Интересный обзор директоров.
Уникальная Чернобыльская АЭС
Чернобыльская АЭС — уникальная станция. Не только потому, что это первенец украинской атомной энергетики, не потому, что здесь произошла крупнейшая техногенная катастрофа, и не потому, что ее первую на постсоветском пространстве закрыли (при невыработанном ресурсе), станция уникальна еще и своими директорами. Вернее их частой сменой. За двадцать лет после аварии нынешний директор – девятый, а всего – десять. На каком ещё предприятии, в какой отрасли директоров меняют, как перчатки?
С 2000 года провели шесть реорганизаций структуры управления и штатного расписания. И это не предел. Кроме того, уникальность станции и в том, что уже седьмой год мы работаем без Общегосударственной программы по выводу из эксплуатации. Замечу, что без такой Программы нельзя закрывать и выводить атомную станцию из эксплуатации. Сначала Верховная Рада принимает Программу, потом закрывают станцию. Но у нас, как всегда, все значительно интереснее. То есть по-другому.
В штате Чернобыльской АЭС был единственный из всех представителей Президента Кучмы. Именно в штате государственного предприятия, бюджетного, а не в штате Администрации Президента, как все остальные. Специально под него придумали должность с не маленьким окладом. Это тоже уникальное явление.
Но вернёмся к директорам и пройдёмся лёгкой поступью истории, не забыв никого. Сказав несколько слов об их деятельности, о том, что запомнилось, запало, как говорится, в душу.
1. 1970-1986. Первым директором был Брюханов Виктор Петрович. Дольше всех занимал эту должность, с 1970-го до трагического дня в истории ЧАЭС – 26 апреля 1986 года. К сожалению, именно поэтому его и помнят. А то, что при нём станция создавалась практически с нуля, под его руководством были пущены все четыре блока, как-то опускается. Однако в последнее время иногда поговаривают об упущении в подборе кадров на ЧАЭС (справедливости ради надо сказать, что не только на ЧАЭС – во всей атомной энергетике СССР, и это отдельная «песня»).
2. 1986-1987. Второй — Поздышев Эрик Николаевич, один из самых «быстрых» директоров. В том смысле, что в должности пробыл всего несколько месяцев, меньше года. Чем это было обусловлено, сказать сложно, но при Поздышеве приняли в эксплуатацию законсервированный, разрушенный аварией 4 блок, и его подпись в Акте приемки стоит, хотя, конечно же, она затерялась среди министров, начальников управлений и их замов. То есть в тот аварийный год должность директора ЧАЭС как-то не котировалась. Общее руководство на площадке осуществляли другие люди.
3. 1987-1992. Третий — Уманец Михаил Пантелеевич. Долгих пять лет руководил станцией. В тяжёлый период. Пока что у него самый длительный срок работы директором ЧАЭС после Брюханова. На счету Уманца пуски блоков ЧАЭС, насильственное заселение Славутича. Многие бывшие припятчане, после катастрофы эвакуированные в Киев и получившие там квартиры, вспоминают его тихим недобрым словом. Потому как Уманец, чтобы заселить Славутич в рекордно короткие сроки (видимо, установка партии такая была), провёл жесткую политику по отношению к работникам ЧАЭС, жившим в Киеве.
Именно тогда станция потеряла львиную долю своего квалифицированного персонала, работавшего ещё до аварии. С киевлянами-припятчанами поступали «легко». Или сдаёшь квартиру в Киеве и селишься в Славутиче, или увольняешься «в связи с изменениями условий работы». Отменили вахты. Перешли на график работы 5х2. Тогда же при Уманце оперативный персонал станции поднял вопрос о переводе на график работы 2х3 при 12-ти часовой смене. Уманец съехал с вопроса, сославшись на медиков, мол, Минздрав не рекомендует.
Как это ни странно, но о закрытии станции заговорили ещё при Уманце. Правда, шепотом. Первые решения технических советов о вариантах закрытия ЧАЭС были приняты именно при Уманце. Среди прочих вариантов рассматривался и поэтапный вывод 3-х блоков к 2000 году.
Напомню, что Уманец запускал в эксплуатацию ЧАЭС в 1987 году, а в 90-ом и 91-ом уже заговорили о досрочном выводе из этой самой экспуатации. На кой ляд пуcкали?!
В прошлом году Михаил Пантелеевич отметился фразой в газете «2000» от 21 апреля 2006 года: «Давайте говорить честно, не приукрашивая и не усугубляя, что мы в результате этого (закрытия ЧАЭС) получили? Вместо интеллектуального Славутича — полуинтеллектуальный, полупьяный город без будущего». Вот так оценил поэт Уманец наш Славутич – нет будущего, и точка. Поэт, потому что пишет стихи и издает книжки, у меня их две, причем недурные стихи попадаются. Есть что почитать.
4. 1992-1994. Четвёртый — Сорокин Николай Михайлович. Ничем особым не запомнился. Работал себе тихонько, тихонько и непонятно для персонала его сняли. Деятельность его была не особо заметной, может, это и хорошо? Был ярым противником закрытия ЧАЭС. Может, потому и сняли?
5. 1994-1998. Пятый — Парашин Сергей Константинович. Яркая личность на директорском небосклоне ЧАЭС. Виртуоз взаимозачётов, превратил Славутич в город фестивалей и фейерверков, чем и запомнился. Сколько знаменитостей приезжало в Славутич! Патрисия Каас, Латойя Джексон, Валерий Леонтьев, «Любэ», «На-на», Ян Арлазоров, Алёна Апина, всех и не вспомнишь.
Была попытка сделать кинофестиваль «Белый ангел – Славутич». Даже провели первый фестиваль. Но заглохло. Как поговаривают, гроши не поделили. От того времени осталась у станции шикарная передвижная сцена фирмы «Зинтек», несколько десятков тысяч долларов стоит, сейчас у кого-то в аренде, а, может, уже и выкупили, кто знает?
Не смотря на финансовый коллапс того времени, Славутичу удавалось жить достаточно достойно благодаря станции. Ввели в обращение собственные суррогатные деньги ЧАЭС – в народе названные «парашками».
Погорел, как говорят, на выборах в Верховную Раду. Уж слишком возомнил себя местным «королём», которому всё позволено, и использовал своё служебное положение, средства станции для агитации за себя, любимого, в Черниговской области. Но народным избранником не стал — прокатили.
Был сторонником продолжения работы ЧАЭС, но особо не упирался.
При нем был сделан капитальный ремонт столовой на АБК-1. Куда и ходил регулярно обедать, стоял в очереди вместе со всеми. Последующие директора редко появлялись в столовой, всё больше в отдельном кабинете кушали.
Поменял всему персоналу спецодежду. Все, наконец-то, сняли телогрейки и ватники и одели специально сшитые костюмы с эмблемой станции. Отдельно для управленцев, для инженеров и отдельно для рабочих. Это было, прямо скажем, революционное решение.
Депутаты 4-го созыва Славутича предлагали удостоить С.К. Парашина звания «Почетный гражданин города Славутич», но мэр города Владимир Удовиченко сумел разубедить, мол, вы ж всего не знаете, не делайте этого, вам же стыдно потом будет, мол, я ему уже предлагал, но он сам отказался.
6. 1998-2002. Шестой — Толстоногов Виталий Константинович. Подвел станцию к закрытию и с помпой это сделал. Шоу устроили на всю страну.
Ликвидировал хорошо и отлаженно работавшее обособленное подразделение «Объект «Укрытие». Провёл первое, самое большое сокращение персонала ЧАЭС.
На служебной машине, возвращаясь с работы (любил сам порулить), в Зоне сбил лося.
Отличался умением махать шашкой, в смысле увольнять любого, не смотря на должность и заслуги. Была масса юридически неграмотных увольнений. На что говорил (не дословно, но смысл передаю верно): «Уволю с нарушением Закона 100 человек, 10, может быть, подадут в суд, один, может быть, восстановится, но остальные останутся за бортом».
После того как его сняли, а снимал с должности сам Кучма. Это круто. Летом 2002 года генпрокуратура возбудила уголовное дело по факту нарушений в конце 2001 года бюджетного законодательства Украины (часть 2 статья 210) и злоупотребление служебным положением (часть 2 статья 364 Криминального кодекса Украины). То есть дело завели спустя полгода после увольнения. Надо заметить, что дело то спущено на тормозах.
При нем ЧАЭС перестала быть прибыльным предприятием и «села» на бюджет Украины.
7. 2002-2004. Седьмой — Неретин Юрий Александрович. Директор, назначенный Президентом. Это не менее круто, чем в случае с Толстоноговым. Сразу же после назначения приступил к расширению собственного коттеджа в виде двухэтажной капитальной пристройки. Отличался невнятностью речи.
Оперативники наверняка помнят открытое совещание с руководством ЧАЭС, на котором их практически смешали с дерьмом. От Неретина, бывшего оперативника (был начальником смены блока и станции), можно сказать, «своего», никто не ожидал такого грубого, вызывающего разговора.
В 2003 году без причин и оснований отсутствовал на работе 175 дней, по этому факту давал объяснения в министерстве. За «отличную» работу получил три выговора.
На трассе Чернигов – Киев сбил велосипедиста с летальным исходом. Без последствий для себя.
Козырял тем, что его назначил Президент.
Управление проектами SIP по преобразованию «Укрытия» в экологически безопасную систему сдал Западу. Так и написал в письме банку ЕБРР, что мол не способны мы убогие управлять этим процессом, просим взять всё на себя, и позвольте ликвидировать должность со-директора ГУП (группа управления проектом) с украинской стороны. Остался только западный со-директор, он же просто директор. Руководителями проектов поставили западных консультантов, а наши украинские специалисты у них в подмастерье.
Несколько раз висел на волоске, но в последний момент приказ о его снятии убирался в ящик. Однако всё же сняли. И Президент не помог, а скорее достал он Президента.
8. Июль 2004. Восьмым был блиц-директор, на бумаге. Такое возможно, видимо только у нас на Украине. В пятницу назначили, на выходных приказ отменили. По человечески можно только посочувствовать.
9. 2004-2005. Девятый – Смышляев Александр Евгеньевич. Повернулся к людям, как говорится, лицом. Начал принимать людей по личным вопросам раз в неделю в городе. Возродил информационную службу. Придавал этому не малое значение. Был публичен и открыт. Начал демонтаж оборудования в машзале станции. Покрасил станционный железнодорожный мост. Почистил изрядно потускневший барельеф стилизованного голубя на фасаде административного здания. Провел ремонт на 4-ом этаже того же административного корпуса.
Попытался ввести более жесткую политику с иностранными фирмами, работающими на реализации международных проектов.
Успел бы много чего хорошего сделать, но почему-то или кого-то не устроил там, на верху, и его сняли. Как сказал С.К. Парашин, «не вписался в вертикаль власти». Вернулся в Нетешин и победил на выборах мэра.
10. 2005-200?. Десятый — Грамоткин Игорь Иванович. О том, что он не надолго, стали говорить практически сразу после назначения. В первый месяц отметился тем, что убрал бюст Ленина В.И., что стоял перед главным входом на ЧАЭС со дня её основания. Вроде бы и Бог с ним с бюстом, но сделал это как-то тихонько, чтоб никто не помешал – вечером, когда все уехали домой. Уходили с работы – стоял, утром приехали – нет дедушки Ленина…
Отменил приём по личным вопросам работников ЧАЭС и жителей города.
Перераспределил часть своих функций на замов.
Приказом № 684 от 14 сентября 2006 года отменил результаты тендера на строительство «Укрытие-2». После чего последовали две передачи «Закрытая Зона» на 5 канале. В них изобличаются западные фирмы (участницы тендера) в коррупционых действиях.
Думали, ну всё, капец директору пришёл… ан нет. Грамоткин все еще остается на своем месте. Хотя слухи продолжают усилено ходить. Может там наверху просто выжидают? Если в ЕБРР скажут (не прямо конечно, а косвенно), что директор, отменивший юридически чистый тендер не сможет справиться с поставленной задачей (строительство «Укрытие-2») то скорее всего – снимут. Слишком большие инвестиции пообещал ЕБРР именно в энергетический комплекс (ведомство вице-премъера Клюева). То, что контракт с «Новоарка» будет подписан, как с победителем тендера практически никто не сомневается – цена вопроса, договорятся. Только какой директор от ЧАЭС будет его подписывать, а какой реализовывать – вопрос.
Стоит напомнить, что именно правительство Януковича утвердило концептуальный проект «Арка», именно на этот проект был объявлен и проведен тендер. Результаты этого тендера аннулировал нынешний директор ЧАЭС. Думайте сами. *)))
Однако не все так уж и плохо. Грамоткин первым после Неретина заговорил о возвращении управления SIP украинской стороне, восстановлении государственной вертикали управления всеми проектами в Зоне отчуждения и особенно на ЧАЭС.
При нём продолжаются стабилизационные мероприятия на объекте «Укрытие» и к концу ушедшего года успешно завершен самый сложный, дозозатратный и трудоемкий комплекс этих мероприятий по усилению Западной стены. При нем завершилась выгрузка отработанного ядерного топлива из 1 энергоблока , 2-ой уже без топлива. Началась выгрузка из реактора 3 блока. Освобождение блоков от топлива позволит еще больше сократить персонал – сэкономить бюджетные средства.
То есть есть и плюсы.
Потому не будем загадывать, будем работать, а время покажет, будет ли на ЧАЭС одинадцатый директор.
В заключении хочу ответить на возможно возникший вопрос: «А зачем эта статья? Для чего это перечисление директоров какой-то там ЧАЭС?»
Чернобыльская АЭС — не конфетная фабрика и не мукомольный комбинат (хотя и они достаточно сложны в своей эксплуатации). Это ядерно и радиационно опасный объект. На ЧАЭС и ее площадке реализуются международные проекты. Предстоит строительство грандиозного сооружения «Арка». Нигде в мире такой арки, с такими характеристиками (высота 107 м, ширина 253 м и длина фундамента 150 м) еще не строили, то есть опыта практически нет. Вернее он есть, но арки меньшего размера и не в радиационно опасных условиях, не на песчаных грунтах. И государство Украина в лице Президента, правительства, министерства, сначала топлива и энергетики, сейчас чрезвычайных ситуаций, с какой-то подозрительной легкостью относятся к частой смене руководства такого объекта. Может, это кому-то там выгодно? Смена директоров влечет за собой отсутствие ответственности. Говорят, что в мутной воде легче рыбку ловить. Только в этой мутной воде ЧАЭС может и утонуть.
Ежегодные смены структуры предприятия под благовидным предлогом улучшения управления процессом вывода из эксплуатации издергали персонал. Никто на станции (от директора до простого рабочего) не может быть уверен, что при следующей реорганизации его рабочее место не сократят или не переименуют, что может повлечь за собой несоответствие переименованой должности. Кстати очень удобный способ убирать не угодных, не удобных людей.
Может стоит остановиться и сделать паузу? Годика на три-четыре, лучше пять.
А если каждый новый директор не оправдывает возложенных кем-то на него надежд, то, может, стоит уже, как говорил Жванецкий, «…в консерватории что-то подправить»?
Автор/источник: Александр Купный
06 Сентябрь 2008
и там есть дополнение:
…Добавлю, что между Смышляевым и Грамоткиным был еще А.Д.Гора. В пятницу назначили, в понедельник сняли. Серьезно. Хотя смеху было… Вот такая у нас атомная промышленность…
Ошибка, ставшая уже мифом… АДГ был И.О., а и.о. за историю ЧАЭС было несколько (Сараев, Билык)
7 июля 1987 года начался суд над руководителями Чернобыльской АЭС, допустившими самую страшную катастрофу в истории атомной энергетики. Тогда советское правосудие однозначно возложило вину за случившееся на персонал станции, допустивший ряд грубых ошибок. После распада СССР популярностью стала пользоваться версия о конструктивных недостатках реактора, которые и привели к аварии.
После выхода сериала «Чернобыль», вызвавшего повышенный интерес к этим трагическим событиям, споры о том, кто же всё-таки виноват в аварии, возобновились с новой силой.
Суд идёт
Бывшие директор ЧАЭС Брюханов (слева), заместитель главного инженера Дятлов и главный инженер Фомин. Фото © Владимир Репика / Фотохроника ТАСС
Судебный процесс проходил в городе Чернобыле. Он находился в 12 километрах от Чернобыльской АЭС и подвергся меньшему радиационному заражению, чем Припять. Хотя город попал в 30-километровую полосу отчуждения и его жители были эвакуированы, какое-то время там можно было находиться без ущерба для здоровья. По советским законам суд должен был проходить как можно ближе к месту преступления, и Чернобыль оказался оптимальным вариантом для недолгого процесса.
На скамье подсудимых оказалось шесть человек: директор станции Виктор Брюханов, его заместитель Анатолий Дятлов, главный инженер Николай Фомин, начальник смены Борис Рогожкин, начальник реакторного цеха № 2 Александр Коваленко и инспектор Госатомэнергонадзора Юрий Лаушкин. Всем было предъявлено обвинение по трём статьям: «Халатность», «Злоупотребление служебным положением» и «Нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях».
Лаушкин, будучи инспектором, вряд ли мог как-то влиять на аварию и оказался на процессе в роли козла отпущения. Так же как и начальник реакторного цеха Коваленко, который и не присутствовал на станции в ту роковую ночь.
Брюханов почти не защищался в суде, рассчитывая на снисхождение за хорошее поведение. Фомин после аварии испытывал серьёзные психологические проблемы. До начала судебных заседаний он попытался покончить с собой. Позднее, уже в процессе отбывания наказания, его состояние настолько ухудшилось, что его освободили и перевели в психиатрическую клинику. Единственный, кто был настроен на битву с судьями и экспертами, стал заместитель директора станции Дятлов.
Сопротивление
Судебная коллегия. Фото © Владимир Репик / Фотохроника ТАСС
Экс-заместитель директора станции Анатолий Дятлов с самого начала воспринимался как главный виновник случившегося. Именно он контролировал проведение испытаний, в ходе которых 26 апреля планировалось выяснить, смогут ли турбогенераторы в режиме выбега (то есть с использованием инерции механизмов после их аварийного отключения) выработать достаточное количество энергии для включения насосов аварийного охлаждения.
Подсудимый явился на суд после нескольких месяцев болезни, он получил облучение 390 бэр (биологический эквивалент рентгена), но не стал пассивным наблюдателем. Он активно спорил с экспертами, пытался задавать им встречные вопросы и соглашался лишь частично признать вину. По его мнению, действия персонала в любом случае не могли привести к взрыву реактора, если бы не конструктивные особенности, о которых работники вообще не были осведомлены.
Дятлов настаивал на том, что его действия в ту ночь не являлись грубыми нарушениями инструкций. Он также подчеркнул, что не знал о падении мощности реактора перед началом испытаний, поскольку покидал блочный щит управления (БЩУ), чтобы сходить в туалет. Если бы он об этом знал, то приказал бы остановить испытания. Впрочем, свидетели не подтверждали слов Дятлова и не видели, чтобы он покидал БЩУ.
Эксперты, выступавшие на суде, частично признали справедливость его слов о недостатках реактора, но нашли изящную формулировку, устроившую суд: «Реактор не опасен при правильном использовании». То есть, если бы персонал не совершил ряд действий, авария никогда бы не произошла даже с учётом недостатков реактора. Эта формулировка удовлетворила суд.
Дятлов, Фомин и Брюханов были приговорены к десяти годам заключения. Рогожкин получил пять, Коваленко — три, Лаушкин — два года лишения свободы. Брюханов вышел по УДО в 1991 году. Фомин в 1988 году был переведён в психиатрическую больницу. Дятлова освободили по состоянию здоровья в 1991 году.
«Вы нажимаете тормоз, но срабатывает газ»
Фото © DPA/TASS
После освобождения Фомин уехал в Россию и не общался с журналистами. Брюханов время от времени давал интервью, но большого интереса у журналистов он не вызывал. Всё же он был не специалистом по ядерной физике, а «завхозом». К тому же в момент взрыва мирно спал у себя дома и не мог поведать каких-то интересных подробностей.
А вот Дятлов начал настоящий крестовый поход в защиту своего имени. Он не только давал долгие, обстоятельные интервью, но и написал книгу, в которой раскрыл свою версию случившегося.
На простом примере Дятлов объяснял, почему персонал нельзя винить в аварии. «Вы едете за рулём и хотите сбросить скорость. Нажимаете на педаль тормоза, но вместо этого газ прибавляется. Кто будет виноват в произошедшей аварии: водитель автомобиля или его конструктор?» — писал он.
По версии Дятлова, персонал просто не знал о том, что из-за их действий может произойти подобная авария. Ни в каких инструкциях по эксплуатации это не сообщалось. Считалось, что реактор имеет надёжную защиту. Достаточно нажать кнопку АЗ-5, которая аварийно глушит реактор.
Именно это и было сделано персоналом в ту роковую ночь. После нажатия этой кнопки управляющие стержни входят в активную зону и заглушают реактор. Однако из-за концевого эффекта (вытеснители стержней были сделаны из графита и при погружении в активную зону вызывали кратковременный всплеск реактивности, что было неопасно при штатном режиме работы реактора) эти стержни сработали не как педаль тормоза, а как педаль газа, что и привело к трагедии. Ведь реактор из-за действий персонала давно уже не работал в штатном режиме.
Дятлов оправдывался тем, что об этой особенности он попросту не знал, поскольку она не была указана в эксплуатационных документах и инструкциях. А все прочие их действия в ту ночь даже чисто теоретически не могли бы привести к взрыву реактора. Со слов Дятлова выходило так, что аварийная защита, которая была призвана защитить реактор, сама же его и взорвала.
Так кто же виноват?
Фото © Валерий Зуфаров / Фотохроника ТАСС
В настоящее время наиболее популярной версией трагедии является следующая. К взрыву привело редкое сочетание факторов: как действия персонала, так и особенности конструкции РБМК. Персонал своими действиями привёл реактор в аварийное состояние, а система защиты из-за конструктивных особенностей усугубила ситуацию.
Часть вины за аварию нельзя снять с персонала. Именно его действия привели к возникновению аварийной ситуации. Если бы Дятлов после резкой потери мощности, которая произошла перед началом испытаний, приказал заглушить реактор и прекратить испытания или аккуратно вернул мощность на уровень, требуемый регламентом, ничего бы не произошло. Но испытания были начаты на мощности, значительно ниже регламентной, и при пониженном оперативном запасе реактивности. После включения режима выбега контроль за процессами был утерян.
Определённая часть вины лежит и на создателях реактора, допустивших существование концевого эффекта стержней, из-за которого аварийная защита послужила детонатором взрыва.
Сами по себе действия персонала не могли привести к взрыву, если бы не особенности конструкции. Но и несовершенство аварийной защиты не могло привести к взрыву, если бы не действия персонала. По отдельности ни то ни другое не привело бы к трагедии.
После аварии на Чернобыльской АЭС реакторы РБМК были доработаны. Но ответственность за аварию понесли только работники станции, часть из которых вообще не имела отношения к роковым испытаниям.
Версия о запланированной катастрофе
Фото © Валерий Зуфаров и Владимир Репик / Фотохроника ТАСС
Сторонники версии о злом умысле вообще считают, что опасные испытания были организованы специально, чтобы спровоцировать катастрофу. Они указывают на то, что рядом с Припятью находилась сверхсекретная радиолокационная станция Дуга, которая и была главной целью операции. Из-за аварии она так и не начала работу. Вдобавок эта авария была тяжелейшим финансовым и имиджевым ударом по СССР. Однако в таком случае непонятно, кто мог быть инициатором такой сложнейшей операции, откуда он мог знать об особенностях секретного реактора и как вообще можно было спланировать всё это. Кроме того, подобные эксперименты уже неоднократно проводились на энергоблоке № 3 и прошли без каких-либо погрешностей. Программа испытаний была утверждена на всех уровнях, в том числе и разработчиками РБМК.
Масатаки Шимидзу и Виктор Брюханов. У этих имен длинный радиоактивный след. Один — президент компании-оператора аварийной АЭС “Фукусима-1”, другой — бывший директор Чернобыльской атомной электростанции. Национальная ядерная катастрофа и личная трагедия в их жизни случились с разницей в 25 лет. После того как Шимидзу не появлялся на публике в течение несколько недель, поползли слухи о его самоубийстве. Многие уже “похоронили” и Брюханова. После двух инсультов Виктор Петрович живет затворником в отдаленном микрорайоне на окраине Киева. В 1986 году депутат, лауреат и орденоносец был объявлен преступником, получил 10 лет лагерей. Вину за взорвавшийся реактор, гибель 30 человек, причиненный ущерб в два миллиарда рублей переложили исключительно на оперативный персонал и руководство станции. Через что пришлось пройти бывшему директору ЧАЭС Виктору Брюханову и пятерым его подчиненным — в материале специального корреспондента “МК”.
“Жизнь дала трещину — еду на Троещину” — так говорят киевляне об отдаленном жилом массиве на левом берегу Днепра. В этот спальный микрорайон Киева, а также в Харьковский массив и на улицу Правды заселили после аварии работников Чернобыльской атомной электростанции.
— Киевляне смотрели на нас косо: мы отобрали у них 3,5 тысячи квартир, — говорит бывший замдиректора ЧАЭС по кадрам Иван Царенко. — Идея назвать улицу Припятской поддержки у местных не нашла…
Родители запрещали детям сидеть за одной партой с “чернобыльскими” ребятишками. И из припятских школьников сформировали отдельные классы. В ходу был анекдот: “Колобок, Колобок, я тебя съем!” — “Не ешь меня, Волк, потому что я не Колобок, а ежик из Чернобыля”. Не смеялись только жители города энергетиков.
— Мы эвакуировались с документами из горкома последними. Конечно, успели нахвататься черт знает чего… Когда вечером перед отъездом я помыла голову — вся ванна была усеяна волосами, — говорит жена Ивана Царенко Валентина.
В поликлиниках медицинские карточки “чернобыльцев” стояли на отдельных полках. От приезжих шарахались как от прокаженных. Они сбились в диаспору, образовав отдельную припятскую нацию. И правда о катастрофе у них была своя. В отличие от той, что представил общественности в 1987 году Верховный суд СССР.
“Это судьба нас догнала”
— 25 лет прошло, а ночь на 26 апреля до сих пор стоит перед глазами, — говорит Иван Царенко. — ЧАЭС за отчетный год была признана лучшей в системе Минэнерго СССР. Был уже подписан указ о награждении станции, орден Ленина должны были вручить к первомайскому празднику. Для передачи опыта к нам приехали заместители директоров всех ведущих атомных электростанций страны. Вот ведь судьба собрала… А во втором часу ночи рвануло.
Директор Чернобыльской атомной электростанции Виктор Брюханов этот страшный апрельский день спокойно вспоминать не может. Сразу зашкаливает давление. После двух перенесенных инсультов он практически ничего не видит, слова даются ему с трудом. Его глазами и устами стала жена — Валентина Михайловна. О недавнем обследовании мужа она так и говорит: “Нам поставили десять уколов. Мы прошли курс иглоукалывания”. С Виктором Петровичем они одно целое, вместе уже более полувека.
— 26 апреля 1986 года Виктору позвонил ночью начальник химического цеха: на станции что-то случилось, — говорит медленно, с расстановкой Валентина Брюханова. — Муж пытался связаться с начальником смены, но на четвертом блоке никто не брал трубку. Распорядился всем должностным лицам собраться в бункере, в штабе гражданской обороны. Заскочил в дежурный автобус. От города Припять до станции — два километра. Потом мне признался: “Увидел срезанную взрывом верхнюю часть четвертого блока и сказал вслух: “Это моя тюрьма”.
Знаете, это ведь судьба нас догнала. В 1966 году мы оказались в эпицентре разрушительного землетрясения в Ташкенте. Чудом спаслись. Весь город и окрестности лежали в руинах. Тогда решили: надо уезжать из Узбекистана. И ровно 20 лет спустя после ташкентского землетрясения — день в день, 26 апреля, случилась авария на ЧАЭС. Беда пришла так же, ночью.
“Была б моя власть, я бы тебя расстрелял”
Четвертый энергоблок предполагалось заглушить 24 апреля. При остановке реактора был запланирован эксперимент. Следовало выяснить, хватит ли механической энергии генератора до момента, когда запасной, резервный дизель–генератор выйдет на нужный режим.
— Это были обычные регламентные работы, предусмотренные проектом реактора, — говорит Иван Царенко. — За год до этого подобные испытания уже проводились на третьем блоке — перед тем как его выводить в плановый ремонт.
Заказчик эксперимента — “Донтехэнерго”. Ее представитель Геннадий Метлемко заблаговременно прибыл на станцию. Все документы были подписаны и согласованы.
25 апреля в час ночи персонал приступил к снижению мощности реактора. В 14.00, согласно утвержденной программе, была отключена система аварийного охлаждения реактора. И в этот момент диспетчер “Киевэнерго” потребовал задержать отключение четвертого блока. 12 часов реактор работал с отключенной системой аварийного охлаждения. В 23.10 было продолжено снижение мощности. В 1.23 начался эксперимент — оператор нажал кнопку аварийной защиты. Это было предусмотрено ранее на инструктаже и сделано для глушения реактора вместе с началом испытаний по выбегу турбины в штатном, а не аварийном режиме. Но тепловая мощность реактора вдруг скачком начала расти. С интервалом в несколько секунд раздались два взрыва.
Много раз потом работники станции спрашивали ученых: “Как может аварийная защита не глушить, а взрывать реактор?” Ответ мог быть только один: так реактор был сконструирован.
— Брюханова обвиняли в том, что в первый день он передал в Киев справку о заниженном уровне радиации…
— Надо было найти крайнего, вот его и нашли, — говорит Иван Царенко. — Первые замеры делали работники станции, но все приборы вышли из строя из–за больших доз радиации. У нас был отдел внешней дозиметрии, который возглавлял Корабельников. Он докладывал Брюханову, какая обстановка в Припяти. На основании предоставленных им данных Виктор Петрович и составлял отчеты. Их подписывал инженер по физике, а рядом всегда сидели секретарь парткома станции и заведующий отделом Киевского обкома КПСС.
Брюханов первым заговорил о необходимости эвакуировать население. Председатель Припятского горисполкома и секретарь горкома партии возразили: “Приезжает правительственная комиссия, пусть она и принимает решение”.
— Первое, что председатель правительственной комиссии Борис Щербина бросил в лицо Виктору, было: “Была б моя власть, я бы тебя расстрелял”, — вспоминает Валентина Брюханова.
“Вы арестованы. Так будет лучше для вас”
Только годы спустя рассекретили протокол заседания Политбюро ЦК КПСС от 3 июля 1986 года с пометкой: “Сов. секретно. Экз. единственный. (Рабочая запись)”. Разговор был откровенный. Выяснилось, что реактор РБМК-1000 обладал рядом конструктивных недостатков. Зам. министра энергетики Шашарин отметил, что “люди не знали, что реактор может разогнаться в такой ситуации. Можно набрать десяток ситуаций, при которых произойдет то же самое, что и в Чернобыле. Особенно это касается первых блоков Ленинградской, Курской и Чернобыльской АЭС”. Академик Александров признался, что “свойство разгона реактора — это ошибка научного руководителя и главного конструктора РБМК”, и попросил освободить его от обязанностей президента Академии наук и дать возможность доработать реактор. Прозвучало, что в 11-й пятилетке на станциях допущены 1042 аварийные остановки энергоблоков, в том числе 381 — на АЭС с реакторами РБМК. Эта информация предназначалась для высшего руководства страны, для внутреннего пользования. Народу через газету “Правда” объявили: “Авария произошла из-за ряда допущенных работниками электростанции грубых нарушений правил эксплуатации реакторных установок”. Советская техника должна была оставаться самой надежной в мире. “Стрелочники-вредители” были найдены. Закрутилась судебная машина. Брюханова вызвали в Москву, на расширенном заседании Политбюро ЦК КПСС исключили из партии. Когда его старая мать в Ташкенте узнала, что старшего сына сняли с должности, у нее остановилось сердце. А 13 августа Виктора Петровича взяли под стражу. Сначала вызвали в Генеральную прокуратуру. После беседы следователь объявил: “Вы арестованы. Так будет лучше для вас”.
— Арестовали и мужа, и счет на сберкнижке, куда он положил свои отпускные деньги. А эвакуировали нас в одних платьях, — говорит Валентина Брюханова. — Только в конце августа попала в свою квартиру в Припяти. Первым в дверь вошел дозиметрист. Разрешил взять кое–что из вещей и книги. Каждый том мы протирали тряпкой, смоченной слабым раствором уксусной кислоты. Верили, это может спасти от радиации.
— Год, пока длилось следствие, Виктор сидел в следственном изоляторе КГБ один, — говорит Иван Царенко. — В одиночку обычно сажали перед расстрелом. При заключении под стражу выяснилось, что он получил 250 рентген, при санитарной норме для работника станции 5 рентген в год. В первые дни после аварии он сутками не уходил с ЧАЭС, работал в подвале и наверху. Несколько раз поднимался на вертолете с членами правительственной комиссией над взорванным ректоромю Где стоял столб свечения, было более 3,5 тысячи рентген.
Заместитель главного инженера станции по эксплуатации Дятлов, который находился в момент аварии в помещении пульта управления 4-м энергоблоком, с открытыми незаживающими ранами полгода пролежал в 6-й московской больнице. После выписки в санаторном лечении ему отказали. Следствие требовало его ареста. А он за время болезни потерял 15 килограммов, заново учился ходить. Но 4 декабря его переселили в каземат. Не сделали скидку на здоровье и 50–летнему главному инженеру станции Николаю Фомину. В конце 1985 года он врезался в сосну на своем “жигуленке”, сломал позвоночник. После длительного паралича с подорванной психикой вышел на работу, за месяц до чернобыльского взрыва. В камере СИЗО он разбил очки и стеклами пытался вскрыть себе вены.
“Открытый” суд в закрытой зоне
Суд проходил в Доме культуры в Чернобыле. Здание спешно отремонтировали, на окна повесили решетки.
— “Открытый суд в закрытой зоне” — так было сказано в прессе, — вспоминает президент Союза “Чернобыль Украины” Юрий Андреев. — Попасть внутрь можно было только по спецпропускам. Журналисты были допущены дважды: чтобы услышать в первый день обвинительное заключение и в последний — приговор. За 18 дней выступило 40 свидетелей, 9 потерпевших и 2 пострадавших. Подробности и обстоятельства аварии обсуждались на рабочих заседаниях. На скамейке подсудимых находились: директор станции Брюханов, главный инженер Фомин, его заместитель Дятлов, начальник реакторного цеха Коваленко, начальник смены станции Рогожкин и инспектор Госатомэнергонадзора Лаушкин.
— Их судили по статье 220 УК УССР — за неправильную эксплуатацию взрывоопасных предприятий. Но атомные электростанции ни по одной инструкции не относились к взрывоопасным объектам, — говорит Иван Царенко. — Это сделала судебно-техническая экспертная комиссия задним числом.
Было ясно: суд решит так, как уже решили наверху. Брюханова, Фомина и Дятлова приговорили к 10 годам лишения свободы. Рогожкину дали 5 лет лагерей, Коваленко — 3, Лаушкину — 2. Приговор обжалованию не подлежал. Материалы дела и сведения об аварии засекретили.
— Начальника смены блока Сашу Акимова, оператора реактора Леню Топтунова и начальника смены реакторного цеха Валеру Перевозченко тоже бы посадили. Но они умерли, — говорит Юрий Андреев. — Их женам и детям не преминули напомнить: ваши мужья и отцы — преступники. Каждому пришла по почте бумага из прокуратуры: “Уголовное преследование прекращено на основании статьи 6 п. 8 Уголовно-процессуального кодекса УССР 28 ноября 1986 г.”. Смерть спасла ребят от позора.
Счастливое 31 июля
— Для Брюханова приговор в 10 лет стал шоком, — говорит Иван Царенко. — Он по натуре очень сдержанный. Все переживал в себе.
Позже признавался родным: “Если бы для меня нашли расстрельную статью — расстреляли бы не задумываясь”. В ночь после приговора бывшего директора ЧАЭС ни на минуту не оставляли одного. Около узкой шконки охранник поставил стул и не спускал глаз с арестанта. Даже в туалет он ходил под наблюдением. В изоляторе опасались, что Брюханов наложит на себя руки.
— Старшая наша дочь, Лиля, была кормящей матерью. Четыре месяца спустя после катастрофы она родила Катю. Год, что шло следствие, мы Лилю оберегали, не говорили, что папа в следственном изоляторе. Она только знала, что ему нельзя звонить, — делится с нами Валентина Брюханова. — А тут наконец 31 июля, в виде исключения, нам дали свидание с Виктором.
Можно было присутствовать только двум взрослым и одному несовершеннолетнему. Лиля, приехавшая из Херсона, сказала: “Я обязательно пойду”. И сын, и я тоже очень хотели увидеть Виктора. И тут вдруг наш младший, Олег, закричал: “Мне только 2 августа исполнится 18, я еще ребенок”. Как мы прыгали от радости, что он тоже пойдет! Пришли, сели к стеклу — перегородке. Витя год не видел детей и все просил: “Олег, встань!” А сын вымахал в десятом, выпускном классе, изменился сильно. Потом говорил: “Лиля, встань, Валя, встань…” Смотрел на нас во все глаза и смахивал слезы с лица. Я вообще не могла вымолвить ни слова, боялась разрыдаться. На следующий день, 1 августа, сын пошел сдавать экзамен по математике в институте — и, конечно, ничего не написал. Было очень тяжело. Спасибо главному инженеру Николаю Штейнбергу, который помог вернуться работать на ЧАЭС. Смена после аварии работала 15 дней, затем 15 дней отдыхала. Я попросила разрешить мне работать без выходных. Начало скакать давление, плохо было и физически, и морально. Помню, пришла к врачам, они тогда на теплоходах базировались. И вот одна, доктор Гурник, встряхнула меня за плечо: “А ну–ка, возьми себя в руки! У тебя семья”.
К нам ведь относились по-разному. Были те, кто неприязненно шипел вслед, но многие сочувствовали. Я очень благодарна одной простой женщине из Припяти. Однажды, когда я шла с остановки автобуса и ревела, она подошла ко мне, обняла и сказала: “Валюша, что ж ты плачешь? Виктор ведь живой, а это главное! Посмотри, сколько могил осталось после Чернобыля”.
9 октября мы получили квартиру на Троещине. Киевляне считали этот район выселками, а мне он понравился, я большой город не очень люблю. Вставала с зарей, с ранней весны до осени ходила на реку, вода мне силы давала.
Каждому свой срок велик
А Виктор Брюханов и еще пятеро работников ЧАЭС пошли по пересылкам. Были камеры на 30 мест, куда пихали по 70 человек. Лукьяновская, Харьковская, Луганская тюрьмы… Рубашка с биркой, головной убор с “романтическим” названием “пидерка”. И до твоих бед никому нет дела — каждому свой срок велик. Но даже за решеткой были свои радости. Впервые за год они увидели зеленые деревья, воробьев.
Информация об этапировании бывшего директора Чернобыльской АЭС долетала вперед Брюханова. Поглазеть на “главного виновника катастрофы” на плац вываливала вся зона.
— Приспособился жить и на зоне, — говорит Валентина Михайловна. — Виктор был человеком неприхотливым. Он вырос в многодетной семье. Учась в институте, по 18 часов мог стоять у чертежной доски. Когда кто–то “горел” , бежал к Виктору. Он многим делал и дипломы, и курсовые. Ему и в голову не могло прийти просить за это деньги. Вот и в колонии многим помогал.
Чтобы не свихнуться, Виктор Петрович начал за решеткой изучать английский язык. Вскоре читал классиков в подлиннике. От “блатной” и опасной должности главного диспетчера, что распределял зэков по работам, отказался. Работал в котельной слесарем, занимался разработкой документации по реконструкции котельной.
— Жили тем, что в письмах вспоминали самые счастливые годы жизни. Мы ведь познакомились с Виктором в Ангрене, где оба работали на ГРЭС. Помню, в журнале увидела фамилию Брюханов — еще подумала, какая дурацкая фамилия. Не дай бог… И сама вскоре стала Брюхановой.Машины, которые шли с гор, привозили охапки диких тюльпанов. Виктор заставлял цветами все подоконники.Слушали соловьев в орешниках. Потом, уже в Припяти, как–то купались 9 апреля и вдруг видим: из воды выплывают два лося, идут по песку, отряхиваются.
Тюрьма не смогла перечеркнуть прошлого. Следователь еще после суда обмолвился: “Вы теперь в любой момент можете расторгнуть брак”. Валентина Михайловна тогда едва сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ. Ей было 48 лет, Виктору — 52. Когда сын Олег женился, Брюханова отпустили на месяц домой. К тому времени он уже отбывал наказание не на общей зоне, а в колонии–поселении в Умани.
— Виктор ходил молча по киевской квартире, кругом все было для него новое. Вечером нагрянули друзья и коллеги. Откуда только не приехали. Глядя на исхудавшего Витю, заходили на кухню, где мы с дочкой резали салаты, начинали плакать. Я шипела: “Ну–ка, уберите все слезы, чтобы он не видел. Ему нужна поддержка, а не жалость”.
— Сыграли свадьбу. Наша дочь вышла замуж за сына Брюханова, — говорит Иван Царенко. — Мы стали сватами. Потом я Виктора Петровича на своей машине уже каждые выходные привозил домой. Мы заезжали в отделение милиции, ставили отметку: прибыл, потом — выбыл. Все это было очень неприятно. Но везде к Брюханову относились с уважением. Он “на химии” работал диспетчером на строительстве, ценился как знающий инженер. Никто не считал его преступником.
“С вещами на выход!”
Окончательное: “С вещами на выход!” — прозвучало для Виктора Брюханова в сентябре 91-го. Освободился досрочно. Так же отбыли половину срока и остальные пять обвиняемых по “чернобыльскому делу”. Борис Рогожкин уехал в Нижний Новгород. У Николая Фомина в 1988 году, после двух лет содержания под стражей, развился реактивный психоз. Его отправили в Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных ЮН 83/14. Потом, по настоянию родственников, перевели из тюремной больницы в гражданскую психиатрическую клинику в Тверскую область. Одно время он работал на Калининской АЭС. Врачи лишь на время облегчают ему страдания.
Брюханов после освобождения сразу поехал в Чернобыль. Встретили на станции его очень тепло, назначили начальником техотдела.
А когда Виктору Петровичу стукнуло 60 лет, министр энергетики Украины Макухин пригласил его на должность заместителя начальника объединения “Интерэнерго”. Брюханов занимался договорами на поставку электроэнергии за границу, побывал в командировках в Венгрии, Японии, Германии. Работал до 72 лет, и только когда зрение упало, вышел на пенсию.
— 27 октября 1997 года в Славутиче отмечали 20 лет со дня пуска ЧАЭС. Нас тоже пригласили, — рассказывает Валентина Михайловна. — Когда Виктора вызвали на трибуну, зал весь поднялся, хлопали так, что у меня заложило уши.
— А что мы с Брюхановым сейчас имеем? — вопрошает Иван Царенко. — Удостоверение ликвидаторов первой категории, инвалидность. Дают 332 гривны на усиленное питание. По закону нам должны платить восемь минимальных пенсий. Но закон не работает. Должны давать бесплатные лекарства. Но не дают. Обиды у Виктора Петровича не осталось, он говорит: “Чернобыль — это мой крест на всю жизнь”.
Троих из бывших сидельцев уже нет в живых. Дятлов ушел из жизни в 64 года от сердечной недостаточности. Коваленко умер от рака. Та же неизлечимая болезнь подкосила и Лаушкина. На свободе он не прожил и года. “Юра не успел получить прописку в Киеве — его не хотели хоронить на местном кладбище, — рассказывает Юрий Андреев. — Пока не вмешалась организация ветеранов Чернобыльской атомной станции, его тело больше недели лежало в квартире”.
В 1991 году вновь собравшаяся комиссия Госатомнадзора СССР пришла к заключению, что Чернобыльская авария приобрела катастрофические масштабы вследствие неудовлетворительной конструкции реактора. Не нашли подтверждения и многие из обвинений, которые были ранее выдвинуты в адрес персонала станции.
— Вы верите, что Виктора Брюханова и пятерых работников станции реабилитируют?
— Суд–то был союзный. Кто этим будет сейчас заниматься? — говорит Валентина Михайловна. — Сил уже нет, жизнь прожита. У Виктора два инсульта было, левая сторона отказывает. Мы осенью проходили лечение. Мужу уколы делали вокруг глаз, 10 ампул — 1000 гривен. Он очень страдает, что не может читать и разгадывать любимые кроссворды. Телевизор только слушает, а видит одни контуры. Нужна операция по восстановлению сетчатки. Но ее делают только в четырех странах мира. Кому мы сейчас нужны?..
Киев—Москва
https://ukraina.ru/20211016/1032476130.html
«Судили не меня, а должность». Кто ответил за чернобыльскую катастрофу
«Судили не меня, а должность». Кто ответил за чернобыльскую катастрофу — 13.07.2022 Украина.ру
«Судили не меня, а должность». Кто ответил за чернобыльскую катастрофу
13 октября 2021 года в Киеве скончался Виктор Брюханов — директор Чернобыльской атомной электростанции, признанный судом одним из главных виновников трагедии. Хотя прямой вины Брюханова в аварии не было, он получил одно из самых строгих наказаний.
2021-10-16T16:00
2021-10-16T16:00
2022-07-13T11:11
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/images/sharing/article/1032476130.jpg?10324763471657699895
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2021
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
история
История, 1980-е, Чернобыльская АЭС
«Судили не меня, а должность». Кто ответил за чернобыльскую катастрофу
16:00 16.10.2021 (обновлено: 11:11 13.07.2022)
13 октября 2021 года в Киеве скончался Виктор Брюханов — директор Чернобыльской атомной электростанции, признанный судом одним из главных виновников трагедии. Хотя прямой вины Брюханова в аварии не было, он получил одно из самых строгих наказаний.
Виктор Брюханов родился в Ташкенте в 1935 году. Там же окончил институт и начал работать на Ангренской ТЭС, откуда позднее перешел на Славянскую ГРЭС, где поднялся до должности заместителя главного инженера.
Брюханов был назначен директором Чернобыльской АЭС еще не этапе строительства станции.
Тот факт, что он не был атомщиком и работал только на тепло и гидроэлектростанциях, не должен смущать. В действительности директор был скорее завхозом. Круг его обязанностей был неимоверно широк: от общего руководства эксплуатацией станции до строительства подшефных совхозов. Но за узкопрофильные вопросы отвечали как раз профессиональные атомщики.
В нулевые в одном из интервью, опубликованном на сайте «припять.ру» Брюханов так описывал свою работу на станции:
«Директор — это прежде всего организатор. Его дело обеспечить взаимодействие всех подразделений станции. Вы бы лучше спросили, а для чего директору АЭС, на которой четыре работающих энергоблока, заниматься ещё и строительством 5-го и 6-го блоков, вникать в городские проблемы (всё ведь было на балансе станции), выбивать запчасти, оказывать помощь сельскому хозяйству?
Буквально за месяц до аварии на бюро обкома партии нам поручили построить в подшефном колхозе два сенохранилища. К июню! За квартал! А мы ведь не строительная организация. Ни проектной документации, ни материалов — и никого не волнует, как ты будешь выполнять это решение».
В момент аварии Брюханов спал у себя дома. Разбудил его начальник химического цеха, живший близко к станции и услышавший какой-то странный шум. Брюханов позвонил на станцию, где дежурная сообщила ему, что случилась какая-то авария.
Сам Брюханов во всех интервью утверждал, что в первые часы понятия не имел о масштабах аварии и поехал на АЭС, предполагая, что случилось что-то незначительное. Реальный масштаб стал ясен только днем после облета 4-го блока на вертолете.
После выяснения масштабов директору только оставалось ждать положенных по факту высокой должности кар.
Позднее его вызвали в Москву на заседание Политбюро. Там он выступил, обрисовав ситуацию, после чего голосованием членов Политбюро был исключен из партии. Кроме того, его сняли с поста директора. Чуть позже Брюханова и вовсе арестовали, отправив в следственный изолятор КГБ.
На суде Брюханову были предъявлены обвинения в нарушении правил безопасности на взрывоопасных объектах и злоупотреблении служебными полномочиями.
Впоследствии директор в своих интервью оба обвинения категорически отрицал. Первое он считал полным абсурдом, поскольку по документам АЭС вообще не относилась к взрывоопасным объектам. Эту статью ему «натянули» просто потому, что ничего другого не нашли. Так он считал.
Версий аварии на Чернобыльской АЭС много.
Брюханов в постсоветских интервью заявлял, что главной причиной был конструктивный недостаток атомного реактора, о котором персонал АЭС ничего не знал, поскольку о нем не было информации в эксплуатационных документах и инструкциях.
Кроме того, в момент аварии он отсутствовал на станции, да и не должен был там присутствовать, так что вина Брюханова по данной конкретной статье, мягко говоря, сомнительна. Тут действительно судили не человека, а должность.
Зато со вторым обвинением все не так однозначно.
Брюханову ставили в вину то, что он не организовал своевременную эвакуацию населения Припяти, а кроме того, сообщал наверх не соответствовавшие действительности данные, которые создавали ложную картину произошедшего.
Вполне очевидно, что скрыть аварию директор не пытался. Поскольку именно он известил городское, областное, министерское и прочие начальства о том, что на АЭС произошло ЧП. Другое дело, что дать им точную картину он был не в состоянии и докладывал противоречивые данные.
Сам Брюханов вспоминал, что сразу после прибытия на станцию раздал всем ответственным лицам задания и поручил докладывать обо всем увиденном, чтобы составить общую картину.
А поступавшие от них данные были откровенно противоречивыми.
Одни сообщали, что у 4-го блока зашкаливает радиация, другие — что реактор цел, потому что просто не может взорваться. Окончательно удалось установить, что случилось на АЭС только днем, когда Брюханов и еще несколько должностных лиц на вертолете осмотрели 4-й блок.
2 августа 2020, 01:00
День в истории. 2 августа: на киевском майдане обрушилось здание, похоронив под собой людейК главному инженеру стройки вбегает прораб: — Всё пропало! — Что пропало! — Леса сняли, и дом рухнул! Главный инженер падает на стул, горестно молчит, затем молча достаёт из сейфа водку, осушает стакан, оборачивается к прорабу: — Я вам, идиотам, сколько раз говорил: «Пока обои не поклеите, леса не снимать?» Автор до недавнего думал, что это анекдот
Что касается своевременной эвакуации, то и здесь Брюханову было что сказать в свою защиту.
Сам он ни в какие штабы ГО не входил и вопросами эвакуации в городском масштабе просто не мог заниматься. Персонал АЭС за исключением необходимых лиц был им эвакуирован. Что касается жителей города, то это было в компетенции партийного начальства.
Брюханов утверждал, что еще ночью поднимал вопрос об эвакуации перед председателем горисполкома Волошко. Тот, однако, посоветовал не паниковать и дождаться утра, когда приедет областная комиссия во главе со вторым секретарем Киевского обкома Маломужем.
Однако областная комиссия тоже не хотела брать на себя ответственность. Приехавший Маломуж предложил дождаться правительственной комиссии. Сам Брюханов был не до конца уверен в том, что именно случилось с реактором и не решился перечить партийному начальству.
В целом Брюханов проявил себя не блестяще.
Очевидно, что в первое время он был растерян и позднее сам признавал, что действовал не безупречно и совершил несколько ошибок. С другой стороны, катастроф подобной чернобыльской никогда не происходило. Считалось, что атомный реактор вообще не может взорваться, поскольку обладает надежной системой защиты. Сомнительно что кто-то на его месте проявил бы себя более деятельным и организованным профессионалом.
Но при всем при этом Брюханов вряд ли тянул на главного виновника катастрофы. Скорее он оказался не в то время не в том месте и его переехало колесо истории. Директор ЧАЭС получил 10 лет лишения свободы и был отправлен в одну из колоний Луганской области.
Впрочем, уже в 1990 году его перевели на химию, а еще через год условно-досрочно освободили. После распада СССР он остался жить в Киеве, работал в структуре «Интерэнерго».
Заместитель главного инженера по эксплуатации Дятлов после освобождения весьма активно добивался очищения своего имени, доказывая, что причиной аварии была конструкция реактора, а не ошибки персонала. В отличие от него Брюханов активности не проявлял, хотя периодически давал интервью журналистам.
13 октября бывший директор Чернобыльской АЭС скончался, не дожив полутора месяцев до 86-летия.
Биография
Виктор Брюханов — первый директор Чернобыльской АЭС. Именно он руководил станцией во время аварии 1986 года, а после отстранения и тюремного срока дожил до 85 лет. В связи с трагедией о личности ученого сложилось неоднозначное впечатление: одни кляли за халатность, другие жалели, ведь именно на него легла большая часть ответственности за случившееся.
Юность и детство
Биография Виктора Петровича Брюханова началась в первый день зимы 1935 года в Ташкенте (Узбекистан). О национальности мужчины достоверной информации нет.
После окончания местного политеха Виктор устроился на работу в Ангренскую ТЭС, где прошел все карьерные ступени, начиная с рядового машиниста питательных насосов и заканчивая начальником турбинного цеха.
Карьера
В середине 60-х специалиста пригласили на работу в Донецкую область, где он занял должность старшего мастера на Славянской ГРЭС. Дослужившись за 4 года до заместителя главного инженера, Виктор Петрович был назначен на пост директора строящейся атомной электростанции в Чернобыле, куда он и перебрался вместе с семьей, чтобы наблюдать за ее возведением. Зимой 1972 года Брюханов поселился в Припяти и стал бессменным руководителем станции вплоть до трагической аварии.
26 апреля 1986 года, во время проведения на ЧАЭС запланированных испытаний турбогенератора в 4-м энергоблоке, взорвался реактор, что повлекло за собой выброс огромного количества радиоактивных веществ в воздух и разрушение здания энергоблока. Непосредственно в момент аварии погиб оператор насосов Валерий Ходемчук, чье тело даже не нашли под завалами, а позднее от ожогов скончался инженер-наладчик Владимир Шашенок.
Мощную техногенную катастрофу прочувствовали на себе даже шведы, у которых на АЭС «Форсмак» сработала система безопасности. Уже на следующий день правительство организовало эвакуацию 50-тысяного города Припяти, а затем и 30-километровой зоны отчуждения, прилегающей к АЭС. Больше всего пострадали Украина, Россия и Беларусь. Радиоактивное облако задело ряд европейских стран, последствия аварии ощутили в Норвегии, Финляндии и Швеции. Чтобы остановить выброс радиации, над разрушенным реактором в короткие сроки был возведен бетонный саркофаг.
В том же году власти создали спецкомиссию, основной задачей которой являлось расследование причин аварии. Также в консультативном комитете МАГАТЭ в Вене с докладом выступил академик Валерий Легасов, который объяснил аварию почти исключительно ошибками персонала и не стал упоминать о недостатках конструкции реактора.
В 1988 году руководители станции предстали перед судом. Главными обвиняемыми оказались директор Виктор Брюханов, главный инженер Николай Фомин и его заместитель Анатолий Дятлов.
Заседание решили провести на месте преступления, в Чернобыле, для чего переоборудовали Дом культуры. Брюханов с самого начала, как только увидел разрушенный реактор, знал, что его посадят. Виктора Петровича исключили из партии и взяли под стражу по приказу КГБ. На сохранившемся с заседания фото Брюханов выглядит собранным и уже смирившимся с будущим приговором.
В ходе следствия вошел незнакомый ему офицер КГБ и бросил в лицо:
— Я бы тебя расстрелял.
— Ну что ж, ставь и расстреливай! — ответил ему Брюханов.
На суде ученый защищался как мог, признав себя виновным только по одному пункту из трех — в халатности.
«Вы знаете, впервые встречаю такого подсудимого — выдержанного, спокойного, — в частном разговоре сказал один из судей жене Брюханова Валентине. — Хотя чувствуется, что переживает. Настоящий мужик!»
Суд признал виновным в катастрофе Виктора Брюханова, который также находился в числе ликвидаторов чернобыльской аварии и страдал от лучевой болезни. Его, как и Дятлова с Фоминым, приговорили к 10 годам колонии.
Сотрудники тюрьмы боялись, что бывший директор может покончить с собой, поэтому в ночь после приговора рядом с кроватью Виктора Петровича на стуле сидел охранник. Однако экс-руководитель ЧАЭС был из другого теста и пробыл в тюрьме в Луганской области, где работал слесарем в местной котельной, только до сентября 1991 года. После досрочного освобождения ученого вновь возвратили на ЧАЭС — на должность начальника техотдела. Впрочем, долго он там не пробыл — подводило здоровье, и уже в 1992 году Виктор Петрович стал работником Министерства внешней торговли Украины.
Позднее в интервью Брюханов заметил, что Центркому партии и всему миру хотели показать, что наука в СССР не хромает, что, мол, вот он, виновник.
Личная жизнь
Личная жизнь Виктора Брюханова до злополучного дня аварии складывалась безоблачно. В молодости, во время практики на Ангренской ТЭС, Виктор познакомился с будущей женой Валентиной. В декабре 1960 года пара оформила отношения в загсе. Инженер-энергетик по образованию, Валентина Михайловна в 1975–1990 годах работала старшим инженером производственного отдела ЧАЭС.
В 1964 году в семье появился первенец — дочь Лилия, которая впоследствии стала врачом-педиатром. А пять лет спустя родился сын Олег, посвятивший себя профессии инженера цеха ТАИ ТЭЦ-6.
После ареста отца семейства жизнь Брюхановых радикально поменялась: их избегали друзья и соседи, после эвакуации они потеряли имущество и деньги на сберегательной книжке. Чтобы прокормить семью, женщина снова устроилась на АЭС, взяла себя в руки и наняла мужу адвоката — обреченный супруг изначально отказался от него.
С августа 1992 года, после освобождения Виктора Петровича, семья проживала в Деснянском районе Киева.
Смерть
13 октября 2021 года Виктор Петрович скончался в возрасте 85 лет. Причины и обстоятельства смерти Брюханова в источниках не уточнялись. Известно, что мужчина был инвалидом II группы, перенес инсульт, почти потерял зрение и в старости уже мало двигался, выходя на улицу только ради похода в больницу.
Награды
- 1978 — Государственная премия УССР в области науки и техники
- 1978 — Орден Трудового Красного Знамени
- 1980 — Почётная грамота Верховного Совета УССР
- 1983 — Орден Октябрьской революции
- Медаль «За доблестный труд»
- Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
- Медаль «Ветеран труда»
Интересные факты
- В 2019 году британский канал HBO выпустил мини-сериал «Чернобыль», в котором роль Брюханова исполнил британский актер Кон О’Нилл. На момент выхода фильма бывший руководитель станции лежал прикованным к постели и мало разговаривал. Его жена Валентина отозвалась о сериале «Чернобыль» негативно.
- В апреле 2021 года СБУ рассекретила часть документов касательно аварии на ЧАЭС, среди которых есть первый доклад Брюханова от 26 апреля 1986 года с пометкой «секретно». Тогдашний директор станции писал, что обстановка в прилегающих населенных пунктах нормальная, а уровень радиации контролируется.
- До суда Виктор Петрович почти год провел в следственном изоляторе, а большую часть предварительного заключения — в одиночной камере. Начальник даже извинялся, что не может никого подселить.