Берия руководство нквд годы

Lavrentiy Beria
Лавре́нтий Бе́рия ლავრენტი ბერია
Beria c. 1940s
First Deputy Chairman of the Council of Ministers
In office 5 March – 26 June 1953
Premier	Georgy Malenkov
Preceded by	Vyacheslav Molotov
Succeeded by	Lazar Kaganovich
Minister of Internal Affairs
In office 5 March – 26 June 1953
Preceded by	Semyon Ignatyev
Succeeded by	Sergei Kruglov
People’s Commissar for Internal Affairs
In office 25 November 1938 – 15 January 1946
Preceded by	Nikolai Yezhov
Succeeded by	Sergei Kruglov
Additional positions Deputy Chairman of the Council of Ministers In office 19 March 1946 – 5 March 1953 Premier Joseph Stalin First Secretary of the Georgian Communist Party In office 15 January 1934 – 31 August 1938 Preceded by Petre Agniashvili Succeeded by Candide Charkviani In office 14 November 1931 – 18 October 1932 Preceded by Lavrenty Kartvelishvili Succeeded by Petre Agniashvili Full member of the 18th, 19th Politburo In office 18 March 1946 – 7 July 1953 Candidate member of the 18th Politburo In office 22 March 1939 – 18 March 1946
Personal details
Born	Lavrentiy Pavlovich Beria 29 March 1899 Merkheuli, Sukhum Okrug, Kutais Governorate, Russian Empire
Died	23 December 1953 (aged 54) Moscow, Russian SFSR, Soviet Union
Cause of death	Execution by shooting
Citizenship	Soviet
Political party	Communist Party of the Soviet Union (1917–1953)
Spouse	Nina Gegechkori
Parents	Pavel Beria (father) Marta Jaqeli (mother)
Awards	Hero of Socialist Labour
Signature
Military service
Rank	Marshal of the Soviet Union
Wars	World War II

Lavrentiy Pavlovich Beria ( BERR-ee-ə; Russian: Лавре́нтий Па́влович Бе́рия, IPA: [lɐˈvrʲenʲtʲɪj ˈpavləvʲɪdʑ ˈbʲerʲɪjə]; Georgian: ლავრენტი ბერია, romanized: lavrent’i beria, IPA: [laˈvrentʼi ˈberia]; 29 March [O.S. 17 March] 1899 – 23 December 1953) was a Georgian Bolshevik and Soviet politician, Marshal of the Soviet Union and state security administrator, chief of the Soviet security, and chief of the People’s Commissariat for Internal Affairs (NKVD) under Joseph Stalin during the Second World War, and promoted to deputy premier under Stalin in 1941. He officially joined the Politburo in 1946. Beria was the longest-lived and most influential of Stalin’s secret police chiefs, wielding his most substantial influence during and after the war. Following the Soviet invasion of Poland in 1939, he was responsible for organising purges such as the Katyn massacre of 22,000 Polish officers and officials.^[1]

He would later also orchestrate the forced upheaval of minorities from the Caucasus as head of the NKVD, an act that was declared genocidal by various scholars and, as concerning Chechens, in 2004 by the European Parliament.^{[2][3][4][5][6]} He simultaneously administered vast sections of the Soviet state, and acted as the de facto Marshal of the Soviet Union in command of NKVD field units responsible for barrier troops and Soviet partisan intelligence and sabotage operations on the Eastern Front. Beria administered the expansion of the Gulag labour camps, and was primarily responsible for overseeing the secret detention facilities for scientists and engineers known as sharashkas. After the war, Beria organised the communist takeover of the state institutions in central and eastern Europe. His ruthlessness in his duties and skill at producing results culminated in his success in overseeing the Soviet atomic bomb project. Stalin gave it absolute priority, and the project was completed in under five years.^[7] At the Yalta Conference, Stalin introduced Beria to U.S. President Franklin Roosevelt as “my Himmler”.^[7]

After Stalin’s death in March 1953, Beria became First Deputy Chairman of the Council of Ministers and head of the Ministry of Internal Affairs.
In this dual capacity, he formed a troika with Georgy Malenkov and Vyacheslav Molotov that briefly led the country in Stalin’s place. The Gulag system was transferred to the Ministry of Justice, and a mass release of over a million prisoners was announced, although only prisoners convicted for «non-political» crimes were released. That amnesty led to a substantial increase in crime. A coup d’état by Nikita Khrushchev, with help from former Marshal of the Soviet Union Georgy Zhukov, removed Beria from power in June 1953. After being arrested, he was tried for treason and other offences, sentenced to death, and executed on 23 December 1953.

Early life and rise to power[edit]

Lavrentiy Pavlovich Beria was born in Merkheuli, near Sukhumi, in the Sukhum Okrug of the Kutais Governorate (now Gulripshi District, de facto Republic of Abkhazia, or Georgia, then part of the Russian Empire). He grew up in a Georgian Orthodox family; his mother, Marta Jaqeli (1868–1955), was deeply religious and church-going. Marta was from the Guria region, descended from a noble Georgian family, and was a widow before marrying Beria’s father, Pavle Beria (1872–1922), a landowner in Abkhazia, from the Mingrelian ethnic subgroup.^[8][9] In his autobiography, Beria mentions only his sister and his niece, implying that his brother was dead or had no relationship with him after he left Merkheuli.

Beria attended a technical school in Sukhumi, and later claimed to have joined the Bolsheviks in March 1917 while a student in the Baku Polytechnicum (subsequently known as the Azerbaijan State Oil Academy). As a student, Beria distinguished himself in mathematics and the sciences. Beria had earlier worked for the anti-Bolshevik Mussavatists in Baku. After the Red Army captured the city on 28 April 1920, he was saved from execution because there was not enough time to arrange his shooting and replacement; it may also have been that Sergei Kirov intervened.^[10] While in prison, Beria formed a connection with Nina Gegechkori (1905–1991),^[11] his cellmate’s niece, and they eloped on a train.^[12]

In 1919, at the age of 20, Beria started his career in state security when the security service of the Azerbaijan Democratic Republic hired him while he was still a student at the Polytechnicum. In 1920, he was enlisted in Cheka, the original Bolshevik secret police by Mir Jafar Baghirov.^[13] At that time, a Bolshevik revolt took place in the Menshevik-controlled Democratic Republic of Georgia, and the Red Army subsequently invaded. The Cheka became heavily involved in the conflict, which resulted in the defeat of the Mensheviks and the formation of the Georgian SSR. Between 1922 and 1924, Beria was deputy chairman of the Georgian OGPU (as Cheka had been renamed).^[14]

He then led the repression of a Georgian nationalist uprising in 1924, after which up to 10,000 people were executed.^[15] Between 1924 and 1927, he was head of the secret political department of the Transcaucasian SFSR OGPU. In December 1926, he was appointed Chairman of the Georgian OGPU, and deputy chairman for the Transcaucasian OGPU.^[14] During his years at the helm of the Georgian OGPU, Beria effectively destroyed the intelligence networks that Turkey and Iran had developed in the Soviet Caucasus, while successfully penetrating the governments of these countries with his agents. In March 1931, he was appointed head of the Transcaucasian OGPU.

Relations with Stalin[edit]

Beria and Joseph Stalin first met in summer 1931, when Stalin took a six week rest in Tsqaltubo, and Beria took personal charge of his security.^[18] Stalin was unimpressed by most of the local party leaders, chosen by the former Georgian party boss, Sergo Ordzhonikidze, but writing to Lazar Kaganovich in August 1932, Stalin commented that «Beria makes a good impression. He is a good organiser, an efficient, capable functionary.»^[19] But according to Stalin’s daughter Svetlana:

He was a magnificent specimen of the artful courtier, the embodiment of Oriental perfidy, flattery and hypocrisy who had succeed in confounding even my father, a man whom it was ordinarily difficult to deceive. A good deal that this monster did is now a blot on my father’s name.^[20]

In October 1931, when Stalin proposed to appoint Beria First Secretary of the Georgian Communist Party Central Committee and Second Secretary of the Transcaucasian party, the First Secretary Lavrenty Kartvelishvili exclaimed: «I refuse to work with that charlatan!»^[18] Ordzhonikidze also objected to the promotion. Kartvelishvili was replaced by Mamia Orakhelashvili, who wrote to Stalin and Ordzhonikidze in August 1932 asking to be allowed to resign because he could not work with Beria as his deputy.^[19] On 9 October 1932, Beria was appointed party leader for the whole Transcaucasian region. He also retained his post as First Secretary of the Georgian CP. In 1933, he promoted his old ally, Bagirov, to the head of the Azerbaijani communist party. He became a member of the Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union in February 1934.

During this time, he began to attack fellow members of the Georgian Communist Party, particularly Gaioz Devdariani, who served as Minister of Education of the Georgian SSR. Beria ordered the executions of Devdariani’s brothers George and Shalva. In 1935, Beria cemented his place in Stalin’s entourage with a lengthy oration titled, «On the History of the Bolshevik Organisations in Transcaucasia» (later published as a book), which emphasised Stalin’s role.^[21] It quoted from what purported to be police reports from early in the century, which identified Stalin, under his real name Jugashvili, as the leader of the Social Democrats (Marxists) in Georgia and Azerbaijan, though as the historian Bertram Wolfe noted: «These new finds tell a different story and even speak another language from all police documents and Bolshevik reminiscences published […] while Lenin was alive. The language sounds uncommonly like Beria’s own.»^[22]

The Great Purge[edit]

In the first couple of years of mass arrests of members of the Communist Party and Soviet government that began after the assassination of Leningrad party boss Sergei Kirov (1 December 1934), Beria was one of the few regional party leaders considered ruthless enough to purge the region under his control, without outside interference. On 9 July 1936, the First Secretary of the Central Committee of the Armenian Communist Party, Aghasi Khanjian was found dead from a bullet wound. It was officially announced that he had committed suicide, and he was retrospectively denounced as an enemy of the people, but in 1961, the then head of the KGB, Alexander Shelepin reported that he had been murdered by Beria.^[23] On 27 December 1936, the head of the communist party of Abkhazia, Nestor Lakoba died suddenly. It was later reported that he was poisoned by Beria. His widow was later arrested, tortured, and made to watch their teenage son being tortured.

In December 1936, Nikolai Yezhov the newly appointed head of the People’s Commissariat for Internal Affairs (NKVD), the ministry which oversaw the state security and police forces, reported that more than 300 people had been arrested in Georgia in the previous few weeks.^[24] In June 1937, Beria said in a speech, «Let our enemies know that anyone who attempts to raise a hand against the will of our people, against the will of the party of Lenin and Stalin, will be mercilessly crushed and destroyed.»^[25]

On 20 July, he wrote to Stalin to report that he had had 200 people shot, and was about to submit a list of another 350 who were also to be shot, and Shalva Eliava, Lavrenty Kartvelishvili, Maria Orakhelashvili, wife of Mamia Orakhelashvili and numerous others had all confessed to counter-revolutionary (though the evidence against all of them was found, after Beria’s execution, to have consisted of false confessions extracted under torture) but Orakhelashvili himself was holding out, though he repeatedly fainted under interrogation and had to be revived with camphor.^[26] Reputedly, Orakhelashvili’s ear drums were perforated and his eyes gouged out.^[27]

Head of the NKVD[edit]

In August 1938, Stalin brought Beria to Moscow as deputy head of the NKVD. Under Yezhov, the NKVD carried out the Great Purge: the imprisonment or execution of a huge number, possibly over a million, of citizens throughout the Soviet Union as alleged «enemies of the people». By 1938, however, the oppression had become so extensive that it was damaging the infrastructure, economy and even the armed forces of the Soviet state, prompting Stalin to wind the purge down. In September, Beria was appointed head of the Main Administration of State Security (GUGB) of the NKVD, and in November he succeeded Yezhov as NKVD head. Yezhov was executed in 1940.

Beria’s appointment marked an easing of the repression begun under Yezhov. Over 100,000 people were released from the labour camps. The government officially admitted that there had been some injustice and «excesses» during the purges, which were blamed entirely on Yezhov. But the liberalisation was only relative: arrests, torture and executions continued. On 16 January 1940, Beria sent Stalin a list of 457 «enemies of the people» of whom 346 were marked to be shot. They included Yezhov and his brother and nephews; Mikhail Frinovsky and his wife and teenage son, Yefim Yevdokimov and his wife and teenage son, and dozens more former NKVD officers, and the renowned writer Isaac Babel and the journalist Mikhail Koltsov.^[28]

Some of the NKVD officers Beria promoted, such as Boris Rodos, Lev Shvartzman, and Bogdan Kobulov were brutal torturers who were executed in the 1950s. The theatre director Vsevolod Meyerhold described being beaten on the spine and soles of his feet until «the pain was so intense that it felt as if boiling water was being poured on these sensitive areas.»^[29] His interrogation record was signed by Shvartzman. Robert Eikhe, a former high ranking party official, was sadistically beaten and had an eye gouged out by Rodos, in Beria’s office, while Beria watched.^[30] He not only permitted and encouraged the beating of prisoners, but in some case carried it out in person. One prisoner who survived to give evidence in the 1950s, testified that he was brought to Beria’s office and accused of plotting to blow up the Moscow metro, which he denied:

Beria hit me in the face. After that, I was given 30 minutes to think in the next room, next to his office, from where the screams and groans of the beaten could be heard. An hour later, called to the office, I was met with the words of Kobulov: «What, shall we start beating?»^[31]

In March 1939, Beria was appointed as a candidate member of the Communist Party’s Politburo. Although he did not rise to full membership until 1946, he was by then one of the senior leaders of the Soviet state. In 1941, he was made a Commissar General of State Security, the highest quasi-military rank within the Soviet police system of that time. In 1940, the pace of the purges accelerated again. During this period, Beria supervised deportations of people identified as «political enemies» from Poland, Lithuania, Latvia and Estonia after Soviet occupation of those countries.

On 5 March 1940, after the Gestapo–NKVD Third Conference was held in Zakopane, Beria sent a note (no. 794/B) to Stalin in which he stated that the Polish prisoners of war kept at camps and prisons in western Belarus and Ukraine were enemies of the Soviet Union, and recommended their execution.^[32] Most of them were military officers, but there were also intelligentsia, doctors, priests, and others in a total of 22,000 people. With Stalin’s approval, Beria’s NKVD executed them in what became known as the Katyn massacre.^[33]

From October 1940 to February 1942, the NKVD under Beria carried out a new purge of the Red Army and related industries. In February 1941, Beria became deputy chairman of the Council of People’s Commissars, and in June, following Nazi Germany’s invasion of the Soviet Union, he became a member of the State Defense Committee (GKO). During the Second World War, he took on major domestic responsibilities and mobilised the millions of people imprisoned in NKVD Gulag camps into wartime production. He took control of the manufacture of armaments, and (with Georgy Malenkov) aircraft and aircraft engines. This was the beginning of Beria’s alliance with Malenkov, which later became of central importance.

In 1944, as the Soviet Union had repelled the German invasion, Beria was placed in charge of the various ethnic minorities accused of anti-sovietism and/or collaboration with the invaders, including the Balkars, Karachays, Chechens, Ingush, Crimean Tatars, Kalmyks, Pontic Greeks, and Volga Germans.^[34] All these groups were deported to Soviet Central Asia.

In December 1944, the NKVD supervised the Soviet atomic bomb project («Task No. 1»), which built and tested a bomb by 29 August 1949. The project was extremely labour-intensive. At least 330,000 people, including 10,000 technicians, were involved. The Gulag system provided tens of thousands of people for work in uranium mines and for the construction and operation of uranium processing plants. They also constructed test facilities, such as those at Semipalatinsk and in the Novaya Zemlya archipelago.

In July 1945, as Soviet police ranks were converted to a military uniform system, Beria’s rank was officially converted to that of Marshal of the Soviet Union. Although he had never held a traditional military command, he made a significant contribution to the victory of the Soviet Union in the war through his organisation of wartime production and his use of partisans. Abroad, Beria had met with Kim Il Sung, the future leader of North Korea, several times when the Soviet troops had declared war on Japan and occupied the northern half of Korea from August 1945. Beria recommended that Stalin install a communist leader in the occupied territories.^[35][36]

Post-war politics[edit]

With Stalin nearing 70, a concealed struggle for succession amongst his entourage dominated Soviet politics. At the end of the war, Andrei Zhdanov, who had served as the Communist Party leader in Leningrad (now Saint Petersburg) during the war, seemed the most likely candidate. After 1946, Beria formed an alliance with Malenkov to counter Zhdanov’s rise.^[37] In January 1946, Beria resigned as chief of the NKVD while retaining general control over national security matters as Deputy Prime Minister and Curator of the Organs of State Security under Stalin. However, the new NKVD chief, Sergei Kruglov, was not a supporter of Beria. Also by the summer of 1946 Beria’s man, Vsevolod Nikolayevich Merkulov, was replaced as head of the Ministry for State Security (MGB) by Viktor Abakumov.

Abakumov had headed SMERSH from 1943 to 1946; his relationship with Beria involved close collaboration (since Abakumov owed his rise to Beria’s support and esteem) but also rivalry. Stalin had begun to encourage Abakumov to form his own network inside the MGB to counter Beria’s dominance of the power ministries.^[38] Kruglov and Abakumov moved expeditiously to replace Beria’s men in the security apparatus with new people. Very soon, Deputy Minister Stepan Mamulov of the Ministry of Internal Affairs (MVD) was the only close Beria ally left outside foreign intelligence, on which Beria kept a grip.

In the following months, Abakumov started carrying out important operations without consulting Beria, often working with Zhdanov, and on Stalin’s direct orders. One of the first such moves involved the Jewish Anti-Fascist Committee affair, which commenced in October 1946 and eventually led to the murder of Solomon Mikhoels and the arrest of many other members. After Zhdanov died in August 1948, Beria and Malenkov consolidated their power by means of a purge of Zhdanov’s associates in the so-called «Leningrad Affair». Those executed included Zhdanov’s deputy, Alexey Kuznetsov; the economic chief, Nikolai Voznesensky; the Party head in Leningrad, Pyotr Popkov; and the Prime Minister of the Russian SFSR, Mikhail Rodionov.^[39]

However, Beria was unable to purge Mikhail Suslov, whom he hated. Beria felt increasingly uncomfortable with Suslov’s growing relationship with Stalin. Russian historian Roy Medvedev speculates in his book, Neizvestnyi Stalin, that Stalin had made Suslov his «secret heir».^[40] Evidently, Beria felt so threatened by Suslov that after his arrest in 1953, documents were found in his safe labelling Suslov the No. 1 person he wanted to «eliminate».^[41]

During the postwar years, Beria supervised the establishment of communist regimes in Eastern Europe and chose their Soviet-backed leaders.^[42] Starting in 1948, Abakumov initiated several investigations against these leaders, which culminated with the arrest in November 1952 of Rudolf Slánský, Bedřich Geminder and others in Czechoslovakia. These men were frequently accused of Zionism, «rootless cosmopolitanism», and providing weapons to Israel. Such charges deeply disturbed Beria, as he had directly ordered the sale of large amounts of Czech arms to Israel. Altogether, fourteen Czechoslovak communist leaders, eleven of them Jewish, were tried, convicted and executed as part of Soviet policy to woo Arab nationalists, which culminated in the major Czech-Egypt arms deal of 1955.^[43]

The Doctors’ Plot began in 1951, when a number of the country’s prominent Jewish physicians were accused of poisoning top Soviet leaders and arrested. Concurrently, the Soviet press began an anti-Semitic propaganda campaign, euphemistically termed the «struggle against rootless cosmopolitanism». Initially, 37 men were arrested, but the number quickly grew into hundreds. Scores of Soviet Jews were dismissed from their jobs, arrested, sent to the Gulag, or executed. The «plot» was presumably invented by Stalin. A few days after Stalin’s death on 5 March 1953, Beria freed all the arrested doctors, announced that the entire matter was fabricated, and arrested the MGB functionaries directly involved.

Stalin’s death[edit]

Stalin’s aide, Vasili Lozgachev, reported that Beria and Malenkov were the first members of the Politburo to see Stalin’s condition when he was found unconscious. They arrived at Stalin’s dacha at Kuntsevo at 03:00 on 2 March 1953, after being called by Nikita Khrushchev and Nikolai Bulganin. The latter two did not want to risk Stalin’s wrath by checking themselves.^[44] Lozgachev tried to explain to Beria that the unconscious Stalin (still in his soiled clothing) was «sick and needed medical attention». Beria angrily dismissed his claims as panic-mongering and quickly left, ordering him, «Don’t bother us, don’t cause a panic and don’t disturb Comrade Stalin!»^[45] Alexsei Rybin, Stalin’s bodyguard, recalled, «No one wanted to telephone Beria, since most of the personal bodyguards hated Beria».^[46]

Calling a doctor was deferred for a full twelve hours after Stalin was rendered paralysed, incontinent and unable to speak. This decision is noted as «extraordinary» by the historian Simon Sebag Montefiore, but also consistent with the standard Stalinist policy of deferring all decision-making (no matter how necessary or obvious) without official orders from higher authority.^[47] Beria’s decision to avoid immediately calling a doctor was tacitly supported (or at least not opposed) by the rest of the Politburo, which was rudderless without Stalin’s micromanagement and paralysed by a legitimate fear that he would suddenly recover and take reprisals on anyone who had dared to act without his orders.^[48] Stalin’s suspicion of doctors in the wake of the Doctors’ Plot was well known at the time of his sickness; his private physician was already being tortured in the basement of the Lubyanka for suggesting the leader required more bed rest.^[49] Khrushchev wrote in his memoirs that Beria had, immediately after Stalin’s stroke, gone about «spewing hatred against [Stalin] and mocking him». When Stalin showed signs of consciousness, Beria dropped to his knees and kissed his hand. When Stalin fell unconscious again, Beria immediately stood and spat.^[50]

After Stalin’s death on 5 March 1953, Beria’s ambitions sprang into full force. In the uneasy silence following the cessation of Stalin’s last agonies, he was the first to dart forward to kiss his lifeless form (a move likened by Montefiore to «wrenching a dead King’s ring off his finger»).^[51] While the rest of Stalin’s inner circle (even Molotov, saved from certain liquidation) stood sobbing unashamedly over the body, Beria reportedly appeared «radiant», «regenerated» and «glistening with ill-concealed relish».^[51] When Beria left the room, he broke the sombre atmosphere by shouting loudly for his driver, his voice echoing with what Stalin’s daughter Svetlana Alliluyeva called «the ring of triumph unconcealed».^[52] Alliluyeva noticed how the Politburo seemed openly frightened of Beria and unnerved by his bold display of ambition. «He’s off to take power,» Mikoyan recalled muttering to Khrushchev. That prompted a «frantic» dash for their own limousines to intercept him at the Kremlin.^[52]

Stalin’s death prevented a final purge of Old Bolsheviks Mikoyan and Molotov, for which Stalin had been laying the groundwork in the year prior to his death. Shortly after Stalin’s death, Beria announced triumphantly to the Politburo that he had «done [Stalin] in» and «saved [us] all», according to Molotov’s memoirs. The assertion that Stalin was poisoned by Beria’s associates has been supported by Edvard Radzinsky and other authors.^[49] From 1939 to 1953, the Soviet Poison Laboratory was under the direct supervision of Beria and his deputy Vsevolod Merkulov.^[53] According to Radzinsky, Stalin was poisoned by a senior bodyguard.^{[54][55][56][57]} Beria’s son, Sergo Beria, later recounted that after Stalin’s death, his mother Nina told her husband that, «Your position now is even more precarious than when Stalin was alive.»^[58]

First Deputy Premier and Soviet triumvirate[edit]

After Stalin’s death, Beria was appointed First Deputy Premier and reappointed head of the MVD, which he merged with the MGB. His close ally Malenkov was the new Premier and initially the most powerful man in the post-Stalin leadership. Beria was second-most powerful, and given Malenkov’s personal weakness, was poised to become the power behind the throne and ultimately leader himself. Khrushchev became Party Secretary. Kliment Voroshilov became Chairman of the Presidium of the Supreme Soviet (the nominal head of state).

Beria undertook some measures of liberalisation immediately after Stalin’s death.^[59] He reorganised the MVD and drastically reduced its economic power and penal responsibilities. A number of costly construction projects, such as the Salekhard–Igarka Railway, were scrapped, and the remaining industrial enterprises became affiliated under other economic ministries.^[60] The Gulag system was transferred to the Ministry of Justice, and a mass release of over a million prisoners was announced, although only prisoners convicted for «non-political» crimes were released.^[61] That amnesty led to a substantial increase in crime and would later be used against Beria by his rivals.^[62][63]

To consolidate power, Beria also took steps to recognise the rights of non-Russian nationalities. He questioned the traditional policy of Russification and encouraged local officials to assert their own identities. He first turned to Georgia, where Stalin’s fabricated Mingrelian affair was called off and the republic’s key posts were filled by pro-Beria Georgians.^[64] Beria’s policies of granting more autonomy to the Ukrainian SSR alarmed Khrushchev, for whom Ukraine was a power base. Khrushchev then tried to draw Malenkov to his side, warning that «Beria is sharpening his knives».^[65]

Khrushchev opposed the alliance between Beria and Malenkov, but he was initially unable to challenge them. Khrushchev’s opportunity came in June 1953 when a spontaneous uprising against the East German communist regime broke out in East Berlin. Based on Beria’s statements, other leaders suspected that in the wake of the uprising, he would consider trading the reunification of Germany and the end of the Cold War for support from the United States, as had been received in the Second World War.

The cost of the war still weighed heavily on the Soviet economy. Beria craved the vast financial resources that another (more sustained) relationship with the U.S. could provide. According to some later sources, he ostensibly even considered giving the Estonian, Latvian and Lithuanian SSRs «serious prospects of national autonomy», possibly similar to the Soviet satellite states in Europe.^[66][67][68] Beria said of East Germany, «It is not even a real state but one kept in being only by Soviet troops.»^[69] The East German uprising convinced Molotov, Malenkov and Bulganin that Beria’s policies were dangerous and destabilising to Soviet power. Within days, Khrushchev persuaded the other leaders to support a coup d’etat against Beria.

Arrest, trial and execution[edit]

Beria, as first deputy chairman of the Council of Ministers and an influential Politburo member, saw himself as Stalin’s successor, while wider Politburo members had contrasting thoughts on future leadership. On 26 June 1953, Beria was arrested and held in an undisclosed location near Moscow. Accounts of his downfall vary considerably. The historical consensus is that Khrushchev prepared an elaborate ambush, convening a meeting of the Presidium on 26 June, where he suddenly launched a scathing attack on Beria, accusing him of being a traitor and spy in the pay of British intelligence. Beria was taken completely by surprise. He asked, «What’s going on, Nikita Sergeyevich? Why are you picking fleas in my trousers?» When Beria finally realised what was happening and plaintively appealed to Malenkov to speak for him, Malenkov silently hung his head and pressed a button on his desk. This was an arranged signal to Marshal Georgy Zhukov and a group of armed officers in a nearby room, who burst in and arrested Beria.^{[note 1]}

As Beria’s men were guarding the Kremlin at the time, he was held there in a special cell until nightfall and then smuggled out in the trunk of a car.^[71] He was taken first to the Moscow guardhouse and then to the bunker of the headquarters of Moscow Military District.^[72] Defence Minister Bulganin ordered the Kantemirovskaya Tank Division and Tamanskaya Motor Rifle Division to move into Moscow to prevent security forces loyal to Beria from rescuing him. Many of Beria’s subordinates, proteges and associates were also arrested and executed, among them Merkulov, Bogdan Kobulov, Sergey Goglidze, Vladimir Dekanozov, Pavel Meshik, and Lev Vlodzimirsky. Beria and his men were tried by a «special session» (специальное судебное присутствие) of the Supreme Court of the Soviet Union on 23 December 1953 with no defence counsel and no right of appeal. Marshal Ivan Konev was the chairman of the court.^[73][74]

Beria was found guilty of:

1. Treason. It was alleged that he had maintained secret connections with foreign intelligence services. In particular, attempts to initiate peace talks with Adolf Hitler in 1941 through the ambassador of the Kingdom of Bulgaria were classified as treason, though Beria had been acting on the orders of Stalin and Molotov. It was also alleged that Beria, who in 1942 helped organise the defence of the North Caucasus, tried to let the Germans occupy the Caucasus. Beria’s suggestion to his assistants that to improve foreign relations it was reasonable to transfer the Kaliningrad Oblast to Germany, part of Karelia to Finland, the Moldavian SSR to Romania and the Kuril Islands to Japan also formed part of the allegations against him.
2. Terrorism. Beria’s participation in the purge of the Red Army in 1941 was classified as an act of terrorism.
3. Counter-revolutionary activity during the Russian Civil War. In 1919, Beria worked in the security service of the Azerbaijan Democratic Republic. Beria maintained that he was assigned to that work by the Hummet party, which subsequently merged with the Adalat Party, the Ahrar Party, and the Baku Bolsheviks to establish the Azerbaijan Communist Party.

Beria and all the other defendants were sentenced to death on the day of the trial. The other six defendants – Dekanozov, Merkulov, Vlodzimirsky, Meshik, Goglidze and Kobulov – were shot immediately after the trial ended.^[75] Beria was executed separately; he allegedly pleaded on his knees before collapsing to the floor wailing.^[76] He was shot through the forehead by General Pavel Batitsky.^[77] His final moments bore great similarity to those of his own predecessor, Nikolai Yezhov, who begged for his life before his execution in 1940.^[78] Beria’s body was cremated and the remains buried in Communal Grave No. 3 at Donskoi Monastery Cemetery in Moscow.^[79] Beria’s personal archive (said to have included «compromising» material on his former colleagues) was destroyed on Khrushchev’s orders.^[80]

Alleged sexual predation[edit]

At Beria’s trial in 1953, it became known that he had committed numerous rapes during the years he was NKVD chief.^[81] Montefiore concludes that the information «reveals a sexual predator who used his power to indulge himself in obsessive depravity».^[82] After his death, charges of rape and sexual abuse were disputed by people close to Beria, including his wife Nina and his son Sergo.^[83]

According to the testimony of Colonel Rafael Semyonovich Sarkisov and Colonel Sardion Nikolaevich Nadaraia – two of Beria’s bodyguards – on warm nights during the war, Beria was often driven around Moscow in his limousine. He would point out young women that he wanted to be taken to his dacha, where wine and a feast awaited them. After dining, Beria would take the women into his soundproofed office and rape them. Additionally, an American report from 1952 quoted a former Muscovite as having «learned from one of Beria’s mistresses that it was Beria’s habit to order various women to become intimate with him and that he threatened them with prison if they refused.»^[84]

His bodyguards reported that their duties included handing each victim a flower bouquet as she left the house. Accepting it implied that the sex had been consensual; refusal would mean arrest. Sarkisov reported that after one woman rejected Beria’s advances and ran out of his office, Sarkisov mistakenly handed her the flowers anyway. The enraged Beria declared, «Now, it is not a bouquet, it is a wreath! May it rot on your grave!» The NKVD arrested the woman the next day.^[82]

The testimony of Sarkisov and Nadaraia has been partially corroborated by Edward Ellis Smith, an American who served in the US embassy in Moscow after the war. According to historian Amy Knight, «Smith noted that Beria’s escapades were common knowledge among embassy personnel because his house was on the same street as a residence for Americans, and those who lived there saw girls brought to Beria’s house late at night in a limousine.»^[85]

Women also submitted to Beria’s sexual advances in exchange for the promise of freedom for imprisoned relatives. In one case, Beria picked up Tatiana Okunevskaya, a well-known Soviet actress, under the pretence of bringing her to perform for the Politburo. Instead he took her to his dacha, where he offered to free her father and grandmother from prison if she submitted. He then raped her, telling her, «Scream or not, it doesn’t matter». In fact, Beria knew that Okunevskaya’s relatives had been executed months earlier. Okunevskaya was arrested shortly afterwards and sentenced to solitary confinement in the Gulag, which she survived.^[86]

Stalin and other high-ranking officials came to distrust Beria.^[87] In one instance, when Stalin learned that his then-teenage daughter, Svetlana, was alone with Beria at his house, he telephoned her and told her to leave immediately. When Beria complimented Alexander Poskrebyshev’s daughter on her beauty, Poskrebyshev quickly pulled her aside and instructed her, «Don’t ever accept a lift from Beria».^[88] After taking an interest in Kliment Voroshilov’s daughter-in-law during a party at their summer dacha, Beria shadowed their car closely all the way back to the Kremlin, terrifying his wife.^[87]

Before and during the war, Beria directed Sarkisov to keep a list of the names and phone numbers of the women that he had sex with. Eventually, he ordered Sarkisov to destroy the list as a security risk, but Sarkisov retained a secret copy. When Beria’s fall from power began, Sarkisov passed the list to Viktor Abakumov, the former wartime head of SMERSH and now chief of the MGB – the successor to the NKVD. Abakumov was already aggressively building a case against Beria. Stalin, who was also seeking to undermine Beria, was thrilled by the detailed records kept by Sarkisov, demanding: «Send me everything this asshole writes down!»^[86] In 2003, the Russian government acknowledged Sarkisov’s handwritten list of Beria’s victims, which reportedly contains hundreds of names.^[89] The victims’ names were also released to the public in 2003.^[89]

Evidence suggests that Beria also murdered some of these women. In 1993, construction workers installing streetlights unearthed human bones near Beria’s Moscow villa (now the Tunisian embassy). Skulls, pelvises and leg bones were found.^[90] In 1998, the skeletal remains of five young women were discovered during work carried out on the water pipes in the garden of the same villa.^[91] In 2011, building workers digging a ditch in Moscow city centre unearthed a common grave near the same residence containing a pile of human bones, including two children’s skulls covered with lime or chlorine. The lack of articles of clothing and the condition of the remains indicate that these bodies were buried naked.

According to Martin Sixsmith, in a BBC documentary, «Beria spent his nights having teenagers abducted from the streets and brought here for him to rape. Those who resisted were strangled and buried in his wife’s rose garden.»^[92] Vladimir Zharov, head of the Department of Forensic Medicine at Moscow State University and then the head of the criminal forensics bureau, said a torture chamber existed in the basement of Beria’s villa and that there was probably an underground passage to burial sites.^[90]

Honours and awards[edit]

Beria was deprived of all titles and awards on 23 December 1953.^[93]

Soviet Union[edit]

• Hero of Socialist Labour (1943)
• Order of Lenin (1935, 1943, 1945, 1949, 1949)
• Order of the Red Banner (1924, 1942, 1944)
• Order of Suvorov, 1st class (1944)
• Medal «For the Victory over Germany in the Great Patriotic War 1941–1945» (1945)
• Medal «For the Defence of Stalingrad» (1942)
• Medal «For the Defence of Moscow» (1944)
• Medal «For the Defence of the Caucasus» (1944)
• Jubilee Medal «30 Years of the Soviet Army and Navy» (1948)
• Medal «In Commemoration of the 800th Anniversary of Moscow» (1947)
• Honorary State Security Officer, twice
• Stalin Prize (1949, 1951)

Soviet Republics[edit]

• Order of the Red Banner of Labour (Armenian SSR)
• Order of the Red Banner of Labour (Azerbaijan SSR)
• Order of the Red Banner of Labour (Georgian SSR)
• Order of the Red Banner (Georgian SSR)
• Order of the Republic (Republic of Tuva)

Mongolia[edit]

• Order of Sukhbaatar (Mongolia)
• Order of the Red Banner (Mongolia)
• Medal «25 Years of the Mongolian People’s Revolution» (Mongolia)

In popular culture[edit]

Theatre[edit]

Beria is the central character in Good Night, Uncle Joe by Canadian playwright David Elendune. The play is a fictionalised account of the events leading up to Stalin’s death.^[94]

Film[edit]

Georgian film director Tengiz Abuladze based the character of dictator Varlam Aravidze on Beria in his 1984 film Repentance. Although banned in the Soviet Union for its semi-allegorical critique of Stalinism, it premiered at the 1987 Cannes Film Festival, winning the FIPRESCI Prize, Grand Prize of the Jury, and the Prize of the Ecumenical Jury.^[95]

Beria was played by British actor Bob Hoskins in the 1991 film Inner Circle, and by David Suchet in Red Monarch.

Simon Russell Beale played Beria in the 2017 satirical film The Death of Stalin.^[96]

Television[edit]

In the 1958 CBS production of «The Plot to Kill Stalin» for Playhouse 90, Beria was portrayed by E. G. Marshall. In the 1992 HBO movie Stalin, Roshan Seth was cast as Beria.

In the 1999 film adaptation Animal Farm based on George Orwell’s novel, Napoleon’s bodyguard Pincher represents Beria.

Beria appears in the third episode («Superbomb») of the four-part 2007 BBC docudrama series Nuclear Secrets, played by Boris Isarov. In the 2008 BBC documentary series World War II: Behind Closed Doors, Beria was portrayed by Polish actor Krzysztof Dracz.

In the 1969 Doctor Who story The War Games, actor Philip Madoc based the coldly evil War Lord on Beria, even wearing his pince-nez glasses.

Literature[edit]

Alan Williams wrote a spy novel titled The Beria Papers, the plot of which revolves around Beria’s alleged secret diaries recording his political and sexual depravities.

At the opening of Kingsley Amis’ The Alteration, Lavrentiy Beria figures as «Monsignor Laurentius», paired with the similarly black-clad cleric «Monsignor Henricus» of the Holy Office (i.e., the Inquisition); the one to whom Beria was compared by Stalin in our own timeline: Heinrich Himmler. In the novel, both men are on the same side, serving an alternate-world Catholic Empire.

Beria is a significant character in the alternate history/alien invasion novel series Worldwar by Harry Turtledove, as well as the Axis of Time series by John Birmingham.

In the 1981 novel Noble House by James Clavell, set in 1963 Hong Kong, the main character Ian Dunross received from Alan Medford Grant a set of secret documents regarding a Soviet spy-ring in Hong Kong code-named «Sevrin». The document was signed by an LB, believed by Grant (and the mysterious Tip Tok-Toh) to be Lavrentiy Beria (written as Lavrenti Beria in the novel).

The arrest and execution of Beria is recreated in the Robert Moss novel Moscow Rules as part of the rise of main character Alexander Preobrazensky’s father-in-law Marshall Zotov, a character who stands in for Zhukov.

Beria is a significant character in the opening chapters of the 1998 novel Archangel by British novelist Robert Harris.

Beria is a minor character in the 2009 novel The Hundred-Year-Old Man Who Climbed Out the Window and Disappeared by Jonas Jonasson. Beria is described as the boss of the Soviet state’s security and is in attendance at a meal with the main character and Stalin.^{[97][page needed]}

As «der Kleine Große Mann» («the Little Big Man»), Beria appears as the lover of one of the leading characters, Christine, in the 2014 novel Das achte Leben (Für Brilka) (translated as «The Eighth Life (For Brilka)») by Nino Haratischwili.^[98]

In the 2015–2017 serialised science fiction novel Unsong by writer Scott Alexander, Beria is mentioned as being in the nicest part of hell, reserved for the worst sinners, along with Hitler and LaLaurie.^[99]

See also[edit]

• History of the Soviet Union
• Democracy and Totalitarianism
• Kang Sheng

Notes[edit]

References[edit]

Works cited[edit]

• Williams, Brian Glyn (2015). Inferno in Chechnya: The Russian-Chechen Wars, the Al Qaeda Myth, and the Boston Marathon Bombings. University Press of New England. p. 67. ISBN 9781611688016. LCCN 2015002114.
• Courtois, Stephane (2010). «Raphael Lemkin and the Question of Genocide under Communist Regimes». In Bieńczyk-Missala, Agnieszka; Dębski, Sławomir (eds.). Rafał Lemkin. PISM. pp. 121–122. ISBN 9788389607850. LCCN 2012380710.
• Alliluyeva, Svetlana (1967). Twenty Letters to a Friend. Hutchinson. ISBN 978-0-06-010099-5.
• Beria, Sergo (2003). Beria, My Father: Inside Stalin’s Kremlin. London: Duckworth. ISBN 0715632051. OCLC 51068942.
• Brent, Jonathan; Naumov, Vladimir Pavlovich (2003). Stalin’s Last Crime: The Doctor’s Plot. John Murray. ISBN 978-0-7195-5448-3.
• Chang, June; Halliday, Jon (2005). Mao: The Unknown Story. New York: Alfred a Knopf.
• Hardy, Jeffrey S. (18 October 2016). The Gulag After Stalin: Redefining Punishment in Khrushchev’s Soviet Union, 1953–1964. Cornell University Press. ISBN 978-1-5017-0604-2.
• Jonasson, Jonas (11 September 2012). The 100-Year-Old Man Who Climbed Out the Window and Disappeared. Hachette Books. ISBN 978-1-4013-0439-3.
• Knight, Amy (1996). Beria: Stalin’s First Lieutenant. Princeton University Press. ISBN 0-691-03257-2. OCLC 804864639.
• Kozlov, Denis; Gilburd, Eleonory (2013). The Thaw: Soviet Society and Culture during the 1950s and 1960s. Toronto: University of Toronto Press. ISBN 978-1442618954.
• McDermott, K. (1995). «Stalinist Terror in the Comintern: New Perspectives». Journal of Contemporary History. 20 (1): 111–130. doi:10.1177/002200949503000105. JSTOR 260924. S2CID 161318303.
• Montefiore, Simon (2003). Stalin: Court of the Red Tsar. Random House. ISBN 978-1400076789.
• Parrish, Michael (1996). The Lesser Terror: Soviet State Security, 1939-53: Soviet State Security, 1939-1953. Westport, CT: Praeger.
• Rhodes, Richard (1995). Dark Sun: The Making of the Hydrogen Bomb. Simon and Schuster. ISBN 0-684-82414-0.
• Sudoplatov, Pavel (1995). Special Tasks: The Memoirs of an Unwanted Witness – A Soviet Spymaster. Boston: ittle Brown & Co. ISBN 0-316-77352-2. OCLC 35547754.

Further reading[edit]

• Antonov-Ovseenko, Anton (2007). Берия [Beria] (PDF) (in Russian). Sukhumi: Дом печати. Archived from the original (PDF) on 4 September 2015.
• Avtorkhanov, Abdurahman (1991). «The Mystery of Stalin’s Death». Novyi Mir (in Russian). pp. 194–233.
• Fitzpatrick, Sheila (1996). Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. New York: Oxford University Press.
• Fitzpatrick, Sheila (1999). Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia in the 1930s. New York: Oxford University Press.
• Hastings, Max (2015). The Secret War: Spies, Codes and Guerrillas 1939–1945. London: William Collins. ISBN 978-0-00-750374-2.
• Khruschev, Nikita (1977). Khruschev Remembers: Last Testament. Random House. ISBN 0-517-17547-9.
• Kotkin, Stephen (2017). Stalin: Waiting for Hitler, 1929–1941. New York: Random House.
• Kikodze, Geronti (2003). ქიქოძე, გერონტი, თანამედროვის ჩანაწერები. – [1-ლი გამოც.]. – თბ. : არეტე [Writings of Contemporary Records]. Arete. ISBN 99940-745-6-3. OCLC 59109649..
• Stove, Robert (2003). The Unsleeping Eye: Secret Police and Their Victims. San Francisco: Encounter Books. ISBN 1-893554-66-X. OCLC 470173678.
• Sukhomlinov, Andrey (2004). Кто вы, Лаврентий Берия? : неизвестные страницы уголовного дела (in Russian). Moscow: Detektiv-Press. ISBN 5-89935-060-1. OCLC 62421057.
• Wittlin, Thaddeus (1972). Commissar: The Life and Death of Lavrenty Pavlovich Beria. New York: The Macmillan Co. OCLC 462215687.
• Yakovlev, A.N.; Naumov, V.; Sigachev, Y., eds. (1999). Lavrenty Beria, 1953. Stenographic Report of July’s Plenary Meeting of the Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union and Other Documents (in Russian). Moscow: International Democracy Foundation. ISBN 5-89511-006-1.
• Zalessky, Konstantin [in Russian] (2000). Империя Сталина: Биографический энциклопедический словарь (in Russian). Veche. p. 605. ISBN 5-7838-0716-8. OCLC 237410276.

External links[edit]

• Beria, Lavrentiy (1936), The Victory of the National Policy of Lenin and Stalin, Marxists.
• ——— (1950), The Great Contrast, Marxists.
• Interview with Sergo Beria
• Annotated bibliography for Lavrentiy Beria from the Alsos Digital Library for Nuclear Issues
• Central Intelligence Agency, Office of Current Intelligence. The Reversal of the Doctors’ Plot and Its Immediate Aftermath, 17 July 1953.
• Central Intelligence Agency, Office of Current Intelligence. Purge of L.P. Beria, 17 April 1954.
• Central Intelligence Agency, Office of Current Intelligence. Summarization of Reports Preceding Beria Purge, 17 August 1954.
• Lavrenty Beria performed by Bob Hoskins and other Russian historical celebrities played by foreign stars
• Newspaper clippings about Lavrentiy Beria in the 20th Century Press Archives of the ZBW

Лаврентий Берия, один из видных советских лидеров сталинской эпохи, стал символом могущества и жестокости правоохранительных органов СССР. Его жизненный путь служения режиму и, в тоже время, стране, стал слепком сложного и трагичного, но великого времени – периода рождения нового социалистического государства на обломках рухнувшей империи, его становления и возвышения.

Детство и юность

Лаврентий Павлович Берия родился 17 (29) марта 1899 года в грузинском селе Мерхеули в семье мегрельских крестьян Павла Берии (1872–1922) и Марты Джакели (1868–1955). Детство и юность Лаврентия Берии прошли в Грузии и Азербайджане. До 16 лет он учился в Сухуми, где получил начальное образование, затем перебрался в Баку, где продолжил обучение в механико-техническом строительном училище. Одновременно Берия работал в конторе нефтяной компании Нобеля, обеспечивая семью.

Период учёбы Лаврентия в Баку (1916–1919) пришёлся на время революций и войн. 18-летний юноша активно включился в политическую жизнь. В марте 1917 года он вступил в РСДРП(б), летом-осенью в качестве гидротехника отправился на Румынский фронт. По возвращении в Баку Берия стал свидетелем падения Бакинской коммуны, но остался в городе, продолжая учёбу и выполняя ответственные поручения большевистской организации.

На Кавказе

После установления советской власти в Азербайджане в апреле 1920 года Берия отправился в Грузию для ведения подрывной деятельности против меньшевистского правительства в Тифлисе, но вскоре подвергся аресту. После освобождения благодаря вмешательству российского полпреда С.М. Кирова молодой человек вернулся в Баку, где и началась партийная карьера Лаврентия Берии – сначала он служил управляющим делами ЦК КП(б) Азербайджана, а в октябре того же 1920 года пошёл на работу в ЧК. Отныне служба в «органах» стала делом его жизни.

Будучи сильным администратором, неутомимым исполнителем и ловким бюрократом, пользуясь покровительством Г.К. Орджоникидзе, Лаврентий Берия успешно поднимался по ведомственной лестнице и в партийной иерархии. В 1922–1924 гг. как начальник секретно-политического отдела сначала азербайджанской, а затем грузинской ЧК, Берия принимал участие в разгроме азербайджанских исламистов, грузинских меньшевиков, правых эсеров, за что был награждён орденами Красного Знамени СССР и Грузинской ССР.

В 1924–1927 гг. Л.П. Берия – начальник секретно-политического отдела Закавказского ОГПУ, в 1927–1931 гг. – председатель грузинского ГПУ. С 1931 года как первый секретарь ЦК КП(б) Грузии, а с 1932 года по совместительству как первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б), Берия стал одним из видных партийных работников юга СССР. На него обратил внимание сам И.В. Сталин. Неоднократно доказав ему свою личную преданность, обладая большим опытом оперативной и управленческой работы, Берия стал рассматриваться в качестве хорошего кандидата на смену «железному наркому» НКВД Н.И. Ежову.

Во главе НКВД

Перевод в Москву состоялся летом 1938 года. 22 августа Берию назначили первым заместителем наркома внутренних дел, а уже 29 августа – начальником Главного управления госбезопасности. 25 ноября он сменил Ежова, на которого по поручению Сталина собирал компромат, на должности наркома, более чем наполовину обновил руководящие кадры НКВД, расставив на ключевые должности своих людей.

Приход Л.П. Берии на должность наркома знаменовал собой конец «Большого террора», но не прекращение практики особых совещаний, незаконных арестов, выбивания признаний под пытками, сфабрикованных дел и т.д. Тем не менее, по сравнению с временами «ежовщины», борьба с «врагами народа» под руководством Берии казалась тогда чуть ли не оттепелью. Массовые чистки партийной и чиновничьей номенклатуры сменились точечными, многие ранее задержанные были освобождены, что не исключало жестоких преступлений.

До разделения в феврале 1941 года НКВД и НКГБ в функции Берии входила и внешняя разведка. Под его руководством была создана широкая агентурная сеть в Европе и Америке, осуществившая ряд громких операций – таких как ликвидация Л.Д. Троцкого в Мексике 20 августа 1940 года. С 3 февраля 1941 года, не оставляя пост наркома НКВД, Берия стал заместителем председателя Совнаркома и курировал несколько отраслей промышленности (лесную, нефтяную, цветных металлов).

В годы войны

С началом войны Л.П. Берия в составе Государственного комитета обороны – высшего военно-политического органа, образованного 30 июня 1941 года. Вместе с Г.М. Маленковым он контролировал производство вооружений и боеприпасов, самолётов и авиадвигателей, одновременно развивая экономику в родном ведомстве. На долю НКВД и подчинённого ему ГУЛага в 1941–1944 гг. пришлось до 15% объёмов капитального строительства, сотни оборудованных полевых аэродромов, огромное количество добытых на рудниках и промыслах полезных ископаемых.

Из работников органов безопасности формировались дивизии НКВД, которые не только обеспечивали порядок в тылу, но и принимали активное участие в боевых действиях, в том числе в немецком тылу. Но самой известной за годы войны операцией, осуществлённой под руководством Берии, стала депортация некоторых народов, преимущественно Кавказа и Крыма, обвинённых в массовом сотрудничестве с противником. Зимой-весной 1944 года до миллиона чеченцев, ингушей, калмыков, крымских татар и др. было перемещено в Казахстан, Киргизию и Сибирь, значительная часть этих людей погибла в пути и по прибытии на места. К концу войны в руках Берии сосредоточилась огромная власть; он стал одним из ближайших соратников Сталина, получил звание маршала Советского Союза.

Послевоенное время

По окончании войны Берия, оставаясь заместителем председателя Совета министров, в декабре 1945 года освободил пост наркома внутренних дел, но продолжал курировать работу МГБ и МВД (с марта 1946 года наркоматы преобразовали в министерства). Главным достижением Берии в послевоенные годы стало осуществление проекта по созданию атомной бомбы. Сталин назначил его ответственным за это важнейшее направление, полагаясь на руководящий опыт, умение вести дела.

Берия блестяще справился с возложенной задачей. Для её реализации создали Специальный комитет, который координировал работу подчинённой ему разветвлённой сети управлений, лабораторий, институтов, конструкторских бюро, рудников, заводов, испытательных полигонов. С учётом смежников, в проект было вовлечено более 200 000 человек. 29 августа 1949 года на полигоне в Семипалатинске прошло первое испытание советской атомной бомбы, что в корне изменило геополитический расклад и окончательно утвердило СССР в статусе великой державы.

С лета 1949 года авторитет и влияние Берии на Сталина ещё больше возросли, а с учётом участившихся болезней вождя его роль стала во многом ключевой. Негласно Берию считали сильнейшим игроком, его остерегались ближайшие соратники по партии. Возможно, Сталин почувствовал угрозу своему положению и в 1951 году инспирировал «мингрельское дело», направленное против Берии. Но 5 марта 1953 года всемогущий диктатор умер, и во главе государства утвердился триумвират в лице Н.С. Хрущёва, Г.М. Маленкова и Берии.

Реформы Берии

Сразу после смерти «хозяина» по стране прокатилась волна реформ, предпринятых его наследниками. Все понимали, что перемены назрели, и существующее положение дел никого, включая Берию, не устраивало. Сохранив пост первого заместителя председателя Совмина, и уже 5 марта 1953 года вернув должность министра внутренних дел, объединив МВД и МГБ, он тут же принялся за преобразования. В рамках восстановления «социалистической законности» Берия отправил на пересмотр многие громкие дела – «дело врачей», «авиационное дело» и другие. Осуждённых по ним реабилитировали, а следователи отправлялись под арест.

Огромный резонанс в народе вызвала объявленная 27 марта 1953 года «бериевская» амнистия, под которую попало свыше миллиона человек, осуждённых по уголовным и экономическим статьям на сроки до пяти лет. Однако, эффект оказался обратным ожидаемому: города наводнила шпана, а в лагерях вспыхнули бунты и восстания возмущённых выборочным освобождением заключённых.

Либерализация коснулась и национальной политики. Берия не одобрял практику русификации окраин и выступил инициатором «коренизации» союзных республик. Он единолично, без консультаций с Политбюро, менял назначенных из Москвы руководителей в западных регионах (прежде всего, в Прибалтике) на представителей коренных народов. Такая политика в перспективе вела к федерализации и ослаблению власти центра, поэтому многими рассматривалась негативно.

В экономическо-промышленной сфере Берия возражал против реализации планов «великих строек коммунизма», считая их слишком дорогими и экономически неоправданными. В результате остановилась реализация таких амбициозных проектов как Трансполярная магистраль, Главный Туркменский канал и тоннель под Татарским проливом на Сахалин.

Внешняя политика

К концу жизни Сталина международная обстановка настолько накалилась, что естественной оказалась потребность в разрядке, особенно с учётом общего курса на «оттепель», взятого наследниками вождя. Во внешней политике Берия тоже оказался сторонником прагматичной концепции мирного сосуществования двух систем – капитализма и социализма. Несмотря на должность главы МВД, он энергично вмешивался во внешние дела.

Берия добился начала переговоров о перемирии в Корее, выступал за восстановление отношений с Югославией, вникал во внутривенгерские процессы, размышлял о возможности объединения Германии на условиях сохранения её нейтральности, рассуждал о буржуазных перспективах ГДР. При этом он моментально подавил антиправительственные выступления в Берлине 16–24 июня 1953 года. Этот успех стал для него последним.

Арест, суд и казнь

Если в марте-апреле 1953 года Берия, учитывая его возможности, воспринимался негласным лидером правящего триумвирата, то в мае, после активного вмешательства в международные отношения, а ещё более в июне, после затеянных перемен в кадровой политике союзных республик, он столкнулся с открытым недовольством коллег. Своими действиями и решениями Берия потеснил Г.М. Маленкова как председателя Совмина, В.М. Молотова – как министра иностранных дел, Н.А. Булганина – как министра обороны, полностью контролируя процесс создания водородной бомбы.

В действительности позиции Берии оказались не настолько прочными. Он имел слабую поддержку в партийном аппарате, был крайне непопулярен в армии. Судя по сохранившимся свидетельствам, заговор против Берии возник в конце мая. Три главных заговорщика – Маленков, Хрущёв и Булганин – заручились поддержкой генералитета, прежде всего – заместителя министра обороны Г.К. Жукова и командующего Московским военным округом К.С. Москаленко. 26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК всемогущего Берию арестовали и отконвоировали в бункер штаба МВО.

Суд над Берией напоминал те сталинские процессы, к которым сам подсудимый когда-то имел прямое отношение. Его обвинили в антигосударственной и антипартийной деятельности, заклеймили как шпиона, провокатора, агента империализма, лишили всех должностей, званий и наград. 23 декабря 1953 года по статьям 58-1б, 58-8, 58-11, 58-13 УК РСФСР Л.П. Берию приговорили к высшей мере наказания и в тот же день расстреляли. По версии некоторых исследователей, судебный процесс был лишь формальностью, а в действительности Берия принял смерть за полгода до приговора, сразу после ареста.

Семья и личная жизнь

В 1922 году в Тифлисе 23-летний Лаврентий Берия создал семью с 17-летней Нино Гегечкори (1905–1991). Девушка происходила из мегрельской дворянской семьи, многие представители которой были вовлечены в революционное движение. В начале 1920-х гг. у Лаврентия и Нины родилось двое сыновей. Первенец умер в младенчестве, второй сын Серго (1924–2000) стал инженером-конструктором в области ракетных систем и радиолокации. В начале 1990-х гг. он издал книгу воспоминаний об отце. О личной жизни Берии ходило множество слухов и небылиц. Достоверно известно, что после войны от некоей Валентины (Ляли) Дроздовой у него была дочь Этери (Марта).

Л.П. Берия был страстным любителем футбола, болел за московское и тбилисское «Динамо», часто посещал стадион. По воспоминаниям академика П.Л. Капицы, однажды осенью 1945 года прямо на заседании Спецкомитета по разработке советской атомной бомбы объявили перерыв, чтобы прослушать радиотрансляцию о встрече английской и советской команд.

Итоги деятельности

В биографии Лаврентия Берии отразились все достоинства и пороки той системы, служению которой он себя посвятил. Служба в карательных органах, организация репрессий, депортаций и лагерей переплелись в нём с талантом организатора и железной волей куратора грандиозного атомного проекта. Во время процесса 1953 года имя Берии стало нарицательным и зловещим, но вряд ли он заслужил все негативные эпитеты больше, чем те, кто вынес ему смертный приговор. Лаврентий Павлович Берия – неотъемлемая часть своей эпохи и нашей отечественной истории.

Берия и НКВД

Берия и НКВД

22 августа 1938 г. Лаврентий Павлович Берия, первый секретарь КП(б) Грузии, был назначен первым заместителем наркома ВД СССР.

Событие это, само по себе незаурядное для жизни любого человека, для Берии, конечно же, было поворотным. Молодому, немного до сорока лет, полному сил и умений мужчине предлагают работу в столице, да еще в таком ведомстве, какое в той политической системе было без преувеличения исключительным.

Он, конечно, не был новичком. К этому времени Берия уже имел богатый управленческий опыт, но тут Москва! Это фантастический, феноменальный «лифт»! И он переезжает в Москву. Соответственно, получая и полное причитающееся обеспечение и жильем, и редким тогда автотранспортом, и дачей, и огромным по тем временам денежным довольствием… С этого момента можно начинать отсчет его деятельности как крупного государственного деятеля Советского Союза.

В это время Сталин уже принял окончательное решение о замене руководителя НКВД. Он подбирал кандидатуру, которая должна была отвечать «новым требованиям». Да и вообще, нужно же было кого-то сделать виноватым за середину 30-х.

Есть различные мнения по поводу того, кого Сталин хотел видеть в этом качестве. К примеру, существует версия, что этот пост предлагался В. П. Чкалову, прославленному летчику, популярному как в стране, так и за рубежом, имидж которого наверняка мог несколько сгладить неприглядную репутацию, заработанную НКВД в 30-е годы. Но, думается, Сталину скорее был нужен профессионал с опытом работы в ЧК, причем всесоюзно не запятнанный кровью репрессий 30-х годов, и Берия в данном случае был фигурой вполне подходящей: чекист, партийный работник высшего ранга, хозяйственник, достаточно образованный, квалифицированный и работоспособный.

17 ноября 1938 года выходит Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) за подписью Молотова и Сталина «Об арестах в прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором были отмечены крупные недостатки и извращения в работе органов НКВД. Наличие данного документа является самым красноречивым свидетельством того, что с Ежовым было уже покончено, а вот назначенный 29 сентября 1938 года начальником ГУГБ Берия, наоборот, вел активную деятельность и вникал в работу аппарата НКВД.

Как вспоминает П. А. Судоплатов: «В июле 1938 года судно, на котором я находился, пришвартовалось в Ленинградском порту. Я тут же выехал ночным поездом в Москву… На следующий день рано утром я был вызван к Берия, новому начальнику ГУГБ НКВД, первому заместителю Ежова. До этого о Берия я знал только то, что он возглавлял ГПУ Грузии в 20-х годах, а затем стал секретарем ЦК КПГ… Моя первая встреча с Лаврентием Павловичем продолжалась, кажется, около четырех часов. Он задавал мне вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала ее деятельности… Берия проявил большой интерес к диверсионному партизанскому отряду, базировавшемуся в Барселоне, и т. д.».

Да, Берия настойчиво интересовался всеми сторонами текущей оперативной работы. Более того, первое, что он сделал, став заместителем Ежова, – переключил на себя связь с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся в контакте с руководителями ведущих отделов и управлений НКВД. Это, возможно, было простым желанием продемонстрировать московскому аппарату, что приехал не провинциал, а деятельный профи. Вероятно, Берия, носивший пенсне, что делало его похожим на скромного служащего, специально выбрал для себя этот образ: в Москве его в то время никто не знал, и люди при встрече не фиксировали внимание на столь ординарной внешности. Это давало ему возможность посещать явочные квартиры в Москве для бесед с агентами, оставаясь неузнанным.

В ноябре 1938 года Ежов Н.И. направил письмо в ЦК ВКП(б) на имя Сталина, в котором, указывая на целый ряд своих ошибок и просчетов, допущенных в период работы в должности Наркома внутренних дел, попросил освободить его от занимаемой должности.

Разумеется, он прекрасно осознавал, что ему угрожает, и таким образом еще пытался смягчить неизбежную расправу.

24 ноября 1938 года последовало решение Политбюро ЦК ВКП(б), удовлетворившее его просьбу «ввиду изложенных в заявлении товарища Ежова Н. И. мотивов, а также принимая во внимание его болезненное состояние…»

Кстати, С. Л. Берия в своих воспоминаниях утверждает, что в этот период Ежов сильно пил и даже отравил свою жену, не дожидаясь ее ареста. В общем-то, это вполне укладывается в логику того времени, реалии тогдашней повседневности, законности и стереотипы мышления. Ведь и сам Н. И. Ежов только в июне 1937 года представил на утверждение в Политбюро расстрельный список из 3170 фамилий политических заключенных, а в июле 1937 года был награжден орденом Ленина «За выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД и выполнение сложных и ответственных правительственных заданий».

Сталин действовал последовательно: 25 ноября 1938 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Н. И. Ежов был освобожден от должности наркома НКВД, но сохранил за собой должности секретаря ЦК ВКП(б), председателя Комиссии партийного контроля и Наркома Водного транспорта СССР. Этим же числом Л. П. Берия назначается на должность Народного комиссара внутренних дел.

Вот как описывает эти события его сын: «Отец категорически не хотел идти на должность наркома. Политбюро возвращалось к этому вопросу дважды, но так или иначе отец вынужден был согласиться, предварительно получив согласие на свои условия».

Сложно проверить и выявить истинную мотивацию принятия Постановления от 17 ноября. Было ли это удовлетворением условия возможного кандидата на роль наркома, которое отвечало требованиям текущего момента для руководства Системы, либо же это была полностью идея Сталина, а Берия был лишь наиболее подходящим инструментом для ее реализации, но факт остается фактом: уже 26 ноября 1938 года, т. е. на следующий день после вступления в должность наркома, Берия подписывает Приказ «О порядке осуществления постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.», которым обязывал немедленно прекратить производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению без дифференцированного подхода к каждому из арестованных или выселяемых лиц и предварительного всестороннего рассмотрения всех имеющихся на него обвинительных материалов, вынося на каждое подлежащее аресту лицо специальное постановление. Отменить практику составления справок или меморандумов на арест, а аресты предварительно согласовывать с прокурором. Немедленно прекратить продления наказания находящимся в ссылке и лагерях и освободить всех заключенных, отбывших установленный для них срок наказания. Очень интересен пункт № 16 этого приказа, обязывавший немедленно снабдить весь состав оперативных работников центрального аппарата НКВД и на местах экземплярами уголовных и уголовно-процессуальных кодексов.

Как до этого работал наркомат, выполняя правоохранительные функции, совершенно непонятно, зато понятно, как работал мaxoвик репрессий.

Наличие данного и некоторых других документов, в принципе, является свидетельством, подтверждающим тезис о том, что политическое руководство страны в лице прежде всего И. В. Сталина сознательно сделало выбор в пользу проведения системных реформ внутри специальных служб, переориентировав их с карательных функций, бывших необходимыми в период становления советской государственности, на функции «государственного обслуживания», то есть внутригосударственный политический и уголовный контроль. В качестве приоритетов были обозначены: зaкордонная, как тогда говорили, разведка и контрразведка, а также – и это является особенностью спецслужб СССР – ведение колоссальной по объему работы в области народно-хозяйственного строительства.

Исходя из текста данного документа, можно сделать вывод о том, что до этого момента власть пренебрежительно относилась к законности и, наоборот, беззаконие возводилось чуть ли не в ранг государственной политики. В приведенных выше выдержках из приказа от 26 ноября 1938 года неоднократно повторяются слова: «Отменить практику».

Я подчеркиваю, не приостановить действие распоряжения, указа или постановления за номером, от числа и так далее, нет, именно «отменить практику» массовых арестов, справок на арест, продления наказания и т. д. Более того, можно сделать вполне обоснованный вывод, что даже работники центрального аппарата НКВД не имели представления, в рамках какой законодательной системы они функционируют, так как таким вопросом, как недостача экземпляров уголовного и уголовно-процессуального кодексов, пришлось заниматься на уровне наркома!

Большинство заместителей Ежова постигла та же учесть, что и их руководителя. Агранов, Берман, Вельский, Жусовский, Ваковский, Прокофьев, Фриновский были расстреляны, Курский застрелился сам, Рыжов умер в тюрьме, находясь под следствием. Подверглись репрессиям также члены их семей. Расправа над людьми Ежова была неизбежна, так как они и являлись проводниками политики партии в период самых жестоких репрессий и от них, разумеется, совершенно необходимо было избавиться. Так что Берия тут действовал как бы по само собой разумеющемуся стереотипу.

Он привел собственную команду: Меркулова, Круглова, Кабулова, Шарию и других, – и они заняли ключевые посты в реформируемом наркомате. Только теперь перед наркоматом, как уже говорилось, в первую очередь стояли несколько иные задачи, и Берии необходимо было наладить его работу таким образом, чтобы во главе стоял профессионализм сотрудников, направленный на решение новых государственных задач во всех сферах, ответственность за которые нес наркомат.

На выступлении перед слушателями Высшей школы НКВД СССР в 1939 году заместитель начальника Особого бюро при НКВД СССР Коссой А. И. отметил, что с приходом в НКВД Берии Л. П. советская разведка очистилась, обновилась и пополнилась новыми профессиональными кадрами. Однако Берия не пытался изменить систему: он был ее неотъемлемой частью и прекрасно, может, даже более других осознавал ее выгоду, но для самих работников центрального аппарата, для профессионалов разведки и аналитиков, загнанных, как им казалось, Ягодой и Ежовым, в условия, когда они были вынуждены думать о том, как спасти свои жизни и жизни своих близких, Берия был гораздо более полезной фигурой. А ситуация, особенно в разведке, к тому времени развивалась крайне неблагоприятно.

В 1938 году бежал в США советский резидент в Испании Орлов (Фельдбин). Жизнь этого человека – вообще отдельный многотомный роман, и они о нем, кстати говоря, написаны.

В том же году отказался возвращаться в Москву нелегал Штейнберг, через которого осуществлялась связь с американским консульством во Франции. Есть и другие примеры, поэтому, как считали тогда в наркомате, «с назначением Берии в декабре 1938 года наркомом ВД ввиду его высокого профессионализма и в связи с известным постановлением ЦК допущенные перегибы в работе Наркомата будут выпрямлены».

Берия был профессионалом разведки. Самоучкой, но все-таки профи, а разведка всегда считалась «передовой линией обороны», поэтому интенсификация и улучшение качества ее деятельности и стали основными приоритетами для наркома.

В 1937–1938 годах в результате репрессий, проведенных внутри НКВД, в частности тогдашнего VII отдела (начальник – комиссар ГБ 2-го ранга А. А. Слуцкий), с 9 июня 1938 года – V отдела (иностранного отдела), начальник старший – отделе ГБ 3. И. Пассов, советская закордонная резидентура была крайне ослаблена; фактически были приостановлены разработки в области научно-технической разведки, прекращены работы по созданию сети агентов влияния на Западе, да и сами агенты, знавшие, что происходит на родине, чувствовали себя нервозно, а иногда, как мы говорили ранее, попросту бежали. В то же время значительные силы распылялись на борьбу с мало чего из себя представляющими мусаватистами, украинскими националистическими организациями и слежку за разношерстной русской эмиграцией по всему миру. Приоритетом же советской разведки партия считала борьбу с троцкистскими организациями, физическое устранение Троцкого Л. Д. (кодовая кличка Старик) и его ближайших соратников.

Такое положение дел кадровых сотрудников удовлетворить никак не могло, но разведка, к сожалению, не та сфера, где одним распоряжением или внутренней инструкцией можно было быстро исправить или устранить недостатки. Кроме того, для качественной работы разведки необходимы высокопрофессиональные кадры, а их подготовка также занимает продолжительное время.

Поэтому уже в мае 1939 года выходит приказ наркомвнудела СССР № 00476 с объявлением положения и нового штата отдела кадров НКВД СССР (во 2-м параграфе, озаглавленном «Задачи отдела», пункте 6-м и 7-м говорится, что «на отдел возлагается руководство подготовкой, переподготовкой и усовершенствованием командного и начальствующего состава войск НКВД в военных учебных заведениях, подчиненных отделу кадров НКВД СССР», в пункте 7-м возлагается в обязанности «руководство подготовкой и переподготовкой кадров в оперативно-чекистских школах и на курсах НКВД и усовершенствование начальствующего состава государственной безопасности НКВД. В подчинении отдела кадров НКВД СССР находятся межкраевые школы НКВД. Высшая школа НКВД подчиняется заместителю народного комиссара внутренних дел СССР по кадрам».

Именно в этот период Школа особого назначения (ШОН) начинает активную подготовку специалистов разведки и контрразведки, которые в скором будущем проявили себя, добывая для страны стратегически важную информацию из США (Луков, Квасников), Великобритании (Барковский) и других стран. Появление ШОН также во многом обязано лично Берии.

Сталин выступил инициатором создания подобного специального учебного заведения еще летом 1937 года и 8 июля поставил утвердительную резолюцию на записке, представленной НКВД. Но, несмотря на это, тогдашнее руководство наркомата посчитало это делом второстепенным, и еще больше года реальное планирование по созданию спецучреждения не проводилось.

Нарком НКВД Ежов подписал приказ о создании Школы особого назначения только 3 октября 1938 года, но к этому времени всеми делами в наркомате руководил уже его первый заместитель.

По инициативе Берии с начала 1939 года проводятся работы по расширению разведывательной сети в крупных капиталистических странах, действовавших под прикрытием фирм, как правило, занимавшихся торгово-закупочной деятельностью. Смысл данных акций сводился к непосредственной вербовке или привлечению к работе как можно большего числа иностранцев из разных социальных слоев, выявлению их связей и возможностей. Одновременно Берия ставил задачу по окончательному решению «проблемы» с Троцким.

Лейба Давидович, конечно, был проблемой. В это время, да, впрочем, как в любое другое, консолидация левых сил на международном уровне была весьма сложным делом.

Коминтерн был неоднороден как по своему составу, так и по взглядам на достижение общей цели – победы мирового коммунистического движения. Более того, каким оно будет, это светлое коммунистическое будущее, все эти разношерстные интеллектуалы видели совершенно по-разному. Созданная большевиками Советская Россия, изначально рассматривавшаяся лишь как плацдарм для концентрации сил, необходимых для свершения мировой революции, к 30-м годам фактически перестала быть таковой.

Идеи свершения мировой революции отошли на второй план, по крайней мере для Сталина. Советский Союз, крепко вставший на ноги, начал построение собственной системы, направленной прежде всего на создание мощного, политически активного на международной арене государства.

Исходя из данной конъюнктуры, коммунистическая идеология, по-прежнему весьма популярная в ряде стран как среди широких слоев населения, прежде всего наемных рабочих и служащих, так и среди части интеллектуалов, подчас даже представителей высшего общества и потомственной западноевропейской аристократии, являлась одним из серьезнейших факторов, помогавших Советскому Союзу, а вернее его политическому руководству, в реализации данной задачи.

Другими словами, Сталину эти люди, их возможности были крайне необходимы. Дипломатический потенциал СССР в этот период был далек от полновесности, на которую мог претендовать, и поэтому Коминтерн был необходим как пятая колонна, и как агент влияния, и проводник политики СССР за рубежом одновременно.

Поэтому Л. Д. Троцкий, откровенно презиравший Сталина и всех его выдвиженцев, которых Старик открыто называл недоумками, вынужденный в 1929 году покинуть СССР, представлял значительную угрозу как для имиджа самого Сталина, так и для Советского государства в целом. Его попытки расколоть мировое коммунистическое движение и ярая критика государственной бюрократической системы СССР, выстроенной «отцом народов», наносила серьезный ущерб СССР, политическое руководство которого считало себя единоличным лидером мирового коммунистического движения. Вот почему охоту советских специальных служб как за самим Троцким, так и за наиболее значимыми его последователями можно считать не оправданной, а политически объективной и понятной.

И такая работа активно велась.

Еще до своего бегства в 1938 году Орлов организовал и лично участвовал в ликвидации руководителя испанских троцкистов Андрея Нина – операция «Николай» – и ряда других деятелей. Несколько попыток ликвидации самого Троцкого предпринимались еще при Ежове, но оказались безуспешными.

В январе 1939 года, полностью приняв дела наркомата в свои руки и начав его реорганизацию, Берия решается на проведение явно показательной операции. Новому наркому нужно было упрочнить свои тылы и приобрести вес в среде партийного руководства страны. Это ведь не был тот «демонический Берия», образ которого вызывает всю полноту определенного рода ассоциаций… Нет. Это был новичок-выдвиженец из провинции, которому нужно еще заслужить подлинную благосклонность, продемонстрировав полезность своей деятельности. Поэтому подготовка данного решения со стороны Берии была весьма тщательной. Об этом можно судить по тому, на кого нарком возлагает ответственность за проведение данной операции.

П. А. Судоплатов к январю 1939 года уже целый месяц находился в подвешенном состоянии, так как в декабре 1938 года Партбюро ГУ ГБ постановило исключить его из партии за «связь с изменниками родины». Окончательное решение должно было быть принято в январе 1939 года на общем партийном собрании.

Интересно то, как пишет об этом сам Судоплатов: «В те годы я жил еще иллюзией. Что по отношению к члену партии несправедливость может быть допущена лишь из-за некомпетентности или в силу простой ошибки, особенно если решение его участи зависело от человека, стоящего достаточно высоко в партийной иерархии и пользующегося к тому же полной поддержкой Сталина…. Когда арестовывали наших друзей, все мы думали, что произошла ошибка».

Исходя из логики автора данных строк, по отношению к не члену партии всякого рода «несправедливости» являлись вполне обыденной вещью, причем, видимо, автор абсолютно четко это осознает и осознавал в то время. Интересные это были люди: они все видели и все понимали, а выводы, очевидные, лежащие на поверхности, выводы о том, что все окружающее тебя – иллюзия, причем опасная, они не делали. Более того, их самих или их друзей могли арестовать, что происходило с завидной регулярностью, но они скорее сами бы расстреляли без суда и следствия любого, кто попытался бы указать на абсурдную преступность подобной практики, чем признались бы себе, что это так и есть. Удивительно, как это происходит?

Так или иначе, эта цитата «расцвечивает всей полнотой палитры» стереотипы поведения того времени. Так они себе видели, какие именно государственные задачи необходимо было решать и, что самое главное, – какими методами они решались.

И вот именно на такого сотрудника, который сам считал, исходя из логики событий, что его арестуют в конце января или в крайнем случае в начале февраля 1939 года, Берия возложил руководство, пожалуй, с политической точки зрения, самой значимой для себя операцией, ведь, как сказано ранее, для партийного руководства страны устранение Троцкого являлось самой главной общегосударственной задачей.

Понятно, что Судоплатов должен был во что бы то ни стало решить поставленную перед ним задачу, так как от этого зависела как его жизнь, так и жизни близких ему людей (жена Судоплатова была кадровой сотрудницей аппарата), как, впрочем, и некоторые другие участники данной акции: например, непосредственный руководитель и координатор боевых групп, устранивших Троцкого, Эйтингон до своего привлечения к операции находился в Москве под наружным наблюдением.

Таким образом, в январе 1939 года началась операция, получившая кодовое обозначение «Утка».

Акция по устранению Троцкого была сложной комбинацией, а разведывательная сеть, развернутая Эйтингоном в США и Мексике в период начавшейся Второй мировой войны, в последующем стала основой для создания нескольких каналов поступления стратегически важной информации, в частности и по созданию ядерного оружия в США и Великобритании.

В 1939 году все усилия были направлены на то, чтобы внедрить в ближайшее окружение Троцкого своего человека, способного либо лично устранить его, либо помочь в реализации специальной боевой операции. Изначально действовали две группы, не знавшие о существовании друг друга: «группа боевиков мексиканского художника Сикейроса», кодовое обозначение «Конь», и группа Каридад Меркадер, кодовая кличка Мать.

Группа Сикейроса, базировавшаяся непосредственно в Мексике, планировала боевую операцию по устранению Троцкого на его вилле в Койякане, пригороде Мехико (вскользь их деятельность упоминается в фильме Джулии Теймор «Фрида»); в то время как сын Каридад Меркадер – Рамон – сумел проникнуть в ближайшее окружение Старика под легендой канадского бизнесмена Фрэнка Джексона.

В 1940 году состоялась первая попытка, санкционированная Берией, окончившаяся безрезультатно: 23 мая 1940 года группа Сикейроса прорвалась на виллу Троцкого и, как в гангстерском боевике, расстреляла его комнату через стены и дверь из Томми-ганов, но Старик остался жив, спрятавшись за кровать. Этот эпизод тоже есть в уже упомянутом фильме. Такие просчеты ранее никогда не прощались, но и Судоплатов, и Эйтингон не были наказаны. По всей видимости, Берия попросту не стал рисковать, так как критика действий руководства операции «Утка» серьезно дискредитировала бы его самого. Берия, как было сказано, наиболее ценную агентуру замыкал лично на себе. Таким образом он пытался держать в руках всю структуру внешней разведки и контрразведки. Операция по убийству Троцкого была одной из важнейших, если не самой главной, на тот период, поэтому она постоянно находилась на контроле у наркома. И начни он свирепствовать по поводу провала «гангстерского налета художников-муралистов», это не прибавило бы ему лично никаких очков, а наоборот, серьезно пошатнуло бы его еще не оформившийся авторитет в узком кругу, где он хотел убедительно утвердиться. А Берия и сам в налете был, что называется, «по уши». Еще в июне 1939 года Берия лично решил «усилить сеть наших нелегалов в Мексике» и ввел в состав основной группы своего человека – Грегулевича (кодовое имя «Юзик»), приехавшего в Москву после работы нелегалом в Западной Европе. Он был известен в троцкистских кругах своей политической нейтральностью, а его присутствие в Латинской Америке было вполне естественно, поскольку отец Григулевича владел в Аргентине большой аптекой. Именно он сумел сдружиться с одним из телохранителей Троцкого – Шелдоном Хартом, который помог 23 мая 1940 года проникнуть на виллу Койякане. В тот день Харт был на дежурстве и по просьбе Юзика открыл дверь. Операция, как известно, завершилась неудачей, при этом Харта пришлось ликвидировать, а Сикейрос был арестован.

Такую версию привел в своих известных воспоминаниях Судоплатов. Он как бы аккуратно намекнул, что за провал, по сути, должен был отвечать именно Лаврентий Павлович, который без согласования с координаторами Эйтингоном и им, Судоплатовым, ввел в дело своего человека и повел работу в сторону налета. Сам Судоплатов предпочитал работать тоньше и продуманнее.

В несколько отличном варианте этот эпизод представлен Л. И. Воробьевым, который, опираясь на архивы СВР, утверждает, что Роберт Шелдон Харт был завербованным агентом НКВД, проходившим в делах под псевдонимом Амур. Как утверждает Воробьев: «Его (Харта) направили в Мексику и дали условия связи для установления контакта. Кто связывался с Шелдоном в Мексике, мы в точности не знаем». Далее приводятся свидетельства Эйтингона от 9 марта 1954 года, данные им в ходе следствия, из которых следует, что Харт принимал непосредственное участие в стрельбе, но якобы был не согласен с действиями группы Сикейроса, так как был введен в заблуждение. Что интересно, о Юзике (Григулевиче) в показаниях Эйтингона даже не упоминается.

В любом случае получается, что в случае «удачи» акции Берия мог вполне представить дело так, что самого большого врага товарища Сталина устранил он практически лично, ну а в случае провала, как, собственно, и вышло, он мог либо обвинить во всем Судоплатова и Эйтингона, либо представить ситуацию как «рабочий момент», не заостряя на этом внимания. Он так и поступил.

В дальнейшем задачу по устранению Троцкого выполнил Рамон Меркадер, удостоившийся за выполнение этого задания звания Героя Советского Союза.

Решение проблемы со Стариком значительно повысило авторитет самого Берии, так как облегчило жизнь вождя всех трудящихся. Троцкий сильно мешал Сталину в деле руководства международным коммунистическим движением, а теперь его авторитету противостоять было некому.

Повысив, и значительно, свой авторитет, Берия постепенно меняет работу аппарата под себя. Политическая разведка и контроль внутри страны по-прежнему считались наиболее важными в тот период времени, однако из документов следует, что на 5-й отдел ГУГБ также возлагались не менее сложные по объему задачи, так как считалось необходимым содержать резидентуры в 35 странах и регионах и еще помимо этого 15-й отдел занимался технической разведкой по всему миру.

И все же действительное положение вещей в «Иностранном» отделе было значительно сложнее, нежели сухая документированная отчетность.

Так, например, согласно отчету Фитина П. М., сменившего на посту начальника разведки В. Г. Деканозова, показавшего свою несостоятельность, к маю 1939 года, почти все резиденты за кордоном были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них затем было арестовано, а оставшаяся часть подлежала проверке. Ни о какой разведывательной работе за рубежом при этом положении не могло быть и речи. Задача состояла в том, чтобы наряду с созданием аппарата самого отдела хотя бы создать аппарат резидентур, чтобы закрыть пробелы, такие как в 1938 году, когда в течение четырех месяцев подряд руководство страны не получало никакой информации от внешней разведки.

И все-таки справедливости ради надо сказать, что уже к концу 1938 – началу 1939 года, после прихода Берии, работа аппарата ГУ ГБ несколько стабилизировалась. Была в этом его личная заинтересованность? Да, вне всяких сомнений. Он делал карьеру и нацеливал управляемый им наркомат на решение тех задач, которые должны были принести бонусы и ему лично. Но все-таки это было что-то в сравнении с гораздо более нелепой для такого ведомства «работой», которая велась до Берии.

Важнейшим направлением советской внешней разведки оставалась политическая разведка как способ раннего предупреждения руководства страны либо как его инструмент для создания режима наибольшего благоприятствования в решении той или иной внешнеполитической проблемы.

Наиболее сложной задачей в этот напряженный исторический период было утверждение на международном уровне государственных интересов Советского Союза. Но более того, у Сталина, а значит, и у всего руководства, появилось желание расширять границы СССР, разумеется, для упрочения мира и блага всего советского народа.

Другой, по сути диаметрально противоположной, задачей была необходимость избежать или на как можно более долгое время отсрочить войну и уж тем более избежать войны на два фронта.

Понятно, что при столь разнообразных намерениях роль советской разведки становилась исключительно важной. Оспаривать или критиковать намерения руководства тогда было не принято, поэтому 5-й отдел ГУГБ основную свою работу сосредотачивает на разведке в странах Европы (Германия, Англия, Франция, Польша, государства Балтии), и Азии, и Дальнего Востока (Китай, Синьцзян, Япония, Маньчжурия).

На дальневосточном направлении, налаженном еще в середине 30-х годов, масштабное сотрудничество СССР с различными силами в борющемся за свою независимость Китае привело к тому, что в 1938 году появилась реальная возможность заключения серьезного соглашения по сотрудничеству между советской разведкой и разведкой центрального правительства Китая, находившегося тогда в Чунцине. Берия посчитал это перспективным, и переговоры, начавшиеся еще в апреле 1938 года, интенсифицировались. С китайской стороны их вел Чжан Цзолин, начальник 2-го отдела Военного комитета. Китайцы предлагали довольно выгодные условия взаимообмена информацией. Так, например, они обязались поставлять материалы по белой эмиграции троцкистам и европейским резидентам, а также передавать японские шифровки для их дешифрования в СССР и последующего совместного использования. В обмен они просили создать на основе нашей Шанхайской резидентуры и нелегальной китайской сети специальную структуру для совместной работы против Японии.

Советская сторона пошла навстречу, так как это отвечало и ее государственным интересам. На основании достигнутых договоренностей было создано Объединенное бюро, состоящее из трех отделов.

Первый отдел: организация разведывательной сети и подготовка личного состава, оперативная техника.

Второй отдел: информационный.

Третий отдел: АХУ(административно-хозяйственный).

Общий бюджет определялся в 20 тысяч американских долларов и обеспечивался поровну договаривающимися сторонами.

Уже в конце 1938 – начале 1939 года совместная деятельность разведслужб СССР и Китая принесла свои плоды. Китайцы организовали сеть из семи нелегальных резидентур, действовавших активно в Ниися, Ханькоу, Тяньцзине, Гонконге, Пекине, Циндао и Цзинане.

Данные передавались при помощи портативного радиооборудования, предоставленного советской стороной. Работа в Китае была стратегически важной для советского правительства, так как Япония представляла собой значительную угрозу, особенно в условиях, когда западные границы СССР были оспариваемы, и вообще вероятность крупного военного столкновения с азиатским лидером была весьма нежелательной в тот период. Особую значимость результаты на китайском направлении приобрели в периоды пограничных конфликтов в районе озера Хасан в 1938 году и реки Халхин-Гол в 1939 году.

Как известно, в начальные периоды этих кампаний части первого сдерживания Красной армии вели себя не лучшим образом. Поэтому разведывательные данные, предоставленные по каналам Объединенного бюро и ряда других источников, были, что называется, на вес золота, командование частей Красной армии, особенно в ходе боев у Халхин-Гола, своевременно получало объемную системную информацию о численности японских войск, задействованных в операции, местах их дислокации, перемещениях, количестве и качестве боевой техники подвижного состава и даже в ряде случаев о планах ведения операций частями Квантунской армии.

Победа в пограничных столкновениях привела не только к отставке руководства всей Квантунской армии, но и смене правительства Японии, что позволило 13 апреля 1941 года подписать в Москве пакт о ненападении между СССР и Японией.

Данное соглашение трудно переоценить, так как японцы, по существу, выполнили в течение всей Великой Отечественной войны его условия, что существенно повлияло на общий ее исход.

Это был серьезный успех. Успех профессиональный – Берия оценил перспективу работы с китайцами. И более того, он мог указывать на тот факт, что эта удачная работа в азиатском направлении стала возможной благодаря тому, что со второй половины 1938 года 5-й закордонный отдел ГУ ГБ начинает восстанавливать свои позиции после предыдущих чисток.

На Западе ситуация развивалась по-другому. 24 августа 1939 года в 2 часа ночи в Кремле был подписан пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом. Соглашение это, вне всяких сомнений, этапная точка в истории СССР. Помимо того, что данный документ обеспечивал решение стратегических задач, непосредственно стоявших перед государством в тот период времени, он нес в себе еще более важное значение – как подтверждали секретные протоколы, одна из ведущих держав мира признавала международные интересы Советского Союза.

То, что сейчас эту историю все кому не лень пытаются выставить как «преступный сговор» и прочее, – от лукавого. Не преступный сговор, а прагматичная дипломатия. И вопрос тут не в Чемберлене, трясшем соглашениями с тем же Гитлером. Тут логика «сам дурак» вообще не к месту.

Дело в том, что Пакт по всем параметрам был выгоден СССР, а его неподписание никаких очевидных выгод не сулило. И все. Политика к нормам морали не апеллирует, – и чего, спрашивается, рассуждать на эту тему? Это было выгодное, а значит, правильное решение, и исторически оно себя оправдало. И «стесняться этого соглашения» никакого резона нет. Сталин обставил Запад, который хотел, чтоб мы с немцами сразу вцепились друг другу в глотки, а они потом как раз бы подоспели к бранчу. Не вышло, пришлось попотеть всем.

Кстати, подготовка этого документа не была скоропалительной, как это иногда пытаются представить, а наоборот, носила весьма взвешенный и продуманный характер.

Зондаж немцев начался еще в апреле 1938 года через Финляндию, где резидентом был Б. А. Рыбкин. Миссия Рыбкина, инициированная Сталиным и находившаяся на постоянном контроле у Берии, заключалась в неофициальном выяснении позиций финского руководства относительно перенесения советско-финской границы у Ленинграда на компенсационных условиях, а заодно и разрешении передачи информации о советских предложениях финнами германской стороне, что должно было служить своеобразным приглашением немцев к диалогу на уже обозначенных предварительных условиях.

После подписания соглашения, которое можно считать серьезным успехом советской дипломатии, на Народный комиссариат внутренних дел и лично на наркома возлагалась совершенно особая ответственность по проведению в жизнь и реализации в полном объеме всех его статей.

Территории Прибалтийских государств и Западной Украины, отведенные в сферу влияния СССР, необходимо было еще советизировать, что в условиях сохранения, например, в Прибалтийских республиках своей государственности, значительного влияния националистических организаций и активного противодействия иностранных спецслужб было весьма сложным делом.

Понятно, что, подписывая Пакт, немцы никаких подарков нам не делали. Зона, признаваемая ими как сфера советского влияния, должна была стать ареной подковерной борьбы. Поэтому НКВД Берии, следуя решениям Центрального комитета партии и постановлениям СНК, и это следует подчеркнуть в деятельности спецслужб, направляющими всегда и во всем были указания ЦК, так вот, подчиняясь распоряжениям партии, наркомат утвердил детально спланированную программу работы в Прибалтийских государствах, где на первом месте стояли действия по нейтрализации немецких спецслужб в Латвии, Литве и Эстонии. Во-вторых, борьба с националистическими и профашистскими организациями. В-третьих, оперативная разработка политического руководства республик и видных общественных и культурных деятелей.

Противостояние советской стороне было весьма существенным как внутри республики, так и со стороны сил, находящихся за eе пределами. В целом ситуация для прибалтийцев складывалась крайне неблагоприятно, поэтому их нелюбовь к советскому периоду истории можно по крайней мере понять. На них давили с двух сторон. С одной стороны, немцы оказывали серьезное давление на правительство Сметоны в Литве, Ульманиса в Латвии и Пятса в Эстонии, пользуясь значительным влиянием на деловые круги в республиках и большую диаспору. С другой, СССР, рассматривавший Прибалтику как зону своих стратегических интересов по целому ряду причин: и присоединение земель, ранее входивших в состав империи, и возможность получения незамерзающих портов для Балтийского флота, а соответственно, влияния на весь Балтийский регион, и самое главное, считалось, что страны Балтии будут служить надежным буфером между набиравшим силу нацизмом и Советским Союзом.

Внутри самих республик набирали силу ультранационалистические и профашистские движения и организации, такие как «Шаулюсаюнга» и «Яуно и Лиетува» в Литве; Крестьянская партия, «Айзсаргн» и «Перкакруст» в Латвии; «Изамаалиит», «Кайтселеит» и Эстонский союз освободительной борьбы в Эстонии.

В Литве также действовала Всероссийская фашистская партия (ВФП), объединявшая в своих рядах часть белой иммиграции из бывших национальных окраин Российской империи.

В этих условиях правящие круги прибалтийских государств и прибалтийский истеблишмент пытались вести игру как с Германией, так и с СССР.

С одной стороны, осенью 1939 года по предложению советского правительства с Латвией, Литвой и Эстонией были заключены соглашения, по которым Советский Союз получил право на размещение на территории республик некоторого количества частей Красной армии, создание военно-морских баз и пунктов базирования кораблей и соединений Балтийского флота и организацию всей необходимой инфраструктуры к ним.

С другой стороны, лидеры Прибалтийских государств вели диалог с германским руководством, включая и вопросы военного сотрудничества. Немцы пытались склонить Латвию, как ключевое государство региона, к заключению долгосрочных пакетных соглашений, что поставило бы их под своеобразный политический и экономический «зонтик» Германии.

Данная возможность была вполне реальна в исполнении, поэтому лично Берией, отвечавшим за отслеживание ситуации в Прибалтике, было выдано задание с целью представить предложения по возможному развитию ситуации на основании сообщений, поступающих от наших резидентур.

Чичаев И. А. – резидент в Латвии в 1938–1940 гг. – и Ермаков С. И. – резидент в Эстонии с 1937–1940 гг. – были вызваны в Москву, где по приказу Берии ими был представлен доклад о положении дел в республиках и противоречиях в правительственных кругах Латвии и Эстонии.

Для активизации действий разведорганов на основании информации, полученной от Чичаева, прежде всего в Латвии проводилась крупномасштабная операция по нейтрализации президента Ульманиса и одновременной поддержки министра иностранных дел Мунтерса.

Специально для встречи с ним и обсуждения вопросов возможного будущего в Ригу летал Судоплатов по дипломатическому паспорту на имя Матвеева, причем он был на связи с первым заместителем Берии Меркуловым, тайно прибывшим в Ригу, и, что особенно следует подчеркнуть, последний был обеспечен прямой телефонной связью с Берией и Молотовым.

Данный факт довольно красноречив, если учесть, что Меркулов входил в число пяти главных руководителей НКВД под номером два, был личным выдвиженцем Берии и единственным из его замов русским.

Далее развивавшиеся события несколько изменили ход предыдущей работы разведки. В июне 1940 года советские войска оккупируют страны Балтии, что сняло проблему разработок политических деятелей, но такое развитие событий стало возможным только благодаря тому, что политическому руководству страны, Сталину, стала поступать информация из самой Германии от наших агентов – групп Арвида Харнака (кодовая кличка Корсиканец) из Министерства экономики Германии; Шульце-Бойзена (кодовая кличка Старшина) из штаба ВВС; Лемана, агента, служившего в гестапо; Кусхоффа и Штебе из МИДа. Связь с этими группами была потеряна во времена политических чисток внутри наркомата, но по настоянию Берии связь с ними была восстановлена. Это было серьезное и небезопасное решение. Немцев могли к этому времени перевербовать, они вообще могли оказаться двойными агентами, учитывая тот факт, что изначально их привлечение к сотрудничеству было осуществлено сотрудниками, обвиненными и репрессированными в том числе и Берией. Но нарком на этот риск пошел, хотя, опять же, создавая себе «буфер» из кураторов направлений.

Но в целом 5-м отделом НКВД было подготовлено решение задачи, поставленной правительством в реализации приоритетных задач для Советского государства того периода. Берия, координировавший действия спецорганов, разумеется, несет колоссальную ответственность как за нарушение суверенитета Прибалтийских республик, так и за последовавшие далее аресты и репрессии большого числа граждан этих стран.

Впрочем, стоит иметь в виду, что подобные действия являлись целью Советского государства, а не определялись личными прихотями советских руководителей.

Да, репрессии были, и они проводились в рамках «необходимой советизации», которая позволила в кратчайшие сроки развернуть внутри республик широкомасштабные работы по подготовке специалистов и баз для разведывательной деятельности и партизанской войны в случае возможной немецкой оккупации.

Результаты этой работы вскоре стали очевидны, ведь на территории Прибалтики в течение всей войны действовало значительное число партизанских диверсионных групп и отрядов, сражавшихся с нацистами.

Я видел списки агентуры и кадрового состава по Прибалтийским республикам, они хранятся в одном из московских архивов. За некоторыми из этих людей власти современных стран Балтии устраивали настоящую охоту, обвиняя ветеранов в несуразных преступлениях…

Такие же серьезные работы проводились Наркоматом внутренних дел по решению необычно сложных задач советизации территорий, отошедших к нам после советско-финской войны, и территории так называемой Правобережной Украины, где националистические движения, поддерживаемые спецслужбами Польши и Германии, вели активную политическую и боевую деятельность, но и эти задачи были решены в принципе. Тут, конечно, «почва для обвинений» в «кровавых преступлениях русских большевиков» богатая. Советизация велась не по джентльменским правилам, но не стоит забывать, что и во Львове впоследствии люди ходили на первомайские демонстрации не под конвоем ВОХРа, так что, как уже сказано выше, – задача была решена в принципе.

На Берии лежала самая высокая степень ответственности за практический результат деятельности его наркомата. А НКВД реально был важнейшей «корпорацией» тех лет. Нарком старался выстроить наиболее функциональную систему своего ведомства, используя для этого как законные средства, так и иные способы, вплоть до превышения служебных полномочий.

Что это было: карьеризм, инстинкт самосохранения или желание улучшить систему? Скорее всего, все вместе. Действия Берии шли на пользу и во благо укрепления Советского государства. А он был убежденным коммунистом. Что скрывает эта философская модель, в конечном итоге, скорее всего, он, как и все, представлял условно, но то, что он был объективным сторонником той системы, которая позволила кардинально сменить политические элиты, поменять вектора социальных лифтов и дала вырваться и проявить себя тому интеллектуальному и творческому потенциалу, который был скрыт и запечатан в рамках прежней модели, – это однозначно. А потому работа на благо этому государству любыми методами была, в его представлении, высшей целью и оправдывала все что угодно, если достигался необходимый результат. Ну а соображения карьеры и амбиции – это как заслуженный бонус, и Берия его принимал как должное, без всяких стеснений.

Его работа в наркомате с первых шагов давала положительный результат для ведомства и обеспечивала выполнение задач, которые перед ним ставило советское правительство.

НКВД являл собой ведомство, контролировавшее фактически все сферы жизнедеятельности советского человека. Так, если взглянуть на уже упоминавшуюся структуру Главного управления государственной безопасности, становится видно, что на спецслужбы была возложена обязанность обеспечивать идеологическую защиту Советского государства фактически во всех сферах интеллектуального творчества. А сделать это было возможно в условиях новых реалий, поставленных партией и правительством (отказ от практики массовых репрессий), только посредством грамотной работы высокопрофессионального чекистского состава, имеющего образование не два класса ликбеза. О нехватке кадров в связи с известными событиями уже говорилось ранее. Поэтому подготовка специалистов и разработка специализированных методик становились, по существу, приоритетными задачами наряду с повседневной оперативной деятельностью.

Выше уже упоминалась ШОН и ее роль в формировании корпуса профессиональных разведчиков, достойно выполнивших правительственные задания в довоенный период. Но помимо разведки наркомат занимался еще и целым спектром иных государственных задач.

Для улучшения работы закордонной разведки на основании приказа Берии от 2 августа 1939 года формируется Особое бюро при наркоме внутренних дел СССР с задачами разработки и издания учебных пособий и материалов по чекистской работе и по работе иностранных разведок, а также составления характеристик и справочных материалов на руководящих государственных и общественных деятелей капиталистических стран.

Особое бюро должно было составлять информационные обзоры иностранной прессы по вопросам международного положения и международной политики.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Лаврентий Павлович Берия
груз. ლავრენტი პავლეს ძე ბერია
Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС
18 марта 1946 — 7 июля 1953
Министр внутренних дел СССР
15 марта — 26 июня 1953
Глава правительства	Георгий Маленков
Предшественник	Сергей Круглов
Преемник	Сергей Круглов
Заместитель председателя ГКО СССР
16 мая 1944 — 4 сентября 1945
Преемник	должность упразднена
Народный комиссар внутренних дел СССР
декабрь 1938 — декабрь 1945
Глава правительства	Вячеслав Молотов Иосиф Сталин
Предшественник	Николай Ежов
Преемник	Сергей Круглов
Первый секретарь Тбилисского горкома КП(б) Грузии
май 1937 — 31 августа 1938
Первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б)
17 октября 1932 — 23 апреля 1937
Предшественник	Иван Орахелашвили
Преемник	должность упразднена
Первый секретарь ЦК КП(б) Грузии
14 ноября 1931 — 31 августа 1938
Предшественник	Лаврентий Картвелишвили
Преемник	Кандид Чарквиани
Народный комиссар внутренних дел Грузинской ССР
4 апреля 1927 — декабрь 1930
Предшественник	Алексей Гегечкори
Преемник	Сергей Гоглидзе
Рождение	17 марта (29 марта) 1899
Смерть	23 декабря 1953 (54 года)
Отец	Павел Хухаевич Берия
Мать	Марта Виссарионовна Джакели
Супруга	Нино Теймуразовна Гегечкори
Дети	Берия, Серго Лаврентьевич
Партия	РСДРП(б) с 1917, РКП(б) c 1918, ВКП(б) с 1925, КПСС с 1952
Образование	Бакинский политехнический институт
Профессия	Революционер, Инженер, Архитектор, Политик, Чекист, Военачалник
Автограф
Военная служба
Годы службы	1938—1953
Принадлежность	СССР
Род войск	НКВД
Звание	Генеральный комиссар государственной безопасности (1941—1945) Маршал Советского Союза (1945—1953) (Лишён звания указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 декабря 1953 года)
Командовал	Начальник ГУГБ НКВД СССР (1938) Нарком ВД СССР (1938—1945) Член ГКО (1941—1944)
Сражения	Гражданская война в России Великая Отечественная война Холодная война
Медиафайлы на Викискладе

Лавре́нтий Па́влович Бе́рия (17 (29) марта 1899, Мерхеули, Кутаисская губерния, Российская империя — 23 декабря 1953, Москва) — советский государственный и партийный деятель, генеральный комиссар государственной безопасности (1941), Маршал Советского Союза (1945), Герой Социалистического Труда (1943). Лишён этих званий после ареста в 1953 году^[1]. Входил в ближайшее окружение И. В. Сталина. Курировал создание атомного оружия, промышленности, ПВО и ракетной техники^[2].

Ранние годы

Лаврентий Павлович Берия родился 17 (29) марта 1899 года в грузинском селе Мерхеули в семье мегрельских крестьян Павла Берии (1872–1922) и Марты Джакели (1868–1955). Детство и юность прошли в Грузии и Азербайджане. До 16 лет он учился в Сухуми, где получил начальное образование, затем перебрался в Баку, где продолжил обучение в механико-техническом строительном училище. Одновременно Берия работал в конторе нефтяной компании Нобеля, чтобы обеспечить семью.

Учёба Берия в Баку (1916–1919) пришлась на время революций и войн. 18-летний в марте 1917 года он вступил в РСДРП(б), летом-осенью в качестве гидротехника отправился на Румынский фронт. По возвращении в Баку Берия стал свидетелем падения Бакинской коммуны, но остался в городе, продолжая учёбу и выполняя ответственные поручения большевистской организации^[3].

Работа в Закавказье

В 1918-1920 гг. участвовал в работе большевистского подполья в Баку. Затем был направлен на нелегальную работу в Грузию, но арестован и выслан обратно.

С 1920 г. стал управделами ЦК Коммунистической партии (большевиков) Азербайджана, с октября того же года — ответственный секретарь Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих.

С 1921 г. служил в Азербайджанской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией (ЧК): заместитель заведующего, заведующий Секретно-оперативным отделом, заместитель председателя, председатель ЧК.

В 1922 г. переведен в Грузию, где стал начальником секретно-оперативной части и зампредседателя ЧК при Совете народных комиссаров (СНК) Грузинской ССР.

В 1926-1931 гг. — председатель Государственного политического управления (ГПУ, преемник ЧК) СНК Грузинской ССР. Одновременно в 1927-1930 гг. — народный комиссар внутренних дел Грузинской ССР.

С 1930 г. стал членом президиума (впоследствии бюро) ЦК КП(б) Грузии, а с 1931 г. — председателем ГПУ при СНК Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (существовала в 1922-1936 гг. как федерация Грузии, Армении и Азербайджана).

С 1931 г. — первый секретарь ЦК КП(б) Грузии, одновременно в 1932-1936 гг. — первый секретарь Закавказского крайкома, член ЦК КП(б) Армении и Азербайджана.

В 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) был избран членом ЦК, в 1935 г. стал членом президиума ЦИК СССР.

На посту активно занимался развитием нефтяной промышленности и сельского хозяйства Закавказья. Провел несколько «чисток» партийных организаций региона.

С 1938 г. — член президиума Верховного Совета СССР^[4].

Работа в НКВД и участие в репрессиях

22 августа 1938 г. Сталин назначает Берию первым заместителем наркома внутренних дел, а уже 29 августа – начальником Главного управления госбезопасности. 25 ноября он сменил Н.И. Ежова, на которого по поручению Сталина собирал компромат, на должности наркома, более чем наполовину обновил руководящие кадры НКВД, расставив на ключевые должности своих людей.

После перевода в Москву Берия вошёл в ближайшее окружения Сталина. Приход Берии на должность наркома знаменовал собой конец «Большого террора», но не прекращение практики особых совещаний, арестов, выбивания признаний под пытками, сфабрикованных дел и т. д. Тем не менее, по сравнению с временами «ежовщины», ход репрессий удалось направить в законное русло и нормализовать^[5]. Многие ранее задержанные были освобождены.

До разделения в феврале 1941 года НКВД и НКГБ в функции Берии входила и внешняя разведка. Под его руководством создается широкая агентурная сеть в Европе и Америке, осуществившая ряд громких операций. Например, в Мексике 20 августа 1940 года был ликвидирован Л. Д. Троцкий. С 3 февраля 1941 года, не оставляя пост наркома НКВД, Берия стал заместителем председателя Совнаркома и курировал несколько отраслей промышленности (лесную, нефтяную, цветных металлов)^[6].

Военные годы

С началом войны Берия в составе Государственного комитета обороны – высшего военно-политического органа, образованного 30 июня 1941 года. Вместе с Г. М. Маленковым он контролировал производство вооружений и боеприпасов, самолётов и авиадвигателей, одновременно развивая экономику в родном ведомстве. На долю НКВД и подчинённого ему ГУЛага в 1941–1944 гг. пришлось до 15% объёмов капитального строительства, сотни оборудованных полевых аэродромов, огромное количество добытых на рудниках и промыслах полезных ископаемых.

Из работников органов безопасности формировались дивизии НКВД, которые не только обеспечивали порядок в тылу, но и принимали активное участие в боевых действиях, в том числе в немецком тылу.

Также под руководством Берии была организована массовая депортация некоторых народов, преимущественно Северного Кавказа и Крыма, обвинённых в массовом дезертирстве и сотрудничестве с немцами. Зимой-весной 1944 года до миллиона чеченцев, ингушей, калмыков, крымских татар и др. было перемещено в Казахстан, Киргизию и Сибирь, значительная часть этих людей погибла в пути и по прибытии на места. К концу войны Берия получил звание маршала Советского Союза^[7].

Послевоенное время

По окончании войны Берия, оставаясь заместителем председателя Совета министров, в декабре 1945 года освободил пост наркома внутренних дел, но продолжал курировать работу МГБ и МВД (с марта 1946 года наркоматы преобразовали в министерства)^[8].

Атомный проект СССР

16 мая 1944 г. И. В. Сталин назначил Берию заместителем председателя ГКО и председателем Оперативного бюро, в задачи которого входил  контроль за работой всех наркоматов оборонной промышленности, железнодорожного и водного транспорта, черной и цветной металлургии, угольной, нефтяной, химической, резиновой, бумажно-целлюлозной, электротехнической промышленности, электростанций в интересах создания атомного оружия. Таким образом, с этого времени Л. П. Берия  стал руководить всей военной экономикой страны.

Берия блестяще справился с возложенной задачей. Для её реализации создали Специальный комитет, который координировал работу подчинённой ему разветвлённой сети управлений, лабораторий, институтов, конструкторских бюро, рудников, заводов, испытательных полигонов. С учётом смежников, в проект было вовлечено более 200 000 человек.

29 августа 1949 года на полигоне в Семипалатинске прошло первое испытание советской атомной бомбы, что в корне изменило геополитический расклад и окончательно утвердило СССР в статусе великой державы, а Берия — в статусе ключевого игрока советской политики^[9].

5 марта 1953 года Сталин умер, а во главе государства утвердился триумвират в лице Н.С. Хрущёва, Г.М. Маленкова и Берии.

Реформы Берии

Сразу после смерти Сталина по стране прокатилась волна реформ. Сохранив пост первого заместителя председателя Совмина, и уже 5 марта 1953 года вернув должность министра внутренних дел, объединив МВД и МГБ, он тут же принялся за преобразования. В рамках восстановления «социалистической законности» Берия отправил на пересмотр многие громкие дела – «дело врачей», «авиационное дело» и другие. Осуждённых по ним реабилитировали, а следователи отправлялись под арест.

Огромный резонанс в народе вызвала объявленная 27 марта 1953 года «бериевская» амнистия, под которую попало свыше миллиона человек, осуждённых по уголовным и экономическим статьям на сроки до пяти лет. Однако, эффект оказался обратным ожидаемому: города наводнила шпана, а в лагерях вспыхнули бунты и восстания возмущённых выборочным освобождением заключённых.

Либерализация коснулась и национальной политики. Берия не одобрял практику русификации окраин и выступил инициатором «коренизации» союзных республик. Он единолично, без консультаций с Политбюро, менял назначенных из Москвы руководителей в западных регионах (прежде всего, в Прибалтике) на представителей коренных народов. Такая политика в перспективе вела к федерализации и ослаблению власти центра, поэтому многими рассматривалась негативно^[10].

Берия способствовал сворачиванию ряда «великих строек коммунизма», считая необходимым передать их из ведения МВД (на них использовался труд заключенных) в ведение соответствующих министерств. В итоге это привело к остановке таких амбициозных проектов как Трансполярная магистраль, Главный Туркменский канал и тоннель под Татарским проливом на Сахалин^[11].

Внешняя политика

Во внешней политике Берия придерживался прагматичной линии мирного сосуществования двух систем – капитализма и социализма. Несмотря на должность главы МВД, он энергично вмешивался во внешние дела.

Берия добился начала переговоров о перемирии в Корее, выступал за восстановление отношений с Югославией, размышлял о возможности объединения Германии на условиях сохранения её нейтральности, рассуждал о буржуазных перспективах ГДР. При этом он моментально подавил антиправительственные выступления в Берлине 16–24 июня 1953 года^[12].

Арест, суд и казнь

Если в марте-апреле 1953 года Берия, учитывая его возможности, воспринимался негласным лидером правящего триумвирата, но позиции Берии оказались непрочными. Он имел слабую поддержку в партийном аппарате, был крайне непопулярен в армии. Судя по сохранившимся свидетельствам, заговор против Берии возник в конце мая. Три главных заговорщика – Маленков, Хрущёв и Булганин – заручились поддержкой генералитета, прежде всего – заместителя министра обороны Г.К. Жукова и командующего Московским военным округом К.С. Москаленко. 26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК всемогущего Берию арестовали и отконвоировали в бункер штаба МВО. Хрущев обвинил Берию «в ревизионизме и антисоциалистическом подходе к обострившейся ситуации в ГДР», а также «в шпионаже в пользу Великобритании в 1920-х годах»^[13].

Его обвинили в антигосударственной и антипартийной деятельности, заклеймили как шпиона, провокатора, агента империализма, лишили всех должностей, званий и наград. 23 декабря 1953 года по статьям 58-1б, 58-8, 58-11, 58-13 УК РСФСР Л.П. Берию приговорили к высшей мере наказания и в тот же день расстреляли^[14].

Примечания

Данная статья имеет статус «готовой». Это не говорит о качестве статьи, однако в ней уже в достаточной степени раскрыта основная тема. Если вы хотите улучшить статью — правьте смело!

Лав­рен­тий Пав­ло­вич Берия родился 29 марта (17 марта по ста­рому стилю) 1899 года в семье кре­стья­нина-бед­няка в селе Мер­хе­ули в Абха­зии. В школе Лав­рен­тий учился очень хорошо. Потом на деньги села, как луч­ший уче­ник, гор­дость одно­сель­чан, поехал учиться в Сухуми. Учился в Сухум­ском началь­ном учи­лище, кото­рое окон­чил с отли­чием, в Бакин­ском меха­нико-стро­и­тель­ном тех­ни­че­ском учи­лище (окон­чил в 1919 году, по спе­ци­аль­но­сти архи­тек­тор-стро­и­тель), затем в 1920—1922 гг. учился на пер­вом и вто­ром кур­сах Бакин­ского поли­тех­ни­че­ского инсти­тута.

Одновре­менно с уче­бой в учи­лище Лав­рен­тий Берия рабо­тал прак­ти­кан­том глав­ной кон­торы неф­тя­ной ком­па­нии Нобеля, начал участ­во­вать в поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти. В марте 1917 года при­мкнул к пар­тии боль­ше­ви­ков. В июне—декабре 1917 года в каче­стве тех­ника гид­ро­тех­ни­че­ского отряда выез­жал на Румын­ский фронт, затем вер­нулся в Азер­бай­джан, был зачис­лен в сотруд­ники сек­ре­та­ри­ата Бакин­ского Совета рабо­чих депу­та­тов. Остался в Баку, когда в сере­дине 1918 года город окку­пи­ро­вали турец­кие вой­ска, рабо­тал кон­тор­щи­ком на заводе «Кас­пий­ское това­ри­ще­ство Белый Город», выпол­нял раз­лич­ные пору­че­ния ока­зав­шихся в под­по­лье (с конца 1918 по весну 1920 гг. у вла­сти в Азер­бай­джане нахо­ди­лась пар­тия «Муса­ват») боль­ше­ви­ков.

Осе­нью 1919 года Лав­рен­тий Берия посту­пил на службу в контр­раз­ведку при Коми­тете государ­ствен­ной обо­роны Азер­бай­джан­ской рес­пуб­лики. Впо­след­ствии этот период жизни Берии вызы­вал много кри­во­тол­ков. Гово­рили, что он созна­тельно рабо­тал на азер­бай­джан­ских нацио­на­ли­стов и даже был аген­том англи­чан. Но в био­гра­фи­че­ских анке­тах своей работы в бур­жу­аз­ной контр­раз­ведке Берия не скры­вал, в письме к Г.К. Орджо­ни­кидзе в 1933 писал, что «в муса­ват­скую раз­ведку… был послан пар­тией и что вопрос этот раз­би­рался в ЦК Азер­бай­джан­ской КП(б) в 1920 году», что ЦК АКП(б) «совер­шенно реа­би­ли­ти­ро­вал» его, т.к. «факт работы в контр­раз­ведке с ведома пар­тии был под­твер­жден заяв­ле­ни­ями тт. Мирза Давуд Гусей­нова, Касум Измай­лова и др.».

В апреле 1920 года Лав­рен­тий Пав­ло­вич Берия направ­лен на неле­галь­ную работу в мень­ше­вист­скую Гру­зию в каче­стве упол­но­мо­чен­ного Кав­каз­ского край­кома РКП(б). Почти сразу в Тифлисе был аре­сто­ван, осво­бож­ден с пред­пи­са­нием в трех­днев­ный срок поки­нуть Гру­зию. Под фами­лией Лакер­бая рабо­тал в пол­пред­стве РСФСР в Гру­зии (пол­пре­дом был тогда С.М. Киров), в мае 1920 года вновь аре­сто­ван, заклю­чен в кута­ис­скую тюрьму, затем выслан в Азер­бай­джан.

С авгу­ста 1920 года Лав­рен­тий Берия — управ­ля­ю­щий делами ЦК Азер­бай­джан­ской КП(б), ответ­ствен­ный сек­ре­тарь Чрез­вы­чай­ной комис­сии по экс­про­при­а­ции бур­жу­а­зии и улуч­ше­нию быта рабо­чих. С апреля 1921 года он заме­сти­тель началь­ника сек­ретно-опе­ра­тив­ного отде­ле­ния Азер­бай­джан­ской ЧК, с мая того же года — началь­ник сек­ретно-опе­ра­тив­ной части, заме­сти­тель пред­се­да­теля Азер­бай­джан­ской ЧК, с ноября 1922 года — началь­ник сек­ретно-опе­ра­тив­ной части, заме­сти­тель пред­се­да­теля Гру­зин­ской ЧК. С марта 1926 года Л.П. Берия — заме­сти­тель пол­преда ОГПУ в ЗСФСР, заме­сти­тель пред­се­да­теля Закав­каз­ской ГПУ, с декабря того же года — пред­се­да­тель ГПУ Гру­зин­ской ССР. Одновре­менно с апреля 1927 года — нар­ком внут­рен­них дел Гру­зин­ской ССР.

С апреля 1931 года Лав­рен­тий Берия — пред­се­да­тель Закав­каз­ского ГПУ. Все круп­ные опе­ра­ции закав­каз­ских чеки­стов (уни­что­же­ние гру­зин­ских мень­ше­ви­ков и нацио­на­ли­стов, лик­ви­да­ция мест­ного зажи­точ­ного кре­стьян­ства и др.) про­во­ди­лись с санк­ции и под непо­сред­ствен­ным руко­вод­ством Берии.

С октября 1931 года Л.П. Берия — вто­рой сек­ре­тарь Закав­каз­ского край­кома ВКП(б). Судя по обна­ро­до­ван­ным в сере­дине 1950-х годов доку­мен­там, это назна­че­ние состо­я­лось по насто­я­нию Ста­лина и вопреки жела­нию тогдаш­него руко­во­ди­теля закав­каз­ских боль­ше­ви­ков М. Ора­хе­ла­швили. С октября 1932 года — Л.П. Берия пер­вый сек­ре­тарь Закав­каз­ского край­кома ВКП(б). В 1933 году он высту­пил с докла­дом (его под­лин­ным авто­ром был рас­стре­лян­ный в 1937 году дирек­тор гру­зин­ского Инсти­тута исто­рии пар­тии Е.А. Бедия) «К вопросу об исто­рии боль­ше­вист­ских орга­ни­за­ций в Закав­ка­зье», в кото­ром фаль­си­фи­ци­ро­ва­лась исто­рия рево­лю­ци­он­ного дви­же­ния в Закав­ка­зье, а роль Ста­лина вся­че­ски пре­уве­ли­чи­ва­лась. Доклад понра­вился вождю и был издан мас­со­вым тира­жом отдель­ной кни­гой, реко­мен­до­ван­ной к изу­че­нию в сети пар­тий­ного про­све­ще­ния.

Сбли­же­нию Л.П. Берии с И.В. Ста­ли­ным спо­соб­ство­вало также регу­ляр­ное обще­ние в дни при­ез­дов послед­него в Абха­зию и Сочи на отдых. Свою пре­дан­ность вождю Берия про­де­мон­стри­ро­вал осе­нью 1933 года во время про­гулки на катере по озеру Рица, когда засло­нил Ста­лина от выстре­лов по катеру не разо­брав­шейся в ситу­а­ции бере­го­вой охраны.

В сере­дине 1930-х годов Берия руко­во­дил про­ве­де­нием мас­со­вых репрес­сий среди пар­тий­ного и совет­ского аппа­рата, интел­ли­ген­ции Закав­ка­зья. Име­ются мно­го­чис­лен­ные сви­де­тель­ства о его лич­ном уча­стии в допро­сах и изби­е­ниях аре­сто­ван­ных.

В авгу­сте 1938 года Л.П. Берию назна­чают пер­вым заме­сти­те­лем нар­кома внут­рен­них дел СССР, началь­ни­ком Глав­ного управ­ле­ния государ­ствен­ной без­опас­но­сти, с ноября — нар­ко­мом внут­рен­них дел СССР. С марта 1939 года он — кан­ди­дат в члены Полит­бюро ЦК ВКП(б). Сме­нив на посту нар­кома внут­рен­них дел ском­про­ме­ти­ро­вав­шего себя Н.И. Ежова, начал чистку кад­ров в НКВД СССР (было уво­лено более 7 тыс. чело­век или каж­дый пятый работ­ник), поста­вил на клю­че­вые долж­но­сти своих дав­них сорат­ни­ков и под­чи­нен­ных по Закав­ка­зью. Коли­че­ство аре­стов было сокра­щено, в ноябре 1939 года Берией издан при­каз «О недо­стат­ках в след­ствен­ной работе орга­нов НКВД» с тре­бо­ва­нием соблю­дать уго­ловно-про­цес­су­аль­ные нормы. Но при этом права Осо­бого сове­ща­ния при НКВД СССР, кото­рое выно­сило вне­су­деб­ные при­го­воры, рас­ши­ри­лись, офи­ци­ально было под­твер­ждено право сле­до­ва­те­лей пытать «явных и неразору­жив­шихся вра­гов народа».

В 1939—1940 гг. осу­ществ­лена мас­со­вая депор­та­ция из запад­ных обла­стей Бело­рус­сии и Укра­ины, При­бал­тий­ских рес­пуб­лик, рас­стре­ляны в Катыни под Смо­лен­ском плен­ные поль­ские офи­церы. После раз­де­ле­ния в фев­рале 1941 года НКВД СССР на нар­ко­маты государ­ствен­ной без­опас­но­сти и внут­рен­них дел остался во главе вто­рого и, одновре­менно, был назна­чен заме­сти­те­лем пред­се­да­теля СНК СССР, кури­ро­вав­шим лес­ную и неф­тя­ную про­мыш­лен­ность, цвет­ную метал­лур­гию, реч­ной флот.

В период Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны Лав­рен­тий Берия член (с мая 1944 года заме­сти­тель пред­се­да­теля) Государ­ствен­ного коми­тета обо­роны (ГКО), отве­чав­ший за про­из­вод­ство воору­же­ний и бое­при­па­сов. Руко­во­дил в 1943—1944 гг. про­ве­де­нием опе­ра­ций по высе­ле­нию чечен­цев и ингу­шей, кара­ча­ев­цев и бал­кар­цев, кал­мы­ков, крым­ских татар, месхе­тин­ских турок, кур­дов и неко­то­рых дру­гих нацио­наль­но­стей. Осво­бож­ден от долж­но­сти нар­кома внут­рен­них дел СССР в декабре 1945 года. К этому моменту Берия основ­ное время уде­лял вопросу созда­ния атом­ной бомбы. Еще в декабре 1944 года поста­нов­ле­нием ГКО ему было пору­чено «наблю­де­ние за раз­ви­тием работ по урану».

20 авгу­ста 1945 года после ядер­ной атаки США на Хиро­симу и Нага­саки в целях ско­рей­шей лик­ви­да­ции моно­по­лии США на обла­да­ние ядер­ным ору­жием И.В. Ста­лин под­пи­сы­вает поста­нов­ле­ние о созда­нии органа управ­ле­ния рабо­тами по урану — Спе­ци­аль­ного коми­тета при ГКО СССР. Пред­се­да­те­лем Спец­ко­ми­тета назна­чен Л.П. Берия. На него воз­ло­жена ответ­ствен­ность за орга­ни­за­цию всех работ в стране по созда­нию пер­вых про­мыш­лен­ных пред­при­я­тий, инсти­ту­тов и КБ для полу­че­ния деля­щихся мате­ри­а­лов и изго­тов­ле­ния из них ядер­ного ору­жия. Л.П. Берия также орга­ни­зо­вы­вал и руко­во­дил полу­че­нием всей необ­хо­ди­мой раз­ве­ды­ва­тель­ной инфор­ма­ции по Ман­х­эт­тен­скому про­екту США.

С марта 1946 года Л.П. Берия — член Полит­бюро ЦК ВКП(б).

Как кура­тор совет­ского военно-про­мыш­лен­ного ком­плекса и атом­ного про­екта Лав­рен­тий Берия про­явил себя тре­бо­ва­тель­ным и уме­лым орга­ни­за­то­ром, спо­соб­ным спра­виться с любой постав­лен­ной зада­чей. По вос­по­ми­на­ниям руко­во­ди­теля атом­ной про­мыш­лен­но­сти Е.П. Слав­ского, «Берия не раз­би­рался в науч­ных и инже­нер­ных про­бле­мах, поэтому к мне­нию спе­ци­а­ли­стов все­гда при­слу­ши­вался. В орга­ни­за­ции и выпол­не­нии задач, в моби­ли­за­ции людей и ресур­сов он, поль­зу­ясь огром­ной вла­стью, помо­гал про­во­дить реше­ния в жизнь». На стро­и­тель­стве мно­го­чис­лен­ных обо­рон­ных и ура­но­вых объ­ек­тов были задей­ство­ваны мил­ли­оны людей, в боль­шин­стве своем заклю­чен­ных ГУЛАГ, нахо­див­ше­гося в веде­нии МВД, руко­во­ди­мого Л.П. Берией. С дру­гой сто­роны, П.Л. Капица в ноябре 1945 года отка­зы­ва­ется от сво­его даль­ней­шего уча­стия в Атом­ном про­екте, напра­вив об этом письмо И.В. Ста­лину, именно из-за отно­ше­ния Л.П. Берии к уче­ным. По его сло­вам, Л.П. Берия мне­ния уче­ных часто при­ни­мал со скеп­ти­циз­мом и за спи­ной делал по-сво­ему.

29 декабря 1945 года Л.П. Берия осво­бож­дён от долж­но­сти главы НКВД.

С марта 1946 года Берия вхо­дит в состав «семёрки» чле­нов Полит­бюро, вклю­чав­шей И.В. Ста­лина и шесть при­бли­жён­ных к нему лиц. На этот «ближ­ний круг» замы­ка­лись важ­ней­шие вопросы государ­ствен­ного управ­ле­ния, в том числе: внеш­няя поли­тика, внеш­няя тор­говля, гос­бе­зо­пас­ность, воору­же­ния, функ­ци­о­ни­ро­ва­ние воору­жён­ных сил. 18 марта он ста­но­вится чле­ном Полит­бюро, а на сле­ду­ю­щий день назна­ча­ется заме­сти­те­лем пред­се­да­теля Совета Мини­стров СССР. Как заме­сти­тель пред­се­да­теля Совета Мини­стров, кури­ро­вал работу МВД, МГБ и Мини­стер­ства государ­ствен­ного кон­троля.

Как руко­во­ди­тель отдела воен­ной науки ЦК ВКП(б)/КПСС, Л.П. Берия, помимо Атом­ного про­екта кури­ро­вал и дру­гие важ­ней­шие направ­ле­ния военно-про­мыш­лен­ного ком­плекса СССР, такие как раке­то­стро­е­ние, созда­ние стра­те­ги­че­ского бом­бар­ди­ров­щика «ТУ-4», тан­ко­вой пушки «ЛБ-1».

29 авгу­ста 1949 года атом­ная бомба успешно про­шла испы­та­ние на Семи­па­ла­тин­ском поли­гоне, после чего неко­то­рые стали назы­вать Л.П. Берию «отцом совет­ской атом­ной бомбы». Л.П. Берия после взрыва РДС-1 заявил: «Я видел раз­ную войну. Пер­вая была по срав­не­нию со вто­рой игру­шеч­ная. А какой может быть тре­тья? Когда мы при­е­хали в эпи­центр пер­вого взрыва, и я ходил по стек­лян­ной корке вме­сто земли, стало ясно, это совсем дру­гое ору­жие».

29 октября 1949 года Л.П. Берии была при­суж­дена Ста­лин­ская пре­мия I сте­пени «за орга­ни­за­цию дела про­из­вод­ства атом­ной энер­гии и успеш­ное завер­ше­ние испы­та­ния атом­ного ору­жия». Согласно сви­де­тель­ству раз­вед­чика П.А. Судо­пла­това, опуб­ли­ко­ван­ному в книге «Раз­ведка и Кремль: Записки неже­ла­тель­ного сви­де­теля» (1996 г.), двум руко­во­ди­те­лям совет­ского Атом­ного про­екта — Л.П. Берии и И.В. Кур­ча­тову — было при­сво­ено зва­ние «Почёт­ный граж­да­нин СССР» с фор­му­ли­ров­кой «за выда­ю­щи­еся заслуги в укреп­ле­нии могу­ще­ства СССР». Награж­дён­ному вру­ча­лась «Гра­мота почёт­ного граж­да­нина Совет­ского Союза». В даль­ней­шем зва­ние «Почёт­ный граж­да­нин СССР» не при­суж­да­лось.

Л.П. Берия обес­пе­чил пол­ную сек­рет­ность про­во­ди­мых в СССР раз­ра­бо­ток по Атом­ному про­екту. За утрату доку­мента содер­жа­щего государ­ствен­ную тайну, чело­века могли отпра­вить на много лет в ГУЛАГ или рас­стре­лять. Поэтому про­блем с соблю­де­нием тре­бо­ва­ний сек­рет­ного дело­про­из­вод­ства не воз­ни­кало и агенты ино­стран­ных раз­ве­док, при всем своем ста­ра­нии, не могли бы украсть сек­рет­ные бумаги. В резуль­тате взрыв пер­вой совет­ской бомбы стал шоком для запад­ных раз­ве­док.

Рас­ска­зы­вают, что глав­ного кон­струк­тора атом­ной бомбы ака­де­мика Ю. Хари­тона два­жды пыта­лись отстра­нить от уча­стия в Атом­ном про­екте. Глав­ный аргу­мент его про­тив­ни­ков — «в моло­дые годы он рабо­тал в Англии, ему верить нельзя». Дошли эти «аргу­менты» и до И.В. Ста­лина, кото­рый задал Л.П. Берии вопрос: «Что ска­жешь, Лав­рен­тий»? Ответ Берии: «Все люди, кото­рые рабо­тают над этим про­ек­том — ото­браны лично мною. Я готов отве­чать за дей­ствия каж­дого из них. Эти люди рабо­тают и будут честно рабо­тать над про­ек­том, кото­рый нам пору­чен».

Под непо­сред­ствен­ным нача­лом Л.П. Берии рож­да­лись не только уни­каль­ные лабо­ра­то­рии, ком­би­наты, реак­торы и, как итог, «спе­ц­и­з­де­лия», но и выби­ра­лись места новых горо­дов, вырас­тали улицы и квар­талы, буль­вары и парки, раз­ра­ба­ты­ва­лись гене­раль­ные планы, шёл отбор и созда­ние новых типо­вых про­ек­тов жилья и объ­ек­тов соц­культ­быта. В вос­по­ми­на­ниях Б.Г. Муз­ру­кова, дирек­тора завода 817 (ПО «Маяк») опи­сы­ва­ется инте­рес­ный слу­чай. При стро­и­тель­стве Челя­бин­ска-40 на берегу озера Иртяш была сде­лана кра­си­вая набе­реж­ная. Изна­чально денег на неё не преду­смат­ри­ва­лось, но где-то уда­лось сэко­но­мить и зод­чие решили таким обра­зом пора­до­вать горо­жан. На ком­би­нат при­е­хал Берия и, не огра­ни­чив­шись про­из­вод­ством, при­нялся осмат­ри­вать город. Мест­ное руко­вод­ство (за исклю­че­нием самого Муз­ру­кова, хорошо знав­шего вкусы шефа) затре­пе­тало, ожи­дая суро­вой раз­борки за «не целе­вое» рас­хо­до­ва­ние средств. Но «желез­ный нар­ком», оце­нив про­фес­сио­наль­ным взгля­дом талант про­ек­ти­ров­щи­ков, напро­тив, тепло побла­го­да­рил стро­и­те­лей за пре­крас­ный пода­рок жите­лям.

После смерти И.В. Ста­лина Л.П. Берия в марте 1953 года был назна­чен пер­вым заме­сти­те­лем пред­се­да­теля Совета мини­стров СССР и мини­стром внут­рен­них дел СССР (новое мини­стер­ство объ­еди­нило быв­шие ведом­ства внут­рен­них дел и государ­ствен­ной без­опас­но­сти). Вер­нув­шись к руко­вод­ству кара­тель­ными орга­нами, он про­вел серьез­ные реформы. По ини­ци­а­тиве Берии была объ­яв­лена амни­стия зна­чи­тель­ному числу заклю­чен­ных, смяг­чился пас­порт­ный режим, система ГУЛАГ пере­дана в веде­ние мини­стер­ства юсти­ции, нача­лась реа­би­ли­та­ция жертв репрес­сий. При этом пере­смат­ри­ва­лись дела вто­рой поло­вины 1940-х — начала 1950-х годов (убий­ство С.М. Михо­элса, дело «вра­чей-вре­ди­те­лей», мин­грель­ское дело, дело Глав­ного артил­ле­рий­ского управ­ле­ния и др.), в фаль­си­фи­ка­ции кото­рых Берия не участ­во­вал, поскольку не воз­глав­лял тогда кара­тель­ные органы.

Во внеш­ней поли­тике Лав­рен­тий Берия пред­ло­жил рас­смот­реть вопрос об объ­еди­не­нии Гер­ма­нии, высту­пал за смяг­че­ние кон­троля Москвы над дру­гими соци­а­ли­сти­че­скими режи­мами. Актив­ность Берии и его рас­ту­щий авто­ри­тет испу­гали чле­нов Пре­зи­ди­ума ЦК КПСС. Они тайно сго­во­ри­лись отстра­нить его от вла­сти. На засе­да­нии Пре­зи­ди­ума ЦК КПСС 26 июня 1953 Берия был аре­сто­ван груп­пой спе­ци­ально вызван­ных для этого воен­ных во главе с мар­ша­лом Г.К. Жуко­вым (кото­рый позд­нее отри­цал свое уча­стие). На спешно созван­ном в начале июля того же года пле­нуме ЦК КПСС Л.П. Берия был выве­ден из состава ЦК КПСС и исклю­чен из пар­тии как «враг ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии и совет­ского народа».

23 декабря 1953 года Л.П. Берия был при­го­во­рен по сфаль­си­фи­ци­ро­ван­ному обви­не­нию Спе­ци­аль­ным судеб­ным при­сут­ствием Вер­хов­ного Суда СССР под пред­се­да­тель­ством мар­шала И.С. Конева к выс­шей мере нака­за­ния. В тот же день был рас­стре­лян. Тело было кре­ми­ро­вано в печи 1-го Мос­ков­ского кре­ма­то­рия.

«Дело» Берии уси­ли­ями пар­тий­ной про­па­ганды, обви­нив­шей его во всех гре­хах и зло­упо­треб­ле­ниях пред­ше­ству­ю­щей эпохи, полу­чило широ­кий отклик. Сам он в обще­ствен­ном созна­нии пре­вра­тился в сим­вол зла, тира­нии и государ­ствен­ного наси­лия.

Л.П. Берия, помимо зва­ния Героя Соци­а­ли­сти­че­ского труда, был награж­ден 5 орде­нами Ленина, 2 орде­нами Крас­ного Зна­мени, орде­ном Суво­рова 1-й сте­пени и дру­гими орде­нами и меда­лями. Ука­зом Пре­зи­ди­ума Вер­хов­ного Совета СССР от 31 декабря 1953 года лишён зва­ния Мар­шала Совет­ского Союза, зва­ния Героя Соци­а­ли­сти­че­ского Труда и всех государ­ствен­ных наград.

Лав­рен­тий Пав­ло­вич Берия не реа­би­ли­ти­ро­ван.