Немецкое руководство в первой мировой войне

During World War I, the German Empire was one of the Central Powers. It began participation in the conflict after the declaration of war against Serbia by its ally, Austria-Hungary. German forces fought the Allies on both the eastern and western fronts, although German territory itself remained relatively safe from widespread invasion for most of the war, except for a brief period in 1914 when East Prussia was invaded. A tight blockade imposed by the Royal Navy caused severe food shortages in the cities, especially in the winter of 1916–17, known as the Turnip Winter. At the end of the war, Germany’s defeat and widespread popular discontent triggered the German Revolution of 1918–1919 which overthrew the monarchy and established the Weimar Republic.

Overview[edit]

The German population responded to the outbreak of war in 1914 with a complex mix of emotions, in a similar way to the populations in other countries of Europe; notions of overt enthusiasm known as the Spirit of 1914 have been challenged by more recent scholarship.^[1] The German government, dominated by the Junkers, saw the war as a way to end being surrounded by hostile powers France, Russia and Britain. The war was presented inside Germany as the chance for the nation to secure «our place under the sun,» as the Foreign Minister Bernhard von Bülow had put it, which was readily supported by prevalent nationalism among the public. The German establishment hoped the war would unite the public behind the monarchy, and lessen the threat posed by the dramatic growth of the Social Democratic Party of Germany, which had been the most vocal critic of the Kaiser in the Reichstag before the war. Despite its membership in the Second International, the Social Democratic Party of Germany ended its differences with the Imperial government and abandoned its principles of internationalism to support the war effort. The German state spent 170 billion Marks during the war. The money was raised by borrowing from banks and from public bond drives. Symbolic purchasing of nails which were driving into public wooden crosses spurred the aristocracy and middle class to buy bonds. These bonds became worthless with the 1923 hyperinflation.

It soon became apparent that Germany was not prepared for a war lasting more than a few months. At first, little was done to regulate the economy for a wartime footing, and the German war economy would remain badly organized throughout the war. Germany depended on imports of food and raw materials, which were stopped by the British blockade of Germany. First food prices were limited, then rationing was introduced. In 1915 five million pigs were massacred in the so-called Schweinemord, both to produce food and to preserve grain. The winter of 1916/17 was called the «turnip winter» because the potato harvest was poor and people ate animal food, including vile-tasting turnips. From August 1914 to mid-1919, the excess deaths compared to peacetime caused by malnutrition and high rates of exhaustion and disease and despair came to about 474,000 civilians.^[2][3]

Government[edit]

According to biographer Konrad H. Jarausch, a primary concern for Bethmann Hollweg in July 1914 was the steady growth of Russian power, and the growing closeness of the British and French military collaboration. Under these circumstances he decided to run what he considered a calculated risk to back Vienna in a local small-scale war against Serbia, while risking a major war with Russia. He calculated that France would not support Russia. It failed when Russia decided on general mobilization, and his own Army demanded the opportunity to use the Schlieffen Plan for quick victory against a poorly prepared France. By rushing through Belgium, Germany expanded the war to include England. Bethmann thus failed to keep France and Britain out of the conflict.^[5]

The crisis came to a head on 5 July 1914 when the Count Hoyos Mission arrived in Berlin in response to Austro-Hungarian Foreign Minister Leopold Berchtold’s plea for friendship. Bethmann Hollweg was assured that Britain would not intervene in the frantic diplomatic rounds across the European powers. However, reliance on that assumption encouraged Austria to demand Serbian concessions. His main concern was Russian border manoeuvres, conveyed by his ambassadors at a time when Raymond Poincaré himself was preparing a secret mission to St Petersburg. He wrote to Count Sergey Sazonov, «Russian mobilisation measures would compel us to mobilise and that then European war could scarcely be prevented.»^[6]

Following the assassination of Archduke Franz Ferdinand in Sarajevo on 28 June 1914, Bethmann Hollweg and his foreign minister, Gottlieb von Jagow, were instrumental in assuring Austria-Hungary of Germany’s unconditional support, regardless of Austria’s actions against Serbia. While Grey was suggesting a mediation between Austria-Hungary and Serbia, Bethmann Hollweg wanted Austria-Hungary to attack Serbia and so he tampered with the British message and deleted the last line of the letter: «Also, the whole world here is convinced, and I hear from my colleagues that the key to the situation lies in Berlin, and that if Berlin seriously wants peace, it will prevent Vienna from following a foolhardy policy.^[7]

When the Austro-Hungarian ultimatum was presented to Serbia, Kaiser Wilhelm II ended his vacation and hurried back to Berlin.

When Wilhelm arrived at the Potsdam station late in the evening of July 26, he was met by a pale, agitated, and somewhat fearful Chancellor. Bethmann Hollweg’s apprehension stemmed not from the dangers of the looming war, but rather from his fear of the Kaiser’s wrath when the extent of his deceptions were revealed. The Kaiser’s first words to him were suitably brusque: «How did it all happen?» Rather than attempt to explain, the Chancellor offered his resignation by way of apology. Wilhelm refused to accept it, muttering furiously, «You’ve made this stew, now you’re going to eat it!»^[8]

Bethmann Hollweg, much of whose foreign policy before the war had been guided by his desire to establish good relations with Britain, was particularly upset by Britain’s declaration of war following the German violation of Belgium’s neutrality during its invasion of France. He reportedly asked the departing British Ambassador Edward Goschen how Britain could go to war over a «scrap of paper» («ein Fetzen Papier«), which was the 1839 Treaty of London guaranteeing Belgium’s neutrality.

Bethmann Hollweg sought public approval from a declaration of war. His civilian colleagues pleaded for him to register some febrile protest, but he was frequently outflanked by the military leaders, who played an increasingly important role in the direction of all German policy.^[9] However, according to historian Fritz Fischer, writing in the 1960s, Bethmann Hollweg made more concessions to the nationalist right than had previously been thought. He supported the ethnic cleansing of Poles from the Polish Border Strip as well as Germanisation of Polish territories by settlement of German colonists.^[10]

A few weeks after the war began Bethmann presented the Septemberprogramm, which was a survey of ideas from the elite should Germany win the war. Bethmann Hollweg, with all credibility and power now lost, conspired over Falkenhayn’s head with Paul von Hindenburg and Erich Ludendorff (respectively commander-in-chief and chief of staff for the Eastern Front) for an Eastern Offensive. They then succeeded, in August 1916 in securing Falkenhayn’s replacement by Hindenburg as Chief of the General Staff, with Ludendorff as First Quartermaster-General (Hindenburg’s deputy). Thereafter, Bethmann Hollweg’s hopes for US President Woodrow Wilson’s mediation at the end of 1916 came to nothing. Over Bethmann Hollweg’s objections, Hindenburg and Ludendorff forced the adoption of unrestricted submarine warfare in March 1917, adopted as a result of Henning von Holtzendorff’s memorandum. Bethmann Hollweg had been a reluctant participant and opposed it in cabinet. The US entered the war in April 1917.

According to Wolfgang J. Mommsen, Bethmann Hollweg weakened his own position by failing to establish good control over public relations. To avoid highly intensive negative publicity, he conducted much of his diplomacy and secret, thereby failed to build strong support for it. In 1914 he was willing to risk a world war to win public support.^[11]

Bethmann Hollweg remained in office until July 1917, when a Reichstag revolt resulted in the passage of Matthias Erzberger’s Peace Resolution by an alliance of the Social Democratic, Progressive, and Centre parties. That same July the strong opposition to him from high-level military leaders – including Hindenburg and Ludendorff who both threatened to resign – was exacerbated when Bethmann Hollweg convinced the Emperor to agree publicly to the introduction of equal manhood suffrage in Prussian state elections.^[12] The combination of political and military opposition forced Bethmann Hollweg’s resignation and replacement by a relatively unknown figure, Georg Michaelis.^[13]

1914–15[edit]

The German army opened the war on the Western Front with a modified version of the Schlieffen Plan, designed to quickly attack France through neutral Belgium before turning southwards to encircle the French army on the German border. The Belgians fought back, and sabotaged their rail system to delay the Germans. The Germans did not expect this and were delayed, and responded with systematic reprisals on civilians, killing nearly 6,000 Belgian noncombatants, including women and children, and burning 25,000 houses and buildings.^[14] The plan called for the right flank of the German advance to converge on Paris and initially, the Germans were very successful, particularly in the Battle of the Frontiers (14–24 August). By 12 September, the French with assistance from the British forces halted the German advance east of Paris at the First Battle of the Marne (5–12 September). The last days of this battle signified the end of mobile warfare in the west. The French offensive into Germany launched on 7 August with the Battle of Mulhouse had limited success.^[15]

In the east, only one Field Army defended East Prussia and when Russia attacked in this region it diverted German forces intended for the Western Front. Germany defeated Russia in a series of battles collectively known as the First Battle of Tannenberg (17 August – 2 September), but this diversion exacerbated problems of insufficient speed of advance from rail-heads not foreseen by the German General Staff. The Central Powers were thereby denied a quick victory and forced to fight a war on two fronts. The German army had fought its way into a good defensive position inside France and had permanently incapacitated 230,000 more French and British troops than it had lost itself. Despite this, communications problems and questionable command decisions cost Germany the chance of obtaining an early victory.

1916[edit]

1916 was characterized by two great battles on the Western front, at Verdun and the Somme. They each lasted most of the year, achieved minimal gains, and drained away the best soldiers of both sides. Verdun became the iconic symbol of the murderous power of modern defensive weapons, with 280,000 German casualties, and 315,000 French. At the Somme, there were over 400,000 German casualties, against over 600,000 Allied casualties. At Verdun, the Germans attacked what they considered to be a weak French salient which nevertheless the French would defend for reasons of national pride. The Somme was part of a multinational plan of the Allies to attack on different fronts simultaneously. German woes were also compounded by Russia’s grand «Brusilov offensive», which diverted more soldiers and resources. Although the Eastern front was held to a standoff and Germany suffered fewer casualties than their allies with ~150,000 of the ~770,000 Central powers casualties, the simultaneous Verdun offensive stretched the German forces committed to the Somme offensive. German experts are divided in their interpretation of the Somme. Some say it was a standoff, but most see it as a British victory and argue it marked the point at which German morale began a permanent decline and the strategic initiative was lost, along with irreplaceable veterans and confidence.^[16]

1917[edit]

In early 1917 the SPD leadership became concerned about the activity of its anti-war left-wing which had been organising as the Sozialdemokratische Arbeitsgemeinschaft (SAG, «Social Democratic Working Group»). On 17 January they expelled them, and in April 1917 the left-wing went on to form the Independent Social Democratic Party of Germany (German: Unabhängige Sozialdemokratische Partei Deutschlands). The remaining faction was then known as the Majority Social Democratic Party of Germany. This happened as the enthusiasm for war faded with the enormous numbers of casualties, the dwindling supply of manpower, the mounting difficulties on the homefront, and the never-ending flow of casualty reports. A grimmer and grimmer attitude began to prevail amongst the general population. The only highlight was the first use of mustard gas in warfare, in the Battle of Ypres.

After, morale was helped by victories against Serbia, Greece, Italy, and Russia which made great gains for the Central Powers. Morale was at its greatest since 1914 at the end of 1917 and beginning of 1918 with the defeat of Russia following her rise into revolution, and the German people braced for what General Erich Ludendorff said would be the «Peace Offensive» in the west.^[17][18]

1918[edit]

In spring 1918, Germany realized that time was running out. It prepared for the decisive strike with new armies and new tactics, hoping to win the war on the Western front before millions of American soldiers appeared in battle. General Erich Ludendorff and Field Marshal Paul von Hindenburg had full control of the army, they had a large supply of reinforcements moved from the Eastern front, and they trained storm troopers with new tactics to race through the trenches and attack the enemy’s command and communications centers. The new tactics would indeed restore mobility to the Western front, but the German army was too optimistic.

During the winter of 1917-18 it was «quiet» on the Western Front—British casualties averaged «only» 3,000 a week. Serious attacks were impossible in the winter because of the deep caramel-thick mud. Quietly the Germans brought in their best soldiers from the eastern front, selected elite storm troops, and trained them all winter in the new tactics. With stopwatch timing, the German artillery would lay down a sudden, fearsome barrage just ahead of its advancing infantry. Moving in small units, firing light machine guns, the stormtroopers would bypass enemy strongpoints, and head directly for critical bridges, command posts, supply dumps and, above all, artillery batteries. By cutting enemy communications they would paralyze response in the critical first half hour. By silencing the artillery they would break the enemy’s firepower. Rigid schedules sent in two more waves of infantry to mop up the strong points that had been bypassed. The shock troops frightened and disoriented the first line of defenders, who would flee in panic. In one instance an easy-going Allied regiment broke and fled; reinforcements rushed in on bicycles. The panicky men seized the bikes and beat an even faster retreat. The stormtrooper tactics provided mobility, but not increased firepower. Eventually—in 1939 and 1940—the formula would be perfected with the aid of dive bombers and tanks, but in 1918 the Germans lacked both.^[19]

Ludendorff erred by attacking the British first in 1918, instead of the French. He mistakenly thought the British to be too uninspired to respond rapidly to the new tactics. The exhausted, dispirited French perhaps might have folded. The German assaults on the British were ferocious—the largest of the entire war. At the Somme River in March, 63 divisions attacked in a blinding fog. No matter, the German lieutenants had memorized their maps and their orders. The British lost 270,000 men, fell back 40 miles, and then held. They quickly learned how to handle the new German tactics: fall back, abandon the trenches, let the attackers overextend themselves, and then counterattack. They gained an advantage in firepower from their artillery and from tanks used as mobile pillboxes that could retreat and counterattack at will. In April Ludendorff hit the British again, inflicting 305,000 casualties—but he lacked the reserves to follow up. Ludendorff launched five great attacks between March and July, inflicting a million British and French casualties. The Western Front now had opened up—the trenches were still there but the importance of mobility now reasserted itself. The Allies held. The Germans suffered twice as many casualties as they inflicted, including most of their precious stormtroopers. The new German replacements were under-aged youth or embittered middle-aged family men in poor condition. They were not inspired by the elan of 1914, nor thrilled with battle—they hated it, and some began talking of revolution. Ludendorff could not replace his losses, nor could he devise a new brainstorm that might somehow snatch victory from the jaws of defeat. The British likewise were bringing in reinforcements from the whole Empire, but since their home front was in good condition, and since they could see inevitable victory, their morale was higher. The great German spring offensive was a race against time, for everyone could see the Americans were training millions of fresh young men who would eventually arrive on the Western Front.^[20][21]

The attrition warfare now caught up to both sides. Germany had used up all the best soldiers they had, and still had not conquered much territory. The British likewise were bringing in youths of 18 and unfit and middle-aged men, but they could see the Americans arriving steadily. The French had also nearly exhausted their manpower. Berlin had calculated it would take months for the Americans to ship all their men and equipment—but the U.S. troops arrived much sooner, as they left their heavy equipment behind, and relied on British and French artillery, tanks, airplanes, trucks and equipment. Berlin also assumed that Americans were fat, undisciplined and unaccustomed to hardship and severe fighting. They soon realized their mistake. The Germans reported that «The qualities of the [Americans] individually may be described as remarkable. They are physically well set up, their attitude is good… They lack at present only training and experience to make formidable adversaries. The men are in fine spirits and are filled with naive assurance.»^[22]

By September 1918, the Central Powers were exhausted from fighting, the American forces were pouring into France at a rate of 10,000 a day, the British Empire was mobilised for war peaking at 4.5 million men and 4,000 tanks on the Western Front. The decisive Allied counteroffensive, known as the Hundred Days Offensive, began on 8 August 1918—what Ludendorff called the «Black Day of the German army.» The Allied armies advanced steadily as German defenses faltered.^[23]

Although German armies were still on enemy soil as the war ended, the generals, the civilian leadership—and indeed the soldiers and the people—knew all was hopeless. They started looking for scapegoats. The hunger and popular dissatisfaction with the war precipitated revolution throughout Germany. By 11 November Germany had virtually surrendered, the Kaiser and all the royal families had abdicated, and the German Empire had been replaced by the Weimar Republic.

Home front[edit]

War fever[edit]

The «spirit of 1914» was the overwhelming, enthusiastic support of all elements of the population for war in 1914. In the Reichstag, the vote for credits was unanimous, with all the Socialists but one (Karl Liebknecht) joining in. One professor testified to a «great single feeling of moral elevation of soaring of religious sentiment, in short, the ascent of a whole people to the heights.»^[24] At the same time, there was a level of anxiety; most commentators predicted the short victorious war – but that hope was dashed in a matter of weeks, as the invasion of Belgium bogged down and the French Army held in front of Paris. The Western Front became a killing machine, as neither army moved more than a few hundred yards at a time. Industry in late 1914 was in chaos, unemployment soared while it took months to reconvert to munitions productions. In 1916, the Hindenburg Program called for the mobilization of all economic resources to produce artillery, shells, and machine guns. Church bells and copper roofs were ripped out and melted down.^[25]

According to historian William H. MacNeil:

By 1917, after three years of war, the various groups and bureaucratic hierarchies which had been operating more or less independently of one another in peacetime (and not infrequently had worked at cross purposes) were subordinated to one (and perhaps the most effective) of their number: the General Staff. Military officers controlled civilian government officials, the staffs of banks, cartels, firms, and factories, engineers and scientists, workingmen, farmers-indeed almost every element in German society; and all efforts were directed in theory and in large degree also in practice to forwarding the war effort.^[26]

Economy[edit]

Germany had no plans for mobilizing its civilian economy for the war effort, and no stockpiles of food or critical supplies had been made. Germany had to improvise rapidly. All major political sectors initially supported the war, including the Socialists.

Early in the war industrialist Walter Rathenau held senior posts in the Raw Materials Department of the War Ministry, while becoming chairman of AEG upon his father’s death in 1915. Rathenau played the key role in convincing the War Ministry to set up the War Raw Materials Department (Kriegsrohstoffabteilung — ‘KRA’); he was in charge of it from August 1914 to March 1915 and established the basic policies and procedures. His senior staff were on loan from industry. KRA focused on raw materials threatened by the British blockade, as well as supplies from occupied Belgium and France. It set prices and regulated the distribution to vital war industries. It began the development of ersatz raw materials. KRA suffered many inefficiencies caused by the complexity and selfishness KRA encountered from commerce, industry, and the government.^[27][28]

While the KRA handled critical raw materials, the crisis over food supplies grew worse. The mobilization of so many farmers and horses, and the shortages of fertilizer, steadily reduced the food supply. Prisoners of war were sent to work on farms, and many women and elderly men took on work roles. Supplies that had once come in from Russia and Austria were cut off.^[29]

The concept of «total war» in World War I, meant that food supplies had to be redirected towards the armed forces and, with German commerce being stopped by the British blockade, German civilians were forced to live in increasingly meager conditions. Food prices were first controlled. Bread rationing was introduced in 1915 and worked well; the cost of bread fell. Allen says there were no signs of starvation and states, «the sense of domestic catastrophe one gains from most accounts of food rationing in Germany is exaggerated.»^[30] However Howard argues that hundreds of thousands of civilians died from malnutrition—usually from a typhus or a disease their weakened body could not resist. (Starvation itself rarely caused death.)^[31] A 2014 study, derived from a recently discovered dataset on the heights and weights of German children between 1914 and 1924, found evidence that German children suffered from severe malnutrition during the blockade, with working-class children suffering the most.^[32] The study furthermore found that German children quickly recovered after the war due to a massive international food aid program.^[32]

Conditions deteriorated rapidly on the home front, with severe food shortages reported in all urban areas. The causes involved the transfer of so many farmers and food workers into the military, combined with the overburdened railroad system, shortages of coal, and the British blockade that cut off imports from abroad. The winter of 1916–1917 was known as the «turnip winter,» because that hardly-edible vegetable, usually fed to livestock, was used by people as a substitute for potatoes and meat, which were increasingly scarce. Thousands of soup kitchens were opened to feed the hungry people, who grumbled that the farmers were keeping the food for themselves. Even the army had to cut the rations for soldiers.^[33] Morale of both civilians and soldiers continued to sink.

The drafting of miners reduced the main energy source, coal. The textile factories produced Army uniforms, and warm clothing for civilians ran short. The device of using ersatz materials, such as paper and cardboard for cloth and leather proved unsatisfactory. Soap was in short supply, as was hot water. All the cities reduced tram services, cut back on street lighting, and closed down theaters and cabarets.

The food supply increasingly focused on potatoes and bread, it was harder and harder to buy meat. The meat ration in late 1916 was only 31% of peacetime, and it fell to 12% in late 1918. The fish ration was 51% in 1916, and none at all by late 1917. The rations for cheese, butter, rice, cereals, eggs and lard were less than 20% of peacetime levels.^[34] In 1917 the harvest was poor all across Europe, and the potato supply ran short, and Germans substituted almost inedible turnips; the «turnip winter» of 1916–17 was remembered with bitter distaste for generations.^[35] Early in the war bread rationing was introduced, and the system worked fairly well, albeit with shortfalls during the Turnip Winter and summer of 1918. White bread used imported flour and became unavailable, but there was enough rye or rye-potato flour to provide a minimal diet for all civilians.^[36]

German women were not employed in the Army, but large numbers took paid employment in industry and factories, and even larger numbers engaged in volunteer services. Housewives were taught how to cook without milk, eggs or fat; agencies helped widows find work. Banks, insurance companies and government offices for the first time hired women for clerical positions. Factories hired them for unskilled labor – by December 1917, half the workers in chemicals, metals, and machine tools were women. Laws protecting women in the workplace were relaxed, and factories set up canteens to provide food for their workers, lest their productivity fall off. The food situation in 1918 was better, because the harvest was better, but serious shortages continued, with high prices, and a complete lack of condiments and fresh fruit. Many migrants had flocked into cities to work in industry, which made for overcrowded housing. Reduced coal supplies left everyone in the cold. Daily life involved long working hours, poor health, and little or no recreation, and increasing fears for the safety of loved ones in the Army and in prisoner of war camps. The men who returned from the front were those who had been permanently crippled; wounded soldiers who had recovered were sent back to the trenches.^[37]

Defeat and revolt[edit]

Many Germans wanted an end to the war and increasing numbers of Germans began to associate with the political left, such as the Social Democratic Party and the more radical Independent Social Democratic Party which demanded an end to the war. The third reason was the entry of the United States into the war in April 1917, which tipped the long-run balance of power even more to the Allies.
The end of October 1918, in Kiel, in northern Germany, saw the beginning of the German Revolution of 1918–19. Civilian dock workers led a revolt and convinced many sailors to join them; the revolt quickly spread to other cities. Meanwhile, Hindenburg and the senior generals lost confidence in the Kaiser and his government.

In November 1918, with internal revolution, a stalemated war, Bulgaria and the Ottoman Empire suing for peace, Austria-Hungary falling apart from multiple ethnic tensions, and pressure from the German high command, the Kaiser and all German ruling princes abdicated. On 9 November 1918, the Social Democrat Philipp Scheidemann proclaimed a Republic. The new government led by the German Social Democrats called for and received an armistice on 11 November 1918; in practice it was a surrender, and the Allies kept up the food blockade to guarantee an upper hand in negotiations. The now defunct German Empire was succeeded by the Weimar Republic.^{[38][page needed]}

7 million soldiers and sailors were quickly demobilized, and they became a conservative voice that drowned out the radical left in cities such as Kiel and Berlin. The radicals formed the Spartakusbund and later the Communist Party of Germany.

Due to German military forces still occupying portions of France on the day of the armistice, various nationalist groups and those angered by the defeat in the war shifted blame to civilians; accusing them of betraying the army and surrendering. This contributed to the «Stab-in-the-back myth» that dominated German politics in the 1920s and created a distrust of democracy and the Weimar government.^[39]

War deaths[edit]

Out of a population of 65 million, Germany suffered 1.7 million military deaths and 430,000 civilian deaths due to wartime causes (especially the food blockade), plus about 17,000 killed in Africa and the other overseas colonies.^[40]

The Allied blockade continued until July 1919, causing severe additional hardships.^[41]

Soldiers’ experiences[edit]

Despite the often ruthless conduct of the German military machine, in the air and at sea as well as on land, individual German and soldiers could view the enemy with respect and empathy and the war with contempt.^[42] Some examples from letters homework :

«A terrible picture presented itself to me. A French and a General soldier on their knees were leaning against each other. They had pierced each other with the bayonet and had dropped like this to the ground…Courage, heroism, does it really exist? I am about to doubt it, since I haven’t seen anything else than fear, anxiety , and despair in every face during the battle. There was nothing at all like courage, bravery, or the like. In reality, there is nothing else than texting discipline and coercion propelling the soldiers forward» Dominik Richert, 1914.^[43]

«Our men have reached an agreement with the French to cease fire. They bring us bread, wine, sardines etc., we bring them schnapps. The masters make war, they have a quarrel, and the workers, the little men…have to stand there fighting against each other. Is that not a great stupidity?…If this were to be decided according to the number of votes, we would have been long home by now» Hermann Baur, 1915.^[44]

«I have no idea what we are still fighting for anyway, maybe because the newspapers portray everything about the war in a false light which has nothing to do with the reality…..There could be no greater misery in the enemy country and at home. The people who still support the war haven’t got a clue about anything…If I stay alive, I will make these things public…We all want peace…What is the point of conquering half of the world, when we have to sacrifice all our strength?..You out there, just champion peace! … We give away all our worldly possessions and even our freedom. Our only goal is to be with our wife and children again,» Anonymous Bavarian soldier, 17 October 1914.^[45]

See also[edit]

• German entry into World War I
• History of Germany
• History of German foreign policy
• Home front during World War I
• International relations of the Great Powers (1814–1919)
• Central Powers

Notes[edit]

Further reading[edit]

• Watson, Alexander. Ring of Steel: Germany and Austria-Hungary in World War I (2014), excerpt

Military[edit]

• Cecil, Lamar (1996), Wilhelm II: Emperor and Exile, 1900-1941, vol. II, Chapel Hill, North Carolina: University of North Carolina Press, p. 176, ISBN 978-0-8078-2283-8, OCLC 186744003
• Chickering, Roger, et al. eds. Great War, Total War: Combat and Mobilization on the Western Front, 1914-1918 (Publications of the German Historical Institute) (2000). ISBN 0-521-77352-0. 584 pgs.
• Cowin, Hugh W. German and Austrian Aviation of World War I: A Pictorial Chronicle of the Airmen and Aircraft That Forged German Airpower (2000). Osprey Pub Co. ISBN 1-84176-069-2. 96 pgs.
• Cruttwell, C.R.M.F. A History of the Great War: 1914-1918 (1935) ch 15-29 online free
• Cross, Wilbur (1991), Zeppelins of World War I, Paragon House, ISBN 978-1-55778-382-0
• Herwig, Holger H. The First World War: Germany and Austria-Hungary 1914-1918 (1996), mostly military
• Horne, John, ed. A Companion to World War I (2012)
• Hubatsch, Walther; Backus, Oswald P (1963), Germany and the Central Powers in the World War, 1914–1918, Lawrence, Kansas: University of Kansas, OCLC 250441891
• Karau, Mark D. Germany’s Defeat in the First World War: The Lost Battles and Reckless Gambles That Brought Down the Second Reich (ABC-CLIO, 2015) scholarly analysis. excerpt
• Kitchen, Martin. The Silent Dictatorship: The Politics of the German High Command under Hindenburg and Ludendorff, 1916–1918 (London: Croom Helm, 1976)
• Morrow, John. German Air Power in World War I (U. of Nebraska Press, 1982); Contains design and production figures, as well as economic influences.
• Sheldon, Jack (2005). The German Army on the Somme: 1914 — 1916. Barnsley: Pen and Sword Books Ltd. ISBN 978-1-84415-269-8.

Home front[edit]

• Allen, Keith. «Sharing Scarcity: Bread Rationing and the First World War in Berlin, 1914– 1923,» Journal of Social History (1998), 32#2, pp. 371–96.
• Armeson, Robert. Total Warfare and Compulsory Labor: A Study of the Military-Industrial Complex in Germany during World War I (The Hague: M. Nijhoff, 1964)
• Bailey, S. «The Berlin Strike of 1918,» Central European History (1980), 13#2, pp. 158–74.
• Bell, Archibald. A History of the Blockade of Germany and the Countries Associated with Her in the Great War, Austria-Hungary, Bulgaria, and Turkey, 1914–1918 (London: H. M. Stationery Office, 1937)
• Broadberry, Stephen and Mark Harrison, eds. The Economics of World War I (2005) ISBN 0-521-85212-9. Covers France, UK, USA, Russia, Italy, Germany, Austria-Hungary, the Ottoman Empire, and the Netherlands
• Burchardt, Lothar. «The Impact of the War Economy on the Civilian Population of Germany during the First and the Second World Wars,» in The German Military in the Age of Total War, edited by Wilhelm Deist, 40–70. Leamington Spa: Berg, 1985.
• Chickering, Roger. Imperial Germany and the Great War, 1914–1918 (1998), wide-ranging survey
• Daniel, Ute. The War from Within: German Working-Class Women in the First World War (1997)
• Dasey, Robyn. «Women’s Work and the Family: Women Garment Workers in Berlin and Hamburg before the First World War,» in The German Family: Essays on the Social History of the Family in Nineteenth-and Twentieth-Century Germany, edited by Richard J. Evans and W. R. Lee, (London: Croom Helm, 1981), pp. 221–53.
• Davis, Belinda J. Home Fires Burning: Food, Politics, and Everyday Life in World War I Berlin (2000) online edition
• Dobson, Sean. Authority and Upheaval in Leipzig, 1910–1920 (2000).
• Domansky, Elisabeth. «Militarization and Reproduction in World War I Germany,» in Society, Culture, and the State in Germany, 1870–1930, edited by Geoff Eley, (University of Michigan Press, 1996), pp. 427–64.
• Donson, Andrew. «Why did German youth become fascists? Nationalist males born 1900 to 1908 in war and revolution,» Social History, Aug2006, Vol. 31, Issue 3, pp. 337–358
• Feldman, Gerald D. «The Political and Social Foundations of Germany’s Economic Mobilization, 1914-1916,» Armed Forces & Society (1976), 3#1, pp. 121–145. online
• Feldman, Gerald. Army, Industry, and Labor in Germany, 1914–1918 (1966)
• Ferguson, Niall The Pity of War (1999), cultural and economic themes, worldwide
• Hardach, Gerd. The First World War 1914-1918 (1977), economics
• Herwig, Holger H. The First World War: Germany and Austria-Hungary 1914-1918 (1996), one third on the homefront
• Howard, N.P. «The Social and Political Consequences of the Allied Food Blockade of Germany, 1918-19,» German History (1993), 11#2, pp. 161–88 online
• Kocka, Jürgen. Facing total war: German society, 1914-1918 (1984). online at ACLS e-books
• Lee, Joe. «German Administrators and Agriculture during the First World War,» in War and Economic Development, edited by Jay M. Winter. (Cambridge UP, 1922).
• Lutz, Ralph Haswell. The German revolution, 1918-1919 (1938) a brief survey online free
• Marquis, H. G. «Words as Weapons: Propaganda in Britain and Germany during the First World War.» Journal of Contemporary History (1978) 12: 467–98.
• McKibbin, David. War and Revolution in Leipzig, 1914–1918: Socialist Politics and Urban Evolution in a German City (University Press of America, 1998).
• Moeller, Robert G. «Dimensions of Social Conflict in the Great War: A View from the Countryside,» Central European History (1981), 14#2, pp. 142–68.
• Moeller, Robert G. German Peasants and Agrarian Politics, 1914–1924: The Rhineland and Westphalia (1986). online edition
• Offer, Avner. The First World War: An Agrarian Interpretation (1991), on food supply of Britain and Germany
• Osborne, Eric. Britain’s Economic Blockade of Germany, 1914-1919 (2004)
• Richie, Alexandra. Faust’s Metropolis: a History of Berlin (1998), pp. 234–83.
• Ryder, A. J. The German Revolution of 1918 (Cambridge University Press, 1967)
• Siney, Marion. The Allied Blockade of Germany, 1914–1916 (1957)
• Steege, Paul. Black Market, Cold War: Everyday Life in Berlin, 1946-1949 (2008) excerpt and text search
• Terraine, John. «‘An Actual Revolutionary Situation’: In 1917 there was little to sustain German morale at home,» History Today (1978), 28#1, pp. 14–22, online
• Tobin, Elizabeth. «War and the Working Class: The Case of Düsseldorf, 1914–1918,» Central European History (1985), 13#3, pp. 257–98
• Triebel, Armin. «Consumption in Wartime Germany,» in The Upheaval of War: Family, Work, and Welfare in Europe, 1914–1918 edited by Richard Wall and Jay M. Winter, (Cambridge University Press, 1988), pp. 159–96.
• Usborne, Cornelie. «Pregnancy Is a Woman’s Active Service,» in The Upheaval of War: Family, Work, and Welfare in Europe, 1914–1918 edited by Richard Wall and Jay M. Winter, (Cambridge University Press, 1988), pp. 289–416.
• Verhey, Jeffrey. The Spirit of 1914: Militarism, Myth, and Mobilization in Germany (2006) excerpt
• Welch, David. Germany and Propaganda in World War I: Pacifism, Mobilization and Total War (IB Tauris, 2014)
• Winter, Jay, and Jean-Louis Robert, eds. Capital Cities at War: Paris, London, Berlin 1914-1919 (2 vol. 1999, 2007), 30 chapters 1200pp; comprehensive coverage by scholars vol 1 excerpt; vol 2 excerpt and text search
• Winter, Jay. Sites of Memory, Sites of Mourning: The Great War in European Cultural History (1995)
• Ziemann, Benjamin. War Experiences in Rural Germany, 1914-1923 (Berg, 2007) online edition

Primary sources[edit]

• Gooch, P. G. Recent Revelations Of European Diplomacy (1940). pp3–100
• Lutz, Ralph Haswell, ed. Fall of the German Empire, 1914–1918 (2 vol 1932). 868pp online review, primary sources

External links[edit]

• (in German) «Der Erste Weltkrieg» (in English) «The First World War» at Living Museum Online (LeMO)
• Articles relating to Germany at 1914-1918 Online: International Encyclopedia of the First World War
  • Hirschfeld, Gerhard: Germany
  • Fehlemann, Silke: Bereavement and Mourning (Germany)
  • Bruendel, Steffen: Between Acceptance and Refusal — Soldiers’ Attitudes Towards War (Germany)
  • Davis, Belinda: Food and Nutrition (Germany)
  • Oppelland, Torsten: Governments, Parliaments and Parties (Germany)
  • Stibbe, Matthew: Women’s Mobilisation for War (Germany)
  • Ungern-Sternberg, Jürgen von: Making Sense of the War (Germany)
  • Ullmann, Hans-Peter: Organization of War Economies (Germany)
  • Gross, Stephen: War Finance (Germany)
  • Altenhöner, Florian: Press/Journalism (Germany)
  • Ther, Vanessa: Propaganda at Home (Germany)
  • Pöhlmann, Markus: Warfare 1914-1918 (Germany)
  • Löffelbein, Nils: War Aims and War Aims Discussions (Germany)
  • Whalen, Robert Weldon: War Losses (Germany)
• Germany and the First World War article index at Spartacus Educational
• Posters of the German Military Government in the Generalgouvernement Warshau (German occupied Poland) from World War I, 1915-1916 From the Collections at the Library of Congress

В период с 1871 по 2020 гг. за немецкую политику ответственность несли более 30 канцлеров. 

Канцлеры Германской империи (1871-1918)

Империя появилась по итогам франко-прусской войны. В ее состав вошли южнонемецкие земли: Вюртемберг, Бавария, Саксония. Исполнительную власть возглавлял рейхсканцлер. Первым из них был назначен князь Отто фон Бисмарк. Полномочия его продолжались до 1890 г. Это очень яркая историческая личность, получившая прозвище «железный канцлер». Он объединил германские народы. Проводил прогрессивные социальные реформы, улучшив за счет этого жизненные условия рабочего класса. Ввел гражданский брак. Он следил, чтобы народы Европы не объединились против немецкого государства. Не принимал колониальную политику. 

Бисмарка сменил граф Лео фон Каприви, занимавший пост канцлера до октября 1894. Таможенную политику осуществлял в интересах промышленников, заключив несколько торговых договоров, которые облегчали экспорт изделий промышленности и снижали пошлины на импорт сельскохозяйственных товаров. Это вызвало недовольство среди представителей юнкерства. 

После Каприви к власти пришел Хлодвиг цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрст, проработавший до октября 1900 года. При нем началось строительство мощнейшего военно-морского флота, что обострило отношения с Великобританией. Внешняя политика была направлена на установление немецкого господства в мире. В Саксонии отменил всеобщее избирательное право. Усиленно германизировал польские национальные меньшинства. 

Следующим рейхсканцлером стал граф Бернхард фон Бюлов, покинувший свой пост в июле 1909 года. Продолжил строительство флота. Добивался увеличения военной мощи Германии, чтобы подготовить войну, направленную на передел мира. Когда рабочие устраивали забастовки, он вводил осадное положение и посылал к ним войска. При Бюлове захватывались территории в Тихом океане и Китае, служившие колониями. 

Бюлова сменил Теобальд Теодор Фридрих Альфред фон Бетман-Гольвег, который исполнял обязанности канцлера 8 лет. Придерживался либеральных взглядов. Его правительство предоставило земле Эльзас-Лотарингия Конституцию, которая предусматривала организацию парламента. Его политический курс называли «политика Диагонали» и «неоориентация». Во время войны выступал за сплочение партий и классов. 

В июле 1917 г. в должность рейхсканцлера вступил юрист Георг Михаэлис, но не справился со своими обязанностями. Отношения с рейхстагом у него не сложились. 

С 1 ноября 1917 г. по 3 октября 1918 г. канцлером был философ Георг Фридрих Карл фон Гертлинг. При нем с Россией был подписан Брестский мир.

37 дней должность занимал Максимилиан Баденский. Собрал правительство, в состав которого впервые вошли представители социал-демократов. Его задачей было помириться с союзниками, которые поддерживали Германию в Первой мировой войне, и сохранить монархию. Однако не справился с миссией, и ушел в отставку. 

В революционный период кабинет был передан Фридриху Эберту. Пару дней он состоял в должности рейхсканцлера, затем совместно с Хьюго Хаасе – Председателя Совета народных уполномоченных. 

Главы правительства Веймарской республики (1919-1933)

В истории Германию в период с 1919 по 1933 гг. принято именовать Веймарской республикой. Официально страна продолжала называться Германское государство. В это время канцлеры зачастую зависели от поддержки президента. Первым главой кабинета был назначен Филипп Шайдеманн, состоявший в должности 127 дней, которая называлась Империальный премьер-министр. Ему приходилось подавлять в стране революционное движение. 

Его заменил Густав Бауэр, который с 21 июня по 14 августа 1919 г. оставался премьер-министром, а с 14 августа должность снова стала называться рейхсканцлер. Был подписан Версальский договор. Его правительство приняло закон о  рейхском поселении, перераспределившем большие поместья между некрупными фермерами. Подписал законы о выплате расходов на роды. Увеличил пособия по безработице. В марте 1920 г. из-за путча Каппа-Люттвица правительство, возглавляемое Бауэром, вынуждено было уйти в отставку. 

После него к власти пришел Герман Мюллер, занимавший пост с марта по июнь 1920 г. Был принят ряд законов о налогах, о социальном обеспечении инвалидов, повышена зарплата государственным служащим. 

В июне в результате выборов сформировано новое правительство во главе с Константином Ференбахом. Он прослужил канцлером до мая 1921 года. Новый канцлер должен был обеспечить выполнение условий Версальского договора. Ференбаху удалось добиться снижения сумм репарационных выплат. 

Затем кабинет возглавил Карл Йозеф Вирт. Находился в должности до ноября 1922 года. Правительство, которое возглавлял Вирт, заключило с Россией Рапалльский договор. После Версаля это было первое равноправное соглашение.

В ноябре 1922 г. пост перешел к Вильгельму Куно, которого назначил президент Эберт. В январе 1923 г. войска Франции и Бельгии оккупировали Рурские земли. Куно пытался бороться методом «пассивного сопротивления». В бюджете не хватало средств для выплат бастующему региону. Увеличилась инфляция. Правительство Куно подало в отставку. 

В августе 1923 г. к обязанностям канцлера приступил Густав Штреземан. Ушел в отставку в конце ноября 1923 года. 

После него рейхсканцлером стал юрист, член Центристской партии Вильгельм Маркс. Занять должность ему предложил Эберт. Он возглавлял правительство в период кризисов и конфликтов. В связи с инфляцией 1923 г. введена новая валюта. Процесс сопровождался финансовыми и экономическими проблемами. Канцлер экономил бюджетные деньги, вводил новые налоги, увольнял наемных сотрудников. В его правление был принят план Дауэса, согласно которому размер репарационных выплат Германии соответствовал экономическим возможностям страны. 

В январе 1925 г. вместо Маркса по просьбе Фридриха Эберта пришел независимый Ганс Лютер. Его кабинет восстановил суверенитет страны в политике торговли. Заключены торговые договора с Италией, Испанией, Францией, Советским Союзом и Великобританией. Проведена налоговая реформа, в соответствии с которой снижен ряд налогов. Заключен Локарнский договор. Проведено несколько реформ в области социального страхования. 12 мая 1926 г. Лютер добровольно ушел в отставку. 

Его преемником снова стал Вильгельм Маркс. Во время второго срока правления Маркса страна вступила в Лигу Наций. 

28 июня 1928 г. Герман Мюллер вновь назначен социал-демократами рейхсканцлером. Кабинету, возглавляемому Мюллером, к январю 1930 г. удалось добиться сокращения репарационных платежей в соответствии с Планом Янга. Союзники дали обещание вывести оккупационные войска до мая 1930 г. из Рейнского региона. В 1928 г. создана государственная страховка по безработице. В 1929 г. учредили особую пенсию, предназначенную безработным 60-летнего возраста. В марте 1930 г. президент Пауль фон Гинденбург вынудил Мюллера отправиться в отставку. 

30 марта 1930 г. главой правительства назначен член Центристской партии Генрих Брюнинг. При нем, в июле 1930 г. осуществлена эвакуация Рейнской области. В 1931 г. его кабинет добился отсрочки платежей по репарациям сроком на год. В январе 1932 г. выступил с заявлением, что страна не в состоянии осуществлять репарационные выплаты. Брюнинг покинул пост в мае 1932 года. 

После него в соответствии с указом президента немецкое правительство возглавил беспартийный политический деятель Франц фон Папен. На Лозаннской конференции, прошедшей летом 1932 г., ему удалось заключить соглашение об отмене репараций в отношении Германии. Папеном был организован переворот Пруссии против социал-демократов. Был уволен Гинденбургом в ноябре 1932 г. в связи с неспособностью обеспечить поддержку в Рейхстаге. 

Папена заменил Курт фон Шлейхер, став последним главой правительства Веймарской республики. Эту должность он занимал менее двух месяцев. Занимался перевооружением Германии, однако рейхстаг его не поддержал, и в результате заговора политиков был смещен с поста.

Канцлеры нацистской Германии или Третьего рейха (1933-1945)

Этот исторический период длился с 24 марта 1933 г. по 23 мая 1945 г., и характеризовался диктаторским правлением канцлера. В стране существовал тоталитарный режим, характеризующийся полным контролем всех сфер жизни общества. 

Власть в стране была захвачена Адольфом Гитлером, вступившим в должность 30 января 1933 г. Он заложил основы национал-социализма. Главный устроитель Второй мировой войны. В стране была устранена безработица, поддерживались массовые спортивные и культурные мероприятия. Преследовались цыгане и евреи. Восстановлены после Первой мировой войны немецкие вооруженные силы. Гитлером были захвачены многие территории других государств. Когда во время войны Берлин был окружен войсками Советского Союза, Гитлер 30 апреля 1945 г. покончил с собой. 

Своим преемником Гитлер назначил Йозефа Геббельса, отслужившего рейхсканцлером всего один день. Не желая подписывать акт о безоговорочной капитуляции Германии, Геббельс 1 мая 1945 г. застрелился. 

По поручению президента Карла Дёница 2 мая правительство возглавил беспартийный граф Иоганн Людвиг Шверин фон Крозиг. Его правительство было арестовано 23 мая. 

Федеральные канцлеры Федеративной Республики Германии (1949-2020)

В 1949 г. Германия разделилась на два государства: Западная (ФРГ) и Восточная (ГДР). Страну объединили в 1990 г., сохранив наименование Федеративной Республики Германии. 

Первым федеральным канцлером, приступившим к своим обязанностям в сентябре, стал Конрад Аденауэр. Финансовая реформа, которую провело правительство Аденауэра, восстановила экономику страны. Этот феномен получил наименование «экономическое чудо». Ему удалось договориться в Москве, чтобы освободили свыше 30 тыс. немецких солдат, попавших в плен. С СССР были установлены дипломатические отношения. Он правил 14 лет, и покинул пост в октябре 1963 г. в возрасте 87 лет.

Аденауэра сменил Людвиг Эрхард, член ХДС (Христианско-демократический союз). Он продолжил политический курс своего предшественника. 

Через три года, 1 декабря 1966 г., править стал Курт Георг Кизингер. При нем все системы страны продолжали организованно работать. Жизненный уровень граждан и производство увеличивались. Процент безработных был низким, причем они были обеспечены высокой суммой пособий. 

В период с октября 1969 по май 1974 г. федеральным канцлером был Вилли Брандт. Он поставил задачу уменьшить напряжение с другими европейскими странами. Его политическая программа получила название «Остполитик», в рамках которой государство наладило отношения с Югославией, Румынией, Польшей. В Московском соглашении, подписанном в августе 1970 г., закреплен принцип нерушимости границ государств, входящих в состав Европы. В 1971 г. Брандта наградили Нобелевской премией за большую роль в улучшении международных отношений. 

После отставки Вилли Брандта 9 дней исполнял обязанности канцлера Уолтер Шил. 

В мае 1974 г. руководителем правительства ФРГ был назначен Гельмут Шмидт. Правил он в тяжелое для государства время, что вызвано нефтяным мировым кризисом, который произошел в 1973-1975 гг. С трудностями он справлялся лучше других западных правителей. Показатель безработицы был ниже, чем в других государствах. Поддерживались хорошие отношения с СССР. 

Следующим лидером страны, в период с октября 1982 г. по октябрь 1998 г. был Гельмут Коль. Среди канцлеров ФРГ пребывал у власти самый долгий срок (16 лет). Внес большой вклад в установление добрых связей Германии с Россией. Была введена единая европейская валюта. Европейский центральный банк был размещен во Франкфурте-на-Майне. Напрямую участвовал в объединении Германии, за что его прозвали «канцлером единства». После очередных выборов 1991 г. стал первым канцлером объединенной страны. 

На выборах, которые прошли в сентябре 1998 г., победила оппозиционная партия, и пост федерального канцлера передали Герхарду Шрёдеру. Правительство под его руководством реализовало реформы, за счет которых Германия стала лидером среди государств Европы. При нем страна вступила в конфликт с США по причине вторжения американцев в Ирак. 

Осенью 2005 г. было принято решение отдать пост федерального канцлера Ангеле Меркель, которая в настоящее время является действующим руководителем правительства. Вступила в должность 22 ноября. Это первая женщина-канцлер в истории немецкого государства. Благодаря ей, ФРГ стала одной из первых стран, летом 2009 г. вышедших из глобального кризиса. Германия стала лидером в Европе. Журнал «Forbes» 12 раз признавал Меркель самой влиятельной женщиной мира. 

Зимой 2021-го года Шольц Олаф был избран канцлером, получив большинство голосов. Шольц не стал называть Бога при своей инаугурации. В декабре 2021 вступил в должность. Шольц повторял свои уверения, что у ФРГ найдутся деньги для бюджета, чтобы преодолеть последствия кризиса, вызванного эпидемией коронавируса. Результат таких речей – к декабрю 2022-го года бюджетный долг ФРГ может вырасти до четырёхсот млрд. евро. Германия сумеет благодаря росту экономики рассчитаться с “ковидными” долгами, заявлял Олаф. При Шольц Германия отказалась от поставок оружия в Украину, на фоне кризиса дипломатии между США и РФ в 2022 году. 

Новое руководство Германии

Новое руководство Германии

Наступление Брусилова определило судьбу генерала Фалькенгайна. Его противники указывали на русский успех как на цену верденского безумия. Весь период между летом 1915 и летом 1916 гг. Гинденбург и Людендорф, пребывая в тени верховного командования, возглавляемого Фалькенгайном, настойчиво пытались провести ту идею, что без победы на Востоке битвы на Западе лишены смысла. Россия ранена, и ее следовало добить еще в 1915 г. Но понадобился комбинированный опыт бессмысленной бойни у Вердена и успеха Брусилова (поразившего немцев, не веривших в возможность подобного), прежде чем Берлин решил сменить своих военных богов.

На следующий день после вступления в войну Румынии (27 августа 1916 года) с ее двадцатью тремя дивизиями, фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф были вызваны в Берлин, и в эту же ночь глава имперского военного кабинета информировал Фалькенгайна, что кайзер ищет военного совета у новых лиц. Фалькенгайн, веривший в то, что ключи к победе лежат на Западе, был устранен. Гинденбург сменил Фалькенгайна в качестве начальника генерального штаба 28 августа. «Спаси Бог вас и наше отечество», — были последние слова Фалькенгайна при передаче должности[464].

Отныне, по словам Черчилля, «массивная фигура престарелого фельдмаршала (Гинденбурга) занимала высший военный пост. Рядом с ним находился все замечающий, использующий все возможности, неутомимый и склонный к риску генерал Людендорф — судьба Германии находилась в его руках»[465].

(Он занял специально изобретенный пост первого генерал-квартирмейстера. — А. У.) Поднимаясь за спиной Гинденбурга все выше, генерал-квартирмейстер Людендорф вскоре стал определяющим лицом новой германской политики. Прибыв 29 августа на аудиенцию к кайзеру, оба генерала потребовали, во-первых, введения неограниченной подводной войны безотносительно к тому, как это повлияет на Соединенные Штаты; во-вторых, удвоения производства боеприпасов, утроения производства орудий и пулеметов к весне 1917 года.

Канцлер Бетман-Гольвег, пишет Н. Стоун, «знал, что у Германии мало шансов выиграть войну. Но заключать мир в существующей атмосфере было невозможно. Дело не в том, что требования Антанты были завышенными; дело было в том, что большая и влиятельная часть германского общества требовала сокрушительной победы и отвергала идеи обмена германских военных достижений на компромиссное соглашение»[466].

Оставалась тотальная война. При этом Гинденбург сумел сделать то, в чем не преуспели его предшественники, он фактически осуществил командование над всеми войсками союзников Германии — коалиция центральных держав стала более централизованной и эффективной. Когда Румыния вступила в войну против Германии, германский кайзер стал главнокомандующим всеми войсками центральных держав (одной из главных предпосылок этого решения было желание предотвратить сепаратные шаги Болгарии).

Значимость Австро-Венгрии на ее собственных фронтах уменьшается значительно. Даже в группе армий эрцгерцога Карла начальником штаба становится германский генерал Сект (сыгравший значительную роль в веймарской Германии). Усиление германского командования отнюдь не радовало Вену. Австрийский главнокомандующий Конрад фон Гетцендорф жаловался на то, что превращение войны в противоборство «германства против славян» больно бьет по Австро-Венгрии, где половина населения была славянской. Мечта Габсбургов овладеть всей Польшей отодвигалась в неопределенное будущее[467].

На Восточном фронте командование принял верный Гинденбургу и Людендорфу генерал Гофман. На этот фронт в августе 1916 года были посланы 33 новые дивизии — это было эквивалентно подкреплениям, полученным Брусиловым. Результаты не замедлили сказаться.

Новые вожди Германии рационализировали ведение войны. Экономика Германии мобилизовывалась для ведения тотальной войны. Новые лидеры, как теперь и император Вильгельм, полагали, что «решение находится на Востоке более чем когда-либо». Канцлер Бетман-Гольвег питал определенные надежды на большую податливость нового российского премьера Штюрмера — из Стокгольма приходили донесения, убеждавшие, что Россия не выдержит еще одной зимней кампании. Гинденбург и Людендорф верили в свой опыт на Восточном фронте люди этого склада отличались меньшей дипломатической эластичностью. Они мыслили более прямолинейно и имперски, чем Бетман-Гольвег, Ягов, Циммерман или Гельферих, и стояли за жесткое выяснение взглядов с Россией.

Паника кайзера по поводу вступления в войну Бухареста оказалась напрасной. Около четырехсот тысяч румынских войск вторглись в Венгрию, но далеко они не прошли. Отсутствие железнодорожного сообщения немедленно обострило проблему снабжения наступающих войск. Даже относительно небольшое сопротивление останавливало румынские войска. Так город Германштадт успешно обороняла лишь полиция города. Порыв румынской армии был чрезвычайно кратковременным. Она оккупировала юго-восточную оконечность Трансильвании и остановилась в ожидании ответа противника.

Гинденбург вручил своему предшественнику по руководству германской армией Фалькенгайну планирование и общее командование армией, нацеленной на Румынию с севера. 5 сентября 1916 г. генерал Макензен нанес удар по расположенной на Дунае румынской крепости Тутракая и взял в плен 25 тысяч румын. 15 сентября Гинденбург издал приказ: «Главной задачей армии ныне является сдерживание всех позиций на Западном, Восточном, Итальянском и Македонском фронтах, с использованием всех наличных сил против Румынии».

Был задуман удар с двух направлений. К третьей неделе сентября германское командование сконцентрировало 200 тысяч солдат, половина из них были немцы. 26 сентября армия Фалькенгайна, используя свою гораздо более плотную железнодорожную сеть, вторглась в Трансильванию и вошла в Германштадт. 50-тысячная русская армия генерала Зайончковского не могла стать решающим фактором.

Первого октября немцы взяли Петрошаны, одним махом лишив румын всех их завоеваний. В октябре Фалькенгайн крушил румын уже на их собственной территории. Фалькенгайн вышел с предгорий в Валахию. Зайончковский жаловался, что его войска были «костью, брошенной румынам, чтобы побудить их вступить в войну»[468]. Его просьбы о подкреплениях игнорировались. 19 октября немцы пробились сквозь заградительный вал у Добруджи и вошли в главный порт страны Констанцу. Судьба южного соседа и краткосрочного союзника России была предрешена. Лишь к декабрю 1916 года Россия послала в Румынию существенные боевые силы для защиты своих южных границ — она не могла уже помочь румынам в обороне Бухареста. Войска охраняли русскую Молдавию.

23 ноября германо-болгарские войска без особых усилий форсировали Дунай. Немецкая кавалерия двинулась в направлении Бухареста. Жоффр прислал своего начальника штаба (во время битвы на Марне) генерала Вертело, который горел неестественным энтузиазмом устроить немцам вторую Марну. Русские военные советники нашли его безответственным авантюристом. Немцы как-то не заметили румынской Марны. Британский военный представитель методично объезжал нефтяные вышки и за ним двигался шлейф огня и дыма. В этом огне остатки румынской армии двинулись к северу. К январю они разместились вдоль молдавской границы Немцы 7 декабря триумфально вошли в Бухарест. У победителей возник спор — немцы и венгры хотели сделать оккупированную Румынию союзником-сателлитом центральных держав. Болгария и Турция стояли за раздел и требовали себе Добруджу.

В последующие полтора года Румыния оказалась бесценным источником сырья для германской коалиции. Из нее были вывезены более миллиона тонн нефти, более двух миллионов тонн зерна, 200 тысяч тонн леса, 300 тысяч голов скота[469].

На внутригерманском фронте началась реализация так называемой Промышленной программы Гинденбурга, согласно которой квалифицированных германских рабочих стали призывать в армию, а на их места прислали 700 тысяч специалистов и рабочих из Бельгии. Обращение в рабство целых народов вызвало шок даже у тех, кто уже ничему не удивлялся в этой войне. Президент Вильсон приказал своему послу Джерарду выразить протест по поводу использования бельгийцев для производства вооружений — это противоречило Гаагской конвенции о ведении боевых действий и пр.[470]. Канцлер Бетман-Гольвег отверг упреки посла как пропаганду. Джерард указал на свой автомобиль и пообещал в течение четырех минут довести канцлера до места, где депортированные бельгийцы производят снаряды. Канцлер отказался от предложения.

Много написано об упущенных возможностях Антанты в целом и России в частности в годы Первой мировой войны, в том числе с точки зрения стратегических решений. Мы же попробуем хотя бы в самых общих чертах взглянуть на итоги стратегии государства, обладавшего наиболее качественной армией в годы Первой мировой войны, государства, готовившегося и желавшего начала этой войны. Попробуем наметить контуры ответа на вопрос о том, как после удивительного цикла побед, после почти четырех с половиной лет небывалого напряжения всех сил, геройства и самоотвержения всего народа Германия подписала ужасный для нее Версальский мир.

Германия и ее противники

В годы Первой мировой войны Германии и возглавляемому ей блоку пришлось воевать с огромным количеством противников. Но и на ее стороне были крупные козыри. Единодушный порыв всего народа, сплотившегося под знаменами кайзера, великолепные вооруженные силы и мощная промышленность дали в руки германского командования козыри необычайной силы.

Важнейшим благоприятным обстоятельством для Германии стала возможность действовать по внутренним операционным линиям, попытавшись разгромить своих противников по очереди. Ведь враги Германии лишь последовательно разворачивали свои силы.

Франция, поддержанная на Западном фронте лишь несколькими британскими дивизиями и остатками бельгийской армии, была вынуждена выдержать первый страшный натиск. Россия раскачивалась постепенно, сдерживаемая огромными расстояниями и необходимостью предварительно покончить с Австрией, бросившей на Русский фронт свои главные силы. Лишь на четвертый месяц войны (к моменту Лодзинской операции) русские контингенты, сосредоточенные на германском секторе Восточного фронта, стали представлять для Германии реальную опасность. Англии в реальности потребовалось три года – как для широкомасштабной организации своих контингентов на Французском фронте, так и для их полноценной боевой закалки. Италия и Румыния втянулись в войну с большим опозданием, столкнувшись с обкатанными в боях войсками Германского блока — и играли скорее печальную роль на полях сражений. Америка, втянувшись в войну «к шапочному разбору», смогла активно поучаствовать лишь в финальной военной кампании, а ее участие едва ли смогло хотя бы наполовину заполнить в рядах союзников брешь, вызванную революционным выходом из войны России.

А ведь в Семилетнюю войну Фридриху Великому пришлось столкнуться, в обстановке дефицита союзников, с еще более сильной коалицией в лице России, Франции, Австрии и Саксонии. Так почему же не развитая в промышленном отношении Пруссия выдержала тяжести той (к слову еще более продолжительной) войны, а великолепное детище Бисмарка было поставлено на колени?

Не кроется ли хотя бы частично ответ на этот вопрос в стратегической плоскости – если говорить о стратегии Фридриха Великого и его последователей в лице Мольтке Младшего – Фалькенгайна – Гинденбурга?

Генерал-полковник Г. фон Мольтке (младший) — с 1906 г. начальник Большого Генерального Штаба, с начала войны и по 14 сентября 1914 г. — начальник Полевого Генерального Штаба.

Генерал пехоты Э. фон Фалькенгайн, с 14 сентября 1914 г. и по 29 августа 1916 г. начальник Полевого Генерального Штаба.

Генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург, с 29 августа 1916 г. и по конец войны — начальник Полевого Генерального штаба

Стратегические просчеты 1914 года. Восточный фронт

Между прочим, среди постановлений Версальского мира особо заслуживает внимания разгон Генерального штаба. Это в общем-то исторически справедливое наказание корпуса талантливых стратегов и тактиков, не оказавшихся, однако, на высоте требований новой, мировой войны, и не выделившего из своего состава полководца, у которого хватило бы характера и умения привести Германию к победе.

Командование было талантливым, возможно оно было всего лишь на сантиметр ниже того роста, который требовался для победы, но этот сантиметр стал смертельным.

Посмотрим же на некоторые из важнейших ошибок германского Верховного командования.

Вполне разумная мысль, выработанная задолго до Первой мировой войны — расправиться с Францией и уже затем принудить к миру Россию, — не нашла в лице германских полководцев 1914 года характера, достаточно стойкого, чтобы провести ее в жизнь.

На Русском фронте, с самого начала, отсутствовало объединенное командование над германскими и австрийскими армиями. В результате Австрия направляет почти половину своей армии – 7 корпусов – к сербской границе, а затем с дороги сворачивает 4 корпуса в Галицию. В итоге, сосредоточение всех австрийских сил в Галиции сильно запаздывает (при том что Австрия по срокам мобилизация также опережала Россию), и подкрепления капля за каплей поочередно «съедаются» армиями Н. В. Рузского и А. А. Брусилова.

Более того, в этот самый ответственный период войны, у германцев и австрийцев на Русском фронте отсутствует не только общее командование, но и объединяющая стратегическая идея – и каждый из союзников лишь решает сугубо свои задачи. Германцы защищают аграриев Восточной Пруссии, австрийцы действуют преимущественно в Галиции (и те и другие забыли о существовании многообещающего и объединяющего их усилия польского ТВД).

Затем, когда 7-го августа под Гумбиненом складывается угрожающая обстановка, германский Генеральный штаб производит на своего союзника Австрию сильное давление — чтобы ускорить переход австрийцев в наступление в Польшу, дабы отвлечь русские резервы на юг и поставить германцев в выгодные условия для нанесения удара А. В. Самсонову. И 10 августа австрийцы, не закончившие сосредоточение, переходят в преждевременное для них наступление в направлении на Люблин – Xолм.

Результат – П. Гинденбургу удается, окружив, раздавить 2,5 корпуса самсоновской армии и защитить имения восточно-прусских юнкеров. Другой результат этой местечковой стратегии – союзник Австрия выдан России головой и терпит в Галицийской битве поражение, от которого не может оправиться в ходе всей войны.

Австрийские артиллеристы в Карпатах

В первые 3 месяца войны главная роль в борьбе против России принадлежала австрийской армии. Но даже 3 — 4 полевых корпуса, которые немцы изначально планировали выделить для Восточного фронта, должны были не только и не столько защищать поместья Восточной Пруссии, сколько участвовать в совместном августовском австро-германском вторжении в Россию. И вместо того чтобы усилить союзника лишь Силезским ландверным корпусом, германскому командованию следовало оставить для обороны Восточной Пруссии и вислинских крепостей второлинейные войска, бросив свои зубастые и одни из лучших в германской армии 1-й, 17-й и 20-й армейские и 1-й резервный корпуса для удара из Галиции по правому берегу Вислы. Избегнув поражения этих соединений при Гумбинене, Орлау – Франкенау и Мюлене – Ваплице, германское командование добивалось важной стратегической цели – и австрийские армии северного фланга, так мощно усиленные, имели все шансы докатиться до фронта Варшава – Брест-Литовск. Такой план был целесообразен в самом начале, но, возможно, еще и 17 августа, после поражения А. В. Самсонова, было не поздно приступить к его реализации.

Парадоксально, но П. Гинденбург, понимавший, что все операции в Восточной Пруссии, как бы блестящи они не были, имеют лишь локальный характер, и лишь совместное с австрийцами усилие может изменить общую оперативно-стратегическую обстановку на Русском фронте, все еще откладывает совместную операцию – решив в первую очередь заняться армией П. Г. К. Ренненкампфа в Восточной Пруссии.

И когда 25-го августа русские армии Юго-Западного фронта гнали австрийцев на Галицийском фронте, П. Гинденбург в Восточной Пруссии начал Первое сражение у Мазурских озер — и бросился в охват левого фланга П. Г. К. Ренненкампфа. На этот раз фланговый охват не прошел – русские огрызнулись, нанеся немцам ряд чувствительных ударов и, избежав охвата флангов, временно покинули Восточную Пруссию.

И практически одновременно и в германских, и в русских газетах звонили колокола об одержанных успехах. Но насколько разнокалиберными были эти успехи со стратегической точки зрения!

В итоге этих событий история уже писала свой приговор, умалявший Россию, Германию, и Австрию, и выталкивавший в дамки Англию и Францию. Это с одной стороны, с точки зрения интересов конкретных стран.

Но, с другой стороны, все это означало победу Антанты, а значит и России как одного из ее триумвиров.

«Союзники»

Лишь в середине сентября, после вытеснения корпусов П. Г. К. Ренненкампфа, П. Гинденбург переходит к совместной с австрийцами операции. Но уже поздно! Свежие корпуса из внутренних округов России, доблестные сибиряки, туркестанцы и финляндцы дают приоритет русскому оружию, которое ждал успех в Первой Августовской и Варшавско-Ивангородской операциях. Вновь половина Восточной Пруссии в русских руках, а германцы отброшены от Вислы и Варшавы в Силезию и Познань.

Стратегические просчеты 1914 года. Западный фронт

На Французском фронте германцы позволяют себе еще более чреватые последствиями ошибки. По изначальным правилам игры они планировали воевать с французами на 300-километровом фронте от Бельгии до Швейцарии. Фронт был несколько узок для такого количества войск, предстояло на нем встретиться и с многочисленными французскими укреплениями. Германия была готова к этим трудностям, но ее Генеральный штаб, однако, решил нарушить правила игры, воспользовавшись территорией Бельгии как продолжением шахматной доски. «Клочок бумаги» был разорван – ведь цель вроде бы оправдывала средства. Но немцы не учли того, что лишь полная стратегическая победа могла компенсировать правовой и военный ущерб от вступления в войну Бельгии и гаранта ее нейтралитета Великобритании.

Быстрое овладение бельгийскими крепостями свидетельствует, что также быстро немцы могли овладеть и французскими крепостями, запиравшими прямую дорогу на Париж.

Развалины Льежа

Разгромленные бронебашни фортов Намюра

Но что сделано, то сделано. И немцы, нарушив нейтралитет Бельгии, получают теперь уже 700-километровый фронт от моря и до Швейцарской границы. Но у них не хватило стратегической смелости сразу протянуть фронт до моря, примкнув к последнему правый фланг своего нашествия (им придется это делать позднее, после Марны, в гораздо менее благоприятных условиях – и Бег к морю закончится стратегической победой англо-французов).

Вместо того чтобы нацелить центр своего удара в сердце и голову Франции – Париж – не оставляя на фланге ни одной свободной железной дороги, которой французы могли бы воспользоваться для перегруппировок, германцы оставили Париж в стороне и попытались нанести удар по тылу восточного фронта французов. При этом германский Генеральный штаб сделал грубую ошибку – в самый критический момент, перед сражением на Марне, он ослабил ударные армии на 2 корпуса (Гвардейский резервный и 11-й армейский) плюс 8-ю кавдивизию, которые были посланы в Восточную Пруссию, куда подоспели к «шапочному разбору» Танненберга (правда активно поучаствовали в Первом сражении у Мазурских озер). Советский военный специалист А. Свечин отмечал, что эта грубая ошибка германского Генерального штаба была сделана потому, что не был учтен один из выводов Русско-японской войны – о том, что результат поражений современных армий имеет чрезвычайно недолговечный характер, а то что не окружено и не уничтожено непосредственно на поле боя, благодаря железным дорогам и использованию тыловых средств вновь будет приведено в порядок и готово к продолжению борьбы.

Между тем свои первые победы над бельгийцами, англичанами и французами в Пограничном сражении немцы оценили так высоко, что решили, что уже возможна переброска подкреплений на Русский фронт. Эти два корпуса и кавдивизия, катившиеся в вагонах к П. Гинденбургу, дали ему моральную смелость и полную стратегическую обеспеченность, чтобы провести операцию против войск А. В. Самсонова. Головы этих соединений приняли фактическое участие лишь в финале драмы русской 2-й армии и эти войска в полном составе бились с 1-й армией в Первом сражении у Мазурских озер, но ушли они с Французского фронта перед самым оперативным кризисом, что было безусловной ошибкой.

Окончание следует…



ХРОНИКА ВОЙНЫ

УЧАСТНИКИ ВОЙНЫ

БИБЛИОТЕКА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

---

Родственные проекты:

ПОРТАЛ XPOHOC

ФОРУМ

ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:

◆ ПРАВИТЕЛИ МИРА

◆ ВОЙНА 1812 ГОДА

◆ ОТ НИКОЛАЯ ДО НИКОЛАЯ

◆ ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

◆ ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

◆ РЕПРЕССИРОВАННОЕ ПОКОЛЕНИЕ

◆ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

---

МИРОВАЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ВОЙНА

Германия: внутренне положение в годы 1-й мировой

Начиная империалистическую войну в 1914 г., правящие верхи кайзеровской
империи исходили из убеждения, что они подготовились к ней лучше своих
противников. В производстве вооружения
Германия шла впереди других стран. Она
обладала самой передовой в Европе металлургической и машиностроительной
промышленностью и хорошо организованным железнодорожным транспортом, большими
запасами угля и некоторых других ископаемых, развитым сельским хозяйством.
Однако Германия нуждалась во ввозе железной руды и цветных металлов, не имела
своей нефти, хлопка, каучука, марганца. Ее сельское хозяйство не обеспечивало
всех потребностей населения в пшенице, ячмене, льне, молочных продуктах и
кормах.

Германское правительство заблаговременно создало крупные запасы дефицитного
сырья. Кроме того, в течение войны, несмотря на проводимую Антантой блокаду,
Германия сохраняла некоторую возможность получать нужные ей сырье и
продовольствие через соседние нейтральные страны. Так, Швеция снабжала Германию
высококачественной железной рудой; Дания, Голландия, Норвегия во много раз
увеличили вывоз в Германию масла, рыбы, скота. Наконец, положение Германии
облегчалось тем, что в руки германских империалистов вскоре после начала войны
попали железорудные и угольные районы Франции и Бельгии, а затем промышленные и
сельскохозяйственные ресурсы захваченной ею части Польши. Перестройку народного
хозяйства на нужды войны Германия начала раньше других государств: германская
промышленность могла быстрее перейти к военно-государственному капитализму, так
как концентрация промышленности и развитие капиталистических монополий достигли
в Германии очень высокого уровня. Немецкая буржуазия проявила лихорадочную
активность в тех отраслях хозяйства, которые сулили ей наивысшие прибыли. Даже
по отчетам самих предпринимателей, средняя норма прибыли в металлургической
промышленности поднялась в 1915 г. по сравнению с 1914 г. вдвое, в химической
промышленности — с 19,2 до 31,1%, в кожевенной — с 20,3 до 37,7%. За три года
войны прибыль Круппа вдвое превысила прибыль трех предвоенных лет. Сказочно
разбогател магнат стальной промышленности Стиннес.

В августе 1914 г. по инициативе В. Ратенау, главы «Всеобщей компании
электричества» (АЭГ), при военном министерстве был создан «военно-сырьевой
отдел», в задачу которого входили учет запасов промышленного сырья в стране и
его реквизиция на военные нужды. За руководство «военно-сырьевым отделом»
промышленные магнаты вели ожесточенную борьбу. В 1915 г. Стиннесу удалось
одержать верх над Ратенау и поставить во главе «военносырьевого отдела» своего
ставленника.

Крупные дельцы создали в разных отраслях промышленности «военные комитеты»,
взявшие на себя распределение военных заказов между отдельными фирмами и
содействие их выполнению. Во главе этих комитетов стоял «Военный комитет
немецкой промышленности», образованный всеми предпринимательскими объединениями
Германии.

Несмотря на все эти меры, уверенность кайзеровского правительства и
генерального штаба в том, что Германия в экономическом отношении хорошо
подготовлена к войне, не имела под собой серьезных оснований. Преимущество
Германии в вооружении и военно-промышленном потенциале было временным. Оно могло
оказать решающее влияние лишь в случае краткосрочной войны. К длительной же
войне «на истощение» германская экономика не была подготовлена.

К 1916 г. в народном хозяйстве Германии обозначились признаки глубокого
надлома. Огромное расширение военного производства привело к быстрому
расходованию основного капитала промышленности. Свертывалось производство во
всех отраслях легкой промышленности, упала добыча угля, выплавка чугуна и стали.
Мобилизации обескровили сельское хозяйство, испытывавшее к тому же растущую
нехватку машин и химических удобрений. В 1915 г. понизился урожай важнейших
сельскохозяйственных культур. Продовольственное снабжение населения было
затруднено; в этой области царила безудержная спекуляция помещиков, кулаков и
торговцев. Внутренние резервы и стратегические запасы начали приходить к концу.
В то же время принятые Англией и Францией меры по усилению блокады Германии
резко ограничили возможность получения из-за границы дефицитного сырья и
продовольствия. Выход из экономических затруднений германские империалисты
видели в проведении всеобъемлющей централизации системы снабжения. В феврале
1915 г. была введена хлебная норма (225 г муки в день на человека) и в течение
1916 г. — карточки на масло, жиры, мясные продукты, картофель, на покупку
одежды. Была установлена обязательная сдача крестьянами всего урожая, за
исключением строго ограниченной нормы личного потребления.

Осенью 1916 г. урожай картофеля снизился вдвое по сравнению с предыдущим
годом. Картофель стали заменять брюквой, ставшей едва ли не единственным
доступным продуктом питания трудящихся; голодную зиму 1916/17 г. немецкий народ
прозвал «брюквенной зимой». Плохой урожай 1916 г. германские империалисты
отчасти восполнили захватом продовольственных ресурсов Румынии, оккупированной
ими в конце 1916 г. и беспощадно ограбленной. Но румынского продовольствия
хватило ненадолго. Весной 1917 г. хлебный паек был снижен до 170 г муки в день,
или 1600 г печеного хлеба в неделю. Потребление мяса и жиров сократилось до
одной пятой довоенного.

Не считаясь с реальными возможностями страны, юнкерско-буржуазные верхи
Германии разработали летом 1916 г. новую гигантскую программу вооружений, так
называемую «программу Гинденбурга», выполнение которой должно было, по их
расчетам, дать немецкой армии превосходство над войсками Антанты и обеспечить
победу в войне. Намечалось увеличить вдвое производство боеприпасов и минометов,
втрое — производство пулеметов и орудий и т. д.

Руководство реализацией программы было возложено на специальный
государственный орган — «Военное управление», возглавлявшееся генералом
Гренером. Это управление получило неограниченные права в области руководства
промышленностью, регламентации промышленной продукции и производственного
процесса во всех отраслях. Оно опиралось в своей работе на картели и
предпринимательские союзы тяжелой промышленности, на концерны Круппа, Стиннеса,
Штумма и других магнатов военной промышленности.

В декабре 1916 г. был принят закон «о вспомогательной службе отечеству»,
завершивший милитаризацию труда в Германии. Закон вводил обязательную трудовую
повинность для мужчин в возрасте от 17 до 60 лет, разрешал властям принудительно
мобилизовывать рабочих на любую работу, как в промышленности, так и в сельском
хозяйстве.

Число работающих «на оборону» возросло с 1,5 млн. человек в 1915 г. до 3,5
млн. человек в 1917 г. Правительство даже отзывало с фронта квалифицированных
рабочих и направляло их на военные заводы. Однако вследствие растущего голода и
истощения рабочих производительность труда резко падала и рабочей силы для
военной промышленности все жене хватало. Зимой 1916/17 г. из-за нехватки рабочих
рук Германия начала испытывать недостаток в угле, что отразилось и на военной
промышленности. На помощь военному производству германские империалисты
мобилизовали многочисленные институты и лаборатории. Немецкие химики разработали
промышленные способы добычи азота из воздуха и методы производства
синтетического каучука. С помощью ученых в промышленное производство вводился
ряд заменителей дефицитных металлов и сырья. Тем не менее в военной
промышленности все чаще наблюдались перебои из-за отсутствия многих материалов.
Армия и военное хозяйство особенно остро ощущали недостаток нефтяных продуктов.

Опьяненные действительными и мнимыми успехами на фронтах, германские
империалисты не понимали безнадежности военного и экономического положения
Германии. Они строили обширные планы аннексий, распространения господствующего
влияния Германии на все страны света. С побежденных противников намечалось взять
огромную контрибуцию. Буржуазные и юнкерские партии рейхстага беспрекословно
поддерживали требования монополий и военщины об ассигновании новых военных
кредитов, о милитаризации труда и экономики, об усилении военной цензуры и
военно-полицейского надзора над населением. Кайзеровское правительство и военное
командование сдавили народ железными тисками осадного положения. Поддержка
немецких милитаристов буржуазией способствовала тому, что военный деспотизм,
лежавший в основе политического строя кайзеровской империи, выступил в период
войны в неприкрытых формах. Даже канцлер и министры зависели в своих решениях от
верховного командования.

Лидеры германской социал-демократии и профессиональных союзов дезорганизовали
рабочее движение, помогли буржуазии обмануть массы и погнать их на
империалистическую бойню. Большую силу придал социал-шовинистам их союз с
правительством, буржуазией и генеральным штабом. Деятельность социал-шовинистов
была взята под охрану государства, военных властей и полиции, военная цензура
охраняла их от разоблачений в печати.

Открытым предателям — Шейдеману, Эберту, Легину, Зюдекуму, Давиду и другим
лидерам социал-демократической партии и профессиональных союзов помогали
центристы во главе с Каутским. Они, как и шейдемановцы, голосовали за военные
кредиты, разделяли основную идею социал-шовинистов о «защите отечества» в
империалистической войне, требовали от рабочих отказа от классовой борьбы во
время этой войны. Главные усилия Каутского и других центристов были направлены
на то, чтобы теоретически оправдать социал-шовинистов, замаскировать измену
пролетарским принципам.

Тем не менее на фронте и в тылу росли антивоенные настроения. Уже в декабре
1914 г. были случаи стихийных братаний немецких солдат с французскими и
английскими солдатами. В 1915 г. участились стачки, возникали демонстрации
рабочих. В пробуждении классового сознания пролетариата крупнейшая заслуга
принадлежала левым социалистам Германии. Небольшая группа оставшихся верными
пролетарскому делу социалистических деятелей — К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ф.
Меринг, К. Цеткин, Л. Иогихес, В. Пик и другие — представляла все честное и
действительно революционное среди социалистов Германии.

Карл Либкнехт использовал все легальные и нелегальные средства, чтобы
призвать пролетариат к революционной борьбе против империалистической войны.
Широкий отклик по всей стране и далеко за пределами Германии получило заявление
К. Либкнехта в рейхстаге 2 декабря 1914 г., когда он выступил против всех
депутатов, в том числе против депутатов социал-демократов, и голосовал за отказ
правительству в военных кредитах. Либкнехт смело разоблачил аннексионистский,
грабительский характер войны и виновность германского империализма в ее
возникновении. В других своих выступлениях Либкнехт призывал рабочий класс к
борьбе под лозунгом «война войне». Он указывал немецким рабочим на то, что их
главный враг — это германский империализм и милитаризм. «Этого-то врага в своей
собственной стране, — писал Либкнехт, — и нужно одолеть германскому народу,
одолеть в политической борьбе, действуя совместно с пролетариатом других стран,
борющимся против своих отечественных империалистов».

К. Либкнехт и Р. Люксембург наладили издание подпольной антивоенной
литературы. Весной 1915 г. под их руководством создалась группа «Интернационал»,
игравшая большую роль в сплочении интернационалистских элементов Германии. В
издававшемся этой группой журнале «Интернационал» разоблачалась измена
социал-шовинистов и каутскианцев марксизму. Нелегальные революционные группы
образовались в Берлине, Бремене, Лейпциге, Гамбурге и других промышленных
центрах Германии. Пытаясь заставить К. Либкнехта замолчать, правительство
мобилизовало его в армию. Р. Люксембург была арестована. Но революционную работу
интернационалистов не остановили ни жестокие репрессии кайзеровского
правительства, ни преследования со стороны верхушки социал-демократии и
профессиональных союзов.

В мае 1915 г. Вильгельм Пик организовал перед зданием рейхстага две
демонстрации. 30 октября 1915 г. несколько сот женщин демонстрировали перед
зданием Центрального Комитета социал-демократической партии, требуя решительной
борьбы с войной. В начале 1916 г. группа «Интернационал» стала издавать
нелегальные революционные листовки под названием «Политические письма» (позднее
«Письма Спартака») и приняла название группы «Спартак». Спартаковцы расширили
революционную пропаганду и агитацию в массах. 1 мая 1916 г., находясь в Берлине
в период заседаний рейхстага и ландтага, Либкнехт организовал на Потсдамской
площади антивоенную демонстрацию под лозунгами: «Долой войну!», «Долой
правительство!» За это новое революционное выступление Либкнехт был предан
военному суду, который приговорил его к 4-летней каторге. Ответом на расправу
над Либкнехтом была волна политических стачек. В Берлине в знак протеста
бастовало 55 тыс. рабочих военной промышленности. В Брауншвейге произошла
всеобщая стачка металлистов. В ряде других промышленных центров прошли стачки и
демонстрации. В течение всего 1916 г. в Германии продолжались стачки,
свидетельствовавшие о начавшемся революционном брожении в рабочих массах.

Нараставший протест все же не привел к разрыву социал-демократических рабочих
с изменившей делу социализма партией, так как этому противодействовали своей
тактикой Каутский и другие центристы. Они внушали измученным войной рабочим
фальшивые надежды на возможность окончить войну «справедливым» и
«демократическим» миром между империалистами, стремясь такими пацифистскими
проповедями замаскировать свое согласие с открытыми социал-шовинистами по
главному, коренному вопросу о «защите отечества» в империалистической войне.
Одновременно центристы перестали голосовать в рейхстаге за военные кредиты,
мотивируя свою позицию тем, что военное положение Германии достаточно прочно и
это делает желательным ее выступление с мирными предложениями. В марте 1916 г.
центристы создали в рейхстаге свою отдельную фракцию под названием «Рабочее
содружество». Так своими «левыми» жестами и лицемерными фразами о «мире»
центристы удерживали рабочий класс под влиянием социал-демократических агентов
буржуазии.

Но даже левые социалисты, вожди группы «Спартак», не ставили вопроса о полном
организационном разрыве с социал-демократической партией и продолжали оставаться
в одной партии с шейдемановцами и каутскианцами. Спартаковцы считали, что такая
тактика поможет им привлечь на свою сторону большинство партии. В
действительности эта ошибочная позиция «Спартака» лишь поддерживала среди
рабочих доверие к социал-демократической партии и надежду на возможность
выправить ее политику.

Левые социалисты Германии и во время войны при всех своих крупнейших заслугах
не сумели полностью освободиться от своих ошибок. Они не поняли связь довоенного
оппортунизма с социал-шовинизмом периода войны, не создали своевременно
революционную партию нового типа, которая могла бы возглавить борьбу немецкого
пролетариата против империалистической войны.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том VII. М., 1960, с. 545-551.

Вернуться к оглавлению