По-прежнему не утихают споры по вопросу о том, почему стала возможной колоссальная военная катастрофа, случившаяся с нашей страной 22 июня 1941 г. и принесшая неисчислимые бедствия нашему народу.
Казалось бы, советским руководством перед войной делалось все возможное и даже невозможное, чтобы подготовить страну и народ к суровым испытаниям. Была создана мощная материальная база, выпущены десятки тысяч единиц танков, самолетов, артиллерийских орудий и другой военной техники. Красная Армия, несмотря на неудачную войну с Финляндией (хотя она велась в сложных зимних условиях и закончилась прорывом мощных железобетонных укреплений финнов) настойчиво училась воевать в условиях, максимально приближенных к боевым. Советская разведка, казалось, «докладывала точно» и все секреты Гитлера оказались на столе у Сталина.
Так в чем же причины того, что гитлеровские армии смогли легко прорвать советскую оборону и оказаться у стен Москвы? Правильно ли за все роковые просчеты возлагать вину на одного человека – Сталина?
ПРОСЧЕТЫ ВОЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА
Количественные, а во многом и качественные показатели проделанной работы в СССР, особенно в области производства военной техники, были гигантскими. Если к концу 1920-х годов советские вооруженные силы располагали всего лишь 89 танками и 1394 самолетами (и то в основном иностранных образцов), то к июню 1941 г. они уже насчитывали почти 19 тыс. отечественных танков, среди них и первоклассный танк Т-34, а также более 16 тыс. боевых самолетов (см. таблицу).
Беда в том, что советское политическое и военное руководство не сумело разумно распорядиться созданными средствами вооруженной борьбы, и Красная Армия оказалась неподготовленной к большой войне. Напрашивается вопрос: в чем же причины?
Бесспорно, что, прежде всего – это установленный в 1930-е годы режим единоличной власти Сталина, при котором ни один, даже самый незначительный вопрос военного строительства не решался военным ведомством без его санкции.
Именно сталинский режим повинен в том, что как раз накануне войны советские вооруженные силы фактически были обезглавлены. Кстати, Гитлер, принимая решение о непосредственной подготовке к нападению на СССР, особенно о сроках агрессии, придавал этому факту первостепенное значение. В январе 1941 г. на совещании с представителями командования вермахта он заявил: «Для разгрома России вопрос времени очень важен. Хотя русская армия является глиняным колоссом без головы, ее будущее развитие трудно предсказать. Так как Россия должна быть в любом случае разбитой, то сделать это лучше сейчас, когда русская армия не располагает руководителями…».
Накануне 22 июня 1941 года парк советской бронетанковой техники в основном представляли морально устаревшие образцы вооружений
Репрессии породили у командного состава страх, боязнь ответственности, а значит безынициативность, что не могло не отразиться на уровне управления и работе командных кадров. Это не осталось вне поля зрения германской разведки. Так, в «Сведениях о противнике на востоке» – очередной сводке от 12 июня 1941 г. отмечалось: «Характерные черты русских: неповоротливость, шаблон, нерешительность и боязнь ответственности… Командиры всех звеньев на ближайшее время все еще являются неподходящими для умелого управления крупными современными соединениями. Они неспособны и вряд ли будут способны осуществлять крупные операции наступательной войны, быстро вступать в бой при благоприятной обстановке и действовать самостоятельно в рамках общей операции».
В связи с репрессиями, а главным образом из-за постоянной корректировки планов военного строительства политическим руководством страны, в 1940-1941 гг. военному командованию приходилось принимать решения на расширение сети подготовки командно-начальствующего состава одновременно с началом организационных мероприятий, связанных с увеличением численности вооруженных сил, в том числе и командного состава. Это, с одной стороны, привело к огромному некомплекту командного состава. С другой стороны, на командные должности приходили люди с недостаточным опытом работы.
В ходе начатой в 1940 г. реорганизации вооруженных сил были допущены роковые просчеты, имевшие в буквальном смысле катастрофические последствия. Было предпринято формирование большого количества новых соединений и частей с неоправданно большим числом основных видов военной техники. Создалась парадоксальная ситуация: при наличии почти 19 тыс. танков в Красной Армии смогли укомплектовать ими полностью лишь один из 29 механизированных корпусов.
В 1940 г. советское военное командование отказалось от авиационных армий, подчинив основную часть боевой авиации (84,2% всех самолетов) командованию общевойсковых объединений (фронтов и армий). Это привело к децентрализованному применению авиации, что противоречило общей тенденции развития этого высокоманевренного дальнобойного средства вооруженной борьбы. В вермахте, наоборот, вся авиация была организационно сведена в несколько крупных оперативно-стратегических объединений (в виде воздушных флотов), она не подчинялась общевойсковому командованию, а лишь взаимодействовала с наземными силами.
Многие ошибки в военном строительстве в СССР накануне войны вытекали из излишней приверженности к опыту боевых действий Красной Армии в локальных конфликтах (Испания, поход советских войск в западные области Украины и Белоруссии), а также неспособности неопытного, слабо подготовленного в профессиональном отношении, к тому же лишенного самостоятельности военного руководства объективно оценить опыт большой войны, которую вермахт вел в Европе с сентября 1939 г.
Крупнейший просчет советское военно-политическое руководство допустило в соотношении средств вооруженной борьбы. Еще в 1928 г. при планировании первой пятилетки военного строительства приоритет был отдан созданию основных средств вооруженной борьбы – артиллерии, танкам, а также боевым самолетам. Основанием для этого послужил вывод: чтобы вести успешные операции, Красной Армии для предполагаемого театра военных действий нужны высокомобильные и хорошо вооруженные подразделения (моторизованные стрелково-пулеметные части, усиленные крупными танковыми частями, вооруженными быстроходными танками и моторизованной артиллерией; крупные кавалерийские части, но безусловно усиленные броневыми (автоброневики, быстроходные танки) и огневыми средствами; крупные воздушно-десантные части). В принципе такое решение было правильным. Однако на каком-то этапе производство этих средств приняло такие гипертрофированные размеры, что СССР не только сравнялся с основными своими вероятными противниками, но и значительно превзошел их. В частности, было налажено производство громадного количества так называемых «автострадных танков», которые выработали свой ресурс к еще к 1938 г. Их состояние, по оценке специалистов, «было ужасным». Большей частью они просто валялись на территориях воинских частей с неисправными двигателями, трансмиссией и т.д., а большинство было к тому же разоружено. Запчасти отсутствовали, и ремонт производился только путем разукомплектования одних танков для восстановления других.
Бойцы РККА на занятиях по боевой подготовке
Были также допущены ошибки в порядке проведения реорганизации вооруженных сил. В первую очередь она осуществлялась в войсках приграничных военных округов, причем охватила их практически полностью. В результате значительная часть боеспособных, хорошо слаженных и укомплектованных соединений оказалась к началу войны расформированной.
Ввиду просчетов в определении необходимого и возможного числа соединений, а также ошибок в организационной структуре войск и по другим причинам основная часть намеченных мероприятий оказалась незавершенной, что крайне отрицательно сказалось на уровне боеспособности вооруженных сил в целом, но особенно танковых войск, авиации, воздушно-десантных войск, противотанковой артиллерии РГК и войск укрепленных районов. Не полностью укомплектованные, они имели низкую подвижность, обученность и слаженность.
В 1939-1940 гг. на присоединенные к СССР новые территории была передислоцирована основная часть советских войск, располагавшихся на западе. Это отрицательно повлияло на боеготовность и боеспособность тех частей и соединений, которым 22 июня 1941 г. пришлось вступить в сражение с германским агрессором. Дело в том, что передислокация нарушила планы мобилизации и стратегического развертывания советских войск на западе на случай войны, а разработку новых планов полностью завершить не удалось. Войска и штабы не смогли освоить их в достаточной степени.
По свидетельству маршала С.С. Бирюзова, начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников предлагал К.Е. Ворошилову и И.В. Сталину оставить главные силы войск восточнее старой границы, на которой уже были построены хорошо укрепленные рубежи обороны, а на новых территориях иметь лишь подвижные войска вместе с сильными инженерными частями заграждения. По мнению Шапошникова, в случае нападения агрессора они будут вести сдерживающие боевые действия от рубежа к рубежу, благодаря чему можно выиграть время для отмобилизования и создания группировок главных сил на линии старой границы. Однако Сталин, считавший, что ни одной пяди своей земли не должно быть отдано врагу, а громить его следует на его же территории, отклонил это предложение. Он приказал главные силы войск сосредоточить в только что присоединенных районах, т.е. в непосредственной близости от границы с Германией.
Введенные на новые территории войска вынуждены были дислоцироваться на необорудованных театрах военных действий. К чему это привело видно на примере авиации. Имевшиеся на новых территориях аэродромы лишь наполовину удовлетворяли потребности военно-воздушных сил западных военных округов, поэтому 40% авиаполков базировалось по два на одном аэродроме, т.е. более чем по 120 самолетов на каждом, при норме два-три аэродрома на полк. Печальные последствия известны: в условиях внезапного нападения вермахта огромное количество советских самолетов с первого налета было уничтожено на земле.
Советский Генеральный штаб был скован необходимостью все свои принципиальные решения согласовывать с И.В. Сталиным
То обстоятельство, что в ходе войны с Финляндией Красной Армии пришлось прорывать долговременную глубокую оборону, а на границах ряда европейских стран тоже были возведены мощные долговременные укрепления, послужило веским основанием для принятия советским руководством решения о возведении долговременных оборонительных рубежей вдоль новой западной границы. Это дорогостоящее мероприятие требовало огромного количества и сил, и средств, и времени. Ни того, ни другого, ни третьего у руководства СССР не оказалось. К началу войны была выполнена примерно четверть намеченных работ.
Возглавлявший в ту пору инженерные войска Красной Армии А.Ф. Хренов вспоминал после войны, что он и заместитель народного комиссара обороны Б.М. Шапошников, которому было поручено руководить оборонительным строительством на границе, предлагали сначала построить не бетонные, а легкие полевые фортификационные сооружения. Это позволило бы как можно быстрее создать условия для ведения устойчивой обороны, а уж потом постепенно строить более мощные бетонные сооружения. Однако этот план был отвергнут. В итоге к июню 1941 г. намеченные работы были далеки от завершения: план строительства укреплений удалось выполнить лишь на 25%.
Помимо этого столь крупное предприятие имело и другие негативные последствия: значительные средства были отвлечены от таких важных мероприятий, как строительство дорог и аэродромов, создание необходимых условий для боевой учебы войск. Более того, недостаток рабочей силы и стремление к экономии средств вынудили в широких масштабах привлекать к строительству боевые части, что пагубно отражалось на их боеготовности.
В отличие от вермахта, где самыми молодыми солдатами в действующей армии являлись призывники осени 1940 г., а рекруты весеннего призыва 1941 г. направлялись сначала в армию резерва, в Красной Армии рядовые дополнительного весеннего призыва (апрель-май) 1941 г. были поставлены сразу же в строй. В войсках приграничных военных округов солдаты первого года службы составляли более двух третей всей численности рядовых, причем почти половина из них была призвана в 1941 г.
ОПЕРАТИВНО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРОСЧЕТЫ
К весне 1940 г. в результате присоединения к СССР новых территорий значительная часть советских войск сменила дислокацию. К этому времени советские вооруженные силы существенно увеличились. План их действий, принятый в 1938-1939 гг., полностью перестал соответствовать обстановке. Поэтому в Генеральном штабе к лету 1940 г. были разработаны основы нового плана. Уже в октябре этот план после некоторой доработки был одобрен политическим руководством страны. В феврале 1941 г., после завершения в Генеральном штабе мобилизационной части плана войны, в округах приступили к разработке своих мобилизационных планов. Завершить все планирование намечалось в мае. Однако ввиду продолжавшегося вплоть до 21 июня формирования новых соединений и не прекращавшейся передислокации войск планирование завершить не удалось.
Замыслы первых операций постоянно корректировались, однако в главном они с октября 1940 г. оставались неизменными.
Считалось, что Советскому Союзу «необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе – против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на востоке – против Японии». Допускалось также выступление на стороне фашистского блока и Турции. Основным театром военных действий признавался Западный, а главным противником – Германия. В последние месяцы перед войной ожидалось, что вместе с союзниками она развернет против СССР 230-240 дивизий, более 20,5 тыс. орудий; около 11 тыс. танков и свыше 11 тыс. самолетов всех типов. Предполагалось, что Япония выставит на востоке 50-60 дивизий, почти 9 тыс. орудий, более 1 тыс. танков и 3 тыс. самолетов.
Всего, таким образом, по оценке Генерального штаба, вероятные противники могли противопоставить Советскому Союзу 280-300 дивизий, примерно 30 тыс. орудий, 12 тыс. танков и 14-15 тыс. самолетов.
Первоначально начальник Генштаба Б.М. Шапошников предполагал, что главные силы немецкой армии для наступления будут развернуты к северу от устья реки Сан. Поэтому он предлагал главные силы Красной Армии развернуть к северу от Полесья, чтобы перейти в наступление после отражения удара агрессора.
Однако этот вариант не был принят новым руководством наркомата обороны. В сентябре 1940 г. Тимошенко и Мерецков, соглашаясь с тем, что Германия нанесет главный удар севернее реки Припять, все-таки считали, что основным вариантом развертывания советских войск должен стать такой, при котором «главные силы сосредоточивались бы к югу от Брест-Литовска».
Все военное планирование в СССР, начиная с 1920-х гг. основывалось на том, что Красная Армия начнет военные действия в ответ на удар агрессора. При этом ее действия в начале войны и в последующих операциях мыслились только как наступательные.
Идея ответного удара по-прежнему оставалась в силе и накануне войны. Она декларировалась политическими руководителями в открытых выступлениях. Она фигурировала и в закрытых источниках и находила место в обучении командного состава стратегического и оперативного звена. В частности, на проведенных в январе 1941 г. стратегических военных играх с руководящим составом фронтов и армий военные действия начинались с нанесения ударов западной стороной, т.е. противником.
Считалось, что и противник начнет свои действия с проведения операции вторжения, для чего он уже в мирное время в приграничной полосе будет располагать значительным количеством войск, насыщенных танками. В соответствии с этим и советское военное руководство накануне войны держало в приграничных районах наиболее сильные войска. Дислоцировавшиеся в них армии были полнее укомплектованы техникой, оружием и личным составом. Помимо стрелковых соединений они включали, как правило, по одному-два механизированных корпуса и по одной-две авиационные дивизии. К началу войны 20 из 29 механизированных корпусов Красной Армии дислоцировались в западных приграничных военных округах.
Большинство самолетов советской авиации, дислоцированных на аэродромах приграничных военных округов, были уничтожены в первые минуты войны
После отражения первого удара противника и завершения развертывания советских войск на западе предполагалось перейти в решительное наступление с целью окончательного разгрома агрессора. Следует отметить, что советские военные специалисты давно считали юго-западное стратегическое направление наиболее выгодным для наступательных действий против Германии и ее союзников в Европе. Считалось, что нанесение главного удара из Белоруссии могло привести к затяжным боям и вряд ли сулило достижение решающих результатов в войне. Поэтому-то в сентябре 1940 г. Тимошенко и Мерецков предлагали создать основную группировку войск к югу от Припяти.
В то же время руководство наркомата обороны, несомненно, знало точку зрения Сталина. Советский руководитель, определяя вероятное направление главного удара противника на западе, считал, что Германия будет стремиться в первую очередь захватить экономически развитые районы – Украину и Кавказ. Поэтому в октябре 1940 г. он приказал военным исходить из того, что главный удар германские войска нанесут из района Люблина на Киев.
Таким образом, достижение ближайших стратегических целей планировалось обеспечить наступательными действиями, прежде всего войск юго-западного направления, на котором предстояло развернуть более половины всех дивизий, предназначавшихся в состав фронтов на западе. В то время как на этом направлении предполагалось сосредоточить 120 дивизий, на северо-западном и западном – только 76.
Основные усилия фронтов сосредоточивались в армиях первого эшелона, главным образом за счет включения в них большей части подвижных соединений для обеспечения сильного первоначального удара по противнику.
Так как план стратегического развертывания и замысел первых операций были рассчитаны на полное отмобилизование армии, то они тесно увязывались с мобилизационным планом, последний вариант которого был принят в феврале 1941 г. Этим планом не предусматривалось формирование в ходе войны новых соединений. В основном исходили из того, что еще в мирное время будет создано необходимое для ее ведения количество соединений. Это упрощало процесс мобилизации, сокращало его сроки и способствовало более высокой степени боеспособности отмобилизованных войск.
В то же время значительная часть людских ресурсов должна была поступить из глубины страны. Это требовало значительного объема межокружных перевозок и привлечения большого количества транспортных средств, которых было недостаточно. После изъятия из народного хозяйства максимально допустимого количества тракторов и автомобилей насыщение ими армии все равно составляло бы соответственно только 70 и 81%. Мобилизационное развертывание войск не обеспечивалось и по целому ряду других материальных средств.
Другая проблема заключалась в том, что из-за недостатка складских помещений в западных военных округах половина их запасов боеприпасов хранилась на территории внутренних военных округов, при этом треть – на удалении 500-700 км от границы. От 40 до 90% запасов горючего западных военных округов хранилось на складах Московского, Орловского и Харьковского военных округов, а также на гражданских нефтебазах в глубине страны.
Таким образом, недостаточность мобилизационных ресурсов в новых районах дислокации войск западных приграничных военных округов, ограниченные возможности наличных транспортных средств и коммуникаций усложняли мобилизацию и увеличивали ее сроки.
Своевременное развертывание войск с целью создания предусмотренных группировок, их планомерное отмобилизование ставились в прямую зависимость от организации надежного прикрытия. Задачи прикрытия возлагались на приграничные военные округа.
Согласно планам каждая армия получала для обороны полосу шириной от 80 до 160 км и более. В первом эшелоне армий должны были действовать стрелковые дивизии. Основу армейского резерва составлял механизированный корпус, предназначенный для нанесения контрудара по противнику, прорвавшемуся в глубину обороны.
Передний край обороны на большинстве участков проходил в непосредственной близости от границы и совпадал с передним краем обороны укрепленных районов. Для батальонов второго эшелона полков, не говоря уже о частях и подразделениях второго эшелона дивизий, позиции заблаговременно не создавались.
Планы прикрытия были рассчитаны на наличие угрожаемого периода. Части, предназначавшиеся для обороны непосредственно у границы, дислоцировались в 10-50 км от нее. Чтобы занять назначенные им участки, требовалось от 3 до 9 и более часов с момента объявления тревоги. Таким образом, получалось, что при внезапном нападении противника, развернутого непосредственно у границы, о своевременном выходе советских войск на свои рубежи не могло быть и речи.
Имевшийся план прикрытия был рассчитан на способность политического и военного руководства своевременно вскрыть намерения агрессора и заранее принять меры к развертыванию войск, но он совершенно не предусматривал порядок действий войск в случае внезапного вторжения. Кстати, он не отрабатывался и на последних стратегических военных играх в январе 1941 г. Хотя «западные» нападали первыми, «восточные» начинали отработку действий с перехода в наступление или с нанесения контрударов на тех направлениях, где «западным» удалось вторгнуться на территорию «восточных». Характерно, что ни та, ни другая стороны не отрабатывали вопросы отмобилизования, сосредоточения и развертывания, считавшиеся и действительно являвшиеся наиболее сложными, особенно в условиях, когда противник нападал первым.
Таким образом, советский план войны строился на идее ответного удара с учетом только тех вооруженных сил, которые намечалось создать в перспективе, и не принималось во внимание реальное положение дел. От этого его составные части находились в противоречии друг с другом, что делало его нереальным.
В отличие от войск Германии и ее союзников, которые к моменту нападения на СССР находились в состоянии полной боевой готовности, группировка советских войск на западе оказалась не развернутой и не готовой к военным действиям.
НАСКОЛЬКО ТОЧНО ДОКЛАДЫВАЛА РАЗВЕДКА?
Знакомство ныне с данными разведки, поступавшими в первой половине 1941 г. в Кремль, создает впечатление, будто обстановка была предельно ясной. Кажется, Сталину оставалось только дать директиву Красной Армии о приведении ее в полную боевую готовность к отражению агрессии. Он, однако, этого не сделал, и, безусловно, это его роковой просчет, обусловивший трагедию 1941 г.
Однако на деле все обстояло гораздо сложнее.
В первую очередь необходимо ответить на следующий главный вопрос: могло ли советское руководство на основе информации, полученной, в частности, от военной разведки, предполагать, когда, где и какими силами Германия нанесет удар по СССР?
На вопрос «когда?» были получены достаточно точные ответы: 15 или 20 июня; между 20 и 25 июня; 21 или 22 июня, наконец – 22 июня. В то же время сроки все время отодвигались и сопровождались различными оговорками. Это, по всей видимости, вызывало растущее раздражение Сталина. 21 июня ему было доложено сообщение о том, что «по достоверным данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года». На бланке донесения Сталин написал: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации и накажите его».
С другой стороны, сведения о дате 22 июня, хотя и были получены буквально накануне войны, тем не менее, могли бы сыграть существенную роль в повышении готовности Красной Армии к отражению удара. Однако все попытки заранее занять позиции в приграничной полосе (предполье) жестко пресекались сверху. Известны, в частности, телеграммы Г.К. Жукова Военному совету и командующему КОВО с требованием отменить указание о занятии предполья полевыми и уровскими частями, поскольку «такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями». Жуков потребовал разобраться «кто конкретно дал такое самочинное распоряжение». Поэтому, в конечном счете, получилось так, что когда все же было принято решение о выдвижении войск по плану прикрытия, времени уже практически не оставалось. Командующим армиями ЗапОВО 22 июня только в 2.25-2.35 поступила директива, предписывавшая привести все части в боевую готовность, занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, привести в боевую готовность противовоздушную оборону.
Благодаря включению в состав СССР республик Прибалтики советский ВМФ получил первоклассные военно-морские базы
На вопрос «где?» был получен неверный ответ. Хотя аналитики Разведуправления в начале июня пришли к выводу, что необходимо уделять особое внимание усилению немецких войск в Польше, тем не менее, это заключение терялось на фоне других сообщений разведки, которые опять указывали на угрозу с южного и юго-западного направлений. Это обусловило ошибочный вывод, что «немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР, повысив его удельный вес в общей структуре своего восточного фронта против СССР». Одновременно подчеркивалось, что «немецкое командование, имея уже в данное время необходимые силы для дальнейшего развития действий на Ближнем Востоке и против Египта … в то же время довольно быстро восстанавливает свою главную группировку на западе … имея в перспективе осуществление главной операции против английских островов».
На вопрос «какими силами?» можно сказать, что на 1 июня был получен более или менее правильный ответ – 120-122 немецких дивизии, включая четырнадцать танковых и тринадцать моторизованных. Однако этот вывод терялся на фоне другого вывода о том, что почти такое же количество дивизий (122-126) было развернуто против Англии.
В несомненную заслугу советской разведке необходимо поставить то, что она смогла вскрыть четкие признаки готовности Германии к нападению. Главным было то, что, как сообщали разведчики, к 15 июня немцы должны были закончить все мероприятия по стратегическому развертыванию против СССР и можно было ожидать внезапного удара, не предваряемого какими-либо условиями или ультиматумом. В связи с этим разведке удалось выявить четкие признаки готовности Германии к нападению в ближайшее время: переброски немецкой авиации, в том числе бомбардировщиков; проведение инспекций и рекогносцировок крупными германскими военачальниками; переброска ударных частей, имеющих боевой опыт; сосредоточение переправочных средств; заброска хорошо вооруженных немецких агентов, снабженных портативными радиостанциями с инструкциями после выполнения задания выходить в расположение германских войск уже на советской территории; отъезд семей немецких офицеров из пограничной зоны и т.д.
Хорошо известно недоверие Сталина к донесениям разведки, некоторые даже приписывают этому недоверию «маниакальный характер». Но надо учитывать и то, что Сталин находился под влиянием целого ряда других взаимно противоречивых и порой даже взаимоисключающих факторов международной политики.
ФАКТОРЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ
Внешнеполитические условия для СССР весной и летом 1941 г. складывались крайне неблагоприятно. Хотя заключение договора о нейтралитете с Японией упрочило положение на дальневосточных рубежах СССР, однако попытки улучшить отношения с такими странами, как Финляндия, Румыния, Болгария или хотя бы не допустить их участия в блоке фашистских государств успеха не имели.
Вторжение немцев в Югославию 6 апреля 1941 г., с которой только что СССР подписал договор о дружбе и ненападении, явилось последним ударом по советской балканской политике. Сталину стало ясно, что дипломатическое противоборство с Германией проиграно, что отныне господствующий почти повсеместно в Европе третий рейх не намерен считаться со своим восточным соседом. Оставалась одна надежда: отодвинуть сроки теперь уже неизбежной германской агрессии.
Оставляли желать лучшего и отношения СССР с Великобританией и США. Военные поражения на Ближнем Востоке и на Балканах весной 1941 г. привели Англию на грань полного «стратегического краха». В такой ситуации, полагал Сталин, правительство Черчилля сделает все, что в его силах, лишь бы спровоцировать войну рейха против СССР.
К тому же произошел ряд важных событий, укрепивших эти подозрения Сталина. 18 апреля 1941 г. посол Великобритании в СССР Р. Криппс вручил советскому наркому иностранных дел меморандум, в котором говорилось, что в случае затягивания войны на длительный срок определенным кругам в Англии может «улыбнуться мысль» об окончании войны с рейхом на германских условиях. И тогда немцам откроется неограниченный простор для экспансии в восточном направлении. Криппс не исключал, что подобная идея может найти последователей и в США. Этот документ явно предупреждал советское руководство, что возможен такой поворот событий, когда СССР окажется в одиночестве перед угрозой фашистского нашествия.
Советское руководство восприняло его как намек на возможность нового антисоветского сговора «мирового империализма» против СССР. Надо отметить, что в Англии были круги, ратовавшие за мирные переговоры с Германией. Прогерманские настроения были особенно характерны для так называемой кливлендской клики, возглавляемой герцогом Гамильтоном.
Настороженность Кремля еще более возросла, когда на следующий день, 19 апреля, Криппс передал Молотову письмо английского премьер-министра, написанное еще 3 апреля и адресованное лично Сталину. Черчилль писал, что, по мнению британского правительства, Германия готовится совершить нападение на Советский Союз. «Я располагаю достоверными сведениями… – продолжал он, – что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, т.е. после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этого факта».
Эти два сообщения, совпавшие по времени, уже давали повод Сталину рассматривать происходящее как провокацию.
Но затем произошло еще одно событие. 10 мая ближайший соратник Гитлера, его заместитель по партии Рудольф Гесс на самолете Me-110 перелетел в Англию.
По-видимому, целью Гесса было заключение «компромиссного мира», чтобы приостановить истощение Англии и Германии и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи. Гесс считал, что его прилет придаст силы сильной античерчилльской партии и даст мощный стимул «в борьбе за заключение мира».
Однако предложения Гесса были неприемлемы в первую очередь для самого Черчилля и поэтому не могли быть приняты. В то же время английское правительство никаких официальных заявлений не делало и хранило загадочное молчание.
Молчание официального Лондона по поводу Гесса давало Сталину дополнительную пищу для размышлений. Разведка неоднократно докладывала ему о стремлении правящих кругов Лондона сблизиться с Германией и одновременно столкнуть ее с СССР, чтобы отвести угрозу от Британской империи. В июне англичане неоднократно передавали советскому послу в Лондоне Майскому сведения о подготовке немцев к нападению на СССР. Однако в Кремле все это однозначно расценивалось как стремление Англии втянуть Советский Союз в войну с третьим рейхом. Сталин искренне полагал, что правительство Черчилля хочет, чтобы СССР приступил к развертыванию войсковых группировок в приграничных районах и тем самым спровоцировал нападение Германии на Советский Союз.
Несомненно, большую роль играли мероприятия германского командования по имитации военных приготовлений против Англии. С другой стороны, немецкие солдаты активно строили оборонительные сооружения вдоль советских границ – это фиксировала советская приграничная войсковая разведка, но это же было частью дезинформационных мероприятий германского командования. Но самое главное, что вводило советское руководство в заблуждение – это сведения об ультиматуме, который, якобы, германское руководство собиралось предъявить СССР перед нападением. На самом деле идея предъявления ультиматума СССР никогда не обсуждалась в окружении Гитлера как реальное немецкое намерение, а была лишь частью дезинформационных мероприятий. К сожалению, она дошла до Москвы из источников, в том числе внешней разведки («Старшина», «Корсиканец»), обычно дававших серьезную информацию. Эта же дезинформация поступала от известного агента-двойника О.Берлингса («Лицеист»). Тем не менее, идея «ультиматума» очень хорошо вписывалась в концепцию Сталина – Молотова о возможности путем переговоров (их Молотов назвал «большой игрой») отвести угрозу нападения летом 1941 г.
В целом, советской разведке удалось определить сроки нападения. Однако Сталин, боясь спровоцировать Гитлера, не позволил проводить все необходимые оперативно-стратегические мероприятия, хотя руководство Наркомата обороны просило его об этом за несколько дней до начала войны. Кроме этого, советское руководство оказалось в плену тонкой дезинформационной игры немцев. В результате, когда необходимые распоряжения все же были отданы, не хватило времени, чтобы привести войска в полную боевую готовность и организовать отпор германскому вторжению.
ИЮНЬ: ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА
В июне стало совершенно ясно: следует ожидать нападения Германии в ближайшее время, которое будет произведено внезапно и скорее всего уже без выдвижения каких-либо предварительных требований. Необходимо было принимать контрмеры, и они принимались. Проводились мероприятия по сокращению сроков приведения в боевую готовность частей прикрытия, выделяемых для поддержки погранвойск. Кроме этого, в приграничные округа продолжалась переброска дополнительных соединений: 16-й армии – в КОВО, 22-й армии – в ЗапОВО. Однако, стратегическая ошибка заключалась в том, что эти меры запоздали. К 22 июня смогла прибыть только часть из перебрасываемых сил и средств. Из Забайкалья и Приморья с 26 апреля по 22 июня удалось отправить только примерно половину запланированных сил и средств: 5 дивизий (2 стрелковых, 2 танковых, 1 моторизованную), 2 вдбр, 2 отд. полка. При этом основное усиление шло опять на юго-западном направлении: в КОВО сосредоточивались 23 дивизии, в ЗапОВО – 9. Это было следствием неверной оценки направления главного удара немцев.
Одновременно по-прежнему войскам категорически запрещалось занимать боевые позиции в приграничной полосе. Фактически полностью боеготовыми на момент нападения оказались только пограничники, которые несли службу в усиленном режиме. Но их было слишком мало, и их ожесточенное сопротивление было быстро подавлено.
По признанию Г.К. Жукова, советские вооруженные силы не могли «по своей слабости» в начале войны отразить массированные удары германских войск и не допустить их глубокого прорыва. В то же время, если бы удалось определить направление главного удара и группировку немецких войск, последним пришлось бы столкнуться с гораздо более сильным сопротивлением при прорыве советской обороны. К сожалению, как свидетельствуют документы, имевшаяся разведывательная информация не позволила сделать это. Решающую роль сыграла также заданность оперативно-стратегического мышления советского командования и точка зрения Сталина, что основной удар следует ожидать на Украину.
Фактически только на пятые сутки войны советское командование пришло к окончательному выводу, что главный удар немцы наносили на западном, а не на юго-западном направлении. Жуков в своих мемуарах пишет «…Пришлось в первые же дни войны 19-ю армию, ряд частей и соединений 16-й армии, ранее сосредоточенных на Украине и подтянутых туда в последнее время, перебрасывать на западное направление и включать с ходу в сражения в составе Западного фронта. Это обстоятельство, несомненно, отразилось на ходе оборонительных действий на западном направлении». При этом, как пишет Жуков, «железнодорожные перевозки наших войск по ряду причин осуществлялись с перебоями. Прибывающие войска зачастую вводились в дело без полного сосредоточения, что отрицательно сказывалось на политико-моральном состоянии частей и их боевой устойчивости».
Таким образом, оценивая деятельность военно-политического руководства СССР накануне войны, следует отметить, что оно допустило ряд просчетов, имевших трагические последствия.
В первую очередь, это просчет в определении направления главного удара вермахта. Во-вторых, затягивание сроков приведения войск в полную боевую готовность. В итоге планирование оказалось нереальным, а проводимые накануне мероприятия – запоздалыми. Уже в ходе военных действий выявился еще один просчет: совершенно не предусматривались действия войск в случае глубокого стратегического прорыва противника, не планировалась и оборона в стратегическом масштабе. А просчет в выборе рубежа обороны у западных границ во многом обеспечил противнику внезапное нападение на войска первого оперативного эшелона, которые чаще всего дислоцировались на значительно большем расстоянии от намеченных для обороны рубежей, чем противник.
Предпринимая меры по повышению боевой готовности войск, военное и политическое руководство СССР, опасаясь спровоцировать Гитлера, не сделало главного: своевременно не привело в полную боевую готовность предназначавшиеся для отражения первого удара противника войска прикрытия, которые находились в более укомплектованном состоянии. Маниакальная боязнь спровоцировать Гитлера сыграла дурную шутку со Сталиным. Как показали дальнейшие события (выступление Гитлера 22 июня), нацистское руководство все равно обвинило СССР в том, что советские войска «вероломно» атаковали части вермахта и последний «был вынужден» нанести ответный удар.
Ошибки, допущенные в оперативном планировании (определение направления главного удара противника, создание группировки войск, особенно второго стратегического эшелона и др.), пришлось срочным порядком исправлять уже в ходе боевых действий.
«История не учительница, а надзирательница magistravitae (наставница жизни): она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков» — В.О. Ключевский.
«Нет в России семьи такой», для которой не была бы памятна эта дата, — 22 июня 1941 года.
27 миллионов только погибших, а умершие от ран после войны, а инвалиды войны, а потерявшие здоровье из-за тягот и лишений военного лихолетья… Поэтому скорбим.
Однако, это не только скорбь, но и память. В первую очередь память о тех, кто не щадя своей жизни и крови отстоял свободу и независимость нашей Родины и победил.
«Мы будем вечно чтить ваш подвиг, скорбеть о погибших и замученных, всегда отстаивать правду о войне»
В.В. Путин (http://www.ntv.ru/novosti/586738)
Именно правда о войне, о самом сложном для нашего народа её этапе — о её начальном периоде (22 июня 1941 – 18 ноября 1942) и самое главное о причинах, приведших к поражению Красной Армии и выводах из них для нас, сегодняшних, — является предметом рассмотрения нашей публикации. Нет, мы ни в коем случае не разделяем точку зрения, так называемых, историков — антисоветчиков и русофобов типа Суворова-Резуна и иже с ними, использующими в своих опусах только чёрную краску для описания начального периода войны, так как помним и чтим, что была и не сдавшаяся Брестская крепость, и захват нашими войсками в первый же день войны плацдармов на правом румынском берегу реки Прут, где проходила государственная граница с Румынией, вступившей также 22 июня в войну на стороне Германии, и встреча врага в полной боевой готовности военно-морским флотом, и Смоленское сражение, и контрнаступление под Москвой, когда был развеян миф о непобедимости немецкой армии, и героическая оборона Одессы и Севастополя, и битва за Сталинград, не говоря уже о сотнях и тысячах примеров героического поведения бойцов и командиров Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
И совсем не «парадным» маршем двигался враг по советской земле, так как, по данным даже немецких источников, Германия и её союзники за первые пять месяцев войны потеряли 740 тысяч человек (из них 230 тысяч убитыми). Для сравнения: потери Германии на Западном фронте во время Французской кампании 1940 года, когда Франция, имевшая одну из самых мощных армий того времени, была повержена, составили 156 тысяч человек (из них 45 тысяч убитыми и пропавшими без вести).
Но мы помним и горькие слова из приказа Народного комиссара обороны Союза ССР И. Сталина № 227 от 28 июля 1942 г.:
«После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, (население СССР на июнь 1941 197 млн. человек – наше примечание)…».
При этом надо чётко понимать, что прямая угроза самому существованию нашего государства в начальный период войны стала возможной в результате допущенных политическим и военно-стратегическим руководством СССР просчётов и упущений, которые, хотя и имели временный характер и не привели к полной военной катастрофе, но, без сомнения, увеличили число жертв войны и страданий народа.
В чём же причины неудач и самое главное, какие уроки, которые не утратили и, видимо, не утратят своей актуальности для нашего государства, мы должны из них извлечь? Какие выводы нам необходимо сделать из этих уроков в целях укрепления обороноспособности страны, и не только обороноспособности, но и в целом безопасности нашей Родины?
До сих пор ходит миф, запущенный Г.К. Жуковым о внезапности нападения Германии на СССР.
Это была ложь, и генерал Н. Ф. Червов объясняет, зачем она понадобилась:
Внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жукова была придумана в своё время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчёты высшего военного командования в этот период»[1].
Тем не менее, концепция Жукова, растиражированная его десятки раз переиздававшимися мемуарами, стала едва ли не эталоном и вошла составной частью в большинство версий, объясняющих причины тяжелейших потерь нашей армии в начальный период войны. Все они на слуху, но стоит кратко перечислить основные из них.
Советская разведка, якобы, не смогла вскрыть замысел пресловутого «плана Барбаросса» (который, к слову сказать, правильней называть «вариантом Барбаросса»[2]). Разновидность этой версии — советская разведка ошиблась в определении сроков и даты нападения. Согласно диаметрально противоположной концепции, советские разведчики все знали и обо всем предупреждали, но маниакально подозрительный Сталин пренебрег их донесениями. И тому подобное… Советский Союз, якобы, оказался не подготовленным к войне. Красная Армия была обезглавлена, чуть ли не безоружна, а в области стратегии и тактики исходила из шапкозакидательских теорий, которые создавались чуть ли не в Кремле. Мобилизационную и боевую готовность Красной Армии под корень подрубили репрессии против командного состава РККА в 1937 -1938 годах. По вине Сталина, верившего Гитлеру, советские войска не были приведены в боевую готовность. Вариант: Советский Союз готовился к нападению на Германию, но Гитлер опередил Сталина…
Объединяет все версии подобного рода одно — тенденциозность. Основаны они на подтасовках, произвольном подборе отдельных фактов, умолчаниях, искажениях и прочих манипуляциях с историческим материалом, поскольку задача здесь — не беспристрастный анализ истории, а вполне конкретные идеологические и политические цели.
Достаточно подробно на основе цифр, документов и воспоминаний и на многих примерах причины поражения в начале войны описаны в материале «Трагедия 22 июня: ошибка или предательство?» http://delostalina.ru/?p=2582
Остановимся на самых основных и принципиальных — просчётах в управленческой деятельности, так как полагаем, что именно от правильного понимания и применения методов управления в жизни, зависит в конечном счёте успех решения любых задач:
- обоснованность, с проверкой на практике, основополагающих концепций (доктрин);
- обязательность внесения корректировок в выработанные планы в соответствии с изменениями в обстановке;
- необходимость применения научного подхода к анализу расстановки политических и военных сил, их оценки и, особенно, к вырабатываемым на этой основе мерам;
- поддержание на соответствующем современным требованиям уровне организации и практической реализации профессиональной подготовки управленцев;
- осуществление постоянного и жёсткого контроля за качеством, своевременностью и эффективностью выполнения принятых решений.
НЕ ПРОВЕРИЛИ КОНЦЕПЦИЮ
Тимошенко, Жуков, Павлов, Тухачевский, придерживавшиеся идей контр-блицкрига, должны были проверить свои воззрения в практике жизни русского народа. «Блицкриг», как тактика возможно и был целесообразен в европейских условиях, где есть веками отлаженная сеть коммуникаций (дорог), небольшие расстояния, однако был глуп и вреден в условиях России.
Это не раз было показано историческими примерами. Наполеон взял Москву, однако в войне проиграл (http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/a/aa/Patriotic_War_of_1812_RUS_map2.svg). Польско-шведская интервенция в Смутное время 1598-1614 тоже дошла до Москвы, однако потерпела поражение (http://3.bp.blogspot.com/-KPcX5QwMcs0/TxCvNhaZBII/AAAAAAAABB0/VJ3omn51ITE/s1600/m001.jpg). Тевтонцы в 1242 году, взяв Псков, также потерпели поражение (http://ru.wikipedia.org/wiki/Ледовое_побоище#mediaviewer/Файл:Rus-1240-nevski.png). Сама история России, казалось бы должна подсказывать концепцию уходящей вглубь территории активной обороны для растягивания коммуникаций и снабжения противника, распыления его сил.
И действительно, в основу официального плана были положены идеи маршала Б. М. Шапошникова о прикрытии линии границы относительно небольшими силами, сосредоточенными на ней непосредственно, и о развёртывании главных сил в эшелонированных боевых порядках на некотором удалении от линии границы, что исключало как возможность их разгрома одним массированным внезапным ударом, так и возможность прорыва довольно широкой полосы фронта и быстрого выхода агрессора «на оперативный простор» в незащищённые тылы.
План этот не был осуществлен. В мае 1940 года наркомом обороны СССР был назначен маршал Тимошенко, а 15 января 1941 Г. К. Жуков возглавил Генеральный штаб РККА, тогда ещё генерал армии. После этого, в советском военном планировании произошло нечто немыслимое. А именно — негласная и незаконная подмена смысла и духа, официально утвержденного правительством СССР плана отражения агрессии, в том числе и принципа обороны.
Вместо чётко указанного в официальном плане принципа активной обороны, предусматривавшего, при необходимости, организованный отход войск в глубь своей территории, но с арьергардными боями (чего, к слову сказать, Гитлер очень опасался и требовал от своих генералов не допустить этого) у нас появилась жёсткая оборона прямо на линии государственной границы. Вместо сдерживания и отражения первого удара войсками Первого стратегического эшелона, под прикрытием чего наши основные силы должны были быть отмобилизованы и сосредоточены, и затем, но только при благоприятной обстановке, перейти в решительное контрнаступление и уничтожить врага, войска основных приграничных округов на западных границах негласно и незаконно были жёстко переориентированы на отражение агрессии методом немедленного, то есть по факту нападения, встречно-лобового контрблицкрига.
То есть отражение агрессии гитлеровской Германии стали готовить, выражаясь языком военных, методом осуществления стратегических фронтовых наступательных операций. Подмена именно тем была особенно опасна, что фактически незаметна. Её и сейчас-то не так уж легко заметить. Не меняя ни единой строчки в официальном документе, а всего лишь за счёт негласной, а потому и незаконной переакцентировки усилий приграничных округов на подготовку к немедленному контрнаступлению, которое само себе действительно официально предусматривалось в официальном же плане, дуэт Жуков-Тимошенко практически полностью выхолостил суть официального плана. Никакого другого плана, кроме того, который был утверждён 14 октября 1940 года, в СССР не было.
Ссылка: http://delostalina.ru/?p=2582
Тимошенко с Жуковым и другими генералами генштаба, заражёнными идеями наступательной войны, умудрились таким способом подменить военную концепцию активной обороны Шапошникова, разработанную в полном соответствии с опытом предыдущих войн на территории России, на свою собственную доктрину жёсткой обороны с последующим контр-блицкригом, и сделать это удалось внеся сумятицу в понимание того, какими будут действия немцев на начальном этапе войны.
Несмотря на опыт действий немцев при нападении на ту же Польшу и другие страны, когда они били по жертве сразу всеми силами и массированно, в Генштабе при Тимошенко-Мерецкове и Жукове насаждались идеи что немцы сначала ударят частью своих сил, ввяжутся в приграничные бои, которые будут вести с немцами наши приграничные дивизии. И только спустя пару недель немцы введут в бой свои основные войска. «Предоставив» таким образом, СССР и РККА время на доведение до ума, на доотмобилиование, и подготовку к войне наших главных сил.
При разработке наших планов на отражение агрессии делалось предположение, что боевые действия с обеих сторон могут начаться лишь частью сил. Как отмечал Г.К. Жуков:
Нарком обороны и Генштаб считали, что война… должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений,
— Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, 3-е изд. М., 1978. Т. 1. С. 217.
Самое печальное, что были люди, которые понимали характер будущего массированного вторжения всеми силами, но их мнения всячески принижались, заговаривались, замалчивались, а идеи контр-блицкрига, наоборот, всячески пропагандировались и продвигались.
Я этот вопрос, товарищи, поднимаю потому, что порой сталкиваешься с некоторыми выводами, по-видимому, очень поспешными. Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы» {Г.С. Иссерсон, Новые формы борьбы. М.Воениздат, 1940 г.}. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто — вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.
Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.
Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач.
— Выступление начальника штаба ПрибОВО генерал-лейтенанта П.С. Клёнова на совещании в декабре 1940 года. РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 53-58. Сайт http://militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/33.html.
Клёнов расстрелян 23 февраля 1942 как участник право-троцкистской организации, во вредительской деятельности уличается показаниями свидетелей. Сознался в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа.
Таким образом, в оперативном плане была заложена стратегическая ошибка в оценке сил и способов ведения боевых действий противником в начальном периоде войны. И это случилось, несмотря на выводы советских военных теоретиков, что главной отличительной особенностью военных действии на Западе явилось их внезапное начало полностью развернутыми ещё до начала вторжения силами.
ТРОЦКИСТЫ ВО ВРЕМЯ И ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Известно, что после высылки Троцкого, провала заговора Тухачевского и разоблачения правотроцкистского блока Бухарина, троцкисты перешли на более скрытые методы ведения подрывной деятельности, саботажа и перехвата управления в СССР. И не является ли совпадением, что Жуков Г.К. уже после войны участвовал в антигосударственном перевороте, произошедшем 26 июня 1953 года, после отравления И.В. Сталина?
Сам же маршал Жуков, ярый сторонник Хрущёва, один из главных участников событий 1953 года (ввёл в Москву танки 26 июня и разоружил не подчиняющиеся военному руководству части НКВД), оставил вспоминания, в которых и через увеличительное стекло никак нельзя увидеть борьбу за партийные привилегии:
…у меня к Берии давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас ещё при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи.
Что это всё означает, в переводе с русского на русский? Жуков признаётся, что его хотели арестовать, но, по каким-то причинам этого сделано не было. Кроме того, не сказал, в какое время происходили эти события? Насчёт «ключей», это надо полагать, что имелся против Жукова компрометирующий материал. И есть основания полагать, что именно июньские дни 1941 года в Наркомате обороны, послужили основанием для Лаврентия Павловича проявить свою неприязнь к Георгию Константиновичу? (http://delostalina.ru/meshcheryakov/#_ftn10)
Неудивительно, что сам Лаврентий Берия не дожил до своего суда.
По официальной версии, Лаврентий Берия был арестован 26 июня 1953 года. Следствие продолжалось полгода – и завершилось судом и расстрелом в бункере штаба Московского военного округа. Но и его сын, и невестка, которым удалось пообщаться с очевидцами, чьи фамилии они назовут в фильме, утверждают: Берию уничтожили по приказу Хрущёва, Маленкова и Булганина.
Фильм «Лаврентий Берия. Ликвидация» (2014):
А ведь после войны была организовано исследование, осуществленное в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского, задачей которой было установить причины трагедии лета 1941 года. Однако до сегодняшнего дня, несмотря на истечение срока давности, материалы до сих пор не опубликованы, поскольку представляют опасность для нынешнего поколения троцкистов.
Следует заметить, что не все войска встретили противника неподготовленными. Миф о внезапности нападения гитлеровской Германии, столь выгодный тем, кто целенаправленно организовывал трагедию 22 июня 1941 года, разбивается вдребезги о тот факт, что флот встретил врага в полной боевой готовности. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов понимал, что главной задачей флота является готовность к отражению нападения врага в любую минуту, поэтому флот был приведён в боевую готовность задолго до 22 июня, так как был выведен на учения и находился в боевой готовности вплоть до начала войны.
18 июня учение закончилось, и корабли стали возвращаться в Севастополь. Однако на флоте была сохранена оперативная готовность номер два. Разбор маневров планировался на 23 июня. Адмирал Исаков объявил, что задерживаться не может, и, поручив проведение разбора Военному совету флота, отбыл в Москву. Напряженность обстановки между тем нарастала. Это чувствовалось по ряду признаков, но у нас недоставало данных, чтобы во всем разобраться. 21 июня начальник разведотдела полковник Д. Б. Намгаладзе принес мне запись открытой передачи английского радио, где говорилось, что нападение Германии на Советский Союз ожидается в ночь на 22 июня. Я немедленно позвонил по ВЧ И. В. Рогову (начальник Политуправления ВМФ и одновременно зам. наркома ВМФ — наше примечание при цитировании) , спросил, как это понимать. Он одобрил наши действия по поддержанию боеготовности и сказал, что о сообщении английского радио в Москве известно, необходимые меры принимаются…
— из воспоминаний члена Военного совета Черноморского флота дивизионного комиссара Николая Михайловича Кулакова.
Во всех войсковых частях, во всяком случае, во всех западных округах и даже, в Севастополе, в субботу вечером 21 июня, были организованы концерты с представителями эстрады, театра и кино. Н. М. Кулаков, в своих мемуарах, тоже отмечает этот эпизод:
И хотя корабли оставались затемнёнными, город сиял яркими огнями. Улицы и бульвары заполнили празднично настроенные севастопольцы и уволенные на берег моряки. В Доме флота давали концерт артисты московской эстрады.
Всё это носило характер централизовано-спланированной акции, так как это были не отдельные случаи, а массовое явление. Значит, всем этим руководил единый центр, и он руководствовался, какими-то своими соображениями. Способствовали ли эти мероприятия, в смысле концерты, делу повышения боевой подготовки наших войск? Разумеется, нет! Даже, скорее наоборот, расхолаживало, — и это, пожалуй, самое главное в данной истории.
Кому же было на руку понижать боевую подготовку наших войск накануне немецкой агрессии, если в военные округа 18 июня ушел приказ привести войска в полную боевую готовность? То, что это было выгодно немцам — тут и доказывать нечего, дураку, и то ясно! Как же все это тогда прикажите понимать? Значит, все же были те, кто выстилал немцам ковровую дорожку в нашу страну, и как в таком случае они называются? Уж не заговорщиками ли? И не информацию ли об этом «заговоре маршалов» скрывает исчезнувший архив Берии, коего с пристрастием добивались от арестованного сына Лаврентия — Серго Берии?
ГОТОВЫ ЛИ БЫЛИ УПРАВЛЕНЦЫ?
Одной из причин неудач советских Вооружённых сил в начале Великой Отечественной войны принято считать репрессии, которым подвергся их командный состав в 1937-1938 гг. Как и многие другие, этот тезис был впервые введён в арсенал либеральной пропаганды в известном докладе Хрущёва «О культе личности»:
Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937-1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке
В данном материале приведены исчерпывающие цифры статистики по репрессиям кадрового состава Красной Армии: http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html.
В количественном отношении влияние репрессий на командный и начальствующий состав РККА оказывается весьма незначительным, а образовавшийся некомплект был вызван резким увеличением численности армии. Но, может быть, имело место ухудшение качественного состава офицерского корпуса? По мнению того же Волкогонова:
Следствием кровавой чистки явилось резкое снижение интеллектуального потенциала в армии и на флоте. К началу 1941 года лишь 7,1% командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 55,9% — среднее, 24,6% — ускоренное образование (курсы) и 12,4% командиров и политработников не имели военного образования».
То, что в результате репрессий произошло снижение уровня подготовки командных кадров, — одна из незыблемых аксиом обличителей сталинской эпохи. Тем не менее, если перейти к фактам, то картина оказывается совсем другой:
Репрессии не наложили да и не могли наложить из-за незначительности их масштабов по сравнению с общей массой офицерского корпуса видимого отпечатка на образовательный уровень. Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование в 1938-1939 гг. объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников и особенно офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1%. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведённые расчёты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году — после фактического окончания репрессий — 23 тыс., в 1941 году — 28 тыс. офицеров. Военное образование в объёме военной школы имело соответственно 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих».
Из публикации в публикацию кочует история о 225 безграмотных командирах полков, запущенная в оборот небезызвестным В. А. Анфиловым:
Последняя проверка, проведённая инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлечённых на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».
Однако если посмотреть стенограмму состоявшегося 23-31 декабря 1940 года совещания высшего командного и политического состава Красной Армии, то выясняется, что дважды выступивший на нём генерал-лейтенант В. Н. Курдюмов ничего подобного не говорил.
Если же взять официальные данные Главного управления кадров Красной Армии, то оказывается, что по состоянию на 1 января 1941 года из 1833 командиров полков 14% окончили военные академии, 60% — военные училища и лишь 26% имели ускоренное военное образование.
А как быть с высшим комсоставом? Обличители сталинского произвола не устают публиковать длиннющие мартирологи с перечнями репрессированных комдивов, комкоров, командармов. Однако и здесь нас ожидают весьма интересные открытия:
Больше всего от репрессий пострадал советский генералитет. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но объективно его уровень вырос. В первой половине 30-х гг. доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40%. Перед началом репрессий 29% имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38%, а в 1941 году 52% военачальников имело высшее военное образование.
Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчётными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3 арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 «академика», назначено — 8; заместители командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено — 6; начальники штабов округов — арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов — арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов — арестовано 14 «академиков», назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%.
Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий офицеров, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высокоподготовленные командиры».
Ссылка на материалы: http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html.
ПРИКАЗ 227 — ЗАПОЗДАЛАЯ РЕАКЦИЯ
Приказ, повышающий дисциплину в Красной Армии, запрещающий отход войск без приказа, вводивший формирование штрафных подразделений из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, вошёл в историю под названием «Ни шагу назад».
Нужно признать, что если бы качество исполнения управленческих решений верховного командования было бы соответствующим, то не возникло бы никакой необходимости в выпуске этого приказа, и было бы достаточно устава и директив командования.
Есть либерально мыслящие, кто считает этот приказ кровожадным и безжалостным. Оцените сами его текст: http://wiki.istmat.info/док:приказ_227.
Для того, чтобы такие приказы не появлялись, необходимо заблаговременно так выстраивать систему образования, базирующуюся на ней систему самоуправления общества и так трудиться на его благо, чтобы даже открытие возможностей для крупномасштабной войны было невозможно. Только тогда будет достигнуто необходимое качество общественной безопасности.
А на приказ 227 отзывы в армии и в обществе были в массовой статистике — положительные, поскольку приказ открывал возможность поставить паникёров и «драпателей» на место или изгнать из солдатской общины в штрафбаты.
Именно возможность убрать того, кто не разделяет взгляды общины и мешает её самоуправлению, является главным качеством, повышающим её устойчивость и способность адекватно реагировать на внешние факторы.
Вот такие письма приходили на фронт:
Получатель: ДКА,. ППС-911, 1339 СП рота связи, л-ту Мамченко Павлу Д. 21.VII-42 г.
«Павлуша! За меня очень не беспокойся. Хотя и нависла угроза над нашим городом, но пока спокойно.
А если сунет враг свое свиное рыло в наш город, то он будет отбит, ибо наши рабочие и весь народ будут стойко и храбро биться до последней капли крови, не щадя своей жизни…».
Отправитель: г. Сталинград, Хоперская 69, Мамченко Л.
Получатель: ППС-19-72 294 СП взвод пеш. разведки, Заниковскому Борису Григорьевичу.
«Трижды проклятый Гитлер затеял эту войну. Как хорошо мы зажили, но в это время слезы не помогут, надо действовать сильно, победа сама не приходит, у меня есть надежда, что наша Красная Армия его разобьет, а мы здесь в тылу будем крепить фронт.
Пиши чаще, будь здоров, не робей, сынок, смерти прямо гляди в глаза, не бойся трудностей…».
Отправитель: пос. Михайловка, Сталинградской области, Ленинская 29, Заниковская.
Патриотических по содержанию документов отмечено всего — 82395 из обработанных — 190367 документов за время с 15 по 31 июля 1942 года отделением ВЦ-15 ОО НКВД СТФ.
(http://wiki.istmat.info/миф:кровожадность_приказа_227)
«СТАВКА» — АНАЛОГ ПРЕДИКТОРА-КОРРЕКТОРА
Создание 23 июня 1941 года Ставки верховного командования во многом позволило объединить информацию о текущем состоянии сухопутных войск (этой информацией обладал Генеральный штаб, что был представлен в ставке Г.К. Жуковым и С.К.Тимошенко), военно-морского флота (Н.Г. Кузнецов), резервов (С.М. Будённый), внутренних сил обороны (К.Е. Ворошилов), о текущем состоянии экономики (И.В. Сталин), о текущем состоянии во внешней политике (В.М. Молотов), общее представление о тактике предстоящей войны и функциях генштаба (Б.М. Шапошников, смотри его труд «Мозг армии»).
Но самое важное — это то, что «Ставка» стала тем органом, который обладал и информацией о будущем положении и армий, и экономики, и иностранных дел, и перемещений врага, так как помимо информации военных разведывательных управлений стала располагать информацией внутренних и внешних спецслужб.
В математике есть такое понятие как метод вычисления «предиктор-корректор». В нём последовательными приближениями находится решение задачи. В этом методе в цикле друг за другом выполняются две операции: первая — прогноз решения и вторая — проверка прогноза на точность решения. Алгоритм завершается, если прогноз удовлетворяет требованиям к точности решения задачи.
И схема управления, в которой принимаемые управленческие решения зависят не только от информации о текущем состоянии системы, но и от прогноза её дальнейшего поведения, тоже иногда называется «предиктор-корректор» (предсказатель-поправщик, в переводе на русский, хотя по существу более точно «предуказатель-поправщик»).
По схеме «предиктор-корректор» обеспечивается наиболее высокое качество управления, поскольку часть контуров циркуляции информации замкнута не через свершившееся прошлое, а через прогнозируемое будущее.
Если «управленец» постоянно отслеживает тенденции среды, действует по схеме «предиктор — корректор», то он гибко, не шаблонно реагирует на колебательные процессы среды, подстраивается под её ритмику, использует её энерго-потенциал (как парусник ветер или серфингист волну), её активные и пассивные фазы, разряжённое и уплотнённое состояние и затрачивает минимальные ресурсы, в процессе своей деятельности.
.
При рассмотрении конфликтных ситуаций, с точки зрения теории управления, схема предиктор-корректор достаточно часто исключает даже возможность противоборства с упреждающе готовой к нему системой. Как это имело место в противоборстве советской «Ставки» и немецкого Верховного командования Вооружённых сил (вермахта).
Именно эти качества предсказания будущей ситуации и коррекции своего поведения, появившиеся у системы управления армией, флотом, экономикой и политикой страны позволили в дальнейшем провести успешную операцию под Москвой в конце 1941 года, создать Сталинградский капкан в 1942 и в целом победить в войне. Один Генштаб не смог бы этого сделать по той причине, что не был приспособлен, чисто с точки зрения профессиональной подготовки управленческих кадров, на слаженное управление всеми сферами деятельности общества Советского союза, как это смогла осуществлять «Ставка».
И ошибкой руководства СССР было то, что оно не создало подобный орган заблаговременно, до трагедии 22 июня 1941 года. Если бы это было сделано заранее (в соответствии со схемой «предиктор-корректор»), тогда таких ужасающих последствий первых дней войны можно было бы избежать.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Современность, для которой характерны бурно развивающиеся события, требует трезвых и взвешенных решений. Чтобы не потерять ориентиры при принятии таких судьбоносных решений, необходимо опираться на исторический опыт нашего государства, зачастую добытый огромными жертвами и потерями в самых драматических условиях. Опыт 1941 г. в свете этого имеет уникальное значение, ибо, несмотря на допущенные ошибки и просчёты, именно в ходе начального этапа Великой Отечественной войны были найдены решения, которые обеспечили нашу победу. При этом следует помнить, что прошлый опыт требует непрерывной творческой проработки и практического применения только с учётом всей совокупности происшедших и происходящих изменений.
Глубокое изучение истории, освоение опыта войны, стоившего нам громадных жертв и бедствий, позволяет не отыскивать и доказывать вновь то, что давно уже известно, а требует только современного осмысления и использования.
В свою очередь ждут публикации материалы комиссии Покровского, которые прольют свет на начало войны и полностью поменяют сегодняшнее представление о многих деятелях той эпохи…
[1] — Червов Н. Провокации против России. М., 2003. С. 96-97.
[2] — По-немецки — «Fall Barbarossa». «Fall» дословно переводится как «случай» или «вариант». В судебном делопроизводстве это слово употребляется также в значении «дело».
Заглавная картинка: http://s5.goodfon.ru/image/261209-2936×1276.jpg
Сталинское руководство накануне Великой Отечественной войны
Заключив пакт с Германией, Сталин был убеждён в том, что фюрер и германская политико-промышленная верхушка крайне заинтересованы в поддержании добрых отношений с СССР по политическим и экономическим причинам
19 августа 1939 года, одновременно с «Договором о ненападении» подписанным между СССР и Германией в Москве, в Берлине заместителем торгпреда Е. И. Бабариным и заведующим восточноевропейской референтурой политико-экономического отдела МИД Германии К. Шнурре было подписано советско-германское торгово-кредитное соглашение, предусматривающее предоставление рейхом Советскому Союзу кредита в размере 200 млн рейхсмарок, сроком на семь лет из 5% для закупки германских товаров в течение двух лет со дня подписания договора. Соглашение предусматривало также поставку советских товаров Германии в тот же срок, то есть в течение двух лет, на сумму 10 млн рейхсмарок. Список товаров, подлежащих поставке из СССР на основе подписанного соглашения, состоял из кормового хлеба (22 млн марок), леса (74 млн марок), платины (2 млн марок), марганцевой руды (3,80 тыс. марок), хлопка-сырца (12,3 млн марок), фосфатов (13 млн марок), бензина (1,2 тыс. марок), щетины (3,6 тыс. марок) и др. В свою очередь, Германия должна была поставлять в Советский Союз токарные, револьверные, производственные станки, химические товары, красители, предметы вооружения, насосы, заготовочные и строительные машины, краны, различных модификаций, прокатные станы, оборудование для пороховых и химических фабрик, компрессоры, оборудование для угольной промышленности, буксиры, турбины и др.
Сталин полагал, что такое выгодное военно-политическое сотрудничество в ближайшие несколько лет не позволит Гитлеру начать не то что войну, но даже политическую конфронтацию с СССР. Сам вождь собирался строить с Германией отношения «всерьёз и надолго»…
…Сталин и Молотов полностью провалили берлинские переговоры, о чем сам наркоминдел сообщил из Берлина Сталину: «похвастаться нечем». Главной причиной этого провала, по меткому определению Л. А. Безыменского стало то, что «Сталин и Молотов считали себя диктующими правила игры, какими они были в августе – сентябре 1939 г. И это был их решающий просчет».
Другим крупнейшим просчетом советских лидеров продолжало оставаться убеждение, что Германия не помышляет о войне с СССР в ближайшем будущем, более того, продолжает видеть в нем если не друга, то партнёра. Молотов сообщал Сталину из Берлина: «Большой интерес Гитлера к тому, чтобы укрепить дружбу с СССР и договориться о сферах влияния, налицо».
По наблюдениям Г. К. Жукова, изложенных им К. М. Симонову, Молотов до войны обладал серьёзным влиянием на Сталина, «в особенности в вопросах внешней политики, в которой Сталин тогда, до войны, считал его компетентным. Другое дело – потом, когда все расчеты оказались неправильными и рухнули, и Сталин не раз в моем присутствии упрекал Молотова в связи с этим. Причем Молотов отнюдь не всегда молчал в ответ. Молотов и после своей поездки в Берлин в ноябре 1940 года продолжал утверждать, что Гитлер не нападет на нас»…
…В самом преддверии войны советское руководство сделало несколько заявлений, которые оказали самое вредное воздействие на внутреннюю обстановку в стране и армии. 5 мая 1941 г., выступая перед выпускниками военных академий, Сталин сказал, что «с точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идёт вперёд, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка».
Можно себе представить, как «развивали» речь вождя про «отсталую» германскую армию политработники на местах. Кстати, то же самое было в отношении и финской армии в 1939-1940 гг. Так, «Ленинградская правда» через 2 дня после начала войны 2 декабря 1939 года писала: «Столкнулись армии двух миров. Красная Армия — самая миролюбивая, самая героическая, могучая, оснащённая передовой техникой, и армия продажного финляндского правительства, которую капиталисты заставляют бряцать оружием. А оружие-то, скажем откровенно, старенькое поношенное. На более пороху не хватает».
…Нападение Гитлера на СССР стало для многих советских граждан полной неожиданностью. После того, как немецкие бомбы упали на советские города, многие простые люди недоумевали: «как же так, ведь сам „ТАСС“ говорил, что не будет войны». Публицист Б. С. Горбачевский, к началу войны только что закончивший школу, передаёт свои мысли 22 июня 1941 гоад: «Я, как и многие мои сверстники, сразу не мог в полной мере осмыслить происшедшее, тем более что почти два года власть и печать убеждали народ в том, что Германия — наш лучший друг, а вот «американские плутократы и английские вероломщики» — злейшие враги. Что же случилось? Всего неделю назад ТАСС опровергало якобы ложные слухи, будто Германия собирается напасть на нас… И вдруг?».
Но ещё страшнее, что это нападение психологически стало совершенно неожиданным для Красной Армии. Начальник штаба Верховного командования сухопутных сил Германии (ОКH) генерал-полковник Ф. Гальдер писал в дневнике 22 июня 1945 года: «Наступление наших войск, по-видимому, явилось на всем фронте полной тактической внезапностью. […] О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох и в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения частей, для чего в настоящее время есть полная возможность. Военно-морское командование также сообщает о том, что противник, видимо, застигнут врасплох».
Между тем, к середине июня 1941 года для Сталина неизбежность войны стала почти очевидной. Однако по-прежнему войска не были приведены в полную боевую готовность. Пресловутая «директива» («телеграмма»), которую Сталин якобы направил в войска 18 июня 1941 года с приказом о приведении их в боевую готовность, до сих пор остаётся лишь мифом. Ни её подлинника, ни даже копии до сих пор не найдено. Вождь до самого последнего момента надеялся на дипломатическое решение вопроса.
Геббельс отмечал в своем дневнике 21 июня 1941 года: «Молотов попросил визита в Берлин, но получил резкий отказ. Наивный расчёт!». Об этом же свидетельствовал в своем дневнике от 20 июня и Гальдер: «г. Молотов 18.6. хотел говорить с фюрером».
21 июня 1941 года советское правительство в очередной раз попыталось добиться диалога с германским руководством. Примечательно, что при этом никаких серьёзных приготовлений к отражению неизбежного удара с советской стороны не предпринималось. В 21 час 21 июня Молотов пригласил в Кремль Шуленбурга и попросил его дать объяснение причин недовольства германского руководства правительством СССР и слухов о близящейся войне. Советское правительство, заявил Молотов, не может понять причин немецкого недовольства, и было бы признательно, если бы ему сказали, чем вызвано современное состояние советско-германских отношений и почему отсутствует какая-либо реакция германского правительства на сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года.
Таким образом, руководство страны, против которой готовилась невиданная по своей подлости и цинизму агрессия, унижено выгадывало, в чем оно провинилось перед этим агрессором! Что это давало советскому правительству? Ровным счетом ничего. Шуленбург ушел от ответа на заданные Молотовым вопросы, сославшись на то, что не располагает необходимой информации.
…Только когда стало окончательно ясно, что нацисты не пойдут ни на какие переговоры, Тимошенко и Жуков в ночь с 21 на 22 июня отдали шифрованный приказ привести войска на западной границе в боевую готовность, так называемая «директива № 1». В штаб Западного фронта эта шифровка пришла около 1 ч. 45 м. ночи. В войска она поступила около 2 ч. 30 м. В шифровке говорилось: «В течение 22-23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПРибВО, ЗапВО, КоВО, ОДВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам ЛВО, ПРибВО, КоВО, ОДВО быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев, или их союзников. Приказываю: в течение ночи на 22.6.41 г. скрыто занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22.6.41 рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; все части привести в боевую готовность без дополнительного подъёма призывного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Читая строки этой директивы, становится очевидным, что даже в эти тревожные предвоенные часы в Кремле не осознавали всей опасности. Во-первых, директива безнадежно устарела: у Красной Армии уже не было никакого времени для всех указанных в ней мероприятий: меньше чем через 2 ч. Германия начала войну против СССР. Во-вторых, директива опять не говорила о надвигающейся войне, а в который раз больше всего была обеспокоена «провокациями, могущими вызвать крупные осложнения». В-третьих, директива не указывала на необходимость уничтожения германских войск, в случае их вторжения на территорию СССР. Выражение «быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев, или их союзников» крайне расплывчатое и не дающее четкого приказа на уничтожение врага.
Можно с уверенностью утверждать, что директива 22 июня сыграла самую негативную, можно сказать, губительную роль для Красной Армии, особенно для ее авиации, которая в отличие от сухопутных войск, вступила в бой сразу в полном составе. Так, в Прибалтике еще 19-20 июня советские самолёты были постоянно готовы к взлету по тревоге в течение 5-10 минут. Но это вполне нормальное состояние было нарушено в ночь с 21 на 22 июня печально известной «директивой № 1», которую передали в войска около часа ночи 22 июня. Там было указано, что при нападении в бой не ввязываться, до открытия огня самолётами противника огня ответного не открывать. Это очень сильно сбило настрой советских командиров и пилотов.
Таким образом, подводя итоги предвоенной политики советского руководства, можно утверждать, что она привела к тому, что к моменту нападения вермахта и его сателлитов на СССР, у него ни на Западе, ни на Востоке не было ни одного союзника; Красная Армия была не готова к нападению, ни психологически, ни организационно; политическое руководство страны до конца не было уверено в неизбежности самого факта войны с Германией. Нельзя не согласиться с доктором ист. н. В. К. Волковым, который писал: «Цена политико-стратегического просчёта Сталина оказалась фантастически высока. Для крупного политического руководителя необходимо умение анализировать не только факты, но и всю сумму фактов, а также различные комбинации этих сумм. Только на такой основе можно построить прогноз будущего развития событий. Искусство руководить – это прежде всего искусство предвидеть. Однако прогнозистом Сталин не был. Об этом свидетельствует вся его политическая биография. Его можно назвать неплохим тактиком, но стратегом он был плохим. Расчёты Сталина строились на простой арифметической логике, тогда как для переломных моментов истории требуется по меньшей мере алгебраическое мышление. Последним он не владел, хотя часто употреблял слово «диалектика». В условиях тоталитарной системы просчёт вождя обернулся трагедией для страны. Поэтому за таким просчётом стояли не просто личные недостатки Сталина как руководителя, а пороки, сложившиеся в Советском Союзе тоталитарно-бюрократической системы, которая и вознесла Сталина на вершину административной пирамиды».
ВЫДАВАЛИ ЖЕЛАЕМОЕ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ
5 МАЯ 1941 ГОДА Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин, выступая перед выпускниками Военно-политической академии и отвечая на вопрос: «Будем ли мы воевать или нет?», заявил: «Никто положительно ответа на этот вопрос дать не может, никто — даже из людей, облеченных властью». Как показывает изучение архивных материалов, М. И. Калинин был неправ.
Нарком обороны С. М. Тимошенко несколько раз докладывал Сталину сведения о сосредоточении немецких войск у границ Советского Союза и о необходимости принятия мер к усилению боевой готовности Красной Армии, но неизменно получал отказ. И как следствие, войска западных военных округов не были своевременно приведены в состояние полной боевой готовности. Сталин и его ближайшее окружение выдавали желаемое за действительное.
За месяц до вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР секретарь ЦК ВКП(б) А. С. Щербаков в докладе «О текущих задачах пропаганды» категорически утверждал, что «на почве легких побед армии в политических кругах Германии получили распространение хвастовство, самодовольство и зазнайство, которые прямо ведут к отставанию. Все новое, что внесено в оперативное искусство и тактику германской армии, не так уж сложно и теперь воспринято и изучено ее противниками, так же, как не является новостью и вооружение германской армии. На почве хвастовства и самодовольства военная мысль Германии уже не идет, как прежде, вперед. Германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Если в начале войны (второй мировой войны — авт.) Германия обладала новейшей военной техникой, то сейчас (май 1941 г. — авт.) развитие идет в обратной направлении, и военно-техническое преимущество Германии постепенно уменьшается. Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что сырьевые и продовольственные ресурсы Германии иссякают, что значительная часть германской армии, а также немецкий народ уже начинают уставать от войны и постепенно теряют силы. Таковы обстоятельства, развенчивающие миф о непобедимости германской армии»…
Развенчав таким образом «миф о непобедимости германской армии», Щербаков подчеркнул в то же время, что «Красная Армия, широко использовав достижения отечественной и мировой военно-технической мысли, перестроилась организационно и серьезно перевооружилась на основе опыта современной войны… Наша Красная Армия готова к любым неожиданностям…». Она готова «на чужой земле защищать свою землю».
Щербаков говорил это тогда, когда Германия уже сосредоточила у наших границ 190 дивизий, в том числе 153 немецких. Фашистская армия в это время превосходила Красную Армию в некоторых видах новой боевой техники и была почти полностью моторизована. За время войны в Европе гитлеровское командование накопило опыт современной войны. Командование Красной Армии такого опыта не имело и ко всему прочему было ослаблено массовыми репрессиями: около 40 тыс. командиров, политработников, военных инженеров и других специалистов армии и флота были репрессированы в предвоенные годы.
ОШИБОЧНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ
Эти, мягко говоря, убаюкивающие оценки, высказанные секретарем ЦК ВКП(б) А. С. Щербаковым, развивает через несколько дней М. И. Калинин. Выступая 5 мая 1941 года перед выпускниками Военно-политической академии им. В. И. Ленина, он подчеркивает значение для нормализации обстановки в мире пакта о ненападении между Германией и СССР, подписанного в Москве 23 августа 1939 г., и договора о дружбе и границах, заключенного 28 сентября 1939 г. «…В момент, — говорил Калинин, — когда казалось, что рука агрессора, как думали чемберленовцы, была занесена над Советским Союзом, в это время мы заключили пакт с Германией. Занесенная над нами рука агрессора была отведена рукой товарища Сталина… Договор, заключенный между Советским Союзом и Германией, выбил оружие из их рук…».
С этим никак нельзя согласиться. И вполне закономерно, что на Съезде народных депутатов СССР была создана комиссия во главе с членом Политбюро-ЦК КПСС А. Н. Яковлевым по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении.
Эти и другие хранящиеся в архивах документы еще раз убедительно свидетельствуют о грубейших ошибках и просчетах не только Сталина, но и его окружения.
Пагубную роль сыграло и сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г., в котором опровергались слухи о возможности войны между Советским Союзом и Германией. Из этого сообщения многие советские люди, в том числе и военные, не зная истинных мотивов его появления, сделали вывод, что войны в ближайшее время не будет.
В отношениях с Германией сверхосторожность советского руководства в конце концов превратилась в перестраховку и дала обратные результаты. Отсутствие должной реакции с нашей стороны на многочисленные нарушения Германией заключенных договоренностей подталкивали Гитлера, наглевшего день ото дня, убеждали его в слабости Красной Армии.
Уверенность Сталина и его окружения в том, что войны удастся избежать, что столкновения в невыгодных для нас условиях не будет, привела к тому, что начало войны стало для советского народа трагическим.
В моей памяти навсегда осталось опаленное огнем, окутанное дымом пожарищ, омытое кровью боевых друзей утро 22 июня 1941 г. Первый бой я принял западнее города Гродно, на полевом аэродроме близ границы. Вначале мы подумали, что начались маневры, о которых говорилось в заявлении ТАСС. Но взрывы бомб на летном поле, стоны раненых и горящие на земле наши самолеты «привели нас в чувство». Да и только ли нас?..
Я хорошо знал тогда, что 22 июня — самый длинный день в году, но он в 1941-м оказался и самым горьким днем в жизни. Наша 9-я смешанная авиационная дивизия Западного фронта из 409 имеющихся к началу войны самолетов в первый день боев потеряла — 347.
Трагические события начала войны советскому народу не забыть никогда.
Ю. АРТАМОШИН, кандидат исторических наук.
Смотрите также:
- ВОЗВРАЩАЯСЬ В СОРОК ПЕРВЫЙ. Сталин, Гитлер и Суворов →
- Начало войны: суровые уроки истории →
- Искусство советских полководцев →
5 ГЛАВНЫХ ОШИБОК И 5 ДОСТИЖЕНИЙ СТАЛИНА В
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
(5 THE MAIN ERRORS AND 5 ACHIEVEMENTS OF STALIN great Patriotic war)
Последние события на Украине наглядно показывают, как трудно политикам порой принять верное решение. И в этой связи невольно вспоминается главное событие последнего столетия – Вторая мировая война. И личность Сталина, который преодолев все невзгоды и собственные просчеты, привел свой народ к победе в этой войне.
ОШИБКИ СТАЛИНА
- РАЗРУШЕНИЕ АРМИИ
Пожалуй, главные ошибки были допущены Сталиным еще до начала Великой Отечественной войны. И одна из главных – это разрушение армии репрессиями против ее командного состава. С мая 1937 года по сентябрь 1938 года т. е. всего за полтора года, в Красной армии подверглись репрессиям 36761-47000 человек, а на флоте более 3000. И пусть далеко не всех из них поставили к стенке или загнали в лагеря, многих просто уволили из РККА, но армию практически обезглавили. В результате «зачистки» в 1937-1940 годах сменились все командующие округов, на 90% произошло обновление начальников штабов округов и заместителей командующих, на 80% обновился состав управлений корпусов и дивизий, на 90% командиров и начальников штабов. Но даже эти устрашающие цифры не отражают настоящий урон, нанесенный армии. Репрессиям подверглись наиболее прогрессивные и инициативные командиры, которые выступали за скорейшее оснащение армии, авиации и флота новейшей боевой техникой. А на их место пришли «серые» исполнители, только и умеющие, что «брать под козырек». Это видно хотя бы по образовательному уровню командного состава накануне войны. К началу 1941 года лишь 7,1% командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 55,9% среднее, 24,6% ускоренное образование (курсы), 12,4% командиров и политработников не имели военного образования.
2 ПЕРЕОЦЕНКА СОБСТВЕННЫХ СИЛ
Вроде бы Финская война с ее огромными потерями должна была унять шапкозакидательские настроения по части мощи Красной армии и привить руководителям страны более глубокий подход к принятию военных решений. Однако осторожность попахивала «саботажем» и наоборот большой популярностью пользовались взгляды «старых кавалеристов»: Ворошилова, Буденного, Кулика, Щаденко, которые упрочили свое влияние в армии после того, как многих генералов и маршалов репрессировали. В войсках действовал полевой устав 1939 года, который требовал вести войну «наступательно, перенеся ее на территорию противника» и путем достижения «решительной победы малой кровью». Похоже, что и Сталин был убежден, что «от Москвы до Британских морей Красная армия всех сильней». Возможно, это повлияло и на внешнеполитические просчеты советского руководства. У Советского Союза перед лицом угрозы в виде 3-го Рейха во всем мире не было ни одного союзника, разве что Монголия.
А когда военачальники Жуков и Тимошенко незадолго до войны докладывали Сталину о концентрации немецких войск на границе с СССР, он отмахнулся от них, заявив, что на границе у СССР больше дивизий, чем у Германии. Когда же военачальники отметили, что по данным разведки каждая немецкая дивизия укомплектована и вооружена по штатам военного времени и почти вдвое превосходит советскую по численности, Сталин резко осадил их: «Не во всем можно верить разведке».
И этими словами предопределил свою третью и, пожалуй, главную, ошибку.
- «ПРОСПАЛ» ВТОРЖЕНИЕ
Картина В.Папко «Даже не снилось. 22 июня 1941»
Главная ошибка Сталина и его ближайшего окружения стала именно в неожиданности вторжения армады вермахта на территорию СССР. Хотя вероломное нападение Гитлера на СССР рано утром в воскресенье без объявления войны явилось лишним свидетельством коварства и подлости фюрера, но руководство СССР не должно было, не имело права «прошляпить» начало войны. Тем более, что из разных источников поступали сообщения не только об ее дате, но и времени.
На эту трагическую ошибку наложили свой отпечаток и предыдущие. В 1936-1940 года пять начальников Главного Разведывательного управления Генерального штаба были репрессированы и расстреляны: С. П. Урицкий, А. К. Берзин, С. Г. Гендий, Н. Н. Прокуроров, А. Г. Орлов. Это повлияло как на качество разветданных, так и на недоверие к ним со стороны Сталина.
А переоценка собственных сил повлияла на невнятные действия по отражению агрессии. Первая директива Сталина после начала войны предписывала всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили границу. Однако уже первые часы войны обнаружили, что части Красной армии к оборонительным действиям попросту не готовы. Не получилось не только «обрушиться на вражеские силы», но и сдержать их.
Результат получился ужасающий. Например, уже к полудню 22 июня советская авиация потеряла около 1200 самолетов. Это еще не было трагедией. Соотношение в авиации в прифронтовой полосе все равно было в пользу СССР: 9500 советских самолетов против 4800 немецких. Двойной перевес. Вот только в небе господствовал люфтваффе. Первые месяцы войны ярко высветили все просчеты, допущенные Сталиным и его окружением. В течение первых трех недель войны западные военные округа потеряли до 90 % танков, в июне-сентябре 1941 года Красная Армия потеряла более трех миллионов человек убитыми и пленными. Черчилль потом написал: «Сталин и его комиссары показали себя в тот момент второй мировой войны полностью растяпами».
А страна платила за это жизнями простых людей. За первые пять месяцев войны СССР потерял убитыми, пленными и пропавшими без вести более 5 млн. человек, 22 тыс. танков и 25 тыс. самолетов, территорию в 1,5 млн. кв. км., на которой до войны проживало 75 млн. человек и производилось почти две трети промышленной и сельхозпродукции.
ФИАСКО В КРЫМУ
Сталин, как главнокомандующий, безусловно, ответственен за стратегические провалы Красной армии в Великой Отечественной войне. Впрочем, он всегда умел находить «крайних». В жестоком поражении под Минском он обвинил командующего Западным фронтом Павлова Д.Г. и ряд других военачальников. Все они по обвинению в трусости были расстреляны. К большим жертвам привело пагубное стремление Сталина до последней возможности удерживать Киев. Но если неудачи начального периода войны можно списать на неопытность Сталина в военных вопросах, то поражения в летне-осенней кампании 1942 года целиком на его совести.
Когда немцы были отброшены от Москвы, Верховный главнокомандующий почувствовал «головокружение от успехов». Под угрозой репрессий и расстрелов он требовал от военачальников новых побед и не желал слушать их разумных доводов о недостатке сил и средств.
Недооценив силы противника, Сталин отдал приказ о наступлении в Крыму. Операция была плохо подготовлена. Несмотря на то, что Крымский фронт имел существенное превосходство перед гитлеровцами, советские части были разгромлены, потери превысили 200 тысяч человек. Брошенные на переправе подразделения были загнаны в каменоломни Аджимушкая, а Севастополь, не получивший поддержки, пал.
5. ПОРАЖЕНИЕ ПОД ХАРЬКОВОМ
Сталин не захотел слушать ни возражений Жукова, ни доводов начальника Госплана СССР Вознесенского, когда утверждал план наступления на Харьков. Из-за отсутствия резервов и неправильного расположения войск операция провалилась. Начальник Генерального штаба Василевский предложил отвести войска пока не поздно. Но Сталин проявил упорство – «ни шагу назад!». В результате около 20 советских дивизий попало в окружение и наступление закончилось тяжелым поражением. Фронт под Харьковом был прорван и оттуда на Сталинград хлынула 6 армия Паулюса. Только в Сталинградской мясорубке Красной армии удалось переломить ход войны.
ДОСТИЖЕНИЯ СТАЛИНА
- ПОДНЯТЬ И СПЛОТИТЬ НАРОД
Сталин не был великим полководцем, но был сильной личностью. Его незаурядное упорство, стойкость и организаторские таланты преодолевали все трудности и преграды. Он обладал удивительной харизмой, которую многие потом будут смешивать с «культом личности». И без преувеличения сплотил советский народ в годы войны и поднял его на борьбу немецко-фашистскими захватчиками. До сих пор вспоминают его обращение к народу 3 июля 1941 года: «Товарищи, граждане, братья и сестры, бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! …». В самый тяжелый период войны, когда враг подступал к Москве, Сталин явил народу пример стойкости. Он не поддался панике и не эвакуировался в Куйбышев, а остался в Москве и даже провел знаменитый парад на Красной площади 7 ноября 1941 года. На алтарь победы Сталин принес и личную жертву – своего сына. Его фраза: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю» жестка, но у народа лишний раз вызвала уважение к вождю. И он, этот народ, поднимался в атаку с криком: «За Родину, за Сталина!».
- ВЫДАЮЩИЙСЯ ОРГАНИЗАТОР
Без преувеличения Сталина можно признать выдающимся организатором. Возглавив Государственный Комитет обороны и став в августе 1941 года Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил СССР, он взвалил на свои плечи все проблемы войны и обороны. Мало того, что ему ежедневно надо было держать руку на пульсе военных действий, которые развернулись на линии фронта в полстраны, так еще и ведать вопросами обеспечения. Просто диву даешься, как четко работала система. С Дальнего Востока перебрасывались резервы, с Урала нескончаемым потоком шла новая техника и боеприпасы. С фронта, в обратном направлении текли потоки раненых, которых надо было разместить и лечить, шли эшелоны с подбитой техникой, которую надо было доставить на предприятия и отремонтировать. Складывается впечатление, что во время войны государственная система работала на порядок лучше, чем сейчас, в мирное время.
- СОХРАНЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО ПОТЕНЦИАЛА
Настоящей фантастикой ныне выглядит великое перемещение заводов из прифронтовой зоны в Поволжье, на Урал и в Сибирь. Против СССР трудилась по сути дела вся экономика развитой Европы, подчиненная третьему рейху. Остается только диву даваться, как в СССР сумели в кратчайшие сроки, в тяжелейших условиях осуществить эвакуацию заводов и на новом месте в считанные месяцы запустить на них производство оборонной продукции. При этом в производство то и дело внедрялись новые, более совершенные образцы военной техники. В 1942-1943 гг. в восточных районах СССР было вновь построено 2 тыс. 250 заводов и восстановлено в освобожденных районах свыше 6 тыс. предприятий. Оборонная промышленность в 1944 году за месяц производила танков и самолетов в 5 раз больше, чем за весь 1941 год. Говорят, что Красная армия просто задавила вермахт танками. И это при том, что за годы войны она потеряла около 100 тыс. танков, в несколько раз больше, чем фашисты. Но и выпускала их больше. Например, в сложном 1942 году в СССР было собрано в 6 раз больше танков, чем в Германии. А закончила Красная армия войну, имея 35 тыс. танков. Для сравнения можно сказать, что Германия в свой блицкриг в СССР начала с 3500 танками.
- БЛЕСТЯЩАЯ ДИПЛОМАТИЯ
Сталину удалось переломить идеологическую неприязнь к большевистской России со стороны Великобритании и США. Эти страны стали союзниками и образовали антигитлеровскую коалицию. На встречах с руководством стран коалиции и особенно на Тегеранской и Ялтинской конференциях, Сталин показал себя как твердый и жесткий дипломат. Его большая заслуга в ленд-лизе, в открытии второго фронта и во многом другом. Чего стоит хотя бы план послевоенного раздела Европы, на который вынуждены были согласиться западные лидеры. Рузвельт и Черчилль сами были выдающимися политиками, но даже они признавали силу личности Сталина. «Меня, аристократа, как пружина поднимала с кресла, когда в зал заходил Сталин. Мало того, я вставал навытяжку, как ученик, и держал руки по швам», – вспоминал Уинстон Черчилль.
- ПОБЕДИТЕЛЬ
Именно Сталин добыл победу в войне с «коричневой чумой», которая едва не стала губительной для всего мира. По оценкам военачальников Василевского и Жукова, Сталину понадобилось около полутора лет, чтобы овладеть принципами организации фронтовых операций. Жуков писал: «Эти его способности как Верховного Главнокомандующего особенно раскрылись начиная со Сталинградской битвы…». После победы в Сталинграде Красная армия фактически не знала поражений. Она гнала врага до самого Берлина и заставила его капитулировать. В планировании всех победоносных операций: Курской битве, форсировании Днепра, освобождении Украины, Крыма, Белоруссии и Польши, взятии Берлина и других, самое непосредственное участие принимал Сталин. Ему удавалось найти «золотую середину» в предложениях, исходивших от разных командующих, которые нередко противоречили друг другу и определить верную стратегию, приводившую к победе.
И, трудно не согласиться с Черчиллем, который сказал: «Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь».
Олег Логинов
Статьи по теме:
Сталин. Путь наверх
Похороны Сталина