁹.

На отраслевых конференциях, совещаниях НКТП, на которых собирались вместе представители разных главков и заводов, между ними не раз возникали перепалки, в которых стороны обвиняли друг друга в непоставках продукции по договорам, неплатежах, поставках некачественной продукции. При этом высказанные претензии влекли контрпретензии, и т.д. Например, ГУМП обвинял Главуголь в недопоставках угля, а Главуголь ГУМП — в недопоставках металла. Могло доходить до прямого оскорбления. На открытом партсобрании НКТП 22 октября 1934 г. начальник Главречпрома Морин назвал другого начальника главка, Доценко, жуликом. Последний не остался в долгу⁶⁰.

ДАВЛЕНИЕ НА ПОДЧИНЕННЫХ

Еще одним способом обеспечить своим ведомством выполнение плановых заданий для руководства наркоматов и главков было усиление давления на подчиненных им экономических агентов.

Предприятия и тресты нередко не выполняли предписания наркоматов и главков. Руководство последних осознавало наличие проблемы и активно с ней боролось. Орджоникидзе в своей речи на совещании начальников главков, секторов и главных инженеров главков по вопросу о структуре главков 16 мая 1934 г. говорил, что «тот директор, тот инженер, тот начальник цеха, тот технический директор, который не следит за тем, чтобы распоряжения наркомата, распоряжения СНК, распоряжения ЦК нашей партии выполнялось в точности, тот директор — не директор…»⁶¹, он требовал поставить в центр внимания проверку исполнения таких распоряжений⁶².

В случае невыполнения подчиненными плановых заданий, появления «прорывов» руководство наркоматов и главков вмешивалось в их работу, издавало специальные директивы, призванные решить проблему. В таких директивах указывались причины невыполнения заданий, выдвигались требования ликвидировать отставание. Обычно при обнаружении «прорыва» принимались карательные меры по отношению к руководству предприятий, его допустивших. Например, после невыполнения планового задания одним из цехов завода им. Петровского ГУМП произвел кадровые смещения на заводе, а новому руководству было предложено принять самые решительные меры по ликвидации «прорыва»⁶³.

В отдельных случаях руководители наркоматов и главков, усиливая давление на подчиненных, могли увеличить количество требуемой отчетности о ходе выполнения того или иного задания. Например, ГУМП в двух письмах Сулинскому заводу подчеркивал неизменность срока окончания реконструкции проволочного стана и требовал принять все меры для завершения реконструкции 1 сентября 1937 г. В связи с этим он предлагал «ежедекадно сообщать о ходе работ на проволочном стане»⁶⁴. Повышенный интерес руководства ГУМП к реконструкции этого стана был связан с тем, что за счет его работы в сентябре, последнем месяце 3-го квартала, главк хотел выполнить программу по одному из сортов проката.

Для усиления нажима на подчиненных организовывались специальные инспекционные комиссии. Например, в августе-октябре 1938 г. заместитель наркома НКТП И.Г. Макаров инспектировал угледобывающую отрасль. В ходе проверки было выявлено невыполнения целого ряда плановых задании. Часть работников была снята с работы и привлечена к ответственности, от другой части сотрудников Макаров получил и «принял к сведению» заверения, что в дальнейшем ситуация будет исправлена⁶⁵.

Усиление давления на подчиненных со стороны руководства наркоматов и главков отвечало и интересам центра. Пожалуй, лишь в этом случае их интересы полностью совпадали.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ СИСТЕМЫ

В целом интересы руководителей вышестоящих и нижестоящих организаций не совпадали между собой. В итоге в процессе функционирования системы на каждом уровне взаимоотношений периодически возникали столкновения интересов и конфликты. Конкретный исход каждого такого столкновения зависел от множества причин. Подчиненные старались преследовать собственные цели, однако у центра по отношению к наркоматам, у наркоматов по отношению к главкам и у главков по отношению к трестам и предприятиям были способы повлиять на них, заставить их выполнять поставленные задачи. Такими способами были «подстегивающее» планирование, усиление давления и контроля над подчиненными. Вышестоящие организации нередко игнорировали жалобы и просьбы подчиненных, указывая им на необходимость «мобилизации внутренних ресурсов», увеличения производительности труда, равнения на оптимальные темпы, достигнутые в отрасли, и т.д. Кроме того, у вышестоящих организаций были способы добиться от подчиненных более или менее достоверной информации о состоянии дел. Для этого собирались отраслевые конференции и совещания, устанавливавшие технические нормы и коэффициенты, производились сравнения с зарубежными образцами, устраивались всевозможные инспекции и проверки.

В итоге, несмотря на несовпадение интересов руководителей организаций разных уровней и обилие возникающих по этой причине конфликтов, система работала и обеспечивала достаточно высокие темпы развития, и в этом смысле была эффективна. Однако ответ на вопрос об эффективности системы будет иной, если рассматривать эффективность с точки зрения целей, поставленных центром, цены их достижения. Деятельность руководителей среднего и нижнего звена управления в общем и целом не соответствовала оптимальному решению поставленных центром задач, вела к снижению темпов и чрезмерному расходованию ресурсов.

¹ Маркевич Андрей Михайлович — кандидат исторических наук (Открытый лицей «Всероссийская заочная многопредметная школа» (ОЛ ВЗМЖ) при МГУ им. М.В.Ломоносова).

² Автор благодарит Гуверовский институт войны, революции и мира Стенфордского университета за поддержку данной работы.

³ См., например: Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. В 3-х т. Т. 3 Социализм. М., 1956; История социалистической экономики СССР. В 6-ти т. Т. 3-5. М., 1977-1978.

⁴ Аракелян А. Управление социалистической промышленностью. М., 1947; Рубинштейн Ш.А. Организация управления социалистической промышленностью в СССР. М., 1950; Дробижев В.З. Главный штаб социалистической промышленности. М.:1961; Рубин А.М. Организация промышленности в СССР (1917-1967). М., 1969; Авдаков Ю.К., Бородин В.В. Производственные объединения и их роль в организации управления советской промышленностью. 1929-1932. М., 1973; Веденеев Ю.А. Организационные реформы государственного управления промышленностью в СССР (историко-правовое исследование). М., 1984.

⁵ Венедиктов А.В. Организация социалистической промышленности в СССР. Т. 1-2. Л., 1957-1961.

⁶ Формирование административно-командной системы в 20-30-е гг. / Под ред. В.П. Дмитренко. М., 1992; Девис Р., Хлевнюк О.В. Вторая пятилетка: механизм смены экономической политики // Отечественная история. 1994. №3. С. 92-107; Хлевнюк О.В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е гг. М., 1996; Watson D. Molotov and soviet government Sovnarkom, 1930-1941. New York, 1996; Decision making in the Stalinist command economy 1932-1937 / Ed. by A.Rees, 1997; Ольсевич Ю., Грегори П. Плановая система в ретроспективе: Анализ и интервью с руководителями планирования СССР. М., 2000; Белова Е.Б. Стихия плана: практика работы Госплана СССР в первой половине 30-х годов // Экономическая история: Ежегодник. 2001; Behind the Facade of Stalin’s Command Economy / Ed. by P. Gregory. Palo Alto, 2001; Gregory P., Markevich A.M. Creating Soviet Industry: the House That Stalin Built // Slavic Review. Vol. 61. No. 4 (Winter 2002). P. 787-814.

⁷ Маркевич A.M. Была ли советская экономика плановой? Практика планирования в наркоматах в 1930-е гг. // Экономическая история: Ежегодник. 2003. М., 2003. С. 20-54.

⁸ Документы НКТП и ГУМП находятся в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) (фонды 7297 и 4086). Также были привлечены материалы СНК, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) (фонд 5446).

⁹ В начале 30-х гг. существовал еще один уровень управления — объединения, занимавшие в советской иерархической системе место между главками и трестами.

¹⁰ Так, например, Наркомат тяжелой промышленности в первой половине 1930-х гг. руководил всей союзной тяжелой промышленностью, во второй половине 1930-х гг. из его ведения были исключены оборонная промышленность и машиностроение, управление которыми было выделено в отдельные наркоматы.

¹¹ СЗ. 1937. № 76. Ст. 375.

¹² РГАЭ. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 272. Л. 6.

¹³ Там же.

¹⁴ Там же. Ф. 7297. Оп. 38. Д. 104. Л. 2.

¹⁵ Там же.

¹⁶ Подробнее см.: Хлевнюк О.В. Указ. соч. С. 134-140.

¹⁷ ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 16а. Д. 84. Л. 6-8.

¹⁸ Там же. Л. 3.

¹⁹ РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 38 Д. 171. Л. 301.

²⁰ Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 3450. Л. 21.

²¹ Там же. Л. 89, 91, 94.

²² Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 3567. Л. 155.

²³Там же. Л. 156-157, 159-160, 162.

²⁴ Там же. Л. 135-36.

²⁵ Там же. Л. 156-157.

²⁶ Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 270. Л. 3.

²⁷ См. дело с протоколами заседаний этих комиссий: РГАЭ. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 269.

²⁸ Подробнее об экономической политике в 1930-е гг. см.: Девис Р., Хлевнюк О.В. Указ. соч.

²⁹ РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 38. Д. 177. Л. 15-16.

³⁰ Там же. Д. 106. Л. 1.

³¹ Там же. Оп. 28. Д. 336. Л. 105.

³² ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 14. Д. 3. Л. 32-33.

³³ РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 28. Д. 335. Л. 28.

³⁴ Там же. Д. 334. Л. 5.

³⁵ Там же. Оп. 38. Д. 177. Л. 10.

³⁶ Там же. Д. 304. Л. 22.

³⁷Там же. Д. 10. Л. 10.

³⁸ Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 276. Л. 28-29.

³⁹ Там же. Ф. 7297. Оп. 38. Д. 5. Л. 27.

⁴⁰ Там же. Л. 29.

⁴¹ Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 3450. Л. 1.

⁴² ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 16а. Д. 1365. Л. 4.

⁴³ Там же. Л. 11-13.

⁴⁴ Там же. Л. 1-2.

⁴⁵ Там же. Ф. 5446. Оп. 16. Д. 2692. Л. 1.

⁴⁶ Там же. Д. 210. Л. 1.

⁴⁷ Подробнее см.: Осокина Е.А. Иерархия потребления: О жизни людей в условиях сталинского снабжения 1928-1935 гг. М., 1993. С. 68-69.

⁴⁸ ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 15а. Д. 88.

⁴⁹ Там же. Оп. 16а. Д. 44.

⁵⁰ Там же. Д. 49.

⁵¹ РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 28. Д. 2. Л. 1-4.

⁵² Там же. Оп. 38. Д. 98. Л. 19.

⁵³ Там же.

⁵⁴ ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 16а. Д. 20.

⁵⁵ Там же. Оп. 16. Д. 100.

⁵⁶ Там же. Д. 433 Л. 6-8.

⁵⁷ Там же. Л. 3-5.

⁵⁸ РГАЭ. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 3566. Л. 11.

⁵⁹ Там же. Л. 9-10.

⁶⁰ Там же. Ф. 7297. Оп. 28. Д. 329. Л. 51.

⁶¹ Там же. Оп. 38. Д. 106. Л. 12.

⁶² Там же. Д. 104. Л. 2.

⁶³ Там же. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 276. Л. 47-50.

⁶⁴ Там же. Д. 275. Л. 110.

⁶⁵ Там же. Ф. 7297. Оп. 28. Д. 58.

Просмотров: 22178

Источник: Маркевич А.М. Отраслевые наркоматы и главки в системе управления советской экономикой в 1930-е гг. // Экономический ежегодник. 2004. М.:РОССПЭН, 2004. С.118-140

statehistory.ru в ЖЖ:

Страница 6 из 11

Глава 14
НАРКОМ ТЯЖЕЛОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

В 1937 году, после смерти незабвенного нашего тов. Серго Орджоникидзе, я был утвержден народным комиссаром тяжелой промышленности, в первые месяцы с освобождением от обязанностей наркома путей сообщения, но в начале 1938 года, в связи с вновь возникшими трудностями на железных дорогах, меня вновь назначили народным комиссаром путей сообщения с оставлением меня народным комиссаром тяжелой промышленности. Это было тяжелое совместительство!

За годы первой и второй пятилеток наша промышленность гигантски выросла, она перевыполнила план Второй пятилетки. Наибольший рост дала тяжелая промышленность, которой партия и правительство обеспечивали преимущественное развитие. Однако при общем выполнении плана тяжелой промышленностью на 122% план по чугуну, углю и нефти не был выполнен. Наряду с огромными успе’хами и опережением по темпам роста других стран, в том числе и по чугуну, углю и нефти, мы все еще отставали в экономическом отношении и имели серьезные недостатки в использовании мощностей и освоении вновь построенных предприятий.

Соответственно ЦК и решал организационные вопросы. Так, например, по Наркомату тяжелой промышленности в 1937 году были выделены из Наркомтяжпрома два новых наркомата: Наркомат машиностроения и Наркомат оборонной промышленности, что укрепляло наши позиции и в области хозяйственной, и в области обороноспособности нашей Родины. В 1939 году из этих Наркоматов тяжелой промышленности выделился еще ряд наркоматов — можно себе представить, какой это был действительно «тяжелый» наркомат, когда им руководили такие выдающиеся деятели нашей партии, как Дзержинский, Куйбышев и Орджоникидзе.

Во второй половине 1937 года я был назначен наркомом тяжелой промышленности Советского Союза. Тяжелая промышленность продолжала расти быстрыми темпами, и в то же время отставали некоторые отрасли, в особенности освоение новых мощностей и новой техники. И здесь, в промышленности, сказывалось вредительство и борьба все еще шла за ликвидацию последствий этого вредительства.

Наряду с улучшением и ускорением хода нового строительства и ввода новых мощностей по чугуну, стали и прокату Коллегия Наркомтяжпрома развернула большую работу по разработке и внедрению технических новшеств и научно-технически подготовленных и разработанных рационализаторских предложений, дающих интенсификацию производства и наращивание мощностей на действующих предприятиях. Например, в 1938 году началось строительство доменной печи и кислородной установки, тогда уже было подсчитало, что производительность доменных печей при работе на кислородном дутье может быть увеличена в два раза; тогда же была разработана поверхностная закалка металла (профессор Вологдин и Гевелинг), что меня особенно заинтересовало в связи с тем, что применение, например, такой закалки стыков рельсов резко уменьшит износ рельсов в пути. По этому вопросу Вологдин был частым гостем у меня. Разрабатывался вопрос о применении бесслитковой прокатки, что должно увеличить производительность прокатных станов и т.д. и т.п.

Важное место занял такой прогрессивный вопрос, как пересмотр существовавшей специализации станов для обеспечения народного хозяйства прокатом высококачественных профильных и ходовых сортов металла. Это дело и в дальнейшем приковывало внимание металлургов, да и сейчас оно недоделано и имеются большие недостатки. При специализации станов необходимо было не допустить, чтобы это приводило к усугублению встречных и дальних перевозок металла. Все эти и другие мероприятия теснейшим образом были связаны с Третьим пятилетним планом в области черной металлургии.

Особое место занимала забота о подъеме промышленности цветной металлургии (медь, свинец, олово, алюминий, золото, редкие металлы и проч.), имевшей не только хозяйственное, но и важнейшее оборонное значение. С разрешения ЦК я выехал на Урал, ознакомился с состоянием предприятий тяжелой промышленности, в особенности усердно изучал медную, золотую промышленность, которую я Мало знал, и в заключение участвовал и выступил на указанном совещании.

Должен сказать, что если по металлургической и угольной промышленности я был более подготовлен всей предыдущей моей работой на Украине, в Екатеринославе, в Донецком бассейне и в последующем в ЦК ВКП(б) мне больше приходилось заниматься ими, то по химии, геологии, электростанциям, цветным металлам, по нефти мне пришлось «грызть гранит этой науки» с особым напряжением. Но, как всегда, партийному работнику помогает изучение дела непосредственно на месте, на предприятиях, в беседах и на совещаниях с рабочими, с инженерами и руководителями, с коммунистами, хотя этого было недостаточно, — приходилось брать уроки у крупных специалистов и из учебников. Особенно помогал дотошный разбор вопросов на совещаниях, активах, собраниях коммунистов и рабочих, когда удавалось расшевелить, раскачать критику и самокритику, раскрывающую нутро вопроса.

Особое внимание было обращено на геологию, было созвано широкое совещание геологов. Во главе геологов стоял такой замечательный крупный ученый, глубоко партийный человек, как Губкин Иван Михайлович. Мне лично частое общение с тов. Губкиным и посещение его управления особенно помогло познать, понять значение геологии, которой я всегда старался всемерно помогать, сохраняя свое глубокое уважение к геологам.

В Наркомтяжпроме большое и почетное место занимала топливная промышленность: угольная, нефтяная и торфяная — это были самые трудные отрасли тяжелой индустрии. В моей работе они заняли особо большое место, когда я был назначен наркомом топливной промышленности (опять по совместительству с работой наркома путей сообщения).

Должен подчеркнуть, что с шахтерским тяжелым трудом я близко соприкасался еще в дореволюционное время и проникся глубоким уважением и любовью к шахтерам и пониманием особенностей угольной промышленности. Кроме того, работая на Украине генеральным секретарем ЦК КП(б)У, затем секретарем ЦК ВКП(б), я по поручению ЦК непосредственно занимался угольной промышленностью, выезжал часто в Донбасс, Кузбасс и другие бассейны, и особенно в Подмосковный бассейн, которым я занимался как секретарь ЦК. Начиная с 1930 года ЦК и по его поручению МК особенно занялись делом развития Подмосковного угольного бассейна. Хотя его угли по качеству ниже донецких, но зато они ближе к месту потребления и при правильном теплотехническом режиме они, как это показала последующая практика, дают хороший эффект. Необходимо было преодолеть консерватизм и сопротивляемость московских потребителей и, главное, коренным образом реконструировать отсталый полукустарный Подмосковный бассейн.

В 1937 году угольная промышленность не выполняла плана добычи угля и в Донбассе, и сразу же после назначения нарком-тяжпромом я выехал в Донецкий бассейн. Совместно с обкомом партии, его секретарем Щербаковым были приняты организационно-хозяйственные мероприятия по улучшению работы шахт и рудоуправлений; были созваны партийными, профсоюзными и хозяйственными организациями слеты передовых шахтеров, охватившие по всему Донбассу около пятнадцати тысяч человек.

Усилиями шахтеров и парторганизаций мы в дальнейшем получили рост добычи угля в Донбассе и в других бассейнах. Улучшилась организация цикличности. Мы изучали положение по каждому тресту Донбассугля и принимали конкретные меры с учетом особенностей трестов. В результате добились того, что большинство трестов план выполняли и даже перевыполняли.

В июне 1938 г. был созван в Донбассе актив работников угольной промышленности. В результате этого актива и проведенного разбора положения по каждому тресту в отдельности, а в тресте — по крупным шахтам, были разработаны конкретные мероприятия, которые были рассмотрены и приняты Коллегией Наркомтяж-прома. Для устойчивости руководящих кадров шахт и укрепления их уверенности я после совещания в течение нескольких дней принял всех заведующих шахтами Донецкого бассейна и выдал каждому документ за подписью наркома об утверждении каждого из них заведующим шахтой, которого может освободить только нарком. Эту практику совещаний и разбора по каждому тресту мы распространили на все другие бассейны с вызовом в Коллегию Наркомтяжпрома, а затем Наркомтопа руководителей угольных трестов, иногда с участием некоторых заведующих шахтами и стахановцев — заслушивали их доклады и разрабатывали конкретные мероприятия по каждому из них.

По поручению ЦК была выделена комиссия под председательством Л.М. Кагановича, которая рассмотрела и окончательно доложила Политбюро проекты и по другим бассейнам. В октябре 1938 г. были приняты постановления ЦК и СНК о работе комбинатов и трестов «Кузбассуголь», «Москвауголь», «Урал-уголь», «Карагандауголь», «Востсибуголь», «Средазуголь», «Тквибулуголь» и «Ткварчелуголь». Эти постановления имели большое значение для всего дальнейшего развития угольных бассейнов. В мае 1939 г. ЦК ВКП(б) и СНК приняли решение, поставившее угольную промышленность в лучшее положение по материально-техническому обеспечению. Наркоматам было предписано выполнять заказы угольной промышленности наравне с военными заказами. Принятым Оргбюро ЦК постановлением было усилено внимание и помощь обкомов, ЦК нацкомпартий и всех местных организаций угольной промышленности. В ноябре 1939 г. ЦК в своем постановлении об улучшении партийно-политической работы в массах на шахтах Донбасса установил институт парторгов ЦК на крупных шахтах (около 100 шахт). Третьим пятилетним планом по угольной промышленности было предусмотрено постепенное изменение географии добычи угля и изживание ее неравномерности, когда Донбасс, имевший 5,4 % запасов угля в СССР, добыл в 1938 г. 58,9 % всей добычи угля по Союзу. Намеченный план увеличения добычи угля в новых районах, центральных и дальних, в том числе на открытых месторождениях и притом и бурых углей начал уже осуществляться в 1938 и 1939 годах. Это нашло свое выражение в конкретных цифровых заданиях по каждому бассейну в отдельности и в их выполнении. Соответственно было намечено строительство 573 шахт мощностью 166 млн т — в два раза больше, чем во Второй пятилетке. Намечалось строительство шахт и в таких районах, которые ранее не были известны, например в районе Чкалова — 10 шахт, Мангышлаке и т.п. Ускорилось строительство шахт — была поставлена задача строить шахту не 5-6 лет, а 10 месяцев, и в 1939 г. в Донбассе уже было построено несколько шахт за 10 месяцев. Важное значение в этом отношении имело ускорение проходки стволов и внедрение новой машины, уже сконструированной. Развернулась работа по ликвидации однобокости механизации добычи угля, за комплексную механизацию и внедрение новых, современных машин, особенно комбайнов, производящих и зарубку, и повалку угля.

В Третьей пятилетке (1939 г.) шире развернулась работа по распространению цикличного метода работы, являющегося самым передовым коллективным стахановским методом работы. Борьба за цикличность была нелегкой, но с улучшением организации и комплексной механизации она пробивала себе дорогу все шире и глубже. Важное значение имели кадры рабочих, их устойчивость, квалификация, а также инженерно-технические и руководящие кадры, их подготовка, правильный подбор и использование и создание им необходимых условий. В 1939 году решением ЦК Правительство наградило большую группу шахтеров и работников угольной промышленности.

Следуя большевистскому правилу поддерживать все новое, положительное, Наркомтоп занимался таким новым делом, как подземная газификация углей, которая, по выражению Ленина, означает «переворот в промышленности». Газовая промышленность лишь начинала создаваться на основе введения в эксплуатацию первых месторождений природных газов. Мы ее не могли тогда широко развить из-за отсутствия труб большого диаметра и вообще нехватки труб даже для нефтяной промышленности.

Упомяну еще тот вид топлива, который, может быть, не столь «почетно» звучит, но имевший и сегодня имеющий важное значение в жизни страны — это торфяная промышленность. Нар-комтяжпром ею усиленно занимался и поддерживал ее и материально и морально, и особенно в ее механизации и изжитии сезонности, внедрении искусственного обезвоживания торфа и облегчении труда скромных, самоотверженных торфяников. Исключительное значение нефтяной промышленности общеизвестно — я особенно ощутил остроту этого дела, занимаясь в ЦК вопросами сельского хозяйства. Каждодневно я убеждался в том, что не может быть механизированного сельского хозяйства, тракторов, комбайнов, автомашин без нефтепродуктов, как и вообще всей современной индустрии. Но с производством и добычей нефти я был мало знаком, поэтому, придя в Наркомтяжпром, после поездки в Донбасс, я, по совету тов. Сталина, отправился в Баку, чтобы на месте пройти первый курс обучения у рабочих, инженеров и руководящих бакинских нефтяных работников.

Баку — это крупнейший и основной центр нефтяной промышленности, богатый славными революционными традициями. Я изучал нефтяную промышленность, побывал на всех бакинских промыслах и заводах, беседуя с рабочими, инженерами и проводя промысловые и заводские совещания активов, на которых самокритично вскрывались недостатки в эксплуатации и в бурении. Вместе с ЦК Компартии Азербайджана были проведены деловые совещания в Азнефти, на которых рассмотрели результаты проверки и претензии к наркомату. Выводы и разработанные совместно с партийными органами мероприятия по улучшению работы Азнефти и выполнению нефтяной промышленностью плана добычи нефти и его заводской переработки были очень ценные.

Я познакомился с кадрами, среди которых было много талантливых молодых инженеров, которые потом выдвинулись на крупную руководящую работу во вновь созданный Наркомат нефтяной промышленности, наркомом которого я был назначен, — Каламкаров, Байбаков, Евсеенко, Поповии, Беленький и другие. На месте были разработаны мероприятия по улучшению бытовых условий и повышению зарплаты рабочих-нефтяников. ЦК Компартии Азербайджана и Заккрайком партии приняли решение об улучшении и усилении партийно-политической и профсоюзной работы в соответствии с указаниями ЦК ВКП(б).

Должен особо подчеркнуть и ту большую помощь, которую оказывал ЦК Азербайджанской компартии и Закавказский крайком партии (в частности, Багиров и Берия), которые тогда активно включились в дело подъема бакинской нефтепромышленности.

Мое конкретное изучение действительности в Баку серьезно помогло мне в проведении созванного наркоматом Всесоюзного совещания нефтяников в Баку, которое имело большое значение для дальнейшей работы и развития нефтяной промышленности. Открывая совещание, я объяснил, почему мы собрали Всесоюзное совещание не в Москве, а в Баку. «Во-первых, — сказал я, — лично я стремился быть на месте, в Баку, чтобы, как говорится, рукой пощупать, посмотреть живых, работающих на нефти людей, а также оборудование, промыслы, заводы. Чтобы руководить, я должен изучать, и я учусь у любого, у каждого — от большого до малого. Учусь, конечно, не для того, чтобы все время учеником оставаться; учусь для того, чтобы взятое мною по нефтяной промышленности (так же, как и по металлу, по углю, по меди, по золоту и прочее) сочетать со своими знаниями в других областях и кое-чему поучить своих учителей. Я надеюсь, что собравшиеся здесь работники всех нефтяных районов страны сумеют честно вскрыть недостатки, без самобичевания, по-деловому; уверенно, глубоко и вдумчиво помогут нам всем разобраться в наших слабостях и недостатках, в последствиях вредительства и наметить практические меры полного оздоровления нефтяной промышленности». Должен сказать, что большую деловую помощь мне оказал тов. Сталин, как человек давно знающий нефтяную промышленность и ее главный центр — Баку. Когда я уезжал в Баку на Всесоюзное совещание, он дал мне ряд советов не только по общим, но и по технико-экономическим вопросам. На этом Всесоюзном совещании, на котором собрался цвет нефтяников, были разработаны важные и крупные вопросы и мероприятия по улучшению эксплуатации нефтескважин, осуществлению строгого технологического режима скважин.

Важное значение имела разработка вопроса о внедрении метода вторичной эксплуатации нефтяных скважин вместо забрасывания и списывания их как якобы исчерпавших свои нефтяные возможности. Важным было также скорейшее внедрение в бурении крупного для того, да и нынешнего времени изобретения, дающего большой эффект, — турбобура.

По нефтеперерабатывающим заводам острой была задача увеличения вы>одов бензина и других светлых нефтепродуктов, по улучшению качества нефтепродуктов, особенно высококачественного бензина, по внедрению новых видов крекингов и по скорейшему окончанию строящихся нефтеперерабатывающих заводов: Орского, Уфимского, Московского и Саратовского. Не менее важное значение приобрело улучшение геологической работы в нефтяной промышленности, по которой было особенно много споров на совещании, так как некоторые геологи, говоря железнодорожным языком, проявляли «предельчество» в своих доводах и расчетах мощности скважин и возможностей выкачки нефти.

За две недели, которые я провел в Баку, я многому научился, я не просто усвоил, а, так сказать, переработал в своем мозгу и душе.

Разобравшись в общем положении дел, мы установили, что нефтяная промышленность за 10 лет — с 1928 года по 1937 год — давала среднегодовой прирост 15 % в год, что обеспечило механизацию в народном хозяйстве, и особенно в коллективизированном сельском хозяйстве.

Но в то же время ощущалась диспропорция, выражающаяся в отставании нефтяной промышленности от развития механизации в стране, в особенности в сельском хозяйстве, что серьезно сказывалось в период посевной и уборочной кампаний.

Развитие новых нефтяных районов страны на Востоке, в особенности таких перспективных, как Башнефть и других, поставило задачу их всемерного освоения и максимального развития. Но в то же время необходимо было все время помогать остающемуся сегодня, в 1938 году, основным центру обеспечения страны нефтепродуктами — Бакинскому, имеющему 29 % запасов нефти, но дающим 75 % добычи и переработки нефти по Союзу. Конкретные задачи и мероприятия по подъему и развитию добычи и переработки разрабатывались по каждому нефтяному району: Грозному, Майкопу, Эмбанефти, Дагнефти, Башнефти, Прикамнефти, Востокнефти, Туркменнефти, Узбекнефти, Грузнефти. Кроме того, необходимо было форсировать геолого-разведочные работы на Волге, где, по данным геологов, имелась большая нефть, в Сибири, на Ухте и т.д.

Но пока мы создавали «второе Баку» на Востоке, главными оставались мероприятия по увеличению добычи и переработки нефти в нашем замечательном кормильце — в славном революционном Баку, от которого ЦК и Правительство требовали прежде всего выполнения плана 1938 года. Были разработаны мероприятия по выполнению плана 1938 года, являющиеся в то же время и мероприятиями, обеспечивающими выполнение Третьего пятилетнего плана и нового мощного подъема нефтяной промышленности. В своем выступлении на совещании в Баку я говорил: «Мы должны ясно установить, что, собственно, лежит в основе неустойчивости добычи и какой фундамент, какие кирпичи мы должны закладывать для того, чтобы мы не только вырвались (можно ведь на месяц вырваться, а потом опять отстать), — нам не это нужно, нам нужно устойчивое выполнение плана. Должен вам сказать, что к разработке мероприятий я всегда подхожу с большим напряжением. Некоторым кажется так, что вот нарком, ему власть дана, да к тому еще он и секретарь ЦК, да вообще, одним словом, он человек не из пугливых, вот он, значит, и начнет нажимать. Это ошибочное представление, товарищи. Нефть очень серьезное, глубокое дело. Вообще любое дело, если ты добросовестно хочешь к нему подойти, не по бумажке, не по-канцелярски, любое дело представляет из себя сложный лабиринт, в котором надо прежде всего разобраться. По мере моих сил я старался разобраться. Я ставлю перед вами те вопросы, в которых я уверен, что я разобрался. Те же вопросы, в которых я не разобрался, я и ставить сейчас не буду перед вами. Я выступаю не как пропагандист, не как дискуссант. Я выступаю перед вами как нарком, директивы которого потом, после обсуждения, станут обязательными для вас, и поэтому я говорю только то, в чем я уверился, что эти вопросы можно и нужно поставить на этом совещании и решить их. Первое и решающее условие, создающее устойчивость или неустойчивость в добыче, — это соотношение между фонтанной добычей и механизированной добычей. Или мы будем работать как рвачи — сегодня урвали, а там хоть трава не расти, как многие работают, или мы будем работать как серьезные государственные люди, понимающие, куда дело идет, — как надо организовать добычу, чтобы она не зависела только от «Богом посланного» фонтана, бьющего нефтью, без всякой помощи механизма. Фонтанная добыча неустойчива, сегодня бьет фонтан, а завтра может перестать, а между тем фонтанная добыча растет, а удельный вес механизированной добычи уменьшается. Это не значит, что фонтаны нужно искусственно придерживать, но это значит не допускать легкомысленного отношения к механизированной, устойчивой добыче. Не идти по линии наименьшего сопротивления, когда люди ищут легких хлебов, — появился фонтанчик, зачем же мне, дескать, возиться с поддержанием работы старой скважины, да еще дающей всего две-три тонны? Не лучше ли ее вовсе «списать» — и с плеч долой. А ведь все дело в том, что зачастую дает она всего две-три тонны из-за того, что «хозяин» ее не промывает, не подымает, не ремонтирует, вот она-то, «божья коровка», и молочка — нефти не дает. Отсюда и преступно-легкомысленная практика массового «списывания», ликвидации многих действующих скважин. Поэтому первое, что мы требуем, — это действительно на деле, а не словесными приветствиями ввести 2300 скважин в действие, составить график ввода, обеспечить оборудованием, в первую очередь за счет ремонта старого, обеспечить людьми и пустить в ход. Я понимаю, что это дело сложное, оно связано со строительными работами, новыми расчетами по труду, но это все выполнимое дело. И вы обязаны действовать, а не только «приветствовать». Пока что не пахнет даже решимостью, напряжением воли, организацией дела, но имейте в виду, что мы будем строго проверять исполнение.

Я знаю, что многие из слушающих меня думают: «Хорошо поешь, товарищ нарком, а оборудования не даешь». Я этот вопрос не обойду, а скажу вам: то, что .вы не сумеете отремонтировать, мы вам дадим, а пока знаю: из-за оборудования у вас стоят всего 642 скважины, а в ожидании ремонта — 1100 скважин, в ожидании электроэнергии — 164 и в ожидании «обследования» — это псевдоним «смертного приговора» — 584 скважины. Как видите, главное здесь не в оборудовании, а в бесхозяйственности. Ликвидируйте ее, и вы оживите много скважин, создадите большую ус-. тойчивость в добыче и измените соотношение между фонтанной добычей и механизированной.

Но вот здесь и начинается главная работа в эксплуатации». Остро был поставлен вопрос об увеличении выхода нефти из скважины. Когда в Грозном мне геологи и инженеры говорили, что таков, мол, технологический режим, я им отвечал, что у вас плохой режим, уж ежели мы уничтожили царский режим, то мы сможем улучшить и ваш отсталый технологический режим. На совещании были разработаны меры улучшения этого технологического режима. Хотя нефтяная промышленность отличается от угольной, но на совещании было уделено внимание внедрению цикличности и в нефтяную промышленность. Значительное место и внимание было уделено работе геологов как по эксплуатационной линии, так особенно в бурении. Бурение выпятилось как важнейший вопрос, решающий расширенное воспроизводство добычи нефти. Среди бурильщиков были замечательные образцы стахановской работы. В качестве важнейшей была заострена задача более широкого внедрения стахановских методов работы, и особенно сокращения аварий, которых было немало. Часто бывали и такие аварии, когда после того, как пробурились 1500 метров в глубину, оставалось 50 или даже 10 метров и вдруг авария — и пропала не только работа, но и трубы. В 1937 году таюш путем было потеряно в скважинах 65 тысяч метров труб. И здесь, как и на железнодорожном транспорте, я столкнулся с «предельческим» противопоставлением качества бурения его скорости, тогда как стахановцы-бурильщики доказали на практике полное сочетание качества и безаварийности с новой стахановской скоростью. Естественно, что все эти и другие вопросы, в том числе и о цикличности бурения, были заострены на совещании, в том числе и в моем выступлении, особенно о внедрении новой техники в бурении и о замечательном изобретении — о турбобуре, говорился и ставился вопрос и о морской добыче, и об углублении скважин.

О всех мероприятиях и о совещании я доложил Политбюро ЦК партии, которое их одобрило. Впоследствии наркомат был разделен на угольную и нефтяную промышленность, был создан самостоятельный Наркомат нефтяной промышленности, наркомом которого я был назначен опять по совместительству с НКПС.