Под руководством какого скульптора было исполнено скульптурное убранство парфенона

Parthenon
Παρθενώνας
The Parthenon in 1978
General information
Type	Temple
Architectural style	Classical
Location	Athens, Greece
Coordinates	37°58′17″N 23°43′36″E / 37.9715°N 23.7266°E
Construction started	447 BC[1][2]
Completed	432 BC[1][2]
Destroyed	Partially in 1687
Height	13.72 m (45.0 ft)[3]
Dimensions
Other dimensions	Cella: 29.8 by 19.2 m (98 by 63 ft)
Technical details
Material	Pentelic Marble[4]
Size	69.5 by 30.9 m (228 by 101 ft)
Floor area	73 by 34 m (240 by 112 ft)[5]
Design and construction
Architect(s)	Iktinos, Callicrates
Other designers	Phidias (sculptor)

The Parthenon (; Ancient Greek: Παρθενών, romanized: Parthenōn [par.tʰe.nɔ̌ːn]; Greek: Παρθενώνας, romanized: Parthenónas [parθeˈnonas]) is a former temple^[6][7] on the Athenian Acropolis, Greece, that was dedicated to the goddess Athena during the fifth century BC. Its decorative sculptures are considered some of the high points of classical Greek art, an enduring symbol of Ancient Greece, democracy and Western civilization.^[8][9]

The Parthenon was built in thanksgiving for the Hellenic victory over Persian Empire invaders during the Greco-Persian Wars.^[10] Like most Greek temples, the Parthenon also served as the city treasury.^[11][12]

Construction started in 447 BC when the Delian League was at the peak of its power. It was completed in 438 BC; work on the decoration continued until 432 BC. For a time, it served as the treasury of the Delian League, which later became the Athenian Empire. In the final decade of the 6th century AD, the Parthenon was converted into a Christian church dedicated to the Virgin Mary. After the Ottoman conquest in the mid-fifteenth century, it became a mosque. In the Morean War, a Venetian bomb landed on the Parthenon, which the Ottomans had used as a munitions dump, during the 1687 siege of the Acropolis. The resulting explosion severely damaged the Parthenon. From 1800 to 1803,^[13] the 7th Earl of Elgin took down some of the surviving sculptures, now known as the Elgin Marbles, in an act widely considered, both in its time and subsequently, to constitute vandalism and looting.^[14]

The Parthenon replaced an older temple of Athena, which historians call the Pre-Parthenon or Older Parthenon, that was demolished in the Persian invasion of 480 BC.

Since 1975, numerous large-scale restoration projects have been undertaken to preserve remaining artifacts and ensure its structural integrity.^[15][16]

Etymology[edit]

The origin of the word «Parthenon» comes from the Greek word parthénos (παρθένος), meaning «maiden, girl» as well as «virgin, unmarried woman.» The Liddell–Scott–Jones Greek–English Lexicon states that it may have referred to the «unmarried women’s apartments» in a house, but that in the Parthenon it seems to have been used for a particular room of the temple.^[17] There is some debate as to which room that was. The lexicon states that this room was the western cella of the Parthenon. This has also been suggested by J.B. Bury.^[10] Jamauri D. Green claims that the Parthenon was the room where the arrephoroi, a group of four young girls chosen to serve Athena each year, wove a peplos that was presented to Athena during Panathenaic Festivals.^[18] Christopher Pelling asserts that the name «Parthenon» means the «temple of the virgin goddess,» referring to the cult of Athena Parthenos that was associated with the temple.^[19] It has also been suggested that the name of the temple alludes to the maidens (parthénoi), whose supreme sacrifice guaranteed the safety of the city.^[20] In that case, the room originally known as the Parthenon could have been a part of the temple known today as the Erechtheion.^[21]

In 5th-century BC accounts of the building, the structure is simply called ὁ νᾱός (ho naos; lit. «the temple»). Douglas Frame writes that the name «Parthenon» was a nickname related to the statue of Athena Parthenos, and only appeared a century after construction. He contends that «Athena’s temple was never officially called the Parthenon and she herself most likely never had the cult title parthénos.»^[22] The ancient architects Iktinos and Callicrates appear to have called the building Ἑκατόμπεδος (Hekatómpedos; lit. «the hundred footer») in their lost treatise on Athenian architecture.^[23] Harpocration wrote that some people used to call the Parthenon the «Hekatompedos,» not due to its size but because of its beauty and fine proportions.^[23] The first instance in which Parthenon definitely refers to the entire building comes from the fourth century BC orator Demosthenes.^[24] In the 4th century BC and later, the building was referred to as the Hekatompedos or the Hekatompedon as well as the Parthenon. Plutarch referred to the building during the first century AD as the Hekatompedos Parthenon.^[25]

A 2020 study by Janric van Rookhuijzen supports the idea that the building known today as the Parthenon was originally called the Hekatompedon. Based on literary and historical research, he proposes that «the treasury called the Parthenon should be recognized as the west part of the building now conventionally known as the Erechtheion.»^[26][27]

Because the Parthenon was dedicated to the Greek goddess Athena it has sometimes been referred to as the Temple of Minerva, the Roman name for Athena, particularly during the 19th century.^[28]

Parthénos was also applied to the Virgin Mary (Parthénos Maria) when the Parthenon was converted to a Christian church dedicated to the Virgin Mary in the final decade of the 6th century.^[29]

Function[edit]

Although the Parthenon is architecturally a temple and is usually called so, some scholars have argued that it is not really a temple in the conventional sense of the word.^[30] A small shrine has been excavated within the building, on the site of an older sanctuary probably dedicated to Athena as a way to get closer to the goddess,^[30] but the Parthenon apparently never hosted the official cult of Athena Polias, patron of Athens. The cult image of Athena Polias, which was bathed in the sea and to which was presented the peplos, was an olive-wood xoanon, located in another temple on the northern side of the Acropolis, more closely associated with the Great Altar of Athena.^[31] The High Priestess of Athena Polias supervised the city cult of Athena based in the Akropolis, and was the chief of the lesser officials, such as the plyntrides, arrephoroi and kanephoroi.^[32]

The colossal statue of Athena by Phidias was not specifically related to any cult attested by ancient authors^[33] and is not known to have inspired any religious fervour.^[31] Preserved ancient sources do not associate it with any priestess, altar or cult name.^[34]

According to Thucydides, during the Peloponnesian War when Sparta’s forces were first preparing to invade Attica, Pericles, in an address to the Athenian people, said that the statue could be used as a gold reserve if that was necessary to preserve Athens, stressing that it «contained forty talents of pure gold and it was all removable,» but adding that the gold would afterward have to be restored.^[35] The Athenian statesman thus implies that the metal, obtained from contemporary coinage,^[36] could be used again if absolutely necessary without any impiety.^[34] According to Aristotle, the building also contained golden figures that he described as «Victories.»^[37] The classicist Harris Rackham noted that eight of those figures were melted down for coinage during the Peloponnesian War.^[38] Other Greek writers have claimed that treasures such as Persian swords were also stored inside the temple.^{[citation needed]} Some scholars, therefore, argue that the Parthenon should be viewed as a grand setting for a monumental votive statue rather than as a cult site.^[39]

Archaeologist Joan Breton Connelly has recently argued for the coherency of the Parthenon’s sculptural programme in presenting a succession of genealogical narratives that track Athenian identity through the ages: from the birth of Athena, through cosmic and epic battles, to the final great event of the Athenian Bronze Age, the war of Erechtheus and Eumolpos.^[40][41] She argues a pedagogical function for the Parthenon’s sculptured decoration, one that establishes and perpetuates Athenian foundation myth, memory, values and identity.^[42][43] While some classicists, including Mary Beard, Peter Green, and Garry Wills^[44][45] have doubted or rejected Connelly’s thesis, an increasing number of historians, archaeologists, and classical scholars support her work. They include: J.J. Pollitt,^[46] Brunilde Ridgway,^[47] Nigel Spivey,^[48] Caroline Alexander,^[49] and A. E. Stallings.^[50]

Older Parthenon[edit]

The first endeavour to build a sanctuary for Athena Parthenos on the site of the present Parthenon was begun shortly after the Battle of Marathon (c. 490–488 BC) upon a solid limestone foundation that extended and levelled the southern part of the Acropolis summit. This building replaced a Hekatompedon temple («hundred-footer») and would have stood beside the archaic temple dedicated to Athena Polias («of the city»). The Older or Pre-Parthenon, as it is frequently referred to, was still under construction when the Persians sacked the city in 480 BC razing the Acropolis.^[51][52]

The existence of both the proto-Parthenon and its destruction were known from Herodotus,^[53] and the drums of its columns were visibly built into the curtain wall north of the Erechtheion. Further physical evidence of this structure was revealed with the excavations of Panagiotis Kavvadias of 1885–1890. The findings of this dig allowed Wilhelm Dörpfeld, then director of the German Archaeological Institute, to assert that there existed a distinct substructure to the original Parthenon, called Parthenon I by Dörpfeld, not immediately below the present edifice as previously assumed.^[54] Dörpfeld’s observation was that the three steps of the first Parthenon consisted of two steps of Poros limestone, the same as the foundations, and a top step of Karrha limestone that was covered by the lowest step of the Periclean Parthenon. This platform was smaller and slightly to the north of the final Parthenon, indicating that it was built for a different building, now completely covered over. This picture was somewhat complicated by the publication of the final report on the 1885–1890 excavations, indicating that the substructure was contemporary with the Kimonian walls, and implying a later date for the first temple.^[55]

If the original Parthenon was indeed destroyed in 480, it invites the question of why the site was left as a ruin for thirty-three years. One argument involves the oath sworn by the Greek allies before the Battle of Plataea in 479 BC^[56] declaring that the sanctuaries destroyed by the Persians would not be rebuilt, an oath from which the Athenians were only absolved with the Peace of Callias in 450.^[57] The cost of reconstructing Athens after the Persian sack is at least as likely a cause. The excavations of Bert Hodge Hill led him to propose the existence of a second Parthenon, begun in the period of Kimon after 468.^[58] Hill claimed that the Karrha limestone step Dörpfeld thought was the highest of Parthenon I was the lowest of the three steps of Parthenon II, whose stylobate dimensions Hill calculated at 23.51 by 66.888 metres (77.13 ft × 219.45 ft).

One difficulty in dating the proto-Parthenon is that at the time of the 1885 excavation, the archaeological method of seriation was not fully developed; the careless digging and refilling of the site led to a loss of much valuable information. An attempt to make sense of the potsherds found on the Acropolis came with the two-volume study by Graef and Langlotz published in 1925–1933.^[59] This inspired American archaeologist William Bell Dinsmoor to give limiting dates for the temple platform and the five walls hidden under the re-terracing of the Acropolis. Dinsmoor concluded that the latest possible date for Parthenon I was no earlier than 495 BC, contradicting the early date given by Dörpfeld.^[60] He denied that there were two proto-Parthenons, and held that the only pre-Periclean temple was what Dörpfeld referred to as Parthenon II. Dinsmoor and Dörpfeld exchanged views in the American Journal of Archaeology in 1935.^[61]

Present building[edit]

In the mid-5th century BC, when the Athenian Acropolis became the seat of the Delian League and Athens was the greatest cultural centre of its time, Pericles initiated an ambitious building project that lasted the entire second half of the century. The most important buildings visible on the Acropolis today – the Parthenon, the Propylaia, the Erechtheion and the temple of Athena Nike – were erected during this period. The Parthenon was built under the general supervision of Phidias, who also had charge of the sculptural decoration. The architects Ictinos and Callicrates began their work in 447, and the building was substantially completed by 432. Work on the decorations continued until at least 431.^{[citation needed]}

The Parthenon was built primarily by men who knew how to work marble. These quarrymen had exceptional skills and were able to cut the blocks of marble to very specific measurements. The quarrymen also knew how to avoid the faults, which were numerous in the Pentelic marble. If the marble blocks were not up to standard, the architects would reject them. The marble was worked with iron tools – picks, points, punches, chisels, and drills. The quarrymen would hold their tools against the marble block and firmly tap the surface of the rock.^[62]

A big project like the Parthenon attracted stonemasons from far and wide who travelled to Athens to assist in the project. Slaves and foreigners worked together with the Athenian citizens in the building of the Parthenon, doing the same jobs for the same pay. Temple building was a specialized craft, and there were not many men in Greece qualified to build temples like the Parthenon, so these men would travel and work where they were needed.^[62]

Other craftsmen were necessary for the building of the Parthenon, specifically carpenters and metalworkers. Unskilled labourers also had key roles in the building of the Parthenon. They loaded and unloaded the marble blocks and moved the blocks from place to place. In order to complete a project like the Parthenon, many different labourers were needed.^[62]

Architecture[edit]

The Parthenon is a peripteral octastyle Doric temple with Ionic architectural features. It stands on a platform or stylobate of three steps. In common with other Greek temples, it is of post and lintel construction and is surrounded by columns (‘peripteral’) carrying an entablature. There are eight columns at either end (‘octastyle’) and seventeen on the sides. There is a double row of columns at either end. The colonnade surrounds an inner masonry structure, the cella, which is divided into two compartments. The opisthodomos (the back room of the cella) contained the monetary contributions of the Delian League. At either end of the building, the gable is finished with a triangular pediment originally occupied by sculpted figures.^[63]

The Parthenon has been described as «the culmination of the development of the Doric order.»^[64] The Doric columns, for example, have simple capitals, fluted shafts, and no bases. Above the architrave of the entablature is a frieze of carved pictorial panels (metopes), separated by formal architectural triglyphs, also typical of the Doric order. The continuous frieze in low relief around the cella and across the lintels of the inner columns, in contrast, reflects the Ionic order. Architectural historian John R. Senseney suggests that this unexpected switch between orders was due to an aesthetic choice on the part of builders during construction, and was likely not part of the original plan of the Parthenon.^[65]

Measured at the stylobate, the dimensions of the base of the Parthenon are 69.5 by 30.9 metres (228 by 101 ft). The cella was 29.8 metres long by 19.2 metres wide (97.8 × 63.0 ft). On the exterior, the Doric columns measure 1.9 metres (6.2 ft) in diameter and are 10.4 metres (34 ft) high. The corner columns are slightly larger in diameter. The Parthenon had 46 outer columns and 23 inner columns in total, each column having 20 flutes. (A flute is the concave shaft carved into the column form.) The roof was covered with large overlapping marble tiles known as imbrices and tegulae.^[66][67]

The Parthenon is regarded as the finest example of Greek architecture. John Julius Cooper wrote that «even in antiquity, its architectural refinements were legendary, especially the subtle correspondence between the curvature of the stylobate, the taper of the naos walls, and the entasis of the columns.»^[68] Entasis refers to the slight swelling, of 4 centimetres (1.6 in), in the center of the columns to counteract the appearance of columns having a waist, as the swelling makes them look straight from a distance. The stylobate is the platform on which the columns stand. As in many other classical Greek temples,^[69] it has a slight parabolic upward curvature intended to shed rainwater and reinforce the building against earthquakes. The columns might therefore be supposed to lean outward, but they actually lean slightly inward so that if they carried on, they would meet almost exactly 2,400 metres (1.5 mi) above the centre of the Parthenon.^[70] Since they are all the same height, the curvature of the outer stylobate edge is transmitted to the architrave and roof above: «All follow the rule of being built to delicate curves», Gorham Stevens observed when pointing out that, in addition, the west front was built at a slightly higher level than that of the east front.^[71]

It is not universally agreed what the intended effect of these «optical refinements» was. They may serve as a sort of «reverse optical illusion.»^[72] As the Greeks may have been aware, two parallel lines appear to bow, or curve outward, when intersected by converging lines. In this case, the ceiling and floor of the temple may seem to bow in the presence of the surrounding angles of the building. Striving for perfection, the designers may have added these curves, compensating for the illusion by creating their own curves, thus negating this effect and allowing the temple to be seen as they intended. It is also suggested that it was to enliven what might have appeared an inert mass in the case of a building without curves. But the comparison ought to be, according to Smithsonian historian Evan Hadingham, with the Parthenon’s more obviously curved predecessors than with a notional rectilinear temple.^[73]

Some studies of the Acropolis, including of the Parthenon and its facade, have conjectured that many of its proportions approximate the golden ratio.^[74] More recent studies have shown that the proportions of the Parthenon do not match the golden proportion.^[75][76]

Sculpture[edit]

«Parthenon Marbles» redirects here. For the works housed at the British Museum, see Elgin Marbles.

The cella of the Parthenon housed the chryselephantine statue of Athena Parthenos sculpted by Phidias and dedicated in 439 or 438 BC. The appearance of this is known from other images. The decorative stonework was originally highly coloured.^[77] The temple was dedicated to Athena at that time, though construction continued until almost the beginning of the Peloponnesian War in 432. By the year 438, the Doric metopes on the frieze above the exterior colonnade and the Ionic frieze around the upper portion of the walls of the cella had been completed.^{[citation needed]}

Only a small number of the original sculptures remain in situ. Most of the surviving sculptures are at the Acropolis Museum in Athens and (controversially) at the British Museum in London (see Elgin Marbles). Additional pieces are at the Louvre, the National Museum of Denmark, and museums in Rome, Vienna, and Palermo.^[78]

In March 2022, the Acropolis Museum launched a new website with «photographs of all the frieze blocks preserved today in the Acropolis Museum, the British Museum and the Louvre.»^[79]

Metopes[edit]

The frieze of the Parthenon’s entablature contained 92 metopes, 14 each on the east and west sides, 32 each on the north and south sides. They were carved in high relief, a practice employed until then only in treasuries (buildings used to keep votive gifts to the gods).^[80] According to the building records, the metope sculptures date to the years 446–440. The metopes of the east side of the Parthenon, above the main entrance, depict the Gigantomachy (the mythical battle between the Olympian gods and the Giants). The metopes of the west end show the Amazonomachy (the mythical battle of the Athenians against the Amazons). The metopes of the south side show the Thessalian Centauromachy (battle of the Lapiths aided by Theseus against the half-man, half-horse Centaurs). Metopes 13–21 are missing, but drawings from 1674 attributed to Jaques Carrey indicate a series of humans; these have been variously interpreted as scenes from the Lapith wedding, scenes from the early history of Athens, and various myths.^[81] On the north side of the Parthenon, the metopes are poorly preserved, but the subject seems to be the sack of Troy.^[9]

The mythological figures of the metopes of the East, North, and West sides of the Parthenon had been deliberately mutilated by Christian iconoclasts in late antiquity.^[82]

The metopes present examples of the Severe Style in the anatomy of the figures’ heads, in the limitation of the corporal movements to the contours and not to the muscles, and in the presence of pronounced veins in the figures of the Centauromachy. Several of the metopes still remain on the building, but, with the exception of those on the northern side, they are severely damaged. Some of them are located at the Acropolis Museum, others are in the British Museum, and one is at the Louvre museum.^[83]

In March 2011, archaeologists announced that they had discovered five metopes of the Parthenon in the south wall of the Acropolis, which had been extended when the Acropolis was used as a fortress. According to Eleftherotypia daily, the archaeologists claimed the metopes had been placed there in the 18th century when the Acropolis wall was being repaired. The experts discovered the metopes while processing 2,250 photos with modern photographic methods, as the white Pentelic marble they are made of differed from the other stone of the wall. It was previously presumed that the missing metopes were destroyed during the Morosini explosion of the Parthenon in 1687.^[84]

Frieze[edit]

The most characteristic feature in the architecture and decoration of the temple is the Ionic frieze running around the exterior of the cella walls. The bas-relief frieze was carved in situ and is dated to 442–438.^{[citation needed]}

One interpretation is that it depicts an idealized version of the Panathenaic procession from the Dipylon Gate in the Kerameikos to the Acropolis. In this procession held every year, with a special procession taking place every four years, Athenians and foreigners participated in honouring the goddess Athena by offering her sacrifices and a new peplos dress, woven by selected noble Athenian girls called ergastines. The procession is more crowded (appearing to slow in pace) as it nears the gods on the eastern side of the temple.^[85]

Joan Breton Connelly offers a mythological interpretation for the frieze, one that is in harmony with the rest of the temple’s sculptural programme which shows Athenian genealogy through a series of succession myths set in the remote past. She identifies the central panel above the door of the Parthenon as the pre-battle sacrifice of the daughter of the king Erechtheus, a sacrifice that ensured Athenian victory over Eumolpos and his Thracian army. The great procession marching toward the east end of the Parthenon shows the post-battle thanksgiving sacrifice of cattle and sheep, honey and water, followed by the triumphant army of Erechtheus returning from their victory. This represents the first Panathenaia set in mythical times, the model on which historic Panathenaic processions were based.^[86][87] This interpretation has been rejected by William St Clair, who considers that the frieze shows the celebration of the birth of Ion, who was a descendant of Erechtheus.^[88]

Pediments[edit]

Two pediments rise above the portals of the Parthenon, one on the east front, one on the west. The triangular sections once contained massive sculptures that, according to the second-century geographer Pausanias, recounted the birth of Athena and the mythological battle between Athena and Poseidon for control of Athens.^[89]

East pediment[edit]

The east pediment originally contained 10 to 12 sculptures depicting the Birth of Athena. Most of those pieces were removed and lost during renovations in either the eighth or the twelfth century.^[90] Only two corners remain today with figures depicting the passage of time over the course of a full day. Tethrippa of Helios is in the left corner and Selene is on the right. The horses of Helios’s chariot are shown with livid expressions as they ascend into the sky at the start of the day. Selene’s horses struggle to stay on the pediment scene as the day comes to an end.^[91][92]

West pediment[edit]

The supporters of Athena are extensively illustrated at the back of the left chariot, while the defenders of Poseidon are shown trailing behind the right chariot. It is believed that the corners of the pediment are filled by Athenian water deities, such as the Kephisos river, the Ilissos river, and nymph Kallirhoe. This belief emerges from the fluid character of the sculptures’ body position which represents the effort of the artist to give the impression of a flowing river.^[93][94] Next to the left river god, there are the sculptures of the mythical king of Athens (Cecrops or Kekrops) with his daughters ( Aglaurus, Pandrosos, Herse). The statue of Poseidon was the largest sculpture in the pediment until it broke into pieces during Francesco Morosini’s effort to remove it in 1688. The posterior piece of the torso was found by Lusieri in the groundwork of a Turkish house in 1801 and is currently held in the British Museum. The anterior portion was revealed by Ross in 1835 and is now held in the Acropolis Museum of Athens.^[95]

Every statue on the west pediment has a fully completed back, which would have been impossible to see when the sculpture was on the temple; this indicates that the sculptors put great effort into accurately portraying the human body.^[94]

Athena Parthenos[edit]

The only piece of sculpture from the Parthenon known to be from the hand of Phidias^[96] was the statue of Athena housed in the naos. This massive chryselephantine sculpture is now lost and known only from copies, vase painting, gems, literary descriptions and coins.^[97]

Later history[edit]

Late antiquity[edit]

A major fire broke out in the Parthenon shortly after the middle of the third century AD.^[98][99] which destroyed the roof and much of the sanctuary’s interior.^[100] Heruli pirates sacked Athens in 276, and destroyed most of the public buildings there, including the Parthenon.^[101] Repairs were made in the fourth century AD, possibly during the reign of Julian the Apostate.^[102] A new wooden roof overlaid with clay tiles was installed to cover the sanctuary. It sloped at a greater angle than the original roof and left the building’s wings exposed.^[100]

The Parthenon survived as a temple dedicated to Athena for nearly 1,000 years until Theodosius II, during the Persecution of pagans in the late Roman Empire, decreed in 435 that all pagan temples in the Eastern Roman Empire be closed.^[103] It is debated exactly when during the 5th century that the closure of the Parthenon as a temple was put into practice. It is suggested to have occurred in c. 481–484, on the order of Emperor Zeno, because the temple had been the focus of Pagan Hellenic opposition against Zeno in Athens in support of Illus, who had promised to restore Hellenic rites to the temples that were still standing.^[104]

At some point in the fifth century, Athena’s great cult image was looted by one of the emperors and taken to Constantinople, where it was later destroyed, possibly during the siege and sack of Constantinople during the Fourth Crusade in 1204 AD.^[105]

Christian church[edit]

The Parthenon was converted into a Christian church in the final decades of the fifth century^[106] to become the Church of the Parthenos Maria (Virgin Mary) or the Church of the Theotokos (Mother of God). The orientation of the building was changed to face towards the east; the main entrance was placed at the building’s western end, and the Christian altar and iconostasis were situated towards the building’s eastern side adjacent to an apse built where the temple’s pronaos was formerly located.^{[107][108][109]} A large central portal with surrounding side-doors was made in the wall dividing the cella, which became the church’s nave, and from the rear chamber, the church’s narthex.^[107] The spaces between the columns of the opisthodomos and the peristyle were walled up, though a number of doorways still permitted access.^[107] Icons were painted on the walls, and many Christian inscriptions were carved into the Parthenon’s columns.^[102] These renovations inevitably led to the removal and dispersal of some of the sculptures.

The Parthenon became the fourth most important Christian pilgrimage destination in the Eastern Roman Empire after Constantinople, Ephesos, and Thessaloniki.^[110] In 1018, the emperor Basil II went on a pilgrimage to Athens after his final victory over the First Bulgarian Empire for the sole purpose of worshipping at the Parthenon.^[110] In medieval Greek accounts it is called the Temple of Theotokos Atheniotissa and often indirectly referred to as famous without explaining exactly which temple they were referring to, thus establishing that it was indeed well known.^[110]

At the time of the Latin occupation, it became for about 250 years a Roman Catholic church of Our Lady. During this period a tower, used either as a watchtower or bell tower and containing a spiral staircase, was constructed at the southwest corner of the cella, and vaulted tombs were built beneath the Parthenon’s floor.^[111]

The rediscovery of the Parthenon as an ancient monument dates back to the period of Humanism; Cyriacus of Ancona was the first after antiquity to describe the Parthenon, of which he had read many times in ancient texts. Thanks to him, Western Europe was able to have the first design of the monument, which Ciriaco called «temple of the goddess Athena», unlike previous travellers, who had called it «church of Virgin Mary»:^[112]

…mirabile Palladis Divae marmoreum templum, divum quippe opus Phidiae («…the wonderful temple of the goddess Athena, a divine work of Phidias»).

Islamic mosque[edit]

In 1456, Ottoman Turkish forces invaded Athens and laid siege to a Florentine army defending the Acropolis until June 1458, when it surrendered to the Turks.^[113] The Turks may have briefly restored the Parthenon to the Greek Orthodox Christians for continued use as a church.^[114] Some time before the end of the fifteenth century, the Parthenon became a mosque.^[115][116]

The precise circumstances under which the Turks appropriated it for use as a mosque are unclear; one account states that Mehmed II ordered its conversion as punishment for an Athenian plot against Ottoman rule.^[117] The apse was repurposed into a mihrab,^[118] the tower previously constructed during the Roman Catholic occupation of the Parthenon was extended upwards to become a minaret,^[119] a minbar was installed,^[107] the Christian altar and iconostasis were removed, and the walls were whitewashed to cover icons of Christian saints and other Christian imagery.^[120]

Despite the alterations accompanying the Parthenon’s conversion into a church and subsequently a mosque, its structure had remained basically intact.^[121] In 1667, the Turkish traveller Evliya Çelebi expressed marvel at the Parthenon’s sculptures and figuratively described the building as «like some impregnable fortress not made by human agency».^[122] He composed a poetic supplication stating that, as «a work less of human hands than of Heaven itself, [it] should remain standing for all time».^[123] The French artist Jacques Carrey in 1674 visited the Acropolis and sketched the Parthenon’s sculptural decorations.^[124] Early in 1687, an engineer named Plantier sketched the Parthenon for the Frenchman Graviers d’Ortières.^[100] These depictions, particularly Carrey’s, provide important, and sometimes the only, evidence of the condition of the Parthenon and its various sculptures prior to the devastation it suffered in late 1687 and the subsequent looting of its art objects.^[124]

Destruction[edit]

As part of the Morean War (1684–1699), the Venetians sent an expedition led by Francesco Morosini to attack Athens and capture the Acropolis. The Ottoman Turks fortified the Acropolis and used the Parthenon as a gunpowder magazine – despite having been forewarned of the dangers of this use by the 1656 explosion that severely damaged the Propylaea – and as a shelter for members of the local Turkish community.^[125]

On 26 September 1687 a Venetian mortar round, fired from the Hill of Philopappos, blew up the magazine.^[102][126] The explosion blew out the building’s central portion and caused the cella’s walls to crumble into rubble.^[121] According to Greek architect and archaeologist Kornilia Chatziaslani:^[100]

…three of the sanctuary’s four walls nearly collapsed and three-fifths of the sculptures from the frieze fell. Nothing of the roof apparently remained in place. Six columns from the south side fell, eight from the north, as well as whatever remained from the eastern porch, except for one column. The columns brought down with them the enormous marble architraves, triglyphs, and metopes.

About three hundred people were killed in the explosion, which showered marble fragments over nearby Turkish defenders^[125] and sparked fires that destroyed many homes.^[100]

Accounts written at the time conflict over whether this destruction was deliberate or accidental; one such account, written by the German officer Sobievolski, states that a Turkish deserter revealed to Morosini the use to which the Turks had put the Parthenon; expecting that the Venetians would not target a building of such historic importance. Morosini was said to have responded by directing his artillery to aim at the Parthenon.^[100][125] Subsequently, Morosini sought to loot sculptures from the ruin and caused further damage in the process. Sculptures of Poseidon and Athena’s horses fell to the ground and smashed as his soldiers tried to detach them from the building’s west pediment.^[108][127]

In 1688 the Venetians abandoned Athens to avoid a confrontation with a large force the Turks had assembled at Chalcis; at that time, the Venetians had considered blowing up what remained of the Parthenon along with the rest of the Acropolis to deny its further use as a fortification to the Turks, but that idea was not pursued.^[125]

Once the Turks had recaptured the Acropolis, they used some of the rubble produced by this explosion to erect a smaller mosque within the shell of the ruined Parthenon.^[128] For the next century and a half, parts of the remaining structure were looted for building material and especially valuable objects.^[129]

The 18th century was a period of Ottoman stagnation—so that many more Europeans found access to Athens, and the picturesque ruins of the Parthenon were much drawn and painted, spurring a rise in philhellenism and helping to arouse sympathy in Britain and France for Greek independence. Amongst those early travellers and archaeologists were James Stuart and Nicholas Revett, who were commissioned by the Society of Dilettanti to survey the ruins of classical Athens. They produced the first measured drawings of the Parthenon, published in 1787 in the second volume of Antiquities of Athens Measured and Delineated. In 1801, the British Ambassador at Constantinople, the Earl of Elgin, claimed that he obtained a firman (edict) from the kaymakam, whose existence or legitimacy has not been proved to this day, to make casts and drawings of the antiquities on the Acropolis, and to remove sculptures that were lying on the ground.^[9]

Independent Greece[edit]

When independent Greece gained control of Athens in 1832, the visible section of the minaret was demolished; only its base and spiral staircase up to the level of the architrave remain intact.^[130] Soon all the medieval and Ottoman buildings on the Acropolis were destroyed. The image of the small mosque within the Parthenon’s cella has been preserved in Joly de Lotbinière’s photograph, published in Lerebours’s Excursions Daguerriennes in 1842: the first photograph of the Acropolis.^[131] The area became a historical precinct controlled by the Greek government. In the later 19th century, the Parthenon was widely considered by Americans and Europeans to be the pinnacle of human architectural achievement, and became a popular destination and subject of artists, including Frederic Edwin Church and Sanford Robinson Gifford.^[132][133] Today it attracts millions of tourists every year, who travel up the path at the western end of the Acropolis, through the restored Propylaea, and up the Panathenaic Way to the Parthenon, which is surrounded by a low fence to prevent damage.^{[citation needed]}

Dispute over the marbles[edit]

The dispute centres around those of the Parthenon Marbles removed by Thomas Bruce, 7th Earl of Elgin, from 1801 to 1803, which are in the British Museum.^[14] A few sculptures from the Parthenon are also in the Louvre in Paris, in Copenhagen, and elsewhere, while more than half are in the Acropolis Museum in Athens.^[19][134] A few can still be seen on the building itself. The Greek government has campaigned since 1983 for the British Museum to return the sculptures to Greece.^[134] The British Museum has consistently refused to return the sculptures,^[135] and successive British governments have been unwilling to force the museum to do so (which would require legislation). Talks between senior representatives from Greek and British cultural ministries and their legal advisors took place in London on 4 May 2007. These were the first serious negotiations for several years, and there were hopes that the two sides might move a step closer to a resolution.^[136]

In December 2022, the British newspaper The Guardian published a story with quotes from Greek government officials that suggested negotiations to return the marbles were underway and a «credible» solution was being discussed.^[137]

Four pieces of the sculptures have been repatriated to Greece: 3 from the Vatican, and 1 from a museum in Sicily.^[138]

Restoration[edit]

An organized effort to preserve and restore buildings on the Acropolis began in 1975, when the Greek government established the Committee for the Conservation of the Acropolis Monuments (ESMA). That group of interdisciplinary specialist scholars oversees the academic understanding of the site to guide restoration efforts.^[139] The project later attracted funding and technical assistance from the European Union. An archaeological committee thoroughly documented every artefact remaining on the site, and architects assisted with computer models to determine their original locations. Particularly important and fragile sculptures were transferred to the Acropolis Museum.

A crane was installed for moving marble blocks; the crane was designed to fold away beneath the roofline when not in use.^[140] In some cases, prior re-constructions were found to be incorrect. These were dismantled, and a careful process of restoration began.^[141]

Originally, various blocks were held together by elongated iron H pins that were completely coated in lead, which protected the iron from corrosion. Stabilizing pins added in the 19th century were not so coated, and corroded. Since the corrosion product (rust) is expansive, the expansion caused further damage by cracking the marble.^[142]

In 2019, Greece’s Central Archaeological Council approved a restoration of the interior cella’s north wall (along with parts of others). The project will reinstate as many as 360 ancient stones, and install 90 new pieces of Pentelic marble, minimizing the use of new material as much as possible. The eventual result of these restorations will be a partial restoration of some or most of each wall of the interior cella.^[143]

See also[edit]

• Palermo Fragment
• Ancient Greek architecture
• List of Ancient Greek temples
• National Monument of Scotland, Edinburgh
• Walhalla temple Regensburg – Exterior modelled on the Parthenon, but the interior is a hall of fame for distinguished Germans
• Parthenon, Nashville – Full-scale replica
• Stripped Classicism
• Temple of Hephaestus

References[edit]

Sources[edit]

Printed sources[edit]

Online sources[edit]

Further reading[edit]

External links[edit]

• The Acropolis of Athens: The Parthenon Archived 18 September 2013 at the Wayback Machine (official site with a schedule of its opening hours, tickets, and contact information)
• (Hellenic Ministry of Culture) The Acropolis Restoration Project Archived 24 November 2013 at the Wayback Machine
• (Hellenic Ministry of Culture) The Parthenon Frieze (in Greek)
• UNESCO World Heritage Centre – Acropolis, Athens
• Metropolitan Government of Nashville and Davidson County – The Parthenon Archived 28 January 2013 at the Wayback Machine
• The Athenian Acropolis by Livio C. Stecchini (Takes the heterodox view of the date of the proto-Parthenon, but a useful summary of the scholarship.)
• The Friends of the Acropolis
• Illustrated Parthenon Marbles – Janice Siegel, Department of Classics, Hampden–Sydney College, Virginia
• Parthenon:description, photo album
• View a digital reconstruction of the Parthenon in virtual reality from Sketchfab

Videos[edit]

• A Wikimedia video of the main sights of the Athenian Acropolis
• Secrets of the Parthenon video by Public Broadcasting Service, on YouTube
• Parthenon by Costas Gavras
• The history of Acropolis and Parthenon from the Greek tv show Η Μηχανή του Χρόνου (Time machine) (in Greek), on YouTube
• The Acropolis of Athens in ancient Greece – Dimensions and proportions of Parthenon on Youtube
• Institute for Advanced Study: The Parthenon Sculptures

Все словари русского языка: Толковый словарь, Словарь синонимов, Словарь антонимов, Энциклопедический словарь, Академический словарь, Словарь существительных, Поговорки, Словарь русского арго, Орфографический словарь, Словарь ударений, Трудности произношения и ударения, Формы слов, Синонимы, Тезаурус русской деловой лексики, Морфемно-орфографический словарь, Этимология, Этимологический словарь, Грамматический словарь, Идеография, Пословицы и поговорки, Этимологический словарь русского языка.

фидий

Парфенон.

Парфенон
выстроен в дорическом ордере, каждая
из окружающих его
колонн стоит непосредственно без базы,
на плоскости стилобата, имеет
каннелюры с острыми ребрами и венчается
капителью, включаю­щей
эхин и абаку. Над колоннадой размещена
несомая часть здания — антаблемент,
состоящий из архитрава — балки, лежащей
на капителях, фриза,
разделенного на триглифы и метопы,
украшенные рельефами, и карниза.
В центре огромных для божества ступеней
восточной и запад­ной
сторон сделаны невысокие ступени для
входа в храм человека. За торцовыми
колоннами расположена вторая колоннада,
образующая про-наос
— преддверие храма. Высокие стены
ограничивают внутреннее уб­ранство
здания. За высокой дверью открывалась
целла, или наос,— основное
пространство с двухъярусной колоннадой,
хорами в верхней части
и стоявшей на высоком постаменте статуей
Афины Парфенос — Девы.
В опистодом — помещение за целлой, или
наосом,— можно было попасть
лишь с западной стороны храма (от целлы
оно было отделено глухой стеной).
Некоторые исследователи предполагают,
что в описто-доме
стояли ионические колонны. Неясен вопрос
о перекрытии храма: бы­ла
ли крыша глухой, или в центре ее имелось
отверстие для освещения.

Мастерам
Парфенона удалось создать впечатление,
что храм возник без
усилий человеческих, как бы вырос сам
по велению природы, с ко­торой
у древних греков отождествлялись
божества. В своем желании как
можно сильнее выразить в облике храма
естественность форм Иктин
и Калликрат добились исключительных
успехов. На боковых сторонах храма они
поставили не удвоенное число торцовых
колонн, а еще
одну (всего семнадцать). Таким образом,
у человека, созерцавшего здание,
создавалась иллюзия случайности,
органичности форм. При ар­хитектурных
обмерах Парфенона обнаружили также,
что в постройке, как в человеческом
теле, нет ни прямых линий, ни ровных
плоскостей: все
линии стилобата и антаблемента чуть
изогнуты, плоскости чуть вы­пуклы
или вогнуты, а оси колонн, при мысленном
их продолжении вверх,
пересекаются в одной точке на высоте
двух километров.

Ощущению
глубокой связи Парфенона с природой
способствует ха­рактер
и обработка материала, из которого
создан храм. Парфенон сло­жен
из мрамора, добывавшегося на окраине
Афин и Пентелликоне. Пентеллийский
белоснежный мрамор, пока добывался, на
воздухе посте­пенно менял цвет.
Мельчайшие железистые частички,
находившиеся в камне, под воздействием
влажной атмосферы окислялись, и мрамор
по­крывался
тонкой пленкой желтовато-коричневой
патины, которую мож­но
видеть и на многих древнегреческих
статуях, исполненных из этого красивого
материала. Нижние части Парфенона —
ступени стилобата, поставленного
на грубую скалу Акрополя, имеют
соответственно шеро­ховатые
поверхности; колонны Парфенона несут
следы уже более тща­тельной отделки
мрамора, антаблемент, особенно фриз с
имевшими рас­краску
рельефами, обработан еще более искусно.
Чувствуется посте­пенное,
все более заметное кверху здания
совершенство материала. Сооружение
кажется подобным дереву, в котором, чем
дальше от могу­чих
и грубых корней, тем нежнее становятся
ветви и листья.

В
тесном соединении чувства органической
связи с природой и инже-

нерной
мысли, естественности и продуманности
притягательная сила главного
храма Афин, отличающая его от многих
других шедевров. Человеческое
сознание заявило о себе здесь как о
венце божественного создания.

Фронтоны,
метопы, фриз Парфенона, необычные по
богатству и разно­образию,
свидетельствовали о значении, какое
придавалось сооружению, прославлявшему
не только покровительницу города —
богиню Афину, но и
самих афинян, оказавшихся во главе союза
греческих полисов после греко-персидской
войны. Композиция фронтонов, сцены на
метопах и фри­зе
не просто украшали храм. Они заключали
в себе глубокий смысл: в зна­комых
сюжетах раскрывалась идея совершенства
и величия человека.

Парфенон.
Метопа «Борьба грека с кентавром».
Мрамор. 3-я четверть V
в. до н. э.

Лондон,
Британский музей

В
то время как в одной из самых прославленных
святынь первой по­ловины
V
в. до н. э.— храме Зевса в
Олимпии имелось лишь двенад­цать
рельефных метоп, афиняне украсили
Парфенон девяносто дву­мя,
располагавшимися со всех его четырех
сторон.

Голова
кентавра. Деталь метопы Парфено­на.
Мрамор. 3-я четверть V
в. до
н.
э.

На
открывавшемся входившим на
Акрополь афинянам западном торце
храма находились плиты со сценами
борьбы грекоэ с амазонка­ми — местный
аттический сюжет. На
северной продольной стороне рельефы
повествовали о войне гре­ков
с троянцами, южные метопы рассказывали
о победе лапифов над кентаврами,
а восточная сторона со стороны входа в
храм посвящалась битве
богов и гигантов.

После
трагического взрыва Парфенона¹
сохранились лишь метопы южной
стороны, различие в исполнении убеждает
в работе над ними раз­ных
мастеров. Каждая плита в четких границах
квадрата заключает сце­ну
яростной борьбы не на жизнь, а на смерть.
Различные ситуации, разно­образные
положения тел создавали богатство
впечатлений, но везде ком­позиция
строго уравновешена, всюду спокойное
обрамление определяет гармоническое
единство борющихся сил.

Нередко
в метопах южной стороны кентавры
торжествуют над побеж­денными греками,
в полный голос звучит трагическая тема
(возникнув на фризе
сокровищницы сифносцев, она найдет свое
дальнейшее патетиче­ское
выражение в Пергамском алтаре Зевса
эпохи эллинизма — III—
I
вв. до н. э.). В метопе, где показан
закрывающийся щитом и загнанный в
угол обреченный эллин, ждущий смертельного
конца, и в иных плитах представлена
драматическая коллизия, гибель человека.
В другой груп­пе
метоп греки одерживают победу над
чудовищами, в одной из них эл­лин
наступил ногой на круп кентавра и
собирается нанести ему решитель­ный
удар. В метопах этих двух групп заметен
перевес сил одной или другой
стороны. В третьей группе южных метоп
борьба в разгаре, и невоз­можно
предугадать победителя. Так, в одном
рельефе скульптор упо­добляет
борющихся как бы двум высоким волнам,
столкнувшимся в цен­тре
плиты.

Новшеством
зодчих дорического Парфенона явилось
введение в его скульптурное
убранство фриза, проходившего вдоль
всех сторон здания

¹
Парфенон, превращенный в средние века
в христианский храм, простоял почти
не­вредимым
до войны турок с венецианцами. Турки
устроили в храме Афины пороховой склад,
и венецианский снаряд, попавший в 1687 г.
в здание, разрушил его. Рухнувшую
колоннаду
впоследствии восстановили, но нанесенный
храму урон оказался непопра­вимым.

и
свойственного обычно постройкам
ионического ордера. Фриз, размещав­шийся
вверху внешней поверхности стены целлы,
мог быть виден из-за колоннады
греками, которые проходили вдоль храма.
На фризе изобража­лась
процессия горожан в день Великих
Панафиней, праздновавшихся раз
в четыре года в честь богини Афины. В
торжественном шествии к Акрополю,
а затем к Парфенону участвовали все
свободные граждане. Знатные
девушки несли роскошные одежды — пеплос,
который они ткали четыре
года, чтобы возложить на статую богини.
В процессии можно было видеть
скакавших на лошадях юношей-эфебов’,
величественных борода­тых
старцев, жрецов, ведущих животных и
несущих кувшины с вином и маслом
для торжественного жертвоприношения
на алтаре.

На
плитах фриза движение начинается с
юго-западного угла и на­правляется
двумя потоками — по южной и западной
сторонам храма, пе­реходя затем на
северную. К восточной стороне храма
персонажи на фри­зе
шли, таким образом, с двух сторон. В
центре восточного фриза изобра­жены
восседавшие на креслах олимпийские
божества, к которым и под­ходили слева
и справа высеченные в мраморе рельефов
участники этого значительного
события Афин времени расцвета.

На
западном фризе представлены седлающие
коней и начинающие движение
молодые участники празднества — эфебы;
некоторые из них еще
стоят рядом с лошадьми, другие уже
горделиво гарцуют. На северной и
южной сторонах шествуют закутанные в
одежды жрецы, ведущие ба­ранов и быков,
там же показаны влекомые лошадьми
колесницы, пешие пожилые
участники процессии. Среди граждан
города выделяются вели­чественные
сильные и могучие мужи, стройные и
изящные афинянки.

Характерно,
что в этом пластическом воплощении
величия человече­ского духа не
оказывается места детям. По представлениям
классических греков,
совершенным мог быть только человек в
возрасте расцвета всех физических
и духовных сил — акме, поэтому младенцы
и глубокие стар­цы в классическом
искусстве почти не изображались. Лишь
на восточной части
фриза, там, где Афине преподносился
пеплос, дети участвуют в тор­жестве
в качестве прислужников.

Обобщенность
композиций фриза выступала в том, что
ни один из пред­ставленных
персонажей не имел портретных черт.
Афинские граждане составляли
здесь цельное и в то же время многоликое
общество. Однако возвышенная
идея совершенства и силы афинян
воплотилась не только сюжетно
(в торжественной процессии), но прежде
всего скульптурно в ве­личественных
и гармоничных образах отдельных граждан,
сдержанных в
движениях, исполненных высокого чувства
собственного достоинства.

В
совершенстве пластики фриза Парфенона
нередко видят заслугу ге­ниального
скульптора высокой классики Фидия,
который вместе с Икти-ном
и Калликратом участвовал в создании
Парфенона и его скульптурно­го
убранства. Ни в метопах, ни даже в
изваяниях, украшавших фронтоны, нет
такого воплощения гармонии, какое
присуще рельефам фриза.

‘
Эфебы — в Афинах и Спарте свободнорожденные
юноши от 18 до 20 лет, которые в
специальном заведении — эфебии —
готовились к военной и гражданской
службе. Окон­чившие
эфебию становились полноправными
гражданами.

Фриз
Парфенона. Фрагмент. Мрамор. 3-я четверть
V
в. до н. э.

Судьба
фриза драматична; отдельные плиты его
разбросаны по раз­ным
музеям. В годы господства турок над
греками английский лорд Эльджен,
испросив у турецкого правительства
разрешения вывезти не­сколько
мраморных плит с Акрополя, нагрузил
выломанными с Парфе­нона
рельефами и статуями (с фронтонов)
корабль и увез афинские мра­моры в
Англию, где они экспонируются ныне в
залах лондонского Бри­танского музея.
Незначительная часть фрагментов фриза
Парфенона по­пала
во Францию и хранится в Лувре, некоторые
остались в Греции.

Фронтоны
Парфенона были украшены круглой
скульптурой. Восточ­ный
представлял сюжет о рождении Афины из
головы Зевса-Кронида. О
причинах такого происхождения богини
рассказывает эллинский поэт

Гесиод:

Сделалась
первою Зевса супругой Метида-Премудрость;

Больше
всего она знает меж всеми людьми и
богами.

Но
лишь пора ей пришла синеокую деву-Афину

На
свет родить, как хитро и искусно ей ум
затуманил

Льстивою
речью Кронид и себе ее в чрево отправил,

Следуя
хитрым Земли уговорам и Неба-Урана.

Так
они сделать его научили, чтоб между
бессмертных

Царская
власть не досталась другому кому вместо
Зевса.

Ибо
премудрых детей предназначено было
родить ей,—

Деву-Афину
сперва, синеокую Тритогенею,

Равную
силой и мудрым советом отцу Громовержцу;

После
ж Афины еще предстояло родить ей и сына
—

С
сердцем сверхмощным, владыку богов и
мужей земнородных.

Раньше,
однако, себе ее в чрево Кронион отправил,

Дабы
ему сообщала она, что зло и что благо.

Гесиод.
Теогония

В
центре фронтона помещались уже не одна
фигура, как в олимпий­ском храме Зевса,
но две: Зевс, восседающий на троне, и
Афина, являв­шаяся
в мир из головы Зевса в полном вооружении.
Рядом же были изваяния
Гефеста и Илифии — богини, помогающей
рождению. В сред­невековье
в центре фронтона прорубили окно, и
скульптуры основной группы
не дошли до нас. О центральных фигурах
известно лишь по описанию
Павсания и рельефам путеала (ограждение
водоема) из музея Мадрида.

Сохранились
лишь статуи богов, присутствовавших
при этом великом событии.
В бурном порыве устремляется вестница
Ирида, сообщающая миру о рождении Афины.
Складки ее одежды трепещут на ветру,
далеко назад
откинуты крылья. Две богини, сидящие
рядом с ней, слышат но­вость.
Одна в радостном приветствии подняла
руку и, изумленная, от­шатнулась
назад. Другая чуть наклонилась вперед,
как бы прислуши­ваясь
к вести Ириды. Время не сохранило голов
богинь, но живо ощу­щаются
чувства, которые хотел передать мастер
этими образами.

Угловую
левую часть фронтона занимают изваяния
пробуждающе­гося
возлюбленного богини зари Эос, легендарного
охотника Кефала, выезжающего
из моря на конях Гелиоса. Горделиво,
величественно и спокойно
вздымают свои головы лошади бога Солнца.
В пластических

формах
мастеру удалось воплотить то особое
чувство, что испытывает человек,
созерцающий восход небесного светила:

С
розовой бездною вместе привычно
вздымаются кони, Ноздри
подъемля высоко и пламени жар выдыхая,
Мрак
разрывается Солнцем. И вот золотое с
востока Светочи сеет оно по зажженным
эфира просторам. Там
же, где всходит Титан¹
в шафранное золото мира, Вдруг
открывается все, что ночь укрывала в
молчанье; Вот
уж сверкают леса, и поля, и цветущие
нивы, Море
в недвижном покое, и реки волной
обновленной; Свет золотой ‘пронизает
дрожащие струи потока… Солнце
пурпурным сияньем земли заливает
пределы, Солнцу
навстречу земля выдыхает весной ароматы.
Солнце,
тебе живописно травою луга зеленеют.
Солнце — зеркало неба и дивного символ
величья…

Хвала
Солнцу

Образно
и метафорически восточный фронтон
Парфенона олицетво­рялся
мастером с великой вселен­ной,
где на востоке восходит из-за моря
Солнце, а на западе (с другой, правой
стороны фронтона) в образе богини
Нюкс ночь опускается на ус­талом,
будто храпящем коне в во­ды
океана. В древнем гомеровском гимне
это событие — рождение светлого
дня, появление Солнца,⁷
уход
ночи вместе с явлением Афи­ны
— описано слогом, которому, надо
думать, вполне отвечала и воз­вышенность
пластических форм несохранившейся
центральной группы
статуй на восточном фрон­тоне
храма.

Славную
петь начинаю богиню, Палладу-

Афину,
С
хитро искусным умом, светлоокую,

с
сердцем немягким, Деву
достойную, градов защитницу,

полную
мощи Тритогенею,
родил ее сам многомудрый

Кронион.
Из
головы он священной родил ее,

в
полных доспехах,

Золотом
ярко сверкавших. При виде ее

Фриз
Парфенона. Богиня. Мрамор. 3-я
чет-

изумленье верть
V
в. до
н.
э.

Титан — другое имя
Кефала.

Восточный
фронтон Парфенона. Мойры. Мрамор. 3-я
четверть V
в. до н. э.
Лондон,

Британский
музей

Всех
охватило бессмертных. Пред Зевсом
эгидодержавным

Прыгнула
быстро на землю она из главы его вечной,

Острым
копьем потрясая. Под тяжким прыжком
Светлоокой

Заколебался
великий Олимп, застонали ужасно

Окрест
лежащие земли, широко дрогнуло море

И
закипело волнами багровыми; хлынули
волны

На
берега. Задержал Гиперионов сын лучезарный

Надолго
быстрых коней, и стоял он, доколе доспехов

Богоподобных
своих не сложила с бессмертного тела

Дева
Паллада-Афина. И радость объяла Кронида.

Гомеровский
гимн. К Афине

Глубокая
поэтическая мысль облекалась под рукой
скульптора V
в. до н. э. в осязаемую пластическую
форму, вызвав много позднее .восхищение
Гете, назвавшего коня Нюкс окаменелым
прототипом лоша­ди,
каким она вышла прямо из рук природы. С
отвисшей за край фрон­тона
губой, слегка нарушая этим четкое
треугольное обрамление фрон­тона,
спешит она к прохладной воде океана.

Рядом
с Нюкс, на западе, где, по представлениям
греков, сосредото­чивались таинственные,
недобрые силы и было царство Аида,
восседают три
ее дочери — богини судьбы Мойры, по
преданию, прявшие нить че­ловеческой
жизни (сейчас их статуи называют иначе):

Мойр
родила она также, и Кер, беспощадно
казнящих. Мойры
— Клофо именуются, Лахесис, Антропос.
Людям Определяют
они при рожденье несчастье и счастье.

Тяжко
карают они и мужей и богов за проступки,
И никогда не бывает, чтоб тяжкий их гнев
прекратился Раньше,
чем полностью всякий виновный отплату
получит.

Гее иод. Теогония

Группа
Мойр воспринимается не отдельным
скульптурным произве­дением,
но как часть сложного орга­низма
фронтона. Подчинение Мойр общей
композиции проявляется не только
в том, что статуи, располо­женные
ближе к’ центру, помеща­ются на более
высоких постамен­тах,
но и в характере самих образов богинь
судьбы. Действительно, чем ближе
к группе, где изображалось явление
Афины, тем подвижнее и динамичнее все
фигуры фронтона, беспокойнее
позы. От краев будто набегает
порыв ветра: взволнован­ность
образов нарастает от угловых персонажей
к центральной сцене. Этому
постепенному нагнетанию чувств
подчинены и движения трех Мойр,
и пластика их тел.

Есть
в мировом искусстве статуи и
скульптурные группы, значение которых
ослабевает, если неизвест­ны
имена изображенных. Но во многих
классических изваяниях Греции,
и в частности в статуях Мойр, сюжет
отходит на второй план
и сила художественного воз­действия
оказывается вне связи с конкретной
мифологической при­надлежностью.
В таких памятни­ках
воплощено прочувствованное древним
мастером сознание значи­тельности
человека и его возможно­стей,
глубокое преклонение перед его красотой.

Хуже
сохранились скульптуры западного
фронтона Парфенона со сценой
из мифа о споре Афины и Посейдона
за обладание Аттикой. Посейдон
ударил о землю трезуб­цем и высек из
скалы ручей. Афи­няне
не оценили его дар, так как

Афина
Парфенос. Мрамор. Римская копия
«Варвакион».
Мрамор. 2-я половина V
в.

до
н. э. Афины,
Национальный музей

вода
бога морей была соленой, и присудили
первенство Афине, по­дарившей
городу оливковое дерево с
питательными, необходимыми для
жизни плодами:

Вот
и двенадцать богов с Юпитером

посередине
В
креслах высоких сидят, в величавом

покое.
Любого Можно
по виду признать. Юпитера

царственен
образ, Бога
морей явила она¹,
как длинным

трезубцем
Он
ударяет в скалу, а из раны скалы

уж
забила Влага.
Даром таким он город присвоить

стремится.

Рядом
являет себя — со щитом и копьем

заостренным;
Шлем
покрывает главу; эгида ей грудь

защищает.
Изображает
она, как из почвы, копьем

прободенной,
Был
изведен урожай плодоносной

сребристой
оливы.

Боги
дивятся труду. Окончанье работы —

Серьга
из кургана Куль-Оба с головой
Афины.
Золото. IV
в. до н. э.
Санкт-Пе­тербург,
Эрмитаж

победа.
Овидий.
Метаморфозы

В
целле Парфенона стояла изва­янная
Фидием хризоэлефантинная (высотой
12 м) статуя Афины-Девы (Парфенос). Однако
она, как и мно­гие
другие произведения великого ваятеля,
дошла до нас лишь в неболь­ших
римских копиях.

Ожесточенная
политическая борьба в Афинах тех лет
отбросила свою страшную
тень, очевидно, и на жизнь этого мастера,
друга и помощни­ка
во многих делах вождя демократической
группировки Перикла. Пав-саний,
Плутарх и другие древние авторы пишут
о преследованиях Фи­дия
и судебных процессах над ним. Сообщают
они и о негодовании его противников,
вызванном тем, что скульптор на щите
Афины Парфенос изобразил самого себя
и Перикла. Подобное действие сочли за
святотат­ство
и, по глухим, весьма разноречивым
сведениям, Фидия либо зато­чили
в темницу, либо изгнали из Афин, либо
даже казнили. История ан­тичного
искусства, какой бы ни казалась она
иногда хорошо изученной, таит в себе
еще много тайн, и не исключено, что в
каком-нибудь неиз­вестном
документе, ожидающем исследователя,
рассказано о судьбе это­го
великого художника высокой классики.

Имеется
в виду Афина.

Не
выношу я поэмы киклической, скучно
дорогой

Той
мне идти, где снуют в разные стороны
люди;

Ласк
расточаемых всем избегаю я, брезгую
воду

Пить
из колодца: претит общедоступное мне.

Каллимах

В
последней четверти V
в. до н. э. демократические идеи Афин
начи­нают
изживать себя. Этому, способствуют
имущественное расслоение среди
граждан, разразившаяся Пелопоннесская
война между Афинами и Спартой, а также
жестокая эпидемия чумы, унесшая среди
многих жертв
и Перикла. Настроения эллинов меняются,
что сказывается во всех
областях жизни. Появляются ядовитые
сатиры Аристофана, мно­гие
философы углубляются в исследования
личных переживаний. Со­бытия
бурной жизни получают отражение в
искусстве — в образах ар­хитектуры,
скульптуры, вазописи.

В
конце V
в. до н. э., с 421 по 406 г. до н. э., строился
храм Афины, Посейдона
и Эрехтея. Посвященный трем божествам,
он получил назва­ние
от имени Эрехтея, которого Гомер упоминал
в «Илиаде»:

Всех
же мужей, населяющих град велелепный
Афины, Область царя Эрехтея, которого
в древние веки Матерь-земля родила,
воспитала Паллада-Афина, И
в Афины ввела, и в блестящий храм
водворила.

Место
постройки Эрехфейона, замечательного
своей оригинальностью храма,
было определено заранее. Оно связано с
легендой о споре Афины и Посейдона.
Считалось, что именно здесь Посейдон
ударом трезубца высек
ручей (внутри храма имелся источник), а
Афина посадила оливу. Перед
зодчим стояла трудная задача — расположить
здание на участке с
сильным склоном. Из-за обременительных
военных расходов город не мог
выделить средства на планировочные
работы по выравниванию пло­щадки
для Эрехфейона и помещение храма пришлось
строить на раз­личных
уровнях. Тем не менее это способствовало
успеху сооружения не
только с точки зрения композиции Акрополя
(храм хорошо воспри­нимался снизу из
северной части города), но и потому, что
отвечало но­вым
веяниям в искусстве.

Подобно
возникшему в то время новому отношению
к человеку, вос­принимающемуся
уже не столь простым, как раньше,
требующему бо­лее
пристального внимания, по-новому
воспринимались и памятники ис­кусства,
прежде всего архитектуры. Если взгляд
на Парфенон с угла дает
представление обо всем храме, то
Эрехфейон, отличающийся слож­ностью
и асимметричностью всех своих форм,
необходимо обойти кру­гом,
чтобы воспринять в целом. Оставшийся
неизвестным зодчий Эрех­фейона
умело противопоставил формы своего
здания Парфенону, после­довательно
проводя принцип контраста в решении
всех портиков. На­звать
какой-либо из них главным невозможно —
каждый своеобразен и неповторим.
Входили в храм с северной стороны, но
пройти к нему от Пропилеи
с запада было можно, лишь обогнув все
здание. Эрехфейон обращен к Парфенону
южной стороной, здесь же находилась
дверь, слу­жившая,
по-видимому, выходом из храма.

Эрехфейон.
Мрамор. 2-я половина V
в, до н.э.
Афины,
Акрополь

При
движении от Пропилеи южный портик, над
глухим цоколем которого стояли шесть
женских фигур — кариатид, выступал во
всей своей
красоте. О происхождении кариатид и об
использовании скульп­турных
женских фигур в качестве подпорок
древний зодчий Витрувий пишет:
«Так, например, если кто-нибудь в своей
постройке поставит вме­сто
колонн мраморные статуи женщин в длинных
одеждах, называемые кариатидами,
и поместит на них мутулы (архитектурные
украшения.— Г.
С.) и
карнизы, то любопытствующим он дает
такое объяснение: Пелопоннесский город
Карий заключил против Греции союз с
неприя­телями-персами;
впоследствии греки, со славою завоевав
себе свободу победоносным
окончанием войны, с общего согласия
объявили войну ка-рийцам.
И вот, взяв их город, перебив мужчин и
опустошив их государ­ство,
они увели их жен в рабство, при этом не
позволив им снять ни их длинных
одежд, ни прочих уборов замужних женщин
не только для того,
чтобы провести их один раз в триумфальном
шествии, но чтобы они,
служа тяжким примером рабства, покрытые
вечным позором, явно платили
за преступления своих сограждан. Ради
этого тогдашние архитекторы
применили для общественных зданий
изваяния этих жен­щин,
поместив их для несения тяжести, чтобы
и потомство помнило о наказании
карийцев».

Кариатиды
(высотой 2,10 м) несут на головах крышу
портика. Дра­пировки
одежд на груди, бедрах и животе различны
и вносят разнооб­разие
в пластику фигур. Но складки одежд у
опорных ног трактованы однообразно,
подобно каннелюрам колонн, так что
симметрия восприни­мается
четкой и непогрешимой. В фигурах кариатид
нет предельного напряжения
атлантов, с трудом удерживающих на
плечах тяжесть крыш,
нет и завидной легкости, с какой порой
амуры подбрасывают над головой
тяжелые сферы в .памятниках более поздних
эпох. Им не тя­жело нести крышу портика
(антаблемент облегчен, он без фриза), но
и не
слишком легко, усилия их естественны.
Классическая гармония про­низывает
существо каждой статуи.

Живописно
трактованы прически женщин. Волосы их,
вначале туго заплетенные,
постепенно распускаются, а ниже кажутся
пушистыми, льющимися по спинам. Ваятель
не стремится обмануть зрителя и заста­вить
его поверить, что перед ним не камень,
а волосы. Но ощущение со­отношений
плотности волос, туго заплетенных, слабо
заплетенных и рас­пущенных,
точно передано им в градациях мраморных
поверхностей. Создавая
иллюзию реальных волос, скульптор в то
же время сохраняет и
фактуру мрамора.

Рядом
с богатым светотеневыми контрастами
портиком кариатид почти
гладкая стена. Для идущего от Пропилеи
человека этот участок стены
кажется небольшим и глухим, пока внимание
занято портиком кариатид.
В то же время, присмотревшись, нетрудно
заметить, что по­верхность
стены решена весьма оригинально. Слева
ее ограничивают фигуры,
справа — виднеющаяся колонна восточного
портика. Стилобат легкого
и изящного шестиколонного восточного
портика кажется про­долженным
на южную стену и служит для нее своеобразным
пьедеста­лом.
Над ним расположены нижние крупные
квадры — нечто вроде цо­коля,
соответствующего по высоте базам колонн
восточного портика. Выше,
над мелкими квадрами, из которых состоит
стена, проходит поло­са
узорного орнамента на уровне капителей
колонн восточного портика. Создается
впечатление, будто цилиндр колонны
развернули в длинный, подчиненный
ордеру, прямоугольник стены, расположив
ее декор на вы­соте
капителей, баз, стилобата.

Интерьер
Эрехфейона сложен. За восточной колоннадой
шло преддве­рие
и затем святилище Афины, где находилась
особо почитаемая древ­ними
деревянная статуя богини. Перед ней
стоял золотой светильник с неугасимым
огнем. Далее следовало разделенное на
две части помеще­ние
— северное для Эрехфея, южное для
Посейдона. Под ним располага­лось
так называемое Эрехфеево море — скопление
соленой воды от ис­точника
Посейдона. Стены, как предполагают,
украшали фресковые композиции
на разнообразные сюжеты.

Новые
художественные веяния, нашедшие отражение
в Эрехфейоне, сказались и в других
постройках конца V
в. до н. э. В хорошо сохранив­шемся
дорическом храме, расположенном недалеко
от афинского Акро­поля,
у самой агоры, и называвшемся ранее
Тезейоном, а в последнее время
— храмом Гефеста, дорика, как и в
Парфеноне, смягчена иони­ческими
элементами.

Тем
же временем датируется храм Посейдона
на мысе Сунион. Кроме сохранившихся
в руинах Пропилеи, ведших к святилищу
бога морей, остались
следы от постаментов статуй. Очень
эффектна колоннада этого храма,
воздвигнутая на шестидесятиметровом
мысу, глубоко вдающем­ся
в море. Мрамор его хотя и пентеллийский,
но редкий, не патинирую­щийся со
временем. Очевидно, его специально
подбирали именно таким, чтобы белый
цвет колонн не терялся на фоне
желтовато-бурой расти­тельности
мыса. Храм всегда, подобно маяку, видели
с моря.

Самым
выдающимся по своеобразию своих
архитектурных форм был выстроенный
Иктином в горной и лесистой дикой
Аркадии, между Олимпией
и Спартой, на высоте ИЗО м над уровнем
моря храм Аполло­на
в Бассах. Этот дорический периптер с
числом колонн 6X15 был по­строен,
как сообщает Павсаний, в благодарность
за избавление от чумы 430
г. до н. э. Зодчий использовал для него
голубовато-серый мраморо-видный
известняк.

Его
созданием Иктин убедил в огромном
значении для архитек­турного
образа окружающего ландшафта. Воздвигая
на высящемся сре­ди
множества городских домов Акрополе
Парфенон, Иктин сумел про­тивопоставить
храм однообразным, похожим друг на друга
жилым по­стройкам,
придав поэтому формам Парфенона как бы
природную естест­венность,
убрав из них прямые линии, правильные
плоскости.

Если
бы и в храме Аполлона в Бассах, стоящем
в дикой горной мест­ности,
Иктин ввел органически живые контуры,
подобные тем, что име­ет
Парфенон, здание растворилось бы среди
подобных же природных форм в окружавшем
постройку пейзаже. Здесь нужны были
другие принципы, и Иктин нашел их.
Очертания объемов храма Аполлона в
Бассах резкие, графические. Их создал
человек, как бы хочет сказать Иктин, и
он противопоставляет свое творение
дикой, вольной природе. В
колоннах с их четкими контурами нет
энтазиса, нет и легких изгибов (курватур),
которые применялись в Парфеноне. Здесь
они, как хорошо понимал мастер, уже не
нужны. Особенны и пропорции храма.
Колонны приземистые, антаблемент и
капители крупнее по отношению к высоте
колонны,
нежели у Парфенона.

В
древности на этом участке стоял небольшой,
обветшавший к тому времени
храм. Мастер не разрушил его, но ввел
его небольшую целлу в пространство
своего сооружения. Древний храм оказался
в глубине бо­лее
крупного нового. Изменилась и ориентация:
вход теперь распола­гался
с севера. Но с восточной стороны зодчий
оставил дверь в старую целлу,
которая теперь представляла собой
тыльную часть (адитон) но­вой
постройки. Периптер Иктина явился как
бы обрамлением древней святыни.

Своеобразно
стала выглядеть и внутренняя колоннада.
Учитывая небольшие размеры здания (по
стилобату 14 мХ38 м), Иктин увеличил
центральную площадь его интерьера, как
бы раздвинув оба ряда внут­ренних
колонн и вплотную прислонив их к стенам,
превратив таким образом
в полуколонны и образовав по стенам
подобия ниш.

Большим
новшеством было то, что внутренние
колонны Иктин сделал ионическими,
смягчив этим строгость храма с его
внешним дорическим

Фидий

Фидий