Политическая элита это руководство политической партии

Конспект по теме «Политическая элита»

Одним из основных субъектов политической деятельности являются политические элиты, влияние которых на политику государства зачастую оказывается решающим. Указанные выше виды элит в различных условиях тоже могут влиять на политикугосударства.

Например, в случае военного переворота, военная элита берет власть, а научная элита может обладать знаниями по политическим проблемам и т.д.

Под привилегированной кастой понимается группа лиц, обладающая привилегиями, которых нет у других.

Политическая элита имеет свои разновидности.

Правящая элита участвует в управлении, а не правящаяобладает характерными для политической элиты качествами, но не имеет доступа к управлению из-за своего социального статуса и различного рода барьеров, существующих в обществе для низших слоев.

Общенациональная элита принимает все важнейшие в обществе решения. К ней относятся ведущие политические руководители (например, президент).

Региональная элита действует в масштабах региона и участвует в принятии решений, имеющих значение для функционирования политической, экономической и социальной сфер региона в его целостности. К ней можно отнести председателей представительных органов власти районов, областей, краев, республик, руководители региональных партий и т.д.

Местная элита обладает властными полномочиями на уровне муниципального образования и оказывает влияние на принятие решений в рамках политического процесса. К ней относятся депутаты, выборные должностные лица местного самоуправления и т.д.

Политическая элита играет важную роль в развитии общества и выполняет ряд значимых функций.

Понравился материал? Оцени!)

• Политическая элита — привилегированная группа, которая занимает руководящие позиции во властных структурах и непосредственно участвует в принятии важнейших решений, связанных с использованием власти. К политической элите относят лиц, принадлежащий к так называемому высшему классу и осуществляющих власть в обществе. В состав политической элиты входят люди, обладающие верховно-политической властью в государственных и партийных институтах. Они, как правило, занимаются разработкой стратегии деятельности возглавляемых ими институтов, руководят ими.

  Причины возникновения политической элиты:

  Психологическое и социальное неравенство людей, определяемое их личностными особенностями;

  Появление на стадии формирования современного государства публичной власти;

  Стремление людей к повышению своего социального статуса;

  Стремление людей к использованию своего социального статуса для извлечения личной выгоды.По объёму властных функций политическая элита делится на:

  Административную (бюрократическую). Это высшие чины в министерствах, департаментах и т. д.

  Среднюю. Парламентарии, губернаторы и т. д.

  Высшую. Руководители законодательной, исполнительной и судебной власти.

Источник: Википедия

Американский профессор политологии и социологии Рой Макридис считал, что партия – это «ассоциация, мобилизующая и активизирующая людей, представляющая их интересы, вырабатывающая компромиссный подход среди различных точек зрения и выступающая в качестве основы для политических лидеров, осуществляющих руководство и управление страной» [цит. по: 701, c. 9]. Недавно умерший почетный профессор политических наук университета штата Мичиган и бывший мэр американского городка Анн-Арбор Самуэль Элдерсвельд в работах «Сравнительный анализ политических партий и партийных элит» и «Политические элиты в современных обществах» утверждал, что политические партии при демократии являются группами, которые соревнуются за политическую власть путем борьбы на выборах, мобилизации социальных интересов и защиты идеологических позиций, связывая таким образом граждан с политической системой [632; 633]. Американский исследователь Уильям Кротти рассматривал партию как формально организованную группу, выполняющую «функции политического обучения публики, рекрутирования и продвижения индивидов по служебной лестнице, а также функции установления широких связей между массами и законодателем» [623, с. 294].

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ ЯВЛЯЕТСЯ добровольным самоуправляющимся негосударственным общественным объединением. Вместе с тем партии – это один из базисных институтов политической системы общества, способствующий воспроизводству и ротации политической элиты. Существование политических партий в равной мере невозможно как без общества, с его многообразными интересами, агрегирование и представительство которых осуществляют партии, так и без государства, олицетворяющего публичную власть в обществе. В отличие от других объединений, действующих на политической арене (профессиональных и предпринимательских союзов, так называемых групп давления и т. п.), партии, преследуя собственные политические цели, открыто борются за места в парламенте и правительстве, дающие возможность осуществлять управление государством, а через него – всем обществом. Консолидируя политические интересы граждан, они способствуют формированию политической воли народа[5].

К тому времени, когда собрались Генеральные Штаты, зародилась определенная степень политического консенсуса. Все партии согласились в необходимости конституции, призванной совместить представительные формы правления с гарантиями индивидуальной свободы и правления закона. Все согласились также, что фискальные привилегии не должны иметь места в новом порядке и пришло время для полного пересмотра финансов, администрации и юстиции. Эти проблемы были разрешимы, однако вскоре возникли другие. Главная из них состояла в интеграции буржуазии (или «третьего сословия») в политическую нацию. Этот процесс, наметившийся уже в ходе выборов в Генеральные Штаты и составления Cahiers, в дальнейшем проходил в условиях роста конфронтации третьего сословия и знати. В ходе политического конфликта и борьбы за власть шло формирование новой национальной элиты. Только когда была разрушена система привилегий и уничтожено право знати на особое положение в обществе и руководящая роль в решении государственных вопросов, был открыт путь новой политической элите, состоящей из собственников – нотаблей, которые выражали амальгаму бывшей знати и буржуа (165). Эта новая элита устами Сийеса начинает говорить от имени французской нации. Таким образом, формирование идеологии национализма оказывается тесно связанным с переходом от традиционного общества к современному массовому. При этом идеология национализма (как показывает опыт других подобных кризисов) имеет то преимущество, что позволяет аккумулировать социальные ожидания самых широких социальных слоев безотносительно к их статусу в прежней общественной иерархии, помогает им преодолеть чувство утраты социальной идентичности и осуществлять широкую социальную мобилизацию во имя национального возрождения.

Характеристики этой относительно небольшой верхушки нового авторитарного общества и обусловливают принципиальное отличие мафиозного государства от аналогичных режимов, где элита наделена авторитарной властью. Прежде всего стоит упомянуть, что в основе системы – что свойственно любой мафии – совместные предприятия, создателями которых являются собственно члены «семьи», а также другие представители политической элиты, принятые в «семью» благодаря существующей системе взаимоотношений. Членов организации соединяют кровные и партнерские узы, охватывающие большее и большее число «семей», управляемых одним главой, который подчиняет себе пирамидальную иерархию власти. В мафиозном государстве (преступной элите) под контролем главы «семьи» оказывается вся страна. Управление осуществляется под прикрытием демократических институтов путем обретения власти и постоянного поиска новых средств для ее укрепления.

Важной вехой в изучении «огосударствления» политических партий стал выход статьи Р. Каца и П. Мэира[66], в которой разобраны четыре последовательно менявших друг друга – по мере усиления их сопряженности с государством – типа партий («элитная» партия, «массовая» партия, «всеохватывающая» партия[67] и господствующая ныне «картельная» партия). В «картельной» партии распределением государственных должностей занимаются группы профессиональных функционеров. В результате партии становятся частью государственной машины, конкуренция между ними становится во многом имитационной, потому что у них имеется «взаимный интерес в коллективном организационном выживании»[68]. Поэтому возникновение «картельной» партии ставит на повестку дня задачу пересмотреть «нормативную модель демократии», поскольку «демократия становится публичным заискиванием элит, а не включением населения в производство политической стратегии»[69]. В этом смысле правомерным представляется опасение Ф. Шмиттера, что в настоящее время «партии пытаются проникнуть в стержневые институты гражданского общества», а также «подчинить их себе»[70]. Между тем X. Даалдер, напротив, считает подобную влиятельность партий позитивным фактором, способствующим решению сразу трех проблем. Во-первых, «встраиванию традиционных политических элит в партийную систему». Во-вторых, «растворению в партийной среде новых претендентов на политически значимые роли», так как само количество таких ролей является весьма ограниченным. В-третьих, осуществляемой партиями «гомогенизации» «национальных и локальных политических элит»[71]. Поэтому критерием зрелости партийной системы в последнее время все чаще принято считать степень ее устойчивости: «В институционализированной партийной системе имеется стабильность в отношении того, какие партии являются главными и как они ведут себя»[72].

Буржуазно-капиталистическое государство в России сложиться не успело, и к власти в стране пришла новая партийно-советская коммунистическая элита, ядром которой стали профессиональные революционеры из большевистской партии. Пережив несколько этапов тяжелой внутренней борьбы, эта элита стабилизировалась в форме так называемой номенклатуры, которую некоторые исследователи советского общества не совсем обоснованно определяли как новый правящий класс. На самом деле это была правящая и идеологически ориентированная иерархия, обладающая властью, но не собственностью. Этот слой также деградировал и не смог удержать государственную власть в СССР в 1989–1991 годах. После крушения КПСС и распада СССР в России начался новый, менее болезненный, но более хаотичный, стихийный и даже криминализированный процесс смены политической элиты и параллельно процесс образования нового класса собственников за счет приватизации огромных государственных активов.

Такой подход к проблеме легитимности политической власти объясняется тем, что объектом легитимации, то есть, признания населением, выступают не только политические институты. Легитимными в глазах населения должны выступать все элементы политической системы: конкретные политические лидеры, правящая политическая элита общества, политический режим и его нормативная основа.

Занимаемое положение с древнейших времен служило важным источником власти. В традиционных обществах принадлежность к привилегированному сословию являлась непременным условием доступа к власти. В современном обществе занимаемое положение, или, что то же самое, социальный статус личности, является одним из важнейших источников власти. Например, президент или министр располагают властью в определенных границах до тех пор, пока находятся на своих постах. Лишение занимаемого государственного поста или места в иерархии общественно-политической организации означает и утрату лицом властных полномочий. Но социальный статус также имеет существенное значение для занятия должности, связанной с осуществлением властных функций. Чем более видного положения достигает индивид в соответствующей сфере деятельности, тем больше у него становится шансов оказаться в числе политической элиты.

Помимо специфических структурных характеристик британская политическая элита обладает также некоторыми эндемичными качественными особенностями, которые сложились исторически. Одной из таких особенностей многие британские политологи называют тесную связь политической элиты с элитой научной и военной в период с начала Первой Мировой войны и примерно до конца «холодной войны». Так, в книге «Государство войны» Д. Эджертон утверждает, что внутри британской политической элиты в это время «продолжает расти значение тех, кто контролирует производство оружия, а также технических специалистов среди госслужащих, бизнесменов из военной промышленности и военных»[57]; состояние британской политической элиты он определяет как «новое состояние отношений науки и государства»[58]. Но с падением СССР и прекращением гонки вооружений влияние военных внутри политической элиты Британии несколько ослабело.[59]

Правовое регулирование роли партий в обществе и государства. Конституции демократических стран (Германии, Испании, Венгрии, Франции и др.) устанавливают, что партии содействуют формированию и выражению политической воли народа, выражению общественного мнения путем голосования, призваны распространять идеи о социальном и политическом прогрессе (Гана). Законы о политических партиях определяют их роль более детально. В них говорится также, что политические партии стимулируют активное участие граждан в политической жизни, воспитывают их в духе ответственности за дела общества, выдвигают кандидатов на выборах, заботятся о постоянной связи между народом и государственными органами, содействуют осуществлению политических прав граждан и т. д. Посредством партийной деятельности, как и деятельности некоторых других общественных организаций, осуществляется отбор и подготовка политической элиты, кадров управленческого аппарата. Партии могут влиять демократическими методами на политику государства (Конституция Польши 1997 г.), на политическую деятельность парламента и правительства (Закон ФРГ о политических партиях 1967 г.), но они не могут непосредственно руководить государственными органами, им запрещено непосредственное осуществление публичной власти (Венгрия). Законодательное регулирование деятельности партий в демократических странах исходит из возможности чередования их у власти в результате свободных выборов.

Характеризуя сложившуюся на первом этапе посткоммунистической трансформации украинскую модель общественного устройства, следует учитывать и особую систему межэлитарного взаимодействия, сложившуюся в Украине в результате посткоммунистической дифференциации политической элиты, способной в определенных условиях выступать как политической силой, стабилизирующей ситуацию в обществе, так и инициатором организованного социального протеста. Специфика социально-политической организации общества определяет особенности существования элит, способ их взаимодействия, зоны согласия и конфликта. Общая закономерность состоит в том, что степень жесткости государственного контроля за социальным поведением в основных сферах жизни общества – экономической, политической, социально-культурной – прямо связана со степенью внешней и внутренней дифференциации соответствующих элит. Это означает, что наиболее интегрированными являются элитарные слои в обществе, где единая тоталитарная идеология и мощный репрессивный аппарат практически исключают саму возможность существования политической оппозиции как основного источника возникновения межэлитарного конфликта. Причем особой «бесконфликтностью» отличаются коммунистические государства, которые держат под жестким контролем не только политико-идеологическую сферу, но и экономику.

Политические партии – это основа представительной и партиципаторной демократии. Они являются социальными институтами, через которые граждане реализуют свои политические права и свободы. Через них интересы и проблемы, требования и наказы, идущие от общества, передаются, транслируются власти, продвигаются наверх, социальные группы артикулируют свои потребности и желания, государство взаимодействует с общественными структурами и людьми. Именно политические партии формулируют и выражают политические, экономические и другие интересы различных социальных групп, представляют их в законодательных органах, содействуют политической социализации граждан, являются своеобразными механизмами саморегуляции общественной активности. Во многих странах партии превратились в эффективный инструмент власти, дополнительный канал влияния политической элиты на общество.

Конституционная реформа 1993 года не завершила переходный процесс в развитии российской государственности, а открыла новую стадию с перспективой совершенствования президентско-парламентарной системы. В работах российских и американских юристов и политологов (Ю.А. Веденеева, Т. Ремингтона и др.) период 1990–1993 годов, в течение которого функционировала двухзвенная законодательная система (Съезд народных депутатов – Верховный Совет РФ), традиционно рассматривался как переходный для политических институтов России[144]. Именно в нем лежат корни глобальной трансформации цивилизационных основ существования российского общества, структурных изменений конституционной системы. Однако после принятия Конституции РФ 1993 года и осознания трудностей, с которыми сталкивается реализация ее основных положений, появилось новое понимание переходного периода. Под ним теперь следует понимать тот временной отрезок, в течение которого на практике будут реализованы конституционные положения, провозгласившие Россию демократическим, правовым, федеративным и социальным государством[145]. Ориентация на мирный характер радикальных общественных перемен, стремление достигнуть политический и социальный консенсус между политическими элитами, представляющими разнообразные сегменты общества (в соответствии с концепцией А. Лейпхарта), должны способствовать постепенному изживанию утвердившейся в российском политическом лексиконе характеристики переходного периода как «смутного времени», которое не раз в истории России сопровождалось насилием, кровью, гражданскими войнами.

Занимаемое положение с древнейших времен служило важным источником власти. В традиционных обществах принадлежность к привилегированному сословию являлась непременным условием доступа к власти. В современном обществе социальный статус индивида также имеет существенное значение для занятия должности, связанной с осуществлением властных функций. Чем более видного положения достигает индивид в соответствующей сфере деятельности, тем больше у него становится шансов оказаться в числе политической элиты.

Роль политической элиты в осуществлении власти разработал итальянский экономист и политолог Вильфредо Парето (1848–1923 гг.). Он исходил из того, что люди различаются между собой физически, морально и интеллектуально. Марксисты на это обстоятельство почти не обращали внимания. Совокупность индивидов, добивающихся высоких результатов в любой области, Парето называл элитой. Эволюцию человеческого общества Парето считал историей расцвета и упадка элиты, которая принимает стратегические решения по развитию общества. От качества правящей элиты в решающей мере зависит ситуация в обществе, динамическое равновесие различных групп интересов.

Развитие Турции после окончания Второй мировой войны можно охарактеризовать как постепенный отход политической элиты от принципов кемализма в сущностных принципах политического и экономического устройства. Экономическая программа Ататюрка никогда не предполагала полного уничтожения частной собственности и перехода к плановой экономике. Еще в годы национально-освободительной борьбы было принято компромиссное решение «не пугать» помещиков и крупных землевладельцев отменой тяжелых налогов с крестьян и раздачей земли в их собственность. Об этом ясно рассказывает советский посол С. И. Аралов в своих воспоминаниях[154]. В дальнейшем после принятия гражданского кодекса 1926 г. земля стала полноправным объектом товарно-денежных отношений. Экономическая политика кемалистов предполагала создание сильной национальной буржуазии на основе «смешанной» буржуазной экономики с приоритетом государственного сектора. Государственный капитализм Турции должен был формироваться в условиях конкуренции существовавшего мирового рынка и международного разделения труда, именно такими жесткими условиями детерминировалась политика турецких властей по защите отечественного производства от иностранной конкуренции. Выжидательная позиция турецких властей в ходе Второй мировой войны позволила ей перед самым окончанием разгрома Германии запрыгнуть в поезд победителей, тем самым получив моральное право на получение помощи со стороны США. «Турецкая буржуазия, учтя уроки Первой мировой войны и используя установившееся равновесие между империалистическими государствами, с одной стороны, и Советским Союзом – с другой, стремилась играть на противоречиях между блоками, которые возглавляли Германия и Англия».[155]

Современные британские историки рассматривают развитие политической и партийной системы в Великобритании в контексте формирования в течение XVIII в. единого британского государства, которое гораздо теснее, чем прежде, связало английский политический центр с кельтскими окраинами. Государственная власть и английская политическая элита в ходе формирования единого государства неоднократно проявляли способность сформулировать привлекательную для жителей государства политическую программу и комплекс практических мер, которые создали объединенную британскую монархию. Ко времени восшествия на престол королевы Виктории (1837–1901) Великобритания представляла собой действительно единое государство. В течение XVIII века, как отмечают исследователи, также развился язык британства (language of Britishness) – лексика, символы, система образов, которые несли в себе интегративный потенциал для укрепления государственного единства. И хотя взгляд на Британию как на единое политическое сообщество в эти годы не был абсолютно общепризнанным и бесспорным, тем не менее Соединенное Королевство в XVIII–XIX вв. успешно развивалось как единое государство[22].

Теория элит (Парето, Моски, Сартори) представляет функционирование государства через борьбу политических элит за власть. Элиту составляют:

Свой «набор» ожиданий в отношении Запада к концу 1991 г. сложился и у новой политической элиты России. В ее представлении окончание холодной войны и «августовская демократическая революция» (антикоммунистическая) 1991 года делают Запад не только естественным партнером, но и союзником. Всерьез обсуждалась желательность и необходимость аналога «плана Маршалла» для России, «техническое» содействие в создании рыночных институтов при готовности власти начать реформы в «шоковом» режиме. Понимание того, что реформы будут тяжелыми, делало желательной политическую поддержку со стороны западных лидеров при разрешении и внутренних конфликтов. Рассчитывали на привилегированное внимание к России в сравнении с другими участниками Содружества Независимых Государств. В России надеялись на установление партнерских отношений с США и Западом в целом и в сфере безопасности. Российские лидеры в разных формах выражали готовность присоединиться к НАТО. В Москве полагали, что новая безопасность будет строиться вместе преодолевшей идеологический раскол Европой, поэтому была готова к серьезным шагам в сфере сокращения вооружений.

В течение 19 8 8 г. Союз деятелей культуры Словении провел в Любляне несколько круглых столов по вопросу о суверенитете республики. 11 января 19 8 9 г. была учреждена первая оппозиционная партия Словении – Словенский демократический союз. В ее создании активное участие приняли недавний фигурант «суда против четырех» Я. Янша, председатель скупщины Словении Ф. Бучар, глава Общества писателей Словении Р. Шелиго и тогдашний редактор журнала «Нова ревия» Д. Рупел, который и возглавил СДС. В мае 1989 г. на многотысячном митинге в центре Любляны была принята Майская декларация – политическое заявление оппозиции в защиту национального суверенитета. В ней говорилось, что «открытая враждебность, которую в настоящее время испытывают словенцы в Югославии, убеждает… в наступлении переломного момента в истории и обязывает… в ясной форме высказать свою позицию… Мы хотим жить в суверенном государстве словенского народа… Будучи суверенным государством, мы будем самостоятельно решать вопросы о связях с югославскими и другими народами в рамках обновленной Европы»[75]. При этом часть словенской политической элиты и интеллигенции не представляла будущего республики вне союзного государства и предлагала так называемую «ассиметричную» федерацию, которая бы позволила ее членам самим решать, каким образом проводить внутреннюю и внешнюю политику. Ими была составлена «Основополагающая хартия», также говорящая о необходимости соблюдения прав человека, словенского суверенитета и права на самоопределение, но при условии сохранения Югославии, которую следовало преобразовать в федеративное и демократическое объединение[76].

Кроме того, изучение иностранного конституционного права имеет большое практическое значение при подготовке специалистов в области юриспруденции, так как политическая элита демократической России, как и во всем мире, рекрутируется из числа высококвалифицированных юристов. Знания о конституционных особенностях политико-государственного устройства стран мира, о наиболее важных объектах конституционно-правового регулирования и т.д., дают наглядные представления о необходимости изучения конституционного оформления всех ветвей власти, механизма правового воздействия на структуру властных отношений на примере различных стран.

От идеи к доктрине. Заместитель руководителя Администрации Президента Российской Федерации, помощник Президента России Владислав Сурков, инициировал дискуссию о национальных приоритетах (весна 2005 года), а затем выступил с основными положениями суверенной демократии перед активом «Единой России» (февраль 2006 года). Распространение этих идей в среде экспертного сообщества и политической элиты произошло очень быстро. В формировании собственно доктрины «суверенной демократии» приняли участие ведущие политологи России: Вячеслав Никонов, Глеб Павловский, Валерий Фадеев, Виталий Третьяков, Андраник Мигранян, Алексей Ча-даев, Максим Соколов, Леонид Поляков, Виталий Иванов, Леонид Радзиховский. Каждый из них высказал собственное понимание ее базовых положений, и это стало одной из причин системного характера новой доктрины.

В Аргентине демократический переходный процесс начался с утраты военным правительством легитимности в результате поражения на Мальвинах, когда оно пошло на демократизацию и конституционные реформы. В Аргентине процесс изменения конституции проходил в соответствии с Национальной конституцией Аргентины 1853 г., которая предусматривала созыв для этого Конституционного конвента (ст. 30). В 1994 г. был созван Конституционный конвент. Однако принципиальная особенность аргентинского переходного процесса состоит в том, что сам Конвент в своей деятельности направлялся и регулировался политическими партиями, заранее связавшими будущую конституанту определенными условиями. Конституционный конвент, избранный в 1994 г. был связан в своей деятельности ограничениями, наложенными законом. В нем деятельность Конституанты сводилась к кругу вопросов, зафиксированных, в свою очередь, в намеченном ранее документе, известном как «Ядро основных принципов» (1993). Этот документ, однако, в свою очередь восходил к достигнутому ранее соглашению лидеров двух крупнейших партий – Рауля Альфонсина и Карлоса Менема, осуществивших ряд компромиссов, причем втайне не только от общественности, но и от своих партий (Pacto de Olivios). В результате, данный процесс, внешне напоминая договорную модель перехода, на деле скорее был соглашением политических элит и даже двух президентов о стратегии демократического перехода.

3. Религиозный аспект. После обретения странами постсоветской Центральной Азии независимости и в связи с изменением их политической структуры положение ислама в регионе существенно изменилось. Ислам стал государствообразующим фактором – и как один из основных типов социальной осведомленности для большинства местного населения, и как система социальных норм. Как следствие, при анализе действительного положения дел, а также при формировании государственных структур необходимо учитывать религиозный фактор, поскольку в молодых государствах преобладающая религия превращается в «часть государства». Огосударствление ислама или, иными словами, становление ислама частью государства указывает на то, что ислам находится в тесной связи с общими процессами институционализации новых государственных организаций. Отсюда следует, что любая внешняя сила, которая намерена контролировать производимые преобразования, должна так или иначе соотносить свои действия с религиозной доктриной, под влиянием которой находится большинство представителей политической элиты региона.

Кроме того, думая о сепаратном сценарии развития событий политическая элита каждой республики была озабочена вопросом дележа общесоюзного достояния. Сделать это было весьма непросто, поскольку изначально промышленно-производственная и финансово-экономическая инфраструктура СССР создавалась на жестких центристских началах без какого-либо значимого в глобальном отношения учета национально-территориального деления страны. Последнее проявлялось лишь в камуфляже федеративного устройства, которое напрочь отрицалось реалиями принятия политических решений и всей системой государственного управления страной.

Китайская политическая элита имеет определенный план политических преобразований. Его основные пункты: 1) курс на «институционализацию и легализацию», нацеленный на обеспечение поддержки населением существующего однопартийного строя; 2) создание блока работающих законов как основы китайской системы «социалистической демократии». В 2005 г. в Китае впервые была опубликована «Белая книга» о политической демократии, где и представлен некий план реформ. Он включает:

Процессам политической консолидации в Евросоюзе посвящена статья немецкого исследователя Л. Кюнхардта (Боннский университет) «Консолидация Европейского союза», написанная специально для журнала. Особое внимание автор уделяет роли Европарламента, который, по его мнению, на сегодняшний день является гораздо более влиятельным и сильным, чем когда бы то ни было. «Однако, – сетует автор, – в восприятии широких масс населения стран – участниц ЕС он по-прежнему остается чем-то второстепенным по сравнению с межгосударственными механизмами принятия решений и с Еврокомиссией». Причину этого немецкий исследователь видит в опосредованности демократической легитимации Европарламента, отсутствии общеевропейских партий, которые, по образцу национальных партий, могли бы вести предвыборную борьбу в масштабах всего ЕС. Однако, справедливо отмечает Л. Кюнхардт, «пока что политические элиты Евросоюза и его членов не готовы к такому радикальному переходу от привычной “культуры общеевропейского согласия” к политической борьбе по образцу национальных политических структур». Существуют, замечает Л. Кюнхардт, и другие причины, препятствующие процессам консолидации, например, склонность к консенсусным решениям в ущерб живой общеевропейской дискуссии о будущем Евросоюза. Политическая консолидация – это творческая задача, считает немецкий исследователь. «Культурная Европа, – заключает Л. Кюнхардт, – уже сложилась и продолжает развиваться, политическая же Европа находится в стадии становления. В данной ситуации возникает необходимость по-новому определить общеевропейскую политическую культуру».

Вторым направлением демократизации стала гласность, которая, несмотря на негативные латентные последствия, была шагом вперед. Гласность подталкивала к переоценке пути, который прошла наша страна, начиная от периода революции и Гражданской войны. Появились новые оценки экономической и социальной жизни, решения национальных проблем. В острой постановке прозвучал вопрос о доверии к компартии, допустившей столь масштабные репрессии; об ошибках, которые были допущены и продолжали допускаться, ухудшая экономическое положение основной массы населения. Это недоверие и переоценка исторического пути стали основаниями для формирования нового правосознания и создания целого ряда радикальных движений переходного периода[67]. Гласность создала возможность знакомства с наследием эмигрантов первой волны и с их оценкой Октября, Гражданской войны, Белого движения, затем последующей межвоенной эмиграции, в которую входили представители большевистской верхушки, в чем-то несогласные со сталинским руководством – это троцкистское партийное крыло и отдельные противники централизации власти в руках Сталина и других проявлений авторитаризма вождя. Их мало, но их имена, воспоминания, оценки начинали наполнять научные и популярные издания. Эмиграция послевоенного периода – это еще недавние диссиденты, чьи суждения были ценны тем, что они не были отдалены временем и их суждения могли разделяться современниками. Возвращались имена и содержание идей репрессированных соотечественников как политической элиты, так и деятелей культуры, идеологических оппонентов большевизма.

Сильное гражданское общество не только будет бороться с некомпетентностью и коррупцией в среде чиновничества, но и поможет удерживать Россию в целом от любых поползновений политических сил, желающих разрушить демократические институты государства и российскую демократию в целом. Сильное гражданское общество выведет Россию из состояния идеологического и политического иждивенчества по отношению к власти, создаст новую управленческую и политическую элиту страны, которая продолжит начатые преобразования.

Особое явление в новейшей истории – режимы «закрытых», или «управляемых», демократий[56]. При этом режиме парламенты функционируют, в них представлена оппозиция, регулярно проходят выборы; существует свобода слова (но не в средствах массовой информации, имеющих выход на массовую аудиторию); допускается критика власти в парламенте и в прессе; нет пожизненного диктатора и т. д. Налицо все внешние признаки демократического режима, за исключением одного – действительно демократических выборов. Исход выборов от избирателя не зависит, он предрешен: действует установленный политической элитой механизм регулярной передачи власти.

Пристальный интерес к истории управления Российской империей характерен для англо-американских русистов. Начнем с того, что основные проблемы и направления изучения российской бюрократии были сформулированы и намечены в работах Марка Раева[50]. В круг его первостепенных интересов всегда входила интеллектуальная история, и потому особое внимание он уделял тем идеям, которые лежали в основе действий политической элиты. Для М. Раева история России представляет собой длинную цепь попыток реформировать политическую и социальную структуру империи. Для понимания политической эволюции России XIX в. он призывал уяснить, что представляли собой те люди, которые помогали самодержцу в формулировании политического курса и следили за выполнением его решений.

Сторонники процессуального объяснения формирования демократического режима защищают значимость и уникальность национального опыта, а также факторов случайности в формировании социальных и политических институтов. Решающее значение имеет реально складывающаяся на момент изменений политическая ситуация. Демократию делает возможной не комплекс тех или иных предпосылок, а сам переходный процесс с присущими для него сложностью и непредсказуемостью[168]. Так, одна из наиболее известных на сегодня процессуальных теорий подчеркивает роль политических элит в процессе демократизации. Именно принимаемые элитами решения, выбираемые ими стратегии действия прежде всего определяют динамику, а во многом и результаты данного процесса[169].

С сожалением приходится констатировать, что российская политическая элита упустила возможность для парламентского диалога и сотрудничества, которую она получила по итогам выборов. Вместе с тем феномен столь массового голосования населения за эсеров означал недоверие партиям крайне левого или правого толка. Люди проголосовали за дальнейшее стабильное развитие России как единого государства с сильной исполнительной властью, подчиненной парламенту.