Крестьянское восстание под руководством махно

Нестор Иванович Махно родился 26 октября 1888 г. в селе Гуляй-поле Екатеринославской губернии в крестьянской семье. Это было крупное село, в котором были даже заводы, на одном из которых он работал литейщиком.

Террорист, профбосс, председатель Совета

Революция 1905 г. увлекла молодого рабочего, он примкнул к социал-демократам, а в 1906 г. вступил в группу «вольных хлеборобов» — анархистов-коммунистов, участвовал в налетах и пропаганде принципов анархии. В июле-августе 1908 г. группа была раскрыта, Махно арестован и в 1910 г. вместе с подельниками приговорен военным судом к смертной казни. Однако за много лет до этого родители Махно на год изменили его дату рождения, и он считался малолетним. В связи с этим казнь была заменена бессрочной каторгой.

В 1911 г. Махно оказался в Московских Бутырках. Здесь занимался самообразованием и познакомился с более «подкованным» в анархистском учении Петром Аршиновым, который потом станет одним из идеологов махновского движения. В тюрьме Махно заболел туберкулезом, и ему удалили легкое.

Февральская революция 1917 г. открыла перед Махно двери тюрьмы, и в марте он вернулся в Гуляй-поле. Махно приобрел популярность как борец с самодержавием и оратор на сходах населения, был избран в местный орган власти — Общественный комитет. Он стал лидером Гуляй-польской группы анархо-коммунистов, которая подчинила своему влиянию Общественный комитет и установила контроль над сетью общественных структур района, включавшую Крестьянский союз (с августа — Совет), Совет рабочих депутатов и профсоюз. Махно возглавил волостной исполком Крестьянского союза, который фактически стал органом власти в районе.

После начала корниловского выступления Махно и его сторонники создали Комитет защиты революции при Совете и провели конфискацию оружия у помещиков, кулаков и немецких колонистов в пользу своего отряда. В сентябре созванный Комитетом защиты революции волостной съезд Советов и крестьянских организаций в Гуляй-поле провозгласил конфискацию помещичьих земель, которые были переданы крестьянскими хозяйствам и коммунам. Так Махно опередил Ленина в осуществлении лозунга «Земля — крестьянам!»

4 октября 1917 г. Махно был избран председателем правления профессионального Союза металлистов, деревообделочников и других профессий, который объединял фактически всех рабочих Гуляй-поля и ряда окрестных предприятий (в том числе мельниц). Махно, совмещавший руководство профсоюзом с лидерством в крупнейшей местной вооруженной политической группировке, принуждал предпринимателей к выполнению требований рабочих. 25 октября правление профсоюза постановило: «Рабочим, не состоящим членами профсоюза, вменить в обязанность немедленно записаться в члены Союза, в противном случае они рискуют лишиться поддержки Союза». Был взят курс на всеобщее введение восьмичасового рабочего дня. В декабре 1917 г. Махно, занятый другими делами, передал председательство в профсоюзе своему заместителю А. Мищенко.

Перед Махно стояли уже новые задачи — вокруг закипела борьба за власть между сторонниками и противниками Советов. Махно стоял за власть Советов. Вместе с отрядом гуляй-польцев, которым командовал его брат Савва, Нестор разоружал казаков, потом принял участие в работе Александровского ревкома, возглавил и ревком в Гуляй-поле. В декабре по инициативе Махно собрался II съезд Советов Гуляй-польского района, который принял резолюцию «Смерть Центральной Раде». Махновский район не собирался подчиняться ни украинским, ни красным, ни белым властям.

В конце 1917 г. от Анны Васецкой у Махно родилась дочь. Связь с этой семьей Махно потерял в военном водовороте весны 1918 г. После заключения Брестского мира в марте 1918 г. началось продвижение немецких войск на Украину. Жители Гуляй-поля сформировали «вольный батальон» численностью около 200 бойцов, и теперь командование взял на себя сам Махно. Он отправился в штаб Красной гвардии, чтобы получить оружие. В его отсутствие в ночь с 15 на 16 апреля в Гуляй-поле был совершен переворот в пользу украинских националистов. Одновременно отряд националистов внезапно напал на «вольный батальон» и разоружил его.

Эти события застали Махно врасплох. Он был вынужден отступить в Россию. В конце апреля 1918 г. на совещании Гуляй-польских анархистов в Таганроге было принято решение вернуться в район через несколько месяцев. В апреле-июне 1918 г. Махно путешествует по России, посещает Ростов-на-Дону, Саратов, Царицын, Астрахань и Москву. Революционная Россия вызывает у него сложные чувства. С одной стороны, он видел в большевиках союзников в революционной борьбе. С другой стороны — уж очень жестоко они подминали революцию «под себя», создавая новую, уже свою власть, а не власть Советов.

В июне 1918 г. Махно встречался с лидерами анархистов, в том числе П.А. Кропоткиным, оказался в числе посетителей В.И. Ленина и Я.М. Свердлова. В разговоре с Лениным Махно изложил ему от имени крестьянства свое видение принципов советской власти как самоуправления, и доказывал, что анархисты в деревне Украины влиятельнее коммунистов. Ленин произвел сильное впечатление на Махно, большевики помогли анархистскому вожаку переправиться на оккупированную Украину.

Батько, комбриг, комдив, командарм

В июле 1918 г. Махно вернулся в окрестности Гуляй-поля, затем создал небольшой партизанский отряд, который в сентябре начал боевые операции, нападая на поместья, немецкие колонии, оккупантов и служащих гетмана Скоропадского. Первый крупный бой с австро-венгерскими войсками и сторонниками Украинской державы в селе Дибривки (Б. Михайловка) оказался для партизан удачным, принес Махно почетное прозвище «батько». В районе Дибривок отряд Махно объединился с отрядом Ф. Щуся. Затем к Махно стали присоединяться и другие местные отряды. Удачливые партизаны стали получать поддержку крестьян. Махно подчеркивал антипомещичий и антикулацкий характер своих действий.

Развал режима оккупации после Ноябрьской революции в Германии вызвал всплеск повстанческого движения и коллапс режима гетмана Скоропадского. По мере эвакуации австро-германских войск отряды, координируемые штабом Махно, стали брать под контроль территорию вокруг Гуляй-поля. 27 ноября 1918 г. силы Махно заняли Гуляй-поле и уже не оставляли его. Повстанцы вытеснили из своего района оккупантов, разгромили сопротивлявшиеся хутора и усадьбы и наладили связи с органами местного самоуправления. Махно боролся с несанкционированными поборами и грабежами. Местные повстанцы подчинялись главному штабу повстанческих войск «имени Батьки Махно». На юге района происходили стычки с войсками атамана Краснова и Добровольческой армии.

В середине декабря начались боевые действия между махновцами и сторонниками УНР. Махно заключил соглашение о совместных действиях с екатеринославскими большевиками и был назначен губревкомом Главнокомандующим Советской Революционной Рабоче-крестьянской армией Екатеринославского района. 27-31 декабря 1918 г. Махно в союзе с отрядом большевиков отбил у петлюровцев Екатеринослав. Но петлюровцы нанесли контрудар и отбили город, Махно и коммунисты обвиняли в поражении друг друга. Потеряв половину отряда, Махно вернулся на левобережье Днепра.

Махно считал себя военным командующим, а не руководителем населения занятой территории. Принципы организации политической власти определяли съезды фронтовиков и Советов. I съезд прошел 23 января 1919 г. без участия Махно и начал подготовку к более представительному II съезду.

В январе 1919 г. части Добровольческой армии развернули наступление на Гуляй-поле. Махновцы страдали от нехватки боеприпасов и оружия, что заставило их вступить в союз с большевиками 26 января 1919 г. 19 февраля махновские отряды вошли в 1 Заднепровскую дивизию РККА под командованием П.Е. Дыбенко в качестве 3 бригады под командованием Махно.

Командир Заднепровской дивизии П. Дыбенко и комбриг Н. Махно. 1919. г. Мариуполь.

Получив от красных боеприпасы, 4 февраля Махно перешел в наступление и взял Бамут, Волноваху, Бердянск и Мариуполь, разгромив группировку белых. Крестьяне, подчиняясь «добровольной мобилизации», посылали в махновские полки своих сыновей. Деревни шефствовали над своими полками, бойцы выбирали командиров, командиры обсуждали с бойцами предстоящие операции, каждый солдат хорошо знал свою задачу. Эта «военная демократия» придала махновцам уникальную боеспособность. Рост армии Махно ограничивался только возможностью вооружить новобранцев. На 15-20 тыс. вооруженных бойцов приходилось свыше 30 тыс. невооруженного резерва.

8 февраля 1919 г. в своем воззвании Махно выдвигал такую задачу: «Строительство истинного Советского строя, при котором Советы, избранные трудящимися, являлись бы слугами народа, выполнителями тех законов, тех порядков, которые напишут сами трудящиеся на всеукраинском трудовом съезде…»

«Наша трудовая община будет иметь всю полноту власти у самой себя и свою волю, свои хозяйственные и иные планы и соображения, будет проводить через свои органы, которые она сама создает, но которые не наделяет никакой властью, а только лишь определенными поручениями», — писали Махно и Аршинов в мае 1919 г.

Впоследствии Махно называл свои взгляды анархо-коммунизмом «бакунинско-кропоткинского толка».

Выступая 14 февраля 1919 г. на II Гуляй-польском районном съезде фронтовиков, Советов и подотделов, Махно заявил: «Я призываю вас к единению, ибо в единении залог победы революции над теми, кто стремился ее задушить. Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: «Добро пожаловать, дорогие друзья!» Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину — мы скажем им: «Руки прочь!» Мы сами умеем поднять на высоту освобождение трудового крестьянства, сами сумеем устроить себе новую жизнь — где не будет панов, рабов, угнетенных и угнетателей».

Резолюции съезда были созвучны анархистским идеям: «Второй районный съезд… настойчиво призывает товарищей крестьян и рабочих, чтоб самим на местах без насильственных указов и приказов, вопреки насильникам и притеснителям всего мира строить новое свободное общество без властителей панов, без подчиненных рабов, без богачей, и без бедняков». Резко высказывались делегаты съезда против «дармоедов чиновников», которые являются источником «насильственных указок».

В феврале 1919 г. политика РКП(б) подверглась резкой критике на II съезде советов Гуляй-Поля. Резолюция съезда гласила: «Нами не избранные, но правительством назначенные политические и разные другие комиссары наблюдают за каждым шагом местных советов и беспощадно расправляются с теми товарищами из крестьян и рабочих, которые выступают на защиту народной свободы против представителей центральной власти. Именующее себя рабоче-крестьянским, правительство России и Украины слепо идет на поводу у партии коммунистов большевиков, которые в узких интересах своей партии ведут гнусную непримиримую травлю других революционных организаций.

Прикрываясь лозунгом «диктатуры пролетариата», коммунисты большевики объявили монополию на революцию для своей партии, считая всех инакомыслящих контрреволюционерами… Мы призываем товарищей рабочих и крестьян не поручать освобождение трудящихся какой бы то ни было партии, какой бы то ни было центральной власти: освобождение трудящихся есть дело самих трудящихся».

«И кого упрекнуть нам можно? 

Кто сумеет закрыть окно, 

Чтоб не видеть, как свора острожная 

И крестьянство так любят Махно?..»

С.А. Есенин, Страна негодяев, 1922 — 1923.

На съезде был избран политический орган движения Военно-революционный совет (ВРС). Партийный состав ВРС был лево-социалистическим — 7 анархистов, 3 левых эсера и 2 большевика и один сочувствующий им. Махно был избран почетным членом ВРС. Таким образом, на контролируемой махновцами территории возникла самостоятельная система советской власти, автономная от центральной власти УССР. Это вызывало взаимное недоверие Махно и советского командования.

Махно приглашал в район действия бригады анархистов для пропаганды анархистских взглядов и культурно-просветительской работы. Из приезжих анархистов влияние на Махно имел старый товарищ П.А. Аршинов. В районе действия махновцев политическая свобода существовала для левых течений — большевиков, левых эсеров и анархистов. Махно принял присланного начдивом Дыбенко начальника штаба — левого эсера Я.В. Озерова и комиссаров-коммунистов. Они занимались пропагандой, но политической власти не имели.

Командующий Украинским фронтом В. Антонов-Овсеенко, посетивший район в мае 1919 г., докладывал: «налаживаются детские коммуны, школы, — Гуляй-поле — один из самых культурных центров Новороссии — здесь три средних учебных заведения и т.д. Усилиями Махно открыто десять госпиталей для раненых, организована мастерская, чинящая орудия и выделываются замки к орудиям».

Коммунисты терпели откровенно антибольшевистский характер выступлений махновцев, пока махновцы наступали. Но в апреле фронт стабилизировался, борьба с деникинцами шла с переменным успехом. Большевиками был взят курс на ликвидацию особого положения махновского района. Тяжелые бои и перебои в снабжении все более выматывали махновцев.

10 апреля III районный съезд крестьян, рабочих и повстанцев в Гуляй-поле принял решения, направленные против военно-коммунистической политики РКП(б). Начдив Дыбенко ответил телеграммой: «Всякие съезды, созванные от имени распущенного согласно моему приказу военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам вплоть до объявления вне закона». Съезд ответил комдиву резкой отповедью, что еще сильнее скомпрометировало Махно в глазах командования.

15 апреля 1919 г. член РВС Южфронта Г.Я. Сокольников с согласия части членов РВС Укрфронта поставил перед председателем РВС Республики Л.Д. Троцким вопрос об устранении Махно от командования.

25 апреля в Харьковских «Известиях» появилась статья «Долой махновщину», в которой говорилось: «Повстанческое движение крестьянства случайно попало под руководство Махно и его «Военно-революционного штаба», в котором нашли себе пристанище и бесшабашно анархистские, и бело-левоэсеровские, и другие остатки «бывших» революционных партий, которые разложились. Попав под руководство таких элементов, движение значительно утратило силу, успехи, связанные с его подъемом, не могли быть закреплены анархичностью действий… Безобразиям, которые происходят в «царстве» Махно, нужно положить конец». Эта статья возмутила Махно и вызвала опасение, что является прелюдией к нападению со стороны большевиков. 29 апреля он приказал задержать часть комиссаров, решив, что большевики готовят нападение на махновцев: «Пусть и большевики у нас посидят, как сидят в казематах Чека наши».

Конфликт был разрешен во время переговоров Махно и командующего Украинским фронтом В.А. Антонова-Овсеенко. Махно даже осудил наиболее резкие положения резолюций съезда Советов района, обещал препятствовать выборности комсостава, которого (видимо, ввиду заразительности примера) так опасались в соседних частях РККА. Тем более, что командиры уже были выбраны, и менять их в это время никто не собирался.

Но, пойдя на некоторые уступки, батька выдвинул новую, принципиально важную идею, которая могла бы примерить две стратегии революции: «До решительной победы над белыми должен быть установлен революционный фронт, и он (Махно. — А.Ш.) стремится не допускать междоусобиц между различными элементами этого революционного фронта».

1 мая бригада была выведена из подчинения дивизии П.Е. Дыбенко и подчинена формирующейся 7-й дивизии 2-й Украинской армии, которая так и не стала реальным формированием. Фактически не только 7-я дивизия, но и вся 2-я армия состояли из бригады Махно и нескольких полков, значительно уступавших ей по численности.

Новый повод к нарастанию взаимного недоверия подал атаман Н.А. Григорьев, поднявший 6 мая мятеж на правобережной Украине. 12 мая под председательством Махно собрался «военный съезд», то есть совещание командного состава, представителей частей и политического руководства Махновского движения. Махно и съезд осудили выступление Н.А. Григорьева, но также высказал критику в отношении большевиков, которые своей политикой спровоцировали восстание. «Военный съезд» провозгласил переформирование 3-й бригады в 1-ю повстанческую дивизию под командованием Махно.

Поводом к новому обострению отношений с коммунистами стало развертывание 3-й бригады в дивизию. Парадоксальная ситуация, когда бригада составляла большую часть армии, мешала и соответствующему снабжению, и взаимодействию командования с огромной «бригадой», и управлению ее частями. Советское командование сначала согласилось на переформирование, а затем отказалось создавать дивизию под командованием строптивого оппозиционного командира. 22 мая прибывший на Украину Троцкий назвал такие планы «подготовкой новой Григорьевщины». 25 мая на заседании Совета рабоче-крестьянской обороны Украины под председательством Х. Раковского обсуждался вопрос «Махновщина и ее ликвидация». Было решено «ликвидировать Махно» силами полка.

Узнав о намерениях командования, Махно 28 мая 1919 г. заявил, что готов сложить с себя полномочия, так как «никогда не стремился к высоким званиям» и «больше сделает в будущем в низах народа для революции». Но 29 мая 1919 г. штаб махновской дивизии постановил: «1) настоятельно предложить т. Махно остаться при своих обязанностях и полномочиях, которые т. Махно пытался было сложить с себя; 2) все силы махновцев преобразовать в самостоятельную повстанческую армию, поручив руководство этой армией т. Махно. Армия является в оперативном отношении подчиненной Южному Фронту, поскольку оперативные приказы последнего будут исходить из живых потребностей революционного фронта». В ответ на этот шаг РВС Южного фронта 29 мая 1919 г. принял решение об аресте Махно и придании его суду Ревтрибунала. Махно не принял титул командарма и продолжал считать себя комдивом.

Об этом было объявлено, когда сам Южный фронт начал разваливаться под ударами Деникина. Штаб махновцев призывал к восстановлению единства: «Необходима сплоченность, единение. Только при общем усилии и сознании, при общем понимании нашей борьбы и наших общих интересов, за которые мы боремся, мы спасем революцию… Бросьте, товарищи, всякие партийные разногласия, они вас погубят».

31 мая ВРС объявил о созыве IV съезда советов района. Центр расценил решение о созыве нового «несанкционированного» съезда как подготовку антисоветского восстания. 3 июня командующий Южным фронтом В. Гиттис отдал приказ о начале ликвидации «махновщины» и об аресте Махно.

6 июня Махно направил телеграмму В.И. Ленину, Л.Д. Троцкому, Л.Б. Каменеву и К.Е. Ворошилову, в которой предложил «прислать хорошего военного руководителя, который ознакомившись при мне на месте с делом, мог бы принять от меня командование дивизией».

9 июня Махно отправил телеграмму В.И. Ленину, Л.Д. Каменеву, Г.Е. Зиновьеву, Л.Д. Троцкому, К.Е. Ворошилову, в которой подвел итог своим взаимоотношениям с коммунистическим режимом: «Отмеченное мною враждебное, а последнее время наступательное поведение центральной власти к повстанчеству ведет с роковой неизбежностью к созданию особого внутреннего фронта, по обе стороны которого будет трудовая масса, верящая в революцию. Я считаю это величайшим, никогда не прощаемым преступлением перед трудовым народом и считаю обязанным себя сделать все возможное для предотвращения этого преступления… Наиболее верным средством предотвращения надвигающегося со стороны власти преступления, считаю уход мой с занимаемого поста».

Тем временем белые вторглись в район Гуляй-поля. Некоторое время с небольшим отрядом Махно еще сражался бок о бок с красными частями, но 15 июня с небольшим отрядом покинул фронт. Его части продолжали сражаться в рядах РККА. В ночь на 16 июня семь членов махновского штаба были расстреляны по приговору ревтрибунула Донбасса. Начальник штаба Озеров продолжал сражаться с белыми, но 2 августа по приговору ВУЧК был расстрелян. Махно выдал денежные средства группам анархистов, выезжавшим для подготовки терактов против белых (М.Г. Никифорова и др.) и большевиков (К. Ковалевич и др.). 21 июня 1919 г. отряд Махно переправился на правобережье Днепра.

В июле Махно женился на Галине Кузьменко, которая на долгие годы стала его боевой подругой.

Махно старался держаться подальше от фронтовых тылов, чтобы не содействовать успехам белых. Отряд Махно 10 июля 1919 г. атаковал Елисаветград. 11 июля 1919 г. махновцы объединились с отрядом националиста атамана Н.А. Григорьева. В соответствии с соглашением двух лидеров Григорьев был объявлен командиром, а Махно — председателем Реввоенсовета Повстанческой армии. Начальником штаба стал брат Махно Григорий. Между махновцами и григорьевцами возникли разногласия в связи с антисемитизмом Н.А. Григорьева и его нежеланием бороться против белых. 27 июля Н.А. Григорьев был убит махновцами. Махно отправил в эфир телеграмму: «Всем, всем, всем. Копия — Москва, Кремль. Нами убит известный атаман Григорьев. Подпись — Махно».

Под давлением Деникина Красная армия вынуждена была отступать с Украины. Бывшие махновцы, в июне оказавшиеся под командованием большевиков, не хотели уходить в Россию.

…русский анархизм, давший всемирно известных теоретиков Кропоткина и Бакунина, в практической деятельности партии на всем протяжении Русской Смуты представляет один сплошной трагический фарс. И было бы, конечно, непредусмотрительным не присвоить себе единственного серьезного движения и не канонизировать в свои вожди Махно — столь яркую фигуру безвременья, хотя и с разбойничьим обличьем…

А.И. Деникин. Очерки русской смуты. Париж, 1921.

Большинство махновских частей, действовавших в составе РККА, а также часть 58-й дивизии красных, перешли на сторону Махно. 1 сентября 1919 г. на собрании комсостава армии в с. Добровеличковке была провозглашена «Революционная повстанческая армия Украины (махновцев)», избран новый Реввоенсовет и штаб армии во главе с командармом Махно.

Превосходящие силы белых оттеснили махновцев под Умань. Здесь махновцы заключили «союз» с петлюровцами, которым передали свой обоз с ранеными.

Махновия в белом тылу

В июле-августе 1919 г. белая армия продвигалась на просторах России и Украины к Москве и Киеву. Офицеры вглядывались в горизонт. Еще несколько победоносных сражений, и Москва колокольным звоном встретит своих освободителей. На фланге деникинского похода на Москву нужно было решить «несложную» задачу — добить остатки Южной группы красных, банды Махно и, по возможности, украинского националиста Петлюры, путавшегося под ногами Российской государственности. После того, как белые лихим налетом вышибли красных из Екатеринослава и тем самым преодолели преграду Днепра, зачистка Украины казалась делом решенным. Но, когда в начале сентября белые вошли в район, где собрал свои силы Махно, возникли трудности. 6 сентября махновцы нанесли контрудар под Помощной. Они двигались со всех сторон, и нестройная толпа перед самой атакой превратилась в плотный строй. Белые отбились, но выяснилось, что Махно в это время обошел их позиции и захватил обоз с боеприпасами. Они-то и были нужны «батьке».

22 сентября 1919 г. генерал Слащев отдал приказ покончить с Махно в районе Умани. Сколько можно тратить время на эту банду! Конечно, махновцы многочисленны, но ведь это — сброд, и дисциплинированные силы Добровольческой армии превосходят бандитов по своей боеспособности. Ведь гонят же они красных! Части Слащева разошлись в разные стороны, чтобы загнать зверя. Симферопольский полк белых занял Перегоновку. Ловушка захлопнулась. Отряд генерала Склярова вошел в Умань и принялся ждать, когда ему загонят «дичь».

«Дичь» тем временем сама загоняла охотников. 26 сентября раздался страшный грохот — махновцы подорвали имевшийся у них запас мин, которые все равно было тяжело тащить с собой. Это был и сигнал, и «психическая атака». Кавалерия и пехотная масса ринулись на белых, поддержанные множеством пулеметов на тачанках. Деникинцы не выдержали и стали искать спасения на высотах, открыв тем самым махновцам путь к ключевым переправам и развилкам дорог. Ночью махновцы были уже везде, кавалерия преследовала отходивших и бегущих. Утром 27 сентября махновская кавалерийская масса смяла порядки литовского батальона и порубала тех, кто не успел разбежаться. Эта грозная сила двигалась дальше, уничтожая попадавшихся на пути белых. Подкатив орудия, махновцы стали расстреливать прижатые к реке боевые порядки. Их командир капитан Гаттенбергер, поняв, что разгром неизбежен, застрелился. Перебив оставшихся белых, махновцы двинулись на Умань и выбили оттуда силы Склярова. Полки Слащева были разбиты по частям, деникинский фронт прорван на фланге.

Тачанка

Махновская армия, погрузившись на тачанки, двинулась по глубоким тылам Деникина. Глядя на этот прорыв, один из оставшихся в живых офицеров печально произнес: «В этот момент великая Россия проиграла войну». Он был не так далек от истины. Деникинский тыл был дезорганизован, в центре белой «Доброволии» образовалась дыра «Махновии». И тут пришла весть — эта же сила нанесла удар по большевикам почти в самое сердце их режима — 25 сентября на воздух взлетел Московский горком коммунистической партии. Анархисты мстили коммунистам за расстрелянных ревтрибуналом товарищей Махно. Это была третья сила Гражданской войны, подчинявшаяся своей воле и своей логике.

Армия Махно вырвалась на оперативный простор в тылы деникинцев. Махно, командуя центральной колонной повстанцев, в начале октябре занял Александровск и Гуляй-поле. В районе Гуляй-поля, Александровска и Екатеринослава возникла обширная повстанческая зона, оттянувшая на себя часть сил белых во время наступления Деникина на Москву.

В махновском районе 27 октября — 2 ноября был проведен съезд крестьян, рабочих и повстанцев в Александровске. В своем выступлении Махно заявил, что «лучшие добровольческие полки ген. Деникина разбивались наголову о повстанческие отряды», но подверг критике и коммунистов, которые «посылали карательные отряды для «подавления контрреволюции» и этим мешали вольному повстанчеству в борьбе с Деникиным». Махно призвал вступать в армию «для уничтожения всякой насильственной власти и контрреволюции». После выступления рабочих делегатов-меньшевиков, Махно снова взял слово, и резко выступил против «подпольной агитации со стороны меньшевиков», которых, как и эсеров, назвал «политическими шарлатанами», призвал «не давать пощады» им и «гнать вон». После этого часть рабочих делегатов покинули съезд. Махно в ответ заявил, что он «клеймил» не всех рабочих, а только «шарлатанов». 1 ноября он выступил в газете «Путь к свободе» со статьей «Иначе быть не может»: «Допустимо ли, чтобы рабочие города Александровска и его окружений, в лице своих делегатов — меньшевиков и правых эсеров, — на свободном деловом рабоче-крестьянском и повстанческом съезде держали оппозицию деникинской учредилки?»

28 октября — 19 декабря (с перерывом на 4 дня) махновцы удерживали крупный город Екатеринослав. Предприятия были переданы в руки тех, кто на них работает. 15 октября 1919 г. Махно обратился к железнодорожникам: «В целях скорейшего восстановления нормального железнодорожного движения в освобожденном нами районе, а также исходя из принципа устроения свободной жизни самими рабочими и крестьянскими организациями и их объединениями, предлагаю товарищам железнодорожным рабочим и служащим энергично организоваться и наладить самим движение, устанавливая в вознаграждение за свой труд достаточную плату с пассажиров и грузов, кроме военных, организуя свою кассу на товарищеских и справедливых началах и входя в самые тесные сношения с рабочими организациями, крестьянскими обществами и повстанческими частями».

Махно настаивал, что рабочие должны бесплатно ремонтировать вооружение. В то же время Махно выделил на нужды страховой больничной кассы 1 миллион рублей. Для нуждающихся махновцы установили пособие. Военно-революционный совет возглавил анархист В. Волин, который стал ведущим идеологом движения (Аршинов на время потерял связь с Махно во время событий лета 1919 г.). Разрешалась деятельность левых партий. Действовала контрразведка, уполномоченная арестовывать агентов белых и заговорщиков. Она допускала произвол против мирных граждан. Армия махновцев выросла до нескольких десятков тысяч бойцов.

Махновские деньги

В ноябре 1919 г. по обвинению в подготовке заговора и отравления Махно контрразведкой была арестована группа коммунистов во главе с комполка М. Полонским. 2 декабря 1919 г. обвиняемые были расстреляны.

В декабре 1919 г. махновская армия была дезорганизована эпидемией тифа, затем заболел и Махно.

Между белыми и красными

 Отступив из Екатеринослава под натиском белых, Махно с основными силами армии отошел в Александровск. 5 января 1920 г. сюда прибыли и части 45 дивизии РККА. На переговорах с представителями красного командования Махно и представители его штаба потребовали выделить им участок фронта для борьбы с белыми и сохранить за ними контроль над их районом. Махно и его штаб настаивали на заключении формального соглашения с советским руководством. 6 января 1920 г. Командарм 14 И.П. Уборевич приказал Махно выдвигаться на польский фронт. Не дожидаясь ответа, Всеукраинский ревком 9 января 1920 г. объявил Махно вне закона под предлогом невыполнения им приказа идти на польский фронт. Красные напали на штаб Махно в Александровске, но он сумел 10 января 1920 г. уйти в Гуляй-поле.

На совещании комсостава в Гуляй-поле 11 января 1920 г. было решено предоставить повстанцам месячный отпуск. Махно заявил о готовности «идти рука об руку» с РККА, сохраняя самостоятельность. В это время более двух дивизий красных атаковали, разоружали и частично расстреливали махновцев, в том числе — больных. Был схвачен и расстрелян брат Махно Григорий, а в феврале — другой брат Савва, занимавшийся в махновской армии снабжением. Махно на время болезни перешел на нелегальное положение.

После выздоровления Махно в феврале 1920 г. махновцы возобновили боевые действия против красных. Зимой-весной развернулась изнурительная партизанская война, махновцы нападали на небольшие отряды, работников большевистского аппарата, склады, раздавая крестьянам запасы хлеба. В районе действий Махно большевики были вынуждены уйти в подполье, и открыто выступали только в сопровождении крупных воинских частей. В мае 1920 г. был создан Совет Революционных повстанцев Украины (махновцев) во главе с Махно, в который вошли начальник штаба В.Ф. Белаш, командиры Калашников, Куриленко и Каретников. Название СРПУ подчеркивало, что речь идет не об обычном для гражданской войны РВС, а о «кочующем» органе власти махновской республики.

Попытки Врангеля установить союз с Махно закончились расстрелом эмиссара белых по решению СРПУ и штаба махновцев 9 июля 1920 г.

В марте-мае 1920 г. отряды под командованием Махно сражались с частями 1 Конной армии, ВОХР и др. силами РККА. Летом 1920 г. армия под общим командованием Махно насчитывала более 10 тысяч бойцов. 11 июля 1920 г. армия Махно начала рейд за пределы своего района, в ходе которого взяла города Изюм, Зеньков, Миргород, Старобельск, Миллерово. 29 августа 1920 г. Махно был серьезно ранен в ногу (всего Махно имел более 10 ранений).

Рейды основного ядра Революционной повстанческой армии Украины (махновцы) с 17 мая по 3 октября 1920 г.

В условиях наступления Врангеля, когда белые заняли Гуляй-поле, Махно и его СРПУ были не против заключить новый союз с красными, если те будут готовы признать равноправие махновцев и большевиков. В конце сентября начались консультации о союзе. 1 октября, после предварительного соглашения о прекращении военных действий с красными, Махно в обращении к действующим на Украине повстанцам призвал их прекратить боевые действия против большевиков: «оставаясь безучастными зрителями, украинские повстанцы помогли бы воцарению на Украине либо исторического врага — польского пана, либо опять царской власти, возглавляемой германским бароном». 2 октября было подписано соглашение между правительством УССР и СРПУ (махновцев). В соответствии с соглашением между махновцами и красной армией прекращались военные действия, на Украине объявлялась амнистия анархистам и махновцам, они получали право на пропаганду своих идей без призывов к насильственному свержению советского правительства, на участие в советах и в выборах на V съезд советов, намеченных на декабрь. Стороны взаимно обязались не принимать дезертиров. Махновская армия переходила в оперативное подчинение советскому командованию с условием, что «сохраняет внутри себя установленный ранее распорядок».

Действуя вместе с РККА, махновцы 26 октября 1920 г. освободили от белых Гуляй-поле, где разместился Махно. Лучшие силы махновцев (2400 сабель, 1900 штыков, 450 пулеметов и 32 орудия) под командованием С. Каретникова были направлены на фронт против Врангеля (сам Махно, раненый в ногу, оставался в Гуляй-поле) и участвовали в форсировании Сиваша.

Гуляй-Поле. Наши дни

После победы над белыми 26 ноября 1920 г. красные внезапно напали на махновцев. Приняв командование армией, Махно сумел уйти из-под удара, нанесенного по его силам в Гуляй-поле. Южному фронту РККА под командованием М.В. Фрунзе, опираясь на многократный перевес в силах, удалось окружить Махно в Андреевке у Азовского моря, но 14-18 декабря Махно прорвался на оперативный простор. Однако ему пришлось уйти на Правобережье Днепра, где у махновцев не было достаточной поддержки населения. В ходе тяжелых боев в январе-феврале 1921 г. махновцы прорвались в родные места. 13 марта 1921 г. Махно снова был тяжело ранен в ногу.

В 1921 отряды Махно окончательно превратились в банды грабителей и насильников.

Большая Советская энциклопедия, 1969-1978.

22 мая 1921 г. Махно двинулся в новый рейд на север. Несмотря на то, что был восстановлен штаб единой армии, силы махновцев были распылены, Махно смог сосредоточить для действий на Полтавщине лишь 1300 бойцов. В конце июня — начале июля М.В. Фрунзе нанес махновской ударной группе чувствительное поражение в районе рек Сулла и Псел. После объявления НЭПа ослабевала поддержка повстанцев со стороны крестьян. 16 июля 1921 г. Махно на совещании в Исаевке под Таганрогом предложил своей армии пробиваться в Галицию, чтобы поднять там восстание. Но по поводу дальнейших действий возникли разногласия, и с Махно последовало только меньшинство бойцов.

Махно с небольшим отрядом прорвался через всю Украину к румынской границе и 28 августа 1921 г. переправился через Днестр в Бессарабию.

Эмиграция

Оказавшись в Румынии, махновцы были разоружены властями, в 1922 г. перебрались в Польшу и помещены в лагерь для интернированных. 12 апреля 1922 г. ВУЦИК объявил политическую амнистию, которая не распространялась на 7 «закоренелых преступников», включая Махно. Советские власти требовали выдачи Махно как «бандита». В 1923 г. Махно с женой и двумя соратниками был арестован и обвинен в подготовке восстания в Восточной Галиции. 30 октября 1923 Варшавской тюрьме у Махно и Кузьменко родилась дочь Елена. Махно и его соратники были оправданы судом. В 1924 г. Махно перебрался в Данциг, где снова был арестован в связи с убийствами немцев во время гражданской войны. Бежав из Данцига в Берлин, Махно в апреле 1925 г. прибыл в Париж и с 1926 г. поселился в пригороде Венсен. Здесь Махно работал токарем, столяром, маляром и сапожником. Участвовал в публичных дискуссиях о махновском движении и анархизме.

В Париже с дочерью

В 1923-1933 гг. Махно публиковал статьи и брошюры, посвященные истории Махновского движения, теории и практике анархизма и рабочего движения, критике коммунистического режима. В ноябре 1925 г. Махно писал об анархизме: «отсутствие своей организации, способной противопоставлять свои живые силы врагам Революции сделало его беспомощным организатором». Поэтому необходимо создать «Союз анархистов, построенный на принципе общей дисциплины и общего руководства всеми анархическими силами».

В июне 1926 г. Аршинов и Махно выдвинули проект «Организационной платформы Всеобщего союза анархистов», которая предложила объединить анархистов мира на основе дисциплины, соединения анархистских принципов самоуправления с институтами, где сохраняются «руководящие посты хозяйственно-социальной жизни страны». Сторонники «Платформы» провели в марте 1927 г. конференцию, которая приступила к созданию Международной анархо-коммунистической федерации. Махно вошел в секретариат по созыву ее съезда. Но вскоре ведущие теоретики анархизма раскритиковали проект «Платформы» как слишком авторитарный, противоречащий принципам анархистского движения. Отчаявшись договориться с анархистами, в 1931 г. Аршинов перешел на позиции большевизма, и идея «платформизма» провалилась. Махно не простил старому товарищу этого ренегатства.

Своеобразным политическим завещанием Махно стало его письмо 1931 г. к испанским анархистам Х. Карбо и А. Пестанья, в котором он предостерегал их от союза с коммунистами в ходе начавшейся в Испании революции. Махно предостерегает испанских товарищей: «Ощутив относительную свободу, анархисты, как и обыватели, увлеклись свободно-говорением».

C 1929 г. у Махно обострился туберкулез, он все реже принимал участие в общественной деятельности, но продолжал работать над мемуарами. Первый том вышел в 1929 г., два других — посмертно. Там он так изложил свои взгляды о будущем анархистском строе: «Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников».

В начале 1934 г. у Махно обострился туберкулез, он попал в больницу. В июле он скончался.

Прах Махно был похоронен на кладбище Пер-Лашез рядом с могилами парижских коммунаров. Через два года после его смерти черное знамя анархии, выпавшее из рук Махно, снова будет развиваться рядом с красным и республиканским знаменами в революционной Испании — вопреки предупреждениям батьки и в соответствии с опытом Махновского движения, в соответствии с самой логикой борьбы против угнетения и эксплуатации.

ШУБИН А.В., д.и.н., профессор

Литература

Интернет

The Makhnovshchina (Ukrainian: Махновщина, romanized: Makhnovshchyna) was a mass movement to establish anarchist communism in southern and eastern Ukraine during the Ukrainian War of Independence of 1917–1921. Named after Nestor Makhno, the commander-in-chief of the Revolutionary Insurgent Army of Ukraine, its aim was to create a system of free soviets that would manage the transition towards a stateless and classless society.

The Makhnovist movement first gained ground in the wake of the February Revolution, when it established a number of agricultural communes in Makhno’s home town of Huliaipole. After siding with the Bolsheviks during the Ukrainian–Soviet War, the Makhnovists were driven underground by the Austro-German invasion and waged guerrilla warfare against the Central Powers throughout 1918. After the insurgent victory at the Battle of Dibrivka, the Makhnovshchina came to control much of Katerynoslav province and set about constructing anarchist-communist institutions. A Regional Congress of Peasants, Workers and Insurgents was convened to organise the region politically and economically, with a Military Revolutionary Council being established as the movement’s de facto executive organ.

Surrounded on all sides by different enemies, the Makhnovist line in the battle for the Donbas eventually fell to the advancing White movement in June 1919. The Makhnovists were subsequently driven into a retreat to Kherson, where they reorganised their military and led a successful counteroffensive against the Whites at the Battle of Peregonovka. With the White advance defeated, the Makhnovists came to control most of southern and eastern Ukraine in late 1919, even taking over a number of large industrial cities, despite being a predominantly peasant movement.

The Makhnovist control over the region was brought to an end when the Red Army invaded Ukraine in January 1920, initiating the Bolshevik–Makhnovist conflict. The Makhnovists waged a guerrilla war against the forces of the Red Terror and war communism, supported in large part by their peasant base. Although a peace was briefly secured by the two factions, with the Starobilsk agreement, in order to combat the remnants of the White movement, the Makhnovists were again attacked by the Red Army (USSR) and eventually defeated by August 1921. Leading Makhnovists were either driven into exile, defeated by the USSR or captured and killed by the Red Army.

Etymology and orthography[edit]

The term «Makhnovshchina» (Ukrainian: Махновщина, romanized: Makhnovshchyna) can be loosely translated as the «Makhno movement»,^[1] referring to the mass movement of social revolutionaries that supported the anarchist Nestor Makhno and his Revolutionary Insurgent Army of Ukraine (RIAU).^[2]

The area controlled by the RIAU also came to be known as «Makhnovia»^[3] (Ukrainian: Махновія; Russian: Махновия), a term used primarily in Soviet historiography.^[4] This «Makhnovist territory»^[5] or «Makhnovist region»^[6] was alternatively referred to as a «liberated zone»,^[7] «liberated region»,^[8] «liberated area»,^[9] or «autonomous area».^[10]

In June 1919, the Bolsheviks began to refer to the Makhnovist territory as the «independent anarchist republic of Huliaipole», in calls for the Makhnovshchina’s abolition.^[11] According to Bolshevik sources, that month’s Planned Fourth Regional Congress intended to assert the region’s independence and establish the «Priazov-Donets Republic»^[12] or a «libertarian republic of Makhnovia».^[6] Later, during their alliance with the Bolsheviks in October 1920, the Makhnovists insisted on terms allowing for the establishment of an «Autonomous Republic of Free Soviets» in the region.^[13]

History[edit]

Background[edit]

What became the territory of the Makhnovshchina was centered in the region of Zaporizhzhia, which had previously been inhabited by Cossacks before its conquest by the Russian Empire.^[14] Rechristened as the province of Katerynoslav, land largely came to be used for agriculture, leading to the rise of a landed nobility and a middle-peasant class known as the kulaks, many of whom were Black Sea Germans. The region’s poor peasants attempted to resist Pyotr Stolypin’s agrarian reforms, which threatened to break up their traditional communes, but by the 20th century the region had been thoroughly integrated into the grain market and came to export nearly half of its wheat each year.^[15]

As the price of land was raised in order to prevent poor peasants from buying it, they became actively hostile to the concentration of land ownership by the pomeshchiks and kulaks.^[16] Supported by their local governments, peasants resolved to found their own agricultural cooperatives and began trading their grain in a system of market socialism. This eventually led to the development of an agricultural industry in Katerynoslav, which produced almost a quarter of the Russian Empire’s agricultural machinery and developed the region’s settlements into small industrial centers. The development of industry brought together the peasantry and proletariat for the first time, with peasants often moving to centers of industry to become wage-earners and then back to their villages during times of industrial crisis.^[17] This also caused the region to become quite ethnically diverse, with Ukrainians, Russians, Germans, Jews and Greeks all settled alongside each other. The region’s common language soon became Russian and eventually, much of its Ukrainian population stopped speaking the Ukrainian language.^[5]

Due in part to the diversity of the region’s peasantry, the local Jewish population faced relatively little antisemitism, in comparison to the Jewish communities living in right-bank Ukraine.^[18] It was young Jews that eventually formed the nucleus of the nascent Ukrainian anarchist movement,^[19] which became a leading force during the 1905 Revolution in Ukraine.^[20] The town of Huliaipole saw strike actions and a series of robberies, carried out by a group of young anarchist-communists known as the Union of Poor Peasants.^[21] The group was eventually caught and its leading members arrested, with many of them being sentenced to the death penalty or life imprisonment.^[22]

Revolution (February 1917 – February 1918)[edit]

In the wake of the February Revolution, Ukrainian intellectuals around Mykhailo Hrushevsky established the Central Council of Ukraine, which initially sought freedom of the press and education in the Ukrainian language, and eventually declared the autonomy of the Ukrainian People’s Republic.^[23] In concert with the emergence of the movement for Ukrainian nationalism, largely made up of social democrats and socialist revolutionaries, the Ukrainian anarchist movement also began to experience a revival, catalyzed by the return of Nestor Makhno from his imprisonment in Moscow.^[24]

With Makhno as its leading figure, the anarchist movement in Huliaipole established a peasants’ union, seized control of the town from the local provisional government and established a Soviet in its place, laying the foundations for the implementation of anarcho-communism.^[25] According to Michael Malet, Huliaipole «was moving leftwards at a faster pace than elsewhere», with the town successfully organizing a May Day demonstration and even declaring its support for the workers’ uprising in Petrograd, while the Oleksandrivsk Soviet still supported the Provisional Government.^[26] The nascent Makhnovist movement undertook the seizure of land from the pomeshchiks and kulaks in Huliaipole and redistributed it to the peasantry, aiming to abolish the concentration of land ownership. By the summer of 1917, the town’s peasants had stopped paying rent and had brought the land largely under the control of a land trust, which prevented landlords from selling off livestock or farming equipment.^[27]

In August 1917, the Ukrainian Central Council and Russian Provisional Government reached an agreement on the position of the Russia–Ukraine border, which placed Katerynoslav within the territory of the Russian Republic, a decision which was rejected by the province’s anarchist movement.^[28] Viktor Chernov, the Russian Minister of Agriculture, attempted to implement a comprehensive package of land reform in the province, but his efforts were blocked by the Provisional Government. However, the Kornilov affair had resulted in the Provisional Government losing its control over Katerynoslav and the Makhnovists becoming the dominant force in the region. They subsequently resolved to implement land reform directly, without waiting for the Provisional Government’s consent.^[29] On 8 October [O.S. 25 September], the Huliaipole Congress of Soviets announced that it would be confiscating all land owned by the nobility and bringing it under common ownership, leading many landlords to flee the region.^[30] Attempts to bring the region back under the control of the Provisional Government met with resistance, both from the armed anarchist detachments led by Maria Nikiforova and from a series of strike actions by sympathetic industrial workers.^[31]

On 7 November 1917, the Central Council declared the autonomy of Ukraine, which brought Katerynoslav back within its borders.^[32] Although the Central Council safely controlled right-bank, its new territorial claims in the left-bank were met with indifference from the more ethnically mixed population.^[33] By December 1917, Eastern Ukraine had come under Soviet influence, with the First All-Ukrainian Congress of Soviets establishing the Ukrainian People’s Republic of Soviets in Kharkiv.^[34] Unable to reconcile their differences, a civil war soon broke out between the forces of the People’s Republic and the new Soviet Republic.^[35]

Before the outbreak of the October Revolution, the Makhnovists had already established «soviet power» in Katerynoslav, implementing initiatives of workers’ control and self-management. So when the Bolsheviks seized power under the slogan of «all power to the soviets», the Ukrainian anarchists initially supported it, while remaining critical of political and economic centralisation.^[32] As the Makhnovists desired to bring the region under Soviet power, they declared themselves against the new Ukrainian nation state, establishing armed detachments to combat both the forces of the Ukrainian People’s Army and the Don Cossacks.^[36] An anarchist detachment led by Savelii Makhno aided in the capture of Oleksandrivsk and the reestablishment of Soviet power in the city.^[37] By January 1918, Southern Ukraine had largely come under the control of the Soviet Republic, which established revolutionary committees as its local organs of power.^[38] In Huliaipole, the local revolutionary committee included members of the Ukrainian Socialist-Revolutionary Party and the Left Socialist-Revolutionaries, alongside the anarchists.^[39]

The rapid capture of territory by the Soviet Republic culminated on 8 February 1918, when the Ukrainian capital of Kyiv was captured by Mikhail Muravyov’s Red Guards.^[34]

War of independence (February–November 1918)[edit]

Just one day after the fall of Kyiv, the Central Council of Ukraine signed a peace treaty with the Central Powers, which invited the Imperial German Army to invade Ukraine and oust the Soviets from power.^[40] The Red Guards were unable to halt the imperial advance, which within a month forced the Bolsheviks to negotiate their own peace treaty with the Central Powers, ceding control of Ukraine to the German Empire and Austria-Hungary.^[41]

When the Ukrainian nationalists in Huliaipole began threatening anarchists with reprisals, local anarcho-syndicalists initiated a campaign of «revolutionary terror» against them, assassinating one nationalist leader before being forced to the negotiating table by Nestor Makhno.^[42] The nationalists subsequently began planning a coup, threatening pogroms against the local Jewish community in order to bring them on side.^[43] On the night of 15–16 April, the Ukrainian nationalists carried out the coup, launching a surprise attack against the anarchist «free battalion» and disarming them, before arresting leading anarcho-communists.^[44] The following day, a demonstration managed to secure the release of the arrested anarchists but were unable to organize any armed defense of the town, which was soon occupied by the Austro-Hungarian Army.^[45] Before the end of the month, the Ukrainian People’s Republic was overthrown by the Central Powers and replaced with the Ukrainian State. Under the rule of Pavlo Skoropadskyi, the new regime began returning land to the nobility and requisitioning grain from the peasantry, which fomented popular discontent that ignited the Ukrainian War of Independence.^[46]

At a conference in Taganrog, anarchist insurgents regrouped and agreed to return to Huliaipole in July 1918, in order to carry out an insurrection against the occupation forces.^[47] By the time they returned to Ukraine, the country was already in revolt against the Ukrainian State, with hundreds of thousands participating in armed uprisings and rail strikes, even in the face of harsh reprisals by the occupation forces.^[48] Peasant bands under various self-appointed otamans now attacked the occupation forces and eventually came to dominate the countryside; some defected to the Directorate or the Bolsheviks, but the largest portion followed either socialist revolutionary Nykyfor Hryhoriv or the anarchist flag of Makhno.^[49]

On 30 September, insurgent detachments led by Nestor Makhno and Fedir Shchus linked up at Dibrivka [uk] and defeated the occupation forces in battle.^[50] When the November Revolution brought World War I to an end, the occupation finally began to melt away. In right-bank Ukraine, the Ukrainian State was overthrown by the Directorate and the Ukrainian People’s Republic was reestablished, while the region of Pryazovia quickly fell under the control of the Makhnovshchina.^[51] On 27 November, the Makhnovshchina’s capital of Huliaipole was definitively retaken by the insurgents, who reestablished the local Soviet and reorganized the town’s trade unions.^[52] Before long the Makhnovshchina’s territory had expanded as far west as Katerynoslav, as far north as Pavlohrad, as far east as Yuzivka and as far south as the Sea of Azov.^[53]

Free soviet power (November 1918 – June 1919)[edit]

The end of the imperial occupation and the fall of the Ukrainian State allowed the Makhnovshchina to shift its emphasis from military campaigns towards political concerns, transforming the movement «from a destructive peasant uprising to a social revolutionary movement».^[54] In order to restart the construction of a anarchist-communist society, the Makhnovists convened a Regional Congress of Peasants, Workers and Insurgents, which would act as the supreme authority of the Makhnovshchina.^[55] The Congress declared its intention to create «a society without ruling landowners, without subordinate slaves, without rich or poor», and called on workers and peasants to begin building this society themselves, «without tyrannical decrees and orders, and in defiance of tyrants and oppressors throughout the world.»^[56]

Under the direction of the democratically elected Military Revolutionary Council (VRS), the Makhnovshchina began to establish a new system of education, redistributed land and set up a number of agricultural cooperatives. The Ukrainian Soviet Army commander Vladimir Antonov-Ovseenko reported that the Makhnovists had established a number of schools, hospitals and «children’s communes», which had transformed Huliaipole into «one of the most cultured centres of Novorossiya.»^[57] The VRS also instituted adult educational programs and extended a number of civil liberties to the population, including freedom of speech, press and association, even allowing the Bolsheviks to agitate amongst the local populace.^[58] During this period, the peasants of the Makhnovshchina implemented a system of common ownership where «land belongs to no one, and only those who work it may use it.» The largest of the peasant communes was one named after the Polish communist Rosa Luxemburg, which, in May 1919, counted 285 members and 125 hectares of land.^[59]

While in the Ukrainian Soviet capital of Kharkiv, the insurgent commander Viktor Bilash met with the Nabat and requested they begin producing anarchist propaganda for the Makhnovshchina, securing the passage of numerous Russian anarchist intellectuals to Ukraine,^[60] including Peter Arshinov and Aron Baron. With the Nabat having moved its headquarters to Huliaipole, anarchist newspapers such as The Road to Freedom and the Makhnovist Voice quickly began circulating throughout the Makhnovist territory, widely publicizing anarchist ideas.^[59] The arrival of these «urban anarchist newcomers» accelerated the development of the Makhnovshchina’s anarcho-communist character, which aimed to completely restructure Ukrainian society along the lines of «free soviets».^[61] These soviets, independent of all political parties, began to be set up by industrial workers, with some even receiving financing from the Makhnovists in order to make up for lost wages, which hadn’t been paid due to the conditions of war.^[62] The end goal of the free soviet system was to eventually convene an «all-Ukrainian labour congress», which would become the new central organ of an independent Ukraine, as a result of the Ukrainian workers’ self-determination.^[63]

Around this time, the Bolsheviks finally broke the Treaty of Brest-Litovsk and ordered the Red Army to invade Ukraine, with Christian Rakovsky proclaiming the establishment of the Ukrainian Soviet Socialist Republic in Kharkiv.^[64] As the Makhnovshchina had found itself surrounded by the Ukrainian People’s Republic and South Russia, the Makhnovists resolved to form an alliance with the Bolsheviks in order to maintain «soviet power» in the region, although they explicitly ruled out a political alliance and held that their pact was an exclusively military endeavor.^[65] Now integrated into the Red Army, the Makhnovists secured and expanded their territory with the capture of Orikhiv, Polohy, Bakhmut, Berdiansk and Volnovakha.^[66]

However, the implementation of Bolshevik rule in Ukraine was soon followed by repression. As the Bolsheviks favored the proletariat over the peasantry, on 13 April, the Ukrainian Soviet government implemented food requisitioning in order to supply its urban centers, shooting any peasants that resisted, which caused a resurgence of peasant revolts in Ukraine.^[67] The Cheka also carried out its Red Terror in the areas captured by the Bolsheviks, with residents of Katerynoslav reporting arbitrary political persecution and increased economic hardship.^[68] Regiments of the Red Army even began to committ robberies against the local population and carried out a number of antisemitic pogroms, as part of a rising wave of violence against Ukrainian Jews that was perpetrated by the Reds, Whites and nationalists alike.^[69] In comparison to the surrounding states, the Makhnovshchina «represented a relatively peaceful model», given the ethnically diverse makeup of the Makhnovists, who severely punished acts of antisemitism.^[70]

The Bolsheviks’ implementation of bureaucratic collectivism and their authoritarianism brought them into opposition with the Makhnovshchina, which still upheld soviet democracy and libertarian socialism.^[71] In May 1919, tensions between the two were exacerbated when Nykyfor Hryhoriv led an anti-Bolshevik uprising in right-bank Ukraine, during which his green army carried out a series of antisemitic pogroms and anti-communist purges.^[72] The Makhnovists decided to take up arms against Hryhoriv and maintain their alliance with the Bolsheviks, hoping that talks between the two parties would result in the official extension of autonomy to the territory of the Makhnovshchina.^[73] But tensions between the two parties only increased with time, eventually resulting in the Makhnovists completely breaking from their Bolshevik commanders.^[74]

Retreat to the west (June–October 1919)[edit]

When the Military Revolutionary Council called an extraordinary Regional Congress, it was considered to be an act of treason by the Bolshevik government, which ordered the Congress be prohibited and that any of its participants be executed by firing squad.^[75] The Bolsheviks subsequently attacked the Makhnovshchina, killing a number of the Makhnovist general staff and forcing the insurgents to flee, which began a period of guerrilla warfare in the region.^[76] By June 1919, the autonomy of the Makhnovshchina had been suppressed by the successive Red Terror and White Terror.^[77]

It was at this time that the White movement broke through the Soviet lines in Donbas, with the Kuban Cossacks under Andrei Shkuro leading an attack against Huliaipole, capturing the town from the Makhnovists.^[78] As the Red Army had also declared war against the Makhnovshchina, labelling Huliaipole as a «paradise on earth for cowards and good-for-nothings,» the local insurgents were left without Bolshevik support and many peasants were forced to defend the town themselves, armed only with farming tools and a few rifles.^[79] The Cossacks massacred the peasant rebels and raped 800 of the town’s women, before restoring the property rights of the former landowners, causing a mass exodus of the town’s peasantry.^[80]

The Makhnovists fled to right-bank Ukraine and linked up with Nykyfor Hryhoriv’s green army.^[81] But after revelations of the otaman having committed antisemitic pogroms, the Makhnovists assassinated Hryhoriv and began rebuilding their forces to take on the Whites.^[82] By September 1919, the Makhnovshchina had been pushed back as far as Uman, the last stronghold of the Ukrainian People’s Republic. In order for their wounded to be tended to, the Makhnovists formed a temporary alliance with the Directorate, before turning back around and leading an attack against the General Command of the Armed Forces of South Russia.^[83] After the Battle of Peregonovka, the tide turned against the Whites as the Makhnovists pushed them back into Katerynoslav, which was brought back under the control of the Makhnovshchina on 11 November 1919.^[84]

Apex (October 1919 – January 1920)[edit]

The Makhnovist advance brought with it a second period of reconstruction, during which a system of libertarian socialism was once again implemented throughout the territory of the Makhnovshchina, with all enterprises being directly transferred to workers’ control.^[85] Wherever the insurgents captured, the locals were invited to elect their own trade union delegates and Soviets, which would then convoke a regional congress that would form the decision-making body for the region.^[86]

Regional workers’ conferences were subsequently held in Oleksandrivsk between 27 October and 2 November, bringing together 180 peasant delegates, 20 worker delegates and 100 delegates from left-wing political organizations and insurgent units.^[87] Volin, the chair of the congress, proposed that they adopt the anarchist thesis of establishing «free soviets», outside of political party control, throughout the Makhnovist territory. This proposal was objected to by 11 delegates from the Mensheviks and Socialist Revolutionary Party, who still desired the reestablishment of the Constituent Assembly and walked out of the congress.^[88] Further objections were made by a Bolshevik delegate, who rejected calls for anarchy.^[89]

By December 1919, the Makhnovshchina was struck by an outbreak of epidemic typhus, which incapacitated the Makhnovist forces, allowing the White movement to briefly recapture Katerynoslav and the Red Army to invade the region.^[90]

Red Terror (January–October 1920)[edit]

By the end of January 1920, the territory of the Makhnovshchina had been overrun by the Red Army.^[91] The Cheka set about disarming the local populace, taking villagers hostage while their troops set about searching homes, killing the hostages if they found any unreported weaponry.^[92] Petro Grigorenko would later state that «there was no end of bloodshed», drawing attention to reports of one massacre in the Makhnovist town of Novospasivka, where the Cheka had «shot down one in every two able-bodied men». In what Alexandre Skirda described as an act of «outright genocide», an estimated 200,000 Ukrainian peasants were killed during the Red Terror.^[93]

The Bolshevik government implemented war communism in Ukraine, introducing a strict system of rationing and food requisitioning, which confiscated agricultural produce and livestock from the peasantry, and even forbade them from fishing, hunting or collecting lumber.^[94] The attacks against the Ukrainian peasantry were justified under the policy of Dekulakization, despite the fact that, by this point in time, only 0.5% of the peasantry owned more than 10 hectares of land.^[95] The sovkhozes also collapsed, with the number of state-owned farms halving and their land area reducing to a third, over the course of 1920. Even the soviet historian Mikhail Kubanin [ru] noted that to most of the Ukrainian peasantry: «the Soviet economy was a new and abhorrent form of rule […] which in reality had merely set the State in the place of the former big landowner.» The implementation of war communism thus resulted in a resurgence of peasant revolts. Before the fall of 1920, over 1,000 Bolshevik victualers had been killed by the Ukrainian peasantry.^[96]

The Makhnovists themselves began to wage a campaign of guerrilla warfare against the Bolsheviks, launching a series of attacks against small Red detachments and infrastructure. In the areas which they captured, they abolished war communism and redistributed requisitioned food back to the peasantry, forcing many Bolsheviks in the area back underground.^[91]

Starobilsk peace (October–November 1920)[edit]

Following a successful White offensive into Northern Taurida, the Makhnovists and Bolsheviks once again formed an alliance.^[97] The conditions of the Political Agreement between the two parties stated that: all anarchist political prisoners were to be released and political repression against the anarchist movement ceased; anarchists were to be extended a number of civil liberties including freedom of speech, freedom of the press and freedom of association, excluding any anti-Soviet agitation; and anarchists were to be allowed to freely participate in elections to the Soviets and the upcoming Fifth All-Ukrainian Congress of Soviets.^[98]

A fourth clause of the political pact would have extended full autonomy to the Makhnovshchina, allowing them to establish institutions of workers’ self-management and self-government in south-eastern Ukraine, under a federative agreement with the Ukrainian SSR.^[99] But this clause was disputed by the Bolshevik delegation,^[100] who feared this would limit their access to the Ukrainian rail network and turn the Makhnovshchina into a «magnet for all dissidents and refugees from Bolshevik-held territory.»^[10] The issue was postponed indefinitely.^[101]

But now that Ukrainian anarchists were once again free to operate, they quickly pushed the Russian Army out of Huliaipole and Makhnovshchina control was once again reestablished.^[102] Having once again regained control of their home territory, the Makhnovists drew up a program to reorganize the economy and society along anarchist lines.^[103] By mid-November, the free soviets were being reconstituted, libertarian schools were established and theater shows were put on daily.^[104] According to the Polish anarchist Casimir Teslar, the scars of war ran deep throughout the region. He reported seeing abandoned trenches, demolished houses and a strong presence of insurgent detachments, detailing that even the local children were playing wargames based on recent events.^[105]

Defeat (November 1920 – August 1921)[edit]

After Semen Karetnyk’s detachment assisted in the siege of Perekop, which had forced the Army of Wrangel to evacuate from Crimea, the Bolsheviks turned against the Makhnovshchina on 26 November 1920.^[106] Many prominent Ukrainian anarchists were arrested and shot, while the Makhnovist capital of Huliaipole was itself captured by the Red Army.^[107] The Cheka also intensified the Red Terror in Ukraine, ordering the Southern Front to search and disarm peasants, and to shoot any that resisted. They also purged the district of any suspected Makhnovists, arresting the entire revolutionary committee in Polohy and executing a number of its members for allegedly collaborating with the Makhnovists during the Ukrainian War of Independence in 1918.^[108] In the place of the liquidated free soviets, the Bolsheviks established committees of Poor Peasants to take over local administration of Ukrainian villages.^[109]

Hoping to keep the Makhnovshchina safe from reprisals, the Insurgent Army retreated into right-bank Ukraine then moved on north, passing through Poltava, Chernihiv and Belgorod, before returning to Katerynoslav in February 1921. Once again on their home turf, they aimed to spread the Makhnovshchina to new territories and to establish reliable insurgent bases throughout Ukraine.^[110] However, the Bolshevik government’s implementation of the New Economic Policy resulted in many Ukrainian peasants losing their will to fight, leading to a series of military defeats and the dwindling of insurgent forces.^[111] On 28 August 1921, Nestor Makhno’s forces fled to Romania, leaving the country entirely under control of the Ukrainian Soviet Socialist Republic.^[112]

Politics[edit]

The political system established by the Makhnovshchina was variously described as a «people’s commune» or an «anarchist republic»,^[113] one based on the theories of anarcho-communism and built on a network of trade unions, factory committees, peasant committees and popular assemblies. The assemblies were used by the local citizens as a form of referendums, where decisions were made through direct democracy, and became the basis for civil law.^[25] The vast majority of the Makhnovshchina’s decisions were made independently, through a system of local self-governance at the village and district level. Networks of «free soviets» acted as institutions of participatory democracy, where issues would be discussed and dealt with directly.^[114]

Local self-government[edit]

The free soviets were conceived of as the basic form of organization in the Makhnovshchina. These soviets acted independently from any Central Authority, excluding all political parties from participation, and met to self-manage the activities of workers and peasants through participatory democracy.^[115] The soviets acted as the local organs of self-governance and federated together up to the regional and national levels, resulting in the relatively horizontal organization of the soviets. However, the conditions of the war meant that the Soviet model could only be implemented at scale during «periods of relative peace and territorial stability», as the populace was largely concerned with securing food or staying safe from the advancing armies.^[116]

Regional congress and executive[edit]

The Regional Congress of Peasants, Workers and Insurgents represented the «highest form of democratic authority» within the political system of the Makhnovshchina.^[117] They brought together delegates from the region’s peasantry, industrial workers and insurgent soldiers, which would discuss the issues at hand and take their decisions back with them to local popular assemblies.^[118] Four Congresses were held over the course of 1919, while one was banned by the Bolsheviks and another was unable to convene due to renewed conflict with the Red Army.^[119]

The Military Revolutionary Council (VRS) acted as the executive in the interim between sittings of the Regional Congresses.^[120] Its powers covered both military and civil matters in the region, although it was also subject to instant recall at the will of the Regional Congress^[121] and its activities were limited to those explicitly outlined by the Congresses themselves.^[122] At each Regional Congress, the VRS was to provide detailed reports of its activities and subjected itself to reorganization.^[123] When it came to the decisions of local soviets and assemblies, the VRS presented itself as a solely advisory board, with no power over the local bodies of self-government.^[114]

Armed forces[edit]

The Revolutionary Insurgent Army of Ukraine (RIAU), commanded by Bat’ko Nestor Makhno, constituted the principal armed force of the Makhnovshchina. Composed largely of peasant partisans and generally supported by the wider peasantry, the RIAU was able to capture large amounts of territory throughout southern Ukraine.^[63] Within this area, the RIAU’s Draft Declaration stated that its aim was to «serve and protect» the social revolution in Ukraine, but also that it would not impose its own ideals upon the Ukrainian people.^[124] Nominally overseen by the civilian VRS,^[125] the RIAU played a purely military role, with Makhno himself functioning as little more than a military strategist and advisor.^[126] According to the Soviet historian Mikhail Kubanin [ru], «neither the overall command of the army nor Makhno himself truly ran the movement; they merely reflected the aspirations of the mass, acting as its ideological and technical agents.»^[127]

Civil liberties[edit]

Civil liberties were first introduced to southern and eastern Ukraine following the February Revolution, but were suspended with the outbreak of the Ukrainian War of Independence, when the territory fell under the sequential control of the Ukrainian State, Ukrainian Soviet Socialist Republic and South Russia. Following the defeat of the White movement in October 1919 and the subsequent extension of the Makhnovshchina throughout the area, freedom of speech, freedom of the press and freedom of association were all reintroduced.^[128]

The implementation of freedom of the press resulted in the appearance of a number of newspapers in the territory, including the official organs of several political organizations. These included the Socialist Revolutionary Party’s People’s Power (Narodovlastie), the Left Socialist-Revolutionaries’ Banner of Revolt (Znamya Vosstanya), the Bolsheviks’ Star (Zvezda), the Mensheviks’ Workers’ Gazette (Rabochaia Gazeta), the Ukrainian Anarchist Confederation’s Nabat and the Insurgent Army’s own Road to Freedom.^[128]

Economy[edit]

Workers and peasants of Ukraine saw the October Revolution, which had promised «Factories to the Workers; Land to the Peasants!», as the beginning of workers’ control of the industrial economy and land redistribution to the peasantry.^[129] In the territory controlled by the Makhnovshchina, a system of market socialism was implemented, to the particular benefit of the peasantry and workers that produced consumer goods, while social welfare was introduced through the redistribution of income and wealth.^[85]

Agricultural communes[edit]

For the first year of the Russian Revolution, an energized Ukrainian peasantry carried out a campaign of expropriations against the pomeshchiks and kulaks, redistributing land to those that worked it and creating an agrarian socialist economy.^[130] In the wake of the Kornilov affair, the revolutionary defense committee in Huliaipole sanctioned the disarmament and dispossession of the local bourgeoisie, bringing all private enterprise in the area under workers’ control.^[131] Peasants took control of the farms they worked and large estates were collectivized, creating agrarian communes that were settled by previously landless peasant families and individuals, with each commune counting around 200 members.^[132]

The first commune, named after Rosa Luxemburg, was highly successful. Though only a few members actually considered themselves anarchists, the peasants operated the communes on the basis of full social equality, including gender equality. They accepted Kropotkin’s principle of mutual aid («from each according to their ability, to each according to their need») as their fundamental tenet.^[133] Land was held in common, with shared meals also being eaten in communal kitchens, though members who wished to cook separately or to take food from the kitchen and eat it in their own quarters were allowed to do so. The work was collectively self-managed, with work programs being voluntarily agreed upon through consensus decision-making at general assemblies, and those who were unable to work could notify their neighbors in order for a replacement to be found.^[134] Many commune members considered communal life to be the «highest form of social justice», with some former landowners even voluntarily adopting the new lifestyle.^[135]

The father of Victor Kravchenko was one of the promoters of a commune called the «Tocsin», which counted 100 families on an estate made up of 200 hectares of wheat fields and orchards. The estate had been divided up and supplied by the local soviet, with many former industrial workers flocking to the new commune due to the promise of «well-being for everybody», while others were driven to communal life by their own ideological commitments. Some peasants even made fun of the urban communists that had joined the commune, although Kravchenko insisted that «such teasing was without malice», as the peasants still undertook to help the unskilled industrial laborers.^[136] However, this commune eventually dissolved, «with commune workers quitting one after another».^[137]

Industry[edit]

While the Makhnovshchina was a primarily agrarian society, efforts were also made to organize the industrial economies in the cities which the Makhnovists briefly occupied, despite the pervasive lack of understanding that the (largely peasant) insurgents had for large-scale industry.^[138] Upon the occupation of cities, the Makhnovists organized workers’ conferences with the intention of restarting production under a system of workers’ self-management. When urban workers asked for the payment of their wages, still in arrears following the end of the White occupation, the Makhnovists responded by proposing they extract payment directly from their customers, albeit exempting the Insurgent Army from such payment.^[139]

Railroad workers in Oleksandrivsk took the first steps in organising a self-managed economy in 1919. They formed a committee charged with organizing the railway network of the region, establishing a detailed plan for the movement of trains, the transport of passengers, etc. Soviets were soon formed to coordinate factories and other enterprises across Ukraine.^[140]

In Katerynoslav, the local anarcho-syndicalist movement took the reins on bringing the city’s industrial economy under social ownership. Collective agreements were won at a tobacco factory and the city’s bakeries were brought under workers’ control, with a number of anarcho-syndicalist bakers drawing up plans to ensure food security for the local population.^[141]

Many industrial workers ended up becoming disillusioned with the Makhnovshchina and instead supported the program of the Mensheviks.^[85] At one Regional Congress of Peasants, Workers and Insurgents, Menshevik trade union delegates were denounced as «counter-revolutionaries» for speaking out against the Makhnovist platform of free soviets and subsequently walked out of the congress.^[142]

Money[edit]

The Makhnovshchina came up against difficulties concerning the issue of money, as its largely peasant base could easily go without money through subsistence farming, while urban workers still needed to buy their own food. When the direct exchange of goods was not possible, the Makhnovshchina largely continued to use money, but planned to build a moneyless system following the Russian Civil War.^[143]

Early on, barter had been a popular means of exchange, with the Huliaipole Soviet even establishing links with textile factories in industrial centers such as Moscow. The Soviet procured wagon loads of cloth in exchange for grain, directly exchanged in quantities determined by the needs of both parties.^[144] However, this barter economy was frustrated by the newly established Council of People’s Commissars, controlled by the Bolsheviks and Left Socialist-Revolutionaries, which demanded an end to the independent barter economy and called for it to be brought under the control of the government.^[137]

Although the anarchists of the Makhnovshchina preferred a barter economy, they recognized that the working poor were still in need of money and permitted the use of any currencies, including the Imperial ruble, Soviet ruble and Ukrainian karbovanets.^[145] One account even suggests that the Makhnovists printed their own money (the Makhnovist ruble), which stated on its reverse that «no-one would be prosecuted for forging it».^[146]

The regional congresses imposed levies against the local bourgeoisie and banks, extracting about 40 million rubles from the bourgeoisie and seizing 100 million rubles from the banks.^[147] An extensive wealth redistribution campaign was subsequently implemented, in which the poor were able to apply for material assistance from the Military Revolutionary Council. One resident of Katerynoslav reported that thousands of people queued up on a daily basis for the redistribution packages, which they would receive in varying amounts depending on the assessment of their needs, with applicants being awarded up to thousands of rubles.^[148] Redistribution measures reportedly continued up until the final days of Makhnovshchina control, with an estimate 3–10 million rubles being distributed to the population of Katerynoslav alone.^[149]

The Makhnovists’ unfamiliarity with monetary economics led to high rates of inflation, while the changing military situation resulted in wild fluctuations of currency value, with Soviet rubles appreciating in value as the Red Army advanced into Ukraine.^[150] They also neglected to impose price controls, which caused the price of bread to rise by 25% during Makhnovshchina control.^[149]

Demographics[edit]

The territory of the Makhnovshchina was mainly spread across the regions of Pryazovia and Zaporizhzhia.^[151] At its height, the population of the Makhnovshchina was roughly 7.5 million people, spread across 75,000 km² of territory. At its greatest extent, the territory covered five provinces, including the entirety of Katerynoslav, as well as the northern part of Taurida, the eastern part of Kherson and the southern parts of Poltava and Kharkiv.^[4]

Nationalities and ethnic groups[edit]

Following the end of World War I, the existing empires and multinational states were collapsing, leading to a rise of the nation state as the dominant polity.^[152] While a number of ethnic minorities of the former Russian Empire began to break off and form their own independent states, such as the Ukrainian People’s Republic, the territory of the Makhnovshchina was notably multicultural and resisted the rising wave of Ukrainian nationalism.^[5] According to Peter Arshinov, while 90% of the Makhnovshchina was made up of Ukrainians, 6–8% was made up of Russians and the remainder consisted of Greek and Jewish communities. There also existed small minorities of Armenians, Bulgarians, Georgians, Germans and Serbs.^[153]

As such, the Makhnovshchina sought «to deconstruct the entire state-based national paradigm, and build local socio-economic relations from the bottom up on anarchist principles.»^[154] In February 1919, the Second Regional Congress of Peasants, Workers and Insurgents passed a resolution denouncing nationalism and called on «the workers and peasants of every land and all nationalities» to join together in a social revolution to overthrow the state and capitalism.^[155] In October 1919, the Draft Declaration adopted by the Military Revolutionary Council hoped to put an end to the «domination of one nationality over others» through the introduction of free soviets.^[156] Although it proclaimed «the right of the Ukrainian people (and every other nation) to self-determination», it also considered nationalism to be «profoundly bourgeois and negative» and called instead for the «union of nationalities» under socialism, which it believed would «lead to development of the culture peculiar to each nationality.»^[157]

The Makhnovists specifically railed against antisemitism, which they considered to be a «bequest» of the Tsarist autocracy,^[158] and the Military Revolutionary Council even went so far as to declare a «war on anti-Semitism».^[159] Instances of antisemitic violence were notably much less common in the territory of the Makhnovshchina than they were in right-bank Ukraine,^[160] with any cases of antisemitism being punished severely by the Makhnovists.^[161] After one documented instance of an antisemitic pogrom taking place in Makhnovist territory, the insurgents responsible were executed by firing squad and weapons were redistributed to the local Jewish communities for their own protection.^[162] Many of the Makhnovshchina’s most influential figures also came from a Jewish background, including a number of Nabat’s leading members: Aron Baron, Mark Mratchny and Volin.^[163]

In contrast to the Makhnovist hostility to antisemitism, anti-German sentiment was allowed to proliferate throughout the ranks of the Makhnovshchina,^[164] as the result of long and deeply-held resentments between the native Ukrainian peasantry and German Mennonite colonists.^[165] Following the battle of Dibrivka and the destruction of Velykomykhailivka by the Austro-Hungarian Army and local German collaborators, the Insurgent Army carried out a campaign of reprisals against Mennonite colonists in southern Ukraine.^[166] Anti-Mennonite repression intensified when the Selbstschutz formed an alliance with the White movement, leading to a number of insurgent raids against Mennonite settlements.^[167] Violence against the Mennonites reached its apex following the battle of Peregonovka, when the insurgents rapidly occupied most of southern and eastern Ukraine, bringing numerous Mennonite colonies under their occupation.^[168] Throughout late-1919, hundreds of Mennonites were murdered in a series of massacres committed by the insurgent forces, the most infamous of which was the Eichenfeld massacre.^[169]

Language[edit]

The different language policies of the various regimes that occupied Ukraine during the war of independence led to a number of shifts in the use of language throughout Zaporizhzhia. The Ukrainian State had prioritized the use of the Ukrainian language, enforcing its use in education,^[170] and following the region’s occupation by the Volunteer Army in June 1919, Vladimir May-Mayevsky banned the use of the Ukrainian language in schools throughout South Russia, instead enforcing the use of the Russian language.^[171] In reaction to the linguistic restrictions enforced by the various preceding governments, after the Makhnovist victory over the White movement at the Battle of Peregonovka, the Makhnovshchina’s «Cultural Enlightenment Section» declared that people were to be educated in whichever language was used by the local population, to be decided on voluntarily by the people themselves.^[172] In the majority of villages and towns in the Makhnovist territory, this meant a return to the use of the Ukrainian language^[173] and an end to the privileged status of the Russian language.^[174]

Nevertheless, the Russian language had a notable prevalence in left-bank Ukraine.^[175] Since the 1905 Revolution, the Ukrainian anarchist movement’s publications had largely been in the Russian language,^[176] and the predominance of the Russian language in anarchist literature continued following the emigration of Russian anarchists to the territory of the Makhnovshchina.^[177] But driven by a small number of Ukrainian intellectuals, led by Halyna Kuzmenko, the Makhnovshchina increasingly started to use the Ukrainian language in both its propaganda and educational activities, leading to a notable Ukrainization of the Makhnovist movement.^[178] In late 1919, the Makhnovists began to publish a Ukrainian language edition of The Road to Freedom (Ukrainian: Шлях до Волі) in Katerynoslav, and set up a new publication called Anarchist Rebel (Ukrainian: Анархіст-Повстанець) in Poltava. But this would prove to be the extent of the Makhnovist movement’s Ukrainian language publications, as they still lacked editors and proofreaders that were competent in the written Ukrainian language, and sometimes had no access to printing presses that carried the Ukrainian alphabet.^[179]

Education and culture[edit]

During the 1917 Revolution, members of the Huliaipole Anarchist Group first proposed the creation of a new system of education,^[180] inspired by the work of the Catalan pedagogue Francesc Ferrer.^[181] One group member, Abram Budanov, took the initiative to establish a Cultural-Educational section for the nascent Makhnovist movement. This section would publish pamphlets and hold meetings, but would also organise the establishment of educational institutions, theatre productions and live music shows.^[182] With the outbreak of the war, the Cultural-Educational Section was brought under the oversight of the Military Revolutionary Council.^[183] At the beginning of 1919, a number of Russian anarchist intellectuals emigrated to southern Ukraine, where they began work for the Cultural-Educational section.^[184] Peter Arshinov, who had educated Nestor Makhno during their time in prison, became the section’s Chairman and edited the insurgent newspaper The Road to Freedom.^[185] In the summer of 1919, he was joined members of the Nabat,^[182] including Volin and Aron Baron.^[186] Volin, who had briefly worked in the Department of Education of the Ukrainian Soviet Republic,^[187] oversaw the drawing up of the Draft Declaration, which declared the need for cultural and educational institutions to be outside of state control, instead proposing they be established as voluntary associations.^[188]

The Makhnovshchina’s education system was spearheaded by Halyna Kuzmenko, a Ukrainian pedagogue and former primary school teacher.^[189] From as early as the February Revolution, teachers were already engaged in setting up schools in Huliaipole,^[174] with three secondary schools being established by 1919, despite the conditions of the war.^[190] Adult education was also carried out, with a focus on political agitation,^[191] by educational workers within the Insurgent Army itself.^[192] But by the time that the armistice with the Bolsheviks was promulgated in October 1920, most of the region’s teachers had fled and few schools were still open. Driven by the ideology of the Ferrer movement, the Makhnovshchina responded with plans to open new workers’ schools, supported by their local communities, which would educate both children and adults.^[193] The Nabat member Levandovski proposed the establishment of an anarchist university in Kharkiv, which would have cost the Huliaipole Soviet some 10 million rubles.^[194] But Nestor Makhno himself rejected the idea, as he considered educational institutions to be most needed in rural areas and believed that the instinct to establish such a university in a large city like Kharkiv was indicative of centralism.^[195]

Meanwhile, the cultural section travelled with the Insurgent Army, publishing flyers and issues of The Voice of the Free Insurgent using a mobile printing press. When the Insurgent Army halted, the cultural section provided entertainment and organised conferences, where they advocated for free soviets.^[196] As part of their cultural activities, Makhnovist men and women staged daily amateur theatre shows, during which they dramatised the region’s recent history and the story of the Insurgent Army.^[197] The theatre section itself had a number of units that specialised in different types of productions, whether musical, dramatic, operatic or satirical.^[189] The Cultural-Educational Section often used entertainment as a way to raise money for wounded insurgents, holding plays and Dutch auctions in a number of southern Ukrainian towns.^[174] Music also played an important role in the Makhnovshchina, with musical ensembles often accompanying meetings and the harmonica becoming a popular instrument among the insurgents.^[190] Makhnovist musicians played a number of original songs, including their own version of the popular folk song Yablochko, which depicted insurgents triumphing over the forces of Anton Denikin’s White movement.^[174]

Following the siege of Perekop and the renewal of Bolshevik attacks against the Makhnovshchina, the remains of the Makhnovist cultural and educational programs were finally destroyed.^[198] Bolshevik reforms to education included the scrapping of the final year of secondary education and the requirement that all teachers seek election. Political commissars and Bolshevik cells were established in all schools, in order to remove teachers that contradicted the party line.^[199]

Urbanisation[edit]

While the territory of the Makhnovshchina was a predominantly rural, it also included a number of large cities, with the Insurgent Army capturing several following the Battle of Peregonovka.^[200] Its capital city was Nestor Makhno’s relatively small hometown of Huliaipole, which was nicknamed «Makhnograd» by the Bolsheviks.^[4]

See also[edit]

• Armed Forces of South Russia
• Revolutionary Catalonia
• Korean People’s Association in Manchuria

References[edit]

Citations[edit]

Sources[edit]

Further reading[edit]

47°46′8″N 36°44′28″E / 47.76889°N 36.74111°E

Лидеры повстанцев в 1919 году (слева направо): С. Каретник, Н. Махно, Ф. Щусь

Смута. 1919 год. Партизанская война Махно по разрушению тыла Белой армии оказала заметное влияние на ход войны и помогла Красной Армии отбить наступление войск Деникина на Москву.

Народ и белая власть

Как уже ранее отмечалось («Почему проиграла Белая армия»), фундаментальной причиной поражения Белого движения стал сам «белый проект» — буржуазно-либеральный, прозападный. Февралисты-западники, свернув царя Николая Второго, уничтожив самодержавие и империю, создав Временное республиканское правительство, пытались сделать Россию частью «цивилизованного мира», Европы. Однако их действия стали детонатором смуты. «Белые» потеряли власть. Чтобы вернуть её, они при участии западных «партнеров» развязали гражданскую войну. Их победа означала господство капитализма и буржуазно-либеральных порядков. Это противоречило глубинным интересам русской цивилизации и народа.

Отсюда вытекали и все другие причины, противоречия и проблемы, которые привели белых к поражению. Грабежи и реквизиции были для все воюющих обычным делом, вызывая ненависть населения, уменьшая социальную базу Белого движения. Особенно грабежи были характерны для казаков и горских частей. Донцы Мамонтова, проведя в августе – сентябре 1919 г. удачный рейд по тылам Южного фронта, вернулись с огромными обозами и груженные различным добром. Затем большинство казаков разошлось по домам, чтобы увезти добычу и отпраздновать. Председатель Терского круга Губарев, сам воевавший, докладывал: «Конечно, посылать обмундирование не стоит. Они десять раз уже переоделись. Возвращается казак с похода нагруженный так, что ни его, ни лошади не видать. А на другой день идёт в поход опять в одной рваной черкеске». Часть командиров смотрела на такие безобразия закрыв глаза. В частности, при взятии Екатеринослава казаки Шкуро и Ирманова хорошо погуляли по городу.

Были и объективные факторы для грабежей – плохое снабжение, отсутствие развитого и постоянного тыла, нормально действующей денежной системы. Войска часто «кормились» с населения, как в средние века, переходили на «самоснабжение». За войсками шли целые эшелоны или обозы, которые полки нагружали «своим» имуществом, добром. Про запас. Надежда получить что-то из тыла была слабой. Деникинцы не смогли организовать нормальную денежную систему, в результате войска по два-три месяца не получали жалованье. Поэтому вместо покупки необходимых продуктов белогвардейцы часто прибегали к реквизициям или откровенным грабежам. Тем более, что война подняла с социального дна преступные, темные элементы. Они были и в Белой, и Красной армиях. Понятно, что белое командование старалось бороться с этими явлениями, которые очень быстро превращали регулярные части в бандформирования. Издавались суровые законы и соответствующие приказы на всех уровнях. Преступления расследовали чрезвычайные комиссии. Однако остановить это зло в хаосе смуты не удалось.

Тыловая деникинская администрация была слабой. Не было кадров, в местную администрацию шли обычно не лучшие люди, те, кто хотел избежать передовой, или был негоден для строевой службы. Назначали и офицеров, но обычно из старых, увечных, оставшихся без должности. Для них гражданское управление было внове, приходилось вникать, или полагаться на помощников. Много было бездельников, тёмных личностей, спекулянтов, дельцов, которые пользовались смутой для личной наживы. В итоги деникинская администрация не смогла решить задачу установления законности и порядка в тылу.

Деникинское правительство не смогло решить земельный вопрос, провести аграрную реформу. Аграрные законы разрабатывались: планировали укрепить мелкие и средние хозяйства за счёт казённых и помещичьих земель. В каждой местности собирались ввести максимум земельного участка, который оставался в руках прежнего владельца, излишки переходили малоземельным. Однако правительство Колчака, которому подчинялось Особое совещание при главкоме ВСЮР (совещательный орган в области законодательства и верховного управления при главнокомандующем Добровольческой армией), отодвинуло решение этого вопроса. В силу вступил временный колчаковский закон, который предписывал до Учредительного собрания сохранять земельную собственность за прежними владельцами. Это приводило к тому, что прежние владельцы, возвращаясь на занятую белыми территорию, стали требовать возвращения земли, скота, инвентаря, возмещения убытков. Лишь к осень 1919 г. Особое совещание вернулось к этому вопросу, но довести дело до конца не успело. Вопрос собственности на землю и в целом права собственности был ключевым для хозяев Белого движения. Понятно, что это также не добавило популярности белогвардейцам в широких народных массах. Крестьяне уже де-факто решили земельный вопрос в свою пользу.

В результате большевики довольно легко выиграли информационную войну против Белого движения. Даже понимая могучую силу такого оружия, как пропаганда, белогвардейцы не сумели её использовать с толком. Большевики же массово и профессионально обрабатывали не только свой тыл и фронт, но и белый тыл. В Сибири, на Юге России, на Русском Севере везде в тылу белых шли массовые восстания. При этом в Центральной России, пока шла борьба с Белой армией, было сравнительно тихо. Крестьяне толпами дезертировали и из Красной Армии, поднимали мятежи против большевиков, но белых они ненавидели больше. Это была историческая память. С белогвардейцами к крестьянам шёл «барин», которого традиционно ненавидели со времен крепостного права, чью усадьбу спалили ещё в 1917 году, после Февраля, когда и началась крестьянская война. Земли, скот и прочее добро поделили либо уничтожили. С «барином» шли «казаки-нагайщики» — пугало для крестьян, во все времена усмирявшие крестьянские бунты, запарывающие целые селения.

Таким образом, деникинцам приходилось воевать не только против Красной Армии, но целых армий в тылу. Деникину приходилось держать войска, чтобы удержать Северный Кавказ, воевать с горцами, армией эмира Узун-Хаджи, различными «зелеными» бандаи, атаманами и батьками, петлюровцами и махновцами, имеющими народную поддержку в Новороссии и Малороссии. Уступающие Красной Армии силы приходилось распределять по разным фронтам и направлениям.

Заседание Особого совещания при Главкоме ВСЮР. Лето 1919 года. Таганрог. Слева направо генерал И. П. Романовский, генерал А. И. Деникин, К. Н. Соколов. Стоят — Н.И. Астров, Н.В. Савич

Война города и деревни

По всей России шла война не только белых с красными, но и схватка власти (любой власти) с русской деревней. Ныне многие и не знают, что в это время Россия была крестьянской страной. Бескрайнее крестьянское море и островки городской цивилизации. 85 % жителей империи – это селяне. При этом многие рабочие были детьми крестьян, или только пришли из деревни (рабочие в первом поколении). Февраль 1917 года привёл к страшной катастрофе – государство рухнуло. Были разрушены последние государственные скрепы – самодержавие и армия. Болтовня временщиков-либералов, «демократия» и «свобода» в их понимании для крестьян ничего не значили.

Деревня приняла решение: хватит терпеть на своей шее власть. Отныне крестьяне не желали служить в армии, платить налоги, выполнять законы, принятые в городах, платить втридорога за промышленные товары и отдавать хлеб за бесценок. Крестьянский мир выступил вообще против любой власти и государства. Повсеместно крестьяне делили казенные и помещичьих земли, создавали отряды самообороны, воевали сначала с одной властью, потом – с другой. Крестьяне-партизаны сначала ожесточенно воевали с белыми, а затем, когда победили красные, выступили и против советской власти.

И белые, и красные заставляли крестьян снабжать продовольствием свои города и армии. Действовали они одинаково: вводили продразверстку, формировали продотряды (у белых специально отряженные части), силой отнимали хлеб, скот и т. д. При этом промышленность в стране встала. Город, как раньше в мирное время, не мог дать деревне промтоваров в обмен на провиант. Приходилось брать силой, пока большевики не смогли победить и худо-бедно, но запустили промышленность. Это вызвало самое ожесточенное сопротивление деревни. В свою очередь, белые уничтожали целые деревни, объявляя их «бандитскими гнёздами», расстреливали заложников – родственников «бандитов». В колчаковской Сибири войска действовали против народа как против самого жестокого врага: массовые расстрелы, экзекуции, сжигание непокорных селений, конфискации и контрибуции. Также действовали и красные, когда самым беспощадным давили крестьянскую вольницу (как Антонов-Овсеенко и Тухачевский в Тамбовщине). Правда, в отличие от белых, красные действовали с большим успехом и всё же смогли подавить крестьянскую стихию, которая при её победе могла убить русскую цивилизацию и народ.

Проект вольных хлебопашцев

Крестьянский мир выдвинул свой проект будущего России – мир народной вольницы, вольных хлебопашцев. Деревня выступила против любой власти и государства. Это был ответ народа на вестернизацию России Романовыми, которая шла вопреки народу и в большей части за его счёт. Когда самодержавие рухнуло, деревня тут же начала свою войну. А после Октября, когда две власти – белая и красная, сошлись в жестокой схватке между собой, деревня сделал всё, чтобы вообще уничтожить государство и наладить новую жизнь в условиях полного распада.

Русское крестьянство выдвинуло свой уникальный проект будущего – утопический идеал жизни вольных хлебопашцев, крестьянских общин. Крестьяне получали землю в собственность и обрабатывали её на основании соседской общины. За это утопию крестьяне заплатили страшную цену. Крестьянская война и её подавление стало, видимо, самой страшной страницей Русской Смуты. Однако если бы деревня смогла бы одержать вверх, то это однозначно привело к гибели цивилизацию и народ. В индустриальный XX в. крестьянский мир с ружьями и тачанками не выстоял бы против армий индустриально развитых стран с танками, самолетами и артиллерией. Россия стала бы жертвой соседних хищников – Японии, Польши, Финляндии, Англии, США и т. д.

Война Махно

Богатому малороссийскому крестьянству, которое уже привыкло в «воле», не нужна была власть. Поэтому почти сразу после поражения красных в Малороссии и Новороссии, и установления власти деникинцев, там началась новая волна крестьянской войны. Она началась со времени Февраля, Центральной рады, и продолжалась при австро-германской оккупации, гетманщине, Петлюре и Советах. Одним из самых ярких лидеров, который дала миру крестьянская Россия был Нестор Иванович Махно.

Махно, после разрыва с большевиками и летнего поражения от белых, увёл свои партизанские отряды на запад и к началу сентября 1919 г. подошёл к Умани. Тут он заключил временный союз с петлюровцами и занял фронт против белых. Петлюра предоставил территорию для базирования и отдыха, места для больных и раненых, и снабжение боеприпасами. Махно оправился от поражения, его отряды отдохнули, пополнили ряды за счёт бегущих от белых красноармейцев. К батьке начали активно переходить и петлюровцы, недовольные попытками петлюровского командования навести хоть какой-то порядок (у Махно была партизанская вольница). Также махновцы успешно грабили многочисленные обозы разбитой Южной группы красных (в районе Одессы), советских учреждений и беженцев, которые шли параллельно фронту с юга на север. Так махновцы значительно пополнили свои запасы, захватили большое количество лошадей и повозок. Тем самым они обеспечили себе дальнейшие операции, получили мобильность.

Особенно возросла роль главной ударной силы – тачанок. Это конная рессорная повозка со станковым пулемётом, направленным назад по ходу движения. В тачанку запрягали 2-4 лошадей, экипаж – 2-3 человека (возница, пулемётчик и его помощник). Тачанка использовалась как для перевозки пехоты, так и в бою. При этом общая скорость движения отряда соответствовала скорости идущей на рысях кавалерии. Отряды Махно легко проходили до 100 км в день несколько дней подряд. Чаще всего тачанки использовались для перевозки пехоты и пулемета с расчётом и боеприпасами. При приближении к месту боя расчёт снимал пулемет с повозки и ставил на позицию. Стрельба непосредственно с тачанки предусматривалась в исключительных случаях, так как в этом случае под огонь противника попадали кони.

С Петлюрой Махно было не по пути. Идею «самостийной Украины» батька не поддерживал. Перехватить управление над петлюровцами не удалось. К тому же усиливалось давление белогвардейцев, что грозило окончательным поражением. Фронтального боя с белыми махновцы выдержать не могли. Махно решил прорываться в родные места. 12 (25) сентября 1919 г. он неожиданно поднял свои отряды и пошёл на прорыв, на восток, на белых, расположившехся главными силами под селом Перегоновкой. Два полка генерала Слащева, не ожидавшие атаки, были разбиты, и махновцы двинулись к Днепру. Повстанцы передвигались очень быстро, пехота была посажена на тачанки и телеги, уставших лошадей меняли на свежих у крестьян.

Тачанка Нестора Махно, музей города Гуляй-Поле

Успехи махновцев и контрнаступление деникинцев

22 сентября (5 октября) махновцы были у Днепра, и сбив слабые заслоны белых, наспех выдвинутые для обороны переправ, форсировали реку. Махно вернулся в Левобережную Малороссию, взял Александровск (Запорожье) и 24 сентября (7 октября) был в Гуляй-Поле, преодолев за 11 дней около 600 верст. Вскоре махновщина распространилась на огромной территории. Деникин отмечал в своих воспоминаниях: «в начале октября в руках повстанцев оказались Мелитополь, Бердянск, где они взорвали артиллерийские склады, и Мариуполь — в 100 верстах от Ставки (Таганрога). Повстанцы подходили к Синельниково и угрожали Волновахе — нашей артиллерийской базе… Случайные части — местные гарнизоны, запасные батальоны, отряды Государственной стражи, выставленные первоначально против Махно, легко разбивались крупными его бандами. Положение становилось грозным и требовало мер исключительных. Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьёзное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы. …Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время».

Под началом Махно была целая армия – 40—50 тыс. человек. Её численность постоянно колебалась, в зависимости от текущих операций, побед или неудач. Почти в каждом селе были отряды, которые подчинялись штабу Махно или действовали самостоятельно, но от его имени. Они собирались в более крупные отряды, распадались, снова соединялись. Ядро махновской армии состояло примерно из 5 тыс. бойцов. Это были отчаянные головорезы, живущие одним днем, буйная вольница и авантюристы, анархисты, бывшие матросы и дезертиры из различных армий, откровенные бандиты. Они часто сменялись – гибли в боях, от болезней, спивались, но на их место тут же находились новые любители «вольной» жизни. Также были сформированы крестьянские полки, численность которых доходила до 10—15 тыс. человек во время крупных операций. На тайных складах и схронах по деревням прятали массу оружия, вплоть до пушек и пулеметов, боеприпасы. При необходимости можно было немедленно поднять и вооружить значительные силы. Причём крестьяне сами считали себя настоящими махновцами, презирали «кадровых» бандитов, при случае и уничтожали как бешеных псов. Но авторитет батьки был железным.

Противостоять такому мощному восстанию, целой армии, которую поддерживало всё местное крестьянство, белые не могли. Все основные силы были на фронте против красных. Белогвардейские гарнизоны в городах были крайне небольшими, несколько взводов или рот. Плюс запасные батальоны. Государственная стража (милиция) только началась формироваться и была малочисленной. Все эти подразделения легко громились крупными бандами Махно. Поэтому в короткие сроки махновцы захватили большой район. В Бердянске располагались артиллерийские склады, поэтому гарнизон был сильным. Однако махновцы организовали восстание, восставшие ударили по белым с тыла. Деникинцы были разгромлены. Склады повстанцы взорвали.

При взятии городов очень отчётливо прорисовывалась картина общей войны города и деревни. За повстанцами в города врывались сотни, тысячи местных крестьян на подводах. Они вывозили всё, что могли унести из магазинов, учреждений и домов, оружие, боеприпасы, снаряжение. Распускали мобилизованных крестьян, грабили и сжигали государственные учреждения, армейские склады. Пойманных офицеров и чиновников убивали.

Таким образом, буквально за 2-3 недели махновцы сокрушили тыл армии Деникина в Новороссии. Местная администрация перебита или бежала, хозяйственная и гражданская жизнь разрушена. Вскоре махновцы взяли Мариуполь, угрожала Таганрогу, где была ставка Деникина, Синельникову и Волновахе. Несмотря на крайне тяжелые бои с Красной Армией белому командованию пришлось срочно снимать войска с фронта и перебрасывать в тыл. В районе Волновахи была сформирована группа генерала Ревишина: Терская и Чеченская конные дивизии, конная бригада, 3 пехотных полка и 3 запасных батальона. 26 октября 1919 г. белые перешли в наступление. Одновременно с юга из группировки Шиллинга Деникин повернул против Махно корпус Слащева (13-я и 34-я дивизии), который ранее планировали направить на московское направление. Слащёв действовал с запада, от Знаменки, и с юга, от Николаева, подавляя восстание на Правобережье Днепра.

Упорные бои шли в течение месяца. Сначала Махно упорно держался за линию Бердянск – Гуляй-Поле – Синельниково. Махновцы пытались держать удар, но белогвардейцы теснили их к Днепру. Наконец, их фронт рухнул под ударами белой конницы, многие видные помощники и командиры Махно погибли. Рядовые бойцы рассыпались по деревням. Прижатые к Днепру, повстанцы пытались отступить через никопольскую и кичкасскую переправы. Но здесь уже стояли подошедшие с запада части Слащева. Множество махновцев погибло. Но сам батька с ядром армии снова ушёл. Он переправился на правый берег Днепра заранее, едва войска Ревишина начали наступление. И внезапно атаковал Екатеринослав. В самом городе махновцы, переодетые крестьянами, едущими на базар, подняли переполох. Белые бежали через железнодорожный мост через Днепр. Махно взорвал мост и приготовился к обороне губернского города.

К концу ноября 1919 г. группы Ревишина и Слащёва очистили нижнее течение Днепра от восставших. 8 декабря Слащев пошёл на штурм Екатеринослава. Махно не стали геройствовать и прорвался по шоссе на Никополь. Но едва белые заняли город, как махновцы внезапно вернулись и атаковали город. Неожиданным ударом повстанцы захватили железнодорожную станцию, где находился штаб 3-го армейского корпуса. Ситуация была критической. Слащёв проявил храбрость и решительность, лично повёл свой конвой в штыки и отбросил противника. Нападение было отбито и махновцы снова отступили. Однако победители оказались осажденными. Махновцы ещё дважды пытались взять город, но их отбрасывали. Затем Махно перешёл к обычной партизанской тактике: налёты мелких партий то в одном то другом месте, действия на коммуникациях, при сильном нажиме махновские отряды немедленно рассыпались и «исчезали». Слащёв и сам имел богатую школу маневренной войны, в отряде Шкуро, в Крыму, но и он не смог победить крестьянского вождя. Он многое перенял у махновцев, в частности, тачанки.

Таким образом, с большим трудом и отвлекая силы с главного фронта, белые смогли временно потушить пожар махновщины. Основное восстание было подавлено, но борьба с Махно продолжалась и приняла затяжной характер.

Флаг 2-го сводного полка махновцев. Источник: https://ru.wikipedia.org

МАХНОВСКОЕ ПОВСТАНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В 1918-1919 ГОДАХ

КТО ТАКОЙ НЕСТОР МАХНО?

Наиболее мощное крестьянское движение в Украине периода 1918—21 гг. связано с фигурой Нестора Махно. Отряды повстанцев под его командованием действовали против всех иностранных армий, оккупировавших Украину — германской, австро-венгерской, российской большевистской, российской белой, а также против войск гетмана Скоропадского и петлюровских войск. Революцион-но-повстанческая армия (далее РПА) Махно защищала интересы крестьянства. Поэтому и выступала против всех режимов, которые не считались с интересами крестьянства и угнетали его, каждый по-своему.

Вокруг личности Махно сложилось немало легенд и мифов, которые прочно вошли в сознание советских людей. Мифы живут и теперь, хотя в научной и научно-популярной литературе за последние 20 лет взгляд на махновщину изменился. Отождествление понятий «махновщина» и «бандитизм» в советской историографии произошло исключительно по политическим причинам. Большевики воевали с Махно. Поэтому, одержав победу, всячески старались дискредитировать его. Бандитским называли его движение и белогвардейцы. Не пользовался Махно авторитетом и среди украинской национальной эмиграции, поскольку в 1918—20 гг. он последовательно выступал против политики правящих кругов УНР и был интернационалистом, а не националистом. А эксцессы, совершаемые некоторыми его бойцами, и которые он по возможности пресекал, приписывались всему движению. И, конечно же, во всех советских изданиях Махно — контрреволюционер.

Вопреки измышлениям советской пропаганды, не был Махно и антисемитом. В его штабе большим влиянием пользовалась группа анархистов, приехавших из Харькова и Москвы, среди которых были евреи. Они и разрабатывали идеологическую политику махновского движения, печатали в газете свои статьи об анархо-комму-нистическом направлении в революционном движении.

Когда это было выгодно большевикам, они вступали с Махно в соглашения, включали его РПА в состав Красной Армии и признавали за ним командные должности в РККА. Нестор Махно одним из первых был награжден единственным тогда в РСФСР боевым орденом Красного Знамени. Махно встречался с Лениным в Москве, посылал голодающим рабочим Москвы и Петрограда эшелоны с хлебом (зерном). Известны бандитские действия многих его бойцов, особенно в последний период существования повстанческой армии, но они не перевешивают тот непреложный факт, что в первую очередь и в основном Махно защищал интересы крестьян.

Нестор Иванович Махно (27 октября 1889 — 24 сентября 1934) родился в деревне Шагаровой, что в семи верстах от большого села Гуляй-Поле Александровского уезда Екатеринославской губернии, в 100 километрах восточнее Александровска (ныне Запорожье). Село Гуляй-Поле в середине XX века стало городом (сейчас его название в Укаине пишут слитно — Гиляйполе).

Родился Нестор в семье крестьянина, который был конюхом и воловником у помещика. Затем семья переехала в Гуляй-Поле, где отец служил кучером у богатого заводчика. Отец умер, когда мальчику было 11 месяцев. Остались пятеро детей. Мать пошла работать поденщицей. Семья бедствовала.

Окончив начальную школу, Нестор служил у помещиков, работал в крестьянской мастерской, а затем пошел на гуляйпольский чугунолитейный завод учеником столяра. В 1906 году он вступил в «кружок молодежи Украинской группы хлеборобов анархистов-комму-нистов». В период революции 1905—07 гг. Нестор в составе группы террористов участвовал в терактах, за что в 1906 и 1907 годах арестовывался жандармерией, однако за недостатком улик его освобождали.

В августе 1908 года на основе показаний члена группы Альтгаузе-на, оказавшегося полицейским провокатором, его арестовали. В марте 1910 года военно-окружной суд в Екатеринославе за убийство полицейского пристава осудил 20-летнего Нестора Махно, приговорив его к смертной казни через повешение. 52 дня сидел молодой человек в камере смертников, но вследствие гражданского несовершеннолетия на момент преступления, и отчасти благодаря хлопотам матери, смертную казнь ему заменили бессрочной каторгой. Махно привезли в Москву закованного в цепи и посадили в каторжную тюрьму Бутырки, где он находился 8 лет и 8 месяцев. Вышел оттуда 2 марта 1917 года.

В Бутырке Махно сблизился снова с анархистами, в частности, с известным деятелем П.А. Аршиновым-Мариным, который стал его политическим и общекультурным воспитателем.

Нестор Махно был русифицированным украинцем, полностью перешедшим на позиции анархизма, следовательно — интернационалистом. После выхода из тюрьмы Махно встретился в Москве с некоторыми видными анархистами, а затем вернулся в Гуляй-По-ле и включился в работу анархической группы. 28—29 марта 1917 года был основан Гуляйпольский крестьянский союз анархического направления, избран руководящий комитет, председателем которого стал Махно. Затем Крестьянский союз был реорганизован в совет крестьянских и солдатских депутатов. Нестора избрали председателем совета. Одновременно Махно руководил гуляйпольской группой анархистов. Среди его соратников из этой группы вскоре выделились несколько способных командиров. Махно занимался экспроприацией, отбирал у помещиков оружие и лошадей. В июле 1917 года он разогнал гуляйпольское земство, провел новые выборы и стал председателем земства. Одновременно Махно объявил себя комиссаром Гуляйпольского района*.

Имея в руках власть, Нестор Махно в августе 1917 года взял на учет помещичьи земли, а в сентябре Гуляйпольский волостной съезд принял резолюции об их конфискации и о наложении на помещиков и буржуазию денежной контрибуции. После этого решения все помещики покинули волость. Авторитет Махно в глазах населения поднялся высоко.

После октябрьского переворота в Александровском уезде стали создаваться ревкомы и вооруженные дружины. Советская власть в Гуляй-Поле официально была провозглашена в январе 1918 года. Но когда появились австро-германские оккупанты, местные отряды с анархистами во главе оказать сопротивление им не смогли: дружинники не умели воевать с регулярной армией. Отряд Махно ушел, как и другие отряды анархистов, на восток. В Таганроге отряд распался.

В мае 1918 года Махно приехал в Москву, где встретился с Лидерами российских анархистов, в том числе с их главным «авторитетом», бывшим князем Петром Кропоткиным (1842—1921), недавно вернувшимся на родину после 40 лет эмиграции. Перед тем, как вернуться в Украину, Махно встретился с Лениным и Свердловым, чтобы узнать о планах российских большевиков.

НАЧАЛО ПАРТИЗАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Нестор Махно в июле 1918 года нелегально (с помощью большевиков) проник на территорию Украины и снова появился в Гуляй-Поле, где уже был партизанский отряд. Махно вступил в этот отряд рядовым вместе со своей группой. Махно требовал решительных действий. Повстанцы его поддержали, и он с двумя десятками партизан выбил противника из деревни Дыбровки. После этого успеха партизаны избрали Нестора командиром отряда. Чтобы купить оружие для бойцов, отряд Махно ограбил несколько банков в Екатеринославской губернии. Вскоре его отряд напал на охраняемую усадьбу помещика Миргородского, отобрал там лошадей, оружие, а усадьбу сжег. Затем отряд напал на караульное помещение австрийского отряда, расквартированного в Гуляй-Поле. Там тоже забрали оружие. Во всей округе заговорили об удачливом командире.

До осени 1918 года махновский отряд действовал в пределах Александровского уезда. Борьба с австро-германскими оккупантами и с гетманской «вартой» дала его бойцам боевой опыт.

Придерживаясь тактики партизанских действий, отряды Махно нападали на небольшие гарнизоны германских и австро-венгерских войск, громили помещичьи имения. Махновские отряды состояли из конницы и пехоты, посаженной на повозки и тачанки. Это обеспечивало их высокую маневренность: переходы достигали 100 километров в сутки. А хорошо поставленная разведка делала махновцев малоуязвимыми. Сам Махно отличался храбростью и подавал личный пример своим бойцам.

В сентябре — октябре 1918 года под командованием «батьки» Махно, как его стали называть, объединились несколько соседних отрядов. Ими командовали гуляйпольские анархисты В. Белаш, В. Кириленко, Ф. Щусь и другие. К ноябрю 1918 года объединенный отряд Махно насчитывал до 6 тысяч бойцов, в декабре — до 10 тысяч. Он одерживал победу за победой. В конце 1918 года Нестор Махно уже руководил повстанческим движением во всей Екатери-нославской губернии.

Крестьяне повсеместно оказывали повстанцам всяческое содействие: кормили, поставляли оружие, боеприпасы и лошадей, вели разведку, сами вступали в повстанческие отряды целыми деревнями. Росту популярности Махно способствовала раздача им населению отобранного у «буржуев» имущества — хлеба, сахара, тканей, обуви, мебели, бытовых предметов из квартир и даже музыкальных инструментов.

После ухода немцев и австрийцев из южной части Украины в ноябре — декабре 1918 года «батька» контролировал обширный степной район к северу от Азовского моря. Он пытался сохранить свою независимость от центральных властей в Украине.

Директория стремилась не вступать в конфликт с Махно, так как за ним стояли широкие массы крестьянства Екатеринославской губернии и Северной Таврии. К тому же у них был общий враг — белогвардейцы, которые в конце 1918 — начале 1919 года пытались прорваться в Донбасс и Приазовье. Представители Петлюры официально обратились в штаб Махно с предложением выступить вместе «против белого Дона». Хотя в это время Махно действовал фактически как союзник большевиков, он не отказался от предложения. 15 декабря 1919 года его представители прибыли в Екатеринослав, где договорились с петлюровцами о совместных действиях против белогвардейцев, а также об обеспечении махновских частей оружием, одеждой и продовольствием.

Однако в действительности ему нужно было только довооружить свои отряды. Уже 15 декабря Махно захватил Синельниково (35 км восточнее Екатеринослава) и разбил там роту петлюровцев. В конце декабря Махно, договорившись с большевиками-подпольщика-ми о совместных действиях, с помощью рабочих-повстанцев пытался выбить части УНР из Екатеринослава. Однако конфликт, как уже было показано в предыдущем изложении, завершился крупным поражением махновцев.

МАХНО — КОМБРИГ КРАСНОЙ АРМИИ

Поскольку махновское движение идейно базировалось на анар-хо-коммунизме, большевики были ближе Махно, чем другие политические силы в Украине. У них временно оказались и общие враги — российские белогвардейцы и украинская Директория. Поэтому Махно пришел к соглашению с большевиками о включении его отрядов в состав Красной Армии. Особенно способствовали соглашению два фактора: приближение «белых» к Гуляй-Полю и недостаток боеприпасов.

В феврале 1919 года район действий отрядов Махно заняли войска Красной Армии, и его подразделения (около 20 тысяч человек) вошли в группу войск Харьковского направления Украинского фронта в качестве отдельной партизанской дивизии. Разумеется, советское командование пыталось создать из повстанцев регулярные армейские соединения. Как уже сказано выше (см. раздел «Н.А. Григорьев и действия его войск на стороне «красных») 19 февраля 1919 года в группе войск Харьковского направления началось формирование Заднепровской украинской советской дивизией под командованием П.А. Дыбенко. Части Махно образовали в ней 3-ю бригаду (в составе трех стрелковых полков).

Любопытно описание внутреннего состояния махновской бригады в период ее формирования, составленное политкомиссаром 3-й Заднепровской дивизии 5 марта 1919 года:

«Прибыв на место назначения, Гуляй-Поле, в штаб, я увидел нижеследующую картину. Штаба как такового фактически не существовало. Было несколько человек во главе с командирами бригады, которые управляли всей бригадой. Отделов никаких не существовало, ни хозяйственных, ни снабжений, ни проч. Всеми хозяйственными и прочими делами, кроме оперативных, ведали полковые и ротные комитеты.

…В члены штаба и на должности командного состава существует выборное начало, все это было в неопределенном хаосе. В настоящее время выделены заведующие некоторыми отделами, как-то: финансов, снабжения, которые начинают работать… Настроение частей превосходное. Всегда замечаются порывы в бой с неприятелем. В данный момент есть полковые политические комиссары в трех полках и послано по одному политработнику в полк. Во всей бригаде нет ни одной коммунистической ячейки. Товарищеских судов также нет, не существуют»¹⁶¹.

23 марта тот же политкомиссар сообщал о состоянии политической работы в бригадах Заднепровской дивизии:

«3-я бригада Махно. Почти весь командующий состав: анархисты, ранее не подчинялись Советской власти, теперь достигнуто соглашение. Повстанцы, ранее сочувствующие анархистам, под влиянием коммунистической агитации постепенно начинают менять свои убеждения в пользу Советской власти»¹⁶².

Он явно преувеличивал силу воздействия большевистской пропаганды на крестьян.

В марте 1919 года численность 3-й бригады Махно составила 7075 человек.

Все бывшие повстанческие части и соединения в РККА подвергались постоянным проверкам большевистских комиссаров (и все равно они пропустили их восстания против власти советов).

В середине апреля 1919 года политкомиссар 1-й Заднепровской дивизии Лукомский в докладе сообщал о состоянии политработы в 3-й бригаде «товарища Махно»:

«7-й полк. Политком тов. Конев отстранен за бездеятельность, на его место назначен тов. Чубенко. По бездеятельности т. Конева работа не велась ни по организации Красной Армии, ни по организации ячеек (большевистских. — Авт.). Полк дезорганизован.

8-й полк. Политком т. Карпенко убит в бою с белогвардейцами, на его место назначен т. Кайданов. Полк лучший в бригаде, но ячейка распалась, так как во время боев много выбыло членов убитыми и ранеными.

9-й полк греческий. Политком т. Соловьев. Введена товарищеская дисциплина. Ячейки нет, так как все время пол к находится в передвижении.

1-й Донской казачий полк. Политком т. Макаров. Полк только что организован, так что выяснить его физиономию пока не удалось. Сейчас находится на фронте»*.

В марте — мае 1919 года 3-я бригада Заднепровской дивизии вела бои с частями Добровольческой армии на участке фронта Мариуполь — Волноваха, южнее Донецка.

ПОЛИТИКА МАХНО НА ПОДКОНТРОЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ

Органы власти, создаваемые на территории, подконтрольной отрядам Махно, по сути были такими же революционными органами, как и на всей территории Украины. Их выбирали крестьяне, повстанцы (те же крестьяне), а кое-где и рабочие. Поначалу это вообще были ревкомы, назначаемые командирами повстанцев. Точно так же создавали ревкомы и большевики.

Такой ревком был создан в декабре 1918 года в Екатеринославе после захвата его революционными отрядами. В городе находился гарнизон армии УНР. Поскольку армия Петлюры угрожала занять восточную часть Екатеринославской губернии, Махно согласился с предложением Екатеринославского комитета КП(б)У о совместных действиях против петлюровцев. 26 декабря 1918 года отряды повстанцев, возглавляемые губернским комитетом большевиков и губернским ревкомом вместе с отрядами Махно, и рабочими повстанцами внезапно выступили в Екатеринославе, нанесли поражение петлюровцам и заставили их отступить. В освобождении Екатери-нослава принимали участие отряды губревкома (1500 человек), партизанский отряд Н. Тисленко (300 человек) и бронепоезд. От армии Махно участвовали 400 пехотинцев и 100 конных бойцов.

После успеха при взятии Екатеринослава объединенными силами губернского ревкома, партизанского отряда Н. Тисленко и махновцев 29 декабря 1918 года Н. Махно был включен в состав военного ревкома в качестве военного комиссара, а 30 декабря 1918 года гу-бревком назначил его командиром Советской революционной рабоче-крестьянской армии Екатеринославского района**.

Махно было предписано укрепить оборону Екатеринослава, но он не торопился. Его основной задачей было обеспечение своей армии оружием и боеприпасами. Махновцы занялись именно этим, а также разгромом лавок. Они выпустили из городской тюрьмы уголовников, немедленно подключившихся к грабежам. Этим воспользовались войска УНР и нанесли удар по повстанцам. Махновцы потеряли около 300 человек и бежали в Гуляй-Поле. А в Екатериносла-ве петлюровцы расправились с участниками восстания.

Первый опыт союза Махно с советской властью оказался неудачным. Но на союз с советской властью пришлось идти, так как на подконтрольную ему территорию наступали с востока белые, с запада петлюровцы. Красная Армия приближалась с севера, и с ней пока конфликтов не было.

Но, хотя Махно по ряду вопросов был близок к большевикам, диктатуру большевистской партии и ее политику в отношении крестьянства он не признавал.

Влияние анархизма среди повстанцев Махно все более усиливалось. Идейно-политическое руководство этим движением осуществляли известные анархисты, в большинстве своем приехавшие из Москвы и других городов — В. Волин (Эйхенбаум), П. Аршинов (Марин), Готман, Барон, Бурдыга, Михалев-Павленко, Васильев, Чередняк и другие. Они вели пропаганду в повстанческих частях. Волин издавал газету «Путь к свободе». Он же теоретически обосновывал махновское движение. Идейные анархисты пользовались у Махно большим уважением и занимали руководящие должности в повстанческом движении.

Махно и его идейно-политическая верхушка движения выступала под лозунгами «безвластного государства», «третьей революции» и «вольных советов». Район, где действовали махновцы, характеризовался зерновым товарным земледелием, что порождало у крестьян стремление к увеличению земельных участков. Опора на крестьянство отражалась и в политике махновского руководства — конфискация помещичьей земли и передача ее крестьянам, резко враждебное отношение к большевистской продразверстке и политике военного коммунизма в целом. Махновцы отрицательно относилось к центральным органам советской власти в принципе, полагая, что основой власти трудящихся должны быть местные советы.

Но организовать жизнь на принципах анархизма Махно не удалось. Анархизм проявлялся больше в оформлении повстанческого штаба в Гуляй-Поле. Его украшали черные знамена и лозунги «Мир хижинам — война дворцам!», «С угнетенными против угнетателей всегда!» У входа в местный волостной совет висели красные и черные флаги с призывами «Власть рождает паразитов. Да здравствует анархия!», «Вся власть на местах Советам!»

Все, что попадало махновским частям, считалось их трофеем. Так, весной 1919 года Махно перехватил 90 вагонов угля для Балтийского флота. Но в знак солидарности с трудящимися он мог и передать рабочим часть трофеев. Например, отбросив деникинцев к Азовскому морю, его бригада захватила около 100 вагонов зерна. 90 вагонов Махно отправил рабочим Москвы и Петрограда. Махновская делегация, которая доставила это зерно, была горячо встречена в Московском совете. Весной 1919 года «Правда» писала о Махно как о «любимце крестьян-повстанцев, находчивом и смелом командире». За победы, одержанные над деникинцами, комбриг Красной Армии Нестор Иванович Махно был награжден орденом Красного Знамени¹⁶³.

Махно стремился в 1918—1919 годах в своих войсках и на занятой территории поддерживать дисциплину и строго наказывал виновных за грабежи, самочинные обыски и реквизиции. Взятые в боях трофеи шли в общий котел, а половина их раздавалась населению.

Своеобразной была аграрная политика Махно. Помещичьи земли подвергались разделу. Беднейшие крестьяне сохраняли в общем пользовании эти земли, скот, инвентарь. Они даже создали по своей инициативе несколько коммун. Так, 285 бедняков образовали «свободную коммуну имени Розы Люксембург», хотя, как отмечал П. Аршинов, «внутренняя жизнь коммуны не имела ничего общего с тем учением, за которое боролась Люксембург»¹⁶⁴.

Они засеяли 125 десятин земли. В сельхозкоммунах не было постоянных руководителей. Все были обязаны трудиться по мере своих сил, а организационные функции поочередно поручались одно-му-двум членам коммуны.

Советские историки изображали махновцев кулацким движением, но сами махновцы были склонны к защите в первую очередь интересов бедняков. Еще в феврале 1919 года на И съезде повстанческих рабочих и крестьян советов Гуляйпольского района была принята резолюция:

«Впредь же до разрешения земельного вопроса окончательным образом съезд выносит свое пожелание, чтобы земельные комитеты на местах немедленно взяли на учет все помещичьи, удельные и другие земли и распределяли бы их между безземельными и малоземельными крестьянами, обеспечив и вообще всех граждан посевными материалами»¹⁶⁵.

В Гуляй-Поле действовали «вольные трудовые советы». Однако это были не органы политической власти, а общественные собрания, регулировавшие местную экономическую жизнь. Для общего руководства борьбой с войсками УНР и «белых» был создан районный Военно-революционный комитет, в который входили представители волостей Екатеринославской и Таврической губерний, а также повстанческих военных частей. Но когда Махно находился в Гуляй-Поле, абсолютная власть казнить и миловать принадлежала ему одному. Решения по менее важным делам принимали члены его штаба. А высшим органом власти считался съезд повстанческих, рабочих и крестьянских советов района.

По соглашению, заключенному Махно с большевиками, его РПА входила в состав Красной Армии на правах бригады. С оговоркой, что «она подчиняется высшему красному командованию лишь в оперативном отношении; внутренний распорядок ее остается прежним». Признавалось существование махновских «вольных советов». В районы, подвластные Махно, не имели доступа ни продотряды, ни чекисты. Прибывавших чекистов Махно немедленно отправлял на передовую.

Согласно махновскому «внутреннему распорядку», подразделения его бригады были не только воинскими соединениями. По старому казацкому обычаю украинские полки и сотни являлись также и административными единицами: полки соответствовали уездам (районам), сотни — волостям. Через этот механизм войска Махно были связаны с 720 волостями южной части Украины, с населением около 2-х миллионов человек.

При заключении соглашения с командованием Красной Армии Махно пришлось согласиться на требование командования отказаться от выборности командиров, упразднить военно-революционный совет, допустить в штаб бригады и в полки комиссаров для большевистской политической агитации среди бойцов. Вооружение и все виды довольствия 3-я бригада Заднепровской дивизии получала в порядке, установленном для частей РККА.

Поэтому крестьяне соседних районов стремились присоединиться к этой территории, свободной от военного коммунизма, что раздражало большевистские власти УССР. Уже в конце марта 1919 года чекисты подготовили заговор против Махно с целью его ликвидации. Командир одного из полков махновской бригады Падалка, связанный с ЧК, собирался напасть на Гуляй-Поле, захватить Махно и его штаб. Но Махно узнал о заговоре, неожиданно прилетел на аэроплане в расположение полка, захватил врасплох заговорщиков, и они тут же были расстреляны*.

Решения съезда советов — высшего органа власти на территории, подконтрольной махновцам, противоречили политике большевиков. Так, 11-й съезд Гуляйпольского района в феврале 1919 года принял не только анархо-синдикалистские, но и эсеровские требования. Съезд потребовал социализации собственности, передачи заводов и фабрик в собственность трудовых коллективов, изменения продовольственной политики —- замены реквизиций системой товарообмена между городом и деревней. Съезд выступил с протестом против только что принятых декретов рабоче-крестьянского правительства Украины о передаче помещичьих хозяйств в государственную собственность для организации совхозов. Считая землю ничьей, съезд советов Гуляйпольского района постановил, что земля переходит бесплатно в пользование крестьян по уравнительно-трудовой норме*.

Даже батраки, как признал позже председатель ВУЦИК Г.И. Петровский, не хотели работать в совхозах, надеясь, что советская власть позволит им стать самостоятельными хозяевами.

Особенностями военной организации РПА была ее мобильность и постоянный приток добровольцев. И хотя организационно 3-я бригада Заднепровской дивизии состояла из трех полков, не считая приданных частей, повстанческие отряды Махно представляли более значительную силу — несколько полков конницы и пехоты.

Повстанческая бригада Махно и ее части сохраняли свои черные знамена.

Махно ввел в практику использование не только повозок, но и распространенных на юге Украины среди немецких колонистов тачанок — рессорных повозок с открытым легким кузовом для парной упряжки. Он впервые применил их в коннице в качестве боевых площадок под станковые пулеметы «Максим». На тачанке размещался пулеметный расчет (наводчик и помощник) и ездовой (он же запасной номер расчета). Иногда использовались тачанки с усиленной упряжкой (тройкой или даже четверкой лошадей). Пулеметные тачанки в условиях маневренных действий были в то время эффективным огневым средством. Тачанки стали применять и «красные», особенно в 1-й Конной армии. В 1920 году тачанки были даже в польской армии. Тачанки проходили вместе с конницей до 60—70 км за день.

В походе войска Махно шли многокилометровой колонной, иногда в два ряда. Сначала — конное охранение, затем на повозках и тачанках ехала пехота, за ней — обоз, а замыкала колонну главная ударная сила — конница. На марше бойцы пели песни, играли на гармошках. Выпивка на марше и на привалах запрещалась под угрозой расстрела (как у запорожских казаков). Останавливаясь на ночлег, бойцы занимали круговую оборону, разводили костры, ужинали и пьянствовали. Боеспособность повстанцев поддерживалась суровыми расправами.

Но уже в 1919 году вслед за победами у махновцев стала популярна разгульная жизнь. На тачанках, кроме пулемета и боеприпасов, можно было увидеть дорогие ковры, бочки с вином и самогоном. Махновцы врывались в любой двор, захватывали скот и живность, устраивали в деревнях необузданные кутежи со стрельбой.

МАХНО И БОЛЬШЕВИКИ В СЕРЕДИНЕ 1919 ГОДА

Большевистское руководство не доверяло Махно и его бойцам. Разрыв между махновцами и большевиками был неизбежен. Другое дело — его сроки и предлог.

Красная Армия терпела поражения на Украине. Но вместо того, чтобы сосредоточить все силы для отпора наступавшей армии Деникина, ее командование перебрасывало войска вначале для подавления восстания Григорьева, а затем для разгрома Махно. Одним из застрельщиков кампании против Махно был председатель РВС РСФСР Троцкий, не терпевший в войсках партизанщины и анархистских настроений. Ну, а сотрудники «чрезвычайки» просто ненавидели Махно.

25 апреля 1919 года харьковская газета «Коммунист» опубликовала статью «Долой махновщину!» Командование Красной Армии стало резко сокращать снабжение 3-й бригады вооружением и продовольствием. Рассматривался вопрос о снятии Махно с командования бригадой.

Масла в огонь подлил II 1-й съезд советов Гуляйпольского района (в том числе от воинских частей) в апреле 1919 года. Съезд был созван вопреки запрету командования Красной Армии в Украине. В резолюции съезд квалифицировал политику большевиков как «преступную по отношению к социальной революции и трудящимся массам», признал харьковский съезд советов с его решениями «не истинным и не свободным выражениям воли трудящихся», выразил протест «против реакционных приемов большевистской власти, проводимых комиссарами и агентами чрезвычаек, расстреливающих рабочих, крестьян и повстанцев под всякими предлогами».

Съезд потребовал социализации земли, фабрик и заводов, «изменения в корне продовольственной политики», «полной свободы слова, печати, собраний всем левым течениям», «неприкосновенности личности… трудового народа». Съезд заявил:

«Диктатуру какой бы то ни было партии категорически не признаем… Долой комиссародержавие! Долой чрезвычайки, современные охранки»*.

Непосредственный начальник Махно, командир 1-й Заднепровской СД Павел Дыбенко в телеграмме назвал съезд «контрреволюционным», грозил объявить его вне закона. В ответ он получил от съезда телеграмму с заявлением, что «нас такие приказы не пугают, и мы всегда готовы к защите своих народных прав». Правда, до разрыва еще не дошло. По указанию из Москвы украинское советское правительство поручило Антонову-Овсеенко посетить бригаду Махно, проверить ее состояние и «навести порядок». Побывав в Гуляй-Поле, командующий 29 апреля 1919 года сообщил правительству:

«Махно, его бригада и весь район — большая боевая сила. Никакого заговора нет. Сам Махно не допустил бы его… Он убежденный анархист. Лично честный, за спиной которого совершалась всякая пакость… Карательные меры — безумие»**.

Антонов-Овсеенко отметил, что 3-я бригада Махно превосходно справилась со своей задачей. Она отогнала «белых» на восток в район южнее Донбасса.

В определенной степени разрыв с Махно органов советской власти в Украине и командования Красной Армии сдерживало указание Ленина командованию Южного фронта не рвать с ним до тех пор, пока «красные» не возьмут Ростов-на-Дону. Ленин 7 мая 1919 года послал в Киев телеграмму Л.Б. Каменеву, уполномоченному совета обороны РСФСР на Южном фронте. В телеграмме было сказано:

«С войсками Махно временно, пока не взят Ростов, надо быть дипломатичным, послав туда Антонова лично и возложив на Антонова лично ответственность за войска Махно»¹⁶⁶.

Лев Каменев (Розенфельд) тоже съездил к Махно. Он остался доволен увиденным, на прощание даже расцеловался с «батькой»¹⁶⁷.

Махно, у которого бойцов было значительно больше, чем полагалось бригаде, и которому не хватало теперь вооружения и боеприпасов, обратился к командованию Южного фронта с предложением преобразовать его бригаду в дивизию. Дивизия как оперативное соединение получала самостоятельное снабжение продовольствием и боеприпасами. Но, став начдивом, Махно официально получил бы значительно большую самостоятельность, а этого большевики боялись. Да и пример Григорьева, которого из комбрига они сделали начдивом, был еще свежий. «Батька» получил отказ.

Командование Южного фронта, сославшись на слабую дисциплину бойцов 3-й бригады, отвергло это предложение. Вместо сосредоточения войск на фронте против Деникина оно направило их против Махно, который держал фронт против белогвардейцев, и по словам Антонова-Овсеенко, «превосходно держал».

В это время 3-я бригада Заднепровской дивизии вела тяжелые бои с «белыми». Против нее в основном наступал 1-й корпус генерала Кутепова и конница генерала Шкуро (последний тоже перешел к методам партизанской войны и наносил неожиданные удары по махновским частям). 3-я бригада несла ощутимые потери. Так, на заседании совета рабоче-крестьянской обороны УССР 5 мая 1919 года под председательством X. Раковского было отмечено, что бригада Махно в составе 4-х полков (7, 8, 9-й, 9-й бис) ведет бои на Донецком фронте и под Кутейниковом (40 км севернее Ростова-на-До-ну) и что «два полка уже разбиты». Решили послать Махно в подкрепление семь орудий без замков, так как замки у него были¹⁶⁸.

Убедившись в ом, что советская власть не терпит ни самостоятельности, ни тем более автономии местных командиров, Махно стал пополнять свои воинские силы за счет различных отрядов и даже банд. Это тоже раздражало командование Красной Армии.

А бои на фронте продолжались. В апреле 1919 года войскам Махно удалось потеснить «белых» на восток, и только конная дивизия Шкуро смогла остановить их. В мае бригада Махно продвинулась в Донецкий бассейн и к 16 мая захватила станцию Кутейниково глубоко в тылу «белых»¹⁶⁹.

Деникин предложил полмиллиона рублей за голову Махно.

В середине мая 1919 года наступил кризис в отношениях между Махно и руководителями РСФСР и Красной Армии. Предлог нашелся. На фронте против «белых» у Махно пошли неудачи.

19 мая началось контрнаступление «белых» в Донецком бассейне. Их главные силы атаковали бригаду Махно и правофланговую 9-ю СД 13-й армии. В первый день наступления конница «белых» прорвала фронт и углубилась на 45 км в направлении станции Еле-новка (15 км юго-западнее Донецка). К 23 мая фронт прорыва составил 30 км. Части Махно были отброшены на 100 км.

Нанеся сильный удар по частям 3-й бригады и заставив их отступить на запад, «белые» оставили против них небольшой заслон, а сами обрушились на 13-ю армию, которая покатилась на север. 1 июня 13-я армия оставила Бахмут, она остановилась только в районе Нового Оскола, в 250 км от прежних позиций¹⁷⁰.

В связи с этим главком Красной Армии Вацетис 23 мая направил командующему Южным фронтом В.М. Гиттису телеграмму:

«Ввиду того, что левый фланг войск Махно отошел и открыл правый фланг 13-й армии, чем дал возможность противнику глубоко выйти в тыл Юзовского района конным частям противника, приказываю немедленно под Вашу личную ответственность в течение 24 час. выделить с Украинского фронта боеспособную бригаду пехоты с дивизионом артиллерии. Бригада должна быть немедленно направлена на Синельниково через штаб 2-й Украинской армии, где ей будут даны дальнейшие указания»¹⁷¹.

Вот теперь Махно и обвинили в том, что это его части «обнажили фронт», позволили противнику прорваться на запад. Значит, он — изменник. Воспользовавшись разгромом войск атамана Григорьева и находясь в эйфории от этого, большевистское руководство и России и Украины решило избавиться от Махно и «добить» его, не обращая внимания на серьезнейшую угрозу со стороны белогвардейцев. 25 мая совет рабоче-крестьянской обороны УССР в Харькове под влиянием-Троцкого решил нейтрализовать 3-ю бригаду 1-й Заднепровской дивизии. Решение совета было решительным и кратким:

«Ликвидировать Махно в кратчайший срок»¹⁷².

Формальным предлогом для обвинения Махно послужило то, что он посмел обжаловать решение командования, запретившего ему переформировать бригаду в дивизию. РВС Южного фронта признал действия Махно «преступными», а самого его подлежащим аресту и суду ревтрибунала.

Троцкий еще в феврале 1919 года требовал реорганизации 3-й бригады по образцу других соединений РККА. Но Махно не позволил разоружить созданную самими крестьянами Повстанческую армию, ибо хорошо понимал, что, пока у крестьян есть своя армия, защищающая их интересы, никому не удастся заставить их плясать под свою дудку. Этого Троцкий не забыл, и теперь было самое время расправиться с непокорным попутчиком большевиков.

А тем временем войска Добровольческой армии под командованием генерала В.З. Май-Маевского вели наступление на Харьков и в прибрежных районах у Азовского моря. Удар пришелся на тот момент, когда большевики начали наступление на Махно.

Троцкий 6 июня 1919 года издал приказ № 107, запрещавший созыв IV съезда советов махновского района в Гуляй-Поле. Всех участников съезда он объявил изменниками. В тот же день белые заняли Гуляй-Поле. Через два дня последовал приказ Троцкого № 108 «Конец махновщины». В район Екатеринослава направлялись крупные формирования во главе с К.Е. Ворошиловым. С одной стороны, якобы для оказания помощи разбитым частям 3-й бригады, с другой — «для наведения порядка в районе махновщины». Ворошилов получил тайный приказ арестовать Махно для суда над ним*.

Но Махно не стал ждать ареста и неминуемой расправы. Он сам сложил с себя обязанности командира бригады Красной Армии, предоставив своим бойцам выбор: либо остаться в Красной Армии, либо разойтись, либо идти с ним. Махно 6 июня направил в Харьков телеграмму об отказе от командования 3-й бригадой и прекращении взаимодействия с большевиками (копии были посланы также Троцкому, Каменеву и Ленину). В телеграмме говорилось:

«Пока я чувствую себя революционером, считаю своим долгом, не считаясь ни с какой несправедливостью, обличающей меня в нечестности к нашему общему делу Революции, предложить немедленно же прислать хорошего военного руководителя, который ознакомившись при мне на месте с делом, мог бы принять от меня командование дивизией»**.

В бессильной злобе харьковские власти 8 июня объявили Махно и его приближенных «вне закона». Армии Южного фронта отступали и на других участках фронта, но всю вину за поражение большевики возложили исключительно на Махно. И сегодня можно прочесть в публикациях российских историков о том, что «бегство разложившегося махновского воинства» позволило белогвардейцам «оттеснить» 13-ю армию. Обратим внимание на масштабы «оттеснения»: 3-я бригада отступила на 45-50 км, 13-я армия — на 250!

После этого Махно исчез вместе с отрядом в 800 человек и 19 июня перешел в Правобережную Украину. Членов махновского штаба и совета, находившихся при красном командовании (или в пределах досягаемости), чекисты арестовали. По приговору трибунала во главе с ГЛ. Пятаковым, 17 июня девять человек, в том числе начальник штаба Озеров, были расстреляны.

В отместку за расстрел махновских командиров анархисты в Москве вечером 25 сентября 1919 года бросили бомбу в здание Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке. В зале собрались в это время около 120 работников горкома, лекторов и агитаторов. Из них погибли 12, были ранены 55 человек. Анархистский «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан» в нелегальной листовке сообщил, что взрыв совершен в знак отмщения большевикам за расстрел в Харькове¹⁷³.

Вместе с Махно 8 июня заочно был объявлен «вне закона» и матрос-анархист Анатолий Железняков (1890— 1919), известный тем, что в январе 1918 года он разогнал Учредительное собрание. Теперь Железняков командовал бронепоездом в составе 14-й армии и находился в окружении «белых» на екатеринославском направлении. Поэтому чекисты до него не добрались. Тогдашняя большевистская пропаганда клеймила «авантюру Махно — Желез-някова».

Вскоре Железняков погиб (26 июля) в бою с белыми у станции Верховцево под Екатеринославом.

Через 20 лет его стали называть героем гражданской войны.

МАХНО И БЕЛЫЕ

Потерпев поражение от «белых», под угрозой окружения ими своего отряда, Махно перешел на Правобережную Украину, собирая во время похода другие партизанские отряды и остатки частей Красной Армии, тоже оказавшихся в окружении.

А большевики в это время отступали из Украины. Многие рядовые бойцы не хотели уходить из сытой страны в голодную Россию. 5 августа к Махно присоединились его части, остававшиеся до того под командованием большевиков. Так стала возрождаться его повстанческая армия. В районе Елизаветграда в начале августа Махно удалось остановиться на некоторое время и сформировать новые части. Но под напором «белых» махновские отряды отступали еще месяц, к Умани.

Параллельно колоннам махновских отрядов на север тянулись многочисленные обозы отступавшей Южной группы 12-й армии, а также партийно-советских учреждений и беженцев. Они старались проскочить к своим между «белыми» и петлюровцами. Вот на эти колонны Махно и устраивал постоянные налеты. Ему удалось набрать таким способом много лошадей и повозок, особенно тачанок. В свое время «красные» реквизировали их у немецких колонистов в южных степях Украины, а теперь большей частью они достались Махно.

В августе 1919 года «белые» прижали отряды Махно к петлюровскому фронту в районе Умани. Здесь он снова оказался в окружении. Его отряды понесли большие потери, в том числе потеряли половину лошадей и около 200 тачанок. 18 августа в боях под Овидиополем погиб брат Махно Григорий. Не дававший и прежде пощады белым офицерам, Махно после этого с еще большей жестокостью стал расправляться с ними.

1 сентября в селе Добровеличковка (ныне в 40 км севернее Пер-вомайска) Махно собрал совещание командиров отрядов. Обсуждалась дальнейшая деятельность. Его воинство получило впечатляющее название — Революционная повстанческая армия (РПА) Украины. Был избран Реввоенсовет армии во главе с Лащенко. В состав РВС вошли Махно, Белаш, Волин, Малашников, Павловский, Удовиченко, Чубенко и другие. РВС состоял из двух отделов — военноконтрольного и культурно-просветительного. Их возглавили Хохот-ва и Волин. Начальником штаба РПА стал Белаш, командующим — Махно.

РПА имела 4 корпуса. 1-й Донской (комкор Калашников), 2-й Азовский (Удовиченко), 3-й Екатеринославский (Гавриленко), 4-й Крымский (Павловский). Всего армия насчитывала до 40 тысяч человек, в том числе 10 тысяч конницы. У них было 20 орудий и тысяча (!) пулеметов, а также 11 тысяч подвод и тачанок. Махно приказал уменьшить обоз и увеличить за его счет конницу.

Махно отрицательно относился к атаману Петлюре, убежденному националисту и «социал-соглашателю». Но теперь положение Махно было действительно тяжелым: его отряды оказались в окружении, с одной стороны — белые, с другой — петлюровцы. В это время Петлюра предложил Махно держать совместно общий фронт против Деникина. Махно ухватился за эту идею, так как это для него был выход из трудного положения.

После встречи делегаций с обеих сторон в Жмеринке 20 сентября был заключен договор между УНР (ее представляли Петлюра и Тютюнник), и махновцами (Волин и Чубенко). Договор предусматривал совместную борьбу с белыми. В случае победы над ними Махно выделялась территория для установления «свободного советского строя». Петлюра согласился с этим, но высказался против ведения в украинских войсках и на территории УНР пропаганды анархо-коммунистических идей*.

Чтобы облегчить себе маневренную войну, Махно передал Украинскому Красному Кресту свыше 3 тысяч больных и раненых бойцов, в основном бывших красноармейцев, которых впоследствии интернировали в Галицию.

Махно попросил Петлюру помочь с боеприпасами. После длительных переговоров Петлюра согласился безвозмездно выделить махновским отрядам 125 тысяч патронов, а еще 575 тысяч продать за 50 тысяч рублей золотом. Для отрядов Махно был выделен участок фронта против белых в районе южнее Умани.

В последней декаде сентября 1919 года войска Добровольческой армии начали бои против украинской армии и 26 сентября заняли Умань. Махно со своими полками оказался буквально зажатым между деникинскими и петлюровскими войсками. Тогда Махно и его командиры пошли на рискованный шаг, чтобы вырваться из окружения. Южнее Умани Махно выстроил четыре своих корпуса в каре на 40 верст в ширину и глубину и начал продвижение на восток, против деникинцев. С Петлюрой он, таким образом, расстался.

25 сентября у села Крутенького произошел бой, который Махно выиграл. На следующий день состоялся бой за село Перегоновку (в 40 км на юго-запад от Умани). Это сражение завершилось разгромом трех полков белых (1-го Симферопольского, 2-го Феодосийского, 5-го Литовского). Белые потеряли при этом более 2 тысяч человек убитыми, включая раненых, которых махновцы добили**.

После боя Махно приказал раздать крестьянам трофеи — лошадей, телеги, одежду и обувь убитых белогвардейцев.

Вечером 27 сентября махновские корпуса находились уже глубоко в тылу белых, в 100 верстах от места последнего боя. 28 сентября состоялось заседание РВС и штаба РПА. Решили пробиваться на Екатеринослав.

Армия повстанцев разделилась на три колонны, которые двигались на удалении 30—40 км друг от друга. Правая колонна шла по маршруту Песчаный Брод — Ровное — Софиевка — Бобринец — Долинская — Кривой Рог — Апостолово — Никополь (315 км). Центральная колонна — по маршруту Добровеличковка — Ново-Укра-инка — Вишняковка — Вербелька — Петрово — Софиевка — Хортица — Александровск (350 км). Она выходила к Днепру севернее правой колонны. Левая колонна шла еще севернее маршрутом Ново-Архангельское — Новая Выска — Елизаветград (ныне Кировоград) — Новая Прага — Зеленое — Каменка — Екатеринослав (320 км)*.

28 сентября армия двинулась в путь. За неделю она прошла путь от Умани до Александровска (Запорожье). Пехота ехала на телегах и тачанках.

На рассвете 5 октября махновцы вступили в Александровск, 7 октября заняли Гуляй-Поле. За время похода армия быстро увеличивалась. В каждом селе создавались повстанческие отряды. К махновцам присоединялись оставшиеся в тылу белых красноармейцы, петлюровцы, небольшие повстанческие отряды. К ноябрю РПА насчитывала около 80 тысяч человек**.

Успеху армии Махно содействовало всеобщее недовольство украинского крестьянства политикой белогвардейцев. Другой причиной была относительная малочисленность белой армии, у которой не хватало сил удерживать в должном порядке свой тыл. Государственную стражу (полицию) администрация Деникина еще только создавала. Тыловые гарнизоны в крупных городах состояли из од-ной-двух-трех рот, в малых — из одного-двух взводов.

В сентябре — октябре 1919 года у Деникина было только 150 тысяч солдат и офицеров. В таких условиях Махно стал полновластным хозяином в сельских местностях Екатеринославской губернии и Северной Таврии. Его отряды заняли Токмак, Мелитополь, Бердянск, угрожали даже Таганрогу, где находилась ставка Деникина. И все это произошло за какие-нибудь три недели. В руки махновцев попала и главная артиллерийская база белых в районе Волноваха — Мариуполь. Теперь у Махно было 50 артиллерийских орудий, 1500 пулеметов, много винтовок, один бронепоезд. Тыл Добровольческой армии на юге Украины был разрушен.

Командованию Добрармии пришлось снять с фронта часть наступавших на Москву войск, в том числе части 3-го Кубанского конного корпуса генерала А.Г. Шкуро, чтобы навести порядок в тылу. Им удалось отбить ряд городов. Под натиском конницы Шкуро, наступавшей со стороны Большого Токмака, махновцы оставили Бердянск, а 3—4 ноября ушли из Александровска в сторону Екатерино-слава.

Этот чело­век с непри­ме­ча­тель­ной и совсем неге­ро­и­че­ской внеш­но­стью и ростом 164 см стал одним из самых талант­ли­вых и извест­ных пол­ко­вод­цев Граж­дан­ской вой­ны. Он не полу­чил даже сред­не­го обра­зо­ва­ния, но одер­жи­вал побе­ды над про­фес­си­о­наль­ны­ми воен­ны­ми, а про­ве­дён­ные им бое­вые опе­ра­ции изу­ча­ют­ся сей­час во мно­гих вузах.

Спо­ры о нём не ути­ха­ют уже сто­ле­тие. Одни счи­та­ют его бан­ди­том, дру­гие — народ­ным геро­ем. Но ни пер­вые, ни вто­рые не могут отри­цать ту огром­ную роль, кото­рую этот чело­век сыг­рал в собы­ти­ях Граж­дан­ской войны.

---

Жизнь до революции

Нестор Ива­но­вич Мах­но родил­ся в октяб­ре 1888 года в селе Гуляй­по­ле Ека­те­ри­но­слав­ской губер­нии (ныне — тер­ри­то­рия Запо­рож­ской обла­сти). Его роди­те­ли были обыч­ны­ми кре­стья­на­ми, а кро­ме Несто­ра в семье было ещё чет­ве­ро сыно­вей и одна дочь. Судь­ба бра­тьев Несто­ра впо­след­ствии сло­жит­ся печаль­но, никто из них не пере­жи­вёт Граж­дан­скую вой­ну. Так, один из бра­тьев будет убит на фрон­тах Пер­вой миро­вой, вто­ро­го убьют гай­да­ма­ки гет­ма­на Ско­ро­пад­ско­го, тре­тье­го — белые, чет­вёр­то­го — красные.

Дата рож­де­ния Несто­ра сего­дня извест­на точ­но — 1888 год. Одна­ко в неко­то­рых источ­ни­ках мож­но встре­тить 1889‑й. Свя­за­но это с тем, что его роди­те­ли изме­ни­ли дату в доку­мен­тах, что­бы мож­но было отдать сына в армию на год поз­же поло­жен­но­го сро­ка. На пер­вый взгляд эта деталь кажет­ся мало­зна­ча­щей, одна­ко она ещё сыг­ра­ет реша­ю­щую роль в жиз­ни Махно.

Нестор окон­чил двух­класс­ное началь­ное учи­ли­ще в Гуляй­по­ле, после чего начал рабо­тать под­соб­ным рабо­чим у поме­щи­ков, потом — на чугу­но­ли­тей­ном заво­де. В 1906 году 18-лет­ний Нестор при­со­еди­ня­ет­ся к рево­лю­ци­он­но­му дви­же­нию и ста­но­вит­ся чле­ном «Кре­стьян­ской груп­пы анар­хо-ком­му­ни­стов». Тут сто­ит несколь­ко подроб­нее оста­но­вить­ся на том, что такое анар­хо-ком­му­низм и за что боро­лись его представители.

Анар­хо-ком­му­низм как само­сто­я­тель­ная идео­ло­гия сфор­ми­ро­вал­ся в тру­дах Пет­ра Кро­пот­ки­на (1842−1921). Кро­пот­кин при­зы­вал создать обще­ство на осно­ве все­об­ще­го само­управ­ле­ния, выстра­и­ва­е­мо­го сни­зу вверх, в кото­ром будет отсут­ство­вать част­ная соб­ствен­ность, вме­сто неё пред­ла­га­ет­ся сво­бод­ное поль­зо­ва­ние все­ми про­дук­та­ми тру­да все­ми чле­на­ми обще­ства. Так­же пред­по­ла­га­лось пол­ное уни­что­же­ние любой иерар­хии, уста­нов­ле­ние для всех рав­но­го досту­па к обще­ствен­ным бла­гам. Госу­дар­ство будет пред­став­лять собой сво­бод­ную феде­ра­цию само­управ­ля­ю­щих­ся ком­мун, а люди в нём не будут под­вер­же­ны ника­ко­му поли­ти­че­ско­му или эко­но­ми­че­ско­му дав­ле­нию. Корень всех зол анар­хо-ком­му­ни­сты виде­ли в живу­щих за счёт наро­да и угне­та­ю­щих его пред­ста­ви­те­лях власти.

Конеч­но, в сово­куп­но­сти всё это выгля­дит очень уто­пич­но, но имен­но такая систе­ма взгля­дов гос­под­ство­ва­ла в нача­ле XX века сре­ди кре­стьян. Вик­тор Белаш, став­ший потом началь­ни­ком шта­ба в армии Мах­но, писал:

«К 1905 году в Гуляй­по­ле назре­ва­ла рево­лю­ци­он­ная ситу­а­ция. Настро­е­ние было рево­лю­ци­он­но-бое­вое. Нам очень нра­ви­лась про­грам­ма анар­хи­стов-ком­му­ни­стов за то, что они актив­но насту­па­ли на капи­та­ли­сти­че­ский строй, минуя про­грам­му-мини­мум и бур­жу­аз­ную рево­лю­цию и обе­ща­ли в бли­жай­шее вре­мя сво­бо­ду, равен­ство, отсут­ствие вла­сти (то есть отсут­ствие про­слой­ки пара­зи­тов), само­управ­ле­ние. И как гаран­тии к про­грам­ме при­зы­ва­ли к тер­ро­ру над чинов­ни­ка­ми цар­ско­го госу­дар­ствен­но­го аппа­ра­та и экс­плу­а­та­то­ра­ми, к насиль­ствен­ной соци­аль­ной рево­лю­ции, бли­жай­шей выс­шей сту­пе­нью кото­рой будет анар­хи­че­ский коммунизм».

В этом тер­ро­ре, к кото­ро­му при­зы­ва­ли анар­хи­сты, при­нял уча­стие и Нестор Мах­но. В авгу­сте 1908 года его аре­сто­ва­ли за убий­ство чинов­ни­ка воен­ной упра­вы. После­до­вал суд, а в мар­те 1910 года огла­си­ли при­го­вор: смерт­ная казнь через пове­ше­ние. Вот тут и сыг­ра­ла реша­ю­щую роль под­ме­на роди­те­ля­ми Мах­но даты рож­де­ния. Учи­ты­вая, что под­су­ди­мо­му на тот момент ещё не испол­нил­ся 21 год, суд заме­нил смерт­ную казнь на пожиз­нен­ную катор­гу. Более чем веро­ят­но, что если бы в доку­мен­тах в каче­стве даты рож­де­ния сто­ял 1888 год, то его пове­си­ли бы.

Так Мах­но избе­жал смер­ти, но оста­ток жиз­ни ему пред­сто­я­ло про­ве­сти на катор­ге. С 1911 года он отбы­вал нака­за­ние в Бутыр­ской тюрь­ме в Москве. Там он неод­но­крат­но участ­во­вал в тюрем­ных бун­тах, за что часто бывал в кар­це­ре. Из-за это­го вско­ре Нестор забо­лел туберкулёзом.

Но была и поло­жи­тель­ная сто­ро­на его тюрем­ной жиз­ни. Мах­но позна­ко­мил­ся с отбы­вав­шим там же нака­за­ние вид­ным тео­ре­ти­ком и прак­ти­ком анар­хиз­ма Пет­ром Арши­но­вым. Арши­нов занял­ся повы­ше­ни­ем обра­зо­ва­ния Несто­ра. Под его руко­вод­ством Мах­но изу­чил тру­ды мно­гих поли­ти­ков и рево­лю­ци­о­не­ров, исто­рию, мате­ма­ти­ку, рус­ский язык и даже немно­го фран­цуз­ский. Если до тюрь­мы Мах­но изъ­яс­нял­ся на мало­по­нят­ном сур­жи­ке, то теперь стал гово­рить лите­ра­тур­ным языком.

Сидел бы Мах­но в тюрь­ме до самой смер­ти, если бы в 1917 году не гря­ну­ла революция.

---

Вихрь революции и Гражданской войны

Вышел на сво­бо­ду Нестор Мах­но в мар­те 1917 года, отси­дев 8,5 лет. И уже спу­стя три неде­ли при­е­хал в род­ное Гуляй­по­ле, в поли­ти­че­ской жиз­ни кото­ро­го теперь занял вид­ное место. Он воз­гла­вил мест­ную анар­хист­скую груп­пу, а так­же руко­во­дя­щий коми­тет Гуляй­поль­ско­го кре­стьян­ско­го сою­за. Чуть поз­же стал пред­се­да­те­лем зем­ства и комис­са­ром Гуляй­поль­ско­го рай­о­на. На этой долж­но­сти в сен­тяб­ре того же года Мах­но и его сорат­ни­ки про­ве­ли кон­фис­ка­цию поме­щи­чьих земель и раз­дел её меж­ду кре­стья­на­ми, что при­нес­ло им извест­ность и авто­ри­тет сре­ди мест­но­го населения.

Мах­но отри­ца­тель­но отно­сил­ся к идее созы­ва Учре­ди­тель­но­го собра­ния, при­зы­вая не ждать это­го созы­ва, а решать все про­бле­мы кре­стьян­ства на местах уже сейчас.

В декаб­ре 1917 году губерн­ский центр Ека­те­ри­но­слав был занят вой­ска­ми Укра­ин­ской Цен­траль­ной Рады, после чего Мах­но, воз­глав­ляв­ший Гуляй­поль­ский рев­ком, начал гото­вить­ся к воору­жён­но­му про­ти­во­сто­я­нию с вой­ска­ми Цен­траль­ной Рады. Одна­ко уже вско­ре вое­вать при­шлось не с укра­ин­ски­ми наци­о­на­ли­ста­ми, а с окку­пи­ро­вав­ши­ми Укра­и­ну немец­ки­ми и авст­ро-вен­гер­ски­ми войсками.

В апре­ле 1918 года нем­цы заня­ли Ека­те­ри­но­слав­скую губер­нию. Необу­чен­ные и сла­бо орга­ни­зо­ван­ные кре­стьян­ские отря­ды Несто­ра Мах­но после несколь­ких кро­во­про­лит­ных сты­чек с вра­гом вынуж­де­ны были отсту­пить на восток. Этот неболь­шой отряд вско­ре был рас­пу­щен, а сам Мах­но отпра­вил­ся в Моск­ву, где состо­я­лись его встре­чи с рядом госу­дар­ствен­ных дея­те­лей, в том чис­ле с Лени­ным, Троц­ким, Сверд­ло­вым и с его дав­ним куми­ром Кропоткиным.

На встре­че с Лени­ным была достиг­ну­та дого­во­рён­ность, что боль­ше­ви­ки будут помо­гать анар­хи­стам ору­жи­ем, бое­при­па­са­ми, день­га­ми и про­чим сна­ря­же­ни­ем в их борь­бе с нем­ца­ми. Напом­ню, за два меся­ца до это­го, в мар­те, совет­ское пра­ви­тель­ство заклю­чи­ло Брест-Литов­ский мир­ный дого­вор с Гер­ма­ни­ей и Авст­ро-Вен­гри­ей, поэто­му откры­то вое­вать с нем­ца­ми боль­ше­ви­ки не собирались.

Мах­но в пись­ме гуляй­поль­ским кре­стья­нам после встре­чи с Лени­ным писал:

«Общи­ми уси­ли­я­ми зай­мём­ся раз­ру­ше­ни­ем раб­ско­го строя, что­бы всту­пить самим и вве­сти дру­гих наших бра­тьев на путь ново­го строя. Орга­ни­зу­ем его на нача­лах сво­бод­ной обще­ствен­но­сти, содер­жа­ние кото­рой поз­во­лит все­му не экс­плу­а­ти­ру­ю­ще­му чужо­го тру­да насе­ле­нию сво­бод­но и неза­ви­си­мо от госу­дар­ства и его чинов­ни­ков, хотя бы и крас­ных, стро­ить всю свою соци­аль­но-обще­ствен­ную жизнь совер­шен­но само­сто­я­тель­но у себя на местах, в сво­ей сре­де… Да здрав­ству­ет наше кре­стьян­ское и рабо­чее объ­еди­не­ние! Да здрав­ству­ют наши под­соб­ные силы — бес­ко­рыст­ная тру­до­вая интел­ли­ген­ция! Да здрав­ству­ет Укра­ин­ская соци­аль­ная рево­лю­ция! Ваш Нестор Иванович».

На поли­ти­че­ской кар­те Укра­и­ны в это вре­мя про­изо­шли суще­ствен­ные изме­не­ния. В апре­ле 1918 года нем­цы сверг­ли УЦР и поста­ви­ли на её место гет­ма­на Ско­ро­пад­ско­го. Ско­ро­пад­ский фак­ти­че­ски являл­ся гер­ман­ской мари­о­нет­кой, но нена­висть со сто­ро­ны наро­да он заслу­жил не толь­ко этим, но и тем, что начал вос­ста­нав­ли­вать власть дво­рян и поме­щи­ков на под­кон­троль­ной ему тер­ри­то­рии. Уже летом по всей Укра­ине нача­лись сти­хий­ные кре­стьян­ские вос­ста­ния про­тив гет­ма­на и его немец­ких хозя­ев. Нем­цы и гет­ман­цы эти вос­ста­ния подав­ля­ли, но на их месте тут же вспы­хи­ва­ли новые.

---

Борьба против немцев

Мах­но под фаль­ши­вым пас­пор­том про­ник через немец­кие кор­до­ны в род­ное Гуляй­по­ле и воз­гла­вил один из дей­ство­вав­ших в рай­оне повстан­че­ских отря­дов. Нача­лись бои с нем­ца­ми и гет­ман­ца­ми. Пло­хо обу­чен­ные и кое-как воору­жён­ные кре­стьяне пер­вое вре­мя тер­пе­ли пора­же­ния от про­шед­ших всю миро­вую вой­ну и хоро­шо воору­жён­ных нем­цев. Но Мах­но быст­ро учил­ся на соб­ствен­ных ошиб­ках. Он избрал так­ти­ку вне­зап­ных напа­де­ний на неболь­шие отря­ды вра­га, и вско­ре пошли пер­вые победы.

В боях мах­нов­цы добы­ва­ли пуле­мё­ты и артил­ле­рию, а отня­тое у поме­щи­ков про­до­воль­ствие раз­да­ва­ли крестьянам.

Кре­стьяне в ответ тоже под­дер­жи­ва­ли повстан­цев: к армии Мах­но при­со­еди­ня­лись целые сёла, боль­шую роль сыг­ра­ла под­держ­ка лошадь­ми, бла­го­да­ря чему Мах­но мог дей­ство­вать со ско­ро­стью молнии.

Тут необ­хо­ди­мо заме­тить, что в те вре­ме­на пехо­та пере­дви­га­лась со ско­ро­стью в сред­нем 35 км в сут­ки. Регу­ляр­ная кава­ле­рия, обре­ме­нён­ная обо­за­ми, за сут­ки пре­одо­ле­ва­ла 50–60 км. А кон­ная армия Мах­но, дей­ство­вав­шая без обо­зов, за это же вре­мя про­хо­ди­ла до 100 км. Такая ско­рость во мно­гом и ста­ла зало­гом буду­щих побед.

До 1918 года Мах­но нико­гда не слу­жил в армии и не вое­вал, но ока­зал­ся при­рож­дён­ным пол­ко­вод­цем. У немец­ких коло­ни­стов он взял себе на воору­же­ние тачан­ки и вско­ре нашёл им эффек­тив­ное при­ме­не­ние. В отли­чие от обыч­ных кре­стьян­ских пово­зок, тачан­ки име­ли рес­со­ры, бла­го­да­ря чему их не силь­но тряс­ло при быст­рой езде. Мах­но рас­по­ря­дил­ся на каж­дую тачан­ку уста­но­вить пуле­мёт Мак­си­ма, и тем самым обза­вёл­ся мобиль­ным и очень смер­то­нос­ным оружием.

Типич­ный бой мах­нов­цев про­тив вра­га, будь то нем­цы, белые или крас­ные, выгля­дел сле­ду­ю­щим обра­зом. Мах­нов­цы насти­га­ли вра­га в сте­пи, раз­во­ра­чи­ва­ли по фрон­ту 20–30 тача­нок и откры­ва­ли убий­ствен­ный огонь из пуле­мё­тов, не остав­ляв­ший ниче­го живо­го в ради­у­се двух кило­мет­ров. За несколь­ко минут таким огнём уни­что­жа­лись целые под­раз­де­ле­ния. Важ­ным момен­том было и то, что Мах­но сам выби­рал место напа­де­ния в сте­пи на откры­той мест­но­сти и нико­гда не ата­ко­вал хоро­шо укреп­лён­ные пози­ции противника.

Эпи­зод из филь­ма «Девять жиз­ней Несто­ра Мах­но», пока­зы­ва­ю­щий бое­вую так­ти­ку махновцев

В нояб­ре в Гер­ма­нии про­изо­шла рево­лю­ция и немец­ко-австрий­ские вой­ска нача­ли поки­дать Укра­и­ну. Мах­но доби­вал отсту­па­ю­щие вра­же­ские отря­ды. Вско­ре после ухо­да нем­цев пала и власть Ско­ро­пад­ско­го, его место в Кие­ве занял наци­о­на­ли­сти­че­ский режим Дирек­то­рии под руко­вод­ством Симо­на Петлюры.

Пет­лю­ра счи­тал мах­нов­цев состав­ной частью обще­укра­ин­ской рево­лю­ции и пытал­ся заклю­чить с ними союз про­тив боль­ше­ви­ков. Мах­но же счи­тал режим Пет­лю­ры бур­жу­аз­ным. Кро­ме того, и идеи наци­о­на­лиз­ма ему были тоже чуж­ды. В армии Мах­но пле­чом к пле­чу сра­жа­лись рус­ские, укра­ин­цы, гре­ки, евреи и даже эстон­цы. Поэто­му и анти­се­ми­тизм Пет­лю­ры, устра­и­вав­ше­го еврей­ские погро­мы, тоже был непри­ем­лем Несто­ру Мах­но. В ито­ге, не най­дя общих точек сопри­кос­но­ве­ния, они нача­ли воевать.

---

Борьба с белыми и красными

В сле­ду­ю­щем, 1919 году, глав­ным вра­гом Несто­ра Мах­но ста­но­вят­ся бело­гвар­дей­цы. С пет­лю­ров­ца­ми было заклю­че­но вре­мен­ное перемирие.

Если летом 1918 года Мах­но начи­нал, имея под сво­им нача­лом все­го несколь­ко сотен кре­стьян-повстан­цев, то в 1919 году его армия достиг­ла чис­лен­но­сти 55 тысяч чело­век с десят­ка­ми ору­дий и сот­ня­ми пуле­мё­тов. Все эти бой­цы при­шли к Мах­но доб­ро­воль­но и были хоро­шо мотивированы.

Для срав­не­ния, у Дени­ки­на в тот же пери­од было око­ло 100 тысяч сол­дат, у Вран­ге­ля в 1920 году — 40–45 тысяч. При­чём зна­чи­тель­ная часть армии белых состо­я­ла из моби­ли­зо­ван­ных кре­стьян, не горев­ших осо­бым жела­ни­ем поги­бать за воз­врат вла­сти поме­щи­ков. И попа­дав­ший в плен рядо­вой состав белых часто всту­пал в ряды мах­нов­цев. Поэто­му неуди­ви­тель­но, что и тут Мах­но одер­жи­вал одну побе­ду над опыт­ны­ми гене­ра­ла­ми за другой.

В фев­ра­ле 1919 года Крас­ная армия пере­шла к актив­но­му наступ­ле­нию на Юго-Восто­ке Укра­и­ны. Мах­но заклю­чил союз с крас­ны­ми про­тив дени­кин­цев, вся его армия офи­ци­аль­но вошла в состав совет­ско­го Укра­ин­ско­го фрон­та. Мах­но при­нял в свои пол­ки крас­ных комис­са­ров и обя­зал­ся выпол­нять при­ка­зы совет­ско­го коман­до­ва­ния, одна­ко вся внут­рен­няя орга­ни­за­ция его армии оста­лась преж­ней, сохра­ни­ли свои места все коман­ди­ры и оста­лись ста­рые чёр­ные знамёна.

Огром­ным плю­сом для Мах­но от это­го сою­за ста­ло то, что боль­ше­ви­ки постав­ля­ли ему ору­жие и бое­при­па­сы. Мах­нов­ская армия про­дол­жа­ла рас­ти, поэто­му ору­жия на всех не хва­та­ло, и око­ло 20 000 повстан­цев вынуж­де­ны были неко­то­рое вре­мя про­ста­и­вать в резер­ве по этой причине.

Этот союз про­дер­жал­ся око­ло четы­рёх меся­цев, и в июне Мах­но, видя, что мно­го­чис­лен­ные про­ти­во­ре­чия с боль­ше­ви­ка­ми мир­но раз­ре­шить не удаст­ся, вновь объ­явил о сво­ей независимости.

Един­ствен­ные доку­мен­таль­ные кад­ры, на кото­рых запе­чат­лён леген­дар­ный Нестор Махно

С это­го момен­та мах­нов­ская армия ока­за­лась в слож­ном поло­же­нии. Она была в состо­я­нии вой­ны одно­вре­мен­но с белы­ми и крас­ны­ми, в любой момент вой­ну ей вновь мог­ли объ­явить петлюровцы.

К сен­тяб­рю, тес­ни­мые со всех сто­рон белы­ми вой­ска­ми, повстан­цы отсту­пи­ли в рай­он Ума­ни (ныне — Чер­кас­ская область) и ока­за­лись таким обра­зом в окру­же­нии в несколь­ких сот­нях кило­мет­ров от род­ных кра­ёв. С юга и восто­ка насту­па­ли белые, с севе­ра и запа­да мог­ли уда­рить пет­лю­ров­цы. Одна­ко и здесь Мах­но про­явил свои талан­ты, бле­стя­ще вый­дя из этой, каза­лось бы, без­вы­ход­ной ситуации.

Он заклю­чил союз с Пет­лю­рой, по кото­ро­му тот поста­вил мах­нов­цам 700 тысяч патро­нов и при­нял на лече­ние в свои гос­пи­та­ли око­ло 3000 ране­ных и боль­ных бой­цов. Един­ствен­ным усло­ви­ем со сто­ро­ны пет­лю­ров­цев было начать сов­мест­ную борь­бу с бело­гвар­дей­ца­ми. И эта борь­ба началась.

О даль­ней­ших дей­стви­ях армии Мах­но в мему­а­рах потом крас­но­ре­чи­во рас­ска­зал гене­рал Деникин:

«Для выхо­да из окру­же­ния Мах­но решил­ся на сме­лый шаг: 12 сен­тяб­ря он неожи­дан­но под­нял свои отря­ды и, раз­бив и отбро­сив два пол­ка гене­ра­ла Сла­щё­ва, дви­нул­ся на восток, обрат­но к Дне­пру. Дви­же­ние это совер­ша­лось на смен­ных под­во­дах и лоша­дях с быст­ро­той необык­но­вен­ной: 13-го — Умань, 22-го — Днепр, где, сбив сла­бые наши части, наско­ро бро­шен­ные для при­кры­тия пере­прав, Мах­но пере­шёл через Кич­кас­ский мост, и 24-го он появил­ся в Гуляй­по­ле, прой­дя за 11 дней око­ло 600 вёрст.

…В резуль­та­те в нача­ле октяб­ря в руках повстан­цев ока­за­лись Мели­то­поль, Бер­дянск, где они взо­рва­ли артил­ле­рий­ские скла­ды, и Мари­у­поль — в 100 вёр­стах от Став­ки (Таган­ро­га). Повстан­цы под­хо­ди­ли к Синель­ни­ко­во и угро­жа­ли Вол­но­ва­хе — нашей артил­ле­рий­ской базе… Слу­чай­ные части — мест­ные гар­ни­зо­ны, запас­ные бата­льо­ны, отря­ды Госу­дар­ствен­ной стра­жи, выстав­лен­ные пер­во­на­чаль­но про­тив Мах­но, лег­ко раз­би­ва­лись круп­ны­ми его бан­да­ми. Поло­же­ние ста­но­ви­лось гроз­ным и тре­бо­ва­ло мер исклю­чи­тель­ных. Для подав­ле­ния вос­ста­ния при­шлось, невзи­рая на серьёз­ное поло­же­ние фрон­та, сни­мать с него части и исполь­зо­вать все резер­вы. …Это вос­ста­ние, при­няв­шее такие широ­кие раз­ме­ры, рас­стро­и­ло наш тыл и осла­би­ло фронт в наи­бо­лее труд­ное для него время».

Основ­ные силы Дени­ки­на в этот момент насту­па­ли на Моск­ву, но из-за это­го рей­да Мах­но по сво­им тылам гене­рал вынуж­ден был оста­но­вить дви­же­ние и выде­лять про­тив повстан­цев новые силы. Видя это, крас­ные пере­шли в наступ­ле­ние и погна­ли белых на юг. Так, сам того не подо­зре­вая, Мах­но фак­ти­че­ски изме­нил ход вой­ны. Начав­ше­е­ся наступ­ле­ние Крас­ной Армии Дени­кин оста­но­вить уже не сможет.

В 1920 году Мах­но опять на неко­то­рое вре­мя заклю­чил союз с боль­ше­ви­ка­ми. Общая чис­лен­ность Крас­ной Армии в Укра­ине в это вре­мя достиг­ла око­ло мил­ли­о­на чело­век, поэто­му сра­жать­ся с ней на рав­ных уже было не в силах Махно.

А вот свою роль в раз­гро­ме Вран­ге­ля повстан­цы всё же сыграли.

Мах­но выде­лил из сво­ей армии кор­пус из 2500 чело­век под коман­до­ва­ни­ем Семё­на Карет­ни­ка, кото­рый сов­мест­но с крас­ны­ми при­нял уча­стие в штур­ме Пере­ко­па. 9 нояб­ря в бою у озе­ра Безы­мян­ное кор­пус Карет­ни­ка раз­гро­мил пяти­ты­сяч­ный кон­ный кор­пус гене­ра­ла Ива­на Бар­бо­ви­ча. Сам Мах­но в этих собы­ти­ях уча­стия не при­ни­мал, так как лечил­ся в Гуляй­по­ле после оче­ред­но­го ране­ния. И это спас­ло ему жизнь.

Эпи­зод из филь­ма «Девять жиз­ней Несто­ра Мах­но». Бои за Перекоп

Сра­зу после изгна­ния армии Вран­ге­ля коман­ду­ю­щий крас­ны­ми вой­ска­ми в Кры­му Миха­ил Фрун­зе полу­чил от пар­тий­но­го началь­ства при­каз лик­ви­ди­ро­вать мах­нов­ское дви­же­ние. Карет­ни­ка вызва­ли в Мели­то­поль и по при­бы­тии туда 28 нояб­ря 1920 года рас­стре­ля­ли, его кор­пус был почти пол­но­стью пере­бит пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми красных.

Уце­ле­ло лишь 250 чело­век, кото­рые добра­лись до Гуляй­по­ля и рас­ска­за­ли Несто­ру о фак­ти­че­ском пре­да­тель­стве боль­ше­ви­ков, ещё недав­но сра­жав­ших­ся с ними пле­чом к плечу.

После это­го нача­лась дол­гая, про­длив­ша­я­ся девять меся­цев, охо­та за самим ата­ма­ном. На раз­гром его теперь уже немно­го­чис­лен­ной армии было бро­ше­но 350 000 крас­но­ар­мей­цев. Мах­но от них неод­но­крат­но ухо­дил, совер­шал круп­ные рей­ды по всей Южной и Восточ­ной Укра­ине, и лишь 18 июня 1921 года потер­пел пора­же­ние от пре­вос­хо­дя­щих в несколь­ко раз сил красных.

Видя, что про­дол­же­ние даль­ней­шей борь­бы бес­смыс­лен­но, Мах­но с остав­шим­ся у него отря­дом из 78 чело­век про­бил­ся к румын­ской гра­ни­це и в кон­це авгу­ста пере­шёл её. В послед­нем бою он вновь был серьёз­но ранен, пуля вошла ему в шею и вышла из пра­вой щеки. И лишь после пере­хо­да гра­ни­цы вой­на для него закончилась.

---

Эмиграция, творчество, смерть и бессмертие

В Румы­нии Мах­но и его сорат­ни­ки оста­ва­лись недол­го. Румын­ские вла­сти отка­за­лись выда­вать быв­ше­го вождя повстан­цев боль­ше­ви­кам, хотя запро­сы на его выда­чу посту­па­ли им неод­но­крат­но. Одна­ко и ссо­рить­ся с Совет­ской Рос­си­ей тоже не вхо­ди­ло в пла­ны румын. Поэто­му вско­ре его веж­ли­во попро­си­ли поки­нуть страну.

Мах­но с женой Гали­ной, родив­шей­ся уже в эми­гра­ции доче­рью и сорат­ни­ка­ми пере­ехал в Поль­шу, но там в 1923 году под­верг­ся тюрем­но­му заклю­че­нию по обви­не­нию в под­го­тов­ке вос­ста­ния. И хотя в ито­ге поль­ский суд оправ­дал его, эту стра­ну Нестор Ива­но­вич тоже вынуж­ден был покинуть.

Из Поль­ши Мах­но пере­ехал в Гер­ма­нию. Там его высле­ди­ли совет­ские спец­служ­бы, похи­ти­ли и попы­та­лись доста­вить в СССР. Но уже сидя в машине, Мах­но на пол­ном ходу выпрыг­нул из неё и смог скрыть­ся. Оста­вать­ся в Гер­ма­нии после это­го ему тоже было небезопасно.

Нако­нец, послед­ней при­ютив­шей Мах­но стра­ной ста­ла Фран­ция. Неко­то­рое вре­мя он жил очень бед­но, зара­ба­ты­вая пле­те­ни­ем домаш­них тапо­чек, но потом мест­ные анар­хи­сты нача­ли помо­гать ему финансово.

У быв­ше­го пол­ко­вод­ца, нако­нец, появи­лось вре­мя для твор­че­ства. Он напи­сал и издал кни­гу «Вос­по­ми­на­ния», где рас­ска­зал о сво­ём уча­стии в собы­ти­ях рево­лю­ции и Граж­дан­ской вой­ны. Писал так­же непло­хие сти­хи. Кто зна­ет, воз­мож­но, родись он в дру­гую эпо­ху и полу­чи при­лич­ное обра­зо­ва­ние, Мах­но стал бы писа­те­лем и поэтом…

Его сти­хи тоже авто­био­гра­фич­ны. В них он пишет о войне, о тех, с кем вое­вал, за кого и за что вое­вал. Два сти­хо­тво­ре­ния сто­ят того, что­бы при­ве­сти их здесь:

Про­кли­най­те меня, проклинайте,
Если я вам хоть сло­во солгал,
Вспо­ми­най­те меня, вспоминайте,
Я за прав­ду, за вас воевал.

За тебя, угне­тён­ное братство,
За обма­ну­тый вла­стью народ.
Нена­ви­дел я чван­ство и барство,
Был со мной заод­но пулемёт.

И тачан­ка, летя­щая пулей,
Саб­ли блеск оша­ле­лый подвысь.
Поче­му ж от меня отвернулись
Вы, кому я отдал свою жизнь?

В моей пес­ни не сло­ва упрёка,
Я не смею народ упрекать.
От чего же мне так одиноко,
Не могу рас­ска­зать и понять.

Вы про­сти­те меня, кто в атаку
Шёл со мною и пулей сражён,
Мне б о вас пола­га­лось заплакать,
Но я вижу гла­за ваших жён.

Вот они вас отво­ют, отплачут
И лам­па­ды не ста­нут гасить…
Ну, а бать­ко не может иначе,
Он уме­ет не пла­кать, а мстить.

Вспо­ми­най­те меня, вспоминайте,
Я за прав­ду, за вас воевал…

***

Я в бой бро­сал­ся с головой…

Я в бой бро­сал­ся с головой,
Поща­ды не про­ся у смерти,
И не вино­вен, что живой
Остал­ся в этой круговерти.

Мы про­ли­ва­ли кровь и пот,
С наро­дом откро­вен­ны были.
Нас побе­ди­ли. Толь­ко вот
Идею нашу не убили.

Пус­кай схо­ро­нят нас сейчас,
Но наша Суть не канет в Лету,
Она вос­пря­нет в нуж­ный час
И побе­дит. Я верю в это!

Послед­нее сти­хо­тво­ре­ние сви­де­тель­ству­ет, что от сво­их взгля­дов Мах­но не отрёк­ся до конца.

Он мог бы про­жить ещё дол­гую жизнь, но годы, про­ве­дён­ные сна­ча­ла в цар­ской тюрь­ме, а потом и на фрон­тах, дава­ли о себе знать. У Мах­но обост­рил­ся тубер­ку­лёз, под­хва­чен­ный в тюрь­ме, напо­ми­на­ли о себе и бое­вые раны. За три года боёв он, любив­ший ходить в ата­ку в пер­вых рядах, был ранен как мини­мум 12 раз. Нако­нец, всё это в сово­куп­но­сти и све­ло его в моги­лу. Умер Нестор Мах­но 25 июля 1934 года в воз­расте 45 лет. Он был кре­ми­ро­ван и похо­ро­нен на круп­ней­шем клад­би­ще Пари­жа Пер-Лашез. По сосед­ству с его моги­лой захо­ро­не­ния париж­ских коммунаров.

После смер­ти Мах­но стал иде­а­лом для анар­хи­стов все­го мира. Он вызы­ва­ет неиз­мен­ный инте­рес у исто­ри­ков, писа­те­лей, кино­ре­жис­сё­ров. Кни­ги и филь­мы о нём поль­зу­ют­ся хоро­шим спро­сом во мно­гих стра­нах. В несколь­ких горо­дах в честь Мах­но уста­нов­ле­ны мемо­ри­аль­ные таб­лич­ки, а на малой родине в Гуляй­по­ле ему был постав­лен памятник.

---

Читай­те так­же «Гри­го­рий Котов­ский: путь от уго­лов­ни­ка до героя».