Обломки B-29, сбитого 9 ноября 1950 года советскими МиГ-15
Семьдесят лет назад началась Корейская война. Последняя успешная война Сталина. Это была справедливая и позитивная для России война. В ней русские нанесли серьёзное поражение Америке в воздушной войне и похоронили надежды военно-политической верхушки США на удачную воздушную и атомную войну против России.
На Западе и в США увидели, что в сухопутной войне с русскими только что созданная НАТО не имеет шансов на победу. Русские имеют преимущество в сухопутных войсках и ВВС (не считая стратегической авиации). При атомном нападении Запада советские армии одним ударом выметут слабые американские силы в Западной Европе, займут стратегические плацдармы в Азии и Северной Африке, уничтожив там западные военные базы. При этом СССР в крайне ограниченные сроки и на ограниченных ресурсах разорённой после Великой Отечественной войны страны в рекордные сроки поднял из руин хозяйство и создал самые передовые атомную, электронную и авиационно-реактивную отрасли. Развернул мощные танковые армии и авиадивизии. Советская Россия после страшной войны совершила новое военно-экономическое чудо. Западу во главе с США пришлось временно отступить.
Корейский вопрос
В 1910—1945 гг. Корея была оккупирована японцами. В августе 1945 года Советский Союз нанёс поражение Японской империи на Дальнем Востоке. Советские войска освободили Корею от японских оккупантов. По условиям капитуляции Японии Корея делилась на советскую и американскую зоны оккупации по 38-й параллели. В северной части Корейского полуострова в феврале 1946 года был образован Временный народный комитет Северной Кореи во главе с Ким Ир Сеном. Это было временное правительство Северной Кореи.
Указом от 9 сентября 1948 года на советской зоне оккупации было учреждено новое государство — Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР). Власть в КНДР принадлежала Трудовой партии Северной Кореи (ТПСК). ТПСК ввела плановую экономику, провела национализацию промышленности и торговли, земля была перераспределена в пользу мелких и средних крестьянских хозяйств. Первым председателем ЦК Трудовой партии был Ким Ду Бон. Он занимал позиции главы законодательной власти и формального руководителя государства. Правительство КНДР возглавил Ким Ир Сен. В 1948 году советские войска покинули полуостров. В 1949 году Ким Ир Сен оттеснил Ким Ду Бона от власти над партией. Пхеньян в своей политике ориентировался на СССР и Китай.
В сентябре 1945 года американцы высадились в Южной Корее. Они не признали временное правительство, созданное в Сеуле, считая его слишком левым. Американцы установили военную администрацию, опираясь на местных чиновников (включая первое время японцев, затем их депортировали в Японию). США поддержали местное антикоммунистическое движение. В 1948 году его лидер, Ли Сын Ман, стал президентом Республики Корея, и американские войска были выведены с полуострова.
Ли Сын Ман учился и жил в США, фактически его готовили на роль прозападного лидера Кореи. Он немедленно начал кампанию против коммунистов. Многие левые политики и активисты были брошены в тюрьмы и убиты. По сути, в Южной Корее был установлен авторитарный режим. Южнокорейские силы безопасности террором и репрессиями давили левое коммунистическое движение на юге полуострова. В ходе массовых убийств, подавления восстаний были убиты тысячи людей. Режим Ли Сын Мана стремился объединить всю Корею под своей властью.
«Поход на Север» и «наступление на Юг»
И Сеул, и Пхеньян считали себя законной властью на полуострове и готовились к войне за объединение страны. Южнокорейские политики прямо заявляли о «походе на Север». В Сеуле заявляли о «воссоединительном ударе» по Северной Корее. В Пхеньяне надеялись на быструю победу над Югом. Во-первых, армия Севера, которую вооружали СССР и Китай, была сильнее южнокорейской. После победы коммунизма в Китае в Корею вернулись тысячи бойцов, воевавших вместе с китайскими товарищами.
Во-вторых, внутриполитическая ситуация на Юге казалась неустойчивой. В Южной Корее ширилось партизанское движение против режима Ли Сын Мана. Большая часть населения южной части страны выступала против режима в Сеуле, поддержанного американцами. Дело шло к краху режима Ли Сын Мана. После парламентских выборов в мае 1950 года большинство депутатов не поддерживало президента. В Пхеньяне надеялись, что, как только армия КНДР начнет наступление, на Юге начнётся масштабное восстание. Война будет молниеносной.
Москва проводила взвешенную политику. Прямого противостояния с Западом нельзя было допустить. Поэтому участие Советской Армии в войне в Корее не планировалось. Северная Корея сама должна была решить задачу объединения страны. Допускалась только помощь ограниченного числа военных советников. Также необходимо было обеспечить поддержку Китая. В начале 1950 года Ким Ир Сен стал настойчиво просить Москву одобрить план «наступления на Юг». В апреле 1950 года северокорейский лидер посетил Москву. Сталин поддержал планы Пхеньяна.
Однако Москва по-прежнему проявляла осторожность и выдвинула несколько предварительных условий: необходима полная уверенность, что США в войну не вмешаются; необходима поддержка КНР; срочное укрепление боеспособности северокорейских войск, война должна быть молниеносной, пока Запад не вмешался. 13—15 мая 1950 года Ким Ир Сен в ходе визита в Китай получил поддержку Мао Цзэдуна. Только после этого Сталин дал добро.
Запад во главе с США в этот момент был в сложной ситуации. Прежняя колониальная система, позволяющая Западу паразитировать на людских и материальных ресурсах планеты, рушилась. Главной причиной разрушения колониализма была победа СССР во Второй мировой войне, существование альтернативы западному мировому порядку. В 1946 году независимыми стали Филиппины. В 1947 году Британия утратила контроль над Индией. В 1949 году Голландия признала независимость Индонезии. Однако Запад не желал добровольно отказываться от власти над значительной частью планеты. Сохранялись ещё колонии Англии и Франции, там велась народно-освободительная война.
Гражданская война в Китае в 1949 году завершилась победой коммунистов. Была создана Китайская Народная Республика (КНР). Гоминьдан и поддерживавшие его американцы испытали тяжелое поражение. «Потеря Китая» стала шоком для Вашингтона. Москва немедленно признала КНР и стала оказывать широкомасштабную экономическую и научно-техническую помощь. В США были обозлены этой потерей и стремились любой ценой сохранить и расширить свои позиции в мире. В Вашингтоне в апреле 1950 года приняли Директиву совета нацбезопасности СНБ-68 и собирались «сдерживать коммунизм» по всему миру. США шли по пути дальнейшей милитаризации. И в этой ситуации 25 июня 1950 г. Северная Корея начала наступление. Началась война, которая, по сути, не завершена по сей день, а только «заморожена». Американские военные ещё в 1947 году признали, что Южная Корея не имеет большой стратегической ценности, но Вашингтон не мог уступить и принял активное участие в войне.
Провокация США
Таким образом, Сталину не нужна была большая война на Корейском полуострове. Одно дело быстрая операция и победа при массовой поддержке народа на Юге. Другое дело — затяжная война с западной коалицией, угроза противостояния с США. Стратегическое значение Северной Кореи для СССР: оборонительный рубеж на пути возможной агрессии США. Также Москве были интересны поставки редкоземельных минералов. Поэтому угрозы со стороны русских для Запада в Корее не было. Как только создали КНДР, советские войска немедленно ушли с полуострова. Основная задача была решена.
Вашингтону же война была необходима. Во-первых, режим Ли Сын Мана был под угрозой краха. Была угроза объединения Кореи под властью коммунистов. Война позволяла укрепить режим американской марионетки с помощью поддержки мировой общественности, военной мощи США и чрезвычайных законов военного времени.
Во-вторых, США необходимо было мобилизовать «мировое сообщество» против «русской (коммунистической) угрозы». Атака Сталина и Ким Ир Сена давала отличный информационный повод для осуждения «агрессора» и сплочения рядов капиталистических стран. В 1949 году был создан Североатлантический альянс. Война позволяла проверить работу НАТО. США получали новые рычаги влияния над Западной Европой, вовлекая её в долгосрочную «холодную войну».
По сути, американцы знали о готовящейся атаке Пхеньяна. Разведка имела все данные о военных приготовлениях Севера. Однако Штатам нужна была эта война. По заявлению госсекретаря Дина Ачесона от 12 января 1950 года Вашингтон исключил Южную Корею из своего «периметра обороны» на Дальнем Востоке. То есть Ким Ир Сену дали «зелёный свет». Тут же США приняли Директиву СНБ-68, которая предполагала жесткий ответ на любые попытки наступления коммунистического блока. Обе стороны активно готовились к войне. 17 июня 1950 года Корейский полуостров посетил спецпосланник американского президента Трумэна, будущий госсекретарь Джон Фостер Даллес. Он посетил южнокорейские войска на 38-й параллели. Даллес сообщил южным корейцам, что если они продержатся две недели, то дальше «всё пойдёт гладко». 19 июня Даллес выступил речью в южнокорейском Национальном собрании и одобрил все военные приготовления Сеула. Он обещал моральную и материальную помощь США Южной Корее в борьбе против коммунистического Севера.
Последняя битва красного императора
Война началась 70 лет назад и фактически не закончилась и сегодня. Корейский полуостров — это один из «пороховых погребов» планеты. Однако главное в том, что Сталин в этой войне одержал свою последнюю победу. США имели полное превосходство в начавшейся третьей мировой войне, «холодной войне». У американцев были огромные богатства; высокоразвитая, неразрушенная и неистощенная войной промышленность (четверть всего мирового производства); монополия на ядерное оружие (Москва испытала атомную бомбу только в 1949 году) и, главное, его носители – стратегический воздушный флот. У американцев были мощные авианесущие группировки ВМС, кольцо военных баз, охватывавшее СССР со всех сторон. У Вашингтона были четкие планы по подрыву сил СССР в гонке вооружений, запугиванию угрозами ядерно-воздушной войне и его расчленению.
Однако этого не произошло! Сталин одержал новую великую победу в 1946—1953 гг. В 1948 году советский вождь заявил, что «не рассматривает атомную бомбу в качестве серьёзной силы, каковой её склонны считать некоторые политики». Ядерное оружие предназначено для запугивания слабонервных, но не оно решает исход войны. Красный император нашёл оптимальный путь сдерживания американской ядерной угрозы: наращивание сухопутных и воздушных сил. При атомных ударах по СССР сталинские танковые армады при поддержке воздушных армий могли захватить всю Европу, установить свой контроль над Азией и Северной Африкой. Одновременно Москва создает зарубежную диверсионную сеть для ударов по важнейшим военным объектам США в Западной Европе.
Советская Россия сделала в эти годы невероятный рывок вперёд! Казалось, что страна разорена и обескровлена войной. Миллионы её лучших сыновей и дочерей легли в землю. Но тогда у нас был великий вождь. Страна в рекордные сроки поднимается из руин. В СССР создают отрасли сверхдержавы: атомную, электронную, авиационно-реактивную и ракетную. И война в Корее показала, что США не могут избить нас с воздуха. Что мы готовы ответить. США пришлось отступить, перейти к стратегии долговременного «холодного» противостояния.
Последняя война Сталина
В начале 1953 года, последнего года жизни Сталина, из внешнеполитических проблем его продолжала заботить война в Корее.
День он начинал с просмотра военной сводки. Она обжигала сильнее утреннего чая. Из очередного донесения следовало, что в период с 9 по 15 января 1953 года американская авиация силами в 200–250 истребителей-бомбардировщиков Ф-80 и Ф-84 нанесла пять массированных ударов по железнодорожным мостам через реки Чёнчёнган и Тэндоган.
Рядом находился запечатанный желтый конверт, на котором стоял гриф «Совершенно секретно», «Вскрыть лично». Сталин разорвал его сам. Из ГРУ сообщали, что «Объединенное командование» считает, «что противник весной 1953 г. может перейти в наступление и высадить крупные десанты с моря…». Ему стало понятным, почему американцы принялись заблаговременно разрушать транспортные коммуникации в тылу северокорейской территории. Сталин поставил стакан с чаем прямо на эти документы и надолго задумался. На документах отчетливо пропечатался круг, оставленный разогретым дном подстаканника.
Сталин решил, что надо незамедлительно усилить оборону западного и восточного побережья. А еще лучше самим провести упреждающие наступательные действия.
Генералиссимус всегда фатально ошибался с началом войн, которые он вел. Советско-финская кампания 1939–1940 годов планировалась как блицкриг, однако наступление Красной армии было остановлено на линии Маннергейма. Ее пришлось прорывать зимой, что стоило беспрецедентно больших потерь не только убитыми, но и просто замерзшими солдатами и офицерами. Сталин запоздал принять необходимые предупредительные меры в 1941 году, что привело к таким потерям живой силы и техники в начале войны, масштаб которых не укладывается в сознании. Победа в Великой Отечественной войне далась нам ценой многих жертв, которые, как утверждают многие видные военные специалисты, не диктовались объективной необходимостью. Теперь он поторопился в 1950 году. Благодаря его попустительству Советский Союз оказался втянутым в военное противостояние со своим недавним союзником– Соединенными Штатами Америки.
Неутешительные сводки с театра военных действий в Корее были для Сталина серьезным поводом для переживаний.
Сначала ничто не предвещало беды. На Корейском полуострове сосуществовали два государства, разделенные 38-й параллелью. Севернее этой параллели, в зоне, где капитуляцию оккупировавшей Корею Японии принимал СССР, образовалась Корейская Народно-Демократическая Республика, провозглашенная 9 сентября 1948 года со столицей в Пхеньяне, южнее, в зоне действий США, – Республика Корея, провозглашенная 15 августа 1948 года со столицей в Сеуле.
В одном из очередных писем из Пхеньяна лидер северокорейских коммунистов Ким Ир Сен попросил у Сталина аудиенции. Сталин такое согласие дал. Из записи в журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина следует, что эта встреча состоялась 5 марта 1949 года. С нашей стороны на ней присутствовали министр иностранных дел А.Я. Вышинский и военачальник и дипломат Т.Ф. Штыков, который в 1946–1947 годах возглавлял советскую делегацию в советско-американской совместной комиссии по Корее. Ким Ир Сен приехал вместе с министром иностранных дел КНДР Пак Хен Еном. В ожидании приема у Сталина высоких гостей из Северной Кореи заставили помаяться в приемной вождя около получаса. Зато результат полуторачасовой встречи со Сталиным их полностью удовлетворил. КНДР получила советский кредит в размере 40 миллионов долларов США, обещания поставки машин, оборудования и запасных частей для промышленности, связи и транспорта, для восстановления и развития народного хозяйства.
Не обошлось без обсуждения военных вопросов. Сталин поинтересовался численностью американских войск в Южной Корее. Ким Ир Сен в один голос со Штыковым (впоследствии он стал послом в КНДР и фактически первым советником Ким Ир Сена) оценили ее в 15–20 тысяч человек. Численность южнокорейской армии тогда составляла около 60 тысяч человек.
Сталин тут же посоветовал Ким Ир Сену усилить тайное проникновение северокорейцев в южнокорейскую армию.
Тогда же был решен вопрос о поставках в КНДР из СССР военной техники.
«Помню, как за обедом на сталинской даче, – вспоминал Хрущев, – много шутили. Ким Ир Сен рассказывал нам о быте корейцев, о климате Кореи, об условиях выращивания риса и о рыбной ловле. Много говорил он хорошего о Южной Корее и доказывал, что после воссоединения своих половин Корея станет более полноценной, будет иметь возможность обеспечить сырьем всю свою промышленность, а также потребности народа в пище за счет рыбной ловли, выращивания риса и других сельскохозяйственных культур».
Разговоры о военном объединении Кореи тогда еще не велись. Сталин выжидал. Он присматривался к Ким Ир Сену.
Однако уже тогда было ясно, что объединение Кореи переговорным путем реальных перспектив не имело. КНДР скопировала советскую политическую систему, Республика Корея – западную.
В чьих-то горячих головах возникла идея объединить Корею посредством гражданской войны. Примером был Китай, где в результате народной революции 1 октября 1949 года была образована Китайская Народная Республика, с которой 5 месяцев спустя Советский Союз заключил Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи.
Имея за спиной две великие державы, северокорейцы постоянно ввязывались в приграничные стычки с южнокорейцами.
Самоуправства северокорейцев Сталин не одобрял. В шифровке из Москвы от 27 октября 1949 года он строго указал Штыкову:
«Вам было запрещено без разрешения центра рекомендовать правительству Северной Кореи проводить активные действия против южных корейцев… Вы не донесли о подготовке крупных наступательных действий 2-й полицейской бригады и фактически допустили участие в этих действиях наших военных советников… Обязываем дать объяснение…» (ГАРФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 24. Л. 1).
Заглаживая свой промах, напуганный Штыков стал подробно информировать Сталина о настроениях в северокорейском руководстве. 19 января 1950 года он отправил в Москву такую срочную телеграмму:
«Вечером 17 января министр иностранных дел Пак Хен Ен устроил прием в честь отъезда корейского посла в Пекин. Во время него Ким Ир Сен сказал мне следующее: “Теперь, когда освобождение Китая завершается, на очереди стоит вопрос освобождения Кореи на юге страны… Партизаны не решат дела… Я не сплю ночами, думая, как решить вопрос объединения всей страны”.
Ким Ир Сен заявил, что, когда он был в Москве, товарищ Сталин ему сказал о том, что наступать на юг не надо; в случае же наступления армии Ли Сын Мана на север страны можно переходить в контрнаступление на юг Кореи. Но, так как Ли Сын Ман до сих пор не начинает наступления, освобождение южной части страны и ее объединение затягиваются. …Ему, Ким Ир Сену, нужно побывать у Сталина и спросить разрешения на наступление для освобождения Южной Кореи. Ким Ир Сен говорил о том, что сам он начать наступление не может, потому что он коммунист, человек дисциплинированный и указания товарища Сталина для него являются законом. Мао обещал помочь, и он, Ким Ир Сен, с ним тоже встретится.
Ким Ир Сен настаивал на личном докладе Сталину о разрешении наступать на Юг с Севера.
Ким Ир Сен был в состоянии некоторого опьянения и разговор вел в возбужденном состоянии» (там же. Л. 7).
Действительно, в записи беседы советского руководства с правительственной делегацией КНДР, состоявшейся в марте 1949 года в Москве, есть такое высказывание Сталина: «Если у противника существуют агрессивные намерения, то рано или поздно он начнет агрессию. В ответ на нападение у вас будет хорошая возможность перейти в контрнаступление. Тогда ваш шаг будет понят и поддержан всеми».
Ким Ир Сен торопился. Сталину тоже хотелось иметь на нашей восточной границе дружественное единое корейское государство, сродни европейским странам народной демократии. Он смотрел далеко вперед, полагая, что рано или поздно Япония начнет вооружаться и опять станет угрожать советскому Дальнему Востоку.
Китайский лидер в это время находился в СССР на лечении и отдыхе. Сталин решил с ним посоветоваться. Но он хотел переговорить с Мао Цзэдуном с глазу на глаз, без присутствия Лю Шаоци, который его постоянно опекал. Для этого организовали столкновение принадлежащей охранной службе мусоровоза с лимузином, в котором ехал Лю Шаоци, пожелавший присутствовать при встрече Мао со Сталиным. Это «деликатное» задание было выполнено так ловко, что дремавший на заднем сиденье Лю Шаоци даже не проснулся. Пока составляли милицейский протокол происшествия и расчищали дорогу, прошло два часа. Сталину удалось поговорить с Мао Цзэдуном наедине.
Сталин ответил Ким Ир Сену через десять дней:
«30.01.50.
Штыкову, особая.
Сообщение 19 января 1950 года получил. Такое большое дело нуждается в подготовке. Дело надо организовать так, чтобы не было большого риска. Готов принять…
И. Сталин».
Дмитрий Волкогонов («Семь вождей», кн. 1, «Новости». М., 1995) пишет: «После еще одной консультации с Пекином Сталин 9 февраля разрешает начать подготовку широкомасштабной операции на Корейском полуострове, одобрив, таким образом, намерение Пхеньяна военным путем “объединить” родину. Эта дата фактически является официальным началом подготовки КНДР к наступательной войне с целью насильственного воссоединения двух государств. Активизируются поставки из СССР в Северную Корею танков, артиллерии, стрелкового вооружения, боеприпасов, медикаментов, нефти».
На изменение позиции Сталина могли повлиять преувеличенные оценки Штыковым угрозы внезапного нападения южан, которые весной и летом 1949 года он получал от него из Пхеньяна.
Свое решение Сталин аргументировал тем, что «международная обстановка изменилась и более активные действия по воссоединению Кореи стали возможными. Согласно информации, поступающей из США, – добавил Сталин, – это действительно так. Преобладает настроение не вмешиваться в корейские дела».
Возможно, что он имел в виду документ СНБ-48 об американской политике безопасности, принятый в декабре 1949 года, который мог попасть в СССР через советского шпиона-британца Дональда Маклейна. Потом ему стало известно выступление государственного секретаря США Дина Ачесона, который в январе 1950 года заявил, что Корея находится за пределами «оборонительного периметра» Америки.
В обстановке строгой секретности Сталин провел переговоры с Ким Ир Сеном и Пак Хен Еном, которые с 25 по 30 апреля 1950 года снова побывали в Москве.
«Еще в то время, когда эта операция планировалась, – писал Хрущев, – Сталин выражал некоторые сомнения; его беспокоило, ввяжутся ли США или пропустят мимо ушей? Оба склонились к тому, что если все будет сделано быстро, а Ким Ир Сен был уверен, что все произойдет быстро, то вмешательство США окажется исключенным, и они не вступятся своими вооруженными силами».
Сталин понадеялся на то, что Вашингтон не решится ввязаться в межкорейский конфликт, как он оставил на произвол судьбы Чан Кайши в межкитайской войне.
Вместе с тем Сталин дал ясно понять корейцам, что им «не стоит рассчитывать на прямое участие СССР в войне, поскольку у СССР есть другие серьезные задачи, особенно на Западе».
Сталин опять почувствовал себя главнокомандующим. И, как в Великую Отечественную войну, во всех корейских депешах для секретности стал подписываться вымышленной фамилией Филиппов. Главной его задачей было скрыть участие СССР в предстоящих военных событиях в Корее. В отношении этого были подготовлены строжайшие инструкции для советских военных специалистов и советников. Одних отозвали, других отвели во второй эшелон.
Возможно, что поначалу Штыков все это плохо понимал, раз он направил Сталину такую телеграмму:
«Вне очереди. Особая.
Тов. Сталину.
Ким Ир Сен просил передать: для наступления и десанта нужны корабли. Два корабля прибыли, но экипажи не успели подготовить. Просит десять советских советников использовать на кораблях. Считаю, просьбу удовлетворить надо.
20 июня 1950 г.
Штыков»
(там же. Л. 109).
Захваченные пленными или погибшими, советские советники Сталину были не нужны. Он среагировал немедленно: «Ваше предложение отклоняется. Это дает повод для вмешательства» – и подписался фамилией Громыко, который в то время занимал пост заместителя министра иностранных дел.
Свою идею, официально не участвовать в корейской войне, Сталин должен был изложить своему близкому окружению. Однако в своих воспоминаниях Хрущев написал буквально следующее:
«Мне осталось совершенно непонятно, почему, когда Ким Ир Сен готовился к походу, Сталин отозвал наших советников, которые были раньше в дивизиях армии КНДР, а может быть, и в полках. Он отозвал вообще всех военных советников, которые консультировали Ким Ир Сена и помогали ему создавать армию. Я тогда же высказал Сталину свое мнение, а он весьма враждебно реагировал на мою реплику: “Не надо! Они могут быть захвачены в плен. Мы не хотим, чтобы появились данные для обвинения нас в том, что мы участвуем в этом деле. Это дело Ким Ир Сена”. Таким образом, наши советники исчезли. Все это поставило армию КНДР в тяжелые условия».
Хрущев забыл упомянуть, что накануне этой войны Москва, несмотря на недовольство Ким Ир Сена, ликвидировала свою военно-морскую базу в Чонджине и миссии связи ВВС в Пхеньяне и Канге.
В том, какое из корейских государств первым начало широкомасштабные военные действия или они развились в результате случайного локального пограничного конфликта, каждое из них теперь винит противоположную сторону.
Как бы там ни было, но ранним утром 25 июня 1950 года на Корейском полуострове разразилась кровопролитная война.
В Южной Корее хорошо знали о военных приготовлениях северян, поэтому их вооруженные силы загодя начали концентрироваться в районе 38-й параллели. За пять месяцев до открытия военных действий советник США генерал В. Робертс не исключал, что их должен начать Юг.
Джон Ф. Даллес писал Ли Сын Ману: «Я придаю большое значение той решающей роли, которую ваша страна может сыграть в великой драме, которая сейчас разыгрывается».
Радужные прогнозы американских экспертов о том, что южнокорейские войска смогут быстро разгромить Корейскую народную армию и оккупировать КНДР, не оправдались.
Сухопутные войска КНДР лучше подготовились к этой войне. Уже через три дня после начала военных действий северокорейцы стремительно вошли в Сеул и, успешно продвигаясь в глубь южнокорейской территории, к концу сентября вели боевые действия в окрестностях портового города Пусан, находящегося на южной оконечности Корейского полуострова.
Обрадованный Сталин поспешил поздравить Ким Ир Сена с «блестящим успехом» военной операции и тем, что «в скором времени интервенты будут изгнаны из Кореи с позором» (АПФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 347. Л. 5–6, 10–11).
Все шло к благополучному завершению задуманного. Но тут дело приняло неожиданный оборот. Командующий американскими войсками на Дальнем Востоке генерал Д. Макартур направил президенту США Г. Трумэну спешную телеграмму, в которой говорилось, что «потери Южной Кореи, как это показали боевые действия, не свидетельствуют о соответствующих способностях к сопротивлению либо воле сражаться, и, по нашей оценке, нависла угроза полного краха».
Через Совет Безопасности 27 июня 1950 года американцы провели резолюцию, объявляющую КНДР агрессором, с рекомендацией «оказать Республике Корея такую помощь, которая может быть необходима для того, чтобы отразить вооруженное нападение и восстановить международный мир и безопасность в этом районе». Противостоять принятию такого решения мы не могли, поскольку по настоянию Сталина несколькими месяцами ранее Советский Союз отказался участвовать в работе Совета Безопасности и других структурах ООН до тех пор, пока там находится представитель правительства чанкайшистов. Пришлось спешно исправлять эту ошибку и возвращаться в Совет Безопасности. Это произошло 1 августа 1950 года. Но было уже поздно. Военная машина США была запущена на полный ход, и 15 сентября в окрестностях Сеула, в тылу северокорейской армии, при поддержке авиации был высажен американский десант в количестве 50 тысяч пехотинцев с танками и артиллерией. «Ни северокорейская разведка, ни ГРУ не сумели вовремя получить информацию о подготовке американцами крупной десантной операции в районе Инчхона, полностью изменившей ход войны». К берегам Корейского полуострова устремилась военно-морская армада США. Война приняла совершенно иной характер. Южнокорейцы начали теснить северокорейцев и даже переместились на их территорию.
Заместитель министра иностранных дел А.А. Громыко и министр обороны Н.А. Булганин предсказывали, что «наступление Народной армии на юг может дать американцам повод поставить этот вопрос на сессии ООН, обвинить в агрессивности правительство КНДР и добиться от Генеральной Ассамблеи согласия на ввод в Южную Корею американских войск». Вызывает удивление, почему это мнение осталось лишь в проекте постановления, за рамками решения Политбюро. Возможно, потому, что оно расходилось с выводами самого Сталина.
Впоследствии стало документально известно, что проект резолюции ООН, осуждающий агрессию со стороны Северной Кореи, был подготовлен чиновниками Госдепа задолго до начала боевых действий.
Расчет на то, что США исключают Южную Корею из числа стран, которые они намереваются защищать в Азии, оказался ошибочным. Нам осталась неведомой новая американская директива в области безопасности СНБ-68, которая ставила задачу подготовки США к отражению агрессии против Южной Кореи, которой была оказана экономическая помощь в размере 100 миллионов долларов.
Сталин хорошо понимал, что после того, как в дело вмешались американцы, исход этой войны был предрешен.
Хрущев опять обратился со своими советами к Сталину: «Товарищ Сталин, почему бы нам не оказать более квалифицированную помощь Ким Ир Сену? Он сам человек не военный, хотя и партизан». Предложение Хрущева сводилось к тому, чтобы «…посадить где-нибудь (маршала) Малиновского с тем, чтобы он инкогнито разрабатывал военные операции, давал бы нужные указания и тем самым оказывал бы помощь Ким Ир Сену… Может делать то же и генерал Крылов, который командует войсками Дальневосточного военного округа. Сталин вновь очень остро реагировал на мои предложения».
Со слов Хрущева, Сталин уже было совсем смирился с тем, что американцы могут выйти на нашу сухопутную границу: «Ну что ж, пусть теперь на Дальнем Востоке будут нашими соседями Соединенные Штаты Америки. Они туда придут, но мы воевать сейчас с ними не будем. Мы еще не готовы воевать».
Сталин категорически не хотел ввязываться в корейскую войну. К его большому удивлению и раздражению, вступать в открытое столкновение с США не захотел и Мао, который в ответ на письмо Сталина от 3 октября 1950 года ответил ему, что он опасается развязывания третьей мировой войны. Сталин тоже считал, что официальное вступление Китая в войну нежелательно, поскольку это может повлечь за собой необходимость выполнения союзнических обязательств со стороны СССР.
Известно, что 13 октября 1950 года Сталин уведомил Ким Ир Сена о том, что «дальнейшее сопротивление бесполезно. Китайские товарищи отказываются от военного вмешательства. В этих условиях вам следует готовиться к полной эвакуации в Китай или СССР».
Личный военный переводчик Чжоу Эньлая Ли Юэжань, с которым я некоторое время работал в Москве и Пекине, рассказывал мне, как, не желая ссориться со Сталиным, китайское руководство в течение суток все же приняло непростое для себя решение об оказании срочной военной помощи северокорейцам. Теперь известно, что найденное компромиссное решение состояло в посылке в Корею китайских «добровольцев» и активной помощи им со стороны Советского Союза военной техникой и другими, необходимыми для ведения войны материалами.
Неся большие людские потери, китайские дивизии под командованием генерала Пэн Дэхайя быстро восстановили равновесие сил, и спустя некоторое время конфликтующие стороны были возвращены на исходные позиции.
Сталин попытался остановить корейскую войну дипломатическим путем. 14 февраля 1951 года была опубликована его беседа с корреспондентом газеты «Правда». Сталин предложил принять предложение народного правительства Китая о прекращении военных действий на существующей линии фронта. Призыв Сталина: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы мира возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца» – услышан не был.
На консультации в Пекин и Москву был приглашен Ким Ир Сен. В Москву он приехал вместе с партийным секретарем Северо-Восточного Китая Гао Ганом. Принятое тогда совместное со Сталиным решение было таково, что «перемирие теперь – выгодное дело».
Надеясь на перелом в войне, американцы не собирались ее сворачивать. Более того, 21 июня 1951 года они потребовали от Генерального секретаря ООН рассмотреть вопрос о посылке дополнительного контингента войск государств – членов ООН, которые поддержали военное участие этой организации на стороне Южной Кореи, но свои войска пока не присылали.
Не медля, Сталин дал команду постоянному представителю СССР в ООН Я.А. Малику выступить по радиосети ООН и призвать воюющие в Корее стороны сесть за стол переговоров.
Малик всегда аккуратно выполнял поручения Сталина. Известно, что именно он в августе 1945 года вручил ультиматум японскому правительству, а затем ноту об объявлении войны. Американцы это хорошо знали и относились к этому дипломату с большим уважением.
Выступление Малика по американскому радио, которое состоялось 23 июня 1951 года, поколебало непримиримую позицию американского руководства. Громыко предложил американскому послу в Москве ограничить переговоры военными вопросами, не затрагивая политических и территориальных проблем.
Эти переговоры начались 10 июля 1951 года. Они были затяжными и заняли два с половиной года. И все это время на линии 38-й параллели, то затихая, то обостряясь, шла непрерывная позиционная война. Активные военные действия с земли переместились в корейское небо.
При планировании скоротечной войны не предусматривалось необходимости широкого участия северокорейской авиации. В военно-воздушных силах армии КНДР на ее начало имелось всего лишь 32 летчика, способных сесть за штурвал боевого самолета. Из них только 10 человек с большой натяжкой можно было считать летчиками истребительной авиации. У северокорейцев не было реактивных истребителей. Зенитная артиллерия была слабой.
Имея в своем распоряжении более 650 боевых самолетов, американцы за считаные дни войны сровняли с землей базовые аэродромы на северокорейской территории.
Советскому Союзу пришлось срочно направить нашу истребительную авиацию для прикрытия тыловых северокорейских стратегических объектов от налетов американской авиации. Необходимо было также защищать приграничные с Северной Кореей северо-восточные районы Китая.
Сталин крепко-накрепко обязал наших авиаторов ничем не обнаруживать своего физического присутствия на театре военных действий и ни в коем случае не пересекать линию фронта.
Вот как это описывает участник тех событий, Герой Советского Союза, генерал-майор Сергей Крамаренко («Коммерсантъ-Власть», № 24, 2000 г.):
«Летали в китайской униформе, с корейскими опознавательными знаками. Так и говорили: “Форма китайская, знаки корейские, душа русская”. Одно время нас заставляли даже переговоры в воздухе вести по-корейски. Писали на планшете основные фразы и команды. Надо скомандовать, что поворачиваем налево, – читаешь соответствующую запись. Тебе отвечают по-корейски, ищешь в своей бумажке, что это значит». Нетрудно себе представить, в какие сложные ситуации попадали из-за этого наши летчики при ведении скоротечных воздушных боев. Надо было еще выполнять приказ Сталина «не залетать за береговую линию». Учитывая небольшие размеры этого полуострова, не в полной мере можно было использовать превосходство наших самолетов в скорости. Советские МиГи имели скорость до 1000 километров в час, поэтому они больше летали по вертикали, чем по горизонтали, благо имели потолок более 15 тысяч метров.
Несколько лет назад мне пришлось работать в Южной Корее. Научно-исследовательский институт, в котором я трудился, располагался в Сувоне (город-спутник Сеула на оконечности одной из загородных линий сеульского метро), вблизи военного аэродрома. Каждое утро молодые южнокорейские летчики поодиночке и парами, с небольшим интервалом, с шумом отрывались от взлетной полосы и, совершив в небе небольшой круг, шли на посадку. Линия снижения самолетов как раз проходила перед окнами моего кабинета. С приглушенными двигателями они планировали мимо на аэродром. Пилоты с трудом сдерживали своих железных американских коней, способных летать за «два звука».
Наших летчиков, имевших большой опыт Великой Отечественной войны, американцы и их союзники по военной коалиции (подразделения ВВС Англии, Австралии, Южно-Африканского союза и Южной Кореи) побаивались. Эскадрилью австралийских истребителей «Метеор» советские летчики растерзали за один бой.
Поначалу для отпугивания противника достаточно было обнаружить свое присутствие: «Поэтому наши самолеты даже не имели маскировочной окраски – блестели на солнце, как алюминиевые кастрюли, видно их было издалека. Это был сигнал американцам: мы приближаемся».
Дошло до воздушных боев. Но никаких военных сводок в советской прессе не было, хотя в этих сражениях с обеих сторон участвовали сотни самолетов.
В наше время советские летчики, принимавшие участие в корейской войне, желанные гости на официальных приемах в посольстве КНДР. Часто их собирает Общество дружбы Россия – КНДР. С каждым годом убеленных сединой авиаторов, многие из которых стали на этой необъявленной войне Героями Советского Союза, на этих встречах становится все меньше и меньше. Один из них рассказал мне такой анекдот, бытовавший в их летной части. Наш истребитель погнался за американским истребителем, но упустил его. Возвращается летчик на аэродром и докладывает о своей неудаче. Командир эскадрильи строго отчитывает его: «Почему не сбил?» Тот отвечает: «А у меня не четыре руки: штурвал держать надо, гашетку пушки нажимать и обеими руками держать глаза раскосыми».
Несмотря на предпринятые нашей стороной меры секретности, правительство США хорошо знало, кто воюет против их летчиков, однако тоже не торопилось делиться этой «тайной» со своей общественностью, боясь разрастания военного конфликта. Американским летчикам было рекомендовано в воздушное пространство Китая не вторгаться, хотя именно там находились советские авиабазы.
Вскоре воздушное противостояние в зоне 38-й параллели и в глубине северокорейских позиций еще более усилилось и ожесточилось. Американцы начали использовать новую тактику. В налетах стали принимать участие не единичные самолеты, а целые эскадрильи. Как добавляет Сергей Крамаренко, «они буквально висели над нашим аэродромом в Китае и сбивали наших на взлете и посадке».
Американцы быстро научились летать в горных условиях и по ущельям незаметно подбирались к северокорейским позициям. В районах действия нашей авиации появились новые американские истребители-бомбардировщики Ф-86, которые после бомбометания на равных могли вести воздушные бои с нашими лучшими истребителями МиГ-15 бис. Отбомбив, американские самолеты круто взмывали вверх и, разгоняясь, как с горки, наваливались на наши самолеты вблизи морского побережья. Потом, безнаказанно, они стремительно отваливали в сторону запретного для наших пилотов Желтого моря.
У американцев появились самолеты, которые могли летать в любое время суток. Для ведения боевых действий в ночном небе Кореи Сталин дал команду срочно подготовить специальный авиаполк.
На северокорейской территории американцы разбросали более миллиона листовок на корейском, китайском и русском языках, призывавших летчиков, летающих на МиГ-15, перелетать на своих самолетах в Южную Корею, на аэродром Кимпо. Каждому перелетевшему пилоту обещалось политическое убежище и вознаграждение в 50 тысяч долларов. Первому перелетевшему летчику посулили 100 тысяч долларов. Особенно американцы интересовались нашими реактивными самолетами. К счастью, никаких непредвиденных ситуаций не возникло. А нам удалось захватить почти неповрежденный американский самолет Ф-87.
Сталину доносили, что наших летчиков размещали в неприспособленных для жилья помещениях, без водопровода и канализации, что в ожидании очередного вылета они были вынуждены часами просиживать в тесных кабинах истребителей при невыносимой жаре, усугубляемой повышенной влажностью.
Сталина стали сильно угнетать бесперспективность корейской войны и наши растущие воздушные потери. Подготовка военного летчика приближается к стоимости самого самолета. Ценность летчиков, имеющих опыт ведения воздушных боев, многократно повышалась.
Такие пилоты были нужны Сталину на наших западных границах. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, так это попытаться сохранить свою летную элиту. Но делал он это своеобразно. Сергей Крамаренко недоумевал: «А у нас новых летчиков вводили в строй неграмотно: меняли весь состав полностью и новичков без прикрытия “стариков” бросали в бой. К тому же почему-то стали присылать летчиков из ПВО, они вообще не умели сражаться с истребителями…» Видя бесполезность их участия в боевых действиях, на месте их переориентировали на обучение молодых китайских пилотов полетам на МиГ-15.
Однако, когда американцы уже стояли на пороге заключения перемирия, Сталин вдруг уперся. В отсутствие прямых угроз существованию северокорейского государства ему показалось, что дальнейшая затяжка переговоров может принести ему некоторые дивиденды и скрасит горечь провала военной авантюры.
Сталин считал, что война в Корее связывает американцам руки, истощает их и отвлекает от активного участия в европейских делах.
В Корею были посланы поисковые группы наших специалистов, подбиравших для изучения брошенную американцами новейшую военную технику.
Северокорейцы и китайцы «смертельно» устали от продолжительной и кровопролитной войны. Сталин же начал ратовать за ее продолжение. Одно время ему даже удалось убедить в этом китайцев. В одном из своих писем от 18 июля 1952 года Мао писал Киму, что «в настоящее время, когда противник подвергает нас бешеным бомбардировкам, принятие предложения противника провокационного и обманного характера, которое не означает на самом деле никаких уступок, для нас весьма невыгодно». Основную идею Сталина Мао понял и согласился: «Самопожертвование китайцев и корейцев позволяет оттянуть новую мировую войну, давая возможность Советскому Союзу “усилить свое строительство” и “оказывать свое влияние на развитие революционного движения”».
«Но уже через месяц К. Уэзерсби («Война в Корее 1950–1953 гг. Холодная война разгорается». Сборник статей «Холодная война 1945–1963 гг. Историческая ретроспектива». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003) написал: «К тому моменту, когда Чжоу Эньлай, прибывший в Москву для переговоров о советской экономической и военной помощи КНР, обсуждал со Сталиным стратегию Пекина, у китайцев поубавилось желания продолжать войну. Сталин продолжал настаивать на продолжении войны, но ни тот ни другой лидер не пытались добиться своих целей напрямую. Напротив – и в этом отразилась вся сложность взаимоотношений между двумя коммунистическими государствами, – в ходе своих захватывающе интересных и весьма показательных бесед Сталин и Чжоу осторожно “ходили вокруг да около” вопроса о мирном урегулировании в Корее, стараясь избежать откровенных разногласий, но при этом не забывая о собственных интересах».
Сталин счел необходимым организовать и вторую встречу с Чжоу Эньлаем для того, чтобы еще раз дать ему понять, что «замирение» в Корее отрицательно скажется на отношении Москвы к Пекину.
Подробная протокольная запись этой беседы между Сталиным и Чжоу Эньлаем в 1952 году сохранилась (АПФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 329. Л. 54–72). Она отражает лишь фактическую сторону вопроса. Уже упомянутый выше военный переводчик Ли Юэжань, участвовавший в этих переговорах, рассказывал мне, что позиция Сталина в данном вопросе была настолько жесткой, что обсуждать с ним что-либо по этому поводу было абсолютно бесполезным делом.
Китайцы уехали из Москвы расстроенными, видя, что Сталин ведет дело к затягиванию корейской войны еще на несколько лет.
Необдуманно ввязавшись в корейскую войну, Сталин, по своему обыкновению, стал искать в своем окружении «козла отпущения», который должен был сполна ответить за все случившееся. Вместо ожидаемого быстрого объединения Кореи на социалистической платформе Советский Союз оказался вовлеченным в кровопролитный локальный военный конфликт, который в свое время некоторые историки склонны были называть «репетицией третьей мировой войны». Друг против друга встали две ядерные державы. Дошло до того, что новая администрация Дуайта Д. Эйзенхауэра в начале 1953 года пригрозила применить в Корее ядерное оружие, если коммунисты не согласятся на перемирие.
Чаще всего многозначительный взгляд Сталина останавливался на Хрущеве.
Такое в прошлом с ним уже бывало, но по другому поводу. Со слов Хрущева: «…Сталин поднял вопрос… …Почему, говорит, Власов предателем стал? Я говорю: да теперь уже бесспорно, что предателем. А вот вы его хвалили, говорит. Вы хвалили его, вы его и выдвигали, значит. Я говорю: верно.
Но потом, значит, я говорю: сколько раз вы его хвалили? Вы его награждали, я говорю, товарищ Сталин…» Эта запись устного хрущевского «фольклора» принадлежит М. Гефтеру («Судьба Хрущева», «Октябрь», № 1, 1989 г.). Она относится к тому времени, когда находящийся в отставке Хрущев часто вступал в беседы с отдыхающими расположенного поблизости от его дачи пансионата.
Незаслуженные упреки Сталина, стало быть, с того времени запали в его душу, раз спустя многие годы он об этом вспомнил. Сомнительно только, чтобы он тогда мог решиться препираться с вождем.
Никакой достоверной информации о том, кто именно из ближайшего политического или военного окружения Сталина персонально подталкивал его к корейской авантюре, у нас нет. Однако больше всех на этот счет оправдывается в своих воспоминаниях Хрущев:
«Должен четко заявить, что эта акция была предложена не Сталиным, а Ким Ир Сеном. Тот был инициатором, но Сталин его не удерживал. Да, я считаю, что и никакой коммунист не стал бы его удерживать в таком порыве освобождения Южной Кореи от Ли Сын Мана и американской реакции. Это противоречило бы коммунистическому мировоззрению. Я тут не осуждаю Сталина. Наоборот, я полностью на его стороне. Я и сам бы, наверное, тоже принял такое же решение, если бы именно мне нужно было решать. Мао Цзэдун тоже ответил положительно».
Несомненно, что решение о начале корейской войны коллективно принималось политическим руководством страны. За него должны были проголосовать все. Не исключено, что в подготовке данного вопроса активное участие принимал и Хрущев. Поэтому, как об этом пишет он сам, он постоянно пытался советовать Сталину активизировать наше участие в этой войне. Скорее всего, делал он это потому, что больше других опасался того, что данная затея, которую он рекомендовал, провалится.
Для того чтобы окончательно снять с себя всякую ответственность перед потомками за принятое в свое время скоропалительное решение по корейскому вопросу, Хрущев добавляет: «…Сталин целиком вел это дело лично, этот вопрос как бы считался персонально за Сталиным».
В это можно было бы поверить, если бы ко многим документам, касающимся военных событий в Корее, в том числе и к письмам к Ким Ир Сену, Мао Цзэдуну, и к письмам, адресованным ответственным сотрудникам советских ведомств в этих странах, не имелись специальные приписки, уведомляющие о том, что эти документы одобрены соответствующими решениями Политбюро.
Подборка таких документов из Архива президента Российской Федерации (АПРФ), включая телеграммы Сталина, была передана президенту Южной Кореи Ким Ен Сану президентом России Б.Н. Ельциным в июле 1994 года.
Стратегический гений и дипломатия Сталина дали очередную осечку. Корейская война – это яркий пример необдуманных действий Сталина в области внешней политики в послевоенный период. Трудную корейскую проблему он согласился разрешить кавалерийским налетом. Его просчет обернулся неисчислимыми потерями и для нашего народа.
Итогом корейской войны стало резкое усиление противостояния между СССР и США. Это детонировало переход американской экономики на военные рельсы: за 1950–1953 годы на военные цели там было потрачено 130 миллиардов долларов США, то есть почти на 50 миллиардов больше, чем в предшествующем столетии. Численность вооруженных сил США за три года этой войны увеличилась на 2 млн человек. К ее концу в американской армии находилось уже 3,6 млн человек. Для сохранения военного паритета СССР был вынужден резко увеличивать расходы на оборону, в то время как мы только-только начали выбираться из руин недавно закончившейся мировой войны.
Российские военные и дипломаты справедливо считают, что «конфликт на Корейском полуострове оказал самое непосредственное воздействие на всю глобальную систему международных отношений, способствовал активизации деятельности НАТО, что привело к усилению напряженности в Европе. Холодная война между Западом и Востоком, а точнее, между США и СССР достигла своего апогея» («Война в Корее, 1950–1953». СПб.: Полигон, 2000).
Поэтому Сталина с полным основанием можно причислить к остальным соавторам холодной войны. Это мнение многих советских историков нашло свое отражение в издании созвучных по названиям сборников новых архивных документов: «Сталин и холодная война», «Сталин и десятилетие холодной войны».
Большинство исследователей полагают, что корейская авантюра, в которой участвовали солдаты США, СССР, Китая и 14 стран «специального контингента ООН», унесла около 4 миллионов человеческих жизней. По официальным данным, из контингента в 700 000 американских солдат в корейской войне США потеряли 54 246 человек убитыми и 103 284 человека ранеными. Потери среди 200 000 военнослужащих войск ООН неизвестны. Потери китайских частей, насчитывающих три миллиона добровольцев, включая раненых, составили около 1 миллиона человек.
Но самые страшные потери понес корейский народ, большей частью – мирные жители. Во время этой войны Сеул, Пхеньян и другие территории по нескольку раз переходили из рук в руки противоборствующих сторон, что сопровождалось постоянным перемещением гражданского населения и в конце концов породило незаживающую проблему разделенных семей.
Общее число наших авиаторов, прошедших корейский фронт, оценивается в 1100 человек. Однако, в отличие от американцев, в Корее не было ни наших бомбардировщиков, ни штурмовиков. Одни истребители. Так что гражданское население Кореи от действий нашей авиации не пострадало.
«Мы сбили 1300 американских самолетов» (С. Крамаренко). По американским данным, на свои базы не вернулось 1986 самолетов, причем 945 из них из-за авиакатастроф. По данным Генштаба, мы потеряли 335 самолетов. Участвовавшие в боевых действиях на Корейском полуострове советские летчики недосчитались 120 товарищей.
Прибывающие на территорию КНДР советские военнослужащие моментально становились безымянными. Особисты отбирали у них документы, орденские знаки, предметы личного обихода, письма и заставляли переодеться во все китайское. Брали подписку о «неразглашении» своего участия в этой войне. Военных советников, наоборот, переодевали в штатское и вручали корреспондентские удостоверения газеты «Правда».
Выдумка эта принадлежала лично Сталину. На этот счет есть такая его шифрограмма:
«Пхеньян, Совпосол. Как видно, вы ведете себя неправильно, так как пообещали корейцам дать советников, а нас не спросили. Вам нужно помнить, что вы являетесь представителем СССР, а не Кореи. Пусть наши советники пойдут в штаб фронта и в армейские группы в гражданской форме в качестве корреспондентов “Правды” в требуемом количестве. Вы будете лично отвечать за то, чтобы они не попали в плен. Фын Си».
Зачем Сталин подписался таким странным псевдонимом, неясно. Содержание шифрограммы было настолько очевидным, что скрывать ее источник было наивным. Китаисты расшифровывают этот псевдоним Сталина как «западный ветер».
До сих пор неизвестны потери среди советских военных советников, дипломатов, техников и медиков. Погибших советских воинов хоронили в Порт-Артуре. По некоторым данным, там находится 316 могил советских специалистов. Точно об этом знают только их семьи, получившие «похоронки». Формулировка «погиб при исполнении служебных обязанностей» не приносила близким родственникам ни почестей, ни привилегий. Только в 1989 году воевавших в Корее летчиков приравняли к «афганцам».
Прибывший в Москву на похороны Сталина Чжоу Эньлай смог наконец в полный голос озвучить китайскую позицию о необходимости прекращения затянувшейся войны в Корее. Новое советское руководство с ним полностью согласилось, издав специальное постановление Совета Министров СССР от 19 марта 1953 года. В адрес китайского и корейского лидеров пошло письмо с такой витиеватой записью:
«Советское правительство пришло к выводу, что было бы неправильно продолжать ту линию в этом вопросе, которая проводилась до последнего времени, не внося в эту линию тех изменений, которые соответствуют настоящему политическому моменту и которые вытекают из глубочайших интересов наших народов, народов СССР, Китая и Кореи…» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 65. Д. 830. Л. 60–71 и АПРФ. Ф. 059а. Оп. 5а. Д. 4. Л. 54–65).
Развязанная при попустительстве Сталина война в Корее завершилась подписанием (27 июля 1953 года в 10 часов по корейскому времени) в Паньмыньчжоне (Пханмуджоме) соглашения о перемирии. В 22 часа боевые действия по всему фронту были прекращены. Разрушив оборонительные сооружения, противоборствующие войска 31 июля отошли от них в глубь своей территории на 2 км, что создало 4-километровую демилитаризованную зону протяженностью в 249 километров.
Соглашение о перемирии не переросло в договор о мире между обоими корейскими государствами и по сей день. Тем не менее оно позволило сохранить десятки, а может быть, и сотни тысяч людей, вовлеченных в военный конфликт на Корейском полуострове.
Эта необъявленная война и тогда была у нас многим неизвестна, а сейчас почти совсем забыта.
В Корейской Народно-Демократической Республике и Республике Корея, где я не раз бывал, видел навечно стоящие памятники воинам, погибшим в этой войне. Есть там и музеи корейской войны. Корейцы, живущие по обе стороны от разделяющей их 38-й параллели, не забудут этого никогда. Даже тогда, когда Корея наконец станет единой.
Линия противостояния двух корейских государств по 38-й параллели стала туристическим объектом, хотя смотреть там, собственно, нечего. Это огороженная колючей проволокой узкая полоска земли, нашпигованная свинцом, сквозь который с трудом пробивается чахлая трава. Говорят, что самое интересное может находиться под землей. За 50 лет, прошедших со времени заключения перемирия, со стороны Северной Кореи на юг были прорыты тоннели, через которые перебрасывали диверсантов. Некоторые из этих тоннелей якобы были обнаружены.
Экскурсию в эту зону может совершить любой желающий. Поездка от расположенного в центре Сеула элитного отеля «Лоте» занимает 7 часов. В отличие от других туристских достопримечательностей, посещение Пханмуджома разрешается лишь в строгой одежде (никаких шорт и джинсов) и обставлено рядом дополнительных условий. Необходимо иметь с собой удостоверяющий личность паспорт. На «объекте» запрещается задавать вопросы, развертывать лозунги и флаги коммунистической направленности.
Для Хрущева воспоминание о корейской войне всегда отзывалось головной болью.
В своих воспоминаниях Ким Ир Сен пишет: «Когда-то я в Пекине встретился с Хрущевым. Тогда я пригласил его в КНДР. А он говорит: “Не могу”. Я спрашиваю его: “Почему?” Отвечает: “Поеду в Корею – мне придется ругать США, а я этого сделать не могу; недавно я был в Америке, там мы с Эйзенхауэром целовались – и, значит, мне негоже в Корее бранить Соединенные Штаты”» (Ким Ир Сен. «Сочинения». Т. 42. Корея, Пхеньян: Издательство литературы на иностранных языках, 1997).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Ранним дождливым утром 25 июня 1950 года северокорейские войска вторглись на территорию Южной Кореи, являвшейся союзником США. Пхеньян рассчитывал захватить ее максимум за 27 дней, объединив Корейский полуостров под своей властью.
ОТМАШКУ ДАЛА МОСКВА
Началу нападения предшествовал сговор северокорейского лидера Ким Ир Сена со Сталиным. Именно последний и спровоцировал войну, поддержав авантюристический план своего протеже. (В 1948–1950 годах тот направил кремлевскому диктатору по этому поводу 48 телеграмм.) Без одобрения Москвы Ким никогда бы не отдал приказ своим дивизиям пересечь 38-ю параллель, разделявшую некогда единую страну на два самостоятельных государства – просоветскую Корейскую Народно-Демократическую Республику и проамериканскую Республику Корея.
Сталин решил пойти навстречу пожеланиям Пхеньяна в самом конце января 1950 года, сразу после консультаций c Мао Цзэдуном, находившимся тогда в Москве. Во время одной из бесед на даче в Кунцеве московский вождь неожиданно завел с председателем ЦК Компартии Китая разговор о «необходимости и возможностях оказания помощи КНДР с тем, чтобы поднять ее военный потенциал и укрепить оборону». Напрямую о планировавшемся вторжении Ким Ир Сена в Южную Корею генералиссимус, правда, ничего не сказал, но Мао и без того все понял. О проекте Кима он знал еще за год до свидания со Сталиным от северокорейских представителей. Председатель, разумеется, согласился помочь соседям.
После этого 30 января 1950 года Сталин телеграфировал советскому послу в КНДР Терентию Штыкову: «Он (Ким Ир Сен. – А.П.) должен понять, что такое большое дело в отношении Южной Кореи, которое он хочет предпринять, нуждается в большой подготовке. Дело надо организовать так, чтобы не было слишком большого риска. Если он хочет побеседовать со мной по этому делу, то я буду готов принять его и побеседовать с ним. Передайте все это Ким Ир Сену и скажите ему, что я готов помочь ему в этом деле».
Придя в восторг, Ким 30 марта отправился в Москву, где в течение апреля трижды секретно виделся со Сталиным. Иосиф Виссарионович подтвердил: «В экстренном случае КНР поможет войсками». При этом он, правда, оговорился: «Надо быть абсолютно уверенными, что Вашингтон не полезет в драку». Визитер с радостью заверил хозяина, что «американцы не рискнут втянуться в большую войну перед лицом советско-китайского союза». После чего обронил: «Корейцы предпочитают опираться на собственные силы в объединении страны и верят в успех». Но Сталин вновь объяснил: «Надо полагаться на Мао, который прекрасно разбирается в азиатских делах».
Помощь КНР, конечно, Киму была очень нужна, но чересчур зависеть от китайцев ему не хотелось. В своей победе он был уверен: вооруженные силы Северной Кореи превосходили армию южнокорейского президента Ли Сын Мана по всем статьям: по численности сухопутных войск и количеству артиллерийских орудий – в два раза, по количеству пулеметов – в семь раз, автоматов – в тринадцать, танков – в шесть с половиной, самолетов – в шесть. Но ослушаться Сталина было нельзя, а потому сразу по возвращении в Пхеньян Ким послал своего начальника политуправления армии в Пекин: сообщить Мао, Чжу Дэ (главком Народно-освободительной армии Китая и секретарь ЦК КПК) и Чжоу Эньлаю (премьер Государственного административного совета КНР) о результатах переговоров с «отцом народов». Мао вновь согласился помочь: «В случае необходимости мы можем подбросить вам китайских солдат…»
13 мая в пекинской резиденции ЦК КПК Чжуннаньхае Мао принял и Ким Ир Сена, который познакомил его с планом всей операции. Председатель его полностью одобрил. Еще бы! Ведь до него основные контуры этого плана были уже согласованы в Москве! На прощание Мао, однако, заметил Киму, как бы рассуждая сам с собой, что «американцы могут вмешаться в военные действия». Но особого волнения по этому поводу не выказал. «Если американцы примут участие в боевых действиях, то Китай поможет Северной Корее войсками», – резюмировал он. Сказал это председатель на всякий случай, так как в глубине души надеялся, что «за такую маленькую территорию (как Корея. – А.П.), американцы в третью мировую войну не вступят».
НЕОЖИДАННЫЙ ХОД СССР
Надежды на нейтралитет США, как и уверенность в этом Кима, имели под собой основание. Как один из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН СССР обладал правом «вето», использовать которое мог в случае, если бы Организация Объединенных Наций захотела вмешаться в конфликт на стороне Южной Кореи. Без поддержки же сил ООН американцы вряд ли бы отважились на рискованную операцию.
Но произошло непредсказуемое. Вскоре после начала войны, когда северные корейцы, прорвав оборону противника, бурным потоком устремились на юг, Сталин неожиданно совершил маневр, вызвавший удивление не только в Пхеньяне и Пекине, но и в других мировых столицах.
Накануне решающего голосования по поводу северокорейской агрессии в Совете Безопасности 25 июня 1950 года Сталин приказал своему представителю Якову Малику проигнорировать заседание под предлогом, что СБ отказывался признать законные права коммунистического Китая на членство в этой организации. (СССР бойкотировал заседания Совета по данной причине с января 1950 года.) Тем самым Сталин уклонился от возможности использовать право «вето» на решения, принимаемые Советом. Именно это и позволило США и их союзникам осудить северокорейцев. Только одна страна воздержалось – титовская Югославия, против же не голосовал никто. (В то время Совет Безопасности состоял из 11 членов, включая 5 постоянных, обладавших правом «вето», – к последним, помимо СССР, относились США, Китайская Республика, Великобритания и Франция. Резолюция, осуждающая Северную Корею, в отсутствии представителя СССР была принята 9 голосами «за».)
Через два дня, 27 июня, ситуация повторилась. По требованию Сталина Малик вновь проигнорировал заседание Совбеза, в результате чего он на сей раз санкционировал использование международных вооруженных сил против Корейской народной армии (КНА) КНДР. И вскоре 15 стран приняли участие в отпоре агрессору (применение силы одобрили 53 государства).
Почему же Сталин так цинично «кинул» своих дальневосточных союзников? Разве не был он заинтересован в объединении Кореи под властью Кима? А если не был, зачем же давал северокорейцам «добро» на начало войны? И для чего вел переговоры с Мао?
До сих пор эти вопросы оставались открытыми, порождая различные гипотезы. Наиболее логичной казалась версия о том, что «советская дипломатия в то время совершила большую ошибку». Ведь уже через три дня после начала войны северокорейцы захватили столицу Южной Кореи Сеул и к моменту высадки первого десанта ООН (29 июня 1950 года) смогли разгромить главные силы южан! Но войска ООН, в основном состоявшие из американских частей и соединений, переломили ситуацию, и после нескольких ударов с их стороны северокорейская армия, потерпев сокрушительное поражение, обратилась вспять. 1 октября командующий союзнической армии генерал Дуглас Макартур, обратился к командованию КНА с требованием немедленной и безоговорочной капитуляции.
Тезис об «ошибке», однако, не выдерживает критики. Сталин был не новичком в политике, так что просчитать последствия своих действий (точнее, отказа от оных) мог очень легко. Стало быть, сознательно предал Кима? Зачем?
ОТКРОВЕНИЯ ГЕНЕРАЛИССИМУСА
Ответы на эти вопросы долгие годы хранились в архивах. И только сейчас содержащие их документы стали доступны исследователям. Вот, например, один из них, принадлежащий самому Сталину: «Мы ушли временно из Совета Безопасности с четверной целью: во-первых, с целью продемонстрировать солидарность Советского Союза с новым Китаем; во-вторых, с целью подчеркнуть глупость и идиотство политики США, признающих гоминьдановское чучело в Совете Безопасности представителем Китая, но не желающих допустить подлинного представителя Китая в Совет Безопасности; в-третьих, с целью сделать незаконными решения Совета Безопасности в силу отсутствия представителей двух великих держав (кроме СССР, Сталин имел в виду КНР. – А.П.); в-четвертых, с целью развязать руки американскому правительству и дать ему возможность, используя большинство в Совете Безопасности, совершить новые глупости с тем, чтобы общественное мнение могло разглядеть подлинное лицо американского правительства.
Я думаю, что нам удалось добиться осуществления всех этих целей.
После нашего ухода из Совета Безопасности Америка впуталась в военную интервенцию в Корее и тем растрачивает теперь свой военный престиж и свой моральный авторитет. Едва ли теперь может кто-либо из честных людей сомневаться в том, что в военном отношении она не так уж сильна, как рекламирует себя. Кроме того, ясно, что Соединенные Штаты Америки отвлечены теперь от Европы на Дальний Восток. Дает ли все это нам плюс с точки зрения баланса мировых сил? Безусловно дает.
Допустим, что американское правительство будет и дальше увязать на Дальнем Востоке и втянет Китай в борьбу за свободу Кореи и за свою собственную независимость. Что из этого может получиться? Во-первых, Америка, как и любое другое государство, не может справиться с Китаем, имеющим наготове большие вооруженные силы. Стало быть, Америка должна надорваться в этой борьбе. Во-вторых, надорвавшись на этом деле, Америка будет не способна в ближайшее время на третью мировую войну. Стало быть, третья мировая война будет отложена на неопределенный срок, что обеспечит необходимое время для укрепления социализма в Европе. Я уже не говорю о том, что борьба Америки с Китаем должна революционизировать всю Дальневосточную Азию. Дает ли все это нам плюс с точки зрения мировых сил? Безусловно, дает.
Как видите, дело об участии или неучастии Советского Союза в Совете Безопасности не такой уже простой вопрос, как это может показаться на первый взгляд».
Это строки из телеграммы Сталина, отправленной 27 августа 1950 года советскому послу в Чехословакии Михаилу Силину, но предназначавшейся для передачи председателю Компартии Чехословакии, президенту Чехословацкой Республики и главнокомандующему ее вооруженными силами Клементу Готвальду.
Выходит, Сталин с самого начала рассчитывал использовать корейскую войну для ослабления Соединенных Штатов путем столкновения их как с КНДР, так и с Китаем! Корейская бойня, таким образом, была для него лишь частью нового глобального плана мировой революции, а все его прежние пацифистские разговоры являлись не более чем притворством!
В самом деле, в начале 1950-х у Сталина вроде бы появился шанс (причем – последний) осуществить то, что задумывали большевики еще в начале века. Ведь с августа 1949 года он обладал ядерным оружием. Пол-Европы лежало у его ног. Красный флаг развевался над просторами Китая, Монголии и Северной Кореи. В Индокитае сателлиты Москвы вели войну против французских империалистов, поддерживаемых США. Так что до победы мировой революции, казалось, действительно было недалеко.
НАЖИМ НА ПЕКИН
После ультиматума Макартура настало время действовать Мао Цзэдуну: именно этого момента ждал Сталин. 1 октября «вождь народов», находившийся в то время в Сочи, послал Мао и Чжоу Эньлаю сверхсрочную секретную шифротелеграмму: «Я думаю, что если вы по нынешней обстановке считаете возможным оказать корейцам помощь войсками, то следовало бы немедленно двинуть к 38-й параллели хотя бы пять-шесть дивизий с тем, чтобы дать корейским товарищам возможность организовать под прикрытием ваших войск войсковые резервы севернее 38-й параллели. Китайские дивизии могли бы фигурировать как добровольные, конечно, с китайским командованием во главе».
Сталин был уверен, что Мао только и ждет его приказа: от посла СССР Рощина он знал, что у китайцев в районе Шэньяна сосредоточено три армии численностью 120 тыс. человек.
Но тут, когда дело «запахло жареным», председатель неожиданно дал обратный ход. Взвесив все «за» и «против», он понял, что недооценил Америку. К масштабному вооруженному противоборству с США Китай не был готов: страна лежала в руинах, народ воевать устал. К тому же американцы господствовали в небе Кореи, а Сталин никаких обещаний поддержать с воздуха китайское наступление не давал.
1 и 2 октября Мао обсудил ситуацию со своим ближайшим окружением, и большинство лидеров КНР (наиболее активно – Чжоу Эньлай) высказались против посылки войск. Не поддержали планы вторжения и многие военные. «Лучше в этой войне не участвовать, – заявили они, – по крайней мере до тех пор, пока это не станет абсолютно необходимым».
2 октября Мао передал Сталину через посла Рощина: «Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели. Однако, тщательно продумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьезные последствия. Во-первых, несколькими дивизиями очень трудно разрешить корейский вопрос (оснащение наших войск весьма слабое, нет уверенности в успехе военной операции с американскими войсками), противник может заставить нас отступить. Во-вторых, наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и таким образом вопрос стал бы крайне большим. Многие товарищи в ЦК КПК считают, что здесь необходимо проявить осторожность. Конечно, не послать наши войска для оказания помощи – очень плохо для корейских товарищей, находящихся в настоящее время в таком затруднительном положении, и мы сами весьма это переживаем; если же мы выдвинем несколько дивизий, а противник заставит нас отступить; к тому же это вызовет открытое столкновение между США и Китаем, то весь наш план мирного строительства полностью сорвется, в стране очень многие будут недовольны (травмы, нанесенные народу войной, еще не залечены, нужен мир). Поэтому лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить силы, что будет благоприятнее во время войны с противником. Корея же, временно перенеся поражение, изменит форму борьбы на партизанскую войну. Мы созываем совещание ЦК, на котором будут присутствовать ответственные товарищи различных бюро ЦК. По этому вопросу еще не принято окончательного решения. Это наша предварительная телеграмма, хотим с вами посоветоваться. Если вы согласны, то мы готовы немедленно направить самолетом товарищей ЧЖОУ ЭНЬЛАЯ и ЛИНЬ БЯО к месту вашего отдыха, обсудить с вами это дело и доложить обстановку в Китае и Корее. Ждем ответа. МАО ЦЗЭДУН. 2.10.50 г.». (Телеграмма пришла Сталину 3 октября, в 15 часов 15 минут.)
Ссориться со Сталиным, конечно, было опасно, и Мао этого совсем не хотел. Просто ему в тот момент показалось, что «главного хозяина» можно переубедить, сославшись на объективные трудности. На всякий случай, правда, он в тот же день, 2 октября, набросал совершенно иную телеграмму «великому учителю», в которой сообщал: «Мы решили послать часть войск под названием «Добровольческая армия» в Корею». Эту телеграмму Мао пока задержал, решив сначала «прощупать» настроения генералиссимуса. Кто знает, может быть, Сталин примет его аргументацию?
4 октября во второй половине дня председатель собрал расширенное заседание политбюро ЦК КПК, на котором действительно присутствовали «ответственные товарищи различных бюро ЦК». На нем Мао заявил, что «после вступления наших войск в Корею может сложиться неблагоприятная ситуация». В то же время, добавил он, «мы почувствуем тяжесть на сердце, если будем только стоять рядом и наблюдать». Развернулась дискуссия, в ходе которой вновь большинство руководителей высказались против вторжения.
Но тут Мао получил ответ Сталина, не оставлявший никаких сомнений в том, что «главный хозяин», прочитав его последнюю телеграмму, пришел в крайнее негодование. Не сдерживая себя, Иосиф Виссарионович уже прямым текстом объяснил Мао Цзэдуну, что как раз открытого-то столкновения Китая с Америкой и добивался!
Текст его шифротелеграммы, посланной в Пекин в ответ на письмо Мао Цзэдуна от 2 октября, потрясает зловещей откровенностью: «Конечно, я считался… с тем, что, несмотря на свою неготовность к большой войне, США все же из-за престижа может (так в тексте. – А.П.) втянуться в большую войну, что будет, следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР, который связан с Китаем Пактом взаимопомощи. Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, – не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи».
Сопоставление этой архисекретной шифротелеграммы с процитированной выше телеграммой Сталина от 27 августа 1950 года, предназначенной для Готвальда, не оставляет уже никаких сомнений в истинных геополитических намерениях генералиссимуса: ради мировой революции он готов был спровоцировать третью мировую войну!
5 октября разочарованный Мао вновь собрал расширенное заседание политбюро ЦК, на котором на этот раз дал слово ярому стороннику вторжения Пэн Дэхуаю. Страстное выступление последнего возымело действие: собравшиеся приняли нужное Сталину решение. Тогда же Мао назначил Пэна командующим «Добровольческой армией», которую, правда, еще предстояло создать. После этого председатель телеграфировал Сталину, что «солидаризуется с основными положениями» его письма и, пытаясь успокоить хозяина Кремля, заявил, что «пошлет в Корею не шесть, а девять дивизий».
ДО И ПОСЛЕ СМЕРТИ «УЧИТЕЛЯ»
Через шесть дней четыре полевые армии и три артиллерийские дивизии Народно-освободительной армии Китая (НОАК) под общим командованием Пэн Дэхуая вмешались, наконец, в корейский конфликт. Войска ООН дрогнули и покатились на юг. Но вскоре положение стабилизировалось. Американские и южнокорейские соединения, части и подразделения армий других стран стали оказывать мощное сопротивление, после чего Пэн принял решение приостановить наступление. Линия фронта замерла в районе 38-й параллели.
Но первые успехи «китайских народных добровольцев» в Корее окрылили Мао. Он даже начал думать, что эта кампания сможет окончиться победой, если станет, как до этого его собственная война в Китае, затяжной. Об этом он 1 марта 1951 года написал Сталину, а тот и со своей стороны настаивал: «Форсировать войну в Корее не следует, так как затяжная война, во-первых, даст возможность китайским войскам обучиться современному бою на поле сражения и, во-вторых, колеблет режим Трумэна в Америке и роняет военный престиж англо-американских войск».
В феврале 1951 года Сталин через руководителей Китая дал указание и индонезийским коммунистам активизировать борьбу за захват власти вооруженным путем. «Основная задача Компартии Индонезии на ближайшее время, – подчеркнул он в телеграмме секретарю Центрального комитета КПК Лю Шаоци, предназначавшейся для ЦК КПИ, – состоит не в «создании широчайшего единого национального фронта» против империалистов для «завоевания подлинной независимости» Индонезии, а в ликвидации феодальной собственности на землю и передаче земли в собственность крестьянам». Мировой пожар разгорался.
Но время шло, и война заходила в тупик. Китайская «добровольческая» армия, численность которой достигла в итоге 1 млн. человек, истекала кровью, и Мао в конце концов начал думать о том, как бы вывести ее из Кореи. С весны 1951 года он настойчиво, хотя и весьма осторожно, принялся проталкивать эту мысль в переписке со Сталиным, объясняя, что «противник имеет преимущество в огневых средствах».
Однако генералиссимус не давал «добро» на завершение конфликта. Война все еще оставалась ему нужна, а потому на встрече с Чжоу Эньлаем и другими членами китайской делегации, посетившими его в Кремле 20 августа 1952 года, Сталин был безапелляционен: «Эта война портит кровь американцам. Северокорейцы ничего не проиграли, кроме жертв, которые они понесли в этой войне. Американцы понимают, что эта война им невыгодна, и должны будут ее закончить, особенно после того, как выяснится, что наши войска остаются в Корее. Нужна выдержка, терпение, Конечно, надо понимать корейцев – у них много жертв. Но им надо разъяснить, что это дело большое. Нужно иметь терпение, нужна большая выдержка. Война в Корее показала слабость американцев… Корейцам надо помогать и поддерживать их… Американцы вообще не способны вести большую войну, особенно после корейской войны… Америка не может победить маленькую Корею… Какая же это сила?… Нет, американцы не умеют воевать. Особенно после корейской войны потеряли способность вести большую войну. Они надеются на атомную бомбу, авиационные налеты. Но этим войну не выиграть. Нужна пехота, но пехоты у них мало и она слаба. С маленькой Кореей воюют, а в США уже плачут. Что же будет, если они начнут большую войну? Тогда, пожалуй, все будут плакать».
В итоге Мао не смог тогда «с честью» выйти из трудного положения, отозвав свои войска из Кореи. Между тем вооруженное противоборство на Корейском полуострове легло колоссальным бременем на его страну, и, в отличие от Сталина, председатель оказался совсем не готов провоцировать мировую революцию в начале 1950-х годов. И не потому, что вдруг изменил своим левым взглядам. Просто НОАК не могла больше вести слишком дорогую войну.
11 марта 1953 года, через 6 дней после смерти Сталина, Чжоу Эньлай, прибывший в Москву на похороны «отца народов», передал Маленкову, Берии и Хрущеву, возглавлявшим теперь Советский Союз, настойчивую просьбу правительства КНР способствовать ускорению переговоров о перемирии в Корее. Со своей стороны, Маленков, Берия, Хрущев и другие советские руководители тоже выступили за прекращение войны. 19 марта Совет министров СССР постановил: «Было бы неправильно продолжать ту линию… которая проводилась до последнего времени, не внося в эту линию тех изменений, которые соответствуют настоящему политическому моменту и которые вытекают из глубочайших интересов наших народов, народов СССР, Китая, Кореи, заинтересованных в упрочении мира во всем мире и всегда искавших приемлемых путей к возможно более скорому окончанию войны в Корее». Одновременно из Москвы в Пхеньян был направлен специальный представитель для передачи новых советских инструкций Ким Ир Сену.
27 июля 1953 года в 10 часов утра представители Северной Кореи и КНР, с одной стороны, и командования войск ООН – с другой, подписали соглашение о прекращении огня.
http://nvo.ng.ru/history/2008-07-18/10_stalin.html
Еще о Корейской войне:
Когда и как Сталин начал готовиться к Корейской войне? http://is2006.livejournal.com/585933.html
Немного о Корейской войне http://is2006.livejournal.com/tag/Корейская%20война
Как готовились к войне в Корее http://is2006.livejournal.com/100000.html
Сталин решился на войну с США в Корее после испытания атомной бомбы http://is2006.livejournal.com/100164.html
Битва за Корею — Великие танковые сражения http://is2006.livejournal.com/312836.html
Как Сталин войной в Корее руководил http://is2006.livejournal.com/99619.html
Война которую проиграл Сталин http://is2006.livejournal.com/98932.html
Последнее поражение Сталина — война в Корее http://is2006.livejournal.com/311911.html
Ровно 70 лет назад, на рассвете 25 июня 1950 года, 150-тысячная армия Северной Кореи, вооруженная советским оружием и обученная советскими инструкторами, вторглась в Южную Корею. Силы вторжения поддерживали 150 танков Т-34, 75 САУ СУ-85 и 175 боевых самолетов, включая штурмовики Ил-10, бомбардировщики Ту-2 и истребители Як-9У. При этом официальное сообщение северокорейского правительства гласило, что КНДР «защищается от вероломной агрессии изменника Ли Сын Мана (тогдашний южнокорейский президент) и вынуждена дать решительный отпор».
Разумеется, ни один вменяемый политик и военный аналитик ни в одной стране мира не поверил в эту наглую ложь, поскольку было известно, что южнокорейская армия насчитывала всего 90 тысяч человек, в ней имелось лишь 20 самолетов и совсем не было танков. Нападение с такими силами на превосходящие силы противника выглядело явным абсурдом. Однако эту ложь вплоть до 1991 года повторяла советская пропаганда, а северокорейская — тупо повторяет до сих пор.
Нападению предшествовал визит северокорейского диктатора (и «по совместительству» — советской марионетки) Ким Ир Сена в Москву, где он 10 апреля 1950 года имел конфиденциальную беседу со Сталиным. Запись беседы до сих пор засекречена, либо протокол вообще не велся, но несложно догадаться, о чем шла речь в кремлевском кабинете.
14 апреля того же года «товарищ Филиппов» (один из псевдонимов Сталина) обратился к китайсому лидеру Мао Цзе Дуну с шифрованным секретным посланием, в котором говорилось: «В беседе с корейскими товарищами мы высказали мнение, что мы согласны с предложением корейцев приступить к объединению. При этом было обговорено, что вопрос должен быть решен окончательно китайскими и корейскими товарищами, а в случае несогласия китайских товарищей, вопрос надо отложить до следующего обсуждения».
Таким образом, Сталин ставил развязывание войны в зависимость от решения «великого восточного брата». А это решение не заставило себя ждать. После разгрома чанкайшистов и изгнания их с территории материкового Китая Мао буквально бил копытами и рвался в бой, тем более что у него под ружьем стояла многомиллионная армия.
На одном из заседаний Военного совета Народно-освободительной армии Китая он заявил: «Мы должны завоевать Земной шар. О захвате Солнца пока говорить рано, но текущим объектом наших усилий должнен стать весь мир. Всем вам необходимо проникнуться этой решимостью!» В общем, долго уговаривать «великого кормчего» не пришлось. Завоевание мира под красными знаменами должно было начаться с Корейского полуострова.
И уже через месяц легендарные тридцатьчетверки взломали пограничные заграждения, отделявшие КНДР от Южной Кореи, а самолеты с красными звездами бомбили южнокорейские города, транспортные узлы и военные объекты. Поначалу всё шло как по маслу. Уже 28 июня, на третий день войны, была захвачена столица Южной Кореи — Сеул. Потом, развивая наступление, северокореские войска начали быстро теснить южнокорейцев к крайнему югу полуострова, чтобы в конце концов сбросить их в море.
Но все резко изменилось, когда в войну на стороне Республики Корея вступили силы ООН во главе с США. К началу октября они наголову разгромили армию Кима и отбросили ее остатки к китайской границе. Для американцев это имело не только символическое (остановка коммунистической экспансии), но и геополитическое значение, поскольку уничтожение Южной Кореи означало бы для них потерю последнего сухопутного плацдарма в Северо-восточной Азии. Поэтому в войну они ввязались всерьез.
Но и Сталин с Мао ни за что не хотели мириться с крахом своего сателлита. И уже 25 октября на территорию, остававшуюся под контролем северокорейцев, вступила 300-тысячная армия «китайских народных добровольцев», а фактически — регулярные части НОАК. В дальнейшем этот контингент непрерывно нарастал, пока не достиг миллиона военнослужащих. Одновременно в Северный Китай, почти вплотную к корейской границе, были срочно переброшены три советские авиадивизии на новейших реактивных истребителях МиГ-15, а также — зенитно-артиллерийские части.
То есть, война между двумя половинками Кореи фактически превратилась в глобальную войну между коммунистами и антикоммунистами, хотя и проходившую на небольшой территории. Я думаю, для Сталина и Мао она была своего рода репетицией будущей Третьей мировой, в которой они обкатывали тактические приемы, обучали войска и испытывали новую технику.
Благодаря подавляющему численному превосходству, «народным добровольцам» удалось оттеснить войска ООН за линию прежней границы и в начале января 1951 года вновь взять Сеул. Однако затем коалиционные силы нанесли контрудар, сделав ставку на массированное применение ударной авиации.
Советские и китайские летчики не смогли этому эффективно воспрепятствовать. Американские штурмовики и бомбардировщики буквально перемололи и смешали с землей десятки тысяч «народных добровольлцев», а остальные, несмотря на непрерывно поступавшие подкрепления, были вынуждены отступить.
В марте 1951-го ООНовцы во второй раз отбили Сеул. В мае китайцы и северокорейцы попытались провести очередное наступление, но оно было отражено с большими потерями. И опять решающую роль в этом сыграла авиация, прежде всего — американская. Затем линия фронта стабилизировалась примерно по линии довоенной границы и оставалась в этом положении еще два года. Война явно зашла в тупик, но ни Сталин, ни Мао почему-то не хотели ее прекращать, несмотря на инициативы ООН и нейтральных стран.
Быть может, они надеялись, что им еще удастся каким-то образом склонить чашу весов на свою сторону, либо им был нужен этот тлеющий костерок, из которого в нужный момент можно будет «на горе всем буржуям раздуть мировой пожар». Однако после того как Иосиф Виссарионыч выпил любезно оставленную Берией бутылочку «Боржоми», его наследники почти сразу приняли решение: хватит! Войну, которую невозможно выиграть, надо сворачивать.
Уже в марте 1953 года, всего через несколько дней после смерти «вождя», соответствующее постановление было принято на секретном заседании Президиума ЦК КПСС. Послание об этом немедленно ушло в Пекин с предложением присоединиться к решению Кремля. Продолжать войну в одиночку Мао не решился. Тем более что всё вооружение, военная техника и боеприпаасы для его армии поступали из СССР, а ему, очевидно, намекнули, что этот краник можно и прикрутить.
«Солнце китайского народа» согласилось вывести своих «доброволоьцев» из Кореи, но эта вынужденнная мера вызвала у него раздражение и привела к появлению первой трещинки в отношениях между СССР и КНР. Потом, как известно, эта трещинка превратилась в пропасть.
А главным историческим уроком Корейской войны, на мой взгляд, стало то, что, пока Запад не начал гнить изнутри (как это было во времена Вьетнамской эпопеи), силы мирового коммунизма были не в состоянии одержать над ним военную победу, несмотря на внушительный индустриальный потенциал Советского Союза и колоссальные людские ресурсы Китая.
Американские палубные штурмовики «Корсар» атакуют мосты через пограниченую между Китаем и Северной Кореей реку Ялуцзян, по которым шло снабжение северокорейских войск и китайских «народных добровольцев».
Истребитель F-86 «Сейбр» американского аса корейской войны Джеймса Джабары, за которым числилось 15 сбитых советских самолетов.
Истребитель МиГ-15 из 64-го советского истребительного авиакорпуса, воевавшего над Кореей. Самолет несет северокорейские опознавательные знаки.
Южнокорейский поршневой истребитель-бомбардировщик Р-51 «Мустанг» американского производства.
Сталин и не думал ни о каком воссоединении севера (коммунистического) и юга Кореи, его вполне устраивал статус кво, выражавший геополитическое равновесие между СССР и США на Дальном Востоке. Но лидер севернокорейских коммунистов Ким Ир Сен сам выступил с инициативой «освобождения» юга Кореи. Причем его в этом поддерживал Мао Цзедун, который, как и предполагал Сталин, превращался в огромную геополитическую проблему для СССР. По сути, Союз втравливали в опаснейшее противостояние с США, чего Сталин никогда не хотел. Объединение двух Корей под властью Кима привело бы к созданию еще одного мощного центра, и потенциально альтернативного — в «социалистическом лагере». Этот центр мог бы составить грандиозный геополитический тандем с КНР, что стало бы гигантской катастрофой для СССР.
Как и много раз до этого Сталин попал в сложное и двусмысленное положение. Не поддержать инициативу Кима и Мао означало настроить против себя массы «прекраснодушных» коммунистов, сбросить маску «пролетарского интернационалиста», за которой скрывался патриот-державник — человек, всячески сдерживающий революционный взрыв в Европе. Он никак не помог рабочим восстаниям 1934 года в Австрии и Испании. Он же сделал все для того, чтобы Испанская республика отказалась от революционно-социалистических преобразований. 21 декабря 1936 года Сталин, вместе с Молотовым и Ворошиловым, направил телеграмму испанскому премьер-министру Ларго Кабальеро. В телеграмме было высказано пожелание воздержаться от конфискации имущества мелкой и средней буржуазии, заботиться об интересах крестьян, привлекать к сотрудничеству представителей не только левых организаций. А коммунистам строго предписывалось забыть о всякой революции.
В случае с Кореей Сталин решил сделать вид, что всячески поддерживает двух коммунистических лидеров, но при этом не оказывать им по-настоящему действенной помощи. Хрущев недоуменно вопрошал в своих «Воспоминаниях»: «Мне оставалось совершенно непонятно, почему, когда Ким Ир Сен готовился к походу, Сталин отозвал наших советников, которые ранее были в дивизиях армии КНДР… Он отозвал вообще всех военных советников, которые консультировали Ким Ир Сена и помогали ему создавать армию».
Наступление Кима захлебнулось, а потом под угрозой военного разгрома оказалась и вся его республика — американские войска перешли 38-ю параллель, разделявшую север и юг. А что же Сталин? Переживал за неудачи своего «соратника по борьбе»? Отнюдь. Хрущев: «Когда нависла такая угроза, Сталин уже смирился с тем, чтобы Северная Корея будет разбита и что американцы выйдут на нашу сухопутную границу. Отлично помню, как… он сказал: «Ну, что же, теперь на Дальнем Востоке будут нашими соседями Соединенные Штаты Америки. Они туда придут, но мы воевать с ними не будем». Что ж, это было вполне в духе сталинской геополитики. Для него соседство предсказуемых американцев было намного более предпочтительнее соседства коммунистических авантюристов.
В дальнейшем на помощь Киму пришел Мао Цзедун, предложивший послать в Корею войска китайских добровольцев. Сталин снова не стал возражать напрямую, но от серьезной помощи добровольцам отказался. Тогда «Мао решился на блеф. Он ответил Сталину, что большинство членов Политбюро ЦК КПК выступают против высылки войск, а для детального объяснения ситуации в Москву срочно вылетает Чжоу Эньлай. (Министр иностранных дел КНР — А. Е.) Встреча Встреча Чжоу со Сталиным произошла в Сочи 10 октября. В соответствии с полученными от Мао инструкциями Чжоу фактически представил ультиматум. Китай, говорил он Сталину, с пониманием отнесся к желанию СССР, если Россия… обеспечит поставки оружия и окажет поддержку с воздуха. В противном случае Пекин будет вынужден отказаться от операции. К изумлению и ужасу Чжоу Эньлая, Сталин лишь согласно кивнул. Поскольку, заявил он, для Китая такая помощь оказывается непосильной, пусть корейцы решают свои проблемы сами. Ким Ир Сен может вести партизанскую войну». (Ф. Шорт. Мао Цзедун.)
В результате китайцы пошли воевать без существенной поддержки со стороны СССР. Им, конечно,удалось спасти коммунистический Пхеньян, но авантюра Кима потерпела поражение. При этом китайские добровольцы понесли огромные потери (во время боев погиб сын Мао). А Сталин сумел избежать грандиозной, макрорегиональной геополитической революции.
А отношение Сталина к коммунистам Китая еще более показательно. Об этом поговорим в следующий раз.